Неподражаемый доктор Дарвин

— На закате, то есть в эту пору года между четырьмя и пятью часами, Хелен выходит из Ньюландса и прогуливается к югу вдоль утеса.

— В сторону дома, снятого профессором Рикером?

— Вот и я предположил, будто тут речь идет о заранее условленном свидании. Оказалось, вовсе нет. В то время, как она идет к югу, профессор движется вдоль утеса к северу. Встретившись на середине, они минут пять-десять стоят и беседуют о чем-то у всех на виду. Только разговаривают. И пальцем друг к другу не прикасаются. Потом, еще до наступления темноты, они расстаются, и Хелен поворачивает обратно домой.

— Вы следили за ними?

— Да. Очень уж беспокоился за сестру. Она с каждым днем все бледнее и нервознее, все изнуреннее и бескровней.

— Итак, нам необходимо разгадать еще одну тайну. Время.

Не уточняя, что именно он имеет в виду, Дарвин задумчиво отрезал увесистый ломоть стилтонского сыра. В комнате стояла полная тишина, слышались лишь звуки мерного жевания да астматический присвист дыхания Джеймса Ватта.

— Похоже, до сих пор вы предвосхищали абсолютно все, — нарушил молчание Томас Солборн. — Так, может, вы уже догадались о том, что тревожит меня сильнее всего — и кажется настолько невероятным, что я не решаюсь даже высказать свою догадку вслух.

— Безусловно. — Дарвин облизал губы. — Все необходимые компоненты налицо, верно? Если, конечно, на время забыть о вычислительной машине. Тогда у нас есть юная девушка, которая знакомится с таинственным человеком с Континента, скорее всего из центральной Европы, и быстро подпадает под его влияние. Они встречаются каждый день, но лишь когда солнце уже покидает небеса. Попасть по ночам в ее покои возможно лишь через окно, расположенное в вертикальной стене, неприступной для простого смертного. Девушка не выходит из дома после наступления темноты, однако день ото дня чахнет и бледнеет, точно кровь вытекает из ее жил. С каждым днем она все больше уходит в себя и вместе с тем становится все равнодушней к обыденным вещам. Для всякого, знакомого с европейским, а особенно славянским фольклором, версия просто-таки напрашивается сама собой.

— Вот именно. Хотя я не видел у нее на коже точечных ран…

— Повторяю, версия напрашивается, но она совершенно абсурдна. Жизнь на земле допускает огромное разнообразие форм, однако логика их неизменна: посредством формы осуществляется та или иная функция. Я не более могу поверить в Das Wampyr, чем в Синбадову птицу Рух, такую огромную, что пищей ей служат слоны. По простому закону пропорций подобное существо просто не могло бы приподняться от земли. А такое существо, как Nosferatu, совершенно беспомощное в дневное время, ни за что не могло бы просуществовать много столетий.

— Но если Рикер не… не вампир, кто же он? А если дело не в нем, то что происходит с моей сестрой?

— Не знаю. — Дарвин удовлетворенно положил руки на живот. Усталость минувшего дня исчезла, и он с новым интересом обозревал блюдо с копченым угрем. — В данный момент, честное слово, не знаю. Но заверяю вас, Томас Солборн, мы выясним. Непременно выясним.

Дорогой Эразм,

Не предупреждал ли я с самого начала, что не гожусь для этого дела? И, чума разбери, был прав. Том Солборн помалкивает — наверняка думает, что от меня здесь проку, как от быка молока..

Сидя в полном одиночестве на сиденье двуколки, Дарвин уронил письмо Джейкоба Поула на колени и откинулся, мерно покачиваясь взад-вперед в такт движению.

Вся беда в том, что Джейкоб совершенно прав. Он не самый подходящий кандидат для подобной задачи. И даже не второй в списке. Но разве у них был выбор? Солборн объявился в самый пик зимних болезней, когда дарвиновский locum tenens и так уже трещал от нагрузки. Джимми Ватт по уши зарылся в обломки своей машины; отправь его в Дорсет, он бы и там видел только пар. Что до Мэтью Бултона, фабрикант в одиночку управлял огромным предприятием в Сохо и не мог выкроить даже дня, не говоря о недели.

