Ползущие

И тут вместе со слезами у Вейлона полились слова. Из НОСА тоже потекло. И он рассказал отцу, что произошло с мамой.

14 декабря, семь часов утра

Может, это мошки меня усыпили, – подумала Адэр и чуть не рассмеялась этой мысли.

Но на улице возле магазина кто-то двигался. Мужские голоса, работающий двигатель большого автомобиля.

Адэр спала в маленькой палатке – спала в палатке, хотя и находилась в помещении – между двумя картонными коробками. Ей казалось безопаснее спать в палатке, хотя в этом не было никакого смысла. Она проснулась перед рассветом, очнувшись от кошмаров, которые, казалось, сплетались с реальной жизнью. Пошла к витринному стеклу посмотреть, что делается снаружи, и, боясь даже думать, что может там увидеть. Или кто может увидеть ее. Но увидела только мошек.

Мошки летали поблизости от главного входа в хозяйственный магазин. Летали по прямой линии, построившись в устойчивый куб, который четко поворачивал под прямым углом. Мошки так не летают.

Адэр показалось, что мошки тоже ее увидели и подлетели к стеклу, чтобы получше рассмотреть. Она поскорее опять убралась в заднюю комнату.

Сейчас, наверное, уже часов семь. Кто-нибудь может прийти.

Спала Адэр плохо, но все же спала. Теперь она заставила себя поесть, зарядила пистолет. Она не собирается сидеть и ждать, когда они придут и загонят ее в угол.

Адэр сняла пистолет с предохранителя, осторожно отперла заднюю дверь и, моргая, вышла на скудный утренний свет.

В тридцати футах от двери стоял фургон Мейсона. В фургоне сидели Мейсон и Кол и, разинув рты, на нее смотрели. За рулем был Мейсон.

– Bay! – крикнул Мейсон. – Вот она!

– Адэр? – спросил Кол, вылез из фургона и подошел к Адэр. – Господи! Где ты была? Тебя ищет полиция. И мы с Мейсоном искали тебя всю ночь.

Она смотрела на них во все глаза.

– Откуда вы узнали, что я здесь?

– Отец Билла Коразона видел, как ты заходила сюда с заднего хода вчера вечером.

Но она почти не слушала. Обняла брата и заплакала.

– Кол… Мама и папа… Женщина из школы, консультант… Он сделал шаг назад, руки остались у нее на плечах.

– Адэр, я знаю, знаю. Пошли, у меня есть план.

Он взял у нее пистолет, и она пошла впереди него к фургону – месту, где можно спрятаться, где ждет безопасность.

И тут Адэр увидела, что на нее смотрит Мейсон. Напряженно смотрит и ждет…

– Мейсон… – Она покачала головой, повернулась к фургону спиной и пошла за угол магазина.

– Черт тебя подери, – крикнул Кол. – Куда ты идешь?

– Просто хочу посмотреть, есть ли там… они…

Она подождала, пока Кол тоже зайдет за угол, и шепотом заговорила:

– Кол, я не доверяю Мейсону. На месте падения… Он там странно себя вел. Точно тебе говорю. Я думала, у меня галлюцинации, но теперь знаю, что нет. Миссис Сентаво… Кол, ты меня слушаешь?

– Конечно, – ответил Кол.

Она внимательно на него посмотрела.

– Сколько времени ты пробыл с Мейсоном? Когда он… когда он тебя нашел?

Кол пожал плечами. И не ответил. Просто стоял и смотрел на нее.

– Я имею в виду… – Она услышала, что по улице едет машина, и выглянула. «Фольксваген»-жук быстро пронесся мимо. Адэр снова повернулась к Колу. – Ты говорил, что вы с Мейсоном искали меня всю ночь?

– И что?

– Значит, ты был с ним все это время. И он…

Она посмотрела на пистолет у него в руках. Одна рука лежала на затворе, другая – на рукоятке. Указательный палец лег на спусковой крючок. Кол смотрел на нее с холодной, оценивающей серьезностью. Потом наклонил голову набок, слишком далеко наклонил.

