— Нет! — кричала она. Саманта убегала. Ее ноги двигались, но ей казалось, что она стоит на месте. Руки, крепко схватившие ее за плечи, причинили острую боль. Дыхание преследователя, обжигавшее ей затылок, заставило Саманту рвануться вперед в отчаянной попытке выпутаться из простыней и избавиться от кошмара. И тут сильные руки мгновенно перенесли ее из ада в рай, выдернув из кровати.

— Саманта, милая. Проснись! Проснись! Это я, Джонни. Ты в безопасности. Я с тобой.

Он опустился на край кровати и посадил Саманту к себе на колени, раскачиваясь вместе с ней. Она обвила руками его шею, зарылась лицом ему в грудь, проглотив последнее рыдание.

Когда страх отступил и сознание прояснилось, Сэм вздохнула и прислонилась к его груди, обхватив себя руками, словно защищаясь. Она вовсе не боялась прикоснуться к Джонни, просто старалась успокоить неистово бьющееся сердце.

Он еще долго качал и баюкал ее, пока совсем не ушел страх.

— Ну как ты? — спросил он наконец глубоким голосом, нарушившим тишину в спальне. В эту минуту Саманта поняла то, в чем боялась себе признаться. Она поняла, что должна найти способ вновь обрести веру в этого человека, потому что если она расстанется с Джонни во второй раз, то никогда уже не будет сама собой.

Тепло летнего утра обволакивало обоих. Они словно растворялись друг в друге. И вдруг другое тепло заструилось между ними: пришло осознание того, что если они отдадутся своим чувствам, то это может привести к чему-то большему, чем просто наслаждение теплом друг друга.

Саманта заворочалась в его руках, почувствовав чуткую реакцию его тела. Она чуть слышно застонала и закрыла лицо руками. Сэм еще не была готова к этому, но беспокоиться ей не стоило. Джон Томас чувствовал то же самое. Ему тоже надо было изгонять своих демонов.

Он поднял Сэм с колен, нежно положил обратно в постель и вышел из комнаты без лишних слов. Думая, что рассердила его, Саманта была немало удивлена, когда буквально минуту спустя он появился вновь.

Яркая белизна его трусов и высокая мускулистая фигура отчетливо выделялись в дверном проеме. Старые воспоминания о том, как однажды их тела сливались в порыве любви и страсти, переполняли ее. У Саманты появилось сильнейшее искушение просто лечь на кровать и протянуть к нему руки. Но вместо этого она ждала, когда Джон Томас сделает первый шаг.

Он подошел ближе. Она даже уловила запах его тела и слабый, едва уловимый аромат мыла, оставшийся после душа. Она закрыла глаза, ожидая всего, но только не холодного полотенца, коснувшегося ее лица: Джонни протер лоб Саманты влажной тканью.

— Вот, милая, — нежно сказал он. — Это немножко успокоит тебя и поможет заснуть. «Черта с два!» — подумала Сэм.

— Плохая ночь, да?

— Была, но прошла, — ответила она и вздохнула, отдавая ему инициативу, как всегда делала в детстве. — Сейчас уже лучше. По правде говоря, я давно уже не умывалась. — Саманта улыбнулась, зная, что в темноте он не разглядит выражение ее лица.

Но Джон Томас уловил улыбку в интонации ее голоса и, бессознательно наклонившись, поцеловал ее в висок, где крошечные прядки волос, смоченные полотенцем, завивались, как у младенца.

— А еще дольше меня как следует не целовали на ночь, — добавила Сэм, едва дыша.

Он услышал, как изменился тембр ее голоса. Насмешка уступила место мольбе. Этому противиться Джонни не мог. Он наклонился немного ниже, и на этот раз его губы прижались к ее приоткрывшемуся в ожидании рту.

Джонни ощутил, как она задохнулась, судорожно втягивая воздух, и это было последнее, что он помнил. Ее руки обвили ему шею, сплетаясь на затылке, и Джонни услышал, как она тихо застонала, когда их тела соприкоснулись.