Дарвин утешался лишь мыслью, что Джейкоб Поул мог с чистой совестью торчать в Ньюландсе сколько угодно времени, а спешить некуда.

С другой-то стороны, если Хелен Солборн умирает…

Дарвину безумно хотелось услышать мнение человека, разбирающегося в медицине и наделенного диагностическим чутьем. Джейкоба никто не заставлял ехать, он отправился в Ньюландс по доброй воле, но определить приметы надвигающейся смерти было для него столь же немыслимо, как без посторонней помощи переплыть из Дорсета к побережью Франции. Насколько же все-таки больна Хелен Солборн?

Привлекательная миниатюрная барышня, и поздоровалась со мной она вполне учтиво. Но Солборн прав, по большей части она словно бы витает в облаках. А все остальное время говорит бог весть о чем. Два дня назад спросила, знаю ли я какого-то итальяшку по имени Фибоначчи [38] и его последователей. Я уточнил, не тот ли это итальянский генерал, что сражался против Австрии в войне за польское наследство. [39] А она давай хохотать, точно в жизни не слышала такой смешной шутки, а как отсмеялась, сказала, что ее Фибоначчи жил гораздо раньше и был гораздо более великим человеком, а она имела в виду не последователей, а какую-то последовательность. И это еще одна из самых удачных наших бесед! Потом-то, правда, Том пояснил, что она толковала про своих математиков. Помоги Боже несчастному, кого угораздит на ней жениться!

Хелен Солборн не производила впечатление девушки, которая даст провести какому-то шарлатану — или, коли на то пошло, которая будет во всем слушаться брата. Дарвин снова покосился на письмо у себя на коленях. Он перечитывал его столько раз, что твердо знал: нужных сведений здесь не найти. У Джейкоба Поула имелось столько мнений по любому поводу, что непредвзятого наблюдателя из него никак не получалось.

…Похож на изголодавшегося испанца или португальца, хотя акцент у него скорее венгерский или даже еще более южный. Как бы там ни было, готов держать пари, никакой он не Рикер. Я проследил, как этот тип ездил в Дорчестер и бродил там, пока не нашел себе продуктовой лавки по вкусу. Он заказал добрую тонну еды и приправ на адрес дома, который снимает. По большей части — всякая иностранная дрянь, какой я вдоволь навидался в Египте и Индии. Неудивительно, что он такой тощий. Небось лопает как прорва, но в него что входит, то и выходит. А сколько, сколько! Ей-ей, Эразм, и вам было бы трудновато справиться со всем, что он накупил, — о ведь из вас можно двух таких, как он, выкроить.

Двух таких… Дарвин откинул голову на кожаную обивку сиденья, прикрыв глаза и глубоко задумавшись. Коляска огибала меловые склоны Вестерн-Даунс, двигаясь к Дорчестеру и Уэймуту. До Портленда оставалось несколько часов езды. В помягчевшем воздухе уже витал благотворный дух Английского канала.

Дарвин перевернул очередную страницу письма Поула.

Возможно, Джейкоб — не лучший судья во всем, что касается экзотических иностранцев или талантливых молодых барышень, зато у него есть свои достоинства. Местность и рельеф он оценивает практическим взглядом солдата и с методичностью первоклассного артиллерийского инженера.

Западная оконечность Портлендского полуострова, собственно говоря, является продолжением весьма любопытной достопримечательности материка, известной под названием Чезилской косы. Это галечный пляж, что тянется на некотором расстоянии от берега во всю его длину, примерно около восьми миль. Между косой и берегом расположен узкий проливчик под названием Флит. Однако же у полуострова коса выходит на сушу и возле Ньюландса возвышается над морем уже более чем на тридцать футов. Особняк построен на самом верху этой косы. Том Солборн сказал, что верхнее окно южной башни находится в сорока футах над землей. Но прибавьте высоту косы, и получится, что окно расположено в семидесяти футах над водой. Я проверял стену внизу — она из гладкого белого песчаника, и попасть наверх можно, разве что взлетев — если только человек не способен карабкаться наверх по отвесу, точно паук.

