Рокировка

27 сентября.

Ялта.

Алекс, Татьяна.

«Игра в шахматы отличается от жизненных ситуаций количеством клеток на доске. В шахматах их — 64 наплоскости. В жизни — бесконечность в нескольких измерениях. И если вы играете в жизнь, как в шахматы, готовьтесь к неожиданностям», — прочитала Таня бегущую строку над памятником Ленину. Кажется, этот правитель был еще и шахматистом.

Таня прогуливалась по набережной Ялты. Ей нравился шторм — водные горы нарастали у гранитного борта и шарашили по нему. Брызги взмывали к небу, не причиняя никому вреда. Таня стояла на безопасном расстоянии и размышляла о тщетности всей этой возни вокруг Халифата. Вот он атакует, подкапывается под Крым, а границы Союза по-прежнему нерушимы. Мужикам лишь бы бряцать оружием.

Днем Тане было нечего делать, и она бродила по улочкам, разглядывая расцвеченные виртуальной подсветкой особняки и серые татарские домики с эркерами, похожими на старинные запыленные фонари. С темнотой Таня возвращалась в отель Ауютка. Говорят, на улицах пошаливают башибузуки и лучше не бродить в темноте. Таня садилась в кафе «У Мироныча», где турки готовили чудный кофе, и ждала своего бога. Она предвкушала новую ночь — Алекс был неутомимым выдумщиком, и ни одна ночь не походила на другую.

Коротая время, она завязала полезное знакомство. Нужно было думать о будущем. Скажем, автолет — без него нельзя, а придется оставить Романову. Очень кстати завсегдатаем кафе оказался пожилой конструктор Яков Оскарович. Он крутил на своем мониторе носовой узел дирижабля машины, когда Таня заглянула ему через плечо.

— Это летает?

— Лучше чем птица! Интересуетесь?

Они познакомились, и Яков Оскарович развернул перед ней волшебный мир автолетостроения — десятки моделей только его конструкции. На сайте были выложены по десять «жуков» на страницу — в фас и профиль. Вот обратите внимание — «Каскад-23». Смотрите, вертикальный взлет, до 18 метров в минуту. Резервные двигатели — самозамораживание воздуха. Экономия какая!

Его интерес понятен — он получает три процента с каждого заказанного автолета. Стоит ей внести авансовый ресурс, и заказанная модель пойдет в производство. Но Таня привыкла сначала проводить маркетинг.

— А вот у нас был Ил-512...

— Ох уж эти мне большие фирмы. Они же штампуют свои машины партиями по тысяче штук. Никакого индивидуального подхода. Для вас мы оформим все в соответствии с индивидуальными запросами. И выйдет подешевле. И техосмотр от изготовителя.

— И сколько в у.е.?

Цифра Таню устроила. Из «Социума» придется уйти. Но за время ее работы там ресурсоемкость организации выросла раз в шесть, так что выходные подъемные будут ого-го. Хватит не только на автолет. Да, многих удивит этот ее ход конем...

— Ладно, полистаем ваши каталоги. А с режимом автопарковки...

— Обижаете, у нас все модели с этим режимом.

— Да, полистаем... Скажите, Яков Оскарович, как местный старожил, а что это за Мироныч, у которого мы собираемся?

— А, раньше Аутка называлась его именем. Был он всесоюзной шишкой, да вот беда, грохнули его. Вроде муж любовницы подстрелил. А выстрел этот пошел волнами, многих за него арестовали. Громкое было дело, сложная комбинация... Прямо, как с мужем вашим. По нему выстрелили, и пошли волны. Вот-вот сюда докатятся. У многих позиции шатаются.

Таня удивленно подняла брови. Откуда Яков Оскарович знает, кто ее муж? Хотя наверняка их лица сейчас мелькают по видео и на сайтах. Впрочем, ей нечего скрывать. Она круто разворачивает свою жизнь, кнопка «бэк» зависла, обратной дороги нет. Только вперед, только с Алексом. А вот и он.

Алекс появился в дверях в элегантном мундире офицера войск Союза (здесь его переодели, чтобы не демаскировать контакты с НАТО). В руках он держал здоровую корзину, из которой выглядывало крымское вино, виноград и горка инжира — любимого Таниного фрукта. Она вспорхнула с места, наскоро попрощавшись с конструктором.

