Огненный лис

      Виктор не верил своим ушам, просто стоял и ждал, тупо глядя перед собой. Наконец, в квартире приятеля вновь отозвались:
      - Виктор, это ты?
      - Да, я.
      - Как дела, старик? Ты откуда звонишь?
      - Скажи сначала, что у тебя. Выпустили?
      Карла замялся:
      - Такая чертовщина приключилась... Понимаешь, побежал я тогда на стройку, отлить. Помнишь? Только пристроился возле кучи кирпичей, а тут менты. Как снег на голову! Наверное, тоже насчет того, чтобы поссать зашли... Короче, обступили, суки, со всех сторон: нарушаете, пройдемте! Я сначала по хорошему хотел - они ни в какую. Сволочи... А я помню ведь, что ты ждешь. Попробовал скандалить, а они мне руки завернули - и в машину.
      - Прямо, кино, - отозвался без особого доверия Рогов.
      - Ну так! - Возбужденно заголосил толстяк. - До сих пор не верится: менты, наручники... И кого - меня! Представляешь?
      - Ты в курсе, что Пиккельман мертв?
      Несколько секунд в трубке царило гробовое молчание, только потрескивало и пощелкивало что-то в мембране. Затем Карла принялся тараторить:
      - Господи, какая неприятность! Кто же его так, а? Как же? Почему? За что?
      Рогов слушал, но все ещё не понимал.
      - Ты ведь помнишь, Витек! Мы с ним аккуратно, вежливо... Я его и не трогал совсем, только припугнул, да ладошкой, легонько... Помнишь?
      - Помню, - отозвался Рогов. - Все помню!
      Озарение накатило внезапно, вдруг:
      - Все помню, сука! И как ты у Пиккельмана на столе, случайно вроде, договор с моей подписью оставил, и как ключики от машины нашел, которые старик и в глаза не видел... И как я машину неизвестно чью отбирал - тоже помню!
      - Да ты что, Витек? Ты чего? - Верещал на другом конце линии перепуганный Карла. - Ты думаешь - это я? Что я мог такое?
      - Ну, падла! Я только не пойму, Ян - зачем? За что?
      - Подожди, не кипятись! Я приеду сейчас и все обьясню. Ты где? Адрес назови, я приеду... Так же нельзя! Я приеду...
      - Не надо, - ответил Рогов и положил на рычаг трубку.
      Обернулся:
      - Вот, такие дела.
      За его спиной тихо плакала Даша...
      Глава 3
      "Вот такие дела."
      Лента магнитофона продолжила свой бесконечный бег, равнодушно фиксируя каждый звук, доносящийся из квартиры.
      "Ну, что ты? Ну? Что?"
      "Ой, Витя! Витенька..."
      Аппаратура была очень качественная, поэтому голоса практически не искажались.
      Снова заговорил мужчина:
      "Не плачь, не надо... Ну что ты?"
      "Мне страшно, Витенька," - всхлипнула женщина.
      "Не бойся. Все в порядке... У него нет АОНа, Карла не знает, откуда я звонил."
      "Какой Карла?"
      "Не важно... Хочешь, я сейчас уйду?"
      "Нет!" - Женщина почти выкрикнула это слово.
      "Они тебя не тронут... Они даже не найдут тебя, Даша. Ты только не рассказывай никому, и все будет в порядке, ладно?"
      "Не уходи. Не уходи сейчас, пожалуйста!"
      "Даша... Даша, милая! Даша..."
      Курьев хмыкнул и поправил наушники:
      - Ну-ну! Говори, родимый.
      Но в следующие несколько минут установленные в квартире наверху радиомикрофоны доносили только стоны, пыхтение, скрип пружин и ещё какие-то не слишком приличные звуки.
      - Во, дают, а? - Сам у себя поинтересовался Курьев и привычно поторогал шрам на щеке:
      - Кролики...
      Он даже почувствовал что-то вроде нормального мужского возбуждения, но без труда подавил в себе этот ненужный эмоциональный порыв. Ничего, придет его время!
      Парню наверху завидовать нечего, тут ведь, как такси: счетчик щелкает, а в конце пути все равно придется рассчитаться. И чем дальше, тем дороже получается.
