К двум обезьянам вскоре прибавляется целое стадо. Животные с любопытством рассматривают нас. На некоторых самках, как маленькие наездники, сидят малыши. Мы пытаемся приблизиться, но обезьянам это не нравится. Они молниеносно бросаются прочь, и в кустарнике лишь мелькают их красные зады.
      Издали приближается автомобиль. Опять начинаются догадки, какой стороной дороги пользоваться. Эритрея, северная часть Эфиопии, была раньше итальянской колонией, и поэтому мы пробуем взять вправо. Едущий нам навстречу водитель легковой машины тоже, видимо, не знает, с кем он имеет дело, и долго петляет туда и сюда. Мы обмениваемся озабоченными взглядами и сбавляем скорость.
      Может быть, водитель свел излишне тесную дружбу с бутылкой арака - в Судане в транспортных судах нетрезвое состояние шофера за рулем признается смягчающим вину обстоятельством. Но шофер вдруг тормозит и останавливает машину посреди дороги. Дружески кивнув головой, он пропускает нас. Одним словом, первая наша встреча с машиной не вносит ясности. И лишь когда у следующего, на этот раз грузового автомобиля заскрипели тормоза, мы поняли, что в Эфиопии следует держаться левой стороны.
      Проверка в таможне Тессенея длится меньше пяти минут. Стрелки часов говорят об этом коротко и ясно: в 11.55 мы вошли в управление, а в 12 часов начался обеденный перерыв.
      Возле служебного помещения даже неопытный глаз сразу же различает воронку от бомбы среднего калибра и следы пулеметной очереди на штукатурке. Это говорит о многом. Снова и снова читаем в газетах сообщения о бандитских налетах на автобусы и перестрелках с полицией.
      Осторожно расспрашиваем шофера грузовика, насколько безопасна дорога.
      - В каждом автобусе и в каждом поезде едут вооруженные полицейские. Но вы, разумеется, не можете воспользоваться охраной. Если кто-нибудь захочет вас задержать и у него в руках будет оружие, вам лучше остановиться.
      С двойственным чувством пускаемся в путь. На обочине дороги встречаем первых кочевников. Эти люди с дикими вихрами волос, заплетенных на затылке в несколько кос, выглядят довольно фантастично. На поясе висит широкий меч, через плечо - копье со стальными крючьями. И это оружие - отнюдь не для украшения, ибо еще жив закон родовой мести, частенько возникают споры и из-за колодцев.
      Мы глушим моторы и сходим с мопедов. С дружеской улыбкой приближаемся к группе и этим сразу же многое выигрываем: темные лица кочевников заметно светлеют. Первый контакт установлен.
      Вежливо спрашиваем о здоровье старшего сына - традиционное приветствие старых времен. В арабской семье продолжателю рода придается особое значение. Он унаследует верблюдов отца и станет во главе рода. Справиться о старшем сыне - это значит оказать арабу особую честь. И уж, конечно, никогда нельзя спрашивать о женщинах. Жена - частная собственность мужчины, и посторонний не должен ею интересоваться.
      Однако чем дальше мы продвигаемся на Восток, тем слабее становится арабское влияние. Народы тигре и амхара в нашем понимании более передовые. Им, как потомкам царя Соломона (так они себя охотно называют) и как коптским христианам, чужды фанатизм и учение ислама. У женщин лица открыты, и они пользуются равными правами с мужчинами.
      Широким жестом нас приглашают сесть. Интерес друг к другу обоюдный. Мы рассматриваем оружие, сыны гор удивляются нашим машинам. Первоначальная сдержанность давно растаяла.
      Во время поездки по Африке нам неоднократно приходилось наблюдать, как местные жители всегда платят вам равноценной монетой. У них очень тонкое чутье на то, как вы к ним относитесь и видите ли вы в них людей низшей расы или приходите как друзья.
      Мы едем через широкую долину реки Барка. Растительность у воды становится все пышнее, банановые плантации чередуются с полями кунжута. Встречаются стройные пальмы, могучие баобабы, иногда более 20 метров в обхвате. Вдоль обочины растут гигантские кактусы.
