Для "Я" означают воспоминание и забвение нечто полностью аналогичное, как для астрального тела бодрствование и сон. Как сон заботам и тревогам дня позволяет исчезнуть в ничто, так же простирает забвение покров над плохими опытами жизни и гасит через это часть прошлого. И как сон является необходимым, чтобы были заново усилены истощенные жизненные силы, так же должен человек определенные части своего прошлого устранить из воспоминания, если он должен стоять напротив новым переживаниям свободно и непредвзято. Однако прямо из забвения возрастает его укрепленная сила для восприятие нового. Думают о фактах, как обучение писания. Все отдельные подробности, которые ребенок имел пережить, чтобы научиться писать, будут забыты. Что остается, есть способность писания. Как мог бы человек писать, если бы при каждо-разовом употреблении пера, в Душе как воспоминание, восходили бы все переживания, которые должны были бы быть проделаны при обучении писать.
      Теперь, выступает воспоминание на разных ступенях. Уже то есть наипростейшая форма воспоминания, когда человек воспринимает некий предмет, и он затем, после отворачивания от предмета, представление о нем может опять пробудить. Такое представление человек образовал себе во время, когда он воспринимал предмет. Здесь разыгрался процесс между его астральным телом и его Я. Астральное тело сделало сознательным внешнее впечатление предмета. Все-же знание о предмете длилось бы только так долго, пока таковой присутствует, если бы Я не приняло бы в себя знание и не сделало бы своим владением. - Здесь, при этом пункте, сверх-чувственное созерцание отделяет телесное от Душевного. Об астральном теле говорится так долго, пока имеют в глазу становление знания о присутствующем предмете. То, однако, что дает знанию длительность, обозначают как Душа. Видят однако одновременно из сказанного, как тесно связано в человеке астральное тело с той частью Души, которая ссуждает знанию длительность. Обе они объединены в известной мере в один член человеческого существа. Поэтому можно также это объединение обозначить как астральное тело. Также можно, если желают некое точное обозначение, говорить об астральном теле человека как о Душевном теле (Seelenleib), и о Душе, поскольку она с ним является объединенной, как о чувственной Душе (Empfindungsseele).
      Я восходит к более высокой ступени своего существа, если оно направляет свою деятельность на то, что оно из знания предметов сделало своим владением. Это есть деятельность, через которую Я все больше освобождается от предметов восприятия, чтобы работать в своем собственном владении. Та часть Души, которой это приходится, можно обозначить как рассудочная Душа (Verstandesseele) или разумная Душа (Gemьtsseele). - Как чувственной Душе, так и рассудочной Душе свойственно то, что они работают с тем, что они получают через впечатления от воспринятых через чувства предметов и сохраняют это в воспоминании. Душа здесь полностью предается тому, что является внешним. Также это получила она ведь от внешнего, что она через воспоминание делает своим собственным владением. Она может, однако, превзойти все это. Она не является единственно чувственной и рассудочной Душой. Сверх-чувственному рассмотрению удается легче всего образовать представление такого превзойдения, если она указывает на простой факт, который должен быть оценен только в его всеохватывающем значении. Это есть то, что во всем объеме языка существует единственное имя, которое по своей сущности отличается от всех других имен. Это есть, именно, имя "Я". Любое другое имя каждый человек может дать вещи или существу, на которое оно приходится. "Я" как обозначение для существа имеет только тогда смысл, когда это существо такое обозначение прилагает к самому себе. Никогда не может имя "Я" для ушей человека проникать извне как его собственное обозначение; только само существо может применять его себе. "Я есть Я только для меня; для любого другого, Я есть Ты; и любой другой для меня есть Ты". Этот факт есть внешнее выражение истины глубочайшей значимости. Собственное существо "Я" является независимым от всего внешнего; поэтому его имя не может быть названо также никем внешним. Те религиозные вероисповедания, которые с сознанием сохранили свою совместную связь со сверх-чувственным созерцанием, называют поэтому обозначение "Я" "невысказанным именем Бога". Ибо будет указано прямо на здесь отмеченное, когда это выражение употребляется. Никакое внешнее не имеет доступ к той части человеческой Души, которая с этим охватывается глазом. Здесь находится "скрытое святилище" Души. Только то существо может завоевать здесь допуск, которое является с Душой одинакового рода. "Бог, который живет в человеке, говорит, когда Душа себя как Я распознает". Как чувственная Душа и рассудочная Душа живут во внешнем мире, так погружается третий член Души в Божественное, когда таковая достигает к восприятию своего собственного существа.
