- Но не может же мир быть вот так заколочен досками...
      - Однако это так.
      - Мы должны ехать дальше, поймите, мы не можем оставаться в этой дыре.
      Пограничный чиновник - наш собеседник - беспомощно пожимает плечами. Надо полагать, что он уже привык к таким разговорам. Наше настроение соответствует нашему положению, а оно далеко не радужное. Кажется, будто Центральная Африка, сердце континента, страна, которая до сих пор менее всех остальных соприкасалась с цивилизацией, герметически закрылась для всех посторонних.
      Мы еще раз критически изучаем положение. Но, кроме пешеходной тропинки, иного пути на запад нет.
      В Африке, разумеется, нельзя мыслить европейскими масштабами, особенно когда речь идет о путях сообщения. Но хуже этой тропы нет. Для ее описания в нашем языке просто не хватает выражений. Поэтому мы даже не пытаемся описывать эту последующую тысячу километров - африканская действительность превосходит самые смелые представления европейцев.
      И все-таки мы рады уже тому, что двигаемся вперед. Долина изрезана небольшими складками. Независимо от состояния почвы, от больших подъемов и спусков, дорога севернее берега Убанги идет по прямой линии и вполне годится для вьючных животных. Но не для моторизованного транспорта. Дюжины рукавов стремительной реки мы переходим по неотесанным бревнам. Ручьи помельче форсируем вброд. Здесь надо постоянно быть начеку: хотя крокодилы на земле выглядят неуклюжими, нападают они молниеносно. При очередном подъеме необходимая скорость падает процентов на двадцать. С трудом выталкиваем машины из низины. Несколько километров едем спокойно, затем вновь следует крутой спуск, за ним подъем... И вся история повторяется сначала.
      Вдоль дороги растут высокие покрытые густой листвой деревья. Ветви и верхушки лесных гигантов зачастую обвиты лианами и образуют настоящий тоннель. Изредка сквозь чащу пробивается солнечный луч и бросает на дорогу яркое пятно. Постоянная смена солнечного света и глубокой тени невероятно затрудняет наблюдение за дорогой. Рябит в глазах, мысли в голове мешаются, путаешь, где у тебя правая рука, а где левая. Хочешь включить сцепление, но попадаешь на ручной тормоз и от неожиданного толчка "покидаешь" машину несколько необычным образом.
      Иной раз вполне приличная дорога вдруг превращается в широкое ложе ручья, которое заполнено камнями величиной с голову. Прежде чем мы успеваем остановить мопеды, раздается треск. Вечерами устраняем поломки. После того как мы преодолели большой горный хребет, долина постепенно понижается. Ручьи, которые до сих пор текли в северо-восточном направлении к Нилу, теперь стремятся на юг; мы пересекли водораздел между Средиземным морем и Атлантикой, между Нилом и Конго.
      Движение на трассе несколько иное, чем в крупных городах. Ураган вырвал с корнем дерево; его верхушка лежит поперек дороги. Совместными усилиями перетаскиваем мопеды через новое препятствие. Будь на нашем месте шофер легковой или грузовой машины, ему пришлось бы превратиться в лесоруба и основательно потрудиться над стволом более метра толщиной. Но по этой дороге давно никто не ездил: засохшие листья на ветвях упавшего дерева доказывают, что оно лежит здесь отнюдь не со вчерашнего дня. Как долго тащимся мы через джунгли, переплываем на шатких челнах ручьи и потоки, проводим ночи в кустарниках с натянутыми между мопедами москитными сетками - дни или недели? Путешествие через заросли - это уже само по себе нечто такое, когда часы и дни перестают играть какую-нибудь роль. Каждый миг приносит что-то новое, каждый день интересен. В девственном лесу никто не спрашивает нас о наших планах, и тем не менее мы стараемся их придерживаться, хотя понятия о спешке и о сроках здесь незнакомы.
