Причем никаких вещей с собой у них не было, кроме небольшого «дипломата» у него и довольно толстой книги у девушки в руках. При осмотре одежды и этих вещей обнаружилось 2,8 кг золотого песка. В том числе 800 г — в книге: середина листов в ней была вырезана, и в углублении в небольших пакетиках было золото. Еще 2 кг — в капроновом чулке, по всей длине спрятанном под нижним бельем, как пояс. Было возбуждено уголовное дело.

Дальнейшая работа показала, что Насыров и в предыдущий сезон скупал золото, которое вывез на Кавказ и передал на хранение отцу.

Для проведения оперативно-следственных действий по месту постоянного жительства Насырова на Северный Кавказ я вылетел из Магадана вместе со старшим следователем УВД Магаданской области Шкельтиной и начальником ОБХСС Билибинского района Кузнецовым. Направлялись мы не в Грозный, а в столицу Северной Осетии город Орджоникидзе. Это не было случайностью. Бывая неоднократно до этого в ЧИАССР, я изучил, насколько это возможно, обстановку, да и оперативные материалы свидетельствовали о том, что там настолько развито «куначество», что не было уверенности — не помешают ли нам многочисленные родственники Насырова при проведении следственных мероприятий.

В Орджоникидзе я полностью посвятил начальника ОБХСС республики Л.Г. Тогоева, славившегося во всем регионе своей неподкупностью, во все обстоятельства предстоящего дела. Особенность любого горного селения состоит в том, что появление в нем незнакомого, постороннего человека молниеносно становилось известно всем и каждому. Поэтому наше появление в селении Насырова до обыска было исключено. Один из сотрудников Л.Г. Тогоева очень быстро установил, что нам требовалось. Предстояло разработать с учетом местных условий план производства обыска. Причем я отдавал себе отчет в том, что первый обыск мог и не принести желаемых результатов. Поэтому мы и решили действовать хитро и осторожно.

Двум сотрудникам МВД Северной Осетии было поручено пригласить отца нашего фигуранта к заместителю министра в город Орджоникидзе, то есть в соседнюю республику. Эти же сотрудники должны были визуально, не вызывая подозрений, осмотреть дом, хозяйственные постройки, как и чем огорожен дом и и т.д., потому что обыск мы хотели проводить только ночью и без шума.

Когда отца Насырова привезли и он вошел в кабинет, я увидел 70-летнего человека, заметно обеспокоенного в связи с вызовом, как он выразился, к большому начальству. Первые несколько часов я беседовал с ним один. Он говорил по-русски и все понимал. Очень удивился, что с ним беседует работник из Москвы. Трудная сложилась беседа, учитывая национальные особенности. Ему было сказано о задержании сына в Магадане с похищенным золотом и что со мной здесь находятся сотрудники милиции из этого города. Он пожелал их увидеть и удостовериться, что я его не обманываю. К концу дня нам удалось убедить отца задержанного Насырова в необходимости добровольно выдать похищенное его сыном и оставленное ему на хранение золото. Такое решение далось ему нелегко — и только после того, как он убедился, что по состоянию здоровья его не задержат и не поместят в КПЗ. По его рассказу была составлена схема, где искать спрятанное в земле золото.

В 24 часа местного времени мы выехали из Орджоникидзе на обыск. Обеспечивали это мероприятие по рекомендации МВД Северной Осетии несколько работников милиции в форме и около двадцати курсантов военного училища МВД, расположенного в Орджоникидзе. Взяли с собой и понятых — студентов юрфака. В селение въехали с потушенными фарами, без сигналов. Тихим ходом подкатили к дому, оцепили его ( все участники знали заранее, кто и что должен делать), поставили охрану у входа и выхода. Летние ночи (а было это в августе) на юге очень темны. Чтобы предотвратить возможный побег отца, приехавшего с нами, мы, не заходя в дом, проследовали с ним на приусадебный участок, миновав его, зашли на соседний ( все это время мне приходилось держать его под руку) и направились в дальний угол к какому-то сараю. Осветив его фонарем, старик показал место в одном углу: «Здесь!». Начали копать, углубились сантиметров на сорок — ничего… Старик очень нервничал и просил копать в других местах поблизости. В ход пошли щупы. Примерно минут через двадцать интенсивной работы удалось извлечь примерно с полуметровой глубины два завернутых в целофан мешочка. Предварительный осмотр на месте показал — желтый металлический песок. Зашли в дом, где старик по нашей просьбе объяснил жене, зачем мы здесь. Ему мы объяснили, что придется еще раз поехать с нами в Орджоникидзе для составления протокола и точного взвешивания золота. Предварительная прикидка на ручных весах показала примерно 5 с лишком килограммов.

