Красное море

Старый Аарон укоризненно покачал головой. Игорные дома слишком сладкий кусок, чтобы отдавать его какому-то неизвестному Шульману. В одном Натан прав: делить сейчас между собой бизнес Фазиля нельзя — это однозначно развязать войну. Но Шульман — человек Натана, а это значит, что и доходы пойдут в его карман.

Натан догадывался, о чем думает Аарон Берг. Для него это не было новостью. По большому счёту, брать на себя дела убитого, ему тоже не хотелось. Натан не был фанатичным поклонником денег. Но и отдавать то, что находилось на его территории, ни в коем случае было нельзя. Нельзя показывать свою слабость. Один раз проколешься, потом на шею сядут.

— Кто такой Шульман? — спросил Зэев и оглядел авторитетов. — Мы его не знаем.

— Вам и не нужно его знать. Главное, что я знаю Шульмана. И верю ему, — отрезал Натан. Чёрный пнул его ногой.

— Опять «русский»! — зашумели присутствующие. — Скоро от них будет не продохнуть!

— Ша! — гаркнул Зэев, и повернулся к Натану. — Почему мы должны ему верить?

— Я знаю, что тебя волнует. Даю слово, Шульман будет отстёгивать вам на пять процентов больше, чем Фазиль. Такие условия принимаются?

— Нет, — Зэев покачал головой. — У нас тоже есть человек на это место. Мы знаем его лучше и дольше, чем твоих людей. Почему ты против нашего человека?

— Это моя территория! Но если ты, Зэев, против, давай спросим у других, — предложил Натан.

Авторитеты загомонили, заспорили, стараясь перекричать друг друга… В этом тоже выражался их израильский менталитет. Они не умели слушать.

— Что мы здесь делаем? — тихо спросил Шац у Бакланова.

— Погоди, дойдёт очередь и до нас, — так же тихо ответил Моше. — Ты же знаешь, Натан никогда просто так не приглашает.

— Господа, я вот что хочу ещё добавить, — сказал Натан, когда шум немного утих. — Как вы знаете, проституция приносит вам баснословные доходы. И вы хотели бы их сохранить. Верно? Как вы знаете, сейчас готовится законопроект о легализации проституции. Я думаю, не надо объяснять, что это грозит для всех вас потерей огромных дивидендов. Поэтому я пригласил сюда депутата кнессета Юрия Шаца. Он вместе со своей фракцией этот закон должен будет похерить. Однако если вы не согласитесь с моим предложением, он ведь может проголосовать и «за». И тогда вы потеряете все. Вы меня поняли?

Зэев перекосился в лице. Он понял коварный план Натана. На сходку приехали, в основном, авторитеты из Центра и Севера. Доходы Юга их не касались. А вот легализация проституции оставляла их без львиной доли денег. Естественно, они тут же проголосовали за предложение Натана.

— Вот так, — тихо сказал Бакланов, — у тебя даже не спросили. Тебя просто поставили перед фактом. Ты для них пустое место, Юра.

Шац промолчал.

— Но и это ещё не все статьи доходов, — не давая опомниться, сказал Натан. — На Юге сейчас будет проводиться аукцион на земли под строительства. Если искусственно взвинтить залоговую цену, от этого можно поиметь от тридцати до сорока процентов всех доходов от этих аукционов. Вы понимаете, господа, что я имею в виду?

Наступила гробовая тишина. Каждый подсчитывал, сколько можно будет получить, если такой аукцион состоится.

— Для этого я позвал Моше Бакланова, — продолжал Натан, — он заместитель мэра Беэр-Шевы.

— Вот и до меня дошла очередь, — все так же тихо прошептал Бакланов.

Шац только злорадно улыбнулся. Все-таки лучше в дерьме сидеть вдвоём, чем в одиночку.

— Ладно, пусть человек Натана берет бизнес Фазиля, — раздался голос Ариэля Нисима, большого грузного человека, владеющего рядом публичных домов и игорных заведений в Тель-Авиве.

— Действительно, мы же от этого ничего не теряем, — поддержал его «марокканец» Альперон. — А насчёт аукциона, предложение очень выгодное.

