Огненный лис

      Ну, тогда завтра он точно заявится, - ухмыльнулся Данила. - По нужде.
      Не заявится.
      Все обернулись. Из темноты вышел Муля Папич, присел рядом, отломил кусок хлеба и начал сосредоточенно, задумчиво жевать.
      В чем дело? - Понизив голос, Виктор настороженно огляделся по сторонам.
      Издох, - коротко ответил Муля.
      Виктор и его спутники, один за другим, поднялись и направились к двери, из-за которой только что появился Папич.
      То, что раньше считалось хозяином здешних мест, представляло собой теперь нечто разбухшее, неопределенной формы и цвета. Останки бомжа занимали металлическую солдатскую койку, пружины которой врезались в мертвую плоть, черные губы сомкнулись, а веки распухли. Нестерпимая трупная вонь беспощадно ударила в ноздри собравшимся - Виктор ощутил рвотные позывы и, отвернувшись, обронил фонарь. Неловко подхватив фонарь с пола, он буквально вывалился за дверь:
      Муля! Это он?
      Наверное, - отрешенно ответил Папич. - Больше, вроде, некому.
      С месячишко здесь валяется, - Палец пытался справиться с собой, но в конце концов все-таки не выдержал и, перегнувшись почти пополам, выблевал в угол остатки завтрака.
      Не больше четырех дней, - возразил приятелю Данила. - Жара, потому и тело такое...
      Откуда знаешь? Ты чего, доктор?
      Знакомая ситуация. У меня дядька двоюродный так же помер, Царствие и тому, и другому небесное.
      Что делать будем?
      Ментам надо бы сообщить.
      Ага, конечно... а зачем? Попруться они сюда из-за какого-то бомжа, как же!
      Да и остров засветим.
      Интересно, родственники у него были? - Неизвестно кого спросил Виктор.
      Вряд ли, - рассудил Палец. - Стал бы человек при живой родне...
      Вновь воцарилось молчание. Каждый задумался о своем.
      Значит, так, - подвел черту Виктор. - Ситуация неприятная, но ничего не поделаешь.
      Завтра придется его похоронить.
      Правильно, - согласился Муля. - Человек без могилы - разве это человек?
      А ночевать-то где будем? - Поинтересовался практичный Палец.
      Ну, не здесь же. Спустимся вниз, набьемся в лодку, брезент натянем...
      Дельно! - Палец даже не стал обсуждать идею Виктора - просто встал, подхватил в обе руки канистры и пошел на улицу.
      Для могилы как раз та яма подойдет, в которую я свалился, - внес свою лепту в общее обсуждение Данила.
      ...Ночлег в тесной, ребристой лодке оказался настоящим мучением. Одно дело - нестись вчетвером по волнам на моторном "Прогрессе", и совсем другое - в таком же составе в нем спать. Приятели скрючились, как могли, под брезентом: ни тебе пошевельнуться лишний раз, ни вздохнуть привольно. К тому же, ближе к полуночи припустил мелкий дождик.
      Словом, как только первые лучи солнца выстрелили из-за горизонта в глубокое предрассветное небо, все четверо, как по команде, полезли наружу из тесного дюралевого чрева. Заохали, застонали... Палец прикурил первым делом свою вонючую "приму", громко заматерился и сплюнул с досады в песок:
      Нашел, пес, время - коньки отбрасывать! Лето кругом, погоды чудные стоят, а жизнь, можно сказать, так и прет...
      Он украдкой взглянул на товарищей и поправил в штанах напрягшийся по случаю раннего утра детородный орган.
      Кто прет? - Не понял виктор.
      Жизнь, - смутился Палец. - А бомж этот, видишь ли, помер.
      А, - кивнул Виктор. - Понятно. Завтракаем - и на базу!
      Поднявшись обратно, они первым делом обследовали поляну с остатками полосы препятствий. Кое-где советская армия ещё напоминала о себе то сваренным из проржавевших труб "лабиринтом", то "забором" из гнилых досок...
      Ага, вот и яма, - Данила остановился на самом краю утонувшей в бурьяне траншеи.
      Следом подошел Муля Папич, глянул вниз:
      А ведь её подкапывал кто-то. Дерном укреплял. И совсем недавно. Подметил он.