      На дороге поднимают пыль нагруженные доверху автомобили итальянских марок. Они доставляют на побережье фрукты, а во внутренние части страны бензин. К вечеру мы добираемся до Гайкота, поселка, состоящего из полусотни покрытых соломой тукулей и нескольких каменных домов. Памятуя о добрых советах, мы расстилаем спальные мешки во дворе полицейского поста.
      Однако едва закрываем глаза, как нас будит глухой рев каких-то животных: помещение поста находится у самой опушки тропического леса.
      Еще одно подтверждение того, что мы в сердце Африки.
      СИНИЕ ГОРЫ И КРАСНОЕ МОРЕ
      [Фото: 21.jpg]
      Отъехав на несколько километров от Агордата, мы оказываемся в горах Эритреи. Перевал следует за перевалом. Дорога змеею вьется среди дикой, нетронутой природы. Жители гор - сплошь кочевники, они бродят со своими стадами овец и верблюдов по долинам. На краю дороги сидят две девушки. Когда они замечают нацеленные на них камеры, то сразу же отворачиваются, прикрывая лицо и будто говоря: "Если ты меня снимешь, то какая-то часть от меня уйдет на пленку".
      А за это, конечно, следует платить компенсацию.
      В Керене мы на высоте 1500 метров. С высоты бывшего крепостного вала любуемся замечательной панорамой города. Глаз подмечает толчею на улицах, скользит над домами и хижинами, церквами и мечетями и останавливается на горизонте у каменной стены, которой вот уже 4 тысячи лет.
      За развалинами форта мы находим укрытие от довольно холодного ночного ветра. Натягиваем на себя всю имеющуюся одежду, но, несмотря на это, уснуть не можем. Тут действительно очень холодно. Лениво тянутся часы, и только постукивание наших зубов нарушает ночную тишину.
      В свете фар мы видим, что наш термометр показывает 16 градусов. А за последние месяцы мы уже привыкли к тому, что ртутный столбик даже ночью не опускается ниже 30. И если в начале путешествия мы спали на льду, то сейчас это кажется нам непостижимым. Окоченевшие от холода, вылезаем мы на следующее утро из палатки и лишь на последнем отрезке пути немного оттаиваем и оживляемся.
      Керен связан с Асмарой - столицей северной провинции Эритреи асфальтированной дорогой. Построенная итальянцами из стратегических соображений, дорога эта преодолевает цепи гор, ее серая лента вьется от перевала к перевалу. И хотя средняя высота здесь 2500 метров над уровнем моря и давление воздуха значительно ниже, чем на равнинах, наши мопеды работают почти так же, как и прежде.
      Когда въезжаешь в Асмару, создается впечатление, будто в Восточную Африку перенесли южноитальянский городок. Чистые улицы и яркие цветочные клумбы придают ему приветливый вид. Об Италии напоминает не только архитектура домов и церквей с отдельно стоящими колокольнями. Вывески на магазинах также написаны по-итальянски, так как, несмотря на то что Эритрея уже давно независима, большая часть торговых предприятий все еще находится в руках итальянцев. Служащий у бензоколонки прощается бойким: "Тысячу благодарностей, синьоры" - и, когда мы рыскаем по городу в поисках отеля, нам приходится переворошить весь наш запас полузабытых итальянских слов.
      В кино показывают итальянские фильмы, в лавках и мастерских работают итальянцы. Их нет лишь в государственном аппарате. После 60-летнего пребывания под чужеземным гнетом Эритрея присоединилась к суверенной Эфиопии. Наша ближайшая цель - портовый город Массауа. И хотя Асмара удалена от Красного моря по прямой всего на 110 километров, нам предстоит преодолеть перепад в высотах в 2347 метров. При этом собственно подъем составляет почти 40 километров.