      Легко напротив этому может возникнуть недоразумение, как будто такие рассмотрения объяснили Я как одно с Богом. Однако они говорят вовсе не то, что Я есть Бог, но только то, что оно с Божественным является одного рода и существа. Утверждает ли некто, что капля воды, изъятая из моря является самим морем, когда он говорит: капля есть того же самого существа или субстанции как море? Желают непременно употребить сравнение, то можно сказать: как капля соотносится к морю, так же соотносится "Я" к Божественному. Человек может найти в себе Божественное, потому что его пра-собственное существо взято из Божественного. Так, итак, достигает человек через этот свой третий член Души, внутреннего знания самого себя, как он через астральное тело получает знание внешнего мира. Поэтому может Тайноведение этот третий член Души назвать также сознательная Душа (BewuЯtseinsseele). И в этом смысле состоит Душевное из трех членов: чувственной Души, рассудочной Души и сознательной Души, как телесное состоит из трех членов: физического тела, эфирного тела и астрального тела.
      Психологические ошибки наблюдения, аналогичные тем, которые уже оговаривались для суждения способности воспоминания, делают также правильное понимание сущности "Я" трудным. Можно некоторое, что полагают быть понимаемым, считать за некое противо-положение, приведенного выше в этом отношении, в то время как оно в истинности представляет некое подтверждение. Такой есть случай, например, с замечаниями, которые Эдуард фон Хартман (Eduard von Hartmann) указывает о "Я" на стр. 55 своего "Осново-очерка психологии (Grundrisses der Psychologie)": "Прежде всего, само-сознание старше чем слово Я. Личные местоимения являются значительно поздним продуктом развития языка и имеют для языка только ценность сокращений. Слово Я является краткой заменой для собственного имени говорящего, однако заменой, которую каждый говорящий, как таковой, использует для себя, все равно каким собственным именем другие его называют. Само-сознание у животных и у необученнных глухо-немых людей может очень высоко развиваться, без того, чтобы привязываться к собственному имени. Сознание собственного имени может полностью заменять недостающее употребление Я. С таким пониманием устраняется магический нимб, которым для многих облачено словечко Я; оно не может ни малейшего добавить к понятию само-сознания, но оно принимает все свое содержание только от такового". Можно с такими воззрениями быть полностью согласным; также с тем, что словечку Я не следует ссуждать никакого магического нимба, который разумное рассмотрение дела только мутит. Однако для сущности некой вещи, не является решающим, как постепенно обозначение слова для этой вещи будет привнесено. Именно, главное приходится на то, что действительное существо Я в само-сознании "старше чем слово Я". И что человек вынужден, это, со своими, только ему подходящими особенностями, обремененное словечко употреблять для того, что он в меняющемся отношении к внешнему миру иначе переживает, чем это может животное пережить. Также мало что-нибудь может быть познано о существе треугольника через то, что показывается, как "слово" треугольник образовалось, так же мало решает о существе Я то, что можно знать о том, как из другого употребления слова Я, оно оформило себя в развитии языка.
