Мужики, давайте работать! - вмешался в разговор третий собеседник. Не ровен час нагрянут, а проходов толковых нет, тумбы не установлены и края...
      Погоди, Славик, - отмахнулся Петрович. - Успеем. Дай я сперва растолкую этому сермяге насчет своих родовых корней, чтобы он, пролетарий потомственный, слюной захлебнулся.
      Да я чего? - Пожал плечами Славик. - Я же за всех пекусь. Не понравится заказчику - и плакали наши башли.
      Ладно, все правильно, - согласился Борюсик. - Но пусть уж Петрович наш потешится на старости лет. Слышишь, Петрович? Ври давай дальше про свое благородное происхождение.
      Я не вру! Я как было рассказываю... Имя пращура моего - Михель. А так как у
      Апраксина второго лакея так же звали, то к моему прицепилось прозвище Маленький, по-немецки "кляйн". Отсюда и пошла фамилия Кляйнмихель.
      А ты при чем? У тебя-то фамилия Малмишин.
      Эх, ты, - покачал головой Петрович. - Деревня... Малмишин - это же на российский манер фамилия Коляйнмихель! Так сказать, вольный перевод. Дед мой после революции переименовался, от греха подальше. Отец его, прадед мой, при Николае Первом большим вельможей был, графом. Его при дворе за глаза даже "Великим визирем" прозвали. Ох, говорят, и крут был! Генералы трепетали... Один раз даже митрополиту по репе засадил.
      Как это? - Смутился немного верующий Славик.
      Очень просто. Кулачищем - да в нос! Шуму было на весь Петербург. Еле замяли.
      Ну, Петрович, все! - Не выдержал Борис. - Надоело. Я, конечно, понимаю - все теперь в графья лезут, на крайний случай - в простые дворяне. Но сейчас, ваше сиятельство, работать надо! Вот гости прикатят, плеснут тебе водочки, помидорчика маринованного поднесути - и трави им байки, сколько угодно.
      Согласен, - отозвался вместо Петровича Слава. - Борис, как ты думаешь, песка хватит?
      Хватит. Гора приличная, не то, что две - пять могил затрамбовать можно.
      ... С восточной стороны Южного кладбища покой мертвецов тревожит аэропорт Пулково.
      С западной, прямо после шоссе, начинаются сельскохозяйственные угодья и вонючие котлованы городской свалки. В небе над свалкой парят грязно-белые чайки, а над аэропортом - серебристые самолеты. А ну, как хрястнется какой-нибудь авиалайнер об землю? И ходить далеко не надо. Все здесь, рядышком: пассажиров на кладбище, металлические обломки на свалку. Сплошное удобство обслуживания и полная гармония.
      Трое могильщиков закончили перекур и вновь принялись за дело. Ямы выкопал, конечно, эскаватор, но такую тонкую, ответственную работу, как выравнивание краев приходилось делать вручную.
      Покойничков привезут с минуты на минуту. И не простых. Судя по всему, при жизни они большими авторитетами считались, вопросы решали серьезные, достигали чего-то, проигрывали, побеждали... А конец - вот он. Для всех один. И равняй края могилы, не ровняй - самому покойнику, честно говоря, без разницы.
      Чтобы все было, как положено, чинно, благородно, не ему надо. А тем, кто за гробом идет, оплакивает и в последний путь провожает. Тем, кто в долгу. Тем, кто не доглядел, не уберег, не долюбил. Для них и камень с души, и слезы - все едино, все в его могилу...
      Кажись, прутся, - заметил Петрович, приглядываясь поверх оградок к дальнему концу кладбищенской аллеи. - Ишь, сколько народу-то!
      Назвать появившуюся из-за поворота похоронную процессию просто большим или даже очень большим скоплением людей значило не сказать ничего. Под душераздирающие рыдания и всхлипы полного оркестра к свежевырытым могилам приближался широкий и бесконечный людской поток, сопоставимый по масштабам и организованности разве что только с майскими демонстрациями периода застоя.
