Наконец, обессилев, Адэр упала на мокрый каменистый берег, левая нога попала в воду, да так и осталась. Пистолет – Адэр с изумлением увидела, что не уронила и не потеряла его – валялся рядом. Она лежала, тяжело дыша и пытаясь справиться с паникой.

Казалось, она никогда не сможет встать. Болело все: сердце, ноги, руки. Дышать и то было больно, воздух с трудом прорывался из легких. Адэр лежала и слушала звуки ручья. Она слышала, как проезжают легковые машины и тяжелые грузовики, различала шум каждого отдельного автомобиля – ведь они были совсем рядом, всего в сотне ярдов за насыпью дороги, которая все время шла параллельно ручью. Может, кто-нибудь посмотрит вниз между деревьев и увидит ее? А если и правда увидит? Вдруг это окажется кто-нибудь не тот? В общем, лучше бы никто ее не видел. Не стоит лезть на дорогу. Надо найти людей, которым можно доверять.

С болью в сердце Адэр осознала, что ее собственные мама и папа не относятся к тем, кому она может доверять.

Постепенно дыхание у нее выровнялось, силы начали восстанавливаться, Адэр приподнялась и стала на колени. Подтянув к себе пистолет, она взяла его в руки, как сумела, счистила с него грязь полою блузки и почти с любовью прижала к себе.

Вдруг сзади, но не близко, донесся какой-то звук. В кустах кто-то был! Адэр оглянулась, но никого не увидела, потом краем глаза она отметила слабое движение и разглядела вдалеке заросшее бородой лицо с пустой глазницей.

Человек не смотрел в ее сторону, но явно за ней охотился – скользил по грязи и листьям вдоль дороги. Без сомнений, он искал ее.

Адэр не могла отвести от него глаз, застыв в странном оцепенении. Сам характер его ползущих движений вызывал у нее тошноту. Казалось, он подтаскивает себя по земле, как альпинист подтягивается на скале. Это существо, видимо, перепутало вертикаль и горизонталь. Двигалось оно на четырех конечностях зигзагом вдоль дороги по другой стороне ручья, ярдах в тридцати пяти от Адэр. Еще она увидела, что его кисти не крепятся к руке, а торчат на металлических штырях, которые рывками подталкивают тело вперед, ступни тоже укреплены на поршнях.

Адэр боялась шевельнуться – вдруг это мерзкое существо ее заметит. Скорее всего, оно о ней знало: наверняка обнаружило останки Сентаво и сейчас должно быть настороже.

Тварь свернула вниз. Адэр вроде бы помнила, что бежала вдоль дороги именно этим путем, слепо, не глядя, иногда возвращаясь назад. Видно, существо каким-то образом чуяло ее след. Вскоре оно отыщет ее на этой стороне ручья.

Вот оно зашло за валун, Адэр на мгновение выпала из его поля зрения, а потому она тихонько встала, кривясь от боли во всем теле. Решено! Если эта долбаная тварь хочет до нее добраться, ей придется попыхтеть! И Адэр двинулась наискось вверх, через путаницу засохших ветвей ежевики в уплотняющуюся тень.

13 декабря, вечер

Охранник в форме и черном берете был уже в годах – об этом свидетельствовало оплывающее лицо и двойной подбородок. По виду – испанец, и на табличке написано – РОДРИГЕС. Он знал Стэннера в лицо, тот множество раз бывал в этом здании – огромном черном кубе, где размещалось Управление национального космического агентства по Западному побережью.

– Что за черт! Как это – мне нельзя войти?

Охранник посмотрел на Стэннера с точно выверенным соотношением безразличия и презрения.

– Не разрешено, сэр.

Они стояли по обе стороны металлической стойки. На потолке торчали камеры. За спиной охранника – потертая стальная дверь. В поверхность стойки вмонтированно несколько экранов, среди них и монитор компьютера.

Охранник бросил на него взгляд, который ясно показал Стэннеру, что он кого-то ждет. Когда же охранник снова поднял глаза, выражение лица у него стало еще более нейтральным.

– Если вы подождете, сэр, мы попытаемся все выяснить.

– Скажите мне вот что, капрал Родригес: как насчет того, чтобы дать мне позвонить капитану Гейтлэнду?

– Боюсь, что это невозможно, сэр. Он… он в поле.