Наутро Алекс встал чуть свет — у него был трудный день. Ранехонько нужно было лететь на Ай-Петри. Отсюда до вершины пятнадцать минут лету.

Подлетать к стене Ай-Петри ближе чем на 10 метров было нельзя. Нарушить запрет Федеральной экологической службы никто не рисковал — могли задержать автолет. Но чуть поодаль автолетов вокруг нее было — как мух. Любители природы любовались морщинистой скалой и ее растительностью. Так что Алексу пришлось сложно маневрировать, прежде чем он достиг парковки у бывшего здания фуникулера. Здесь его уже встречали крепкие ребята из Корпорации охранных услуг. Корпорация была основана лет двадцать назад так называемыми «регулярными рэкетирами», после того как они разгромили «иррегулярных рэкетиров» в так называемой «второй крымской войне». После войны, в которой кровь авторитетов лилась рекой, было заключено секретное соглашение Крымского совета и сходки «регулярных», по которой последние легализуются, создают корпорацию, получают легальный ресурс и не пускают в Крым посторонних бандитов. Позиции Корпорации были нерушимы до последних трех лет, когда их стали теснить башибузуки.

Алексу предстояло уточнить планы охраны мероприятия. Председатель Корпорации оказался низеньким старичком, который когда-то мог быть спортсменом, борцом или боксером, а теперь ожирел и обрюзг. Как и положено радушному хозяину, он провел Алекса на террасу, с которой открывалась панорама Ялты, моря и нагорья. Подали здешнее вино и шашлычок с овощами. Почему-то во всех корпорациях, с которыми здесь вел переговоры Алекс, его угощали одним и тем же.

Впрочем, Алексу нравилась и здешняя кухня, и здешняя природа, которую почти не коснулись глобальные экологические перемены. Горы и море служили защитой этому краю как минимум четыре тысячелетия.

Внизу мельтешили автолеты, а здесь на горе открывалась равнина в стиле дикого Запада, процветало «боевое сафари». Председатель не преминул предложить Алексу здешнее развлечение, но тот вежливо отказался. Во-первых, он на службе, а во-вторых, свою порцию адреналина он получил в Центральной Европе.

Суть «сафари» заключалась в том, что в карстовых пещерах партизанили башибузуки — обобщающее название бесчисленных экстремистских группировок татарской и турецкой молодежи. Корпорация обязана была предотвращать проникновение башибузуков к краю горного хребта, откуда они могли обстрелять что-то важное. Как и в Средние века, за пятьдесят километров к северу от этой линии башибузуки могли перемещаться относительно свободно. Там находились лагеря беженцев, массив татарских поселений, можно было пользоваться автолетами. А вот сюда проникнуть было тяжело — или под покровом ночи, выводя из строя системы наблюдения и сигнализации, или через карстовые пещеры. Боевики Корпорации должны были патрулировать полосу отчуждения, но предпочитали сидеть в тылу, продавая право на патрулирование искателям приключений. Для этого их оформляли на службу на несколько дней, давали оружие и опытного командира. Выгодный бизнес, который сейчас практиковался по всему миру, но в Союзе — только здесь и на границе Великой пустыни.

Алексу предстояло обсудить с председателем другое патрулирование, где дилетантам было не место. Еще вчера Генерал ознакомил его с тремя главными объектами — Ливадийский, Воронцовский и Юсуповский дворцы. Хотя Генерал был здесь для Алекса начальником, но Крым — такое место, которое располагает к приятельским отношениям. Генерал радушно демонстрировал Алексу этот благословенный край. То ли ему нравился молодой офицер по связям, то ли у Генерала были виды. Прошло три дня, прежде чем он провез Алекса по дворцам. Почему именно эти здания? А ты не догадываешься? Предстоит Ялтинская конференция. Причем не просто дежурная встреча публичных политиков, от которых мало что зависит. Предстоит Вторая Ялтинская конференция — с большой буквы. Ялтинская конференция, которая должна определить лицо мира. Как та, Первая. Поэтому и делегации должны были располагаться в тех же зданиях, чтобы все сразу все поняли.

— Круто, — только и вымолвил Алекс. Поскольку делегация НАТО должна была располагаться в Воронцовском (намек на Черчилля), то Алексу предстояло уточнить детали охраны, размещения, организации работы и тысячу других мелочей, вплоть до досуга. С утра он и начал облет всех заинтересованных сторон.