– Кол! – Адэр сглотнула. – Можно мне забрать пистолет?

Он покачал головой.

– Ты уже кое-кого из него убила.

И тут она поняла окончательно. Сердце словно покрылось льдом. Но она сказала:

– Миссис Сентаво… не была человеком, Кол. Уже не человеком.

– Она как раз была единственным человеком, с которые надо считаться! – заорал Кол. – Она была частью «Всех Нас»! Частью одной этой личности. Она пока несовершенна. Пока учится. Но все остальное, Адэр, – это тупой и слепой органический хаос.

Сдавая назад, из-за угла появился пикап Мейсона, так что теперь он видел их обоих.

– Это были мошки? – тихо спросила Адэр.

– Да, – кивая, ответил Кол. – Ты пойдешь? Это намного лучше, чем ты думаешь. Нет никакой неопределенности. Совсем нет. И никогда не будет. Все имеет свои места. Даже когда что-то неправильно, это правильно, потому что это содействует все лучшей и лучшей когерренции… Итак… – Он направил пистолет ей в живот. – Ты идешь, Адэр? Или… нет?

– Нет, – ответила она. – Мне кажется, я не хочу больше жить. – И она говорила правду. – Давай, мудак, стреляй.

Тут она услышала вой полицейской машины. Копы Квибры, которые наверняка преобразованы также, как Кол и Мейсон. Кол смотрел ей через плечо на въезжавшую на стоянку машину. Машина подъехала совсем близко к Адэр. Она оглянулась и увидела, что это полицейская машина.

Может, мне убежать? Может, он не будет стрелять, испугается, что попадет в других, таких же, как он. Но она чувствовала такую тяжесть и безнадежность.

– Я заберу эту, – выходя из машины, сказал полицейский и взял Адэр за руку. – Поговорить.

Адэр почувствовала, что ее тащат к машине.

– Кол! – закричала она. – Застрели меня, пожалуйста! Чтобы меня не превратили, как тебя!

Что-то блеснуло в его глазах.

Адэр извивалась, стараясь вырваться из рук полицейского, пока он открывал дверь патрульной машины, чтобы засунуть ее внутрь. На полу возле заднего сиденья она увидела несколько пистолетов и ружей. Зачем они суют ее туда, где она может схватить оружие?

Мейсон вдруг закричал: – Второй в машине!

Адэр повернулась и увидела на переднем пассажирском сиденье патрульной машины Квибры майора Стэннера.

Он быстро выскочил из машины. В руке у него что-то блестело.

– Ложись! – закричал коп, который стоял у дверцы машины рядом с ней, и пригнул ее к заднему сиденью, но Адэр приподнялась и сквозь лобовое стекло успела увидеть, как Кол целится в копа. Это был немолодой полицейский-филиппинец, он был одет в полицейскую форму с упрощенными знаками различия. Полицейский тоже целился в Кола из табельного пистолета.

– Кол, не надо! – услышала Адэр свой вопль и поняла, что все бесполезно. Слова сейчас казались просто бессмысленным шумом.

Оба пистолета выстрелили одновременно. Их рев показался Адэр невыносимым. Филиппинец завертелся на месте, упал, вокруг заклубились облака сизого дыма.

Теперь выстрелил Стэннер. Адэр показалось, что из «М16». Кол пошатнулся.

Несмотря ни на что, несмотря на то, чем он стал и что пытался сделать, Адэр зарыдала от горя, зарыдала по своему брату. Его убили! Пули попали в него три, четыре раза.

Кол прислонился к пикапу и тонко, без слов, завыл. Мейсон стал разворачивать пикап и сдавать назад, чтобы врезаться на нем в патрульную машину.

Кол перевернулся, встал на четвереньки, его руки и ноги невероятно удлинились.

Пикап надвигался.

И тут филиппинец вскочил на ноги. Когда он подошел к машине, Адэр увидела, что передняя часть его форменной куртки разорвана, а под ней надет бронежилет с вмятинами от пуль.