Также можете отказаться от идеи, что Хелен Солборн, подобно Рапунцели [40], спускает веревку ждущему внизу возлюбленному. Ему пришлось бы сидеть в лодке, да не зевать — в той части берега волны так и хлещут.

Затем я осмотрел дверные запоры. Это висячие замки, довольно простые, и человек с опытом справился бы с ними без труда. Я и то, ничтоже сумняшеся, за полминуты отпер их без всякого ключа. Однако же изнутри башни замков не откроешь. Остается только одна возможность — что у возлюбленных есть какой-то сообщник, отпирающий дверь снаружи. Засим я собираюсь следующие пару ночей посторожить около входа в башню. Здесь не так холодно, как в Бирмингеме или Дерби, но с моря веет ужасной сыростью. Прихватите побольше ваших пилюль и снадобий от ломоты в костях — они мне явно понадобятся.

Дарвин привычно похлопал по медицинскому сундучку рядом с собой. Пожалуй, Джейкобу Поулу его содержимое и впрямь потребуется — из службы в тропиках полковник вывез немало тропических болезней. Однако доктор все сильнее утверждался в мысли: в случае Хелен Солборн традиционная фармакопея окажется совершенно бессильна.

Когда экипаж загромыхал по гравию подъездной аллеи Ньюландса, Томас Солборн уже ждал у крыльца.

— Давайте скорее, — произнес он, помогая Дарвину спуститься с подножки. — Сейчас самое подходящее время. Что вас так задержало?

— Плохие дороги. — Дарвин уже обводил взглядом дом и линию побережья. — Где полковник Поул?

Солборн указал на тропу слева.

— Хелен ушла на ежедневную прогулку. Джейкоб снова согласился последовать за ней — скрытно, — а я остался ждать вас.

— Как ее состояние?

— На мой взгляд, ухудшилось. Но у Хелен несгибаемая воля. Сестра утверждает, что испытывает лишь легкую слабость. Поспешим. У нас есть минут двадцать, не больше.

Он провел гостя через двустворчатую парадную дверь в длинный и широкий холл, украшенный массивными восточными напольными вазами и мрачными старинными доспехами.

Дарвин поглядел на отполированный пол.

— Пурбекский мрамор? До сих пор я видел такой только в церкви.

— Его добывают поблизости. Он очень красив, не стирается и не изнашивается. А еще от него чертовски холодно зимой. Если бы не вкусы и принципы Хелен, я бы все застелил коврами.

Солборн зашагал влево, к длинной извитой лестнице, что вела на следующий этаж. Стоя у входа, Дарвин увидел точно такую же лестницу с другой стороны. В уме у доктора уже начала складываться картина внутреннего устройства особняка. За лестницей должна располагаться очередная комната, а затем — башня.

— Ньюландс строили очень симметрично. — Заметив, что Дарвин не идет за ним, Солборн обернулся. — Северная и южная сторона парны друг другу. Однако лучше вам самому осмотреть башню, где расположены покои Хелен.

— Лучше мне осмотреть все.

Наконец двинувшись за хозяином дома, Дарвин провел рукой по гладкой поверхности перил, чистых и до блеска отполированных.

Лестница вывела в вестибюль с двумя дверями. За одной из них, открытой, виднелась столовая — тридцати пяти футов в длину и с огромным камином, где ярко пылал огонь. Почти во всю комнату тянулся стол из красного дерева, вокруг которого стояло восемнадцать кресел. Вторая дверь вестибюля была закрыта. Солборн, не постучавшись, открыл ее и переступил через порог.

— Спальня Джоан Роулэнд. — Он указал распахнутую дверь слева. — Джоан проводит здесь каждую ночь.

— А как она относится к Хелен?