      Сицилийцы говорят, что месть - это такое блюдо, которое следует подавать холодным.
      Кстати... Под вечер действительно похолодало. Погода испортилась, начал накрапывать дождь, но это и к лучшему - меньше народу без дела шастает по улицам.
      Курьев поежился, включил обогреватель:
      - Так и простудиться недолго.
      Машина, в которой он коротал уже не первый час, ничем не выделялась из доброго десятка ей подобных, припаркованных вдоль тротуара. Иномарка, конечно, но далеко не первой молодости... Темная, под цвет асфальта и привычной питерской погоды, с заляпанными номерами и антенной на заднем крыле.
      Большое дело - мода. Несколько лет назад человек в наушниках посреди оживленной улицы вызвал бы законное недоумение прохожих и милиции. А сейчас, когда чуть ли не каждый второй горожанин не расстается с кассетным плэйером-"дебильником" ни днем, ни ночью - почему бы водителю средних лет не скоротать время ожидания под какой-нибудь "Сплин" или песенки Шуфутинского?
      Для полной натуральности требовалось только время от времени потряхивать головой в такт несуществующей музыке и делать лицо попроще.
      Курьев терпеливо вслушивался в стоны и поцелуи, доносящиеся из динамика. Квартиру обложили ещё до его возвращения с водной прогулки на форты - у Болотова вполне хватило людей и средств для того, чтобы плотно перекрыть наблюдением парадную с проходным двором.
      На ближних и дальних подступах к "адресу" расположились мобильные группы резерва. Курьев знал расстановку сил и при желании мог связаться с любой из них, но пока необходимости не возникало.
      Непосредственно в поле зрения находились только двое из задействованных в операции: коротко стриженый парень быковатого вида и девушка в кожаной куртке. Они сидели почти без движения, трогательно обнявшись под зонтиком, в окружении мокрых скамеек и луж уже часа полтора кроме них в скверике был только бронзовый грустный Пушкин.
      Разглядывая парочку, Курьев с сожалением отметил, что молодежь в криминальных структурах подрастает хорошая, дисциплинированная, но без стиля и воображения. До настоящих профессионалов хотя бы ментовского "наружного наблюдения" ей ещё расти и расти.
      Человек по прозвищу Куря припомнил сегодняшнюю встречу в офисе напротив Смольного. Ему даже толком не удалось доложить о том, что рассказал перед смертью полковник.
      - Ясно, сынок... Потом! Это все потом.
      - Когда?
      - Сначала надо дельце одно до ума довести. Срочно!
      Булыжник пребывал в каком-то необычном, несвойственном для него возбуждении, и Курьев даже подумал, что старый вор "под кайфом":
      - А где Валерий Николаевич?
      Офис принадлежал одной из многочисленных то ли медицинских, то ли фармацевтических фирм Болотова, но самого хозяина на месте не было.
      - Работает... Трудится!
      - Он же сам меня вызвал сюда.
      - Правильно сделал, - Булыжник вовсе не укололся и даже не обкурился анаши:
      - Рогова повидать хочешь?
      - Взяли? - Дернулся Куря.
      - Нет. Но бабу, у которой он на хате переночевал, знаем.
      Курьев побагровел:
      - Говорит?
      - Пока не спрашивали.
      - Дайте мне её, с-суку!
      Булыжник покачал головой - даже ему иногда становилось не по себе при взгляде в темные, чуть раскосые глаза собеседника:
      - Рано. Вдруг вернется наш дружок?
      Курьев потрогал шрам на щеке:
      - Понятно... Где это? Куда ехать?
      ... Самое сложное было - дождаться, пока хозяйка выйдет из дому. Замок открыли почти мгновенно, ещё несколько минут потребовалось на то, чтобы "зарядить" квартиру техникой.
      - Порядочек там? - Делая последнюю радиозакладку вполголоса спросил очкарик лет тридцати. - Раз, два, три...
      - Нормально, - отозвался снизу, из машины Курьев.