      В сознательной Душе разоблачает себя только действительная природа "Я". Ибо в то время, как Душа теряет себя на другом в ощущении и рассудке, охватывает она, как сознательная Душа, свое собственное существо. Поэтому может это "Я" через сознательную Душу, также не иначе быть воспринято, как через некую известную внутреннюю деятельность. Представления о внешних предметах образуются так, как эти предметы приходят и уходят; и эти представления работают в рассудке дальше через свою собственную силу. Должно, однако, "Я" воспринять себя самое, то оно не может только лишь отдавать себя; оно должно через внутреннюю деятельность сначала достать свое существо из собственных глубин, чтобы иметь осознание этого. С восприятием "Я" - с само-очувствованием (Selbstbesinnung) - начинается внутренняя деятельность "Я". Через эту деятельность восприятие Я имеет в сознательной Душе для человека полностью другое значение, чем наблюдение всего того, что проникает к нему через три другие члена тела и через оба других члена Души. Сила, которую Я делает проявленной в сознательной Душе, есть, ведь, та же самая как такая, которая оповещает себя во всем остальном мире. Только выступает она в теле и в низших членах Души не непосредственно, но проявляет себя ступене-образно в своих действиях. Низшее проявление есть таковое через физическое тело; затем она восходит ступене-образно вверх вплоть до того, что наполняет рассудочную Душу. Можно бы сказать, что с восхождением на каждую ступень падает один из покровов, который облачает скрытое. В то, что наполняет сознательную Душу, вступает это скрытое как в наивнутреннеший храм Души разоблаченной. Все-же показывает это себя здесь, именно, только как капля из моря все проникащей Духовности. Но человек должен эту Духовность охватить прежде всего здесь. Он должен узнать ее в себе самом; затем он может найти ее также в ее проявлениях. (Ссылка ##1)
      Что здесь, как капля проникает внутрь в сознательную Душу, это называет Тайноведение "Дух (Geist)". Так является сознательная Душа связанной с Духом, который есть скрытое в всем проявленном. Если человек теперь хочет охватить Дух во всех проявлениях, то он должен это делать тем же самым образом, как он охватывает Я в сознательной Душе. Он должен деятельность, которая привела его к восприиятию этого Я, обратить на проявленный мир. Через это, однако, развивает он себя к высшим ступеням своего существа. Он приставляет новое телесным и Душевным членам. Следующим является то, что он завоевывает также еще сам то, что лежит скрытым в низших членах его Души. И это происходит через его, исходящую из Я, работу над своей Душой. Как человек находится в этой работе, это будет наглядным, если человека, который предается еще полностью низким вожделениям и так называемым чувственным удовольствиям сравнить с благородным идеалистом. Последний возникнет из первого, если он отвратит от себя определенные низкие наклонности и обратится к высшим. Через это он подействовал из Я облагораживающе, одухотворяюще на свою Душу. Я стало господином внутри Душевной жизни. Это может идти так далеко, что в Душе никакое вожделение, никакое удовольствие не захватит место, без того чтобы, Я не являлось той властью, которая позволяет допуск. Таким образом, вся Душа тогда становится проявлением Я, как прежде была только сознательная Душа. В основе, вся культурная жизнь и все Духовное стремление человека состоит из работы, которая имеет целью такое господство Я. Каждый, живущий в настоящее время человек захвачен этой работой: желает он это или нет, обладет он сознанием этого факта или нет.
      Через такую работу, однако, идут вверх к более высоким ступеням человеческого существа. Человек развивает через нее новые члены своего существа. Таковые лежат как скрытое позади для него проявленного. Человек может, однако, не только через работу над своей Душой из Я, сделать себя господином этой Души, так что она из проявленного скрытое выявит, но он может эту работу также расширить. Он может пере-наброситься на астральное тело. Через это овладевает Я этим астральным телом, тем, что оно объединяет себя с этим скрытым существом. Такое, через Я завоеванное, им превращенное астральное тело может быть названо Само-Дух (Geistselbst). (Это есть то же самое, что следуя восточной мудрости, называют "Манас (Manas)".) В Само-Духе дан более высокий член человеческого существа, такой, который в нем как бы имеется в наличии зародышно и который в ходе его работы над самим собой выходит все больше и больше. (См. замечание #2)