      ЭКСКУРСИЯ В ПЕРВОБЫТНОЕ ОБЩЕСТВО
      [Фото: 33.jpg]
      Путешествовать по Африке - это почти то же, что читать учебник по истории, иллюстрацией к которому является сама жизнь, подлинная и непосредственная. До сего времени мы встречали лишь каменных свидетелей давно ушедшего мира. Пирамиды и храмы, клинопись и иероглифы повествовали о богатстве и высоком уровне культуры более 3 тысяч лет назад.
      Зато теперь, проезжая по Центральной Африке, мы знакомимся со всей историей развития человечества, начиная от первобытного общества и кончая вполне современным политическим строем. И это куда интереснее бесконечной смены королевских династий. Джунгли раскрывают перед нами свои тайники и заставляют примириться и с состоянием дорог и со всеми неприятностями, которые встречаются нам на пути. Здесь мы видим, как живут люди, потерявшие всякую связь с внешним миром, живут так же, как они жили во времена фараонов.
      Представления об Африке, почерпнутые из книг, далеко не всегда соответствуют действительности. Развитие этого континента протекает весьма бурно, опережая ту информацию, которую мы получили к началу нашего путешествия.
      Достаточно сказать, что только в 1960 году 17 африканских государств получили независимость. Наука и техника уже вытесняют культ жертвоприношений и суеверия. Возникли новые авиалинии, и при их помощи стало возможным за несколько часов добраться до самых отдаленных и труднодоступных пунктов.
      Но в джунглях Центральной Африки время как будто остановилось. Примитивными остаются не только орудия труда местного населения - насмешка над нашим веком техники, - но и племенной строй. Брак и семья в тех формах, какие существуют у нас, многим племенам вообще неизвестны. Вождь является главой рода, ему подчиняются беспрекословно. Его дом просторнее, чем у других, татуировка - живописнее.
      Вокруг деревни, состоящей из искусно сплетенных из бамбука остроконечных хижин, лес выкорчеван и сожжен. Жители выходят в поле все вместе и палками или мотыгами рыхлят землю. Урожай убирают тоже вместе, и он принадлежит всем. Кто более ловок в охоте, чем на полевых работах, отправляется в лес. Первое разделение труда между крестьянами и охотниками. В этом историческом явлении заключен корень возникновения разных профессий. Мы едем через страну, почти нетронутую цивилизацией. Мало что изменила она и в одежде африканцев. Проблему неожиданно и просто решает охапка веток. Красавицы лесов могут ежедневно срывать себе с дерева новое платье. Зато много времени уделяется татуировке. Орнаменты, линии и рисунки покрывают лицо и грудь, а прическа из многочисленных тугих косичек - настоящее произведение искусства. В резьбе по черному дереву и слоновой кости, в красивых предметах из мягкой, ярко окрашенной козьей кожи живут традиции многих столетий.
      Французский военный врач, которого мы встречаем в одном из госпиталей в джунглях, показывает нам коллекцию предметов африканского народного искусства. В этой коллекции - набор музыкальных инструментов, циновки, маски из черного дерева и плетеная утварь. Жители лесов плохо разбираются в геометрии (в их жилищах лишь случайно можно обнаружить прямой угол), но они обладают удивительным художественным вкусом.
      Каждый раз, когда мы с треском проносимся через маленькую деревню, среди жителей начинается переполох. Дети с криком удирают в кустарник. Мужчины хватаются за копья и за луки. У женщин от страха выпадают трубки изо рта.
      Белых здесь видят редко, и столь шумное чудовище, как наш мопед, не вызывает к себе особой симпатии. В деревнях мы видим специальные хижины для богов. В них хранятся целительные и приносящие удачу амулеты. Большинство африканцев надевают эти амулеты на шею или на плечо, чтобы отогнать злых духов, которые, как они верят, окружают их постоянно. Те же духи вызывают дождь и солнце, ураган, наводнение и засуху. Поэтому им приходится приносить жертвы, чтобы не допустить болезни, смерти или падежа скота.
