Кирк был меньше чем за минуту до верной смерти. Он приготовился в очередной раз одолеть ее. А потом его скорость упала до субзвуковой, и он потерял контроль.
Для Пикарда это было похоже на полет на его личной яхте с «Энтерпрайза», что-то что он не мог делать слишком часто, но чему отдавал предпочтение. Маленькое судно, которым он теперь управлял в спасательной миссии – его костюм для орбитального затяжного прыжка – был по существу быстрым, сверхмощным, сверхзащищенным катером, столь же легким в управлении в деформации, и столь же незамысловатым, как и шатл. Только оснащенный для атмосферного полета костюм был словно живой, и Пикард старался воззвать ко всем навыкам, которые он приобрел в полетах на своей яхте, чтобы манипулировать силовыми полями и доставить себя прямо в точку пересечения с траекторией Кирка.
Это был единственный шанс Кирка. Морн, Ариза, или какой бы говорливый лурианин не пилотировал челнок ференги, давно ушел, и не отслеживал прыжок Кирка и Пикарда, что было стандартной процедурой. Так что никто не мог ответить на крик Пикарда о помощи на любой частоте.
А это означало, что нет ниодного орбитального челнока, чтобы броситься на помощь. Нет ниодного далекого звездолета, чтобы дотянуться своими транспортерами или силовым лучом, и спасти положение. Костюм Кирка перестал действовать. А у Пикарда был во все еще исправном состоянии. Стыковка в свободном падении теперь было единственное, что могло спасти Кирка.
Пикард был в ста метрах позади Кирка и это расстояние стало быстро сокращаться, когда скорость Кирка упала до субзвуковой. Пикард увидел, как от Кирка внезапно отделился ореол ледяных кристалликов, потом он увидел, как его друг закувыркался кубарем, явно не готовый к переходной ударной волне, порожденной аэродинамическим профилем его скафандра.
Хаотическое кувыркание Кирка также означало, что его скорость стала снижаться еще больше, и Пикард пронесется мимо него по крайней мере в двадцати метрах, упустив шанс поймать своего друга.
Пикард не остановился, чтобы подумать о том, что делать дальше – для раздумий не осталось времени, только для инстинктов. Он ударил по управлению, раздув диаметр своего силового поля до максимума, и затупил передний шпиль. Пикард потерял дыхание, когда внезапно его вместе с костюмом швырнуло вперед, и потом еще раз, когда его встряхнуло от собственной ударной волны при субзвуковом переходе. Это выглядело так, словно он развернул парашют из кормовой части одного из тех примитивных космических кораблей, которым для приземления требовалась взлетно-посадочная полоса.
Но гироскопы его костюма все еще функционировали, и он не потерял ориентацию в пространстве, и хотя скорость его спуска была больше чем у Кирка, он замедлился почти сразу же. Меньше чем за шестьдесят секунд до земли Пикард увидел причину для надежды. Он был ниже и чуть позади Кирка. И очутился в простой глиссаде к точке пересечения с траекторией его друга.
Был только один крайне опасный момент – когда он переключит свое силовое поле, чтобы позволить Кирку попасть в его периметр, а затем снова включит его и уменьшит. Таким образом он воспользуется силовым полем как грубым подобием силового луча, чтобы притянуть Кирка к себе.
Как только они войдут в контакт, безусловно проще всего будет соединить их петли ремней безопасности, предназначенные для тандемных прыжков, и развернуть свой основной парашют. Это будет более твердое приземление, чем обычно, и вдали от цели. Но как в академии любил говорить садовник Бутби: если тебя транспортировали целиком – уже хорошо.
Пикард перемести взгляд с дисплея сенсора в своем шлеме на Кирка, который был на расстоянии всего пятнадцати метров. Кирк восстановил контроль над спуском, и умело привел себя в классическое распластанное положение. Пикард глубоко восхищался своим другом из-за этого. Кирк понятия не имел, что Пикард на расстоянии секунды от спасения его жизни, и все же, столкнувшись лицом к лицу с неизбежной смертью, он не выказывал ни малейшего признака поражения.
Пикард выверил финальную траекторию точки пересечения. Только после этого он выключил свое силовое поле. Теперь попадание в зону досягаемости Кирка зависело от положения его рук и ног. Но перемещая руки, в последние несколько секунд своего полета Пикард понял, что Кирк сделал нечто большее, чем смирение перед своей судьбой. Он действовал!