      Специалист захлопнул чемоданчик и вышел на лестничную площадку. Вместе с ним парадную тут же покинула группа прикрытия, состоявшая из вооруженных людей с подлинными удостоверениями федеральной спецслужбы.
      С этого момента оставалось только ждать сообщений от тех, кто "вел" Дарью.
      - Диспетчер! Это грузчики... - ожил вскоре динамик.
      - Слушаю.
      - У нас контакт. Мужчина.
      - Приметы? - Курьев инстинктом охотника почувствовал близость удачи. Проверьте!
      Но наблюдатели и сами уже сравнили оригинал с фотоснимком:
      - Диспетчер, это он.
      - Отлично. Держите плотно!
      Вскоре последовало сообщение:
      - Она что-то передала... Разделяются... Наши действия?
      Можно было, конечно, продолжить работу одновременно по двум "обьектам", но Курьев не захотел рисковать:
      - Переключайтесь.
      - Понятно, диспетчер.
      Рогова незаметно сопроводили до парадной:
      - Дальше грузим?
      - Нет, оставьте.
      Когда Виктор сунул ключ в замочную скважину, на панели приборчика перед Курьевым вспыхнул рубиновый огонек. Завертелась лента магнитофона - в режиме записи и воспроизведения.
      Впрочем, первая информация поступила не из квартиры, а с "точки" в соседней парадной. Наблюдатель сообщил:
      - Хозяйка возвращается. Одна.
      И лишь потом в наушниках раздались слова Виктора:
      "Долго ты."
      "Заждался? Помоги! Отнеси на кухню, пожалуйста."
      ... Силуэт у правого переднего окошка автомобиля Курьев увидел чуть позже, чем надо. Уверенная рука потянула дверцу к себе, и на сидение рядом с водительским опустился прилично одетый мужчина:
      - Убери. Все равно бы не успел.
      Курьев поморщился и снял палец со спускового крючка пистолета:
      - Рискуете, Антон Эдуардович!
      - Говорю: не успел бы...
      - Я не об этом. - Курьев сдвинул наушники так, чтобы слышать собеседника, но при этом не пропустить что-нибудь важное из разговоров в квартире:
      - Вдруг увидят нас вместе?
      - Не увидят, - собеседник был спокоен:
      - Болотов "трет" с азербайджанцами по поводу наркоты, Булыжник товарища Спиригайло поджидает...
      - Зачем?
      - Конкуренция, - пожал плечами Антон Эдуардович.
      Они все понимали с полуслова - усевшийся рядом человек был такой же, как Курьев, только знал больше красивых, умных слов и носил рубашку с галстуком.
      - Туда ему и дорога, старикашке...
      - Ладно. Что там? - Антон Эдуардович показал на наушники:
      - Только коротко. Самое главное.
      Курьев доложил насчет Кременчуга, Светловодска и "Красной стрелы". Потом передал содержание разговора Виктора с Карлой.
      - Все?
      - Да. Если не считать, что он её уже второй раз по койке туда-сюда кувыркает. - Куря прислушался к ровному шороху в динамиках:
      - Вот, закончили, вроде. Угомонились.
      Антон Эдуардович понимающе осклабился:
      - Тяжелое у тебя задание... Вредное для здоровья.
      - Ничего. Пусть порезвится, недолго осталось!
      Но собеседник опять заговорил серьезно:
      - Потом перепишешь мне копию?
      - Если получится. Сейчас все нервные стали, подозрительные - и сам Булыжник, и Валерий Николаевич. А я зазря рисковать не хочу, - честно признался Курьев.
      - Тоже, в общем, верно. Значит, нервничают, говоришь?
      - Да. И очень заметно.
      - Чувствуют золотишко... Подожди еще, скоро этот "авторитет" расписной с господином Болотовым друг дружке в горло вцепятся!
      - Послушайте... - Куря с холодной ненавистью посмотрел на окно Дашиной квартиры. - А почему нельзя просто взять эту парочку? Прямо сейчас? Жилы по одной вытянуть, пока не заговорят!
      - Рано. Толку никакого не будет, я же обьяснял.
      - Думаете, не расколется? - Упрямствовал Куря. - Да вы мне только его отдайте...