      Медленно, но безостановочно двигаемся мы вперед. Без происшествий дело не обходится. Мопед Вольфганга заносит на покатой дороге. Он попадает в канаву полметра глубиной, и Вольфганг прыгает через руль. Рюдигер спешит на помощь с перевязочными материалами.
      - Не надо, счастливо отделался.
      Зато фара разбита вдребезги. Дорога день за днем взимает свою дань. После убийственных подъемов, после преодоления каменистых русел рек и приводящих в ужас спусков снова отказывают диски сцепления. По всем законам техники мопеды уже давно должны были прийти в негодность. И если этого не случилось, то только благодаря исключительной прочности и качеству наших машин. Вольфганг запускает руку в ящик с инструментами и извлекает оттуда горсть обломков. За тысячу километров отсюда это были новенькие диски сцеплений. В такой вид их привела тряска последних четырнадцати дней пути. Приходится засесть под первым же деревом и пустить в ход зубила. Тяжелый труд на такой жаре, однако теперь до следующего капитального ремонта мы можем быть спокойны.
      ФРАНКИ, ШИЛЛИНГИ И ПИАСТРЫ
      На краю дороги у лубочной корзины сидит девушка. Мы располагаемся в десятке метров от нее и осторожно раскрываем аппараты. Может быть, удастся сделать снимок.
      Мы медленно приближаемся. Наша поспешность может вспугнуть фотомодель. Наконец мы достаточно близко. Недоверчиво и немного со страхом смотрит девушка в объектив. Потом она снова берет корзину. И, конечно, тут же ставит ее себе на голову. Руки могут быть использованы для любого занятия: полевых работ, резьбы, кузнечного дела, но вот носить в них тяжести нельзя. Для этой цели служит голова.
      Затворы щелкают - и на нашей пленке снова запечатлена страничка из жизни джунглей. Мы вкладываем в руку девушки небольшую монету. Она с удивлением рассматривает кусок металла и возвращает его обратно. О, если бы это была нитка бисера или небольшой платочек! А деньги? Деньги здесь еще неизвестны. Все то, что местные жители не могут создать своим трудом, они меняют на ананасы и бананы у проезжих купцов. К чему же возиться с диковинными разноцветными бумажками? Какой в них прок?
      Нам, например, деньги причинили слишком много хлопот. В каждой стране мы получали новые купюры и новые монеты.
      В лабиринте европейских государств мы еще кое-как выходили из положения: поскольку в путеводителях имелся точный бюллетень валютного курса. Кроме того, на европейских монетах всегда отчеканены достоинство и страна. Лепты и динары, куруши и левы может различить каждый. Но уже с турецкими деньгами дело обстояло иначе. В портовом трактире в Салониках один рыбак предложил нам турецкие ассигнации, и мы обменяли небольшую сумму. Нам и до сих пор не удалось установить, кто кого надул: он нас или мы его.
      На турецкой границе нам назвали такой курс, что мы невольно растерялись. Там в таможне всегда обманывают и здорово на этом наживаются. Банки в свою очередь меняют деньги в ином соотношении, чем уличный торговец на углу. Отели и купцы устанавливают каждый особый курс.
      Чем дальше на Восток, тем сложнее становится финансовая система. Монеты Саудовской Аравии покрыты хитроумным переплетением знаков, а изображенные на них скрещенные клинки ничего не говорят об их достоинстве. Но настоящая пестрота денежных знаков начинается в Египте: в нашей коллекции имеются шести-, восьми- и двенадцатиугольные монеты, некоторые с отверстием в середине, иные с волнистыми краями. Есть у нас монеты в один и два миллима [45], 2,5 4 и 5 миллимов. В таблице цен упоминается даже полмиллима. Правда, торговцы всегда стараются округлить сумму до десяти миллимов.