У Стэннера сдавило желудок. В последний раз, когда с ним такое случилось, в Йемене, его арестовала йеменская контрразведка. Ага, кто-то идет, отлично! Сейчас последует разбирательство, абсолютно фальшивое.

– О'кей, – ровным голосом проговорил Стэннер. – Я пойду заберу из машины пропуск. Думаю, тогда все прояснится.

– Полагаю, в этом нет необходимости. Если вы просто здесь подождете…

Стэннер демонстративно бросил на стойку кожаную папку, показывая, что сейчас вернется.

– Я больше не желаю этих чертовых недоразумений, – произнес он тоном официального недовольства, повернулся и прошел через дверь раньше, чем охранник успел нажать на тревожную кнопку. Стэннер решил не говорить слов «я сейчас вернусь», потому что они, невзирая на папку, заставят охранника задуматься, правда ли это.

А возвращаться он не собирался. Они хотят его арестовать, если он, конечно, это допустит. Если его захотят убрать с дороги, он может кончить свои дни в Ливенворте или где-нибудь похуже, например, в подстроенной заварушке с летальным исходом. А почему бы и нет? Почему вдруг потерялся его допуск? Он действовал по приказу, имея все полномочия исследовать «побочные воздействия» в Квибре. Он провел извлечение спутника в соответствии с приказом.

Но на самом деле Стэннер понимал, в чем суть. Гейтлэнд пытался его предостеречь. И Бентуотерс тоже. А так как у него звание выше, чем у Гейтлэнда, Стэннер не стал ждать письменного приказа. И намеренно два дня не проверял свою электронную почту и не отвечал на звонки ни дома, ни в отеле. Подозревал, что скоро его должны отстранить.

А этого он не мог позволить, не мог устраниться, пока не поймет, что с Квиброй в конце концов все будет о'кей. Он должен быть уверен и лишь тогда сможет устраниться.

Возможно, еще не поздно отступить, и постепенно все уляжется, страсти поутихнут? Нет. Эти люди в Квибре – американские граждане, над ними нависла угроза. Его долг – защищать их, а не играть их жизнями.

И в задницу все руководства Проекта! Он должен знать.

Размышляя, Стэннер шел быстрым шагом, который вскоре превратился в легкий бег. Увидев свою машину, он нажал кнопку замка на брелоке, автомобиль приветливо чирикнул. Тремя скачками он добрался до машины, открыл дверь, завел мотор и вырулил на дорожку, захлопывая дверь уже на ходу.

Вечер был туманный. Стэннер надеялся, что пойдет дождь и следить за ним станет труднее. Скорее всего кто-нибудь ждет его за воротами.

Стэннер заметил, что охранник парковочной площадки находится в стеклянной будке и говорит с кем-то по телефону. Вероятно, получает приказ опустить шлагбаум, чтобы задержать Стэннера, чтобы за ним пришли и арестовали. Но прежде чем шлагбаум успел опуститься, Стэннер вырвался на улицу и помчался, вдвое превышая скорость.

Черт подери, иногда кажется, что американская разведка ничего не может выполнить толком, – с отвращением думал он. – Черному берету даже не сообщили, что меня следует задержать, пока дело не будет сделано. Им следовало заранее все подготовить. Удивительно, что этот сукин сын Эймс не сбежал со всеми документами Проекта. С тех пор прошло… сколько? А они ни хрена не усвоили!

Тут Стэннер заметил, что думает о военной разведке «они», а не «мы». Он фыркнул и посмотрел в зеркало заднего вида.

Если хвост за ним и пустили, он его не заметил. Может, все-таки они чему-то научились… За последние два дня он три раза уходил от ребят, которые его пасли, и не всегда это оказывалось легко. При ясной погоде за ним можно следить со спутника.

Стэннер жалел об оставленной папке. Она была у него пятнадцать, нет, восемнадцать лет. Ничего особо нужного в ней не было; статистика по грабежам в Силиконовой долине.

Значительные кражи чипов с компьютерных складов – дело нередкое: русская мафия продает краденые компьютерные чипы оптом, но в последние несколько недель их количество возросло практически в четыре раза. Уносят чипы, другое компьютерное оборудование – кажется, в основном разного рода усилители.

И еще банк. То крупное дело в Квибре. О нем никто не знает.

В СМИ о нем почти ничего не было. В обычных обстоятельствах ограбление банка такого масштаба собрало бы тучи репортеров. Но не в этом случае.