      Сперва мы едем по дикой горной местности. Дорога идет вверх. По обе стороны от нее тянутся лиственные леса. Затем перед нами открывается захватывающий вид. Трасса идет по самому гребню хребта. Справа и слева зияют глубокие пропасти. На горизонте, куда ни посмотришь, лишь исчезающие в синей дали горные хребты. Дома в долинах кажутся игрушечными. Тонкими блестящими паутинками пролегли рельсы железной дороги. Шоссе круто спускается в долину. Поворот следует за поворотом, и нам приходится снижать скорость. Со стороны долины дорога защищена частоколом бетонных столбиков, иногда между ними стоят небольшие мраморные кресты с выбитыми на них фамилией и датой. Глубоко в пропасти лежит разбитая автомашина - жертва технических неполадок или перенапряжения нервов.
      Преодолев на седьмом километре поворот № 200, мы перестаем их считать. Позже в автоклубе Эритреи мы узнаем, что на протяжении 110 километров таких поворотов две с половиной тысячи, и проложенная здесь трасса - образец дорожностроительного мастерства. Во многих местах для ее прокладки приходилось взрывать скалы, но, несмотря на это, дорога получилась отличная. Эти трассы - то немногое хорошее, что оставили после себя итальянцы. Но, разумеется, прокладывали их отнюдь не для снабжения окраин страны, а лишь для обеспечения армии, действовавшей против народа Эфиопии. На всем пути мы редко встречаем даже намек на промышленное строительство. Местные жители работают в громадных итальянских латифундиях и теперь, как и 25 лет назад, получают за свой тяжкий труд самую мизерную плату.
      Мы полностью доверились своим тормозам и быстро катим вниз. Показываются небольшие, затерявшиеся в горах селения. Пролетаем мимо нескольких хижин, которые тут же скрываются за очередным поворотом. Торговцы фруктами поставили свои лотки прямо на дороге. У одной из лавчонок мы останавливаемся и за один эфиопский доллар наполняем карман апельсинами. Нам не приходится долго разыскивать какой-либо живописный уголок, чтобы позавтракать. На каждом шагу пейзажи подлинно сказочной красоты. Позади нас в бледном тумане лежат синие отроги Абиссинского нагорья, вдали сверкает Красное море.
      Мы прибываем в Массауа. Здесь нас окутывает влажный горячий туман, давящий зной. При малейшем движении по телу струйками сбегает пот. Массауа портовый город, таких здесь десятки. Чопорные деловые конторы пароходных агентств стоят рядом с гофрированными железными бараками, в которых ютятся транспортные рабочие. В кривых переулочках встречаем рабочих-сезонников, готовых взяться за любую работу. Город полон резким запахом водорослей и соленой морской воды. Крики чаек, всплески волн у набережной, скрежет подъемных кранов в порту. Высокая, доходящая почти до 100 процентов влажность воздуха превращает жизнь в ад. Европейцы здесь долго не выдерживают. И мы поняли, почему так долго смеялись два итальянца, когда они узнали о наших планах.
      - Вы и минуты не задержитесь в Массауа, если на то не будет крайней необходимости.
      И действительно, уже на следующее утро мы снова сидим в седлах наших стальных коней.
      Возвращение в Асмару - прекрасное испытание надежности наших мопедов. Подъем следует за подъемом, и моторы подвергаются исключительной нагрузке. Но, несмотря на это, мы успешно продвигаемся вперед. Нам ни разу не пришлось сойти или хотя бы отталкиваться ногами. Еще раз любуемся грандиозным зрелищем диких расселин гор. Во время этой экскурсии мы познакомились с одним из красивейших ландшафтов Африки.
      В ГОСТЯХ У ОБЕЗЬЯН И ГАЗЕЛЕЙ
      [Фото: 22.jpg]
      Отклонившись от основного пути на юг, мы хотим, хотя бы бегло, познакомиться и с центральным районом Эфиопии. Дорога через "перевал смерти" и перевал Тоселли на высоте 3 тысяч метров ведет в Аддис-Абебу. Но едва мы оставляем Асмару, как навстречу нам попадаются грузовики, набитые вооруженными до зубов солдатами. Движется полевая артиллерия, обозы и транспорты с бойцами. В каждой машине - солдаты с винтовками наперевес.