— Я думал об этом. Почтительно, но без дружеской близости. Нет, Джоан ни за что в мире не погубит свое будущее в Ньюландсе, согласившись потворствовать Xелен. — Солборн уже стоял у двери, пробитой в глухой стене из белого камня. От двери до комнаты Джоан Роулэнд было не больше пяти футов. — А вот и единственный внутренний вход в южную башню.

Проходя в дверь, Дарвин осмотрел ее. Панельная, не очень толстая — она не заглушила бы звуки изнутри. Нагнувшись, доктор с особым тщанием обследовал засов и убедился, что замка на нем нет.

За дверью оказалась большая восьмиугольная, по форме самой башни, комната. Узенькая спиральная лестница из филигранного железа бежала вниз, к наружному входу. Дарвин и не пробовал спуститься — при его объемах протиснуться туда было бы нелегкой задачей, — а лишь спросил:

— Внешний замок все еще на месте?

— На месте, и, по словам полковника Поула, к нему никто не прикасался. Полковник капнул в скважину чуточку свечного воска — она осталась в неприкосновенности.

Гость и хозяин вместе начали подниматься по более широкой лестнице, что вилась вдоль стены башни. Первый виток привел их к гостиной и кабинету Хелен Солборн с камином и обращенным к югу окном. Дарвин попытался открыть его и хмыкнул.

— Вот видите. — Солборн подошел к нему и сильнее налег на раму. — Пара дюймов, не больше. Не войти и не выйти.

Дарвин замешкался возле стеллажа с книгами. Томас беспокойно поглядел на него и потянул прочь. С приезда кареты прошло уже десять минут.

На следующем этаже находилась просто обставленная спальня, над ней — комната для рукоделия, где все свободные поверхности были завалены свертками обшивочных материалов.

— Еще этаж. — От Солборна не укрылось, что тучный доктор уже запыхался. — И только там окно открывается до конца. Идемте.

Вдоль стен последнего этажа стояли высокие, в полный рост, зеркала, глядевшие на вошедших множеством отражений.

— Гардеробная Хелен. Утром здесь превосходное освещение, потому что окно обращено к юго-востоку.

Томас Солборн распахнул окно. Внизу плескалось море. Туман сгущался, над волнами стлались клочья белесой дымки. Дарвин присоединился к своему спутнику и высунулся, глядя на отвесный обрыв. Через несколько секунд он запрокинул голову наверх. Вдоль самого верха, в восьми футах над головой доктора, тянулся желоб. Изогнувшись, Дарвин попытался заглянуть вправо, однако крыши самого дома отсюда видно не было.

— Пятнадцать минут, — нервно произнес Солборн. — Вы что-нибудь видели?

— Вполне достаточно.

— Тогда нам лучше поскорее уносить ноги.

Солборн торопливо направился к выходу, но у самой двери Дарвин снова застрял, склонившись над двумя тяжелыми масляными лампами.

— Это чтобы одеваться по вечерам. — Солборн нетерпеливо переминался у лестницы. — В тех случаях, когда мне удается убедить Хелен посетить какой-нибудь светский раут — что бывает крайне редко.

Когда они наконец оказались в длинной столовой, Томас Солборн вздохнул с облегчением.

— Хотите до возвращения Хелен осмотреть еще что-нибудь?

— Крышу этой части здания. — Солборн недоуменно воззрился на Дарвина, и тот пояснил: — Насколько мне показалось, ни одному смертному не под силу подняться по этой каменной круче. Зато спуститься по ней — дело другое.

— Ах вот оно что! — Лицо Солборна озарилось. — С верхней крыши, при помощи веревки. Туда можно попасть с чердака.

Он уже мчался к лестнице, и к тому времени, как Дарвин преодолел три пролета и добрался до чердака, Солборн уже распахнул пыльный люк на крышу и шагнул навстречу сгущающейся тьме.

Обоим хватило одного взгляда. Солборн повернулся к своему гостю и покачал головой. Верхняя крыша находилась в добрых пятнадцати футах у них над головой, и нигде не виднелось ни лестницы, ни еще какого-либо приспособления, чтобы забраться в башню.