      - Рано, - жестко повторил Антон Эдуардович. - Рано!
      Потом улыбнулся одними губами:
      - Подожди. Ты свое с него получишь. Сполна!
      Хлопнула дверца, и Курьев снова остался один в машине.
      "Даша?" - Ожили наушники.
      "Что, милый?"
      Голос Рогова звучал тихо, на самой грани чувствительности радиомикрофонов:
      "Даша, я люблю тебя... Честное слово..."
      ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ
      Глава 1
      - Тимурчик, ты уезжаешь куда-то?
      - Да, мама...
      В просторной, обставленной новой финской мебелью комнате сына царил беспорядок. Несколько костюмов были за ненадобностью разбросаны по креслам и дивану, на полу громоздилась какая-то обувь.
      Вперемешку с видеокассетами лежало белье - свежее, заботлитво отутюженное материнской рукой, и грязное, требующее стирки.
      Экран японского телевизора мерцая выплевывал из себя очередную порцию идиотской рекламы.
      - "Орбит" с крылышками в одном флаконе!
      - Что, сынок? Что?
      - Нет, это я про себя, мама.
      Пожилая, седая женщина замерла в дверях комнаты:
      - Ты надолго, сынок?
      - Не знаю! Нет... Дня на два, наверное.
      Курьев в сердцах отшвырнул на кровать полураскрытую дорожную сумку и заметался:
      - Ну, где же он? Ч-черт!
      - Кто? - Засуетилась мать.
      - Да радиотелефон этот чертов!
      - Сынок, я его в секретер убрала... А то ведь, вещь дорогая, а валяется где попало.
      - Мама! - Раздраженно произнес Курьев. - Сколько раз я тебя просил: не трогай... Не трогай ничего из моих вещей!
      - Не буду, сынок, не буду...
      Но Тимур уже не слышал её. Пробежавшись пальцами по кнопкам, он нетерпеливо дожидался длинных гудков.
      - Мн-да? - Отозвался телефон голосом уверенного в себе мужчины.
      - Валерий Николаевич? Это я.
      - Слушаю.
      - Вы меня узнали? Можете отвечать?
      - Разумеется. Говори.
      - Я хочу уточнить... - Курьев прошел мимо матери в коридор и даже прикрыл ладонью трубку:
      - Налегке поедем? Или как?
      - Никаких "или как"! - Отчеканил Болотов. - Понял?
      Оба понимали, что имеется в виду: последнее время Курьев почти не расставался с пистолетом, привык к нему, и теперь без оружия чувствовал себя полуголым. Но на этот раз, видимо, придется оставить "ствол" дома тон шефа служил лишним тому подтверждением.
      - Понял, Валерий Николаевич! Извините.
      - Запомни, мы - друзья, свои в доску. Никакого рыка, никаких предьяв и наездов, все чтобы чинно-благородно, с улыбочкой...
      - Постараюсь.
      - Надеюсь, собрался уже?
      - Сейчас выхожу. Минут через пять.
      - И ещё одно... - сделал паузу Болотов. - Без глупостей!
      - Хорошо. Конечно.
      - Не опаздывай. Ладно, увидимся.
      - Да, до встречи... козел старый!
      Последние слова Тимур Курьев добавил, разумеется, уже отключив радиотелефон. Он повертел трубку в руках, потом отложил в сторону:
      - Мама?
      - Что, сынок?
      - Если кто по этой штуке звонить будет - ты не отвечай. И двери никому открывать не надо, ладно? Сейчас время такое пошло, неспокойное. Да и вообще...
      - Хорошо, сынок. Хорошо.
      Женщина с боязливым уважением дотронулась до "нокии":
      - Может, выключишь его пока?
      - Нет, нельзя. Не стоит. У меня тут определитель номеров с памятью, вернусь - узнаю, кто звонил.
      Только сейчас он заметил, что мать потихоньку всхлипывает:
      - Ну зачем ты? Зачем? Я же не надолго, не на край света... Так, по работе! В командировку.
      - Будь поосторожнее, сынок.
      - Ой, о чем ты! - Спрятал глаза Курьев. - Я туда и обратно, только бумажки всякие в Москву отвезу - и все...