Филиппинец что-то закричал Стэннеру – из-за выстрелов Адэр не расслышала слов – и стал стрелять мимо Кола, который пытался залезть в пикап. Пикап катился на них, пули Стэннера и филиппинца били в капот, и одна попала в бак с горючим. Оттуда вырвалось черное, дымное пламя, и бак взорвался. Охваченный пламенем фургон закрутился, встал на два колеса, перевернулся, с громким хлопком упал на бок, налетел на Кола и раздавил его.

Крики и слезы кончились, и Адэр начала смеяться.

Стэннер и коп влезли в машину, захлопнули дверцы. Филиппинец быстро развернулся. Адэр отшвырнуло на спинку сиденья. Она смеялась и плакала, но в основном смеялась.

Они бешено понеслись по улице, включив сирену и не обращая внимания на светофоры.

Через минуту Адэр затихла. Грудь ее высоко вздымалась, голова кружилась от гипервентиляции. Истеричный смех сделал свое дело. Теперь она просто лежала, прижавшись щекой к виниловому покрытию, и негромко всхлипывала. Бросив взгляд в заднее стекло, она увидела, как поднимается к небу столб черного дыма от горящего фургона. Горящего вместе с Колом, которого он раздавил.

Адэр подумала, что, наверное, никогда больше не сможет плакать. Сначала надо научиться что-нибудь чувствовать.

– Ты в порядке? – спросил Стэннер. Он сидел впереди и обернулся назад, «Ml6» лежал рядом. Глядя сквозь сетку, он добавил: – То есть… – И пожал плечами. – Я понимаю, глупый вопрос. Разве ты можешь сейчас быть в порядке. Но… Тебя ведь зовут Адэр, так?

Адэр смотрела на него и молчала. Ей казалось, она не сможет выговорить ни одного слова. Она чувствовала себя зависшим компьютером. И какая она есть сейчас, такой навсегда и останется. Так она это чувствовала.

Стэннер продолжал:

– Мы слышали, как они переговариваются на полицейской частоте. И были поблизости, вот мы и поехали сюда. Твой брат хотел передать тебя полиции, тем, кто сейчас считается полицейскими. Они там будут через минуту. Так что нам надо убираться, да поскорее.

И на это она тоже ничего не ответила.

Тогда с ней заговорил маленький человек в форме:

– Мы сожалеем, что с твоим братом так вышло. Но ты должна знать, что он уже был мертв прежде, чем туда попал.

Полицейский-филиппинец смотрел на нее в зеркало заднего вида. В маленьком треугольничке отражался его темный напряженный взгляд.

Адэр попыталась ответить, но не смогла. Из ее губ не вырывалось ни звука.

– А теперь что? – спросил коп, обернувшись к Стэннеру^

– Теперь? Я скажу тебе, что теперь. Поедем и посмотрим, сделал ли Бентуотерс что обещал, когда я ему звонил. Они, конечно, отследили тот звонок, но… не обязательно поняли, что я говорил. Если, разумеется, я говорил достаточно осторожно.

– Значит, попробуем? Стэннер кивнул.

– Мы перевернем этот город вверх дном!

20.

14 декабря, утро

Дальний выезд из города был заблокирован полицейскими машинами. Крузон пока не собирался вступать в бой с такой мощной засадой.

– Может, попробуем по автостраде? Там их можно объехать, если хватит скорости и наглости, – предложил Стэннер.

Крузон кивнул, остановился, сдал назад и поехал через город другой дорогой. День начинался пасмурно, в воздухе висел влажный туман.

Когда позволяла полоса, рядом ехали другие машины, обгоняли их, люди там пялили на них глаза. Вот с ними поравнялся семейный автомобиль «исузу-родео»: два маленьких светловолосых близнеца, блондинка мамаша, рыжеволосый папочка. Три пары голубых глаз и пара карих. Отец не смотрит на дорогу, но ведет машину безупречно. Все четыре головы повернулись и уставились на Крузона, Стэннера и Адэр. Она не выдержала и прилегла на сиденье, спрятав лицо, как будто задремала.