      Неужели, бомжик покойный к войне готовился?
      Интересно, что там? - Кивнул палец вдоль траншеи.
      Да все, как обычно, - ответил Виктор и зачем-то извлек из давнего своего, офицерского прошлого никому здесь не нужные сведения:
      Длина четырнадцать метров, с торца - "перекрытый ход сообщения" и через восемь метров по нему - "колодец". Глубина полтора метра, площадь сечения - метр на метр. Я, в свое время, таких траншей изрыл тьму-тьмущую.
      Может, глянем? - Предложил Палец. - Для прикола.
      Гляди, - пожал плечами Виктор.
      Не хрен там глядеть! - Возмутился Данила. - Притащим бомжа, и закопаем. Он сюда, кстати, вместе с кроватью поместится. Отшкрябывать не надо.
      Успеется, - Палец уже спрыгнул в траншею.
      Вот, болваны, - поняв, что приятелей не остановить, Данила отошел от края подальше и принялся справлять малую нужду. - Другого занятия нет? Нам еще, между прочим, "плантарь" с коноплей ещё найти надо. А без покойника, хочешь, не хочешь - весь остров облазать придется.
      Ладно, не хипешуй, - спокойно ответил Виктор. - Пусть парень разомнется, службу армейскую вспомнит. Это же ты у нас в стройбате каптерщиком сидел, а он, все-таки, бывший десантник.
      Нашел! - Крикнул из дальнего конца траншеи Палец. - Ход сообщения нашел.
      Экое диво, - хмыкнул Данила, - Прямо, как дети малые - радости полные штаны!
      Он закрыт!
      Как это? - Удивился Виктор.
      Дверь какая-то прилажена. На замке.
      Виктор спрыгнул вниз, оглядел запоры и уступил место Даниле как-никак, а это было по его части.
      Качественно... Без "фомки" не обойтись.
      В лодке есть гвоздодер. Я смотаюсь? - Предложил Муля.
      Давай, - Виктор вскарабкался на бруствер и посмотрел по сторонам:
      Ход сообщения тянется в туда. Андрюха, глянь! Там "колодец" должен быть.
      Нет на хрена! - Отозвался через некоторое время Палец. - Кругом трава и бревна какие-то.
      Понятно. Покойничек, значит, из этого "колодца" погреб соорудил.
      Взмыленный Папич вернулся довольно скоро. Бросил на землю увесистую сумку, перевел дух:
      Здесь гвоздодер, лопата саперная и ещё инструменты... на всякий случай.
      А ну, - деловито распорядился Данила, - отвалите-ка все!
      Он сноровисто завел под запор гнутое металлическое жало и поднатужился. Сбитая из грубых досок дверь заскулила, подалась понемногу и неожиданно вывалилась вместе с коробкой. Из образовавшейся щели дохнуло сыростью.
      Вот тебе и замок! - Усмехнулся Виктор. - Дернули бы пару раз - и никакой "фомки" не надо.
      Я гляну! - Вызвался Палец.
      Только осторожно. Не дай Бог, засыплет. Проход слишком узкий.
      Ерунда.
      Светило возьми, - Муля сунул приятелю фонарик.
      Через несколько минут, с ног до головы перепачканный землей и паутиной, Палец выбрался наружу. Голова его горели возбуждением и азартом.
      Ящик. Здоровенный ящик в "колодце". Прочный такой, тоже на замке.
      Как на двери?
      Нет, нормальный замок. Я проверил.
      Сюда никак?
      Не пройдет, я пробовал. Слишком большой и тяжелый. Бомжара, наверное, его сверху опускал, а потом уже перекрытие сделал.
      Данила, пошел! - Распорядился Виктор. - Взломаешь?
      Московский не заставил себя долго упрашивать.
      Мы ждем здесь! - Крикнул вслед ему Палец. И пояснил:
      Вдвоем там не развернуться.
      Содержимое ящика было извлечено довольно быстро. Раз за разом ошалевший от происходящего Данила передавал наверх приличных размеров промасленные свертки - и тут же юркал обратно в темноту.
      Ну, дела... ну дела! - Разворачивая вслед за ним упаковки приговаривал Палец.