Собравшиеся согласно закивали головами. Зэев понял, что проиграл. Идти наперекор «авторитетному» обществу он не мог. Стараясь не выдать своих чувств, он сказал:

— Ну, что ж, предложение действительно выгодное. Но, господа, не кажется ли вам, что Натан водит нас за нос? Каким образом можно увеличить залоговую сумму, если она уже определённа и утверждена? Или Натан считает нас за дурачков?

— Нет, господа, я бы никогда не позволил себе водить за нос, как выразился Зэев, таких уважаемых людей, — Натан улыбнулся. — Да, он прав, цена определённа, но это не значит, что нельзя вынудить комиссию её изменить. Я думаю, Моше Бакланов расскажет вам, как это делается.

— Да что там говорить, — закричал самый молодой «авторитет» по кличке Кабан, — мы и без него знаем.

— Да и пять процентов от нормы за бизнес Фазиля тоже неплохо, — пробасил Нисим.

— Решено, — скрипя сердцем, подвёл итог Зэев. — Будь по-вашему.

— Абу, — сказал Натан арабу-хозяину, — неси водку. Это дело надо обмыть.

— Натан, если мы больше не нужны, то мы пойдём, — подошёл к Натану Шац.

Да, идите. Я надеюсь, все поняли? По новой объяснять не надо? Подведёте, повешу за яйца на первой же пальме, — он засмеялся и потрепал Шаца по щеке. — Жека, наливай!

Зэев Розен вместе с Аароном уехал практически сразу, после принятия решения. Следом за ним потянулись и остальные. Натан с Чёрным остались в одиночестве.

— Ну, как тебе? — спросил Натан.

— Ты видел глаза Зэева? Не нравится он мне. Задумал он что-то…

— Да что Зэев может сделать? Сходка приняла мою сторону.

— В том-то и дело. Он тебе не простит.

— Ничего. Скоро презентация. Приедут, как ты знаешь, многие известные люди. Им выгоднее, чтобы смотрящим в этой стране был я, а не Зэев. Я смогу дать больше.

— Тебе виднее, Натан. Но мне все это не нравится.

— Ты перестраховщик. Ты не из их мира. Тебе непонятна их логика. Но против мировых авторитетов, они не попрут. Ничего не получится.

— Ты знаешь, мне кажется, Миша Рубин прав. Ты слишком самонадеян и самоуверен.

— А я и не спрашиваю твоего мнения, — взъярился вдруг Натан. — Ты кто такой? Писака жалкий! Что ты понимаешь?

К столику тихо приблизился Абу, осторожно коснулся плеча Натана.

— Что тебе, Абу?

— Не надо кричать, Натан, — тихо сказал араб. — Я не испытываю родственных чувств к тем людям. Но тебе нужно быть осторожным. С Зэевом ещё никто не осмеливался спорить. Те, кто осмелился, кормят рыб в Средиземном море. Я не хочу, чтобы ты был на их месте. Я не скрываю, что не люблю евреев, но тебя я люблю. Ты должен быть осторожен.

— Да что вы на меня напали оба, — возмутился Натан. — Или думаете, что я совсем не понимаю, что делаю?

— Не злись, — Абу разлил водку по рюмкам, — давай за твою долгую жизнь.

— Ладно, Абу, проехали. Давай, Чёрный, — Натан чокнулся, выпил, бросил в рот золотистую дольку апельсина. — Пора ехать. Жека, ты со мной?

— Ты хочешь меня здесь бросить? Конечно, с тобой.

— Тогда мы сейчас заедем в офис, Рубин, наверное, уже там. А потом домой. Топик уже заждалась.

— Избавился бы ты от неё. Горя потом не оберёшься.

— Да что ты все время каркаешь?! Куда я её выгоню?

— Ладно, Натан, поехали. Засиделись мы здесь.

Они вышли на улицу, где к ним присоединились Шломо с Рубиком.

— Как дела? — спросил Натан.

— Все в порядке, босс. Зэев уехал со своими людьми, остальные тоже не задержались.

— Не проследили за ним?

— Приказа не было. Проводили до выезда из Иерусалима, и назад.

Натан оглядел охранников, хлопнул Рубика по плечу:

— Поехали, ребята. Все хорошо, что хорошо кончается.