      Мы останавливаем старый "Фиат" и спрашиваем, что случилось. Из машины выскакивает темнокожий мужчина из Эритреи. Его сообщение нас обескураживает:
      - В Аддис-Абебе дворцовый переворот [27]. Толком никто ничего не знает, потому что связь прервана. Но там идут тяжелые бои, говорят о сотнях убитых. В Аддису вы ни в коем случае не попадете - дороги давно перекрыты. Вы сами видите, чту происходит. Самое лучшее для вас - остаться на несколько дней в Асмаре или поехать со мной на мою ферму. Если хотите, мы можем поохотиться с фотоаппаратом. Антилоп и газелей здесь множество.
      Хотим ли мы?
      В третий раз проезжаем через Асмару. Но городок, который еще два дня назад пребывал в мирной дремоте, сейчас напоминает растревоженный муравейник. Никто не сидит дома, трудно даже поверить, что в Асмаре так много жителей. Магазины закрыты, на окнах спущены жалюзи, на перекрестках стоят радиофицированные полицейские автомобили. Повсюду висят транспаранты, из радиорупоров доносятся какие-то призывы, к сожалению, на местном языке. Развеваются государственные красно-желто-зеленые флаги. На главную улицу выезжает машина с громкоговорителем. Мы улавливаем лишь обрывки фраз: "Самолет его величества прилетел из Бразилии... через несколько минут проедет... порядок и благоразумие..."
      Мимо проносятся мотоциклы, где-то воет полицейская сирена, улицу перекрыли воинские части. Мы проталкиваемся вперед.
      Еще несколько секунд - и мимо нас проносится черная машина. На заднем сиденье узнаем Хайле Селассие - "Льва-победителя из колена Иуды" - с замкнутым лицом, окаймленным характерной бородой.
      Изъявления радости переходят в настоящий ураган восторга. Хайле Селассие пользуется популярностью в народе благодаря своим заслугам в борьбе за независимость страны, за ее прогресс.
      В 1930 году его короновали на эфиопский престол. Целым рядом внутриполитических реформ он пытался воплотить в жизнь стремление прогрессивных элементов к тесной духовной связи с Европой.
      Хайле Селассие подготовил проекты конституции и школьного образования, которые должны были способствовать общему прогрессу страны, но этим проектам помешала агрессия фашистской Италии.
      Уже через пять лет после вступления на престол негус был вынужден эмигрировать, а его страна после героического сопротивления была оккупирована итальянскими войсками. Но и во время своего изгнания негус не прекращал борьбы. Однако его протесты в Лиге Наций не были в то время услышаны: великие империалистические державы соперничали друг с другом в гонке вооружений.
      В начале 1941 года народы Эфиопии совместно с английскими войсками заставили итальянскую армию сложить оружие.
      Хайле Селассие I вернулся в Эфиопию.
      Намеченная им много лет назад программа начала осуществляться. При помощи займов у стран обеих мировых систем здесь стремятся развить легкую промышленность. Правительственной программой предусмотрено строительство новых школ и больниц.
      На следующий день наш хозяин повел нас на свою банановую плантацию.
      - Трудно было начать, - сказал он. - Тот, кто желает стать садоводом, должен быть одновременно строителем и каменщиком, организатором и инженером, потому что ему приходится рассчитывать только на самого себя. Почва хорошая. Вся Эфиопия могла бы стать цветущим садом будь здесь необходимые средства производства. Но пока крестьянин пашет сохой, здесь не многое может измениться. Страна находится в руках феодалов. Новые орудия и машины вряд ли придут в сельское хозяйство. Крупные аграрии хотят искусственно задержать нашу страну на нынешней стадии ее развития.