      На остальных находка также произвела впечатление: Муля всего за несколько минут скурил едва ли не половину пачки вонючей "Примы", а у Виктора от возбуждения мелко дрожали руки.
      ППШ, - оповестил собравшихся Палец, обтирая солидол с кожуха пистолета-пулемета.
      - Год выпуска - сорок первый.
      И у меня, - отозвался Муля. - Прямо, как новенький. Только дерево потускнело.
      Два круглых магазина... С патронами!
      Ага, "фрицевский" пенал... - Палец отщелкнул крышку и выругался:
      Ой, бляха! Граната! Осторожней, мужики - не ровен час, подорвемся тут на хрен...
      А вон ещё чего! - Все обернулись и посмотрели на Данилу, который выволок из хода сообщения вполне современный ручной пулемет Калашникова. Там ещё сменный ствол к нему и коробка с пулеметной лентой. - Слышь, Палец! Занырни разок? А то я, ешь твою мать, уже зашоркался в минус.
      Интересные дела... - почесал за ухом Муля. - Ну, "пэпэшники" - это куда ни шло.
      Можно понять. А вот РПК откуда взялся?
      Но внимание Виктора уже привлекло другое:
      Это что у тебя? - Он кивнул на полевую сумку старого образца, висевшую у Данилы
      Московского через плечо.
      Сейчас глянем. Вроде, бумаги какие-то...
      Ну, давай, давай, не тяни!
      Данила расстегнул замок и начал осторожно извлекать документы:
      Справка. Дана... дана... хрен её знает, кому! Не разобрать.
      Дальше?
      Ни фига себе! Партийный билет. "Пролетарии всех стран..." Кульев иван Тимурович, уроженец села Черноморовка, Новогеоргиевского района...
      Как ты сказал? - Удивился Виктор.
      Село Черноморовка, - повторил Данила. - Сейчас на дне водохранилища. Затопили его.
      Да нет! Звать его как? Фамилия?
      Курьев. А что?
      Ничего, - задумался Виктор. - Просто совпадение, наверное.
      Бывает, - пожал плечами Данила, так и не поняв, о чем идет речь.
      Значит, покойника Иваном Тимуровичем звали... - вздохнул Муля Папич. А мы его в прошлом году - все Ванек, да Ванек!
      Данила, тем временем, продолжал извлекать из сумки документы:
      Так, значит... удостоверение личности офицера. Фамилия, имя, отчество - сходятся.
      Ого! Целый капитан. Уроженец... ага, вот, номер войсковой части.
      Это, вроде, тот полк, который до строительства ГЭС тут квартировался?
      Точно! - Подтвердил Палец. - Мать говорила.
      Вот, значит, как... Полк ушел, район затопили. А наш капитан плюнул на все, да и подался в леса. Дезертир, получается?
      Медали, - сухо произнес Данила. - Две штуки.
      Юбилейные, - уточнил Виктор.
      И тетрадь.
      Что за тетрадь?
      Сейчас посмотри, - Данила уселся на землю, остальные расположились вокруг:
      "Дорогая Глаша, пишу тебе..."
      Письмо, - сообразил Палец и поморщился. - Оставь! Листай дальше. В чужую душу без спроса заглядывать - все равно, что в свою трахаться.
      Хорошо, - не стал спорить Данила и перевернул страницу.
      А это что? - Удивился Муля. - Какое-то художество...
      Вроде, карта, - придвинулся ближе Виктор. Это действительно была карта местности - плохо вычерченная, с нарушением топографических правил. - Ага, вот... это, похоже, берег. Так. Плотина. Шлюз... и наш остров?
      Смотрите-ка, - хмыкнул Муля. - И овраг нанесен, по которому мы сюда вышли. И обе казармы.
      Вот траншея... а дальше не пойму.
      Какие-то условные обозначения.
      Ага. Так. Голова лошади и крестик.
      Проще пареной репы, - вставил Муля. - Я же рассказывал: лошадь у него была. Сдохла.
      Наверное, тут он её и закопал.
      Тогда, - сообразил Виктор, - где нарисован патрон - мы сидим.
      А это тогда что? Кружок, а рядом лист какой-то. Или травинка?