Пикард ругнулся на себя за то, что не понял, что Кирк последний человек, который смиренно позволит себе спуститься, пусть даже и изящно, к собственной гибели. Руки Кирка двинулись к шлему, изогнулись, и внезапно шлем пролетел мимо Пикарда, кувыркаясь в воздухе с заметно меньшей скоростью, и к нему быстро присоединились перчатки Кирка.
Сблизив руки Пикард увидел, что Кирк изменил свое сопротивление ветру, что вызвало увеличение его скорости, и пропускает Пикарда прямо над собой, промахиваясь мимо точки контакта на три метра. Как раз когда Пикард согнул правую руку, чтобы снова развернуть себя лицом к Кирку, он понял, что именно тот пытался сделать. Перегруппировку К’Тейла.
Типично, подумал Пикард, ориентируя себя на Кирка, после чего выбросил руку, чтобы стабилизировать себя. Тому, что К’Тейл имел только одну руку, была причина. Безрассудный клингон потерял вторую в своей первой попытке освоить экстренную перегруппировку, которая теперь носила его имя. Насколько помнил Пикард из истории, ее вырвало из сустава. Только Джим Кирк мог посчитать это приемлемой стратегией.
И точно, он увидел, как Кирк повернул ручной зажим своего нагрудника. Пикард точно знал, что последует потом: Кирк собирался сбросить нагрудник, затем повернуться, чтобы освободиться от термической оболочки своего заднего щитка. Единственным недостатком такой стратегии было то, что действия Кирка по оценкам Пикарда займут примерно тридцать секунд, а согласно сенсорам Пикарда до окончания спуска у них было всего двадцать пять секунд.
Нагрудник Кирка отлетел прочь, и Пикард, теперь уже на расстоянии пяти метров и снова приближающийся, увидел, что Кирк настолько сосредоточился на скручивании заднего щитка, что не заметил приближения Пикарда. Пикард знал об горячем пустынном пейзаже Баджора, заполнившем все поле его зрения, а это означало, что они с Кирком остались без неба.
Только один шанс, подумал Пикард, протягивая свои руки к ускорившемуся в финальном рывке Кирку. На соединение ремней безопасности не осталось времени. Теперь все зависело от силового поля Пикарда, которое будет удерживать их вместе, пока не развернется его парашют – силового поля, подключенного к такой же литиевой батарее, что так хорошо послужила Кирку.
Пикард приблизился к Кирку на два метра. Начал трезвонить его сигнал тревоги о сближении с землей. Термическое покрытие щитка Кирка пролетело мимо Пикарда едва не разбив ему шлем. А потом Пикард и Кирк словно погрузились в электромагнитный горизонт событий черной дыры: время растянулось, когда Пикард с ужасом увидел, как задний щиток Кирка раскололся напополам, выпустив свернутый парашют. Скорость и траектория Кирка непредсказуемо изменилась как раз тогда, когда Кирк встретился глазами с Пикардом, и Пикард готов был поклясться, что его друг улыбнулся. Их руки встретились за десять секунд до бесконечности.
Десять секунд слишком поздно, подумал Пикард.
Когда его задний щиток раскололся напополам и подарил последний шанс на выживание, Кирк рефлекторно посмотрел на небо, словно чтобы в последний раз увидеть звезды и прошептать последнее прости своему ребенку. И такова была его жизнь, что когда он увидел летящего к нему Пикарда с протянутыми руками, Кирк не удивился.
Как раз вовремя, подумал Кирк. Он улыбнулся Пикарду. Он увидел ответную улыбку Пикарда. Два капитана звездолета. Два друга. Взявшись за руки. За восемь секунд до бесконечности. Пикард крикнул компьютеру своего костюма:
– Давай!
Он схватил Кирка. Почувствовал, как напряглась в свою очередь хватка Кирка. Оба капитана ждали удара…
Глава 4
USS «ЭНТЕРПРАЙЗ»-1701, ЗВЕЗДНАЯ ДАТА 1003.6
Доктор Пайпер уставился на папку с документами, которые Кирк бросил на его стол, словно обдумывая, а стоит ли признавать их существование.
– И что это? – спросил он.
– Вы мне скажите, – ответил Кирк.
«Энтерпрайз» был его кораблем пять месяцев три дня и несколько часов, и для него он все еще был полон тайн, но это последнее откровение его офицера по науке моментально взлетело на вершину этого списка.