      На следующий день еще до восхода солнца мы едем в степь. Пешком пробираемся через рощицу. Повсюду множество звериных следов. Вдруг в кустарнике раздается треск, и мимо нас проносится стадо изящных антилоп нана [так]. Мы хватаемся за камеры, но пугливые животные уже скрылись в лощине.
      Час за часом бродим мы по округе. Много раз видим газелей [28], но они держатся на почтительном расстоянии. Наш проводник ведет нас к реке. Растительность в это время года все еще остается пышной, хотя период дождей давно миновал. Лианы красивыми гирляндами свисают с деревьев, преграждая нам путь, терновник царапает кожу.
      В маленьких заводях реки большое оживление: еще издали слышится пронзительный крик обезьян. Осторожно подкрадываемся. В 200 метрах от нас у водопоя толпится стадо. Некоторое время мы молча наблюдаем эту сцену. Однако полуденное солнце побуждает нас к действиям. Мы пытаемся подойти поближе, но звери нас уже заметили. С возмущенным лаем стадо исчезает в джунглях. Лишь одна обезьяна осталась на часах у водопоя. Она, по-видимому, должна дать сигнал, когда угроза минует. Мы лежим в кустах и ждем. Но у водопоя тоже ждут. Так проходит час. С несколько неприятным чувством вспоминаем об обратном пути, о пустом желудке и о солнце, чей слабый свет уже не даст возможности сделать хороший снимок. Наконец мы сдаемся и оставляем свое укрытие.
      Часовой у водоема издает короткий сигнал и удаляется. У обезьян оказывается больше терпения.
      Обратный путь утомителен и труден. Лишь поздно вечером мы добираемся до крытой соломой хижины нашего хозяина. В разговоре снова оживают события последних дней, поездка через саванны и высокогорный район Восточной Африки.
      Во дворе стоят наши мопеды. Завтра мы вернемся в Судан, чтобы продолжить путешествие на юг.
      ПРАЗДНИК УРОЖАЯ В СТЕПИ
      [Фото: 23.jpg]
      Шейх народа динка немало удивлен нашему визиту. Сюда редко заезжают белые туристы. Этот крааль с круглыми глинобитными хижинами лежит где-то в бескрайней дали суданских степей, за много километров от больших деревень. Урожай дурра (хлебное сорго) убран, полевые работы закончены. По этому поводу должен состояться праздник, такой же, как и на нашей родине, за тысячи километров отсюда. Мы быстро подружились с сельским врачом, выпускником Хартумского университета, который прилично говорит по-английски. Его темная кожа и венец из красивых выпуклых рубцов вокруг лба - знак рода свидетельствуют о том, что он уроженец далекого Юга. Он с готовностью представляет нас вождю, и тот величественным движением руки предлагает нам занять место.
      Мы сидим в тени хижины. В деревне насчитывается около ста тукулей. Высокая стена из ветвей и колючек терновника защищает крааль от нежеланных ночных посещений диких зверей. Материала для таких стен здесь достаточно, хотя терновник не доминирует здесь, как в северных степях.
      Между хижинами царит оживление, словно в улье. Местные жители громко приветствуют гостей из соседних деревень, лежащих зачастую за много километров. Веселые рукопожатия, нескончаемые беседы. Мы снова слышим длиннейшую формулу приветствия, напоминающую скорее попеременное пение.
      Объектом взволнованного спора является громадный бык, которого вождь пожертвовал в честь своих многочисленных гостей и который жарится сейчас на сильном огне.
      Мы приехали в деревню ранним утром. С этого времени и без того узкая тень тукулей сократилась до минимума. Солнце почти в зените, а мы все еще ждем начала праздничных танцев.
      Приготовлениям, кажется, не будет конца. Танцоры и танцовщицы тщательно гримируются, снова и снова критически осматривая свои высокие прически. Им помогают старые женщины, которые не участвуют больше в танцах; самые юные с широко раскрытыми глазами следят за церемонией.