      Факт - "плантарь"! - Подхватил с места Палец. - Поле конопляное!
      Ну, а это что? - Ткнул в тетрадь Данила.
      Все уставились на указанное им место. Общирная территория была обведена жирной линией, в центре которой покойный изобразил некое чудовище со змеиной головой и знак вопроса.
      Кто как думает?
      А чего думать? - Пожал плечами Палец. - Пойдем и посмотрим.
      Согласен, - не стал спорить Виктор.
      Да, как же! Посмотрите вы! - Рассмеялся Данила.
      Не понял?
      Следопыты нашлись... Море здесь! Вода. Водичка, ясно?
      Ну и что? - Виктор не захотел сдаваться. - Под водой что, нельзя ничего спрятать?
      Да ладно вам!
      Тем более, что он, покойничек-то наш, службу здесь нес, когда плотины и в проекте не было.
      Точно, пацаны! Наверное, капитан зарыл чего-нибудь, а потом все вокруг затопили, - у начинающего кладоискателя Мули Папича загорелись глаза.
      Может, и так. Только вряд ли!
      Почему это?
      Данила покровительственно похлопал приятеля по плечу:
      Сам подумай! Если бы он что-то прятал, то знал бы куда. А ты на схему взгляни. Знак вопроса видишь?
      Ну и что?
      А то, что точного места тайника на обведенной территории он не знал!
      Мудро, - вынужден был признать Виктор.
      Молодец, - согласился Палец и протянул руку за автоматом. Подсоединил магазин, дослал патрон в патронник. - Может, шмальнем, Витек? Проверим?
      Но Виктор молчал - сосредоточенно и отрешенно. Он пытался понять, что же охранял здесь покойный отшельник. Что же это за сокровище такое? Сокровище, ради которого стоило дезертировать из армии, прожить здесь, на острове, долгие-долгие годы... прожить в одиночестве, в холоде, в голоде, в страхе перед стихией и перед властями?
      Эй, ты чего? Оглох?
      А? - Встрепенулся Виктор.
      Шмальнем, спрашиваю?
      В кого?
      Да ну тебя...
      Шмаляй. - Виктору было сейчас не до приятелей. - Только в воздух.
      Какая-то мысль, какая-то смутная догадка вертелась у него в голове, все ещё не решаясь оформиться в ответ. Пальцы его механически и бесцельно теребили бумагу, в какой-то момент страница тетради перевернулась:
      Е-мое!
      Карандашный рисунок: обнаженная женщина, над головой - что-то вроде нимба...
      Икона. Икона?
      Что за фигня? - Палец присел рядом с Виктором и уставился на тетрадь. - Надо же...
      Вот ведь какой разносторонне развитый человек нас покинул! Он тебе и защитник Отечества, и бомж-бродяга, и живописец. Смотрите, картинку какую-то намазюкал.
      - Это икона, - повторил Виктор. - Я у дядьки своего точно такую же видел.
      Вон, что-то ещё написано там, - Данила Московский прищурился через плечо Виктора:
      "... и упадут на землю ледяные камни!"
      Смотрите, а на пальце у неё - вроде, как перстень? Камень треугольный... и змеи!
      Эй, ну чего? Шмалять-то будем из автомата? Или нет? - Палец уже потерял интерес к тетради и вскинул вверх ствол ППШ.
      Погоди, - остановил его Виктор. Поднялся с корточек, отряхнул одежду:
      Обязательно шмальнем. Только не сейчас. Вот похороним раба Божьего - и как бабахнем салютом! Все-таки, бывший офицер умер. Капитан. Окажем покойнику воинские почести.
      ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
      Глава 1
      Над кременчугскими крышами сгущались грозовые тучи. Солнечные лучи, выбиваясь из последних сил, пытались отбросить их назад, рассеять, оттеснить за горизонт, но тучи не отступали, постепенно захватывая небо.
      Что-то в этом году рановато, - Шурэн поудобнее расположился в цветастом, мягком кресле. - Середина июля. А ураган, вроде как, на подходе. Сначала Харьковскую область растормошит, потом за нас примется...
      Гостиница "Кремень". Номер "люкс". Напротив Шурэна, на полукруглом диванчике расположился Тимур Курьев. Веки его слегка приоткрыты, губы пересохли.