      Впереди всех шел поп, постоянно "обслуживающий" у братвы подобные мероприятия, за ним дьякон с кадилом и служка с текстами. Потом два мальчика, облаченные во все черное и бережно несущие перед собой широкоформатные, траурные, в позолоченных рамах, портреты усопших. Затем уже появились гробы, после которых, на почтительном расстоянии, брели, рыдая, немногочисленные родственники, многочисленные друзья, соратники с печальными лицами, соболезнующие знакомцы и приглашенные, равнодушные зеваки и случайно прибившиеся к процессии бомжи.
      По мере приближения к месту захоронения людской поток увеличивался и разрастался, постепенно заполняя все окружающее пространство.
      Говорят, какого-то князя хоронят. И барона, - переговаривались те, кто случайно попал на кладбище. - Вроде, приехали обратно в Россию из-за бугра, и от счастья того... преставились.
      Глупости! Бывший первый секретарь обкома, забыл фамилию, в автомобильную катастрофу попал, вместе с водителем своим.
      А откуда роскошь такая?
      Ну, сумели люди скопить на черный день.
      Вот, сволочи, прости Господи!
      Конечно, золото партии...
      Аи я давеча слышала, - подала голос маленькая бабушка в платочке, что хоронят бандюков-душегубов. Самых, что ни на есть, главных по всей России.
      Точно! Писали в газете. Два вора в законе...
      Стыдно, граждане, - упрекнули из толпы. - Стыдно ведь напраслину-то на усопших возводить. Грех это!
      А чего такого?
      Вы что, не видите, сколько народу пришло в милицейской форме? Полковники разные, майоры, даже один генерал. И сюда в сопровождении машин с мигалками приехали.
      Точно. Сам видел. С чего бы это менты к бандитам на похороны пошли?
      Наверное, общественный порядок охраняют.
      Ага, как же! С цветами, с венками...
      Я думаю, министров каких-нибудь хоронят. Или депутатов.
      Может, и так... Пойди теперь, разберись, кто ворюга, а кто в правительстве заседает.
      Они друг друга стоят - и те, и эти!
      Оркестр тем временем смолк. Гробы установили на специально смонтированные тумбы, сняли крышки - и родственники зарыдали в голос, как по команде.
      Бандитский батюшка зашелся в молитве. Добросовестно отчитав все, что положено, он замолк и прислушался к воцарившейся окрест тишине... а потом вдруг чихнул так, что стайка ворон на окрестных деревьях стремительно взмыла под облака.
      Присутствующие заволновались, но в конце концов посчитали происшедшее добрым знаком. Вновь всхлипнул оркестр, затянула что-то ведущая скрипка...
      Можно прощаться.
      Народ, выстроившись в колонну по одному, потянулся к покойникам.
      Первыми забились в рыданиях, запричитали родственники, за ними, в строгом соответствии с неписаной иерархией - остальные. Кладбищенские бомжи кучковались отдельно, ждали щедрот в виде милостыни и остатков еды.
      Кто-то пару раз порывался толкнуть речь, однако вмешались распорядители: чай, не на митинге, не на сходняке и не на совете директоров, нечего словоблудить. К тому же, возникла проблема с траурными венками - из их оказалось такое великое множество, что вскоре стало невозможно подойти к гробам на более-менее пристойное расстояние.
      Тимур Курьев окинул происходящее презрительным взглядом, отошел в сторону и закурил.
      Отлично сработано, - подумал он. - Слезы, прощания... молодцы "родственники"!
      Дело в том, что настоящих родственников ни у Болотова, ни у Булыжника не было. Старый вор в законе их отродясь не имел, даже матери своей не помнил. А бывший полковник медицинской службы... Жена развелась с ним, когда Болотов ещё отбывал срок за взятки, удачно вышла замуж второй раз и выехала на постоянное место жительства в Израиль. Сын вырос, закончил военное училище и погиб в девяносто пятом под Алхан-Юртом.
      В общем, "родственников" на похороны Курьеву пришлось просто нанять в самодеятельном театре при Доме культуры водопроводчиков. Получилось недорого, очень пристойно и благородно.