— И что теперь?

— Надо подумать.

Как ни странно, Дарвин выглядел даже довольным, словно сумел отмести наименее интересную из возможных гипотез. Он первым направился вниз. Когда они вновь вошли в столовую, там ждала женщина средних лет с худым, скрытным лицом. Она с любопытством покосилась на чумазого и покрытого паутиной Дарвина, но сразу же обратилась к Солборну.

— Опять, сэр. Было больше восьми галлонов, а осталось меньше двух. Кто-то потихоньку таскает его — но это не я, не Джоан и не Лиза.

— Уверен, что вы здесь ни при чем. Вам я полностью доверяю. — Солборн нахмурился и пробормотал себе под нос. — Как будто мне своих забот мало! — И снова поглядел на возмущенную женщину. — Остается только одно, Долли. Пусть Уолтер занесет бочонки в дом и поставит в судомойне. Так никто не сможет заходить с дороги и воровать наше масло.

Он повернулся к доктору.

— Масло для ламп в этом году в недостатке, а зимние цены высоки. Но никогда прежде я не считал необходимым охранять наши домашние запасы.

За те несколько минут, что Солборн с Дарвином провели на крыше, чьи-то незримые руки успели зажечь висевшие вдоль стен большие светильники и подровнять фитили. На низеньком столике точно по мановению волшебной палочки выстроились блюда с самыми разнообразными яствами — вареными креветками, маринованными мидиями и устрицами, горячими колбасными рулетами и холодными ревеневыми пирожками. Рядом стояли кувшины со свежим молоком и графин яблоневого вина. Не успел Дарвин и шагу шагнуть ко всем этим соблазнам, как в комнату вошла какая-то фигура в длинном плаще.

Солборн метнул на Дарвина взгляд, в котором читалось: «Уф! Еле успели!», и остановился, поджидая сестру. Хелен Солборн медленно направилась к ним, разглядывая Дарвина с неменьшим любопытством и интересом, нежели он ее.

С первой же секунды доктор пришел к выводу, что и Томас Солборн, и Джейкоб Поул были правы. Сестра Томаса была хрупкой и миниатюрной, не выше пяти футов, а тонкая бледная кожа, казалось, просвечивала насквозь. Хотя фигуру Хелен скрывал длинный плащ, по лицу видно было, что она значительно худей, нежели предписывает мода. Девушка часто мигала, точно ее слепил свет масляных ламп, а под голубыми глазами пролегли черные тени.

Однако сами эти глаза оказались поразительно умными, а линия подбородка — твердой и решительной. Хелен поглядела Дарвину прямо в лицо, взгляды их встретились, и легкий реверанс, которым она удостоила доктора, выглядел шуткой, понятной лишь им двоим.

— Доктор Дарвин, встреча с вами — огромное наслаждение. Если хотя бы четверть всех тех историй, что рассказывает о вас полковник Поул, правдивы, то и выразить не могу, как жду сегодняшнего обеда.

Дарвин неторопливо сложил руки на животе и поклонился в ответ.

— Я всего лишь захолустный врач, большая часть жизни которого проходит в повседневной скучной рутине. Чрезмерное предвкушение чего-либо, мисс Солборн, — вернейший путь к разочарованию.

— А чрезмерная скромность, надо полагать, вернейший признак высокой самооценки. — Хелен улыбнулась, продемонстрировав ряд белых зубов, верхние резцы в которых чуть-чуть перекрывали нижние. — Нет, мои ожидания ничуть не угасли. С вашего позволения, пойду переоденусь, а не то опоздаю к столу.

Едва она выплыла в дверь, ведущую к южной башне, Солборн, не в силах ждать ни минуты дольше, подскочил к Дарвину.

— Ну что? Что вы мне можете сказать?

— Могу сказать, что прекрасно понимаю, почему ухажеры за вашей сестрой так и вьются. Она необычайно привлекательная барышня.