      Сам-то как?
      Ничего не ответив, Куря вяло перевернулся сначала на один бок, потом на другой. Тяжело вздохнул, и вновь улегся на спину, вперившись взглядом в подвесной потолок. Накануне он явно перепил, а теперь чувствовал себя где-то за гранью реальности.
      В номере царил соответствующий беспорядок. На столе Пизанскими и Эйфелевыми башнями громоздились пустые и недопитые бутылки местного газированного вина, кучи всевозможных объедков, огрызков и окурков. Скатерть заляпана, пепельница переполнена каким-то вонючим мусором... словом, следы вчерашнего застолья говорили сами за себя.
      В остальном же обстановка ничем не отличалась от среды обитания обычного командировочного. На спинке стула - помятые брюки с подтяжками, не стираная рубаха, а из-под дивана предательски белеет краешком кружевной материи некий предмет интимного женского туалета.
      Чего надо? - Не глядя на гостя, спросил Курьев. - Какого рожна приперся?
      Не рад, что ли?
      Погода на дворе сонная. Душняк. Того и гляди, гроза шибанет, а тут ты со своим дешевым одеколоном. Чего надо-то?
      Да так... проведать заглянул. Братка питерского.
      Все? Проведал? - Отвернулся Тимур.
      Да уж. Не в духе ты, вижу. Явно не в духе. Обижульки какие-то строишь. На меня вот рычишь... Недоволен чем-то?
      Вы зато с Кругом всем довольны! Тихушники... Мутите, крутите - все сами, да сами!
      Ты серьезно?
      Мне Циркача разок показали - и ладушки? А я теперь должен сидеть в этом чертовом номере, как пес в конуре?
      Солдат спит, служба идет... все для пользы дела, между прочим.
      Тимур недоверчиво прищурился, но гость выдержал его взгляд:
      Не гони порожняк. Никто тебя не разводит.
      Хотелось бы поконкретнее.
      О Циркаче беспокоишься? Напрасно. Он последние две недели, как челнок-мешочник, с дружками своими на остров мотается - поле мое конопляное стережет. Дурачок...
      На чем мотается?
      Сначала на Гарпушиной лодке, но она для плохой погоды не подходит, опасно. Море, все-таки. Так что, теперь они яхтой обзавелись.
      Откуда роскошь такая?
      Муля Папич на прокат взял, у знакомых. Он ведь с детства в городском клубе парусами увлекался. Даже диплом какой-то имеет. Ну, и мы помогли, через десятые руки.
      Надо Циркача и на острове пасти! - Загорелся Курьев. - На острове! Случись что, он оттуда и свалит. Ищи тогда, свищи...
      Может, и надо бы за ним там присмотреть. А может, и не надо... Смотря, как для кого.
      Ты о чем, Шурэн?
      По мне, пусть бы и сваливал Циркач. Да подальше! И чтобы менты - вслед за ним.
      Все равно не понимаю, - наморщил лоб Тимур.
      Проще простого. Циркач нам уже не нужен.
      Кому это - нам?
      Мне. И тебе.
      Нашел? - Подался вперед Тимур Курьев. От накатившегося волнения губы его пересохли окончательно. - Нашел, что ли?
      Думаю, да, - Шурэн с достоинством выдержал паузу. - На ловца и зверь бежит. Круг на прошлой неделе сводку наружного наблюдения давал, помнишь?
      Помню.
      Менты засекли Циркача, как он к родственнику ходил... помнишь?
      Ну!
      Оказалось - все в цвет! Между прочим, родственничек его потом сам ко мне приперся.
      Зачем? - Куря все ещё не восстановил до конца способность соображать.
      Приперся прямо в салон, да ещё икону с собой притащил: дескать, то да се, вещица есть старинная, дорогая, дайте цену... кстати, денег запросил будьте нате! А там у меня, сам знаешь, Гарпуша сидит. Оценил, прикинул. Наобещал с три короба. В общем, застолбил тему, как положено. И сразу мне сообщил. Я - туда, взглянул на "дерево". По писанию, вроде, она.
      От избытка чувств на голове у Курьева даже зашевелились волосы. Значит, все-таки не бред сивой кобылы... Значит, все, о чем говорил перед смертью Спиригайло - правда? И отец Виктора не соврал? Икона существует?