Теоретически говоря, некая группа либеральных сенаторов-демократов и даже несколько республиканцев из более совестливых приостановили проект «Истина». В начале восьмидесятых ЦРУ и администрация Рейгана использовали этот термин для обозначения структурной программы дезинформации, но после 11 сентября министерство юстиции получило карт-бланш в контроле за СМИ. Эшкрофт довел дело до конца, и Пентагон создал Службу стратегического влияния – ОСИ. Денежки налогоплательщиков, и немалые, пошли на пропаганду – истинную и ложную. Денежки на ложь, которую иногда надо было распространить во всемирном масштабе, должны были помогать борьбе с терроризмом. Публично правительство признало, что в ОСИ нет необходимости, тем не менее, она продолжала существовать. Первая же ложь, выданная на-гора Службой стратегического влияния, утверждала, что ее, этой службы, не существует. Такая мрачная ирония неотделима от разведки и контрразведки.

Повернув к мосту через Залив и притормаживая, чтобы не привлекать к себе внимания, Стэннер отметил про себя, что вовсе не осуждает правительство. После 11 сентября осадная психология стала до некоторой степени оправданной. Возникло чувство, что почти весь мир ополчился на Америку, и это чувство не было совсем уж ложным.

И все равно… Кто может утверждать, что в случае с ограблением банка в Квибре Пентагон не затыкает глотку средствам массовой информации так же, как это делал в свое время проект «Истина»? Да-а-а, им приходится на многое идти, чтобы защитить Контору. Да и глупо считать, что будет иначе, ведь удалось же замять историю с катастрофой спутника, и он, Стэннер, в этом помог.

Его мысли перенеслись к Шеннон. Где она? В безопасности ли? Могут они воспользоваться ею, чтобы заманить его, если он не захочет явиться по собственной воле? Может, стоит предупредить ее? Господи, как она взбесится!

Пап! Как ты смеешь втягивать меня в свой параноидальный мирок?!

Он снова посмотрел в заднее зеркало. Не следит ли за ним этот синий «форд-таурус»? Возможно. мужчина и женщина оба выглядят абсолютно незаинтересованно, но перестроились вскоре после него и держатся недалеко, всего через несколько машин.

Стэннер оглянулся на дорогу – пришлось вильнуть, чтобы не выскочить за полосу. Вот блин! Они могли догадаться, что он их заметил.

В задницу их! Пусть тащатся, пока он не доедет до Ист-бей. В Беркли он сбросит их с хвоста. Там полно тупиков, где он сумеет отцепиться, а потом поедет вверх, через Тильден-парк, и в объезд доберется до Квибры. Прежде чем перейти на следующий уровень, он должен побывать в Квибре.

Где-то в записной книжке у него есть адрес того филиппинского офицера из полицейского управления Квибры. Коммандер Крузон, вот как.

Всю последнюю неделю его не было на месте. Когда Стэннер заходил в управление, ему говорили, что тот болен. На этот раз Стэннер поедет к Крузону прямо домой. Они должны сравнить свои наблюдения, хочет этого маленький сукин сын или нет.

Бентуотерс. Этот чертов паразит должен помочь. Стэннеру нужна схема того электромагнитного передатчика. Но в следующий раз, когда Стэннер к нему отправится, он с собой кое-что прихватит – например, автоматический пистолет с глушителем.

Въезжая на мост через Залив, он размышлял, когда же, сам того не заметив, он пересек границу между тем, что называл «все то же старое дерьмо», и влип в «очень серьезное дерьмо»?

13 декабря, днем

Лэси взглянула на маленький зеленый экранчик своего сотового телефона. Вроде бы связь с сервером есть. Батарея показывает полную зарядку. Со времени зарядки почти не пользовалась телефоном. Но вот пожалуйста – четыре раза звонит, а звонок не проходит.

Лэси сидела за маленьким столиком у окна кафе «Круляер» в так называемом деловом центре Квибры. Перед ней стоял нетронутый кофе. Она потянулась, оперлась локтем на стол, стол покачнулся на неровных ножках, кофе плеснулся через край. Лэси тихонько выругалась и салфеткой промокнула бурую лужицу. Нет, лужа слишком велика. Она бросила туда салфетку целиком и наблюдала, как та пропитывается кофе, втягивает горячий кофе в себя, поглощает. Лэси вздрогнула и еще раз попробовала позвонить. Похоже, звонок прошел. Она приложила телефон к уху, но услышала лишь треск помех и непонятную мешанину слов, что-то вроде той, которую поймал Вейлон своим частотным искателем. Потом диапазон помех вдруг словно бы изменился, и линия очистилась, Лэси услышала сигнал.