      За время путешествия в наших кошельках звякали монеты из меди, серебра и бронзы, из них - одних только египетских 30 различных видов. На эфиопских центах был выгравирован только портрет императора, а на другой стороне королевский лев и под ним - амхарские буквы. Напрасно мы искали цифры: газели и верблюды, львы и слоны украшали шиллинги, центы и франки центральноафриканских стран.
      В Восточной Африке шиллинг состоит из 100 центов, а в Западной Африке из 12 пенсов. Иногда фунт равняется 10 шиллингам, иной раз - 20. Были у нас и полупенни, поменьше ногтя большого пальца руки, и величиной с ладонь талеры Марии-Терезы 1786 г., которые еще и сегодня ходят в арабских и африканских странах.
      В нашем архиве хранится больше 200 различных монет, и каждая из них может рассказать свою историю.
      Различны и законы о валюте. На границе вопрос о деньгах особенно щекотлив. Иногда запрещено ввозить валюту, в другой раз - вывозить. Порой иностранные деньги охотно обмениваются, порой их просто забирают и они исчезают в сейфах таможен.
      - Без возмещения убытков. Вы нарушили законы нашей страны!
      Особенно трудно нам было обменять деньги при въезде в Центральную Африку. В Судане франки не обменивали. Ближайший банк находился в 1300 километрах от границы, в Банги. Наконец французский комендант согласился обменять нам английские фунты, но взял за это определенный процент.
      ИНТЕРМЕДИЯ В БАНГИ
      В каждой деревне нас уверяют, что дальше дорога будет значительно лучше, но мы еще добрых четыре дня мучаемся на камнях и щебне. За Бангасу появляются типичные для истинно африканских дорог поперечные канавы. Мы едем далеко от обычных туристских маршрутов, и, когда здесь встречаются два путешественника, нет конца расспросам: кто, куда и откуда. Обмениваются опытом в получении виз, болтают о личных впечатлениях, осматривают снаряжение и помогают друг другу, насколько это возможно.
      - Если ничего не случится, то через две недели будем в Гане. - Мы сидим над картой и прокладываем маршрут. С каждым новым километром мы приближаемся к высокоразвитым районам атлантического побережья. Это значит: дешевле становится горючее, легче найти пригодную питьевую воду, разнообразнее выбор съестных продуктов.
      Проблема питания - одна из важнейших во время путешествия по странам Африки. Можно, разумеется, сесть на самолет и перелететь из одного большого города в другой, питаясь по-европейски. Но мы хотим узнать Африку такой, какой ее знают африканцы. А для этого надо есть и пить то же, что едят и пьют местные жители, то есть на завтрак, на обед и на ужин только ананасы, бананы и манго. Целыми днями, неделями, месяцами - одно и то же меню.
      Время от времени нас приглашал к столу африканский вельможа или вождь. И он почел бы за смертельное оскорбление, если бы мы отклонили его гостеприимство. Мы обидели бы и его жену, которая весь день трудилась над приготовлением какой-нибудь маниоковой каши.
      Однажды мы познакомились с вождем, который имел 41 жену. А когда 41 женщина заботится о благополучии желудка гостя, когда 41 женщина занимается готовкой, то образуется целая гора. И надо попробовать у каждой - таков обычай.
      Мы отпраздновали с африканцами много праздников. Но для наших заметок они не всегда интересны. Порой в дорожном дневнике отсутствуют записи за один или два дня. В это время мы занимались только тем, что ходили от хижины к хижине. Всюду надо было есть и пить, а банановая водка показалась нам тошнотворной.
      Но довольно о праздниках. Отмечать их очень интересно, однако впереди нас ждет Гана. И задерживаться здесь дольше мы просто не можем.
      Карты говорят ясно: скоро мы будем у берегов Атлантики, и тогда заботы о пропитании отойдут в прошлое. Еще 1000 километров - и мы в Яунде. Там нас ждет целая куча писем. Когда доберемся до Камеруна, то оттуда уж будет недалеко и до Аккры.