Пайпер взял документы, с треском открыл их, затем откинулся на спинку своего стула позади загроможденного слетола в его маленьком кабинете за амбулаторией. Кирк услышал скрип стула, словно тот на самом деле был сделан из дерева. Он нагнулся, чтобы получше рассмотреть его. Доктор прекратил читать и резко произнес:
– Что?
– Это обычный стул? – спросил Кирк.
Пайпер снова свернул документы и фыркнул.
– Это стул моего отца. Он помнит больше световых лет, чем любой другой предмет на этом судне. Включая и меня.
Кирк сдержался. Он уловил скрытый намек на свою относительную неопытность. Если бы этот комментарий сделал любой другой офицер, он бы не позволил этому пройти так просто. Но корабельный врач на звездолете занимал особое положение. И по правде говоря, Марк Пайпер был живой легендой. Даже Кирк чувствовал некоторый трепет от того, что в его команде был такой человек. Пайпер положил документы.
– Вы это читали.
– Конечно. Старшина Джонс принесла мне их десять минут назад.
– Так о чем вы беспокоитесь?
Капитан звездолета или нет, но доктор Пайпер обладал раздражающей способностью заставлять Кирка чувствовать себя так, словно он все еще был кадетом в академии.
– Я беспокоюсь… – Кирк остановился, пытаясь найти подходящие слова.
Эту привычку он развил в себе во время своего первого академического назначения на «Республику», когда дружелюбно настроенный офицер по связи одной незабываемой ночью неофициально передал ему обескураживающую новость о том, что энсин Кирк едва-едва избежал формального выговора за свою склонность высказывать свои мысли слишком быстро и слишком свободно. Кирк редко совершал одну и ту же ошибку дважды, и с тех пор прежде чем говорить стал тщательнее подбирать слова.
– Я беспокоюсь о том, что не знаю как это интерпретировать.
– Это именно то, чем и является, – сердито сказал Пайпер и подтолкнул бумаги к Кирку.
Кирк пришел для того, чтобы посоветоваться со своим главным медицинским офицером, а не для нравоучений от сельского доктора.
– Но как это истолкует командование? Как потерю доверия ко мне? Акт мятежа?
Как только Кирк произнес эти слова, он сразу же о них пожалел. Поскольку они отражали то, о чем он действительно думал, и последнее что ом он действительно дума Пайпер и подтолкнул бумаги к Кирку.
льно н хотел бы представить Пайперу – образ неуверенного командира, склонного к преувеличению. Крис Пайк оставил на этом корабле несмываемую печать, и Кирк задавался вопросом: сколько потребуется времени прежде чем его команда прекратит сравнивать своего нового капитана с предыдущим, горячо любимым.
– Капитан, – сказал Пайпер, – это просто стандартный запрос о смене назначения. Согласно правилам флота каждый член команды может попросить о переводе в любое время.
– Мистер Спок не просто член команды. Он мой старший офицер. Он лучший офицер по науке в Звездном флоте.
– Не спорю.
Кирк махнул рукой на Пайпера, словно пытаясь поднять доктора с его старинного стула пассом фокусника.
– И меньше чем через шесть месяцев после того, как я принял командование над «Энтерпрайзом» он хочет уйти. Что это говорит обо мне?
Пайпер положил ладони на чистую область своего стола.
– Капитан, в свое время я послужил со множеством командующих звездолетами, даже с несколькими капитанами вроде вас, так что я знаю: то, что я собираюсь сказать будет для вас неожиданным. – Доктор уставился на Кирка немигающим пристальным взглядом, словно пытаясь спрятать улыбку. – Не все, что случается на этом корабле, имеет отношение к вам.
Кирк отреагировал так, словно его ударили.
– Да, это так.
– По последним подсчетам на этом корабле четыреста восемнадцать душ. Это четыреста восемнадцать отдельных жизней, индивидуальных карьер. Вы увидите, как некоторые из этих людей, только что из Академии или с других меньших кораблей, следующие пять лет будут становиться знаменитостями. Вы увидите, как некоторые из них будут совершать глупые ошибки и вам придется решать, кто из них заслуживает второго шанса, а кого с позором нужно отослать домой. И вы увидите, как сморщенные старые лица вроде моего с достоинством уходят в отставку, потому что наше время подошло к концу.