Когда собирались покинуть дом после обыска, а старик попросил дать ему с собой что-нибудь перекусить, начался шум и плач. Никакие уговоры не действовали. И во избежание каких-либо эксцессов и попыток отбить старика, мы в считанные минуты выехали из селения. Но следователь, чуть задержавшись, объяснила жене, что мужа непременно отпустят и он вернется домой.

В Орджоникидзе, в кабинете начальника ОБХСС, где нас с нетерпением дожидались, мы на заранее приготовленных весах в присутствии все тех же понятых тщательно взвесили "добычу. Оказалось около пяти с половиной килограммов. Составили протокол о добровольной выдаче золота Насыровым-старшим.

После обстоятельного допроса отца Насырова, учитывая состояние его здоровья ( он был осмотрен по нашей просьбе врачом), следователь принял решение отпустить его, избрав мерой пресечения подписку о невыезде с места жительства. Ну, а Насыров-младший понес наказание в соответствии с законом.

… С июля 1978 года, после возвращения из длительной командировки в МНР, я был переведен в Управление внешних сношений МВД СССР на должность начальника отделения, а затем и отдела, и проработал в этой должности с продлением срока службы Министром до 1989 года. Таким образом, всего в органах внутренних дел страны я прослужил около 38 лет, из которых более 25 лет — в службе БХСС ( 27 лет в центральном аппарате министерства, в том числе 17 лет — по линии БХСС ) на конкретной оперативной работе. Приходилось заниматься обслуживанием и местной промышленности, и строительства, и транспорта, и жилищно-коммунального хозяйства. Но больше всего лет посвятил я организации борьбы с хищениями в системе золотодобывающей и золотоперерабатывающей промышленности, торговли драгоценными металлами и камнями.

Расскажу об одном из дел 1968 года. Поступила оперативная информация о том, что некий житель одного из селений Кубинского района Азербайджана, гастролируя по крупным городам СССР, скупал в ювелирных магазинах золотые изделия и драгоценные камни в больших количествах, предусматривая отдельное вознаграждение работникам магазинов «за помощь», а затем перепродает это ювелирам-нелегалам, зубным техникам и другим.

На места ушла ориентировка, чтобы усилили оперативную работу вокруг ювелирных магазинов.

Вскоре из ОБХСС УВД Горьковской области в Главк позвонили по «ВЧ» и сообщили, что задержан житель Азербайджана по фамилии Михай при покупке в ювелирном магазине Горького большой партии золотых браслетов. При личном обыске у него обнаружили еще одну партию различных золотых изделий с квитанциями магазинов Свердловска. Сообщили и о том, что Михай отказывается от дачи объяснений, объявил голодовку и заявил, что разговаривать будет только с работниками МВД из Москвы.

Начальник Главка П.Ф. Перевозник срочно командировал меня в Горький. В тот же день я вылетел, имея на руках командировочное удостоверение, и уже вечером мы с руководством ОБХСС договорились: утром ровно в девять часов я начинаю беседовать с задержанным. Михай попросил меня доказать ему, что я из Москвы, из МВД СССР. Я же уговорил его прежде всего прекратить голодовку и распорядился принести нам в кабинет что-нибудь из буфета.

Вообще должен сказать, что тактика бесед, методика допроса у меня за многие годы профессиональной работы выработалась своя и была почти беспроигрышной. Перекусив, он долго и тщательно изучал мое удостоверение сотрудника МВД СССР, командировочное удостоверение, авиабилет, спросил про гостиницу, где я остановился. Таким вот он оказался хитрым и недоверчивым человеком.