К полудню Алекс прибыл в Воронцовский дворец — затейливое серое здание, фасад которого являл собой западный замок, а тыл — архитектурную арабскую сказку. Что же, в духе нашего эклектичного времени, Алексу предстояло обсудить подготовку здания к конференции с нынешними хозяевами дворца — представителями Музейной корпорации. А он все еще не знал сроков начала мероприятия. Пора было звонить Пану. Тот динамил его со сроками, третий день предлагая перезвонить завтра. Дальше тянуть было нельзя.

— А, привет Алекс. Как дела? Сроки? Вот, учу тебя, учу, а ты все требуешь от меня указаний. Ну подумай сам, вычисли. Когда это произойдет?

— Откуда мне знать? Я же не член комитета начальников штабов.

— Не надо поминать всуе такие высокие структуры даже по защищенным линиям связи. И все же, до какого момента встреча не может состояться?

— До того, как русские не примут решение.

— А когда они его примут?

— Через четыре дня.

— Молодец. Сколько еще нужно времени, чтобы собраться?..

— Ну, от трех до пяти. Хотя в 1939 году англо-французская делегация добиралась в Москву целую неделю.

— Сообщаю тебе стратегическую информацию — они прилетят на крыльях любви уже на следующий день. Все готово. Никто не будет повторять ошибок прошлого века.

— Сколько продлятся переговоры?

— Ориентируйся на сроки 1945 года. Наши вожди хотят надеть исторические мундиры.

Итак, Алекс теперь знал все, что нужно.

Координатор музея по связям встретил офицера по-восточному — на задней площадке с ее арабским колоритом. Здесь лежали мягкие подушки, стояли низенькие столики с фруктами и восточными сладостями. Хорошо хоть не шашлык. Музейщик уже получил распоряжения от совета Корпорации — МИД договорился с ними об аренде.

— Ну что, выгоняете нас?

— Боже упаси, скорее — вы принимаете гостей.

— Да уж, гости в отсутствие хозяев.

Нет, музейщик не ворчал, а кокетничал. Они уже свернули экспозицию и складировали ее в нескольких залах. Вот здесь нужно поставить охрану. Советую вам также охранять парк — там много подходов, каменный хаос. И личная просьба: охраняйте лебедей. Очень ранимые создания, боятся шума. Знаете, во времена моего детства здесь жил замечательный лебедь. Но однажды сюда заехали мегазвезды, снимать какие-то свои кривляния на тему Фигаро. Да так разгулялись, расшумелись, что лебедь улетел. И подруга его, представляете, не приняла другого, тосковала прямо как Кончита.

— Красивая легенда.

— Это не легенда. Я ведь сам внук мегазвезды. Должен был петь, но вовремя скипнул в музейщики.

— Извините, мой русский недостаточно хорош. Что такое «мегазвезды»?

— Это что-то вроде нынешних артистов балетоперы. Они тоже пели и плясали, но, по чести сказать, не умели ни того, ни другого. А были безумно популярны и получали очень большие деньги, говоря современным языком — ресурс. Меня брали в турне, помню, огромные толпы собирались...

— А почему?

— О, в этом все величие сего культурного явления. Там не было ни капли искусства, а народ собирался. Соль заключалась в мастерстве манипуляции. Эпоха мегазвезд — грубый, несовершенный, в чем-то топорный прообраз нынешней манипуляции сознанием. Этих бездарей «раскручивали», причем принудительно, а не так, как сейчас, тонко воздействуя на сознание. Представьте, всего-то был с десяток телеканалов, из них три основных. И по всем крутили одни и те же шоу, с одними и теми же эстрадными пошлыми шуточками, одни и те же похожие друг на друга песенки. Волей-неволей люди их подхватывали и напевали. Исполнители были знамениты и богаты — ведь люди слушали только их — «звезд», «суперзвезд», «мегазвезд». Подбирали «мегазвезд» в основном по блату — среди родственников, любовниц и близких знакомых. Так что моя судьба была предопределена. Уже в десять лет я спел свою первую песню. Слуха у меня не было, но вышло здорово — компьютер сделал так, будто я попадал в ритм и играл голосом. Дальше я попрыгал по эстраде, делая вид, что пою. Подпевочку мне дали престижную — из популярной программы «Фабрика манекенов». Я стал героем года...