– Спок до вашего прибытия прослужил на этом корабле двенадцать лет, капитан. Для любого офицера это долгая и солидная карьера. Для него пришло время идти дальше. – Пайпер кивнул на документы на своем столе. – Значит и вам тоже надо идти дальше. Подпишите их. Получите нового офицера по науке. И надейтесь, что все другие командные решения, с которыми вы столкнетесь за последующие пять лет, будут столь же простыми.
Кирк неохотно взял запрос Спока о переводе.
– Вы все еще не ответили на мой вопрос. Почему сейчас?
Глаза Пайпера прищурились. От удовольствия, или от раздражения Кирк не был уверен.
– Знаете, я начинаю чувствовать обиду за то, что вы не подняли такую суету, когда я подал вам свое прошение о переводе.
Кирк не видел в этом ничего похожего.
– Вы подали мне его когда я прибыл на борт, на первой встрече со старшим офицерским составом. К тому же вы уведомили меня за восемь месяцев. Ваш перевод не имел ко мне ни малейшего отношения.
Пайпер подарил Кирку взгляд, который говорил, что доктор только что победил в споре, а Кирк проиграл.
– Именно! Запрос Спока тоже не имеет к вам никакого отношения.
Кирк посмотрел на документы в своей руке, все еще неубежденный, и неловкий от ощущения того, что старый офицер каким-то образом одолел его.
– В конечном счете, капитан, почему вы тратите время спрашивая об этом меня? Вы говорили со Споком?
Кирк замешкался, пытаясь придумать разумный ответ.
– Я так не думаю, – сказал Пайпер с большим удовлетворением, чем по ощущениям Кирка это было обосновано. – Дайте ему шанс. Он не кусается… Обычно.
– Я так и сделаю, – сказал Кирк прежде всего потому, что не мог придумать что еще сказать, хотя последнее чего он хотел, так это спорить с вулканцем.
Как ему выкрутиться из этой ситуации? Что же касалось Кирка, если он не может быть уверен в победе, зачем вообще утруждать себя вступать в игру?
– Что-нибудь еще?
Кирк понял. Пайпер отпускает его. Эту привелегию ему давали больше пятидесяти лет в космосе. Родословная Пайпера уходила в историю исследования космоса почти так же, как родословные Кристофера, Кокрейна и Слоана. К тому же еще малышом Марк Пайпер прыгал на коленях Джека Арчера, и доказательством тому был его автограф на голокарточке.
– Сейчас все, – сказал Кирк. – Спасибо, доктор.
– В любое время, капитан.
Кирк кивнул, затем, покинув офис Пайпера, отправился к главным дверям. Новый доктор, кто бы он ни был, не может прибыть в скором времени, насколько знал Кирк. Следующие три месяца будут долгими. Если только новый доктор не окажется вулканцем. Одного из них было более чем достаточно.
Глава 5
USS «Энтерпрайз»
NCC-1701, ЗВЕЗДНАЯ ДАТА 1003.8
– Вы хотели меня видеть, капитан?
Кирк моргнул, когда двери турболифта закончили открываться, и внезапно уставился в безмятежные и, как он подозревал, нарочито нечитабельные черты лица своего офицера по науке. Человеко-вулканский гибрид стоял в лифте один в своей золотистой форменной рубашке, висящей на его костлявом теле, с руками, скрещенными за спиной, изогнув одну из своих бровей странной формы в ответ на вопросительное выражение лица Кирка.
Учитывая все то что он читал о вулканцах, это в равной считал о вулканцах, Кирка.
, скрещенными за спинойй тепени могло быть приглашением на обед, или прелюдией к заявлению Спока о том, что судно через пять секунд провалится в черную дыру и все живое на борту обречено. Спок не сделал никакого движения, чтобы выйти из кабинки турболифта. Кирк не сделал движения, чтобы туда войти.
Вулканская ничья, подумал Кирк. Об этом он тоже читал. Это могло продолжаться несколько лет.
– Я только что говорил с доктором Пайпером, – сказал Кирк, пытаясь начать разговор хотя бы с некоторой видимостью контроля.
– В самом деле. Вы в порядке?