      Тимур Курьев расположился так, чтобы иметь возможность без помех изучать собравшихся. Это было непросто: толпа непрестанно передвигалась, перетекала с места на место, люди в ней тасовались, как карты в колоде умелого шулера.
      И все же, Тимур успевал примечать все, что нужно.
      Вот сыскари из Невского района. Вот городская прокуратура. Рядышком жмутся несколько депутатов Законодательного собрания и чиновников из Смольного. В конце аллеи, на почтительном расстоянии, переминается с ноги на ногу милицейский наряд.
      Отдельно сгруппировались очень серьезные, дорого, но безвкусно одетые дядечки в возрасте и так называемые "правильные пацаны", представляющие криминальный мир города. Среди множества знакомых лично или заочно воров-"законников", "положенцев", "авторитетов", "лидеров", "бригадиров" и просто ветеранов различных группировок, наметанный взгляд Курьева сразу выделил несколько новичков, только что приобщенных или, как говорится, "подтянувшихся" к миру организованной преступности. Тимур нехорошо усмехнулся: люди без будущего, расходный материал...
      Привет!
      Привет.
      Мимо Курьева прошмыгнул, озираясь по сторонам, старый знакомый его по имени Алексей и по прозвищу Уж. По христианскому обычаю швырнул горсть земли на крышки гробов, которые уже опустили в могилы - и сразу же растворился в толпе.
      Несколько лет назад они с Ужом вместе неплохо потрудились.
      Алексей до эпохи всеобщего бандитизма работал в морге. Но вот, изменился мир, изменились экономические условия, и бывший санитар решил переквалифицироваться в кооператора. Надоело Ужу трупы по холодильникам растаскивать, и начал он прятать по этим же холодильникам скоропортящиеся продукты, вроде мясных полуфабрикатов и масла подсолнечного.
      Когда Курьев пришел к Алексею с предложением "крыши", тот уже имел приличных размеров офис на улице Зины Портновой, несколько торговых точек в разных районах города и пятьдесят процентов прибыли в небольшом борделе, оформленном, как санаторий. Алексей оказался человеком разумным и не жадным - тем более, что популярную книжку про нравы "бандитского Петербурга" он прочитать успел.
      В общем, зажили Куря с Ужом душа в душу. Тимур раз в месяц приходил к нему "за долей малой" и время от времени ездил на стрелки - отпугивал от "своего" барыги случайных "братков" из чужих группировок. А сам Алексей процветал, спокойно и без помех зарабатывая деньги. Дела его пошли в гору не Гусинский с Березовским, конечно, однако сыт, пьян и нос в табаке...
      Однако, не даром Алексей получил свое прозвище. В один прекрасный день, набрав разных кредитов и сделав множество личных долгов, он оставил и офис, и бизнес на своего заместителя, а сам исчез, как все думали навсегда.
      Курьев начал было активные розыски "соскочившего" бизнесмена, однако получил "сверху" короткий, но недвусмысленный запрет: не дергаться! Пусть, мол, дышит человек спокойно. Ушел - и Бог с ним, вольному воля. Дело-то свое людям оставил... Так впервые Тимур убедился, что правила игры в этом воровском и бандитском мире вовсе не ограничиваются общеизвестными "понятиями".
      А ещё через некоторое время узнал Курьев, что никуда Леша Уж по-настоящему и не исчезал, отсиживался здесь же, под Питером. А вскоре на деньги, которые он "скрысил" от друзей и деловых партнеров, открыл в центре города частный и, можно сказать, элитарный клуб для представителей сексуальных меньшинств.
      Извините...
      Да ничего.
      Мимо Тимура боком протиснулся тучный мужчина в костюме и с траурной ленточкой на рукаве - один из распорядителей похорон, с которым они вместе утром ехали на автобусе. Кроме Курьева забирать покойников из морга пришли только те, кому это было поручено: несколько крепких мужчин для переноски тяжестей, оркестранты, милиционеры из машин сопровождения, водители катафалков... Кстати, катафалки на этих похоронах были не совсем обычные. Не желтые или темно-синие, вместительные "ПАЗики" для бедных, на которых одновременно следуют и гроб, и родственники. Нет, Булыжник и Болотов удостоились иссиня-черных, лакированных "кадиллаков", украшенных позолотой и хромированными колесными дисками. Таких, наверное, всего-то два в городе и нашлось.