— Я имел в виду — что вы можете сказать о ее здоровье.

— А мой ответ был не так уж не в тему, как могло показаться. Болезнь, настоящая серьезная болезнь, несовместима с естественной животной привлекательностью. Мы откликаемся на состояние здоровья окружающих на некоем неосознанном уровне — возможно, руководствуясь запахом или языком тела. Тем не менее, если вы жаждете более формального диагноза, извольте, хотя мне пока представилась возможность вынести лишь самое поверхностное суждение.

— И?..

— С виду ваша сестра в добром здравии. Ее походка, осанка, готовность к шутливой пикировке — да-да, вплоть до легкой дерзости в обращении со мной, — все отрицает серьезное заболевание.

— Но вы не видели ее раньше! Уверяю вас, три месяца назад она была совершенно другой.

— Охотно верю. У меня есть некие соображения и по этому поводу. Однако мне требуются доказательства. Вы пригласили на сегодняшний вечер профессора Рикера, как я просил?

— Разумеется. С самого утра прогулялся к его дому и сказал, что вы как известный изобретатель из центральной Англии будете крайне разочарованы, если уедете из Дорсета, не повидав знаменитую вычислительную машину в действии.

— Он колебался с ответом?

— Ничуть. Сказал, что следующие две недели будет крайне занят, демонстрируя чудо-машину, но сейчас как раз наслаждается коротким затишьем. С радостью придет сюда на обед, покажет свое изобретение в действии и даже позволит вам лично задать математические вопросы. Он и его машина ожидаются где-то через час. Честно признаюсь, лично я не разделяю восторгов по поводу предстоящего визита. Не могу отделаться от мысли, что этот человек причиняет моей сестре какое-то непоправимое зло.

— Какое бы зло здесь ни свершалось, я еще не готов обвинить во всем профессора Рикера.

— Зло? Зло? — Ворвавшись в комнату, Джейкоб Поул прямиком отправился к камину. Пальцы и кончик носа у него покраснели от холода. Приподняв полы сюртука, он повернулся задом к огню. — Добро пожаловать в Дорсет, Эразм. Ну и промозглый вечер. Одно вам скажу: если кому в этой истории и выйдет какое зло, так это мне. Вон хоть Том подтвердит, я тут в любую погоду шастаю по окрестностям, так что теперь у меня все руки в ознобышах, а задница в волдырях. Приятно для разнообразия провести хоть один вечер под крышей.

Дарвин покосился на Томаса Солборна и сел за боковой столик заморить червячка в ожидании обеда. Пожалуй, не самый подходящий момент для того, чтобы сообщать: если все пойдет по плану, Джейкобу снова предстоит еще до конца вечера отправиться на мороз.

Вычислительная машина в точности соответствовала рисунку Хелен Солборн. Рикер попросил начать демонстрацию как можно скорее после обеда — «Поскольку сегодня вечером у меня имеется в Абботсбери дело, не терпящее отлагательств».

Два лакея, кряхтя от натуги, внесли в столовую тяжелый прямоугольный ящик и установили его на всеобщее обозрение под руководством Антона Рикера, который суетился вокруг, как наседка над яйцами, и раз двадцать повторил, что машину ни за что нельзя ронять.

Покончив с установкой, профессор призвал аудиторию обратить внимание на устройство для ввода цифр. Крышка ящика, в три фута длиной и два шириной, была сделана из дерева и покрыта черным лаком. На ней выделялись два ряда по девять рычагов в каждом. Еще один дополнительный ряд позволял определить собственно математическую операцию. Все рычажки торчали вверх, образуя ручки, а, кроме того, уходили под поверхность — их металлические стержни отчетливо просматривались сквозь прозрачные стеклянные стенки машины. Для большей наглядности Рикер перевел рычажок в одно из десяти возможных положений. При этом соответствующая медная ручка на двух шарнирах вдавилась в матовое основание прибора. Это основание было около фута глубиной, и каждый стерженек легко входил в отдельную прорезь на верхней поверхности внутреннего ящичка.