      Мы строим планы на будущее, и ничто нам не мешает. Ни дыра в крыше, ни клопы в гостинице. Наконец, в один прекрасный день мы въезжаем в столичный город Банги. Первая часть пути по джунглям, этап, полный крайнего напряжения для наших нервов и мопедов, остался позади. Мы преодолели все трудности непроезжей дороги, но, увы, иначе обстоит дело с трудностями, которые уготовила нам цивилизация.
      Следовало бы, конечно, не попадаться в руки государственной жандармерии. Но это обычно случается помимо человеческой воли и в самый неподходящий момент. Дело в том, что у нас не было виз в Центральноафриканскую Республику. Ни одно французское консульство за границей уже не могло нам их дать, а своих представительств у молодой республики еще не было.
      В течение первого получаса разговор проходит довольно бурно.
      - Сожалею, но я не уполномочен выдать вам визу. - Французский чиновник иностранного отдела полиции смотрит на нас, будто мы привидения: - Не понимаю, как вам вообще удалось переехать границу!
      Объяснение уже вертится у нас на языке: "Видимо, пограничники с бульшим уважением относятся к мотоспорту, чем чиновники..." - но мы предпочитаем не высказывать его вслух.
      - Три месяца назад мы подали в Хартуме ходатайство о визе в Центральную Африку.
      Показываем чиновнику копию телеграммы. Но он лишь качает головой.
      - Ваше дело поручено мне.
      Тогда пусть он поставит на наши паспорта печать. В консульстве в Найроби нам сообщили, что ходатайства о выдаче транзитных виз до сих пор всегда удовлетворялись.
      - Ваше ходатайство отклонено.
      Мы сверяем даты. Ответ из Банги, видимо, поступил через два дня после нашего отъезда из Хартума. Повезло нам или не повезло? Если бы мы знали об отказе, то изменили бы свой маршрут. И не видать бы нам тогда экватора как своих ушей.
      - Вы незаконно перешли границу нашей республики... вы будете нести ответственность.
      - Но в Найроби нас заверили... - Рюдигер еле-еле переводит.
      - Значит, консул был неправильно информирован. В течение 24 часов вы должны покинуть страну.
      Разговор пошел в еще более повышенном тоне, когда французы узнали о дальнейших планах нашего путешествия. Воспользоваться кратчайшим путем к Атлантическому побережью через юг Камеруна нам категорически запрещают. Молодые националисты Камеруна объединились, чтобы довести до конца превращение бывшей колонии в самостоятельное государство. Они не желают останавливаться на полпути и оставаться в полной экономической зависимости от Франции. Понятно поэтому, что представители социалистической державы нежелательны для правительства, находящегося под влиянием французов.
      Подходит еще один чиновник. Он тихо говорит что-то на ухо первому, и тот заявляет:
      - Мы продлим вам срок. В течение трех дней вы оставите страну и возвратитесь в Судан.
      - Во-первых, наши машины не выдержат второй раз вашу дорогу, во-вторых, у нас нет визы в Судан.
      - Визой мы вас обеспечим.
      - Мы хотим переговорить с вашим начальством.
      Кое-какой опыт мы уже успели приобрести. И быстро мы не сдадимся. В конечном счете мы находимся в независимой стране. Официально французы занимают здесь только должности советников.
      - Хорошо, я доложу ваше дело. Подождите немного в соседней комнате.
      Мы сидим в небольшой узкой приемной. За столом перед нами дежурный перебирает картотеку. Он вытаскивает несколько анкет. Слова мы не можем прочесть, но фотографии и отпечатки пальцев говорят сами за себя. Смотрим на окно, оно с решеткой. Украдкой вытираем со лба выступивший пот. Если мы не получим бумаг, наше путешествие бесславно закончится в этой каморке.
      - Пожалуйста, пройдемте со мной.
      Голос чиновника возвращает нас к действительности. Результат первых десяти минут разговора - мы не получим никакой визы. Зато на столе раскладывают карту.