      - Тимурчик, ты только из поезда на станциях не выходи, а то отстанешь еще! И воду в вагоне не пей, в ней одни микробы.
      - Мам-ма! - Застонал Курьев.
      - Деньги припрячь хорошенько. Если спать ляжешь, сунь их под подушку, так надежнее. Из-под подушки не упрут!
      - Не беспокойся, мама. Я уже давно не маленький.
      - Для матери ты всегда маленький... На, вот!
      - Что это? - Курьев взвесил на руке плотно упакованный в целлофан сверток.
      - Тут тебе покушать, в дорогу.
      - Ну, зачем... - смутился сын.
      - Денежек-то хватит, Тимурчик?
      - Хватит! Я командировочные получил, да ещё кое-что директор выписал. Под отчет, на непредвиденные расходы.
      - Видать, хороший человек? Заботливый.
      - Нормальный, - поморщился сын. - Обыкновенный мужик... Просто так положено.
      Курьев сделал вид, что целиком занят дорожной сумкой.
      Мать была единственным по-настоящему близким и дорогим Тимуру человеком. Необходимость лгать ей сильно угнетала, но что поделаешь? Больное сердце, неврозы... Да и вообще!
      Ну как обьяснишь матери, что сын её вовсе не работник отдела сбыта фабрики, к примеру, "Красный лапоть" - а совсем наоборот? Что Тимур, вобще-то, людей убивает? Грабит их, калечит?
      Что он - обыкновенный бандит средней руки, а уродливый шрам заработал не в стенах инструментального цеха, в вечернюю смену, а на улице, в темной подворотне. И что в "производственной травме" повинна вовсе не вылетевшая из патрона токарного станка заготовка, а стальной клинок ограбленной жертвы...
      - Осторожнее, сынок, ладно?
      - Хорошо, мама. Постараюсь!
      Тимур торопливо, на ходу чмокнул мать в подставленную щеку и выбежал из квартиры...
      * * *
      Если, скажем, себя не жалеть, и обвеситься с ног до головы тяжеленными, набитыми до отказа хозяйственными сумками - а затем хорошенько оттолкнуться задницей от захлопнувшихся дверей трамвая номер двадцать пять, следующего не туда, а обратно... Если проделать над собой такое, то сразу же, как на крыльях, перелетаешь Лиговку и вливаешься в пеструю вереницу бредущих вдоль набережной Обводного канала граждан.
      Некоторые из прохожих курят сигареты и папиросы. Но окурков в воду не бросают. Впрочем, даже если и захотелось бы им проделать подобное безобразие - никак! Отгорожен канал от людей широкой, выщербленной полосой асфальта, по которой нескончаемым и неустанным потоком течет в одном направлении с пешеходами городской транспорт.
      Омерзительное зрелище...
      Часть путников непременно сходит с дистанции у автобусного вокзала. Они торопливым ручейком вливаются в серое и невыразительное здание, а оставшимся приходится одолевать Новокаменный мост.
      Впрочем, большинство пешеходов этого моста просто не замечает, с ходу ныряя под путепровод и поднимаясь чуть вправо, наискосок - в своеобразный, регламентированный, замкнутый мир вагонной части, обслуживающей Московское направление железной дороги.
      Огромная территория, расчерченная паутиной стальных путей, вереницы пассажирских составов, административные здания в два ряда и скамеечки между ними...
      Cкамеечки белые, пластиковые, удобные - демонтированные со старых электричек. Но примечательны они вовсе не внешним видом, а тем, что в хорошую погоду на них и возле них собирается служивый железнодорожный люд.
      В основном, это проводники пассажирских вагонов. Изредка мелькнет бригадир поезда, ещё реже - начальник рангом повыше. Неподалеку покуривают обычно грузчики, кладовщики, уборщики, слесаря, электрики. Отдельной стайкой жмется персонал бухгалтерии...
      А вокруг, на почтительном расстоянии обитают бомжи. Клянчат что-то, копошаться в мусорных баках, метр за метром, как минное поле, обследуют железнодорожное полотно. Надеются: авось, на глаза попадется что-нибудь ценное - монетка там, к примеру, или сережка золотая. Чаще, конечно, ни того, ни другого, одно дерьмо...