      Существует, - будто прочитал его мысли гость. - Да ещё как!
      Шурэн придвинулся ближе и горячо зашептал прямо в ухо Тимуру:
      Я сам видел, понимаешь? Сам, своими глазами! И никто больше. Ни Круг этот легавый, ни Бойко твой... Пусть они все за Циркачом гоняются, сколько угодно! А про икону незачем им знать. Мы её сами возьмем. Знаешь, сколько такая стоит? Тысяч двести пятьдесят. Долларов! А может, и больше... Слушай, я её нашел, так? А ты - спихнешь. Я знаю, у тебя нужные связи есть, каналы за границу. Ведь есть связи, а?
      Есть, - кивнул Тимур, глядя на перекошенное алчностью лицо Шурэна.
      "Господи, какой же он лох, - подумал Курьев. - Если бы только это "авторитет" районного масштаба мог догадываться... нет, даже просто предположить, сколько эта икона стоит! Сколько крови на ней, сколько судеб загублено..."
      Ну? - Ждал Шурэн. - Чего думаешь-то?
      А Гарпуша?
      Что - Гарпуша?
      Он ведь тоже видел.
      Этот не при делах, - отмахнулся Шурэн. - Ему все равно - икона, подсвечник, или там что еще...
      Но в ценах на антиквариат он, все-таки, наверное, разбирается? Хоть немного?
      Его дело - свинячье, - отрезал Шурэн. - Он на место свое поставлен, чтобы мне сообщать обо всем интересном, а дальше сидеть, и помалкивать в тряпочку. С Кругом он контактов не имеет, с другими тоже. Так что...
      Как табаш дербанить-то будем?
      Пятьдесят на пятьдесят! - Твердо и сразу ответил Шурэн. - Икону-то все-таки я нашел.
      Согласен, - не стал торговаться Тимур и решительно потянулся за брюками:
      Прямо сейчас поедем.
      ... Спустя всего три дня на небе вновь весело заулыбалось солнышко, однако в самом конце улицы Багуна, в доме Лагно, безраздельно властвовал тяжелый, холодный полумрак.
      Казалось его не способны были рассеять даже люстры, включенные на полную мощность, потому что не глазами, а душой этот полумрак воспринимали печальные люди, молча собравшиеся во дворе. Родственники, друзья, близкие соседи и просто знакомые - в основном, пожилые, в очках и с палочками, одетые старомодно и просто.
      Мимо прошмыгнул местный батюшка, возле ворот по-сиротски притулился жиденький, запыленный оркестрик. В доме, на стульях - гроб, крышка откинута. Люди прощаются, один за другим: духота, теснота, запах ладана...
      Все замечают, что лицо покойного изменилось. Какое-то восковое стало лицо, не естественное. Чужое лицо.
      Чужого хоронить легче.
      А вот на траурной фотографии покойный молод. Задорный взгляд, лукавая улыбка.
      Тем временем, люди идут и идут. Кто чмокнет в лоб, кто рукой прикоснется...
      Хоронят Лагно.
      Умер, Царствие ему небесное...
      Какой это Лагно?
      Да бывший зампред.
      Говорят, зарезали?
      Не знаю.
      Возле гроба тихонько плачет вдова, Ольга ивановна. Утирает слезы мятым носовым платочком и все приговаривает, приговаривает:
      Убили деда, убили... убили родненького.
      Ну что ты, Ольга, - пытается успокаивать кто-то из родственников. Назад не вернешь, зачем так-то уж... Ведь авария.
      Убили... - не унималась вдова, раскачиваясь и комкая в руке платок. Убили деда. Он же в Кременчуг ехал... цены-то не дали.
      Виктор молча стоял в прихожей, обтирая выбеленную известью стену хаты. Пиджак весь испачкал... да, плевать на пиджак! Рядом переминались с ноги на ногу приятели - Муля Папич и Данила.
      Пойду, гляну? - Не то спросил, не то предложил кто-то из них. - Может, пора уже на кладбище ехать?
      Виктор не ответил. Он думал.