      Четыре женщины-динка возвращаются с реки Бахр-эль-Джебель. На головах у них покачиваются глиняные пузатые кувшины и старые четырехгалонные канистры. Вес некоторых из этих сосудов (разумеется, с водой) достигает полцентнера, но, несмотря на далекий путь, женщины не проявляют никакой усталости. Грациозные, прямые как свечи, идут они по направлению к деревне.
      На долю женщины падает вся домашняя работа, начиная от ухода за многочисленными детьми и кончая доставкой питьевой воды. И тем не менее живут они на Юге много привольнее. Женщины-динка не заперты в темных гаремах, как их сестры на Севере. Они имеют право танцевать и бывать в обществе. Им чужды покрывала и рабское подчинение мужчине.
      В ожидании мы прогуливаемся по деревне. Потом заходим или, точнее, влезаем (дверь очень низкая) внутрь тукуля. Обстановка скромная: постель из сухой травы, очаг, дым которого дочерна закоптил камышовую крышу, стопка ярких эмалированных мисок и несколько глиняных кувшинов, сохраняющих воду всегда свежей и холодной.
      Время от времени к нам наведывается врач.
      - Подождите немного, скоро должно начаться. - Это мы слышим с самого утра. - Если вам негде убить время, осмотрите мой медицинский пункт.
      Мы идем на медпункт. В прихожей ждет приема добрая дюжина африканцев. Они явились сюда вместе с семьями - таков обычай многих народов в Африке.
      Наш провожатый ведет нас в приемную и с гордостью показывает блестящие инструменты.
      - Больше всего забот нам доставляет сыпной тиф. С сонной болезнью на Юге мы, к счастью, покончили. Муха цеце уже не страшна людям, хотя для скота она все еще опасна [29].
      Мы быстро записываем.
      - Кроме того, у нас часты случаи заболевания желтой лихорадкой. В настоящее время мы проводим по стране профилактические прививки.
      Об этом мы уже слыхали. Примерно в 300 километрах севернее нам встретился на пути одетый во все белое санитар с ампулами и шприцем. Он делал прививки всем, едущим на юг.
      - Остальные болезни те же, что повсюду. Видите, вон мальчик с трахомой, а у тех колотые раны, и я должен сменить им повязки.
      Мы перелистываем английские медицинские журналы. Видно, что их тщательно изучают. Кое-где сделаны отметки на полях, одна статья очерчена красным.
      Там, в деревне, танцуют под барабан, а здесь стремятся усовершенствовать свое образование, наладить связь с передовыми странами и овладеть современными научными, знаниями. Древние, переходящие из поколения в поколение традиции у пожилых и могучая тяга к прогрессу у молодежи. Небольшой, но характерный для нынешнего Судана эпизод - пример бурного развития, совершающего стремительный скачок через столетия.
      ОДНА ЖЕНЩИНА ЗА ДВАДЦАТЬ КОРОВ
      Приготовления к танцам в краале, видимо, закончены. Трое юношей бегут с ярким пестрым флагом через деревню. Фанфарные звуки из порядком помятых труб оповещают о начале праздника. Молодежь устремляется на площадь в центре деревни.
      Но церемония открытия внезапно прерывается.
      От хижины к хижине, заглядывая в каждую из них, бегают, причитая, какие-то старик и старуха. Их с хохотом преследует куча ребят. На каждую жалобу пары толпа отвечает новым взрывом хохота. Наконец они исчезают в хижине вождя.
      Наш провожатый объясняет:
      - Эти двое из соседней деревни, они родители девушки, которую похитил местный юноша. Обычай "похищать невесту" распространен здесь повсеместно. Девушку крадут даже тогда, когда родители жениха и невесты дают полюбовное согласие на брак их детей. Мнение девушки при этом не особенно важно. Когда родители приходят к соглашению и брачный договор заключен, празднуется свадьба. Родственники жениха платят за невесту коровами. Рогатый скот богатство страны.
      Конечно, мы тут же спрашиваем, сколько же "стоит" невеста.
      По темному лицу врача скользит лукавая усмешка. Ясно, что он неправильно истолковал наш вопрос.