Он помолчал, словно взвешивая, стоило ли продолжать такую карьеру.

— Но мне было жалко лебедя... Я бросил все и, к ужасу родни, ушел в музейщики. А потом настала пора краха мегазвезд...

— А что случилось?

— Технический прогресс. Каналов стало настолько много, что контролировать их было невозможно. Да что телеканалы, любой сайт можно было превратить в телеканал и размещать на нем все, что хочешь. А компьютерные программы, с помощью которых из меня и мне подобных делали певцов, подешевели. И теперь любой графоман мог написать для своей дочки песенку, обработать ее исполнение с помощью компьютера, склеить сносный видеоклип и разместить у себя на сайте или продать по дешевке на видеоканал. Мегазвезды стали не нужны.

— Позвольте, но почему они так быстро сдались, если их конкурентами были графоманы?

— Вы не поняли. Так ведь и их песни писали графоманы, их поэты тоже были бездарями. Это была монопольная манипуляция. Кончилась монополия, и Великие графоманы и бездари растворились в массе обычных. Некоторые успели уйти в бизнес, стали менеджерами в других сферах. Переход на ресурсную систему обкарнал их капиталы. Сейчас я помогаю моим родственникам материально и наслаждаюсь балетно-оперными постановками. Но их не раскручивают так, как мегазвезд, и нынешние танцоры популярны среди ценителей, а не затмевают своим блеском ученых, литераторов, общественных деятелей и вообще все и всех. И знаете, они не распугивают лебедей.

Когда я приобрел вес в Музейной корпорации, то попросился сюда, накопил средства и купил славную пару лебедей. Так что особая просьба — не надо шума.

— Шума как раз не будет. Истинная дипломатия шума не терпит. Журналистов будем пускать в другой дворец.

— Очень хорошо, для меня это важно. Теперь досуг. Можем предложить интересные маршруты: Севастополь, Бахчисарай, дно Черного моря...

— Оставьте мне маршруты, я продумаю их с точки зрения охраны.

— Что вы, охрану корпорация берет на себя.

Действительно, что это Алекс так недооценил Музейную корпорацию. Музейщики — влиятельнейшие люди в современном мире. Прежде они были такими же бедными крысами, как и другие социальщики. Зато работали в охотку — ранним вечером музеи уже были закрыты. Но повезло им больше других. Когда проходили реформы Советского Возрождения, было решено отдать музейные сокровища в аренду специально созданной Музейной корпорации. Доходы также причитались ей же, но при условии сохранения низких цен на билеты. Музеи стали работать круглосуточно, целая армия зазывал увлекала людей посмотреть старые и новые экспозиции, корпорация развернула новую сеть экскурсионного бизнеса со своими постоялыми дворами, охраной, изданиями — от научных до рекламных. Быть музейщиком стало также престижно, как раньше — работать на мегазвезд. Интересно, что будет престижно лет через пятьдесят? Убирать мусор? Плотничать? Огородничать? Почему бы нет, ведь работал же Сергий Радонежский на общину «аки раб купленный».

Попрощавшись с любителем лебедей, Алекс сообщил Генералу, что готов подлететь к нему. Но Генерал предложил встретиться на небольшом служебном пляже, подальше от лишних ушей. Тем более пляж был оборудован защитой от прослушки.

Хотя пляж был служебным, на его траверзе плескалось под сотню пловцов с других пляжей — на ялтинском побережье было тесно. Экологические буи были довольно близко, а заплывать за них рисковали немногие чудаки, наплевательски относившиеся к своему здоровью. На пляжах места тоже не хватало, и многие бултыхались в воду прямо с автолетов. Вообще-то такие прыжки считались опасными и были запрещены, но спасатели смотрели сквозь пальцы — куда деваться? Людей в современном мире вообще гораздо больше, чем места под солнцем.

Генерал долго молчал, греясь на солнышке, и Алекс даже решил, что русский решил прикорнуть. Он встал, чтобы искупаться, но Генерал дотронулся до его ноги, и, не открывая глаз, показал на гальку — садись.

— Устал я, Алекс. Еще дело не началось, а уже устал. Твои уверены, что конференция состоится, а у нас тут развернулась большая борьба. Понимаешь, сейчас очень некстати начались аресты среди офицеров. Это подрывает авторитет армии. Поговаривают, что в такой неясной ситуации негоже начинать войну.