      Как человек завоевывает свое астральное тело через то, что он проникает к скрытым силам, которые стоят позади него, так же происходит это в ходе развития с эфирным телом. Работа над этим эфирным телом есть, однако, более интенсивна, чем таковая над астральным телом; ибо то, что скрывает себя в первом, это облачено в два покрова, скрытое астрального тела, однако же, облачено только в один покров. Можно образовать себе понятие различия в работе над обоими телами, тем, что указывают на известные изменения, которые могут выступать у человека в ходе его развития. Мыслят сначала, как развиваются известные Душевные качества человека, когда Я работает над Душой. Как могут измениться удовольствия и вожделения, радость и боль. Человек должен здесь только поразмыслить о времени своего детства. Отчего имел он здесь свою радость; что причинило ему страдание? Что выучил он к тому, что он в детстве умел? Все это, однако, есть только выражение того, как Я достигало господство над астральным телом. Ибо таковое есть, ведь, носитель удовольствия и страдания, радости и боли. И сравнивают с этим, как мало изменяются в ходе времени другие известные качества человека, например, его темперамент, глубокие особенности его характера и так далее. Человек, который как ребенок является вспыльчивым, часто сохранит известные стороны вспыльчивости также для своего развития в более позднюю жизнь. Это является так выделяющимся, что существуют мыслители, которые вообще отрицают, что основной характер человека может измененяться. Они предполагают, что таковой есть нечто остающееся через жизнь, что проявляет себя только с одной или с другой стороны. Такое суждение основывается, однако, только на неком недостатке в наблюдении. Кто имеет смысл для того, чтобы видеть такие вещи, становится ясно, что также характер и темперамент человека изменяются под влиянием его Я. Все-таки, есть это изменение, в соотношении к изменению прежде обозначенных качеств, некое медленное. Можно употребить сравнение, что соотношение обоих изменений есть как продвижение часовой стрелки часов в отношении к минутной стрелке. Теперь, принадлежат силы, которые задействуют это изменение характера или темперамента, скрытой области эфирного тела. Они являются одного рода с силами, которые господствуют в царстве жизни, итак с силами роста, с силами питания и такими, которые служат размножению. На эти вещи будет через дальнейшие высказывания этого писания брошен правильный свет. - Итак не тогда, когда человек только предается удовольствию и страданию, радости и боли, работает Я над астральным телом, но когда изменяются особенности этих Душевных качеств. И именно также прострается работа на эфирное тело, когда Я обращает свою деятельность на изменение качеств характера, темперамента и так далее. Также над этим последним изменением работает каждый человек: осознает он это или нет. Наисильнейшие импульсы, которые работают в обыкновенной жизни над таким изменением, есть религиозные. Если Я побуждениям, которые проистекают из религии, позволяет всегда опять воздействовать на себя, то они образуют в нем некую власть, которая воздействует плоть до эфирного тела и преобразует его именно также, как незначительные побуждения жизни воздействуют на превращение астрального тела. Эти незначительные побуждения жизни, которые через обучение, размышление, облагораживание чувств и так далее, подступают к человеку, подлежат многообразному меняющемуся бытию; религиозные ощущения отпечатывают, однако, во всем мышлении, чувствовании и волении нечто едино-образное (Einheitliches). Они как бы расширяют общий, единый свет над всей жизнью Души. Человек думает и чувствует сегодня это, завтра то. К этому ведут самые разнообразные поводы. Кто, однако, через свое, как угодно всегда своеобразное религиозное ощущение, угадывает нечто, что проходит через все изменения, тот будет то, что он сегодня думает и чувствует, именно также соотносить на это осново-ощущение как и завтрашние переживания своей Души. Религиозное вероисповедание имеет через это нечто проникновенное (Durchgreifendes) в жизни Души; его влияния усиливаются в ходе времени все больше, потому что они действуют в продолжающемся повторении. Поэтому они приобретают власть воздействать на эфирное тело. - Аналогичным образом воздействуют влияния истинного искусства на человека. Если он через внешнюю форму, через цвет и тон художественного творения проникнет представлением и чувством Духовные основания такового, тогда действуют импульсы, которые Я воспринимает через это, на самом деле также вплоть на эфирное тело. Если такую мысль додумать до конца, то можно соразмерить, какое громадное значение имеет искусство для всего человеческого развития. Этим указывается только на то некоторое, что поставляет Я побуждения, чтобы действовать на эфирное тело. Существуют многие подобные влияния в человеческой жизни, которые не так открыто расположены для наблюдательного взора как упомянутые. Однако уже из этого видно, что в человеке скрывается дальнейший член его существа, который Я все больше разрабатывает. Этот член можно обозначать как второй член Духа, и именно, как Жизне-Дух (Lebensgeist). (Это есть то же самое, что следуя восточной мудрости, называют "Буддхи (Buddhi)".) Выражение "Жизне-Дух" есть потому соответствующее, потому что в том, что оно обозначает, действенны те же самые силы, что в "жизненном теле"; только в этих силах, когда они проявляют себя как жизненное тело, человеческое Я не является деятельным. Выражаются внешне они, однако, как Жизне-Дух, то являются они проникнутыми деятельностью Я.