      - Мы рекомендуем вам избрать следующий маршрут.
      Вместо прямого пути из Яунде к Атлантическому побережью карандаш описывает дугу с вершиной на севере и лишь в Нигерии попадает на побережье.
      - Мы теряем минимум 1500 километров.
      Чиновник не допускает возражений.
      - Поезжайте - увидите.
      Мы записываем названия городов и расстояния. Республика Чад оказывается восемнадцатой страной в нашем дорожном дневнике.
      - Когда будете проезжать через населенные пункты, не забывайте отмечаться в полицейских участках.
      Видно, полностью нам все же не доверяют.
      ФЕОДАЛ И ТРАНЗИСТОР
      Предписанный нам маршрут имел свои преимущества. Во время дальнейшего путешествия мы могли свободно пересекать границы государств, расположенных между Центральной Африкой и Нигерией. Ни разу нас не задержала полиция, ни разу никто не спросил паспорта.
      Час за часом катим мы по прочной, как стиральная доска, дороге. Поднятая колесами пыль скрипит на зубах. И все же у нас хорошее настроение. И оно не портится, даже когда в восьми километрах от Форт-Лами, столицы Чада, кончается бензин и мы вынуждены ждать целый час, пока подойдет машина.
      Полоса джунглей осталась позади. Долгое время лес зеленой стеной стоял по бокам дороги, смыкаясь над ней и закрывая солнце. Многие недели мы видели зелень, и только зелень. При таких обстоятельствах даже самые здоровые постепенно заболевают "пространственной болезнью".
      Люди, прожившие в лесах долгие годы, хорошо знают симптомы этой болезни. Человек становится равнодушным к одежде, питанию, жилью. Он теряет энергию и инициативу. Для подобного систематического снижения жизнедеятельности подобрано весьма подходящее выражение - "попал в заросли".
      Но мы уже выбрались из джунглей. Вокруг в степи вольно пасутся стада животных. На горизонте мелькают одинокие холмики. Местность мало-помалу принимает характер полупустыни.
      Поля тут чаще всего - собственность вождя. После его смерти их наследует семья. Зато работа полностью ложится на плечи членов племени. Вождь устанавливает размер налога, который взимает со своих подданных, и получает большую часть охотничьей добычи.
      Одним словом, здесь господствует тот же общественный строй, который был в Европе в эпоху средневековья, с его примитивными сельскохозяйственными орудиями, какие применялись у нас лет 700 назад. Мы снова перенесены в глубину столетий.
      Общий ансамбль нарушает лишь маленький транзистор, который мы обнаруживаем в хижине вождя.
      Проезжаем по современному бетонному мосту через Шари и попадаем в Форт-Лами. Несколько десятилетий назад эта бывшая крепость служила преградой для проникновения с севера в Черную Африку арабских охотников за рабами. Город, где еще 12 лет назад не было ничего, кроме грязных обветшалых глиняных хижин, ныне застроен современными домами, и он буквально светится лучистой белизной новых административных и торговых зданий.
      - Еще два года назад на этом месте была пустыня.
      Наш спутник, молодой инженер, указывает на ультрасовременный жилой дом с громадными окнами, плоской крышей и большим балконом. Первый этаж открыт со всех сторон и используется как гараж. Мы стоим перед школой:
      - Закончили в прошлом месяце.
      Повсюду банки, учреждения, жилые дома и магазины. Все это построено за последние годы. В стране заметна деловая атмосфера и дух инициативы. Имеется проект строительства железнодорожной линии, которая свяжет отсталую до последнего времени часть Центральной Африки с отдаленным больше чем на 1000 километров Атлантическим побережьем.
      "Нефть" - вот то волшебное слово, которое за одно десятилетие преобразовало страну куда больше, чем предшествующий тысячелетний период. Пробное бурение в северной части республики, в центре Сахары, увенчалось успехом. Крупнейшие концерны мира грызутся за новые месторождения нефти. И в район, раньше не представлявший экономического интереса, теперь рекой текут деньги.