– Алло! – Голос Рубена.

Она чуть не вышла за Рубена замуж, еще до того, как встретила парня, который стал теперь ее «бывшим». Еще несколько недель назад она считала, что лучше бы ей было остаться с Рубеном, но отношения с Бертом становились все серьезней, и Рубен окончательно утвердился в категории «экс-бой-френд», который всегда под рукой. Сейчас ей вообще было не до «отношений».

– Хай, Рубен! Ты меня хорошо слышишь? Здесь какие-то проблемы с сотовыми.

– Лэси? Конечно, слышу. Так приятно тебя слышать. Эй, послушай, тут ходили слухи, что ты и…

– Так и есть. Мы расстались. Я сейчас живу у… в общем, у сестры в Квибре. Но послушай, ты получил бандероль? Записку и… этот предмет?

– Какую бандероль? И какую записку?

– Я послала тебе бандероль. Там какой-то странный компьютерный чип, он… припаивается к другому прибору. Он был в пузырчатом пакете вместе с моей запиской. А у тебя степень Доктора компьютерных наук, должна же она хоть на что-то сгодиться?

– Нет, я ничего от тебя не получал. И почему это ты посылаешь мне странные компьютерные чипы?

– Длинная история. Но я надеялась, ты поможешь мне разобраться, зачем нужно эта штука. То есть, понимаешь, она кажется каким-то… В общем, я не знаю.

– Ничего не приходило. Ты пробовала узнать на почте?

– Гм-м-м… Мне не очень хочется это делать здесь… Честно говоря, я даже на конверте не написала свое настоящее имя. Воспользовалась прозвищем, которое ты вроде бы должен был вспомнить. И адрес тоже фальшивый. Я и насчет этого звонка сомневалась, но думаю, они здесь не в состоянии контролировать все.

Наступила долгая, сопровождаемая треском пауза.

– Послушай, с тобой все в порядке? Может, мне приехать и повидать тебя? Ты… то есть… у тебя…

– Нет ли у меня паранойи, Рубен? Наверное, есть. Но пока еще не совсем. Иногда я и сама так думаю. Особенно сейчас. Они, видимо, перехватили ту бандероль.

Снова пауза и треск. Лэси заметила, что наблюдает за людьми, которые проходят мимо витрины кафе. Вот сутулый пожилой мужчина, почти горбун, идет с молодой девушкой, вероятно, дочерью. Навстречу им еще один пожилой человек с всклокоченными волосами, в красной рубашке с серебристым галстуком; это местный агент по недвижимости.

– Лэси?

За агентом по недвижимости шла женщина в голубых джинсах и жакете «левис», с длинными черными волосами, высокими скулами и темными глазами – местная индианка. Казалось, что все они, проходя мимо, вглядываются в Лэси. Как будто… Она тряхнула головой. Как будто – что?

– Лэси! Эй, очнись!

– Да, Рубен, извини.

– Я действительно думаю, тебе надо…

– Рубен! Со мной все будет о'кей. Не приезжай в Квибру, что бы ни случилось. Через несколько дней я тебе позвоню. – И пока он не успел возразить, повесила трубку.

Мимо кафе проходили две довольно полные девочки лет тринадцати с сумками «Тако белл». Они тоже посмотрели на Лэси. Как будто…

Ну-ка возьми себя в руки! – скомандовала она себе. – Надо отстраниться от этого. Займись чем-нибудь обычным, например, рождественскими покупками.

Она встала и вышла, махнув на прощание рукой круглолицей женщине за прилавком. Оказавшись на улице, почувствовала на лице ветер, влажный, но не холодный, не спеша прошла мимо салона красоты и остановилась у витрины ювелирного магазина. Может, сережки для Адэр?

Лэси вошла, и сначала ей показалось, что она перепутала вывески. Все прилавки оказались пустыми. То тут, то там валялись лишь какие-то обломки: одна серьга с жемчужиной лежала рядом с чем-то вроде сломанного браслета, а в основном черный бархат под стеклом был пуст. Может, здесь меняют весь ассортимент?

– Привет! Есть кто-нибудь? Вы открыты?