В офис они приехали уже под вечер, когда солнце скрылось за крышами тель-авивских небоскрёбов. Алевтина сидела за своим столом, рядом в кресле примостился Рубин. Секретарша заразительно смеялась, держа за руку Михаила. Натан задержался в дверях, глядя на покрасневшую и похорошевшую Алевтину. Глаза её светились, она изредка вытирала слезы, вся её пышная фигура сотрясалась от смеха. Из-за плеча Натана выглядывал Чёрный, тоже поражённый внезапной переменой секретарши.

— Алевтина, блин, что я вижу? Ты умеешь смеяться? — удивлённо произнёс Натан.

Смех резко прервался, Алевтина поперхнулась, прижала руки к горящим щекам. Рубин повернул голову, посмотрел на Натана, и вдруг сказал:

— Стучаться надо.

Натан захохотал, высоко запрокинув голову.

— Женька, ты слышал? Ой, не могу! Я ещё должен в свой кабинет стучаться!

— Извините, Натан, мы заговорились, не заметили вас, — смущаясь и оправляя юбку, пролепетала Алевтина.

— Не извиняйся, не извиняйся, — Натан поощрительно посмотрел на неё. — Я рад, что ты умеешь смеяться. Значит, не все потеряно. Миша, заходи. Алевтина, срочные дела есть?

— Да, есть.

Они прошли в кабинет. Евгений занял место у окна, Рубин сел на кожаный диван. Натан с секретаршей устроился за своим огромным столом.

— Ребята, вы подождите немного, я с бумагами разберусь, — сказал он, и углубился в изучение писем, счётов, отчётов…

Молчание прерывалось только шуршанием листов, гудением компьютера и шёпотом Алевтины, объясняющей Натану какие-то непонятные для него вещи. Чёрный, водя глазами по кабинету, случайно взглянул на Рубина, и поразился тому, как он смотрел на секретаршу Натана: влюблено, нежно, с какой-то неизбывной еврейской скорбью. «Надо же, и на старуху бывает проруха», — подумал он, впрочем, без всякой иронии. Алевтина была на голову, а то и на две, выше Рубина, и килограмм на тридцать тяжелее. Она тоже бросала на Михаила косые взгляды, и глаза её при этом влажно блестели. Натан полностью погрузился в расчёты, ничего вокруг не замечая. Пальцы Алевтины стучали по клавиатуре компьютера, изредка он поднимал голову, чтобы посмотреть на экран, и снова углублялся в бумаги. Сейчас он был похож на бухгалтера, таким Евгений его ещё не видел, и в очередной раз поразился тому, как обстоятельства меняют человека. Натан в последний раз перепроверил записи, кивнул секретарше, и отпустил её.

— Так, ну, что там у нас, Миша? — спросил, потягиваясь, Натан. — Как поживает наш мент?

— Нормально. У него глаза на лоб вылезли, когда он увидел признание Филопонтовой. Я уж не стал ему говорить о проститутках. Его бы удар хватил.

— Натан, как бы он не сделал с ней что-нибудь, — сказал Чёрный. — Насколько я понимаю, Гринбаум сейчас в таком состоянии, что у него ролики за шарики заходят.

— Ничего он с ней не сделает, — Рубин встал, прошёлся по кабинету. — Я его предупредил.

— А если он другую какую-нибудь хлопнет? — не успокаивался Евгений.

— А вот этого ему Игаль не даст сделать, — сказал Натан. — Он будет за ним в три глаза следить.

— Я думаю, не помешало бы этого капитана к нам пригласить, — высказал своё мнение Рубин. — Поговорить с ним по душам. Гринбаум мужик умный, нам бы он пригодился.

— Ты так считаешь?

— Стукач из него не выйдет, не тот характер, а вот держать нас в курсе полицейских расследований, — почему бы и нет? Только и его самого нужно крепко привязать, нрав у него взрывной, бед может наделать немало.

— Что ж, может, ты и прав. Поговорить с ним не помешает. Пригласи его к нам.

— Уже. Завтра подъедет.

— Миша, ты не собираешься нас на свадьбу пригласить? — с усмешкой спросил вдруг Натан.