      Мы знакомимся с новым, недавно возникшим здесь классом национальной промышленной буржуазии, классом, которого десять лет назад почти не существовало в неарабских странах Африки [46].
      Изменилась и сама Африка. Еще совсем недавно большинство европейцев представляли себе этот материк как страну львов, слонов и фантастически размалеванных негров, танцующих вокруг костра. Примерно так это и было и кое-где осталось и сейчас. Но теперь подлинное лицо Африки определяет бурное развитие молодых национальных государств, невероятные темпы прогресса культуры и промышленности. Еще и сегодня приходится слышать о "загадочном континенте". В действительности же воистину загадочными являются лишь коренные перемены, которые тут происходят, и необыкновенно короткие сроки их свершений.
      Не прошло и недели, как при нас строили дом из ветвей, тесно переплетая их друг с другом, а потом замазывали постройку глиной - способ, пребывающий неизменным целые столетия.
      Зато в Форт-Лами мы видим новую Африку. За несколько месяцев вырос современнейший город.
      Столь же быстрыми темпами развиваются в Африке общественные формации, проходя путь от первобытной общины до капитализма. А развитие продолжается.
      Большинство стран уже освободилось от "белых господ", африканцы стали во главе правительств и сейчас успешно преодолевают последствия колониальной системы.
      Черный континент на подъеме. Крупнейшие страны западного побережья готовятся сделать еще один шаг вперед - шаг к новому обществу, при котором средства производства будут принадлежать не частным предпринимателям и концернам, а государству. Более интересного времени для нашего путешествия мы не могли избрать.
      ПРОЩАНИЕ С ВИЛКОЙ ПЕРЕДНЕГО КОЛЕСА
      В нашем дневнике имеется такая запись: "9.30. Перебрались на пароме через Шари. Оставили позади Республику Чад и вступили в Республику Камерун. Никаких таможенных, никаких паспортных формальностей. На протяжении 100 километров два небольших прокола. Дорога хорошая, наезженная. Люди дружелюбные. И не так бедны, как жители джунглей.
      Границу между бывшим французским и бывшим английским Камеруном мы миновали без всяких затруднений. Дорога - песчаная трасса с остатками асфальта.
      Прибыли в Нигерию. Вечером, точно по плану, достигли пограничного поста Майдугури. В таможне - все в порядке (срок действия чековой книжки истек месяц назад). Ночевали в гостинице для туристов. За день покрыли 251 километр".
      В городе три бензоколонки.
      На первой из них висит большой замок. Целых четверть часа стучим и кричим, и лишь тогда в окошке появляется заспанная женщина. На нас низвергается поток проклятий. Мы помешали послеобеденному сну мадам. Поэтому бензин нам не выдают.
      На второй бензоколонке замка, правда, нет, но зато нет и следов человеческого существования. Повторяется та же комедия. Однако на сей раз наши призывы остаются без ответа. Наконец подбегает мальчишка и, оживленно жестикулируя, говорит, что его дядя пошел на футбол.
      - А когда он вернется?
      - О, это будет очень поздно. После футбола он обычно идет в гости к друзьям. Сегодня он вряд ли появится.
      Спешим к третьей бензоколонке. На сей раз служащий стоит у дверей, будто весь день только нас и дожидался.
      - Бензин? К сожалению, нету. Кончился.
      Дальнейшие события мы переживали уже не раз в различных вариантах. Мы объясняем этому человеку, что непременно должны ехать дальше. После долгой внутренней борьбы, которая отражается на его обветренном лице, он все же наполняет наши баки:
      - Я могу отпустить вам немного из собственных запасов.
      Значит, нужно заплатить дороже.