Кроме того, в основании машины, не выше шести дюймов над землей, располагалась и еще одна прорезь, узкая, около двух дюймов длиной. Из нее торчала полоска картона или твердой бумаги.

Тому, кто вводил цифры, предлагалось стоять или сидеть на низеньком табурете перед машиной.

— Например, возьмем такую задачку, — заявил Рикер, показав, как пользоваться прибором. Он установил рычажок верхнего ряда на цифру 2, нижнего — на цифру 3, а из ряда для операций выбрал тот, что обозначал умножение. Длинные костлявые пальцы так и летали над панелями, он действовал, почти не глядя. Секунд через двадцать — то есть после паузы достаточно долгой, чтобы публика успела прийти в нетерпение, — от основания машины послышалось какое-то щелканье, и из боковой щели высунулась картонная полоска. Рикер вынул ее и показал зрителям.

Джейкоб Поул взял у него карточку и посмотрел на отпечатанную цифру.

— Шесть, — прочитал он. — Дважды три. Гм-гм.

— Не впечатляет? — приподнял черные брови Рикер. — Согласен. Любой из нас может проделать то же самое без малейшего труда, верно? Но пожалуйста, подойдите и сядьте.

Поул неохотно позволил усадить себя на табурет.

— А теперь наберите число вот здесь. — Рикер показал на верхний ряд рычажков. — Любое число, на ваше усмотрение, до девяти знаков.

После секундного размышления полковник передвинул рычажки, выставив четыре-три-два-один.

— Замечательно. А теперь — второе число в нижнем ряду.

— Один-два-три-четыре. Годится?

— Вполне. Продолжайте. Теперь задайте операцию.

— Умножить?

— Если хотите — конечно. Двигайте рычаг.

Раздался скрежет металла по металлу, и рычажок операций встал на новое положение. На этот раз тишина длилась менее десяти секунд. В основании машины что-то защелкало, и в прорезь высунулась новая полоска.

Демонстративно ни к чему не прикасаясь, Рикер показал на нее.

— Оторвите.

Поул повиновался и, нахмурившись, уставился на ряд цифр.

— Полковник Поул, прочтите, что там написано.

— Пять-три-три-два-один-один-четыре. Но, черт возьми, откуда мне знать, правильно ли это?

— Можете мне поверить, полковник, правильно. — Похоже, ничуть не сомневаясь в себе, Рикер повернулся к Дарвину. — Доктор, возможно, вы тоже хотели бы сами поэкспериментировать?

Тот и так уже топтался возле машины, точно ребенок, которому не разрешают дотронуться до новой игрушки, и жадно кивнул в ответ.

Поул встал и удалился в уголок, все еще хмурясь на зажатую в руке полоску с числом. Дарвин занял его место — внушительное седалище свисало по краям табуретки — и принялся неторопливо исследовать каждую деталь механизма по очереди. Особое внимание он обращал на длину пауз, следовавших за вводом каждой новой задачи. Выползающие полоски с ответами также удостаивались его самого пристального осмотра.

— Все правильно! — Поул вернулся из своего уголка, где что-то сосредоточенно черкал на листочке бумаги. — Черт побери, я проверил сам, вручную, — все до последней цифры абсолютно верно. Профессор, это потрясающе!

— Не удивительнее было бы, полковник Поул, если бы все цифры оказались правильны, а вот в последнюю вкралась бы ошибка?

— Но как, во имя всего святого, она это проделывает? Рикер снисходительно улыбнулся.

— А это, сэр, останется моей тайной. Позвольте сказать лишь, что ни один часовой мастер в Европе — да что там, во всем мире! — не в состоянии сконструировать ничего подобного. — Он снова повернулся к Дарвину. — Хозяева дома уже неоднократно наблюдали машину в действии. У вас есть какие-нибудь вопросы?

Доктор покачал головой.