— С чего ты взял, что я собираюсь жениться? — смутился Рубин, сражённый неожиданным вопросом.

— Да ладно тебе. Ты человек серьёзный, просто так шашни заводить не будешь. Да и Алевтина не тот человек, чтобы трахаться с первым встречным.

— Ты же знаешь, в Израиле жениться — себе дороже. Да и не дети мы уже, чтобы под хупой стоять. А жить, наверное, будем вместе.

— Молодец, Мишка! Я рад за вас, — Натан обнял Рубина. — Это надо отметить. — Натан достал из шкафчика под столом рюмки, бутылку «Мартини». — Зови сюда Алевтину.

В Беэр-Шеву Натан, Чёрный и Рубин с телохранителями выехали в двенадцатом часу ночи. Всю дорогу Натан подшучивал над Михаилом, подкалывал, но под конец сон сморил его. Миша молчал, улыбаясь своим мыслям, Женя смотрел в окно, за которым тянулась непроглядная, чёрная и враждебная пустыня. Это ему снова напомнило Афганистан. Здесь тоже могли в любую минуту выстрелить по машине, или бросить камень. Собирай потом кости по всей дороге.

Дом встретил их тишиной. Свет, пробивающийся сквозь жалюзи, горел только на кухне. Машины остановились перед открытыми воротами.

— Что происходит? Где Макс? — шёпотом, не нарушая тишины, спросил Чёрный.

Рубин пожал плечами и вылез из машины. За ним выбрались Рубик и Шломо. Рубик достал из кобуры пистолет и осторожно, стараясь не скрипеть гравием, направился к дому. Шломо обошёл с другой стороны.

— Что случилось? — послышался из «кадиллака» сонный голос Натана.

— Пока не знаю, — ответил Рубин, — но что-то явно случилось.

— Где Макс? Спит, падла? Ну, я ему устрою!

— Тише, Натан, не кричи. Похоже, что на вилле никого нет.

Из ворот выбежал Рубик. Он размахивал оружием, что-то мычал на иврите, глаза даже в темноте сверкали безумием.

— Там…Там… Макс… кровь… — он с трудом выговаривал слова, будто в одночасье забыл русский язык.

— Что?.. Что там? — Рубин выхватил из его рук пистолет и, не дожидаясь ответа, кинулся к дому.

За ним бросились и Натан с Чёрным. Возле порога лежал Макс. С первого взгляда было видно, что он мёртв. Он упал навзничь, вокруг головы растекалась большая лужа ещё не засохшей крови. Правый глаз был прострелен, рука сжимала пистолет… Все замерли в двух шагах от распростёртого тела. Первым очнулся Натан.

— Топик! Где она?

Он переступил через мёртвого Макса и бросился в дом. Чёрный рванул за ним. Марина лежала на полу в кухне. У неё тоже была прострелена голова.

— У-у-у! — сквозь зубы замычал Натан. — Суки! Кто? Кто это сделал?!

— Тихо, Натан, тихо, — попытался успокоить его Чёрный, но Натан оттолкнул друга, подбежал к Марине, поднял её голову и положил себе на колени. Он негромко стонал, качаясь из стороны в сторону.

В кухню вошёл Шломо и молча прислонился к косяку. Следом за ним появился Рубин. Руки у него дрожали, но внешне он выглядел спокойным.

— Что будем делать, Натан? — спросил начальник охраны.

— Я убью их! — глухо прорычал Натан. Он был страшен. — Это Зэев. Я уверен!

— Надо полицию вызвать, — снова напомнил Рубин.

— Нет! Сначала я убью этого подонка! И пусть меня потом посадят.

— Приди в себя и не говори глупостей. Ты ещё успеешь их убить. А сейчас надо вызвать полицию. Ты не понимаешь, что подозрение падёт на нас?

— Поздно, — сказал Рубик, входя на кухню. — Они уже здесь.

Натан поднял голову и посмотрел на него. За спиной Рубика маячили полицейские.

— Кто их вызвал? — спросил он.

— Не знаю. Они приехали слишком быстро, — ответил Рубин.

— Звони адвокату, Миша. Похоже, нас подставили по полной программе.