— Черт, — произнес он негромко и остановился, ощутив болезненные толчки в пояснице, вызванные желанием. Вот он лежит на ней, напряженный и страдающий. Этого не должно было случиться…

— Нет, Джонни. — Ее мягкий, чуть хрипловатый голос пригвоздил его к кровати и к Саманте так крепко, словно она привязала его. — Нет, мне вовсе не плохо. Наоборот, это было очень, очень приятно. Я просто не…

— Не говори ничего, Сэм. — Голос Джонни стал резким. — Я виноват, что потерял контроль над собой, и обещаю, что это больше не повторится. Я не хочу обжечься второй раз.

Застонав, он скатился с Сэм и встал с кровати, мужественно стараясь не замечать выпуклости между ногами и пустоты в руках.

Он вышел за дверь не оглядываясь, и Саманте осталось лишь удивляться, почему он так рассердился. Ведь это ее бросили, не его.

Ей казалось, что она никогда не уснет. Но стоило закрыть глаза, как сразу же навалился сон, и вместе с ним вернулись воспоминания о прикосновениях мужских рук и губ, тяжести его тела, жара, охватившего их обоих.

Утром сам воздух, казалось, стал другим, так как наполнился все растущим пониманием между ними. Дни текли ровно, и Саманта сначала на минуты, а затем и на целые часы стала забывать, что кто-то жаждет ее смерти. Однако она никогда, никогда не переставала быть настороже.

Каждое утро, после того как Джон Томас уезжал на работу, Саманта оставалась дома одна. Единственным серьезным делом для нее был выбор блюда, которое надо приготовить на ужин. На работе Джон Томас теперь злился на задержки и бумажную волокиту, оттягивавшие приезд его нового помощника. Ведь когда он возвращался домой, Сэм ждала его.

Они успокоились, настороженность ослабла, и поэтому, когда началась паника, Джон Томас воспринял ее так, словно она была неожиданностью для него.

— Кэрол Энн, соедини меня, пожалуйста, с Сэм, пока я подписываю эти бумаги.

Диспетчер, улыбнувшись, потянулась к телефону. Шериф Найт стал совершенно другим человеком после возвращения из Калифорнии в компании со своей старой подругой. Если раньше он практически жил на работе, то теперь, как все нормальные люди, не мог дождаться конца рабочего дня.

Набрав номер, Кэрол Энн стала ждать, предполагая, что через два-три гудка услышит низкий, протяжный голос Саманты Карлайл. Но этого не произошло. Кэрол Энн нахмурилась и после десятка или более гудков разъединилась и попробовала опять, думая, что, возможно, неправильно набрала номер.

На этот раз она насчитала двадцать гудков, прежде чем повесила трубку. Шокированное выражение на лице диспетчера сразу передалось шерифу, когда Кэрол Энн сообщила:

— Она не отвечает.

Джон Томас нахмурился.

— Попробуй еще раз, может, ты ошиблась номером, — приказал он.

— Я уже пробовала.

Он выхватил трубку из ее руки и набрал номер сам — и на этот раз потерял счет гудкам. Равнодушные звонки бились и бились в его ухо.

Кэрол Энн не удивилась, когда шериф швырнул трубку на рычаг и заявил, что едет домой. Нужно было быть совсем дурочкой, чтобы не заметить, как волновало шерифа Найта присутствие гостьи в его доме. В зависимости от настроения он становился либо настороженным, либо разъяренным при упоминании ее имени.

Джон Томас все время помнил, что причиной появления Саманты в Техасе была угроза ее жизни. Но последние дни казались такими спокойными, что она могла забыть обычную осторожность. А если ее жизнь действительно в опасности, одной ошибки будет достаточно.

Своему джипу, стоявшему за зданием, он предпочел патрульную машину, решив, что ему понадобится более скоростная машина, и в то же время молясь, чтобы это оказалось не так.