— Да, подумаешь. Вороватыми военными никого не удивишь.

— Не говори так о них. Эти ребята пострадали за идею. И если все получится, мы их вытащим.

— А что получится? Вступление Союза в войну? Остается молиться об этом. Но зачем нам эти астраханские оборотни в погонах, которые признались черти в чем?

— Я знаю этих людей. Если начнутся мировые развязки, нам будет нужен каждый хороший специалист. А то, в чем они признались... Знаешь, в нашей стране офицеры иногда признаются в том, чего не делали. Чтобы спасти товарищей по оружию и по делу...

Алекс понял, что ему сообщили страшную тайну и он стал ее заложником. Получается, что Генерал — один из вождей только что раскрытого в России заговора. И эти офицеры признались в уголовных преступлениях, чтобы скрыть более серьезное дело, скорее всего, военный заговор.

— Зачем ты мне это рассказываешь? Я все-таки представитель НАТО. Не боишься прослыть шпионом?

— Понимаешь, Алекс, чтобы у нас все хорошо получилось, ты должен знать главное. И я, и твой Пан, и те ребята из Астрахани делаем одно дело. Важное благородное дело прекращения анархии, разгулявшейся и в нашей стране, и вообще в Европе, да и во всем мире. В условиях истощения ресурсов, нового Великого переселения народов, надвигающейся экологической катастрофы полуанархическое советское общественное устройство, неуклюжий компромисс либералов и социалистов — слишком дорогое удовольствие. Мир погибнет, если мы не победим.

— Победим Халифат?

— Халифат — ерунда. Мы сами его раскрутили, мы можем в любой момент взорвать его изнутри. Халифат нужен, как страшилка, как бич Божий, чтобы вразумить народы, пока не вступили в действие более серьезные угрозы, пока не стало поздно.

— Извини, я должен связаться с Паном.

Алекс спросил своего шефа только об одном:

— Мой здешний руководитель говорит о вашем с ним общем деле, по сравнению с которым Халифат — мелочь. Я могу ему верить?

Пан ответил по закрытому каналу так, что Генерал не мог слышать:

— Не верить, но доверять. Я просил его сообщить тебе, чтобы вы могли взаимодействовать на месте. Но сейчас ситуация изменилась. Предстоит рокировка. Тебе придется занять его место.

— В каком смысле?

— Скоро поймешь.

Алекс повернулся к Генералу и кивнул. — «Чтобы занять его место, мне придется стать советским генералом?» — подумал он, а вслух сказал:

— Пан подтвердил.

— Хорошо. Эта конференция должна пройти так, чтобы вы потребовали у нас определенных гарантий стабильности принятых решений — хотя бы на время войны. Мы даже не будем разрушать корневые структуры советского общества, просто ограничим их право болтать. Нужно гарантировать власть военного времени от анархического вмешательства советов. Понимаешь мою мысль?

— И кто будет новым гарантом?

— Общество еще не готово к тому, чтобы гарантом стал один человек. Пока — руководство военного времени.

— Состав?

— Узнаешь, как только Союз вступит в войну.

— Что же, недолго осталось.

Генерал встал и довольно потянулся. Странно, почему Пан попросил его провести инициацию Алекса, а не сделал это сам? «Ладно, спрошу при встрече».

Он зашагал к морю, эффектно оттолкнулся ногами от гальки и вонзился в воду. Вынырнул метра через четыре. Классная подготовка у русских военных. Алекс моложе, а так бы не смог.

Обернувшись, Алекс увидел, что на территорию пляжа вошли два человека, одетых подчеркнуто официально. Они направились прямо к Алексу. Неужели Генерал провернул провокацию, записав их разговор? Пожалуй, при некоторой обработке ответы Алекса можно истолковать как вмешательство во внутренние дела Союза...

— Вы — Александр Засурский?

— А вы?

Один из официальных протянул Алексу ладонь, на ней высветилось удостоверение сотрудника ССК. Придется отвечать.

— Да, я — Александр Засурский.

— С вами должен был встречаться Генерал...

— Да, он встречался, и что?

— Мы хотели бы его немедленно видеть. Где он?

— Да вон, — Алекс показал на море, — купается.

— Замечательно, — официальные лица подстелили свои переносные мониторы и сели на гальку с явным намерением дождаться Генерала. Алекс попытался спросить, в чем дело, но они молчали.