Натана, Чёрного, Рубина и двух телохранителей собрали в гостиной. Возле камина в широкое мягкое кресло уселся капитан Гринбаум. Он казался смущённым, хотя и делал строгий вид, поглядывая из-под насупленных бровей то на Натана, то на Михаила. Полицейские спокойно, без суеты, будто выполняли каждодневную, надоевшую работу, делали обыск. Через пять минут приехала «скорая» и увезла трупы. Ещё через двадцать минут в доме появился адвокат Эли Шапиро. Этот маленький человечек был похож на худую, измождённую лису, такую же голодную и такую же хитрую. Он неторопливо прошёлся по комнатам, осмотрел место убийства, отозвал в сторону капитана… Гринбаум молча слушал его, скалой возвышаясь над тщедушным адвокатом. Какие-то мысли терзали полицейского. Наконец он махнул рукой, что-то гаркнул на иврите, в гостиную вошёл один из служителей правопорядка. Он обескуражено пожал плечами, выложил на стол бумаги, изъятые при обыске, оружие, отобранное у телохранителей, и отошёл в сторону, предоставив капитану самому разбираться с вещдоками. Гринбаум поворошил бумаги, понюхал дула пистолетов, и облегчённо вздохнул. Оружие явно давно не применялось по назначению.

— Одевайтесь. Поедете с нами, — приказал он.

Натан вопросительно посмотрел на адвоката. Тот кивнул ободряюще и улыбнулся. Улыбка была похожа на оскал черепа.

— Поехали, — сказал Натан.

— Позвонить можно? — спросил Чёрный. — Мне полагается один звонок.

— Из участка позвонишь, — сердито ответил Гринбаум.

Адвокат скривил лицо, зачмокал губами.

— Я думаю, вас скоро отпустят, — сказал он. — Обычная процедура.

Отпустили их утром. Всю ночь допрашивали. Сначала по одному, потом всех вместе, потом снова по одному… Натан почернел за эту ночь. И не столько от бесконечных допросов, сколько от душевных переживаний за смерть Макса и Марины. Он считал, что это его вина. Ему казалось, что все смотрят на него с осуждением. Кто знает, не возьми он с собой Марину, она осталась бы жива. Возможно, на её месте мог бы оказаться он, но, честное слово, глядя на оставшихся в живых оттуда, сверху, ему было бы легче. Чёрный понимал, что мучает Натана, но ничем помочь не мог. Поэтому и молчал, изредка бросая на него сочувственные взгляды. Дольше всех допрашивали Рубина и Шломо с Рубиком. Но ничего ценного для полиции в их показаниях не было.

— Идите, вы свободны, — сказал Гринбаум, подойдя к Натану. — И вот ещё что… — он замялся, — я хотел бы поговорить.

— Приезжай в офис, поговорим, — глядя на него тяжёлым взглядом, ответил Натан.

— Я позвоню, — отвёл глаза капитан.

Когда они вышли из отделения, их уже ждала Ирина. Она бросилась на шею Евгению и начала его целовать, плача и причитая. Чёрный бросил смущённый взгляд на друзей, но никто из них не смотрел в его сторону. Он обнял женщину.

— Натан, если я тебе не нужен сейчас, я останусь у Иры, — сказал Чёрный.

— Да, конечно, — погруженный в свои мысли, ответил Натан. — Вас подбросить?

— Нет, мы прогуляемся. Отряхнём, так сказать, прах полиции с наших ног.

А в ночных новостях сообщили, что на Зэева Розена, короля израильского преступного мира, было совершенно покушение. Сам Розен остался жив, но погибли три человека. Полиция составила фотороботы преступников. Их показали по телевизору. Чёрный с облегчением вздохнул, когда увидел, что ни один из них не похож на знакомых ему людей. Он тут же позвонил Натану. Тот находился в офисе корпорации, и тоже видел выпуск новостей.

— Я уж б-было п-подумал, что это т-твоя работа, — чуть заикаясь от волнения, сказал Евгений.

— Да ты что, Женька? — вполне искренне удивился Натан. — Мы ж с тобой только сегодня на допросе были. Когда бы я успел?

— Да нет, — смутился Чёрный, — я так, просто… Узнать, все ли в порядке…

— Все нормально, — бодрым голосом отозвался Натан. — Ладно, у меня дела. Завтра утром я за тобой пришлю машину.