Через несколько секунд он был уже за пределами города. На полном ходу свернув на дорогу, ведущую к дому, Джонни подумал, что они оба стали слишком беспечными. Выровняв машину, которую занесло на повороте, он прибавил скорость, не обращая внимания на спазмы в желудке и тяжесть на сердце. Джон Томас не мог представить себе, что потеряет Саманту. Только не теперь. Не теперь, когда он снова нашел ее. И хотя сознание подсказывало, что она не принадлежит ему, Джонни отбросил эту мысль и еще сильнее надавил на педаль акселератора.

Подъехав к дому, он выпрыгнул из машины раньше, чем улеглась поднятая ею пыль, бросился к двери и, распахнув ее ударом ладони, побежал по комнатам, громко зовя Саманту. Ответом на его крики было лишь эхо собственных шагов. Тишина в доме лишь усугубляла его тревогу.

Джонни дважды обежал весь дом, прежде чем окончательно понял, что ее здесь нет. Все было на месте, кроме Сэм.

Он выбежал на крыльцо и остановился, напряженно вглядываясь в стену деревьев, окружающих дом. Впервые за свою жизнь он подумал о них не как о защите и ограде, а как о месте, где мог спрятаться неизвестный.

Джон Томас сложил ладони рупором, намереваясь выкрикнуть ее имя, но тут увидел их, идущих через скошенный луг за дорогой, и почувствовал, как вся кровь в его теле стекла в ноги.

Джонни затрясло, он попытался сдвинуться с места. Но облегчение оказалось столь сильным, что некоторое время он был просто не в состоянии шевельнуться.

Легкий ветерок, дувший от густой рощи, играл волосами Саманты, бросая пряди ей на лицо. Она рассеянно пинала пыль у себя под ногами, время от времени подбирая веточку, чтобы бросить ее вперед, к великому удовольствию Бандита, который немедленно кидался за «игрушкой».

На Саманте были поношенная, когда-то голубая, футболка и джинсовые шорты, обнажавшие длинные ноги; волосы были собраны в конский хвост. Он увидел, как Сэм нагнулась в высокой траве и подняла палку, затем размахнулась и швырнула ее вперед. Задрав голову, девушка следила за траекторией полета, затем восторженно захлопала в ладоши, когда Бандит рванулся вслед за палкой. Улыбка, которой Саманта провожала собаку, вызвала у него боль. Джон Томас глубоко вздохнул и медленно двинулся ей навстречу.

Сэм подняла глаза. Увидев Джонни, идущего через луг, она махнула ему рукой и побежала навстречу.

— Привет, — сказала она, остановившись перед ним, слегка задыхаясь от бега. — Я не знала, что ты приедешь домой.

— Ты не отвечала на телефонные звонки, — произнес он тихо.

Она подняла глаза, удивленная глубиной чувств, открывшейся в этих нескольких словах, и поняла, как он испугался.

— Прости, — быстро извинилась она. — Мне просто надоело сидеть внутри, совсем одной. А снаружи было так хорошо… Я подумала, что ничего не случится, если я…

Он пожал плечами.

— Я среагировал слишком бурно. Все в порядке.

Но она знала, что не все в порядке.

— Мы ходили к ручью, — сказала она, показав рукой на Бандита, подбежавшего в этот момент и положившего к ее ногам найденную палку.

Джон Томас был околдован ею. Глаза Саманты отражали синее небо над головой. Капелька пота выступила на виске и потекла вниз по шее к вороту футболки. Джонни завороженно следил за ее маршрутом, думая, что скоро она исчезнет в…

Он вовремя спохватился и увел свои мысли с извилистой тропы вожделения, на которую они чуть было не стали.

— Кто из вас бегал за дичью, а кто прокладывал путь? — спросил он.

— Что ты имеешь в виду?

— Вы с Бандитом выглядите так, словно оба гоняли зайцев. И ты, и он взмокли, разгорячились, ваши хвосты в пыли. Ясно как Божий день, судя по грязи на твоих ногах, что ты побывала в самом ручье. — Джонни слегка усмехнулся. — Простая полицейская наблюдательность.

Ее рот приоткрылся от изумления. Она посмотрела на Бандита, потом на свои ноги и рассмеялась. Сэм смеялась заразительно, откинув голову, и от этого смеха у Джона Томаса подвело желудок. Стоя в полдень посреди скошенного луга, Джон Томас ощутил, как качается под ним земля.

Чтобы не поддаться искушению схватить ее на руки и опустить на траву, Джонни наклонился, стряхнул пыль с ее колен и махнул шляпой Бандиту, предлагая всем идти к дому.

Позднее они сидели в тени на ступеньках крыльца, уплетая сандвичи с лимонадом и бросая кусочки псу, нежившемуся на прохладной земле в тени высокой сосны рядом с крыльцом.

С крайней неохотой Джон Томас все же решил возвратиться в Раек.

— Полагаю, мне пора обратно на работу, — сказал он и испытал легкое удовлетворение при виде расстроенного выражения на лице Саманты. Она была так явно удручена, что Джонни, не успев подумать, охватил руками ее голову и быстро прижался ртом к ее губам. Ее губы чуть приоткрылись от удивления, но поцелуй был таким крепким и требовательным, что мир закружился перед глазами Сэм, и она повиновалась его ласке, не думая противиться.

Он отпустил ее так же внезапно, как и обнял.

— Будь осторожна, черт побери, — пробормотал он низким голосом и побежал к машине с единственной мыслью в голове: ему надо убираться отсюда, пока он не натворил такого, о чем они оба потом будут жалеть.

В это время Саманта думала, что надо будет потом, когда она придет в себя и сможет связно мыслить, напомнить себе, что это был всего лишь поцелуй между друзьями.

Два дня спустя, на другом конце страны, в Лос-Анджелесе, совершенно иной взрыв разорвал тишину раннего утра в жилом комплексе, покрытом розовой штукатуркой. Стены покачнулись, вздрогнула земля, из квартир посыпались сонные испуганные жильцы, полагая, что началось землетрясение.

Только через несколько минут было замечено отсутствие каких-либо разрушений, кроме квартиры 214. Прибывшая вскоре пожарная бригада определила, что взрыв был подготовлен заранее. Когда же стало ясно, что бомба была с дистанционным управлением, замешательство и испуг жителей дома достигли высшей точки. То, что квартира принадлежала Саманте Карлайл, окончательно запутало дело.

Звонок в кабинете детектива Пуласки из лос-анджелесского полицейского управления раздался именно в этот момент.

— Пуласки слушает, — ответил Майк, прожевывая пирожное с кремом. Его цветущее лицо мгновенно побледнело, и, подавившись пирожным, он кашлянул, затем сделал большой глоток горячего кофе, чтобы проглотить вместе с жидкостью полученные новости.

— Вы уверены? — спросил он, быстро записывая то, что ему говорили. Несколькими минутами позже, повесив трубку, он пробежал глазами свои записи и выругался. Звонок привел его в ярость. Он, Майк Пуласки, почти никогда не ошибался. И ненавидел себя за ошибки, особенно за такие. Угроза безопасности и жизни Саманты Карлайл внезапно стала реальностью, и теперь ему придется жить с чувством вины и угрызениями совести. Она все это время говорила им чистую правду!

Вскоре Пуласки уже был на месте взрыва. И то, что он узнал, повергло его в настоящий шок. Остатки того, что было когда-то домом Саманты Карлайл, были разбросаны по всем трем комнатам квартиры и частично выброшены взрывом во двор.

У детектива были теперь все необходимые доказательства того, что ее жизни угрожает опасность, потому что только он один знал из первых рук, что мисс Саманта Карлайл, жительница Лос-Анджелеса, Калифорния, была теперь в надежных руках техасского шерифа. Она находилась за тысячи миль отсюда, когда остатки ее мира взлетели на воздух.

Майк Пуласки вернулся в управление, оставив экспертов из лаборатории собирать вещественные доказательства. Ему необходимо было позвонить, и этот звонок мог оказаться для него очень нелегким. Ему потребовалось несколько минут, чтобы отыскать карточку, которую бросил на его стол Джон Томас Найт. Найдя ее, Майк остановился, обдумывая, что скажет шерифу…

Разница во времени между Техасом и Лос-Анджелесом составляла два часа, поэтому он был уверен, что шериф уже давно на работе. Глубоко вздохнув, детектив набрал номер и стал ждать, когда шериф Найт снимет трубку…

— Когда? Вопрос прозвучал как громовой удар, и Пуласки, поморщившись, отодвинул трубку от уха.

— Сегодня утром, — ответил он и посмотрел на часы. — По вашему времени около десяти часов.

Джон Томас медленно втянул в себя воздух, прикрыл глаза и потер переносицу, пытаясь успокоить внезапно появившуюся головную боль.

— Что удалось выяснить на нынешний момент?

Пуласки вздохнул.

— Не много.

— Интересно, отчего это я не удивлен?

— Послушайте! Я совершил промах, не отрицаю. Но у нас отличные эксперты по взрывам. Если там хоть что-то осталось, они это найдут.

— А пока они рыщут по останкам жизни Саманты, что, вы думаете, я должен делать? Вы представляете, что с ней будет, когда она об этом узнает? Черт вас возьми, Пуласки, почему вы не поверили ей раньше, когда еще можно было все исправить?!

Пуласки вздохнул, вспомнив, как безразлично отнеслись руководители агентства, в котором работала Саманта Карлайл, к угрозам в ее адрес, особенно после того, как прошло довольно много времени и ничего не случилось. Тот факт, что он, Майк Пуласки, позволил их точке зрения повлиять на свою, самоуважения ему не прибавлял.

— Я хотел бы изменить то, что случилось, но это не в моих силах. Послушайте, шериф, я обычный человек, понимаете? Как и все мы. Все, что я могу вам сказать, — будьте настороже, особенно в отношении незнакомых людей.

Джон Томас коротко рассмеялся.

— Ну, это, Пуласки, будет не так уж и трудно. Каждый новый человек в нашем городке, где жителей меньше двух тысяч, будет на виду, как корова в стаде кастрированных быков.

От такого сравнения Пуласки только покачал головой, решив, что сказанное Найтом, возможно, что-то означает у них в Техасе.

— Ну хорошо, — сказал он. — Как только получу дополнительную информацию, я вам позвоню. Но пока вы должны исходить из того, что преследователь Саманты знает о ее отъезде и, без сомнения, пришел в ярость.

— Почему вы думаете, что он знает? — спросил Джон Томас. Предупреждение прозвучало неожиданно, и то, что за ним крылось, ему не понравилось. Совсем не понравилось.

— Потому что бомба лежала на ее кровати, вот почему. Наш штатный психолог сказал, что место расположения бомбы можно интерпретировать двояко. Взорвав кровать, убийца как бы хотел дать понять мисс Карлайл, что, перебравшись из нее в вашу, она все равно никуда от него не денется. Либо его просто взбесило то, что она уехала. Так или иначе, но он знает — Саманты Карлайл нет в Лос-Анджелесе.

— Сочувствую вам, — попрощался Пуласки и повесил трубку. Джон Томас, нахмурившись, осторожно положил замолчавшую трубку на рычаг и закрыл лицо руками.

— Дерьмо собачье.

— Плохие новости? — поинтересовалась Кэрол Энн.

Джон Томас улыбнулся. Но радости в улыбке не было заметно. При взгляде на лицо шерифа диспетчер невольно поежилась.

— Черт побери, Кэрол Энн, разве в этом деле могут быть хорошие новости?

Хлопнув дверью, Джон Томас пошел к своему джипу. Меньше всего на свете ему хотелось ехать домой и рассказывать Саманте то, что он недавно узнал, и видеть, как гаснет улыбка на ее лице.

Однако выбора у шерифа не было. Еще до окончания сегодняшнего вечера его новости вновь поселят страх в ее душе.