      Интеллектуальное развитие человека, его очищение и облагораживание чувств и внешних воле-проявлений являются мерой его превращения астрального тела в Само-Дух; его религиозные переживания и некоторые другие опыты отчеканивются в эфирном теле и делают таковой Жизне-Духом. При обычном ходе жизни это происходит более или менее неосознанно, напротив, состоит так называемое посвящение (Einweihung) человека в том, что через сверх-чувственное познание ему указывается на средства, через которые он эту работу в Само-Духе и Жизне-Духе полностью осознано может взять в свои руки. Об этих средствах будет речь в более поздних частях этого писания. Пока что, дело идет о том, чтобы показать, что в человеке, кроме Души и тела также Дух является действенным. Также и то будет показано позднее, как этот Дух, в противоположность к преходящему телу, принадлежит к вечному в человеке.
      С работой над астральным телом и над эфирным телом, однако, деятельность Я еще не исчерпывается. Таковая простирается также на физическое тело. Некий налет влияния Я на физическое тело можно видеть, если через известные переживания наступает, например, покраснение или побледнение. Здесь Я на самом деле есть побудитель некого процесса в физическом теле. Если теперь через деятельность Я в человеке наступают изменения в отношении его влияния в физическом теле, то является Я действительно объединенным со скрытыми силами этого физического тела. С теми же самыми силами, которые задействуют его физические процессы. Можно тогда сказать, что Я работает через такую деятельность над физическим телом. Это выражение не должно быть недопонятым. Мнение не должно вообще возникнуть, как если эта работа, есть нечто грубо-материальное. Что в физическом теле появляется как грубо-материальное, это есть ведь только проявленное в нем. Позади этого проявленного находятся скрытые силы его существа. И таковые есть Духовного рода. Не о работе над материальным, каким кажется физическое тело, должно будет здесь говориться, но о Духовной работе над невидимыми силами, которые позволяют ему возникать и снова приносят его к распаду. Для обычной жизни эта работа Я над физическим телом может только с очень малой ясностью приходить к сознанию человека. Эта ясность приходит в полной мере только тогда, когда под влиянием сверх-чувственного познания человек сознательно берет работу в свои руки. Тогда, однако, выступает ясно, что существует еще третий Духовный член в человеке. Это есть тот, который в противоположность к физическому человеку, может быть назван Духо-Человек (Geistesmensch). (В восточной мудрости этот "Духо-Человек " называется "Атма (Atma)".)
      Можно в отношении Духо-Человека также через то легко вестись в заблуждение, что в физическом теле видят наинижайший член человека и поэтому только с трудом примиряются с представлением, что работа над этим физическим телом должна приходиться на наивысший член в человеческом существе. Однако прямо потому, что физическое тело скрывает деятельный в нем Дух под тремя покровами, принадлежит наивысший род человеческой работы к тому, чтобы объединить Я с тем, что есть его сокрытый Дух.