Натан положил трубку, посмотрел на сидящего напротив него Гринбаума. Тот чувствовал себя явно неуверенно, елозил на стуле, потирал вспотевшие руки, пил рюмку за рюмкой, предложенную Натаном, водку.

— Все, Лева, хватит пить, — Натан отобрал бутылку. — А то сейчас надерёшься, никакого разговора не получится. Давай обсудим наше сотрудничество.

— Я н-не с-сотрудничаю с п-прес-ступниками. Я п-полицеский. И вообще… Я ни о чем не б-буду д-договариваться, пока вы не отдадите п-признание Ф-фил-лап-понтовой, — с трудом выговаривая слова, но все ещё пытающийся сохранить достоинство, сказал капитан.

— Никаких проблем. Мы сделали много копий. Да и сама эта шлюха-журналисточка вряд ли откажется подтвердить свои слова на суде. Это не считая измордованных проституток. Ну, будем говорить? Я ведь не прошу от тебя многого. Только интересующую меня информацию. За что я тебе буду соответственно платить. И забуду о твоих приключениях. Естественно, пока ты будешь вести себя хорошо. Согласен?

Гринбаум впервые в жизни оказался в роли кролика перед удавом. Обычно все было наоборот. И от этого он чувствовал себя крайне неуютно. Пристальный взгляд Натана как будто раздевал его, пронизывал насквозь. Капитану было трудно представить, что ещё сегодня ночью он допрашивал человека, который теперь требует от него невозможного, требует предать дело всей его жизни. Об избитых женщинах он не думал. Для него это были мелочи, издержки профессии… Он всегда ловил преступников, сажал, допрашивал, но никогда не шёл у них на поводу. Впрочем, Гринбаум уже знал, что ему придётся согласиться, что другого выхода у него нет, если он и дальше хочет оставаться на свободе. Знал это и Натан. Просто он хотел как можно сильнее прижать капитана, дать ему почувствовать, что он маленькое, липкое дерьмо. Нет, Натан не собирался его унижать. Знал, что униженный человек иногда способен на непредсказуемые поступки. А этого ему было не нужно.

— Хорошо, — выдавил из себя Арье Гринбаум. — Я согласен.

— Вот и ладушки, Лева, — вот и ладушки, — Натан потёр руки. — Ты сейчас, дорогой, напишешь расписку о сотрудничестве…

— Это ещё зачем? — вскинулся капитан.

— Ну, как же, чтоб у тебя и мысли не возникало шутки со мной шутить.

Гринбаум понял, что проиграл. Он склонил голову в знак согласия. Сейчас грозный полицейский был похож на спущенный футбольный мяч, или на беззубого, шамкающего тигра, который может питаться только манной кашей. Это сравнение рассмешило Натана. Как сегодня вечером его рассмешил испуг на лице Зэева, когда он ворвался к нему с Рубиным, Шломо и Рубиком, перестреляв по дороге трех охранников, осмелившихся преградить ему путь. Зэев недолго отнекивался. Ровно до тех пор, пока ему не прострелили ногу. Да, он отправил своих людей к Натану, но приказа убивать у них не было. Нужно было только припугнуть. Однако Макс оказался не так-то прост, он убил двух его людей. А когда они его убрали, оставлять в живых девчонку было никак нельзя. Она — свидетель.

Почему он не прострелил Зэеву голову, Натан до сих пор не мог понять. Им овладела не жалость, нет. Наоборот, он был в таком состоянии, что перебил бы всех, кто оказался бы рядом. Просто где-то в глубине подсознания, каким-то десятым чувством, он понял, что нельзя убивать Розена. По крайней мере, не сейчас. Может быть потом, позже, он разрежет его на куски, но сейчас Зэев нужен ему живым.

Гринбаум написал расписку, бросил её на стол и поднялся.

— Хочешь на посошок? — с улыбкой победителя спросил Натан.

— Посо… что? — остановился капитан

За нашу долгую и плодотворную дружбу, — Натан протянул ему наполненную рюмку.

Не чокаясь, Гринбаум вылил водку в рот, шмыгнул носом и, не попрощавшись, вышел за дверь.