– Может, надо было разделаться с тем патрулем? – предположил Крузон и прибавил скорость на желтый свет. – Они могли получить информацию от тех… которых мы убили. Можно было сбросить их с дороги.

«Исузу» слегка отстал, но не раздумывая проехал на красный свет, пытаясь их догнать. Мотор громко ревел, пока машина набирала скорость. Крузон специально притормозил, чтобы «исузу» проехала.

– Нет, – решительно возразил Стэннер. – Давайте не будем заставлять их как-то реагировать раньше времени. Такое впечатление, что они колеблются. Они ведь не могут знать все. Их коммуникационные структуры небезупречны. Система ведь только развивается.

– Это похоже… на эволюцию, которая пошла вкривь и вкось, – нахмурившись, пробормотал Крузон.

– Эволюция – да, но не в смысле эволюция ДНК. Но они и правда безостановочно развиваются, я бы сказал, саморазвиваются, сами себя направляют. У них собственный тип деления, но это не генное деление. В общем, они могут знать, кто мы такие, а могут и не знать. Те, кто едет рядом, возможно, думают, что мы – такие же, как они, но работаем на другой частоте.

Иногда они бывают гиперактивны, а иногда кажется, что это их «Мы Все» пока перебирает всевозможные варианты, как простенькая шахматная программа обдумывает свой следующий ход. Этот хаотический тип принятия решений – наша главная надежда, во всяком случае – пока.

Еще через квартал «исузу» свернула и направилась в северную часть города.

– Что там такое, в том конце? – спросил Стэннер.

– Ничего особенного, – ответил Крузон. – Много домов-трейлеров. Церкви. Площадки для гольфа. Кладбище тоже там, на окраине города.

Они проехали мимо сгоревшего, но еще дымящегося «шевроле»-пикапа. Останки машины стояли наискосок посреди дороги. Рядом стояли два копа, которые проводили их взглядами. Пузатый мужчина и женщина с мрачным лицом.

– Что вы думаете насчет этих копов, Крузон? – спросил Стэннер, подавляя желание обернуться и посмотреть в заднее стекло.

– Раньше они помахали бы мне рукой, может, вызвали бы по рации. В обычных условиях на такую аварию выехали бы по крайней мере два экипажа.

Полицейское радио щелкало и хрипело, как будто на город накатила большая волна помех.

Проехали супермаркет Альбертсона, имевший заброшенный вид. Двери закрыты на цепь, на стоянке пусто.

– О'кей, – сказал Крузон. – Кажется, тут есть выезд. Но он оказался тоже заблокирован. Проехав еще полквартала, Крузон остановил машину на автостоянке АРКО, и они стали следить за патрульной группой. Казалось, город заперт.

Три полицейские машины были припаркованы у обочины на той сторону дороги. За поворотом стоял фургон с логотипом «ФЕМА» на боку. Двое мужчин в просторных защитных костюмах оранжевого цвета со шлемами – форма подразделений, занимающихся крупными утечками токсичных веществ – рассматривали какие-то инструменты в задней части фургона. Стэннеру показалось, что там же лежал и самодельный передатчик.

Крузон заметил:

– Они ведут себя так, будто в городе произошла утечка химикатов на очистительном заводе. Я слышал, что они разок включали свои сирены.

– Эти ребята в скафандрах – просто декорация. Камуфляж для местных жителей. Или, может, для вертолетов.

– Ну, долго в такую чушь никто верить не будет.

– А им и не надо – долго, – отозвался Стэннер. – Если здесь процесс идет по той же схеме, какую мы наблюдали в лаборатории, они готовятся к массовому выпуску. Им надо никого не пускать в город, только пока он не будет готов.

– «Массовый выпуск»? Что вы имеете в виду?

– Нечто вроде квантового скачка в воспроизводстве. Они наращивают свое население, вроде как до критической массы. Потом попробуют перейти к модели воспроизводства колоний. Похоже, они моделировали процесс с тем же пусковым механизмом, который заставляет колонии насекомых самовоспроизводиться. Эти антенны на крышах… Я думаю, они должны послать несущую частоту, подать сигнал. Когда будут готовы.