      Так представляется человек для Тайноведения как одно, совместно составленное из различных членов существо. Телесного рода есть: физическое тело, эфирное тело и астральное тело. Душевные есть: чувственная Душа, рассудочная Душа и сознательная Душа. В Душе расширяет Я свой свет вокруг. И Духовные есть: Само-Дух, Жизне-Дух и Духо-Человек. Из выше приведенных высказываний выходит, что чувственная Душа и астральное тело узко объединены и в неком известном отношении составляют целое. Аналогичным образом сознательная Душа и Само-Дух есть целое. Ибо в сознательной Душе вспыхивает Дух и из нее просветляет он другие члены человеческой природы. С оглядкой на это можно также говорить о следующем членении человека. Можно астральное тело и чувственную Душу совместно охватить как один член, именно также, как сознательную Душу и Само-Дух и можно рассудочную Душу, потому что она имеет часть Я-природы, потому что она в неком известном отношении уже есть "Я", которое себе свое Духовное существо только еще не осознает, обозначить плохо-образно (schlechtweg) как "Я", и получить тогда семь частей человека: 1. Физическое тело; 2. Эфирное тело или Жизненное тело; 3. Астральное тело; 4. Я; 5. Само-Дух; 6. Жизне-Дух; 7. Духо-человек.
      Также для привыкшего к материалистическим представлениям человека такое членение человека в смысле числа семь не будет иметь "неясную магичность", которую он ему так часто приписывает, если бы он придерживался точно смыслу вышеупомянутых объяснений и с самого начала это "магическое" сам в дело не вкладывал бы. Никаким другим образом, как только с точки зрения некой высшей формы наблюдения мира, должно говориться об этих "семи" членах человека, так как говорят о семи цветах света или о семи тонах проводника звука (посредством чего октаву рассматривают как некое повторение основного тона). Как свет в семи цветах, тон в семи ступенях проявляется, так проявляется едино-образная человеческая природа в обозначенных семи членах. Так же мало, как число семь при тоне и цвете ведет с собой нечто от "суеверного", так же мало есть это случай в отношении его при членении человека. (При одной возможности, когда это однажды было преподнесено устно, было высказано, что дело о цветах с числом семь, однако, не верно, так как по ту сторону "красного" и "фиолетового", все-же расположены также еще цвета, которые глаз только не воспринимает. Однако также при рассматривании этого, сравнение с цветами верно, ибо существо человека продолжается также по ту сторону физического тела с одной стороны и по ту сторону Духо-Человека с другой стороны; только для средств Духовного наблюдения эти продолжения являются "Духовно невидимыми", как и цвета по ту сторону красного и фиолетового есть невидимы для физического глаза. Это замечание должно было быть сделано, потому что, так легко выходит мнение, что сверх-чувственное рассмотрение принимает это при естественно-научном мышлении неточно, оно в отношении такового есть дилетантское. Кто однако верно видит то, что подразумевается со сказанным, тот может найти, что оно в истинности, нигде не стоит в противоречии с настоящей естественной наукой; или когда привлекаются естественно-научные факты для наглядности, или также когда со сделанными здесь высказываниями указывается на непосредственное отношение к исследованию природы.) Сон и смерть
      Не смогут проникнуть в сущность бодрствующего сознания без наблюдения того состояния, которое человек проживает во время сна; и не смогут подступиться к загадке жизни, без того, чтобы рассматривать смерть. Для человека, в котором не живет никакое чувство значения сверх-чувственного познания, уже отсюда могут получиться соображения против такового, как оно осуществляет свое рассмотрение сна и смерти. Это познание может достойно оценить побудительные основания, из которых такие соображения проистекают. Ибо это не является непонятным, если некто говорит, что человек есть здесь для действенной, эффективной жизни и его творчество основывается на отдаче себя ей. И углубление в состояния как сон и смерть может проистекать только из чувства праздного мечтания и не вести к ни к чему другому, как только к пустой фантазии. Люди легко могут видеть в отклонении такой "фантазии" выражение здоровой Души и в отдаче таким "праздным мечтаниям" нечто нездоровое, что может подходить только лицам, которым недостает жизненной силы и жизненной радости и которые не способны к "истинному творчеству". Делают неверно, если такое суждение без дальнейшего представляют как неправильное. Ибо оно имеет определенное истинное ядро в себе; оно есть одна четверть истины, которая должна быть