      - За пятнадцать или двадцать коров можно, пожалуй, сговориться.
      В это время доносятся новые крики. Родители обнаружили свою дочь в какой-то хижине. Вождь улаживает спор: восемнадцать коров получают родители невесты, а жених - новую жену для своего гарема.
      Снова звучат трубы и начинаются танцы. Посередине деревенской площади оркестр. Большие, с искусной резьбой литавры, два суданца с тамтамом и один с двумя жестяными мисками, заменяющими тарелки.
      Четкому ритму соответствуют движения, которые становятся все более быстрыми и дикими. Гротескными прыжками двигаются в кругу мужчины с копьями, поражая невидимого врага. Дрожит земля под ногами.
      Танцовщики принарядились с большим усердием. Их головы и плечи украшают громадные белые и красные пучки перьев. На ногах укреплены бубенчики и погремушки. Каждое па акцентируется акустически. Фантастический костюм дополняют пестрые нитки бус, раскрашенные, кокетливо воткнутые в уши деревянные палочки, яркие куски тканей и металлические украшения. Лица разрисованы древесным углем и хной, зелеными и фиолетовыми красками.
      Девушки одеты не так ярко, и их украшения скромнее. Несколько перьев в волосах, пестрый платочек на шее - вот и все. Движения их также проще и плавнее.
      У нас создается впечатление, что местные юноши домогаются благосклонности деревенских красавиц не только своим нарядом, но и почти акробатическими прыжками.
      Ветер уносит в степь обрывки песен. Все быстрее и требовательнее выбивают дробь барабаны, все лихорадочнее становятся движения.
      По мимике плясунов видно, что танцы для них нечто большее, чем просто веселое времяпрепровождение. Отцовская гордость при рождении сына, радость по поводу убранного урожая и окончания работ, траур в связи со смертью вождя - все эти чувства передаются ритмом и мимикой.
      Вдруг музыка обрывается. Вспотевшие танцоры уходят. Образуется новый круг, и танцы продолжаются еще много часов подряд.
      Праздник в полном разгаре, но мы должны ехать дальше... Путь наш лежит на юг. И долго еще к гудению моторов примешивается глухой звук литавр.
      СТЕПЬ ГОРИТ!
      [Фото: 24.jpg]
      И опять кустарники будто вспыхивают алым пламенем: заходит накаленное докрасна солнце. Еще несколько минут - и от светящихся красок заката остается лишь бледное мерцание. Через четверть часа наступит ночь. Но на матово красном горизонте справа от нас краски не бледнеют. Напротив, чем дальше мы едем, тем ярче становится свет, тем скорее он приближается. Внезапно нас осеняет страшная догадка: степь горит! Каждый раз перед очередным периодом дождей местные жители поджигают сухую траву, чтобы подготовить питательную среду для молодых побегов. Зола и впрямь хорошо удобряет почву, но зато в огне погибают бактерии, вырабатывающие азот, и многие эксперты категорически высказываются против этого метода. Бывает также, что в огне погибает целый крааль. Но одно дело решать подобные вопросы в министерских кабинетах в Хартуме и совсем другое - противостоять сложившимся обычаям где-нибудь в степи.
      Мы едем дальше. С каждым километром картина становится фантастичнее. На горизонте ясно обозначилась линия огня. В небе вспыхивают отблески зарева. Теперь горит и слева от нас. С юга дует сильный ветер. По-видимому, мы мчимся к центру огненного моря.
      Пожары в степи не всегда опасны, от них можно хорошо защититься, если своевременно принять меры. Стоит нам поджечь вокруг себя траву, чтобы образовалась зона выжженной земли, и тогда надвигающийся огненный вал не найдет себе пищи и обойдет нас кругом. Но пока мы не нуждаемся в этом средстве, а кроме того, баки мопедов полны бензина. Мы верим в свою счастливую звезду и едем дальше.
      Медленно с двух сторон надвигается на нас пламя... Свободная полоса всего около километра. Мы уже не обращаем внимания на дорожные ухабы и катим так быстро, как только можем.