— Я могу быть свободен?

Они кивнули, причем одновременно. Алекс на всякий случай оделся, но уходить не стал, пытаясь разглядеть Генерала среди десятков голов, болтавшихся в море, как клецки в супе.

Прямо над Генералом нарисовался автолет. Из него стал вылезать человек в тяжелой водолазной экипировке. Зачем этот чудак надел глубоководное оборудование на мелководье? О, нет! Водолаз спрыгнул в воду прямо на Генерала. Алекс ясно видел, как реактивный акваланг ударил острием в генеральскую голову. Эсэс-кашники вскочили и ринулись в воду не раздеваясь, Алекс немедленно связался с Паном и рассказал об увиденном.

— Знаю, знаю, я наблюдал это в реал-тайм со спутника. Ужасная случайность. Ты меня понимаешь. Теперь о дальнейшем. Ты вошел в курс дела предстоящей конференции. Остальную информацию я привезу на саму конференцию, куда прибуду со Шварцем. Но я не могу быть центральной фигурой по ряду причин. А ты оказываешься в ключевой позиции. По должности как старший по званию участник предварительной организации конференции ты будешь координировать ее техническую сторону. Большое место при низком звании — это то, что нужно. У нас сейчас потери в России, и тебе предстоит завязывать контакты с союзниками. Больше друзей — вот, что тебе надо. Ты должен стать популярным и среди союзных смишников во время конференции. Русские будут темнить, а ты сможешь сообщать первым самые горячие новости. Не бойся, тебя за это не уволят. Ты легализуешься как офицер НАТО по связям, как только начнется мероприятие. Действуй напористо, мой мальчик, пусть эта конференция ассоциируется в мире не только с большими шишками, но и с тобой. Я тебе помогу, но готовься сейчас.

— Жаль, что Генерал...

— Мне тоже жаль, но что делать. Было бы хуже, если бы его арестовали. И вот что еще. Ты молодец, что так вышло с Татьяной. Но теперь все меняется. Если всплывет твой роман с известным русским — все псу под хвост. Так что роман окончен, и вам пора прощаться. Ты сделаешь это?

Алекс думал минуту. Это много, и Пан понял, что выбор серьезен. Но Алекс согласился.

Вечером, когда Таня поднималась по лестнице от Спартака к Аутке, она почувствовала странную неловкость в теле. Неужели? Вернувшись в отель, она провела простой тест... Да, сегодня предстоит серьезный разговор с Алексом. Как будет жить их семья, воспитываться их ребенок? Может, ему уволиться в отставку? Или ей следовать за ним? Где она будет рожать? Сколько всего...

Она вышла на улицу и увидела, что Алекс сидит в кафе. Сегодня рано. Она влетела к «Миронычу» и стала о чем-то разговаривать с офицером. Яков Оскарович, наблюдавший эту сцену, с удовлетворением отметил, как радостная встреча превратилась в ад. В заключение она врезала ему сочную оплеуху, от которой офицер профессионально уклонился. Таня выбежала из кафе, а Яков Оскарович набрал адрес в Сети.

— Дядя Саша? Пора давать рекламу.

Таня бежала вниз по лестнице, связывающей улочки Ялты, как этажи. Она выскочила на улицу Пушкина и стала озираться. Куда идти, что делать?

Прямо перед ней красовался большой щит электронной рекламы. Под надписью «Не забывайте о близких» красовался... Масипас. Ее кошак. Боже, он ведь остался с Сергеичем, который бывает варварски равнодушен и может кормить лялика без должной регулярности. Нужно немедленно выяснить, как там Масик. Да и вообще...

Таня подключилась к порталам, и ее наполнили информационные потоки, которые наперебой сообщали о непрочитанных сигналах. От Романова целых 16 запросов. А-а-а, старичок, не забываешь свою Таню.

— Эй, Сергеич, что поделываешь?

— Лечу домой.

— Как там Масипас?

— Урчит.

— Отлично. Ты куда, в Москву или Посад?

— Залечу в Москву, а потом в Посад.

— Отлично, я буду ждать тебя там. Сергеич, я соскучилась. И знаешь, я дозрела до одного важного вывода: нам пора подумать о наследнике.

— Легко.

Дудочка

27 сентября.