Кирк изучил своего офицера по науке, пытаясь решить а не было ли это какой-то тонкой вулканской психологической игрой. Энсину Финнегану, немезиде Кирка в академии, доставляло удовольствие выяснять у других кадетов хорошо ли они себя чувствуют. Когда же кадет неизменно отвечал да, Финнеган поджимал губы, скептически пожимал плечами, а затем снисходительно менял тему. После того как в течении дня четверо-пятеро друзей Финнегана задавали той же жертве тот же самый вопрос, обеспокоенный кадет обрывал болезненные расспросы, твердо уверенный в том, что он подхватил какую-то редкую болезнь.
– Я имел ввиду буквально, – сказал Кирк. – Меньше минуты назад.
Спок невинно поднял обе брови точно так же, как это делал Финнеган.
– Имеет ли какое-то значение время этой беседы?
Теперь Кирк знал, что Спок с ним играет. Но поскольку у Кирка не было соображений что это за игра, или каковы ее правила, он выбрал лобовую атаку.
– Вы прекрансо знаете, что это существенно, мистер Спок. Что я хотел бы узнать, так это как Пайпер так быстро до вас дошел. Или на этом корабле у офицеров стандартный порядок действий координировать свою стратегию, когда приходится иметь дело с капитаном?
Как вам это, мистер Спок. Кирк наслаждался видом бровей офицера по науке, поднимающихся все ближе к лазерно-острой линии его черных волос. Спок мгновение молча изучал его, потом отступил в кабинку турболифта, чтобы Кирк мог войти. Один
ноль в пользу нового капитана, победоносно подумал Кирк, шагая в центр кабинки и хватаясь за рукоятку управления. Двери за ним закрылись.
– Какая палуба, мистер Спок?
В свете поражения Спока Кирк решил, что пришло время для великодушного жеста.
– Фактически, – ответил Спок, – я был по пути в лазарет, чтобы обновить свои медицинские записи, но я подумал что будет лучше, если мы продолжим эту беседу в относительном уединении.
Кирк почувствовал западню.
– Почему?
– Капитан Пайк считал, что любые разногласия между командующими офицерами должны оставаться конфиденциальными, чтобы не затронуть моральное состояние команды.
Проклятье, подумал Кирк.
Он собирается втянуть меня в спор. Спок специально отдал ему легкую победу, чтобы застать его врасплох. Кирк решил переключиться на оборону. Обычно он не пользовался такой консервативной стратегией, но пока он не почувствует своего противника, это казалось разумным выбором. Позволим Споку сделать следующий промах.
Но прежде чем он смог ответить Споку, кабинка турболифта подала звуковой сигнал, сообщая пассажирам, что они слишком долго не дают адреса назначения. Кирк заколебался. Он собирался пойти на мостик, но Спок был прав – не стоит вести такого рода беседы между капитаном и его заместителем на глазах у команды. Кирк повернул рукоять управления чтобы вспыхнул свет активации, и сказал:
– Ангар, ремонтная палуба.
Ремонтная палуба шатлов была самым дальним пунктом назначения лифта в кормовой части. Спок никак не отреагировал на выбор Кирка места назначения, когда кабинка начала спуск, так что Кирк возобновил их дискуссию.
– Так какие у нас разногласия, мистер Спок?
– Разрешите говорить свободно?
Кирк вздохнул.
– Разрешаю.
– Капитан, я надеялся, что это вы мне скажете, какие у нас разногласия. Честно говоря я понятия не имею о чем вы говорите.
Кирк поискал в безучастном выражении лица Спока любые признаки удовольствия, пока попытка не разбилась об самообладание вулканца. Он почувствовал, что кабинка лифта на мгновение замерла, когда прошла через наложение полей между двумя генераторами искусственной гравитации, а затем начала двигаться вбок.
– Мистер Спок, представляли ли вы на рассмотрение запрос о персональном переводе?
Спок едва заметно кивнул.
– Да, представлял.
Положение головы Спока соответствовало удовлетворенному тону его голоса.
Возможно вулканцы все же дают ключи к своему эмоциональному состоянию, подумал Кирк. Ключи, конечно, едва различимые, но возможно будет полезно начать обращать на них более пристальное внимание. Кирк решил развить свое преимущество, воспользовавшись некоторыми техниками допросов, которым его научила Арил Шоу, один из самых многообещающих молодых прокуроров Звездного флота – и один из самых красивых.
– Обсуждали ли вы или нет этот перевод и мой ответ на него с доктором Пайпером?
– Нет.