— Только покойники не чокаются и не прощаются, — вздохнув, сказал Натан, обращаясь к Моше Рубину, сидевшему на своём обычном месте, на кожаном диване. — Недолго ему осталось, носом чую…

— Ничего, Натан, нам с ним детей не крестить, — отозвался Рубин.

Раздался телефонный звонок. Натан взял трубку.

— Алло? — на лице заиграла улыбка. — Дядя Борух! Приветствую тебя! Как ты?

— Все в порядке, Натан, — Дядя Борух тоже улыбался. — Скоро мы навестим тебя.

— Да-да, презентация семнадцатого числа, через две недели. С моей стороны все подготовлено. Встреча будет на высшем уровне.

— Замечательно. Наши друзья из-за океана передают тебе привет и желают долгих лет жизни.

— Спасибо, — Натан понял намёк Дяди Боруха: с «русскими» авторитетами обо всем договорено, без сомнения, они приедут. — Им того же самого.

— «Питерские» тоже привет передают, ну и «московские», соответственно — продолжал Дядя Борух. — Через две недели встречай в аэропорту.

Значит, с «кремлёвскими» тоже договорились. Что ж, отлично. Натан почувствовал возбуждение. Начинается новый виток жизни.

— Будет сделано, Дядя Борух. Удачи тебе!

Натан положил трубку, победоносно посмотрел на Рубина и расплылся в улыбке.

— Вот так, Миша, мы поживём ещё!

17. РУССКИЕ ПРИЕХАЛИ!

Во всю шла подготовка к приёму гостей из России, Америки, Германии Австралии, снимались шикарные гостиничные апартаменты в Тель-Авиве, Иерусалиме и Эйлате, арендовались автомобили, заказывались залы в ресторанах… Служащие корпорации «Рос-Исраэль» работали с утра до поздней ночи, подбивая баланс по расходам и доходам, в мыле носились по всей стране, газеты пестрели фотографиями Натана, пели ему «осанну», и красочно расписывали достижения корпорации… Мэры городов и поселений не скупились на хвалебные слова в его адрес… И хотя изредка в той или иной газете появлялись скептические и разоблачительные статьи, но в общем хоре благолепия они были незаметны. Министр безопасности выступил с нападками на Натана, и вообще на всех «русских», обвиняя его в криминальном прошлом и настоящем, однако, ему быстро заткнули рот. Президент Израиля пожимал Натану руку и благодарил «за большой вклад в дело процветания страны». Авторитеты криминальных группировок, скрипя сердцем, вынуждены были подчиниться ему и на время прекратить междоусобные войны за раздел территорий.

Натан за эти дни почернел от недосыпания и волнений, но чувствовал себя уверенно, как никогда. Он наслаждался работой и с нетерпением ждал приезда старых знакомых, по которым успел соскучиться. Второй канал израильского телевидения и «русский» канал Бероева предоставили ему эфирное время для выступлений, и Натан с экрана телевизора вещал о том, как хорошо будет в стране, если она доверится ему, если будет создана партия малых и средних бизнесов, если его инициативу поддержат богатые бизнесмены, крупные корпорации и банки. Во многом это напоминало предвыборные ролики, но смотрелся Натан хорошо, выглядел уверенным и напористым, говорил по-деловому, так что действительно возникало впечатление, что в Израиле появился новый, не зажатый стереотипами, бизнесмен.

Чёрный смотрел его выступления и покатывался со смеху. Экранный Натан совсем не был похож на того Натана, которого он знал. И хотя Чёрный сам писал ему тексты, разрабатывал имидж, строчил хвалебные панегирики в честь «гениального предпринимателя», всерьёз весь этот бред не воспринимал. Для него это все было больше похоже на игру. Только Рубин, как ему казалось, относился слишком серьёзно ко всему этому восхвалению. Вечно окружал Натана толпой телохранителей, заставлял надевать пуленепробиваемый жилет, по несколько раз в день тщательнейшим образом осматривал машину и помещение офиса… «Береженного Бог бережёт, — говорил он, когда Натану надоедала его охранная деятельность. — Тебя многие ненавидят. Хрен его знает, что нам могут подсунуть. В корпорации работает масса народа, ты же не можешь знать, кто из них сука».