– Да? И когда это будет?

Стэннер пожал плечами:

– Я точно не знаю. Но, вероятно, не позже, чем через двадцать четыре часа или около того.

– Если объявили, что в городе карантин, здесь должны быть люди из прессы, извне. Как бы они это ни называли: Утечка химикатов, угроза сибирской язвы… да как угодно. Нельзя же просто закрыть город, как пробкой, да еще под носом у нашей доблестной разведки. И чтобы никто ничего не заметил. А я ни по радио, ни по телевизору ничего не слышал.

Стэннер почувствовал, как в нем растет волна возмущения.

– Я не видел никого из прессы. И никого из служб по чрезвычайным ситуациям ни штата, ни федералов. А значит, наш гребаный Пентагон надавил на все кнопки.

Крузон печально смотрел на людей из оцепления, закусив нижнюю губу, постукивал по рулю пальцами и, наконец, пробормотал:

– Вот они, денежки налогоплательщиков, работают. Стэннер оглянулся на девочку на заднем сиденье. Словно бы защищаясь, она обхватила руками колени, сидела и смотрела прямо перед собой в пространство.

– Адэр, – негромко позвал он.

Она перевела на него взгляд, но больше никак не реагировала. Стэннер начинал беспокоиться, что она уже никогда не сможет оправиться.

– Адэр, тебе прошлой ночью нигде не удалось посмотреть телевизор? Ты ничего не слышала из внешних новостей, не из Квибры?

Она все смотрела и молчала. Стэннеру показалось, она слегка мотнула головой, один раз. Но он не был уверен, что так и было. Он вздохнул. Слишком много она перенесла, чтобы к ней сейчас приставать с расспросами. Может, в какой-то момент он должен ей все объяснить? Если бы она осознала, что у всего происходящего есть объяснение, причина, то смогла бы с этим смириться? Ведь Крузону такое объяснение помогло, а он находился в состоянии, близком к тому, что полевые агенты называют «необратимая паранойя».

– Нас заметили, – сообщил Крузон, наблюдая за патрулем. – Надо убираться. Может быть, бросить машину, выбраться пешком, связаться с полицией штата. То есть найти поддержку. Возможно, из Пентагона кому-то звонили, чтобы не лезли в это дело, но не факт, что в это замешаны все.

– Разумеется, замешаны не все. Всем просто лгут. И очень правдоподобно. Если бы можно было доставить им доказательства… Надо было притащить Брейкенриджа с собой.

– Я знаю в горах кое-какие тропинки.

– Незачем лезть в горы без особой необходимости, – возразил Стэннер. – Там есть твари, которые следят, чтобы город был блокирован. По всему периметру города. Они изменили некоторых животных. Сейчас надо найти место, где можно временно спрятаться. И собрать все возможные доказательства. Может, ночью мы сумеем обойти этих ублюдков.

Стэннер заметил, что люди из патруля посматривали на него и о чем-то переговаривались с серьезным видом. Потом он увидел, что из фургона с надписью «ФЕМА» выходят люди, которых он знает. Двое. Его дочь, Шеннон, а второй – Бентуотерс. Их сопровождает «зеленый берет» с автоматом «узи».

– О Господи! Нет! – пробормотал Стэннер. – Шеннон!

Крузон бросил на него быстрый взгляд.

– Знакомые?

– Да. – Люди в защитных скафандрах залезли в фургон, и он уехал. – Они захватили мою дочь, – бесстрастно сообщил Стэннер. – А Бентуотерс – это парень из руководства Проектом. – Сказав это, он уже принял решение. – Крузон, подождите здесь. Когда я туда подойду, медленно подъезжайте поближе, так, чтобы я смог быстро запрыгнуть в машину. Если дела будут плохи, разворачивайтесь и уносите ноги вместе с девочкой, пытайтесь найти другую дорогу из города. Я должен забрать свою дочь у… этих.

– Вы уверены? Я вот о чем: они привезли вашу дочь, чтобы вас выманить, так?