      Знакомые инспектора ГИБДД отвечали на вопросы неохотно. В общих чертах, их описания дорожно-транспортного происшествия сводились к тому, что покойный, пересекая на своей "Победе" развилку, не заметил из-за попутной машины несущийся слева "Камаз". Затормозить он уже не успел, удар пришелся в водительскую дверь - и Лагно убило сразу. В сущности, сам виноват...
      Убили, - все так же шептала Ольга Ивановна. - Убили деда. Бедный, бедный... из-за
      Божьей Матери убили...
      Что? - Сначала Виктор подумал, что вдова просто заговаривается от горя. - О чем вы?
      Икону дед вез в Кременчуг...
      Какую икону? Зачем?
      Здесь цену не дали. А дед корову хотел...
      Ой, не слушай её, - все тот же родственник оттеснил Виктора от Ольги Ивановны. - Не в себе она, сам не видишь?
      А ведь и впрямь, иконы-то в доме нет...
      На всякий случай Виктор прошел по всем комнатам, посмотрел в кладовой, заглянул под кровать. Нет иконы. Исчезла. Неужели, эта та самая Божья Матерь, о которой знал Паша Ройтман? Рисунок в тетради, смерть капитана, теперь вот - Лагно...
      Вернувшись с острова, Виктор опять звонил Дарье, пытался выяснить хоть какие-нибудь подробности. Но та отвечала смутно: дескать, сама толком не поняла ничего, не до этого было. Какая-то икона, золото... чушь, одним словом. Якобы, кто-то из родственников... Письмена, которые указывают на место захоронения древних сокровищ...
      Отчего же их не нашли до сих пор? Не смоги прочесть? Не смогли понять?
      Виктор вновь огляделся и вспомнил: фотографии на стене, в спальной. Последний раз дядька упоминал одну фамилию...
      Кем доводились нам Курьевы?
      Иван, что ли? - Ответил кто-то из стариков. - Вон там он, в углу, на снимке. Никону родня, по материнской линии. Значит, и нам не чужой.
      А где он сейчас? - Виктор еле сдержался. С фотографии на него глядел капитан Курьев, неотличимый от своего изображения на партийном билете.
      Когда Днепр перекрывали - без вести пропал, - сообщил тот же голос. Артиллеристом он служил. В офицерском чине. Их полк население эвакуировал, а из какого-то села, из Черноморовки, кажется, людей тогда вывезти не успели. А вода уже пошла. Говорят, Иван, и с ним человек десять, на машине - туда. Все вернулись после, а он нет. Поискали, конечно, а что толку? Жена порыдала, помыкалась, собрала пожитки - и уехала.
      Куда? Не в Питер, случайно?
      Да кто ж её знает? - Удивился родственник. - Может, и в Питер. В Россию - это точно, но вестей от неё никаких.
      Виктор вышел на улицу, следом за ним потянулись остальные. Вынесли из хаты гроб, втянули в грузовик...
      Я вчера с командиром взвода "гаишников" разговаривал. Как ты просил, к Виктору придвинулся Муля Папич. Присел на крыльцо, прикурил сигарету.
      Ну, и что?
      Интерсно. Водитель "Камаза" в тот день не выезжал никуда.
      Как это?
      Божится, что грузовик ночью угнали, прямо со двора.
      Проверяли?
      Вроде, не врет.
      М-нда...
      И ещё одно. Знаешь, почему менты наши так быстро насчет виновности твоего дядьки определились?
      Нет, - покачал головой Виктор.
      В кармане пиджака у него "дурь" нашли. Посчитали, что обкурился.
      Туфта! - Вскинулся Виктор. - Вот же... мать их всех! Да дядя Никон вообще про эту гадость уже глубоким стариком узнал. Да и то, из телевизора!
      Само собой, - ответил Муля. - Но только вот, держи. Это упаковка от той самой
      "травки", которая была у Лагно обнаружена... Только не спрашивай, откуда она у меня!
      Виктор взял в руки распотрошенный бумажный пакетик, перетянутый желтой резинкой.
      Откуда?
      Муля вздохнул, помялся, но потом все-таки ответил:
      От эксперта, которому поручили по наркоте заключение делать. За ним должок один давний, вот он грехи и замаливает.
      Спасибо.