      Медленно и печально отсвечивая тонированными стеклами, тронулась траурная процессия от Спасо-Преображенского собора, где отпевали усопших. Вытянулись в бесконечную вереницу "форды", "мерседесы", "вольво", "мицубиси" - и загудели, загудели, загудели...
      Тимур опять нехорошо усмехнулся: припомнил, как в восемьдесят втором дорогого товарища Леонида Ильича Брежнева хоронили. Такая же показуха была. А потом закопали лопатой, прихлопнули сверху - и всего-то делов! С глаз долой, как говорится, из сердца вон... Ну, правил восемнадцать лет Отечеством, и что теперь? Нового найдем. Незаменимых нет. То есть, свято место пусто не бывает.
      И с этими двумя так же будет. Отворовались. Пора и честь знать. Молодым везде у нас дорога - так что же им, дожидаться, пока вы, старые пердуны, сами от ветхости окочуритесь? Нет уж, дудки! Поможем...
      Сказано - сделано. Точнее, не сказано - но сделано.
      Могильщики сплюнули на руки и взялись за орудия своего труда. Сыпуч карельский крупнозернистый песочек. Лопата входит в него легко, знай себе, плечом подталкивай, да через колено...
      Знакомую "волгу" Тимур увидел не сразу - примостилась она вдали, в конце общей колонны, скромно, и даже как-то жалковато. Несмотря на сухую, безветренную погоду, крылья и двери её оказались заляпаны грязью, лобовое стекло помутнело от пыли, а прочитать номер можно было бы только с помощью эксперта-криминалиста.
      Возле машины разминал затекшие плечи Антон Эдуардович Бойко. Еще двое одутловатых мужчин средних лет, в одежде и поведении которых угадывалась принадлежность к "конторе", тихо переговаривались о чем-то неподалеку от него.
      А вы-то здесь, голубчики, какими судьбами? - Удивился про себя Тимур. - Грехи, что ли, замаливаете? Или, может, выбираете, кто следующим будет?
      Бойко перехватил взгляд Курьева и подал ему условный знак: подойди, но так, чтобы не особо отсвечивать. Тимур углубился обратно в толпу, постоял немного в окружении заплаканных дам, с кем-то почтительно раскланялся, пожал пару раз малознакомые, влажные ладони, перепрыгнул через канавку, и вскоре все-таки очутился в нескольких метрах от грязной "волги".
      Машина тут же фыркнула и плавно сдала назад, так что запрыгивать в приоткрытую дверь Курьеву пришлось уже на ходу.
      Знакомься, - приказал Антон Эдуардович. - Это наши друзья из Светловодска.
      Украинские товарищи сразу же протянули Тимуру руки для приветствия.
      Ого! - Поднял брови Тимур. - Я, конечно, не сомневался, что покойники были людьми достойными. Но чтобы к ним на похороны из такой хохляцкой глухомани народ приехал...
      Хватит ерничать! - Одернул его полковник. - Если от суеты нервишки ни к черту стали
      - пойди вон, выпей водочки с бомжами. Успокоишься...
      Ну, все, Антон Эдуардович, все! Извини. Денек уж больно... того.
      Ладно. Слушай внимательно. Сергей Иванович Круг... - полковник показал на сидящего рядом мужчину, - ... в настоящее время разрабатывает Левшова.
      Ну, и как? - Не удержался Курьев. - Поправляется наш Витек на украинском сале?
      Спасибо, ничего, - довольно спокойно ответил Круг. - Все в порядке.
      Сергей Иванович введет тебя потом в курс дела, - вмешался Бойко. Выезжаете послезавтра.
      Может, лучше на машине? - Хмыкнул Тимур. - А то мне в последнее время с поездами не фартит чего-то.
      Поедете поездом! - Отрезал полковник. - Только поездом. Остановишься в славном городе Кременчуге. Поселят тебя в гостинице "Кремень". Там же, на месте, и машину получишь под задницу. Потому как не в Чикаго отправляешься, а в провинцию, к тому же - в украинскую провинцию. В самом Светловодске, всего-то жителей тысяч пятьдесят, и все между собой кумовья, да братья-сватья... При таком раскладе последняя девка с базара не то, что питерские номера твоей тачки срисует, но даже дырочки на сандалиях запомнит. И опишет, если понадобится... А уж растрендеть на всю округу про заезжего молодца для неё просто святое дело! Понятно?
      Понятно. От Кременчуга до Светловодска далеко?
      По шоссе километров двадцать, по воде - восемь. Если напрямик, через реку, то пять, - вставил реплику второй украинский гость и представился:
      Александр Петрович Губченко. Можно просто, Шурэн.
      Угу, - кивнул Тимур. - Тоже шпионов ловите?
      Нет, не угадал. Как говорится, мимо кассы! Но с Иванычем мы давно знакомы. Вроде тех двух берегов, которые вместе не сходятся, но и друг без друга не могут.
      Не понял, - честно признался Тимур.
      Про плюс и минус, про единство и борьбу противоположностей приходилось читать?
      Ну, кое-что... - в общем, Курьев был не дурак и уже давно понял, с кем имеет дело.
      Криминальных авторитетов он в своей жизни видел достаточно, так что придуриваться продолжал просто так, на всякий случай. - Значит, вы, дяденька, бандит?
      Считай, как хочешь. Еще вопросы есть?
      Как вы собираетесь Циркача обламывать?
      Вместо Губченко опять ответил Круг:
      Антон Эдуардович подметил правильно. Места у нас с оперативной точки зрения специфические - на одном конце города, простите, пернешь, а на другом уже дети малые знают, с какой силой.
      Точно, - подтвердил его земляк.
      К Левшову, то есть, к Циркачу, мы ключик уже подобрали. Как все бывшие вояки - неудачники, он парень тщеславный. Деньги у него пока есть. Машину себе прикупил - "бээмвэшку" подержанную. Приоделся, как у нас не всякий может себе позволить... ну и, ясное дело, попал в центр внимания. Кабаки, девки, то-се...
      Ты вникай, вникай, - посоветовал Бойко. - Сергей Иванович дело рассказывает.
      Так вот, - Круг уселся поудобнее, расстегнул пиджак. - Понты столичные - штука дорогая, даже в деревне у нас. Их постоянно подпитывать надо, а на это деньги требуются. Так что, рано или поздно, сбережения у Левшова кончатся.
      Уже закончились, - внес ясность Губченко.
      Вот! А дальше что? Чем авторитет удержать? Придется ему делом каким-нибудь заняться. И не мелочью вроде рэкета с базарных бабушек или выколачивания фермерских долгов. А серьезным бизнесом.
      Например?
      Например, тем бизнесом, ради которого его Булыжник с Болотовым, прости Господи их души грешные, в Светловодск и послали! То есть, будет он, как миленький, "травку" на островах растить. Коноплю, значит... А без наших, без местных хлопцев ему не обойтись.
      Контакты он уже налаживает, - вставил Губченко по прозвищу Шурэн. "Маляву" от
      Булыжника предъявил, на встречу просится... Так что, через недельку-другую начнем на пару шустрить помаленьку. Просекаешь?
      Просекаю, - без особого энтузаиазма ответил Тимур.
      А мне кажется, что нет. К сожалению, Циркач ваш моим ребятишкам не очень доверяет, общается через доверенных лиц. Так что, подставить его будет непросто.
      Что за лица такие доверенные? Откуда они у него там взялись?
      Родня по материнской линии, - сказал, как выругался, светловодский криминальный авторитет. - Так сказать, личная гвардия...
      Городок у нас особенный, - опять вмешался Сергей Иванович. - Вырос, как на дрожжах, в период индустриализации, при всеми любимой советской власти. А раньше на его месте село стояло, Табурище называлось. И жители местные почти все между собой в родстве кровном состояли. Кстати, Табурище это задрипанное - единственный населенный пункт, оставшийся от целого Новогеоргиевского района.
      А куда район подевался?
      Затопили, - спокойно ответил Круг. - При строительстве Кременчугской ГЭС.
      Зато теперь у нас свое море есть, - похвастал Горбатенко. Кременчугское.
      Кто с Левшовым работает? Кто у него в команде? - Задумался Тимур.
      Во-первых, троюродный брат Циркача, так называемый Муля Папич, - сразу же отреагировал Круг. - Типичный интеллигент-"волосатик" - считает себя свободным художником, но работает в баре "Аквариум", чтобы семью прокормить.
      Это хорошо.
      Потом ещё один дальний родственник, некто Марченко Андрей по прозвищу Палец.
      Отличный спортсмен, чемпион, победитель по жизни...
      Еще кто?
      Данила Швец, кличка - Московский. Сын теткиной двоюродной сестры. Трудное детство, мелкие кражи, приводы в милицию... Но по-настоящему не сидел ни разу.
      Понятно, - вздохнул Тимур, немного утомившийся от потока информации:
      Дальше что?
      А то, что в скором времени мы Левшова со всей его семейной мафией прижмем чуток по линии законности и правопорядка. Ему, как бригадиру, очень обидно станет, вот мы и подскажем, как выпутаться.
      Вы имеете в виду икону?
      Да, конечно.
      Ну, что же... Бог нам всем в помощь! - Тимур отвернулся к окну старой "волги" и непроизвольно потер страшный шрам на лице.
      ЧАСТЬ ВТОРАЯ
      Глава 1
      "Вагонные споры - последнее дело, когда больше нечего пить. Тудуду-тубиду-туди..."
      Истинные меломаны меня поймут. Последняя часть цитаты - это задушевный инструментальный проигрыш, извлеченный некогда из отечественной электрогитары "Аэлита" Андреем Макаревичем, легендой российского рока.
      Ни текст, ни музыка с тех пор нисколько не устарели.
      И ныне, и присно и во веки веков любой российский мужичок, командированный куда-то по службе или отправившийся в заслуженный отпуск, едва ступив ногой на шаткую площадку вагонного тамбура, сразу же задумывается: а не хлопнуть ли по такому случаю рюмашку-другую?
      Дальше - больше. Выпили, закусили... но вот уже внимание переключается на случайных попутчиц и единственное, что не позволяет обычно дорожным романам стремительно достигать кульминации - так это теснота и многолюдность, характерные для наших поездов.
      Отечественные плацкартные вагоны, как, впрочем, и пригородные электрички вообще плохо приспособлены для интима. В связи с чем, скучающим пассажирам приходится ограничивать себя задушевными разговорами под водочку, под коньячок или даже под темный от соды, плохо пахнущий чай.
      Трое временных обитателей хвостового вагона поезда дальнего следования, на борту которого красовалась эмалированная табличка "Санкт-Петербург-Кременчуг", от среднестатистических российских мужичков ничем не отличались и поначалу вели себя соответственно: глотали водку, спорили, горланили и громко хохотали по поводу и без повода.
      Однако, на вторые сутки пути народ несколько притомился, и теплая южную ночь застала большинство пассажиров мирно дремлющими на занятых согласно железнодорожным билетам местах. Вместе с остальными затихли на полках бандит средней руки Тимур Курьев, товарищ Сергей Иванович Круг и Александр Губченко, известный также под кличкой Шурэн.
      Окруженная со всех сторон звездами-малявками полная, медная луна бесцеремонно заглядывала через окно вагона. Сквозь прорехи в придорожных кустах мелькали подслеповатыми окнами крытые соломой украинские хаты, а на полузабытых Богом разъездах состав прощупывали острыми лучами фонарей какие-то люди в комбинезонах.
      Уже далеко заполночь поезд сбавил ход, качнулся из стороны в сторону и проскочил очередную стрелку. Заскулили протяжно тормоза, после чего вагон, преодолев по инерции несколько десятков метров, замер напротив небольшого, но симпатичного здания вокзала. С улицы послышались голоса, ласкающие слух немногих проснувшихся россиян свежей мягкостью певучего украинского языка.
      Курьев оторвал голову от влажной подушки:
      Какая станция?
      Вроде, Ромодан, - отозвался Сергей Иванович. - Еще часа три - и все. Приехали.
      А сейчас сколько?
      Начало третьего. Пятнадцать минут.
      Ох, твою мать! - Заворочался Курьев. - Тянемся по этой чертовой железке, как последнее дерьмо. Вонища вокруг, теснота...
      Тимур приподнялся на локтях и вдруг обнаружил какого-то гражданина, примостившегося на краю его постели.
      А ну, пошел вон, петлюровец!
      Гражданин от пинка рухнул на пол вагона, но тут же вскочил, как ужаленный, и заголосил:
      Чего ты пхаешь-то? Чего пхаешь?
      Мое место! - Рявкнул Курьев в ответ. - Какого хрена расселся?
      А чего такого-то? Где мне ещё сидеть-то? Все у вас тута занято, а мне домой, до
      Семеновки, пилить и пилить...
      Ты без билета, что ли?
      Проводник пустил... все так делают.
      Ладно, - смилостивился Тимур. - Садись уж. Только мог бы и разрешения спросить!
      Так я будить не хотел, - виновато признался попутчик. - Вы же спали.
      Это что, называется сном? - Курьев сел на постели и пальцем махнул вдоль вагона:
      Вон тот мудак наверху бздит всю дорогу! Черт его знает, чего налопался? Бабуля рядом рейтузы свои развесила, мне под самый нос. Ни выпить, ни пожрать - тошнить тянет!
      Потерпи маленько, - отозвался со своего места Круг. - В Кременчуге оттянешься.
      Номер приличный, с отдельным душем. Ветчинка, салатики... курорт! Передохнешь недельку. Или, может, поболее.
      А как же Циркач?
      Не гони. Успеется. Мы его пока сами пощупаем. - Сергей Иванович усмехнулся:
      Циркач твой, наверное, сейчас тоже не спит. Закатился с дружками в какой-нибудь кабачок, вроде "Ночной гавани" или "Молодежного", гуляет, касатик, по полной программе... Сдачу у официанток не берет никогда - фасон держит.
      Ладно. Недолго ему осталось, - скрипнул зубами Тимур.
      Надеюсь. Но пока придется подождать.
      Вы начальство. Вам виднее, - Курьев прикрыл веки и опять попытался заснуть.
      "Украина, Ромодан какой-то, - думалось ему сквозь тяжелую, липкую полудрему. - А дальше что? Кременчуг? Светловодск этот засраный? И Витек с тесаком наготове? В прошлый раз меня не дорезал, так теперь... несет же нелегкая!"
      Тимуру припомнилось все, что говорил про городок на берегу Днепра господин Губченко по прозвищу Шурэн. Панельные многоэтажки только в центре построены, а на окраине, у подножья холмов - несколько улочек частного сектора. Правда, есть ещё пляж общественный, и довольно известная зона отдыха возле реки: несколько туристических баз, рестораны, пристань. Вверх по течению плотина со шлюзом, а остальное все - глухомань деревенская.
      Слышь, Шурэн? - Окликнул спутника Курьев. - Спишь, нет?
      Сплю, - ответил Губченко.
      А как там у вас с экологией? Чернобыль не слишком надымил?
      Тебе-то что?
      Да не очень-то хочется изотопы ловить.
      Насчет изотопов не знаю. А так, вроде, чисто все.
      Нет у нас радиации, - подал голос Сергей Иванович. - Но поганого, может, нюхнешь.
      Чего это? - Удивился Тимур.
      В середине июля море наше зацветает. Рыба задыхается, всплывает кверху брюхом, а волны её на берег выбрасывают. Вонища в городе тогда стоит жуть!