Прошло несколько секунд, Лэси решила плюнуть и уже повернулась, чтобы уйти, но тут из задней двери показалась женщина, и Лэси осталась. Серебристые волосы довольно пожилой, невысокой, полной женщины была уложены в изысканную прическу, на глазах – синие тени. Очки в украшенной драгоценными камнями оправе. Но помада на губах казалась смазанной, да и весь макияж словно бы расплывался, как будто она только что плакала.

– Да? – спросила женщина.

– Гм-м-м… Вы открыты? Похоже, товаров нет?

Женщина бросила мутный взгляд на пустые витрины.

– Да, ничего нет. У нас ничего не осталось. Ничего.

– И это перед Рождеством? У вас, наверно, был просто бум продаж?

– Вовсе нет. Пришли люди и все забрали. Просто украли.

– Украли? А что говорит полиция?

– Полиция? – Женщина покачнулась и ухватилась за стеклянную витрину, словно боялась упасть. – За день столько всего случилось. Поразительно, правда? Теперь нельзя вызывать полицию. Вы не из них?

Лэси сглотнула.

– Из… из кого?

Женщина сильно замигала, как будто в глаза ей бил яркий источник света, потом опустила глаза на пустые витрины.

– Мой муж пытался уехать из города. Поговорить с кем-нибудь из полиции штата. Должен был вернуться вчера к полудню. Его до сих пор нет.

И тут она сползла вниз. На мгновение Лэси потеряла ее из виду, потом приблизилась к прилавку и заглянула за витрину. Женщина сидела на полу, раскачивалась из стороны в сторону и плакала.

Лэси не знала, что делать.

– О Господи, давайте я вызову вам врача! Или… родственника, кого-нибудь…

– Нет! – Женщина в панике подняла голову. Лэси увидела, как она побледнела. – Нет! Пожалуйста! Не надо никого звать!

Женщина вскочила на ноги, спотыкаясь, бросилась в заднюю комнату и захлопнула за собой дверь.

Лэси попятилась от пустых витрин, развернулась, быстро вышла и заспешила по улице – один квартал, потом налево, еще квартал – в полицейский участок.

– Черт побери, – запыхавшись, пробормотала она у дверей полиции. – Я разберусь, что, черт возьми, происходит!

Внутри, по ту сторону приемного окна, сидел мужчина, а не женщина, которая была тут пару дней назад, когда Лэси, проходя мимо, заглянула в окно. Загорелый мужчина, около пятидесяти, с глубокими, словно бы от постоянной улыбки, морщинами и чуть заметно вьющимися волосами. Но Лэси его знала. Берт познакомил их, когда они встретились в новом бистро. Это был мэр, а зовут его Роузе.

– Добрый вечер, мэр. Вы… э… занимаетесь полицейской работой здесь? Или просто кого-то ждете?

– Я здесь на подмене, – ответил Роузе, улыбнулся и склонил голову набок. – Да, на подмене. Конечно.

– Очень необычно, правда?

– Нет-нет. Ничего необычного, когда полиция так занята. Занимается большим проектом. Конечно. Я смог здесь помочь. Но что я могу для вас сделать? Какая-нибудь проблема? Хотите о чем-то сообщить?

– Гм-м-м… Ну… – Она уже открыла рот, чтобы рассказать ему о женщине в ювелирном магазине, о ее муже, о краже. Но вдруг почувствовала, что просто не может заставить себя говорить. Нет, не «не может», а не хочет. Чувствует, что это неразумно, и сама не знает почему.

Мэр продолжал на нее смотреть. Как будто… Она покачала головой.

– Нет. Я просто заглянула, чтобы поздороваться с дамой, которая здесь работает. Мы с ней тогда хорошо поболтали, но… э-э… Мне надо идти, сделать кое-какие покупки. Мы… э-э… еще увидимся.

Она развернулась и поспешно вышла. Дошла до взятой напрокат машины, села внутрь и поехала домой.

Надо все это обдумать, – говорила она себе по дороге, – решить, что делать. Но обдумать это было практически невозможно – не хватало фактов. Кроме одного – она знала, что надо выбраться из города. Надо найти Адэр, Берта и Кола и позвать с собой.

13 декабря, вечер

Капитан Гейтлэнд сидел за рулем фургона. Здоровенный лейтенант Мейджи из военной полиции, у которого были негритянские черты лица, но светлая кожа – как у Колина Пауэлла, – сидел рядом с ним. А на заднем сиденье устроился коренастый «зеленый берет» – сержант Дирковски. Сержант был в форме, остальные – в штатском. У каждого под пиджаком был автоматический девятимиллиметровый «смит-вессон». Позади Дирковски находилось отделение для груза, там стоял пустой гроб военного образца. На полу фургона, у левой ноги Мейджи, лежал металлический кейс. По другую сторону кейса размещалось нечто, напоминающее небольшой громкоговоритель.