Еще один юридический трюизм, которому научила его Арил: при проведении перекрестного допроса никогда не задавай вопрос, ответа на который ты не знаешь заранее. Но Кирк знал каким будет ответ на его последний вопрос. Спок ему солгал. Но ведь вулканцы не могут лгать, разве не так?
Кирк спросил себя, а не позволяло ли Споку его получеловеческое состояние обойти странные ментальные тренировочные церемонии, которым, как слышал Кирк, вулканцы подвергали своих детей. Потому что Спок лгал. И Кирк теперь докажет это. Когда лифт опустился на два уровня прежде чем возобновить горизонтальное движение, он обличительно поднял палец.
– Тогда, мистер Спок, откуда вы узнали, что я хотел с вами поговорить?
Кирк позволил себе торжествующую улыбку. Не каждый день простой человек берет верх над вулканцем. Невыносимо было то, что Спок не выказал ни малейшего признака признания того, что Кирк мог обнаружить его поражение.
– Я не знал что вы хотели поговорить со мной, капитан. Я просто предположил это, потому что такое желание было бы единственно логической реакцией на мой запрос о переводе. Уверяю вас, доктор Пайпер не имеет к этому никакого отношения.
Кирк стиснул челюсти. Еще одна западня?
– Почему вы считаете, что для меня это единственно логическое заключении?
– Меня высоко ценят в Звездном флоте, – сказал Спок без намека на гордость или скромность. – Тот факт, что такой известный офицер затребовал перевод после пяти месяцев и трех дней службы с новым капитаном на борту корабля, на котором он прослужил одиннадцать лет девять месяцев и пятнадцать дней можно было бы рассматривать как своего рода критику в ваш адрес.
Черт его побери, подумал Кирк.
Он точно знал что делает со мной этим переводом.
– И зная это, – сказал Кирк, – вы все равно это сделали.
Он решил, что оставшуюся часть своей звезднофлотовской карьеры на «Энтерпрайзе» Спок разделит между камбузом и чисткой рециклеров. Кирк почувствовал, что его офицер по науке изучает его так же внимательно, как изучал его он сам. Но напряженный момент взаимного исследования был прерван, когда кабинка турболифта остановилась, и двери распахнулись, открыв главного инженера Монтгомери Скотта и невероятно любознательного корабельного физика Хикару Сулу.
Они оба были загружены разнообразными диагностическими инструментами, которые даже на взгляд Кирка были сильно видоизменены, а парочку из которых он даже не смог распознать. Позади них Кирк увидел челнок «Галилео» находящийся явно в процессе демонтажа.
– Доброе утро, капитан, – нерешительно сказал Скотт. – Вы не собираетесь выходить?
– Мы ошиблись этажом, – коротко бросил Кирк. Он снова крутанул ручку управления и сказал. – Мостик, – через силу заставляя себя вежливо улыбнуться, когда двери захлопнулись перед оздаченным физиком и инженером.
Спок начал, словно не было никакого перерыва.
– Капитан, если я могу продолжать говорить свободно, я хотел бы заметить, что сказал ?можно было бы рассматривать?. Я не собирался вас критиковать, и никто в командовании не сделает такого вывода, если вас это беспокоит.
Больше пяти месяцев Кирк сидел напротив вулканца, своего офицера по науке на собраниях личного состава. Он и Спок бок о бок работали на мостике, транспортировались в колонии и на инопланетные миры, успешно справились с неожиданным первым контактом с трелорианцами, и провели два дня взаперти на «Галилео», когда Пайпер, опасаясь распространения по кораблю вспышки с’релианского друпокса, поместил их обоих в карантин.
И все же я не знаю о нем самого главного, подумал Кирк.
Не знаю его как человека. Спок первым нарушил относительную тишину движущейся кабинки.
– Капитан, вы об этом беспокоитесь? Вы считаете, что мой запрос о переводе задуман как критика вашего командования?
Кирк понял, что это возможно ключевой момент в его отношениях с его офицером по науке, способный повлиять на всю пятилетнюю миссию, и который даже может стать поворотным моментом его личной карьеры на борту «Энтерпрайза».
Все зависело от того, что он скажет в следующий момент мистеру Споку. Интуиция Кирка как всегда советовала ему не выказывать неуверенности, особенно в ситуации, в которой замешан подчиненный. Когда он был в кресле командира, он должен был быть непоколебимым центром своего корабля. Ради команды «Энтерпрайза» выполнять свои обязанности даже перед лицом верной смерти. Они все должны были абсолютно доверять своему капитану и его способности принимать верные решения в нужное время.