      Вагонная часть депо.
      В отделе кадров, ровными строчками на казенных бланках - тысяча человек, во всех подробностях.
      Система. Государство в государстве, ячейка общества. Почти семья... Тысяча человек: кто-то уживается в ней и остается до конца, кто-то вылетает, не успев прочувствовать, понять дух и букву её писаных и неписаных законов.
      Тысяча человек, столько же судеб. И в то же время - одна судьба, общая. Как общий вагон - кому-то досталось место получше, кому-то похуже, но глядишь, по дороге разговорились между собой, обустроились, пообтерлись...
      - Рая, Раечка!
      - Чего?
      - Ты "девятку" мою не видела?
      - Кажется, на мойку потащили, в РЭД.
      - Ах, мать её, перемать ее! Замоталась со сменой белья. Теперь вот ждать придется.
      - А ты не жди, Валюш! Пошли ко мне на вагон, чайку попьем. Я тебе чего расскажу-то... Кузмич наш вчера, слышала?
      - Нет. А ты теперь на каком?
      - На "тридцать пятом" сегодня поеду. Видишь? Вон, на третьем пути стоит.
      - Ох, и сраный же поезд, - сочувствует Валя. - Вагоны дрянь, развалюхи...
      - А что поделаешь? Послали.
      - Ну, и ты бы послала! Тех, которые тебя на него послали.
      - Ага, скажешь тоже! Я их, а потом они меня - насовсем?
      - Ох, давно я тебя не видела, Раечка! - Валентина обняла подругу за плечи. - Все такая же...
      И обе немолодые уже, но бойкие и веселые толстушки в синих форменных юбках и рубахах побрели, спотыкаясь о шпалы, "на вагон". А чуть погодя задымится в служебном купе невесть какого сорта чаек, зашушукаются они, захохочут, обсуждая, что же там такое опять отчебучил вчера "их" Кузмич.
      ... Дарья остановилась возле выкрашенного в фирменный красный цвет вагона и подняв с земли камешек постучала условным кодом в металлическую дверь.
      - Твой? - Поинтересовался Виктор.
      - Нет. Мой - следующий.
      Рогов вопросительно вскинул брови:
      - А чего мы сюда?
      - Мой же заперт изнутри, - без раздражения, как несмышленому ребенку пояснила девушка. - Как же мы в него с улицы попадем? Придется через этот идти, если, конечно, пустят.
      Она прислушалась, но беспокойство было напрасным. Внутри вагона раздались приближающиеся шаги, затем щелкнул замок:
      - Привет, Даша! - В проеме стоял заспанный и помятый парняга лет двадцати семи:
      - Умаялся за день. Сплю... Так что, давайте быстрее.
      В полутьме переходной площадки Дарья трехгранным ключом отворила дверь и пропустила Рогова вперед:
      - Милости прошу!
      - Да-а, - присвистнул Виктор, ощупывая глазами внутреннюю отделку вагона "СВ". - Ни фига себе! Прямо, "Астория" на колесах.
      - А ты в "Астории"-то был хоть раз? - Снисходительно улыбнулась проводница.
      - Нет, - признался честно Рогов. - Только в кино видел.
      Взгляд его заскользил вдоль сверкающего никелем и полировкой, устланного коврами коридора, цепляясь за все неожиданное и необычное. На стенах, покрытых бежевым пластиком, развешаны в горшочках декоративные цветы, специальные полочки заполнены свежей прессой. В купе "на двоих" вместо привычных полок - мягкие диваны, заранее застеленные новым, накрахмаленным бельем. По-домашнему сбиты подушки, на столиках - чистые кофейные чашки и минералка.
      Откуда-то сверху послышался легкий щелчок автоматики, а затем ровное, ненавязчивое гудение.
      - Вентиляция? - Понимающе кивнул Виктор.
      - Нет, - ответила Даша все с той же снисходительной улыбкой. - Это холодильник.
      - Да ты что! - Удивился Рогов. - Вот так сервис...
      - А как же иначе? У нас же пассажиры - все сплошь иностранцы, знаменитости, депутаты.