– Да, я знаю. Но возможно, я нужен им живым, если у них получится заполучить меня таким способом. В любом случае… Удачи вам, коммандер.

– Стэннер!

Но Стэннер уже выходил из машины. Холодный порыв ветра ударил в его кожаную куртку. «М16» он держал в левой руке, а правой достал свой жетон и высоко поднял его, чтобы все видели. Приближаясь к патрулю, он продолжал улыбаться и высоко держать жетон. В «М16» осталась только одна полная обойма.

Шеннон увидела его, шагнула навстречу, но Бентуотерс схватил ее за руку и оттащил назад. Стэннер с трудом сдержал себя, чтобы не броситься на него и не заорать: Убери свои долбаные грабли от моей дочери! Он заставил себя спокойно приблизиться, убрал жетон, переложил «М16» в правую руку. Держал автомат наискосок, не угрожая, но в очевидной готовности, только бросил единственный взгляд на него – удостовериться, что снят предохранитель.

Шеннон тяжело дышала. Он издалека видел, как поднимается ее грудь, как она сжала в кулаки опущенные руки. Ее окружали пятеро мужчин. Ближе всего к Шеннон стоял и держал ее за руку высокий седеющий мужчина с глубокими, словно бы от постоянной улыбки, морщинами вокруг рта. На нем были слаксы цвета хаки и бежевая рубашка. Стэннер смутно его припоминал, видел его в первый день, когда занимался расспросами. Этот парень – мэр Квибры, а зовут его Роузе.

С другого боку от Шеннон стоял молодой морпех с места падения спутника, форма на нем изодралась, в руке он держал все тот же «М16». Рядом с ним находился Бентуотерс в куртке с надписью ФЕМА – Федеральное агентство по чрезвычайным ситуациям. Он заметно дрожал. Работники АНБ часто для камуфляжа пользовались куртками с такими надписями.

Возле полицейских машин с автоматом «узи» на плече стоял знакомый «зеленый берет». Пластиковая табличка на груди сообщала: ДИРКОВСКИ. Этого Стэннер тоже помнил с места падения. Дубина – послал аквалангиста вниз без всякой защиты. Без разведки, без анализа ситуации. Но сейчас он ситуацией владел в полной мере.

Моргенталь тоже был здесь. Школьный учитель из мастерских! В руках двенадцатизарядный пистолет. Двое местных полицейских – бывших полицейских – сидели в патрульной машине позади этой группы. Молодой чернокожий коп и добродушный белый – постарше.

Моргенталь и Роузе выглядели абсолютно по-человечески, вот только Моргенталь слегка пообносился: рубашка не заправлена, небрит, волосы начесаны. Эти различия породили в Стэннере надежду.

«Все Мы» – могучее существо, но организация его не совершенна. «Все Мы» еще только учится.

Стэннер подошел к ним на десять шагов и остановился. Он увидел синяки на ее лице, разбитую губу…

Помоги им, Господи, если они ее превратили.

Он ободряюще ей улыбнулся. Она отвела взгляд. Губы ее дрожали.

Он улыбнулся мужчинам, стоящим вокруг Шеннон, совсем другой улыбкой и покачал автоматом.

– Знаете, я неплохо с ним управляюсь. Практика.

– Нет смысла испытывать ваше искусство, – непререкаемым тоном ответил Роузе. – Наш эмиссар – мистер Бентуотерс. Ему и слово.

Стэннер посмотрел на Бентуотерса.

– Кто-то ударил мою дочь. Вы?

Шеннон прикрыла глаза и всхлипнула. Всего один раз.

– Папа!

– Спокойно, леди, спокойно, – проговорил Роузе, крепче сжимая ей руку.

У Стэннера вспотела рука на автомате. Бентуотерс облизал губы и посмотрел на девушку. Потом на автомат в руке Стэннера. В его глазах заметался страх.