За единственным исключением в лице доктора Пайпера, Кирк никогда не позволял отдельным членам своей команды – даже своему близкому другу Гэри Митчеллу – быть свидетелями момента колебания. Независимо от своих личных сомнений, которых у него было множество за последние пять месяцев, Кирк был уверен, что никогда не позволит продемонстрировать их.
Чтобы остаться верным этому принципу командира, он должен был сделать именно то, что порекомендовал ему Пайпер: подписать запрос Спока о переводе, и жить дальше. В конце концов Кирк был капитаном звездолета. Он знал, что на протяжении его пятилетней миссии он много раз неизбежно будет выводить свой корабль за границы пространства Федерации вне зоны досягаемости подпространственной связи в реальном времени с командованием.
Он был выбран, чтобы стать частью элитных кадров из всего одиннадцати капитанов для роли, в которой он должен был принимать решения, которые могли привести к миру или войне для всей Федерации. Судьбы миров были буквально в его руках. Как мог запрос о переводе одного члена команды угрожать такому человеку, такой карьере?
Правда в том, что это было невозможно. Обучение Кирка подготовило его к таким решениям. Очевидно доктор Пайпер прежде сталкивался с такой ситуацией тысячи раз за свои годы в космосе, и давал соответствующие советы. Интуиция Кирка никогда не подводила его в вопросах командования. И тем не менее в этот момент он не мог избавиться от ощущения того, что он упускает ключевую часть загадки.
Поскольку условия для победы были не известны, ему оствалось сделать только одно: сотворить свои собственные правила. Он отверг свою подготовку, проигнорировал главного офицера по медицине, и не поддался своей интуиции. Вместо этого он рискнул всем в стратегии, которую прежде никогда не пробовал, но которая чувствовалась верной. Когда кабина турболифта на мгновение приостановилась прежде чем начать заключительный подъем на мостик, Кирк впервые обратился к Споку как к равному.
– Да, мистер Спок, – сказал он, больше не как капитан, говорящий со своим заместителем, – я обеспокоен тем, что ваш запрос о переводе будет интерпретирован командованием как личная критика.
Незначительный проблеск в выражении лица Спока дал Кирку определенное ощущение, что то что Кирк только что сказал – только что признал – было последнее, что ожидал от него услышать вулканец. Спок прочистил горло, словно понимая что вынужден будет отказаться от всего, что он собирался сказать.
– Уверяю вас, капитан, я не собирался критиковать, и это не означает критику.
Кирк почувствовал, что кабинка начала замедляться, и понял, что не хочет подпитывать корабельные слухи рассказами о капитане и офицере по науке, катающихся в турболифте словно в Летучем Голландце. Он повернул рукоятку управления в нейтральное положение.
– Остановить здесь, – приказал он лифту.
Яркие огни индикторов палубы прекратили мигать в смотром окошке. И снова Спок не отреагировал на изменение планов путешествия.
– Как вы можете давать такие гарантии? – спросил Кирк.
– Я вулканец, – ответил Спок, словно эти два слова объясняли все.
Кирк решил остаться на своей необычной стратегии. Он улыбнулся Споку, надеясь что вулканец провел среди людей достаточно времени, чтобы понять, что эта улыбка не подразумевала никакого оскорбления.
– К сожалению я понятия не имею о чем вы говорите.
Вот она, подумал Кирк,
та вспышка в его глазах. Снова. Спок должно быть увидел иронию в своих собственных словах, вернувшихся к нему. Но сухой ответ Спока не подвердил это.
– Капитан Кирк, если я как офицер Звездного флота пришел бы к выводу, что вы действуете в манере, вредной для миссии, корабля, или команды, я подал бы сообщение по соответствующим каналам. Однако я не стал бы просить о переводе, потому что при таких условиях из-за моего отсутствия корабль подвергся бы еще большей опасности.
Кирк быстро продрался через дебри того, что только что сказал Спок. Потом он рассмеялся. Спок повернул слова Кирка против него самого.
– Другими словами тот факт, что вы просите о переводе с «Энтерпрайза» через пять месяцев после начала миссии фактически голос доверия ко мне?
– Звездный флот не демократия.
Теперь это определенно была шутка, подумал Кирк.
Это не может быть буквально.