      - Ясно, - вздохнул Виктор. - Простому смертному сюда не попасть. Если он, конечно, не уборщик.
      - Ну, почему же...
      - Ага. Станут у нас для обычных токарей и доярок холодильники в купе пихать!
      - Глупости. Ехать в "СВ" может кто угодно, билеты в кассе продаются без проблем. Если, конечно, они по карману.
      Виктор хмыкнул:
      - И сколько же вся эта красота стоит?
      - В одном направлении? Ну, наверное... - прищурилась Даша. - Наверное, на Украину туда и обратно простым вагоном сьездить дешевле обойдется.
      - Круто, - вынужден был признать Рогов. И внезапно призадумался, усевшись на край одного из застеленных диванов.
      Даша опустилась на корточки, прямо напротив. Посмотрела в глаза:
      - Ну, что? О чем печалишься?
      - Ты же знаешь.
      - Не надо, Витя. Не думай пока про это! С бригадиром договорюсь, он разрешит - сьездим в Москву, вернемся... У меня как раз получка будет, я тебе одолжу на билет до Кременчуга, и вообще... Как бы ты без денег на Украину покатил?
      - Не знаю, - пожал плечами Виктор.
      - Вот видишь, - Даша прильнула грудью к его коленям.
      - Все правильно. Хотя... Спасибо тебе за заботу, но понимаешь - как-то неловко. Неудобно мне!
      - Перестань. Я же тебе не милостыню подаю! Приедешь, устроишься тогда и отдашь долг. Вышлешь по почте, ладно? А может, я и сама приеду, у меня отпуск скоро.
      - Ну, если приедешь... Тогда я согласен: давай!
      Виктор прикоснулся к коленям девушки и тут же полез выше.
      - Ты чего? Сдурел, что ли? - Отшатнулась Даша.
      - А что такое?
      - Да в любой момент зайдет кто угодно! - Она поднялась и окатила Рогова нарочито суровым взглядом:
      - Ты мне это брось... В дороге - чтоб ни-ни! У нас такое не практикуется, понял?
      - Понял, - с сожалением убрал руки Виктор. - Печально... Такие диваны шикарные и - не практикуется?
      - Делом лучше займись, - подбоченилась девушка. - Дармоедов я возить не намерена, так что впрягайся-ка в работу!
      - А чего делать-то? - Немного растерялся Рогов. - Я завсегда пожалуйста, но, извиняюсь, кроме как по селектору выступить с руководящими указаниями ничего в вашем хозяйстве не понимаю.
      - Тоже мне, диспетчер нашелся! - Фыркнула Даша. - Пылесос видишь? Вон, за щитом... Пропылесось ковры в купе и в коридоре, потом титан затопишь.
      - А ты?
      - А мне, извини за откровенность, себя надо в порядок привести. В уборную сходить, подкраситься... Проводники - они ведь тоже люди!
      ... В двадцать три часа с минутами фирменный поезд "Красная стрела" подкатился к перрону Московского вокзала. Репродукторы наполнили воздух звуками душещипательной мелодии, и состав замер.
      Как по команде, одновременно распахнулись двери, из которых в вечерние сумерки высыпали проводники. Отерли поручни и застыли в ожидании пассажиров - вышколенные, чистенькие, с приветливыми плакатными улыбками на лицах.
      А народ уже повалил к вагонам.
      Привычная публика - в основном, дородные, холеные мужчины и женщины, не обремененные поклажей. Некоторые немного навеселе: оживленно прощаются, шумят, целуют друг друга и жмут руки остающимся.
      Иные, наоборот - суровые, деловитые, преисполненные чувства собственной значимости. Такие широкой, уверенной походкой минуют перрон и тут же исчезают от людских глаз за распахнутой дверью.
      Редкой экзотикой тут и там мелькают эстрадные знаменитости и звезды киноэкрана. Странно, они вовсе не смотрятся чужаками среди респектабельных деловых господ, придавая образу "Красной стрелы" некий шарм и дополнительную престижность.
      - А это кто? В черном?
      - Костя Кинчев, - подтвердила догадку Даша.