Беседовали мы целый день с перерывом на обед. Никаких записей я не вел. А надо было поторапливаться: из 72 часов (срок задержания) прошло уже полтора суток.

Во второй половине следующего дня Михай частично рассказал о главном, к чему я стремился, —для кого он скупал золото, кто ему давал на эти цели деньги (сам он фактически нигде не работал, имея на иждивении семью из семи человек). Он назвал (только по кличке) человека, проживающего в городе Кубе Азербайджанской ССР, начертил примерный план его дома, рассказал, как найти его, и подчеркнул, что этот человек — ювелир высокой квалификации, занимается изготовлением редкостных ювелирных изделий и продажей их не только в Азербайджане…

Был оформлен протокол допроса. К исходу дня мы с заместителем начальника ОБХСС Коневым доложили материалы о задержании Михая прокурору области и получили санкцию на его арест в порядке ст. 90 УПК РСФСР. До предъявления обвинения предстояла еще большая работа.

С Коневым и еще одним оперативным работником я, по согласованию с Москвой, срочно из Горького вылетел в Баку. Там доложил о цели своего приезда начальнику ОБХСС республики. Мне предоставили в помощь опера и транспорт, и мы, не останавливаясь в Баку, поехали в Кубу, находящуюся в 180 километрах от столицы.

Куба — это районный, глубоко провинциальный городок со всеми атрибутами районной власти. Целью было пока проверить оперативным путем показания Михая, не заходя в местную милицию. Все, о чем рассказывал в Горьком Михай, установить сразу не удалось. Но теперь с ним можно было предметно разговаривать. С этой целью я, оставив сотрудников из Горького в Кубе ( они устроились в гостинице ), срочно выехал в Баку и оттуда вылетел в Горький.

При допросе Михая, а допрос длился более десяти часов, он по нашей схеме более подробно начал давать показания. Его удивило то, что я практически за полтора суток побывал на его родине. По моей просьбе он подробно описал приметы предполагаемого сообщника. В частности, он рассказал о том, что ювелир этот по национальности даргинец, выходец из Дагестана, где проживал в каком-то горном ауле. На нашей схеме он примерно пометил дом ювелира, подчеркнув, что его дом — один из лучших в городе, обнесен высоким забором. Попасть в него очень не просто, посторонним не открывают, в заборе около входной калитки есть «глазок». Михай упорно не называл его имени.

Располагая уточненными данными, я вновь вылетел в Азербайджан. В Кубе днем я с товарищами из Горького еще раз тщательно обследовал то место, которое дополнительно указал Михай. На наш взгляд, нам удалось определить дом ювелира. Еще больше уверенность эта окрепла, когда я посетил почтовое отделение и просмотрел корешки квитанций посылок из Кубы и в Кубу. В осторожной, зашифрованной беседе с работницей почтового отделения я узнал, что одним из самых активных получателей и отправителей посылок считается некий Берулава, сотрудник часовой и ювелирной мастерских местного промкомбината.

Вечером я со своими товарищами вышел на прогулку, чтобы обдумать и обсудить дальнейший план действий…

Следующей ночью, примерно часа за два до рассвета, мы пришли в районное отделение милиции, еле достучались. Нам открыл дверь дежурный. Я представился, сообщил, что мы остановились в гостинице. Попросил дежурного срочно вызвать в отдел участкового инспектора (непременно в форме), обслуживающего такие-то и такие-то улицы, в основном это был центр города. Дежурный послал мотоциклиста за участковым, и спустя недолгое время тот появился.

Мы познакомились с ним, дежурному сказали, что пойдем посмотрим, насколько знает он свой участок (все это на случай утечки информации). Спросили, дежурят ли на участке в ночное время дворники, получили утвердительный ответ.

Сначала мы прошлись по улице, которая нас мало интересовала, но я попросил участкового называть каждый дом: кто в нем живет, чем занимается. По пути пригласили двух дворников, предполагаемых понятых, если будем производить обыск.