Натан, помня о Нугзаре, которого пришлось убрать, замолкал, признавая правоту начальника охраны. За эти несколько дней он успел объездить всю страну, встретиться со многими предпринимателями, бизнесменами, банкирами, переманить некоторых на свою сторону. Большинство из них все ещё с подозрением относились к Натану, несмотря на обширную, тотальную рекламу. А может, благодаря именно ей. Бизнесмены хорошо знают, чего стоит такая реклама.

За несколько дней до презентации позвонил Гринбаум.

— Натан, есть информация, что Зэев Розен под давлением подписал заявление о том, что это ты совершил налёт на его фирму и убил трех человек.

— Почему же до сих пор не арестовали?

— Во-первых, Зэеву мало веры, всем известно, что вы не могли поделить территории, что он имел на тебя зуб, во-вторых, за тебя поручились, в-третьих, полиция ждёт начала презентации. Ходят слухи, что приедут авторитеты со всего мира. Это так?

— Нет, Лева, приедут самые обычные люди, только очень известные и очень богатые. Подожди, ты говоришь «под давлением»?

— Да. Ему пообещали снять с него подозрение в двух заказных убийствах трехлетней давности, если подпишет заявление о том, что в налёте участвовали твои люди.

— Лева, скажи честно, угроза срыва презентации существует? Сейчас это самый больной вопрос.

— Не знаю, Натан. Министр безопасности вызывал к себе начальников округов, но о чем шла речь, никто не знает. Министр очень зол на тебя, президент дал ему по шапке недавно, так что будь осторожен. Он все равно найдёт возможность придраться к тебе.

Натан не принял сообщение всерьёз. Мало ли зачем министр вызывает к себе начальников округов. В Израиле достаточно много других проблем, чтобы полиция занималась только им.

В этот день всё свободное пространство перед аэропортом заполнилось шикарными «ролс-ройсами», «лимузинами», «кадиллаками», джипами, мерседесами… Ждали высоких гостей из Питера.

Натан через стекло видел, как в окружении телохранителей, в шикарном двубортном костюме, делавшим его похожим на английского аристократа, двигался Сека. Следом за ним шли Грузин, Артур Нейман, по кличке Тигр, Хмель, и многие другие, часть из которых Натан никогда прежде не видел. Но по их высокомерию, по манере держаться, догадался, что это, по-видимому, представители деловых кругов Петербурга. Дяди Боруха с ними не было. Израильские полицейские, которых в этот день было здесь неизмеримо больше, чем обычно, с подозрением оглядывали каждого прибывшего, таможенники с утроенным рвением обыскивали чемоданы, выворачивали карманы, просвечивали и прозванивали поклажу гостей.

Натан обнял Секу, поздоровался с остальными, и широким жестом показал на ряд шикарных автомобилей.

— Это все ваше, — сказал он. — А сейчас мы едем в Эйлат. Там для вас заказаны номера. Все по высшему разряду: тёплое море, прекрасные девочки… Отдыхайте и наслаждайтесь. О работе поговорим позже, — и обратился к Сёке. — Пойдём в мою машину. По дороге пообщаемся.

Все расселись по машинам, и кавалькада из пятнадцати автомобилей, не торопясь, вырулила на шоссе, и отправилась в сторону Эйлата.

— Молодец, Натан, — сказал Сека, обнимая друга за плечи, — высоко поднялся. Я всегда в тебя верил.

— Спасибо, Сека, — скромно ответил Натан. — Кстати, познакомься. Это Женька Чёрных. Но все называют его Чёрный. Он — журналист. Тоже из Питера.

Сека протянул руку Евгению, который сидел на переднем сиденье.

— Привет, земеля. Друг моего друга — мой друг, — серьёзно произнёс он избитую фразу, и улыбнулся Натану. — Ну, рассказывай, как докатился до жизни такой?

— Катился, катился, вот и докатился до Израиля, — шуткой на шутку, растянув рот в довольной усмешке, ответил Натан. Он действительно был очень рад видеть старого друга. — Расскажи лучше, как там жизнь в родном Питере? Почему Дядя Борух не приехал?