Фургон только что свернул на Квибра-Вэлли-роуд.

– Вам не кажется, что копы из Квибры вроде как за нами следили? – спросил Мейджи. – Ну, те, на заправке «Шелл».

– Нет, сэр. Я в это не верю, – ответил Дирковски. Алабамский акцент.

Вот забавно, – подумал Гейтлэнд. – Мейджи выше по званию, а Дирковски каким-то образом умудряется с ним разговаривать снисходительно.

– А я верю, – продолжал Мейджи. – Капитан, нам точно хватит людей?

– Нам нужен только один образчик, – сказал Гейтлэнд, осматривая улицы и размышляя, как этого одного выбрать. Довольно глупо подходить к людям и водить у них перед носом сканером. – Нам надо самим забрать одного из них.

– У нас же здесь было трое наблюдателей, – вставил Мейджи, – и только один вернулся живым. Точнее, полумертвым. Говорит, что эти долбаные выбросы продолжают эксперименты с… как вы это называли? Со своей формой. Испытывают разные комбинации тел, изменяют тела.

– Так и есть, – подтвердил Гейтлэнд. – Они изменяют тело на клеточном уровне. И похоже, они испытывают несколько моделей, больших и маленьких, для разных видов работ. Следовательно, необходимо учитывать, что они могут делать вещи, которые мы не можем… э-э… предугадать. Именно так. Но девятимиллиметровый шарик в мозгу остановит кого угодно.

Но, – подумал он, – они в буквальном смысле могут иметь не один мозг и ни одной части тела.

Эту мысль он излагать Мейджи не стал.

– Я вот что подумал, – продолжал тем временем Мейджи. – Может, нам поискать Стэннера? Он ведь был, так сказать, на месте событий. Если бы эти дубовые головы из наблюдательной команды с ним проконсультировались, глядишь, были бы живы.

Гейтлэнд заметил, что Мейджи оборачивается и смотрит на дорогу.

– Видите там что-нибудь, что мне следует знать?

– Полицейскую машину. Я что думаю: вдруг они захватили местных копов?

– Дело не могло зайти так далеко, – твердо заявил Гейтлэнд, но в глубине души совсем не испытывал такой уверенности. – Стэннер работает на разведку. С ним сейчас нет связи. Похоже, он нам не доверяет.

Дирковски фыркнул.

Гейтлэнд посмотрел на него в зеркало заднего вида.

– Хотите что-то сказать на этот счет, Дирковски?

– Нет, сэр.

– Так или иначе, лейтенант, – продолжал Гейтлэнд, оборачиваясь к Мейджи, – мы пытаемся снова прибрать Стэннера к рукам, но он даже не получает наши приказы. Такие вот дела. Мы следили за ним, чтобы понять смысл его действий.

– Он стряхнул тех ребят с хвоста, – пробормотал Дирковски и добавил: – Сэр.

Гейтлэнд проигнорировал его замечание.

– Ему не нравится скорость, с которой мы работаем. Но, знаете ли, не ему устанавливать правила в этом деле, и мы дадим ему это почувствовать.

– Этот долбаный ублюдок включил мигалку, сэр, – сообщил Мейджи.

Гейтлэнд вздохнул.

– Я останавливаюсь. У всех с собой разрешение на оружие, пропуска, удостоверения, все в порядке?

Мейджи кивнул, Дирковски ответил:

– Да, сэр.

В патрульной машине было двое полицейских, вроде как белый и азиат. Гейтлэнд подрулил к обочине, но коп-азиат покачал головой и указал на боковую дорогу, которая уходила в парк, скрытый деревьями.

– Не хотят у обочины, – пробормотал Дирковски. Гейтлэнд свернул в ответвление дороги, но сунул руку под пиджак и расстегнул кобуру. Полицейские остановились позади фургона и вылезли из машины. Мейджи спросил:

– Может, нам стоит включить детектор?

– Как мы объясним, что это такое, сэр?

– Валяй, – вмешался Гейтлэнд. – И держи палец на кнопке перепрограммирования.