Брюссель.

Романов.

«Знание рождает власть. Власть рождает принуждение. Принуждение рождает протест. Протест рождает разрушение. Разрушение рождает боль. Боль убивает иллюзии. Смерть иллюзий рождает знание».

Эту надпись Сергеич прочитал на рекламном щите перед входом в космопорт. Обычное свойство рекламы — выпендриваются, как могут, а что рекламируется, так и не запомнишь. Впрочем, сейчас ему было не до рекламных слоганов. Выдающийся ученый шел решительно и целеустремленно. Наступал его час. Он уже знал, что обладает эксклюзивным знанием, но еще не знал — каким именно. Сначала домой. Собрать учеников, разбродившихся по земному шару, еще раз проанализировать все, вызвать Артема из Гремингемского замка. Романов твердо знал, что учеников нельзя надолго отпускать от себя. Если люди долго не общаются, их взгляды начинают расходиться. Сначала в деталях, а потом, глядишь, в главном. И нет школы. Сейчас именно такой момент, надо собраться в кулак.

Эти мысли рассыпались, как мандала, потому что прямо на его пути стояла Аника. Да, она заехала в Брюссель его проводить. Все-таки как-никак... И потом у нее официальное поручение — вручить орден Почетного легиона. Ах, у него уже есть один. Ничего, это другой — имперский.

— И потом, Серж, разве ты откажешься принять эту безделицу из моих рук? Как узнала, что уезжаешь? Очень просто: ты отдал команду автолету, и он взял курс на Москву в автоматическом режиме. Значит, в Париж возвращаться ты уже не собирался, вот и вся разгадка.

Сергеич ждал, что она спросит, почему не связался с ней, не поговорил. Но Аника не спрашивала. Она, в общем, все понимала. Пресса была не так уж неправа.

— Ну что, станешь императрицей?

— «Монархии зловещий смрад», — процитировала она Бальмонта по-русски. — Нет уж, лучше стану маршалом Франции.

Сергеич понял, что увлечение императора Даниэля может стоить тому трона. Прощаться с Аникой было грустно, но не обидно. В конце концов он возвращался к жене, Аника хорошо пристроена, а если в их жизни потом что-то изменится, то это будет двадцать или десять лет спустя, уже в каком-то новом романе. Что ж, последние объятия были вполне дружескими.

Сергеича просветили и просканировали, блеснули лучом в глаза и сверили отпечатки с базами данных. Романов еще раз подумал, что если Принтам его сдал, то корабль, пожалуй, собьют мавританской ракетой. Как отзвук на эту мысль приятный голос объявил, что рейс Брюссель — Москва через Северный полюс задерживается в связи с нелетной военно-политической ситуацией. Противник опять продвинулся вперед, и Брюссель попал в зону действия его ракет. На выстраивание новой конфигурации системы противоракетной защиты уйдет часа три.

Сергеич побродил по зданию космопорта, но это было скучно. Брюссельский космопорт, снаружи выглядевший также внушительно, как базилика, и внутри был столь же пуритански прост, как она. Функциональные бегущие дорожки, развозившие пассажиров по рейсам. Звукоизоляция скрывала грохот космического хозяйства, кафешки и магазины всех народов мира выстроились вдоль стен и были даже подвешены к потолку.

Сергеич было сошел с «линии покоя», но тут же отступил назад — на него обрушилась агрессивная реклама. Полуобнаженные женщины предлагали мыло, из коробок со сладостями вылезали шоколадные монстры, а сверху налетел целый рой веселых энергосберегающих лампочек и злобных химикалий (экологическая антиреклама). В Союзе агрессивная реклама вне рынков была запрещена, а здесь для пассажиров, ненастроенных что-то покупать, оставили лишь эту «линию покоя», на которой реклама не действовала.

Была бы с ним Таня, они бы уже играли в увлекательную игру. Она бы лукаво строила глазки, уговаривая его купить какую-нибудь безделушку вроде реактивного мышонка для Масипаса или светящегося гнома для ночной подсветки. А Сергеич корил бы ее за расточительность, заранее зная, что несколько очаровательных безделиц все равно пополнят их коллекцию ненужного хлама. Гнома потом нечаянно раздавят спросонья, у мыша кончится горючее, а новое они будут забывать заказать, пока мышь по ошибке не заглотит автоматический мусоросборник.