— Тогда, с вашего позволения… — Профессор подозвал ждущих наготове лакеев. — Возьмите аппарат и отнесите в мою двуколку — только поосторожнее. — Он перевел взгляд на Солборнов и их гостей. — Как только вычислительная машина будет в целости и сохранности доставлена домой, мне надо тотчас ехать в Абботсбери. Прошу прощения, что не мог остаться дольше.

Тяжелый механизм стащили вниз по лестнице и бережно загрузили в стоящую перед крыльцом двуколку Рикера. Профессор попрощался с вышедшим его проводить Дарвином и укатил. Доктор нахмурился, провожая легкий экипаж взглядом и прислушиваясь к затихающему стуку копыт по гравию. Густой предвечерний туман рассеялся, сменившись легкой и призрачной дымкой, что налетала с моря в порывах ветерка и тотчас же уносилась прочь.

Когда доктор вернулся в столовую, Солборн уже нетерпеливо поджидал в дверях.

— Ну?

— Где ваша сестра?

— Ушла к себе, скорее всего уже не выйдет. Ссылается на усталость. Как насчет Рикера?

— Я с вами согласен. Он не тот, за кого себя выдает.

— Вы хотите сказать, он… он…

— Нет, я не имею в виду, что он вампир. Такие типы, как Рикер, явление куда более заурядное и, возможно, куда более опасное.

— Но моя сестра! Вы не заметили, как она переменилась, когда он был здесь? Глаз с него не сводила, за весь вечер слова не вымолвила.

— Необходимости говорить не было. Все уже условленно заранее. Можете одеться потеплее и через пять минут выйти к парадной двери?

— Конечно. Только зачем?

Пропустив вопрос мимо ушей, Дарвин направился к Поулу. Тот сидел, куря трубку, поплевывая в огонь и снова и снова разглядывая цифры, отпечатанные вычислительной машиной Рикера.

— Эй, Джейкоб, очнитесь. Наши вечерние труды еще не закончены.

— А?

— Увидите. Оденьтесь как можно теплее. Через пять минут встречаемся у парадного входа.

— А?

— Идем выслеживать вампира. Что же еще?

— Идем… куда? — Подпрыгнув на месте, Поул выронил трубку. — Мои пистолеты…

— Думаю, они вам не понадобятся. — Дарвин уже спускался по лестнице в холл, где на вешалке из оленьих рогов висели его плащ и широкополая шляпа. Обернувшись к другу, доктор жизнерадостно прибавил: — Ну сами посудите, что может пистолет против вампира?

Ньюландс стоял почти у самого края косы, которая в том месте уже превратилась в высокий отвесный утес. Внизу шумело море. Дальше, к югу, линия берега изгибалась внутрь полуострова. Пройдя пятьдесят футов, трое охотников за вампирами оказались на площадке, откуда открывался отличный вид на башню, где находились покои Хелен. За ней, почти невидимые, темнели очертания центральной части дома и северной башни.

Дарвин призвал своих спутников остановиться. Солборн обвел взглядом сумрачный безмолвный горизонт.

— И что теперь? Ничего не видно.

— Возможно, придется слегка подождать. Смотрите вон туда. — Мясистый палец Дарвина указывал на южную башню, где на белом камне темным пятном смутно вырисовывалось верхнее окно.

Том Солборн нахмурился, а Поул положил руку на один из двух заткнутых за пояс пистолетов. Так легко было вообразить черную фигуру, нависающую над занавешенным окном или ползущую вверх по гладкой стене. Пусть легенды и гласят, что свинцовая пуля от вампира не спасает, попробовать все-таки стоило.

Ожидание растянулось на добрых двадцать минут. Холодало, всех троих начала пробирать дрожь. Еще несколько минут — и безмолвие ночи нарушил резкий треск, доносящийся из верхнего этажа белой башни.

— Уже скоро, — выдохнул Дарвин.

— Где же, где? — Солборн осматривал башню сверху донизу. — Что это? И как оно проникнет внутрь?

— Не внутрь. — Словам доктора аккомпанировал новый звук — на сей раз жужжание наматываемого на ворот шнура, — Не внутрь. Наружу.