Трясущимися руками Мейджи вытащил кейс с модифицированным преобразователем Галлибертона, положил себе на колени и открыл. Аппарат занимал все пространство кейса, серая пластиковая панель скрывала механизм, и на ней виднелись только два окошка с индикаторами и два рычажка-переключателя под металлическими крышками. Переключатели были обозначены «один» и «два». Провода от прибора бежали внутрь металлической крышки кейса, присоединяя передатчик, похожий на громкоговоритель. Прибор должен был быть простым, потому что никто из них не принадлежал к техническому персоналу Проекта, они понимали его работу только теоретически.

Полицейские стали по обе стороны фургона, Мейджи откинул крышки переключателей. Копы – ДП Квибры – были вооружены своими «сорок четвертыми», но держали их дулом вниз, у бедра.

– Ваши права, пожалуйста, – сказал белый полицейский, обращаясь к Гейтлэнду. Табличка на груди сообщала: УОРТОН. Азиат нагнулся и заглядывал с другой стороны. Рассматривал открытый кейс и непонятное устройство внутри.

– Разумеется, – отозвался Гейтлэнд, достал бумажник, вынул из него права и положил их на бумажник вместе со своим жетоном. Сегодня на нем было написано «Секретная служба». Для Проекта не составляло труда достать любой федеральный жетон, какой только понадобится, причем настоящий.

– Секретная служба? – спросил Уортон с иронической ноткой в голосе.

– Так точно. Военный атташе. Как федеральные агенты мы, разумеется, носим оружие, но с бумагами все в порядке. – И Гейтлэнд ухмыльнулся Уортону.

Уортон ухмыльнулся в ответ – механической ухмылкой, скорее похожей на гримасу. Что-то в ней произвело на Гейтлэнда такое впечатление, что у него возник позыв лететь отсюда на своем фургоне подальше и побыстрее.

– Что у вас там, за «зеленым беретом»? – спросил Уортон. – Похоже на гроб.

– Ящик, пустой, – ответил Гейтлэнд.

Второй коп – Чен, как сообщала табличка – выпрямился и взглянул на напарника, тот кивнул в ответ, а Гейтлэнду сказал:

– Вот что, ребята, мы должны осмотреть этот кейс.

– Извините, офицер, но… – проговорил Гейтлэнд, обернулся к Мейджи и беззвучно произнес одними губами: Нажми выключатель «один». Потом снова повернулся к копам и закончил: -… вы ведь видели наши жетоны. Вы должны помогать, а не ставить нам палки в колеса.

Мейджи щелкнул первым переключателем. И весь окаменел: на индикаторе появилась надпись «положительно». Значит, эти копы содержат в себе компоненты выбросов. Значит, они нелюди.

– Вылезайте из машины! – гаркнули оба полицейских разом. И подняли пистолеты.

Мейджи не понадобилось команды, чтобы щелкнуть вторым переключателем. Прибор в кейсе загудел.

Гейтлэнд посмотрел на Уортона. Полицейский дергался и кривил лицо, будто от раздражающего звука, которого, кроме него, никто не слышал. На дрожащих ногах он сделал шаг назад.

Гейтлэнд вынул собственный пистолет и ждал. Как только Уортон будет депрограммирован, он может в любой момент упасть замертво – по крайней мере в теории.

Уортон посмотрел на Чена, и оба расхохотались.

– Он… – начал Уортон.

– … неэффективен, потому что… – продолжил Чен.

– … потому что вы не смогли, – снова вступил Уортон.

– … учесть провидческие способности «Нас Всех», – закончил фразу Чен. – Все выходы закрыты. Все частоты подавляются. А теперь…

Гейтлэнд уже целился в голову Уортону, но коп с невероятной ловкостью отскочил и в тот же миг выстрелил.

Гейтлэнд почувствовал, как что-то горячее и сырое разрывает ему грудь, и подумал: «Почему я не надел бронежилет?» И это была практически его последняя мысль, но он еще слышал, как копы продолжают стрелять в Мейджи, снова и снова. Потом почувствовал, как другая пуля попала ему в шею. Эта была холодной, но отняла последние силы, и он упал на окровавленное тело Мейджи.

И еще Гейтлэнд успел услышать, как Чен говорит Дирковски:

– Если вы бросите оружие, то останетесь в живых. Мы считаем, что можем вас использовать. Я имею в виду, что «в живых» в нашем смысле.

И ответ Дирковски:

– Держи.