      "Травка" была, несомненно, Гарпушина. Значит, и Куря, и этот чертов Шурэн... так, все!
      Виктор приблизился к Ольге Ивановне и тихо, чтобы не слышали окружающие, спросил:
      Кому дядя Никон икону продать собирался? Ездил куда-нибудь?
      Не знаю, - всхлипнула вдова. - Вроде, никуда...
      "Ну, конечно! Конечно. - Догадался Виктор. - Цену-то ему здесь не дали. Как же я сразу не сообразил? В городе только одна контора по антиквариату. Гарпушина."
      Сразу после похорон Виктор сел за руль своей автомашины. Но, прежде чем отъехать, подозвал Мулю Папича:
      На поминки остаешься?
      Ну, да, вроде.
      Готовь на завтра яхту. На остров пойдем. И вот ещё что... акваланг бы надо.
      Совсем рехнулся! - Всплеснул руками приятель. - На кой тебе ляд?
      После объясню.
      ... К концу дня погода опять испортилась. С моря налетел внезапный ветер, рванул листву каштанов, и намокшая зелень полетела в лобовое стекло. Входная дверь в антикварный салон оказалась закрыта, и Виктор несколько минут повертелся перед ней, безуспешно пытаясь заглянуть внутрь сквозь давно не мытые окна.
      Залегли на дно, сволочи... Дело сделано, а на вопросы отвечать не охота?
      Заморосил теплый дождь. Виктор отер рукавом лицо, сплюнул под ноги и опять полез в машину:
      Ну, что же, наведаемся домой. Жаль, ствола нет, - он запустил руку под сиденье, нащупал тесак:
      Располосую падлу на ремни! Все расскажет.
      Гарпуша проживал на первом этаже, в доме за магазином "Детский мир", но на долгие, настойчивые звонки никто не ответил. В конце концов, разъяренный Виктор ухватился за блестящую ручку, рванул её на себя, потом ещё раз...
      Прямо, день закрытых дверей, - зло усмехнулся он и вышел на улицу.
      Окна Гарпушиной квартиры выходили во двор.
      Так вот же ты, козел! - Виктор даже вздрогнул от неожиданности, увидев над собой, высунувшуюся из-за занавески физиономию хозяина:
      Открывай, пидор! Покалякать надо.
      Гарпуша не ответил и даже не шелохнулся.
      Ты что, думаешь, я тебя не вижу? - Виктор придвинулся ближе к окну. Добром откроешь - клянусь, не трону!
      Вновь молчание.
      Может, кажется? - Засомневался Виктор. И на всякий случай опять пригрозил:
      Да я в твою морду наглую сейчас прямо через стекло двину! Открывай, сука!
      Убедившись в отсутствии какой-либо реакции со стороны Гарпуши, Виктор перешел к окну кухни, в котором чуть раньше заметил приоткрытую форточку.
      Ну, ты сам виноват...
      Пролезть внутрь было делом техники, и спустя несколько мгновений Виктор уже спрыгивал на пол кухни. Вокруг царил совершенный бардак: осколки посуды, выдвинутые ящики, какой-то мусор...
      Да и в коридоре обстановочка оказалась не лучше. К тому же, из дверного косяка торчал с силой всаженный топор.
      Мамай здесь прошел, что ли?
      Жалея, что забыл в машине тесак и ожидая всего, чего угодно, вплоть до выстрела из-за угла, Виктор с силой толкнул дверь комнаты. Пели скрипнули, Виктор сделал шаг вперед - и оторопел.
      Из-за занавески на улицу выглядывал не Гарпуша, а лишь его голова, выставленная на подоконник. Тело хозяина валялось неподалеку в черной, липкой луже. Не только пол, но и вся комната была заляпана, замазана, забрызгана кровью... Виктор попятился. Какой-то мелкий предмет попал под ноги, он поскользнулся и едва не потерял равновесие.
      Господи!
      Не раздумывая больше ни мгновения, Виктор кинулся к выходу из квартиры, но замок, старый, как сама дверь, отпирался только ключом. Ключом, которого сейчас в замочной скважине не было. Виктор выругался и со всех ног припустил обратно, на кухню, к спасительной форточке. Царапаясь и кряхтя вылез наружу.