      Это точно, - подтвердил Шурэн. - Но местные привыкли. Не замечают.
      И что же теперь? - Возмутился Тимур. - Респиратор покупать? Нет, мы так не договаривались...
      Можешь не покупать, - пожал в темноте плечами Шурэн, - но до середины августа дерьмом этим дышать придется. А в двадцатых числах ураган долбанет, денька три побушует, побесится, посверкает... Смоет ливнем всю нечисть - и снова благодать!
      Ну, брат, ты прямо, как прогноз погоды...
      В каком смысле?
      Врешь так же красиво!
      Он правду говорит, - вмешался со своей полки Сергей Иванович. - В наших краях ураганы в конце лета - практически, по расписанию. Да какие ураганы! Градом лупят так, что стекла в домах вылетают напрочь. Зато, после этого жара спадает, и зелени вонючей в море, как не бывало. Дышать приятно...
      Посмотрим, - оставил за собой последнее слово Тимур и перевернувшись на другой бок, опять попробовал заснуть...
      Багровое солнце неуклюже сползало за море, а за ним текла по небу откуда-то с востока иссиня-черная туча. Изредка и пока ещё не опасно в глубине её посверкивали молнии. Ветер стих, и малахитовая поверхность моря была неподвижна: ни белого пенного пятнышка, ни намека на рябь...
      Вдоль песчаного берега, возле самой кромки воды, шла величественной походкой златовласая обнаженная девушка. Время от времени, она протягивала ладони в сторону моря, приподнималась на носки, запрокидывала лицо - и казалось, девушка разговаривает со стихией на неслышном и непонятном постороннему языке.
      Однако море молчало, и девушка двигалась дальше и дальше, вновь останавливаясь, и вновь умоляя его о чем-то. Неожиданно, она обернулась и поманила Курьева за собой.
      Тимур поднялся и пошел следом. Он не отдавал себе отчета, почему и зачем это делает, но отказать девушке не было ни сил, ни желания - даже тогда, когда девушка вдруг шагнула в воду и направилась на глубину. Курьев шел следом, и остановился только после того, как это сделала таинственная красавица.
      Узнаешь это место? - Голос девушки ласкал слух. - Бывал раньше здесь?
      Не помню, - вода поднялась Тимуру почти до груди.
      А ты приглядись. На себя посмотри... Может, вспомнишь?
      Курьев медленно опустил голову и увидел свое отражение в мутной, зеленоватой воде: шрам уродливый на щеке, обвислые, лоснящиеся после жирной трапезы усы, хмельной взгляд...
      Что ещё за рожа? Откуда этот меч в руке, откуда пламя костров за спиной?
      Совсем рядом послышалось конское ржание.
      Куря обернулся и увидел, что небольшой отряд всадников спешивается возле его шатра. Он подошел чуть поближе, и заметившие повелителя воины в кожаных шлемах пали ниц.
      Прости, великий хан! Мы не догнали болгар, - не отрывая лица от земли доложил старший. - Они успели уйти, воевода Левшов увел всех из Табурища.
      Тимур отпрянул. От увиденного душу его обдало жутким холодом, а по телу противной, мелкой дрожью прокатился животный страх. Курьеву захотелось стать маленьким и незаметным, как полевая мышь, чтобы нырнуть к себе в норку, спрятаться, затаиться....
      Что происходит? Где поезд? Где эти чертовы спутники?
      Тимур вновь посмотрел на воду, надеясь увидеть себя прежнего. Однако, на этот раз отражения не оказалось вовсе. Вместо лица темнел только размытый, темный силуэт, который внезапно стал расти, увеличиваться - и в конце концов слился с огненным шаром, в который превратилась девушка. Небо над головой Тимура вспыхнуло молниями, ударил раскатистый гром, отражение на воде заискрилось, задергалось, и узнал в нем Курьев уже не себя самого, а Виктора.
      Циркач смотрел Тимура в упор, шевелил губами, тыкал пальцем куда-то, и глаза у него были не человеческие, а лисьи - расчетливые, холодные глаза оборотня.