дополнена через остальные три четверти, которые к ней принадлежат. И делают того, кто одну четверть видит полностью хорошо, о других трех четвертях, однако, ничего не угадывает, только недоверчивым, если оспаривают верную четверть. - Это должно быть именно безусловно признано, что рассмотрение того, что скрывают сон и смерть, является болезненным, если оно ведет к ослаблению, к отходу от истинной жизни. И не меньше можно быть согласным с тем, что многое, что издавна называлось Тайноведением в мире и что также, в настоящее время, под этим именем проделывается, носит нездоровый, жизне-враждебный отпечаток. Но это нездоровое проистекает вовсе не из истинного сверх-чувственного познания. Истинное состояние дела является много более следующим. Как человек не может всегда бодрствовать, так не может он также обходиться для действительных соотношений жизни, во всем ее объеме без того, что сверх-чувственное может ему дать. Жизнь длится далее во сне, и силы, которые работают и творят в бодрствовании, добывают себе свою крепость и свою свежесть из того, что дает им сон. Так есть это с тем, что человек может наблюдать в проявленном мире. Область мира является более обширной, чем поле этого наблюдения. И то, что человек распознает в видимом, то должно быть дополнено и оплодотворено через то, что ему удается познать о невидимых Мирах. Человек, который всегда опять не добывает себе крепость дремлющих сил из сна, должен был бы привести свою жизнь к разрушению; именно также должно некое рассмотрение мира вести к запустению, которое не будет оплодотворено через познание скрытого. И аналогично есть это со "смертью". Живущие существа подвержены смерти, чтобы могла возникнуть новая жизнь. Это есть именно познание сверх-чувственного, которое расширяет ясный свет над красивым высказыванием Гете: "Природа изобрела смерть, чтобы много жизни иметь (Die Natur hat den Tod erfunden, um viel Leben zu haben)." Как никакая жизнь, в обычном смысле, не могла бы существовать без смерти, так не может существовать никакое истинное познание видимого Мира без прозрения в сверх-чувственное. Все познание видимого должно всегда опять и опять под-ныривать в невидимое, чтобы мочь развивать себя. Так становится видным, что лишь наука сверх-чувственного делает возможным жизнь проявленного знания; она нисколько не ослабляет жизнь, если она выныривает в своей истинной форме; она укрепляет ее и делает ее всегда опять свежей и здоровой, когда она, предоставленная самой себе, сделала себя слабой и больной.
      Когда человек погружается в сон, тогда изменяется совместная связь в его членах. То, что у спящего человека лежит в покое (Ruhestдtte), содержит физическое тело и эфирное тело, однако не содержит астральное тело и Я. Потому что эфирное тело остается связанным во сне с физическим телом, поэтому жизне-действия продолжаются. Ибо в то мгновение, когда физическое тело было бы предоставлено себе самому, оно должно было бы распасться. Что, однако, во сне погашено, это есть представления, это есть страдание и удовольствие, радость и горе, это есть способность выражать внешне сознательную волю и аналогичные факты бытия. Носитель всего этого есть, однако, астральное тело. Для непредвзятого суждения не может, вообще, прийти мнение в рассмотрение, что во сне астральное тело уничтожается со всеми удовольствиями и всеми страданиями, со всем миром представления и воления. Оно, именно, имеется в наличии в другом состоянии. Чтобы человеческое Я и астральное тело были бы не только наполнены удовольствием и страданием и всем остальным названным, но чтобы они обладали также сознательным восприятием этого, для этого необходимо, чтобы астральное тело было связано с физическим телом и эфирным телом. В бодрствовании оно является таковым, во сне оно таковым не является. Оно извлекло себя из него. Оно приняло другой вид бытия, чем тот, который приходится ему в течение его связи с физическим телом и эфирным телом. Теперь это есть задача познания сверх-чувственного, рассматривать этот другой вид бытия в астральном теле. Для наблюдения во внешнем мире исчезает астральное тело во сне; сверх-чувственное созерцание должно теперь проследить за ним в его жизни вплоть, пока оно опять не захватывает владение физическим телом и эфирным телом при пробуждении. Как и во всех случаях, в которых дело идет о познании скрытых вещей и процессов мира, сверх-чувственному наблюдению принадлежит обнаружение действительных фактов состояния сна в их собственном облике; если, однако, однажды высказано то, что может быть через это найдено, тогда является это, для истинно непредвзятого мышления, без дальнейшего понятным.