– Генри, нет. Я ее не бил. И не я посоветовал им привезти ее сюда. Я ей все рассказал, – продолжал, задыхаясь, Бентуотерс. – Это справедливо. Команда, которая следила за вами из агентства… Когда они вас потеряли, то поехали и забрали ее. И привезли в город. Послушайте, они убили Гейтлэнда. Он приехал сюда посмотреть, что можно узнать. Мы думаем, он мертв. Я прибыл отдельно. Послушайте, майор, мне жаль, что так получилось. С девушкой. С тем, что вам пришлось идти против всех. Я просто хотел проинспектировать место падения, посмотреть, совпадает ли диагноз, который вы поставили, – что дело вышло из-под контроля. Я просил эскорт, просил у нас, в АНБ, потому что понимал, тут может быть опасно, но они… э-э… предоставили мне здесь только Дирковски. А он… – Бентуотерс замолчал и облизал губы.

Стэннер взглянул на Дирковски. Он тоже из этих, – подумал он, а вслух сказал:

– О'кей. Что предпринимает Пентагон?

– Пока швыряют проблему из одного кабинета в другой. Они не хотят проводить здесь крупную операцию, не хотят привлекать внимание. Пытаются заткнуть рот средствам массовой информации, пока не придумают, что делать.

Стэннер с удивлением покачал головой.

– Они что, считают, что смогут удержать это? Замалчивать вечно то, что здесь происходит? Знаете, Бентуотерс, у меня давно уже появилась одна мысль. Я сейчас вам расскажу. Правительство считает американский народ идиотами. Но люди – не идиоты, просто они чувствуют бессилие. Но когда-нибудь они поймут, что не бессильны.

Бентуотерс грустно улыбнулся.

– «Когда-нибудь» – это не для нас с вами.

Стэннер в упор смотрел на Бентуотерса.

– Я полагаю, Проект должен иметь какой-то план на случай непредвиденных обстоятельств?

Бентуотерс, не поворачивая головы, скосил глаза на бывшего «зеленого берета», мимикой пытаясь показать: Не говори слишком много при этой твари.

Стэннер понимающе кивнул. Бентуотерс вздохнул, голос его прерывался:

– Дело не в Проекте и ни в чем, что с ним связано. Дело в них. Они собираются…

– Заткнись! – приказал «зеленый берет». Во рту у него что-то сверкнуло металлическим блеском, как будто кто-то выглянул из глотки на секунду. – Передай ему сообщение, и все.

Стэннер рассматривал Бентуотерса и размышлял, человек он еще или нет. Он выглядел по-человечески очень испуганным, но это можно разыграть. И тут Стэннер заметил вокруг шеи Бентуотерса тонкую блестящую ленту, как будто сделанную из живого, подвижного хрома. Она напоминала цепочку муравьев, так плотно идущих друг за другом, что нельзя отличить одно существо от другого. Стэннер знал, что это такое. Каждый «муравей» состоял из более мелких индивидуализированных компонентов, а те, в свою очередь, организованы из еще меньших, активных «взаимозависимых, но независимых» частиц.

Бентуотерс заметил взгляд Стэннера и непроизвольным жестом поднял руку, словно хотел потрогать свое «ожерелье». И тут же торопливо убрал руку.

– Видите? Эта штука… Она войдет в меня, изменит, если ей подадут сигнал. Если я не буду делать того, что они говорят. Они проникли в личные файлы Проекта. И все о нас знают. Даже знают оценку ваших психических возможностей, все знают. Я им нужен сейчас в своем теперешнем состоянии, чтобы поговорить с вами. Так что знайте – вы говорите с человеком. Они считают, вы не станете разговаривать с одним из них.

– Правильно считают, – подтвердил Стэннер и повернулся к Шеннон. – На тебя тоже что-то надели, Шеннон?

Она с трудом сглотнула и покачала головой. Бентуотерс тоже посмотрел на Шеннон.

– Они боялись, что, если на нее тоже наденут эту штуку, вы решите, что она все равно пропала и… Вы должны увидеть ее без непосредственной угрозы.

– Опять правильно. Шеннон, как ты здесь оказалась, девочка?

Шеннон облизала разбитые губы.