      За нигерийской границей еще более 100 километров идет наезженная грунтовая дорога, а затем на протяжении больше 1500 километров под нами отличный асфальт. Неприятным исключением был относительно небольшой участок у Джоса. Дорога змеится через рощу. Отлогие скаты следуют за крутыми поворотами и столь же крутыми подъемами. Мостики без перил по ширине точно соответствуют габаритам грузовика. Поверхность дороги покрыта толстым слоем песка, гравия и щебня. Несмотря на это, мы вынуждены ехать на полном газу, чтобы не подталкивать мопеды ногами.
      Когда день за днем сидишь на одной и той же машине, то в совершенстве изучаешь каждый ее каприз. Поэтому-то так растерялся Вольфганг, когда на крутом повороте внезапно отказал руль. Скрипнув тормозами, он останавливается перед самым обрывом.
      - Что случилось?
      За многие месяцы у нас выработался хороший обычай: сначала завтрак, потом ремонт. И мы поступаем правильно. При первом же взгляде на снятую вилку у нас пропадает аппетит, и притом надолго: на нижней опоре вилки в рулевой колонке образовалась тонкая трещина - результат усталости металла.
      Вилка Рюдигера распрощалась с нами еще накануне. Некоторые части мопедов не выдерживают напряжения. Слишком суровы требования, которые мы к ним предъявляем. Вначале мы выходим из положения, зажав между рулевой колонкой и вилкой переднего колеса кусок дерева. Так можно ехать, пока не натолкнешься на камень или на кочку. И тогда задний из нас видит увлекательное зрелище: тот, кто едет впереди, бешено вращает руль, а мопед, несмотря на это, устремляется в кювет. Может произойти и что-либо похуже.
      Сегодняшний дневной этап завершен. Рюдигер отыскивает где-то банку пива: "Неприкосновенный запас для особых случаев".
      Через шесть часов находим шофера, готового нам помочь. Взбираемся на мешки с цементом и 150 километров трясемся на грузовике. Наконец в полночь прибываем в очередную деревню. На другое утро берем сварочную горелку и большой кусок проволоки - и через два часа повреждение устранено.
      Со строительного участка нам подмигивает какой-то загорелый человек в непромокаемой войлочной шляпе и с густой окладистой бородой. Мы охотно принимаем приглашение выпить, тем более что грозовые облака возвещают о приближении ежедневного послеобеденного дождя. Три итальянца, которых мы застаем в бараке, - служащие строительной конторы наземных и подземных сооружений фирмы "Коасткон". Вентилятор перемешивает прокуренный душный воздух. Бутылка виски ходит по кругу. Годы, проведенные в джунглях Африки, наложили на наших собеседников свой отпечаток: у них впалые щеки и истощенные фигуры.
      - Через восемь недель истекает срок нашего контракта. И мы рады, что подходит конец. Эти два года тяжело отразились на нашем здоровье. На стройке что ни день, то новые трудности. А тут еще того и гляди наступит период дождей. - Наш хозяин указывает на улицу: - Эту дорогу мы закончили лишь год назад, а сейчас должны уже ремонтировать. Грязь доставляет нам много забот, все время приходится латать новые выбоины.
      Судя по всему, строительство дорог и мостов является для иностранных дельцов прибыльным делом: повсюду возникают новые фирмы. Основные конкуренты итальянцев - это прежде всего французская фирма "Дюме" и западногерманская "Страбаг".
      Но заказы они получают не столь часто: все больше и больше работ выполняют теперь африканские специалисты.
      ДРУГ В ЛЕЙПЦИГЕ
      Солнце в африканском небе стоит высоко, и его немилосердные лучи пронизывают джунгли Нигерии. Только что прошел дождь. Воздух душный и плотный, кажется, что его можно разрезать ножом. Климат Атлантического побережья Африки заткнет за пояс любую оранжерею. Хорошо еще, что мопеды бодро бегут по асфальту. Волосы встают дыбом при одной мысли о ремонте, о какой бы то ни было физической работе при этой температуре.