      Еще несколько минут - и расстояние между двумя стенами огня сужается до нескольких сот метров. Воздух раскаляется, от удушливого запаха гари спирает дыхание. Впереди нас тлеет трава, а это уже рискованно. Даем полный газ. Ветер превратился в ураган и гонит золу, дым и полусгоревшие пучки травы. Возвращаться слишком поздно, кто знает, что творится позади. Малейшая авария - и наше положение станет критическим. Определяем на глаз расстояние. По нашим расчетам, мы как раз успеем проехать полосу огня.
      И вдруг раздается треск - загорелся провод зажигания. Вероятно, перегрелись запальные электроды. Никогда еще за все наше путешествие не меняли мы так быстро свечи, как сейчас, в горящей степи. Весь ремонт длился несколько секунд. Света для работы было более чем достаточно.
      Огонь угрожающе приблизился. Мы ясно различаем все детали, видим, как куст терновника мгновенно превращается в пылающий факел. Почти в десяти метрах перед нами проносится стадо антилоп. Они спасаются бегством, и, как правило, в огне погибают лишь старые и очень слабые животные. И здесь проявляется все тот же закон природы, по которому выживают только сильные и здоровые. Еще два километра - и мы уже по ту сторону пожара, в обугленной и мертвой степи.
      Оглядываемся назад и видим, как огонь, подобно гигантскому раскаленному валу, захлестывает дорогу, по которой мы только что проехали. Небо над степью раскаленно-красное. Эта фантастическая картина одновременно и страшна и прекрасна. Оба огненных смерча соединились и мчатся все дальше и дальше.
      По дороге к югу ландшафт меняется незаметно, но непрерывно. Мы прощаемся с Белым Нилом, еще раз смотрим на его желтые воды, катящиеся по плоской необозримой равнине.
      В трех последующих деревнях нам, как иностранцам, приходится заглянуть в полицию. Чиновник проверяет, есть ли у нас разрешение на пользование мопедами и на въезд в запретную Экваториальную провинцию. Заодно мы получаем информацию о дороге и пополняем запас питьевой воды. Ближайший крупный населенный пункт, а вместе с ним и ближайшая бензоколонка находятся на расстоянии 500 километров.
      Пятьсот километров! Для Африки это не столь уж большое расстояние. В этой стране совсем иные масштабы, чем у нас. В дальних расстояниях и в недостатке средств сообщения кроется одна из причин разобщенности и раздробленности африканских племен. И нет ничего удивительного, что жители соседних деревень нередко говорят на разных языках и находятся на различных ступенях развития, если даже их разделяет каких-нибудь 200 километров.
      Степь с ее бесконечными просторами и песчаными дорогами перемежается с могучими лесными массивами или зарослями высокой слоновой травы. Ежегодно, в период весенних и летних дождей, потоки воды бороздят землю в южных провинциях Судана. Поэтому так преобразился ландшафт. Мы проезжаем мимо банановых и ананасных плантаций, а манго и апельсины нам предлагают по такой цене, о которой 14 дней назад мы не могли и мечтать. Южная провинция - почти сплошь цветущий сад. В Хартуме мы удивлялись иностранным этикеткам на банках с конфитюром и, ворча, платили высокие цены за южные фрукты. Но потом мы поняли, в чем тут дело. Одна-единственная железная дорога связывает столицу с Порт-Суданом на Красном море. По ней-то и привозится все то, что продается в Хартуме. И хотя в южной части Судана фруктов больше, чем где бы то ни было, их перевозка на грузовых машинах и медлительных нильских пароходах обходится намного дороже, чем импорт из Южной Африки или Ливана.
      И все же различие Северного и Южного Судана заключается не столько в климате и природных условиях, сколько в расовой принадлежности населения и его религии [30]. Круглые хижины африканцев на юге не имеют ничего общего с глинобитными домиками в северных степях, а вместо галабии мусульман просторной, светлой и длинной до пят - на юге Судана носят небольшую набедренную повязку.