– Я… Пришли какие-то люди и забрали меня. Сказали, что ты вышел из-под контроля и я должна с тобой поговорить. И привезли меня сюда. Они собирались использовать меня, чтобы заставить тебя вернуться. Вернуться в агентство. В каком там сраном агентстве ты работаешь… И они… – Она прикрыла глаза, вытерла слезы и продолжала: – Но теперь они все погибли. Их зарезали и… Пап, я ничего не понимаю!

– Потерпи, девочка. Все будет хорошо, – сказал Стэннер, пытаясь выглядеть так, как будто он в это и сам верит. – Бентуотерс, они убили ее сопровождающих, а ее и вас забрали как приманку? Так было дело?

Бентуотерс облизнул губы и кивнул.

– Более-менее так. Вы – единственное, из-за чего меня и девушку еще оставляют в человеческом виде. Они хотят, чтобы вы оставили город, и хотят, чтобы Крузон был мертв или чтобы попал к ним в руки. И хотят получить девочку, которая с вами. Девочку по имени Адэр-как-ее-там.

– Они хотят, чтобы я уехал из города? Не собираются меня убивать?

– Убить вас – это идеальный вариант. Вы – вольный стрелок. Но такое впечатление, как будто они считают, будто у вас есть нечто, что может им повредить. Боятся, что, если убьют вас, кто-нибудь еще может пустить это нечто в дело.

Стэннер посмотрел на Бентуотерса тяжелым взглядом:

– Они знают, что это за «нечто»?

Бентуотерс пожал плечами:

– Догадались.

Стэннер кивнул – значит его блеф сработал. К тому же существовала слабая вероятность, что это вовсе не блеф. Если Бентуотерс все правильно сделал. У Стэннера пока не было этого прибора, но Бентуотерс повел себя умно, и они считали, что был.

– Значит, они хотят получить уверенность, что я не задействую это «нечто».

– И хотят заключить какую-то сделку с Пентагоном. Так что вы, ваша дочь и я можем выжить, выжить как люди. Если вы передадите им тех двоих в машине. А потом мы должны передать их сообщение.

– Какое сообщение?

– Условия. Они не хотят получить весь мир. По крайней мере, сразу. Если Пентагон пойдет на уступки, они готовы к переговорам. Речь идет о Западном побережье – пока.

Шеннон в ужасе переводила взгляд со Стэннера на Бентуотерса и назад.

– Папа! С кем ты договариваешься? Что собираешься им отдать?

– Шеннон, я пока не знаю. – Стэннер повернулся к Бентуотерсу: – Они считают, я буду играть в эту игру?

Бентуотерс пожал плечами.

– Вы много лет работали в Проекте. И у них ваша дочь. – Он застегнул последние два дюйма молнии на куртке с надписью ФЕМА. – Черт побери, ну и холодище. У вас есть сигарета?

– Я не курю, – ответил Стэннер. Бентуотерс подтвердил то, что он подозревал. Если ползуны заговорили о сделке, видимо, они обеспокоены. Это значит, они обнаружили, что осуществляется какой-то план на случай чрезвычайных обстоятельств. Пентагон, люди Проекта, Белый дом – все в курсе, насколько далеко зашло дело. Отсюда следует, что федералы должны предпринять какие-то радикальные меры, чтобы пресечь все нежелательные последствия. Но совсем не такие, какие имеет в виду он, Стэннер. Меры решительные и крайние. Что-то настолько мощное, что убьет всех жителей города. Не только тех, кого «Все Мы» преобразовали.

Когда пришлось пожертвовать несколькими учеными из лаборатории-23, ему было тяжело, но ведь тем было известно о риске, и они сознательно на него шли. С той тяжестью Стэннер мог жить. Но это…

В городе скрывались тысячи нормальных людей, людей, которые еще не превратились в ползунов. Чтобы скрыть государственную тайну, в жертву собираются принести целый город.

– Пап! – начала Шеннон.

Он попытался снова ободряюще улыбнуться. Улыбка получилась неубедительная.

– Мне очень жаль, что с тобой это случилось, малышка.