      - Ни фига себе...
      Виктор смиренно стоял за её спиной и таращил ошалелые глаза на шествующих мимо знаменитостей.
      Знаменитости вели себя, как простые смертные, и даже время от времени кучковались на посадке, образуя перед вагонами целые созвездия. Виктор и раньше видел их, почти всех - но это происходило либо дома, у телевизора, либо в зрительном зале. А чтобы вот так, запросто...
      - Добрый вечер!
      - Здравствуйте.
      Из-за спины здоровенного темно-лилового негритоса вынырнул Шевчук. Протер платком линзы массивных очков, достал билет и протянул Дарье. Та кивнула, мельком взглянув на пропечатанные компьютером строчки:
      - Проходите пожалуйста. Пятое место...
      Еле заметно поддернув джинсы, Шевчук занес ногу, чтобы исчезнуть в тамбуре - но замешкался, встретившись взглядом с Виктором. Впрочем, спустя мгновение знаменитый рок-музыкант уже был внутри.
      - Что это он? - Даша обернулась к Рогову.
      - Не знаю, - покачал головой Виктор.
      - А вы похожи. Очень... Нет, правда!
      Но Рогов предпочел отшутиться:
      - Ага. Мне бы ещё очки, как у него.
      Следующим к вагону приближается некто - помощник депутата. Он так и представляется, слащаво улыбаясь: помощник депутата Государственной Думы такой-то...
      И зачем-то сует сначала Дарье, а потом Виктору свои визитные карточки:
      - Прошу!
      Виктор как-то так сразу решает набить ему морду, но подходящего случая по пути не представляется. И в конце концов, уже утром, в столице, слуга народа вместе с нею, заспанной и нетронутой, выскакивает из вагона, на ходу одергивая пиджачек...
      В целом, ночное путешествие из Петербурга в Москву прошло спокойно если не считать пары разбитых по неосторожности чашек, да украденной кем-то из пассажиров льняной простыни.
      А вот в соседнем вагоне, у того рослого проводника, который перед поездкой пропустил Дарью с Виктором, без приключений не обошлось, даже милицейский наряд вызывали.
      Некто, перевозил в столицу деньги. И не то, чтобы сумма оказалась так уж велика, но меры предосторожности были им приняты все, что называется, "как в книжке пишут". Имелся добротный металлический кейс с кодовым замком, огромный газовый "ствол", наручники. Но вот горе - бедняга так испереживался в дороге, таких страстей напредставлял, что под утро, нажравшись для храбрости водочки до невменяемого состояния не чемоданчик пристегнул к себе, а себя самого надежно присобачил наручниками к столу.
      А ключ, естественно, куда-то делся... В общем, пришлось обыкновенной ножовкой по металлу выпиливать из купе здоровенную стойку-железяку, с которой господин и удалился - впрочем, возместив ущерб и сполна оплатив причиненные хлопоты.
      ... По прибытии в парк отстоя, поездная бригада дружно отхохотала над инцидентом на утренней "пятиминутке" и разбрелась по своим вагонам заниматься уборкой.
      Полетел в баки всяческий хлам и мусор: забытые кем-то носки, бумажки, пустая и не подлежащая сдаче стеклотара... Надсадно загудели пылесосы, загремели ведра.
      - Под диваном покачественнее, - распоряжалась Дарья. - Если проверяющие припрутся, обязательно туда морду сунут.
      - Понял, шеф! - Отозвался Виктор, отжимая старую половую тряпку.
      Впервые за последние дни он чувствовал себя в полной безопасности. Настроение поднималось, как на дрожжах. Все вокруг радовало, доставляло удовольствие: и вид раскрасневшейся, румяной Даши с закатанными по локоть рукавами, и не похожий ни на что силует высотного здания за окном, и даже плещущаяся в ведре теплая вода.
      - Слушай, может, прошвырнемся по Москве? - Спросил Рогов, когда уборка закончилась и вагон принял подобающий вид. - Любопытно, все-таки! Кремль посмотреть, Красную площадь, Мавзолей...
      - А ты не был ни разу?
      - Только проездом.
      Даша наморщила лоб: