Донни тоже встал, на лице его была тревога.

– Место ничем не хуже других. Больше все равно некуда.

С рюкзаком на спине Адэр вышла в холл. Кругом бегали ученики, болтали, кидались бумажными шариками, а ведь сейчас здесь должно быть пусто. Некоторые озирались, будто испуганные, но потом снова изображали радость, что взрослые куда-то подевались.

Адэр заглянула в канцелярию и осмотрелась. Секретарей не было. Кабинет директора вроде как тоже пуст. Но миссис Сентаво оказалась на месте. Адэр видела, как она вынимает кучу папок из ящика – целую охапку – и, кажется, сует в чемодан.

Адэр толкнула маленький турникет, который вел в административную зону. Чувствуя себя незваной гостьей, она прошла внутрь, каждую секунду ожидая, что сейчас поднимется шум, потому что она проникла в святая святых без приглашения. Подойдя к кабинету миссис Сентаво, она постучала по косяку открытой двери.

Миссис Сентаво резко обернулась. Адэр слегка опешила.

– Хай, – приветливо помахала рукой она и тут же уставилась на чемодан, набитый личными делами учеников, а у стены стояли еще два чемодана. – Переезжаете в другой кабинет?

Интересно, – подумала Адэр, – почему миссис Сентаво не взяла ящики целиком, если ей все равно надо забрать все, что в них есть?

Миссис Сентаво внимательно посмотрела на Адэр, и той пришло в голову сравнение с птицей, склонившей голову набок. Потом она улыбнулась:

– Я собираюсь дома перенести их на диск. Ты что-нибудь хотела?

– Я… я просто…

– С кем я говорю? – Улыбка оставалась все такой же доброжелательной.

– Я… Адэр. – Адэр почувствовала легкую обиду, что ее, оказывается, не запомнили. – Вы мне помогали раньше. И сейчас происходит что-то странное.

– Да?

– И еще я подумала… Насчет миссис Доннер. То есть хотела узнать, занятия отменили?

– Идите в школьную библиотеку, позже вам сообщат.

– О'кей. И… вот еще что…

Адэр огляделась. Рядом никого не было, но она все равно вошла внутрь и закрыла за собой дверь. Миссис Сентаво смотрела на нее выжидательно.

Адэр колебалась, не зная, с чего начать. Сомневалась она в основном вот почему: действительно ли отец напал на маму или она, Адэр, все это придумала? Одна мысль об этом была ей невыносима. Она всю жизнь полагала, что в проблемах родителей, конечно, до какой-то степени, виновата именно она. Они всегда находили способ дать человеку это почувствовать. «Мы жертвуем для вас всем, ребята, – частенько говорила мать, – так цените же это!» И если дела шли плохо, Адэр всегда ощущала, что это из-за нее или из-за Кола, потому что «мы делаем это ради детей». И если отец сорвался, значит, дело опять в ней, ведь так? А это вынести уже невозможно.

И она вошла.

– Вы помните, о чем мы говорили? Стало еще хуже. То есть, типа, я видела, как отец сломал маме шею. То есть выглядело как будто он ее убил, а потом с ней снова все стало в порядке. Я теперь знаю, что у меня глюки. Вижу всякую ерунду. И другие тоже. Видят всякую туфту.

– И ты думаешь… о лечении? Может, пойти к врачу, где-нибудь не у нас в городе?

Вопрос застал Адэр врасплох.

– В другом городе? Ну… Нет. Просто к кому-нибудь. Ведь в Квибре есть врачи для подростков?

– Кое-кто действительно есть. – Она подошла к двери и открыла ее. – Пойдем. Я тебя познакомлю. Я как раз еду домой, это по дороге. Да и в любом случае сегодня, насколько мне известно, у вас больше не будет занятий.

Мысли Адэр путались, но она пошла следом за миссис Сентаво к ее машине. На улице в лицо ударил холодный ветер, нос сразу замерз. По стоянке носились обрывки школьной газеты, цеплялись за ноги, их приходилось стряхивать, и когда миссис Сентаво открыла дверцу машины, Адэр с радостью в нее забралась.

– Бр-р-р-р! Снова похолодало.

Миссис Сентаво включила двигатель.

– Да. Точно, похолодало. Снова похолодало. Я и сама заметила. Холодно.

Адэр бросила на нее быстрый взгляд. Что-то такое в ней было…

Но тут миссис Сентаво начала мычать про себя какой-то мотив.

Адэр молча пожала плечами и осмотрелась в крошечной машинке, пока миссис Сентаво сдавала назад с парковочной площадки и, пожалуй, слишком быстро выезжала с нее на улицу.

Адэр охватило беспокойство. Вот так, посреди учебного дня, уезжать из школы… Разве в таких случаях не требуется получить разрешение ее родителей или что там еще? Но потом она решила, что это ребячество и не стоит беспокоиться о таких вещах.

Молчание в машине продолжалось и начинало угнетать. Чтобы прервать его, Адэр сказала:

– Это ведь «приус», правда? Один из гибридов «тойоты»?

– Конечно, это «приус». Это гибрид. – И тут лицо миссис Сентаво вдруг словно бы поползло. Адэр где-то уже видела такое, вот только где?

Потом миссис Сентаво обернулась к Адэр и проговорила с почти просительной интонацией:

– Пожалуйста, Адэр, помоги мне!

– Помочь? Чем?

Лицо у миссис Сентаво наконец определилось.

– Помоги понять, что с тобой происходит. Ты не расскажешь мне, что происходит с тобой и другими ребятами? Много ли таких, кто хочет обратиться к врачу?

– Гм-м-м… Ну, они все нервничают из-за Роя. Это парень, который исчез. А вы не знаете, где он?

Миссис Сентаво бросила на нее острый взгляд и не сразу его отвела, словно бы прилипнув глазами к ее лицу, а ведь они неслись по Квибра-Вэлли-роуд в сторону пригорода.

– Почему я должна знать, где он?

Внезапно у Адэр пробежали по спине мурашки, руки словно бы закололо иголочками. Она не ожидала услышать в ответе столько враждебности.

– Просто я имела в виду, что раз вы – школьный психолог-консультант, то, может, вы знаете, нашли его или он, типа, сбежал из дому. – Адэр вдруг почувствовала, что боится смотреть на миссис Сентаво, которая, похоже, вела машину, даже не глядя на дорогу, а устремила все свое внимание на нее, Адэр. – Ну или еще что?..

Теперь и Адэр заметила, что они едут за город, а ведь там ничего нет, мили и мили лесов, пастбищ и только изредка коневодческие ранчо.

– Ясно, – отозвалась миссис Сентаво, продолжая неотрывно смотреть на Адэр. По узкой извилистой дороге она ехала безупречно и, кстати, довольно быстро – миль на пятнадцать в час превышая скорость, руки на руле машинально выполняли необходимые поправки к курсу.

В какой-то момент она, видимо, осознала, что такое вождение – не глядя на дорогу – может показаться странным, отвернулась и сквозь лобовое стекло уставилась вперед, на шоссе.

Адэр решила, что они отъехали уже мили на четыре от города. Ветер раскачивал вершины деревьев, как будто предупреждал о чем-то. Самка грифа на голой ветке дуба чистила блестящие черные перья, склонив при их появлении свою пеструю красноватую голову набок.

Машина неслась вперед, безупречно вписываясь в повороты, и Адэр вдруг поняла, что боится, боится и хочет как можно быстрее убраться из этой машины и убраться как можно дальше.

Она повернулась к миссис Сентаво, которая в этот момент вроде бы тоже почувствовала, что ведет себя странно.

– Мой протокол…

– Что? – спросила Адэр дрожащим голосом.

– Кто еще беспокоится о таких же вещах, как ты, Адэр? Я хочу знать, чтобы помочь им.

– О'кей. Скажите, пожалуйста, куда мы едем? Ведь тут нет врачей, правда?

– Конечно, есть. У врача здесь недалеко дом. Он принимает у себя на дому. На ранчо. Здесь недалеко ранчо. Там очень хорошо. У него есть арабские лошади. У него вообще есть скот. Тебе там понравится.

Они все так по-дурацки врут, – подумала Адэр. – Такое впечатление, что они только сейчас начинают учиться врать.

И тут впервые она задала себе вопрос: Кто это – «они»? А вслух сказала:

– Послушайте, я сегодня не хочу этим заниматься. Сначала мне надо поговорить с родителями. Я считаю, что не должна ничего делать без их разрешения. Думаю, они должны что-нибудь подписать. То есть я не хочу ехать. Давайте… Давайте вернемся и сначала поговорим с моей мамой.

Перед тем как ответить, миссис Сентаво вроде бы задумалась.

– У меня уже есть разрешение твоих родителей.

Даже если и так, это звучит не слишком обнадеживающе.

– Я не хочу ехать, миссис Сентаво. Я серьезно.

Миссис Сентаво ничего не ответила, а продолжала вести машину вперед, потом, почти через минуту, сказала:

– Мы почти приехали.

Адэр думала: «О'кей, вот и все, вот оно. Как, черт подери, я выберусь из этой долбаной машины?»

И как ответ на этот молчаливый вопрос из-за поворота показалась патрульная машина шерифа.

Адэр напряглась, подняла левую руку для сигнала о помощи и уже открыла рот, чтобы закричать, но миссис Сентаво перехватила ее кисть. Боль была острой и пронизывающей, Адэр почувствовала, что начинает ломаться кость.

– Молчать! – крикнула миссис Сентаво.

Молчание – это смерть, – решила Адэр. Патрульный автомобиль уже почти проехал мимо. Адэр выбросила правую руку и изо всех сил крутанула руль, швырнув машину на встречную полосу.

Миссис Сентаво выпустила руку Адэр и ухватилась за руль.

Краем глаза Адэр заметила искаженное гневом лицо помощника шерифа Спрэга, она почти слышала, как он ругается, стиснув руками руль и выворачивая его, чтобы предотвратить…

Столкновение. Его бампер врезался в левое крыло «приуса». Искры, скрежет металла. Машины завертелись волчком. После двух оборотов выскочили подушки безопасности. Лицо миссис Сентаво шипит: «Коррекция-я-я-я-я» и кружится, кружится…

Подушки отбросили их назад будто взрывной волной, заслонив для Адэр все поле зрения. Запахло пылью, мелом, какой-то химией.

Потом мгновение тишины, как в эпицентре торнадо. Долгое-долгое вращение, визг шин об асфальт.

Адэр вцепилась пальцами в подушку, уперлась ногами в пол и вопила: «А-а-а-а-а-а!» – все громче и громче, пока машина вдруг не остановилась. «А-а-а-а-а-а! Вот дерьмо!»

В шее возникла острая боль. Машина стояла в облаке резиновой гари и дыма.

Подушки безопасности автоматически выпустили воздух. Адэр закашлялась от белого порошка, который плавал в воздухе. Руки миссис Сентаво отшвырнули остатки подушки. Ее лицо снова ползло и менялось. Хриплым голосом, ни к кому не обращаясь, она проговорила:

– Да, это гибрид.

Адэр не стала смотреть, что будет делать миссис Сентаво. Нажала на красную кнопку своего ремня безопасности – распухшая кисть левой руки отозвалась резкой болью, – правой рукой распахнула дверцу, вывалилась из машины и, обернувшись, увидела, как психолог-консультант ее школы потянулась за ней следом, и ее пальцы впились в сиденье по самые косточки – в том самом месте, где секунду назад сидела она, Адэр.

Адэр отшатнулась и тут же услышала крик помощника Спрэга.

– Эй, девочка, стой где стоишь! Она обернулась, увидела, что он идет прямо к ней. Надвигается, как черная туча, громко топает форменными ботинками. Кулаки сжаты, на лице темная, застывшая маска невыносимого напряжения, злости и сосредоточенности. Именно эта пугающая сосредоточенность заставила Адэр развернуться и что есть силы бежать от него. В голове билась лихорадочная мысль: Он тоже один из них!

Адэр обежала капот «приуса», обогнула дымящийся полицейский автомобиль, сделав почти полный оборот вокруг Спрэга, и, вспомнив «Бегуна и койота», прыгнула с кручи откоса Квибра-Крик. Стукнулась ногами о крутой, покрытый опавшей листвой и обломанными ветками склон, поскользнулась, перевернулась – в глазах снова закрутились автомобили, но только в обратном направлении – и кубарем покатилась вниз во власти инерции, у которой были на нее свои планы.

Остановка оказалась внезапной и очень болезненной – Адэр стукнулась шеей о бревно и обнаружила, что сознания не потеряла, но двигаться больше не может.

Помощник Спрэг стоял, чуть покачиваясь и пытаясь справиться с головокружением, между помятым капотом полицейского автомобиля и «приусом».

– Мать твою, куда подевалась девчонка?

Он глубоко вздохнул и выпрямился. Ну-ка, Спрэг, соберись!

– Эй, девочка! – закричал он в сторону обрыва. – Вернись!

Должно быть, ударилась в панику. Оно и неудивительно после такого… И он обернулся к женщине в «приусе», нагнулся к ней и тут же вскрикнул от боли в спине. В будущем она еще даст о себе знать массой всяких проблем…

Женщина выглядела смутно знакомой. Похоже, он видел ее в старшей школе. Какая-то служащая.

– Вы в порядке, мэм?

Она посмотрела на него с непонятным выражением – лицо ее словно бы дергалось – и стала выбираться из машины.

Спрэг покачал головой.

– Нет, мэм. Если машина не горит, вам следует оставаться на месте, пока мы все не проверим. У вас может быть контузия. Сидите и попытайтесь расслабиться. Я вызову по радио подмогу. Вас необходимо тщательно обследовать. А я поищу молодую леди, которая была с вами.

И, закусив губу от боли, он выпрямился.

– Радио. Надо вызвать подмогу.

Из-за поворота показался огромный грузовик с прицепом, притормозил и остановился возле пострадавших. Из окна выгнулись головы двух парней в ковбойских шляпах – работников с ранчо.

– У-у-у! Эй, как вы там, ребята? Нужна помощь, помощник?

– Ну дела! Помощник шерифа Спрэг вмазался в задницу «тойоте» как раз там, где сто раз сам нас драл!

– Нет, спасибо. Я вызываю помощь. – Спрэг махнул рукой ребятам с ранчо. – Все о'кей, поезжайте, не стоит блокировать дорогу, спасибо, что остановились. – Он выдохнул все одним предложением и махнул рукой: езжайте!

Они кивнули, махнули в ответ и тронулись, набирая скорость на повороте так шустро, что явно заслуживали штрафа. Спрэг на негнущихся ногах добрался до машины, чтобы попросить помощи.

Надо было их вызвать еще до того, как он вылез из машины, вдруг подумал он, но ведь он и сам испытал стресс. Все произошло дьявольски неожиданно.

Через открытую дверцу машины Спрэг протянул руку, чтобы вынуть микрофон из гнезда, и… кто-то сзади вытащил у него из кобуры пистолет…

– Не трогайте рацию! – приказал женский голос. – Я не желаю, чтобы меня тщательно обследовали.

Спрэг обернулся и увидел маленькую темноволосую женщину из «приуса». В руке у нее был его револьвер, она покачивала его, целясь ему в голову, и спокойно продолжала:

– Вы можете привлечь врача не из города, а от этого возникнут серьезные проблемы.

Спокойный голос никак не соответствовал ее внешности: волосы всклокочены, лицо перепачкано белым порошком, огромные глаза расширены. Спрэг мгновенно осознал, что позволил постороннему завладеть его оружием, в общем, вел себя как ослиная задница. Гребаный идиот! И тут он увидел, что рука ее дрогнула, она прицелилась и сейчас выстрелит!

Прошипев «ч-черт!», он резко ударил сверху по стволу, когда она уже спускала курок. Пистолет опустился вниз, но не так, как рассчитывал Спрэг, не на землю. Оружие в руке женщины дернулось, вспышка, грохот, и Спрэг почувствовал, как что-то толкнуло его в грудь. Волна тупой боли отбросила его на корпус машины.

Однажды Спрэг уже получал огнестрельное ранение, так что для него этот шок не был таким сокрушительным, как стал бы для кого-нибудь другого. Он сумел обхватить пальцами дуло и отшвырнуть револьвер подальше от женщины, другой рукой ударил ее в грудь, и она отшатнулась. Потом его ноги обмякли, словно бы превратившись в желе, и он стал сползать вниз по дверце машины. Сполз и сел на землю, согнув колени. Теперь боль от раны накатывала по-настоящему, волна за волной, она жгла раскаленным железом, высасывая последние силы, где бы они там ни прятались. И волны накатывали снова и снова, невыносимой болью прожигая тело насквозь.

Сейчас наступит шок, – думал он. – Связь! Нужна подмога!

Но Спрэг знал: рация на поясе здесь не действует – долина, кругом высокие холмы, а он не в состоянии встать и забраться в машину.

Женщина снова зашевелилась, заскользила вдоль багажника. Что с ней такое? Почему она это сделала? Что-то происходит, что-то неправильное. И та девочка-подросток… Она ведь убегала от этой женщины.

Спрэг закашлялся. В левом легком давило все сильнее. Скорее всего оно наполняется кровью. Он попробовал вспомнить, как это отражается на его шансах. Ясно, что ничего хорошего.

Намокли живот и колени. Спрэг с новой силой осознал, что из раны на груди хлещет кровь, бьет короткими толчками, сначала, на выходе, – горячая, потом, вниз по груди, – уже сырая и холодная. Сердце каждым своим ударом предает его, выталкивает из тела все больше и больше крови…

Помедленнее, – приказал он сердцу. Наложи на рану повязку, – приказал он себе. Но не мог понять, как это сделать. Разум тоже предал его.

Спрэг слышал, что маленькая сумасшедшая женщина с кем-то разговаривает. Как будто в ответ на ее слова раздался царапающий звук, словно что-то протащили, потом мягкое у-у-уш, потом клинк, как будто что-то приподнялось – или прыгнуло – на крышу машины. Он ощутил толчок, отозвавшийся во всем корпусе патрульной машины, ощутил лопатками, прижатыми к крылу.

Потом что-то заскользило вдоль крыши, придвигаясь ближе и ближе. Повернув голову. Спрэг краем глаза уловил мощное скользящее движение. Что бы это ни было, оно приближалось, подползало к нему, в прямом смысле накатывало с крыши. А потом шлепнулось ему на голову, упало на землю, неловко, по-крабьи, затопталось, разворачиваясь к лицу Спрэга. Сознание уже отступало, но впечатление от внешности пришельца проникло сквозь уплотняющийся туман мыслей. Не совсем вещь – что-то одушевленное, может быть, человек, странный, конечно, на четвереньках, колени и локти прижаты к телу, одежда изорвана, лицо грязное, исцарапанное, с одной стороны свисают клочья кожи, на этой же стороне не хватает глаза… Но Спрэг все равно сумел разглядеть лицо и сопоставить его с обрывками формы. Ну конечно, это парень из морпехов – охранников с места катастрофы. Длинные, не по уставу, волосы спутаны, лицо заросло нечистой, сбившейся в ком бородой. Левого глаза нет, в глазнице что-то сверкает серебряным металлическим блеском. Изо рта выглянул металлический язык, облизал губы. Существо все приближалось к Спрэгу, двигаясь короткими рывками и как-то боком, в прямом смысле ползло по асфальту.

Спрэг пробормотал: «Нет!» и поднял револьвер, но тот оказался настолько тяжелым, что никак не прицелишься. Наверное, не хватит сил спустить курок, но он попытается… Как будто одним пальцем тянешь железную скобу из стены… Существо собралось, чтобы прыгнуть на Спрэга.

Стреляй же, черт тебя побери!

Револьвер выстрелил, левое плечо наползающей твари словно бы взорвалось. Существо вздрогнуло и задергалось. Но не сильно. Спрэг понял – одного выстрела недостаточно.

Снова стреляй, ублюдок, да пали же в него, убей!

Но револьвер стал слишком тяжел и соскользнул ему на колени.

Голова ползущего морпеха как будто дернулась, раздался чмок, словно выдернули зуб из десны, голова вдруг выдвинулась из плеч на суставчатом металлическом штыре, отсвечивающем сырым серебристым блеском. Рот раскрылся, шире, шире, шире. Челюсти разошлись, видимым образом отделяясь друг от друга, как у анаконды.

Голова метнулась вперед, челюсти щелкнули на руке Спрэга, вырывая у него револьвер, а вместе с ним три, нет, четыре пальца остались, как мягкие карамельки, в желтых зубах.

У Спрэга не оставалось сил даже на крик. Он замычал, глядя на истекающий кровью обрубок, который только что был его рукой.

Тело ползучей твари приподнялось, но осталось по-прежнему на четвереньках. Движения его напоминали ящерицу. Существо замерло над Спрэгом. Его рука (что-то с ней было не так – там торчало нечто серое и сырое) схватила Спрэга за левую щиколотку и дернула на себя, так что Спрэг шлепнулся на спину. Он понял, что разбил об асфальт голову, но впечатление было смутным, а боль – тупой и далекой.

Затем Спрэг почувствовал, что его как будто зацепили, чем – он не понял, чем-то колючим с нижней стороны тела ползучей твари. Защелкнули и потащили, оставляя на траве кровавый след. Морпех тащил его вокруг машины, боль, прорываясь сквозь завесу мутнеющего сознания, стала по-настоящему нечеловеческой. Боль и шок не оставляли сил беспокоиться о том, куда его волокут.

Тьма в голове все сгущалась, медленно, но неотвратимо. Он едва сознавал, что его волокут на спине, стаскивают с дороги в грязь, сырость, в гущу разросшихся кустов.

Тьма была уже почти непроглядной, но он все же успел заметить сквозь ветви, что над ним парит черный гриф. И был почти благодарен, когда ползучая тварь начала свою методичную работу – рвать на части его тело.

Темнота застилала глаза, как будто ребенок закрашивал сцену действия черным карандашом, изображая ночь.

Накатила последняя волна жуткой боли, арктический холод пронзил его внутренности, и мир заволокла тьма.