Участковый добросовестно отвечал на наши вопросы, видимо полагая, что его проверяют, знает ли он свой участок. Когда вышли на интересующую нас улицу, я стал еще более подробно расспрашивать о каждом доме и его обитателях. Подойдя к интересующему нас дому, участковый прямо сказал, что в нем проживает всеми уважаемый человек, специалист по ювелирной и часовой части, что у него очень хорошие отношения со всей районной властью. Я попросил участкового у калитки этого дома позвонить и, когда кто-либо отзовется, представиться и сказать, что идет проверка паспортного режима. А спутников своих я попросил отойти так, чтобы не попасть в поле зрения наблюдающего через «глазок» хозяина. Когда калитку открыли, участковый и все мы вошли во двор дома. По приметам я сразу определил для себя, что это тот человек, который нас интересует.

Оставив участкового у калитки с наказом всех впускать и никого без моего разрешения не выпускать, о каждом посетителе немедленно мне докладывать, мы прошли в дом. Это было добротное строение со многими комнатами, обставленными хорошей мебелью, с небольшим приусадебным участком. В доме были еще жена и двое несовершеннолетних детей.

Я попросил предъявить паспорта, внимательно изучил их. После нескольких вопросов, на которые хозяин отвечал довольно спокойно, у меня уже не оставалось сомнений — перед нами тот, о ком говорил Михай. Гражданин Берулава, выходец из Дагестана, из знаменитого аула Кубачи, славящегося своими мастерами в ювелирном деле.

Предъявил постановление на обыск, предложил добровольно выдать, если имеются, золотые и другие ювелирные изделия, деньги, оружие и т.д. Берулава с возмущением отказался. Мы приступили к обыску.

Из милиции прислали еще двух работников в помощь. Во время обыска (он длился около суток) нас посетили начальник местной милиции, прокурор района, представители поселкового совета и еще человек десять. Личности всех были установлены, у них взяли объяснение. Были среди них не только местные начальники, но и покупатели, заказчики ювелирных изделий, реализаторы продукции Берулавы, причем из разных районов республики.

При обыске обнаружили и изъяли:

— ювелирные изделия из золота более 500 единиц десяти наименований ( кольца, броши, кулоны, ожерелья, браслеты, запонки и т.п. ), а также изделия из серебра;

— сырье для изготовления изделий: лом золотой, монеты царской чеканки, серебро — более 20 кг в монетах.

Все это было извлечено из различных тайников, в земле на участке, в штабеле дров.

Был также обнаружен в полуподвальном хорошо оборудованном помещении настоящий цех со всем необходимым инструментом для изготовления ювелирных изделий, включая станок, приспособленный для плавки золота и серебра.

Обнаружена и изъята интересующая нас переписка с клиентурой, квитанции об отправке и получении почтовых отправлений. Характерно, что Берулава отправлял своей клиентуре готовые изделия в банках с вареньем (с изделиями внутри), деньги за изделия получал почтовыми переводами.

После обыска начальник милиции выделил по нашей просьбе две автомашины для выезда в МВД республики, куда я предварительно позвонил и попросил подготовить место в КПЗ для задержанного Берулавы.

Из Баку я доложил в Москву начальнику Главка о результатах обыска и получил указание срочно вылететь с задержанным и изъятым в Москву, предварительно сообщить номер рейса и время вылета — в Москве нас встретил у трапа самолета В.Д. Жестяков, бывший в то время заместителем начальника УБХСС МВД СССР. Задержанного поместили в Бутырскую тюрьму. Доложили министру, который тут же дал указание начальнику Следственного управления МВД принять уголовное дело к своему производству.

Расследование поручили следователю по особо важным делам В.А. Соколову, а оперативное обеспечение оставили за мной.

В процессе дальнейшего расследования были установлены многочисленные покупатели ювелирных изделий Берулавы не только в Азербайджане, но и далеко за его пределами, поставщики сырья и реализаторы. Нам с Соколовым пришлось неоднократно выезжать для проведения оперативно-следственных мероприятий во многие районы Азербайджана и Дагестана, в другие места.

Всего по делу было изъято более 11 кг золота в изделиях, монетах и слитках, более 25 кг серебра. Все это по суду было конфисковано в доход государства.

По итогам расследования этого уголовного дела была подготовлена передача по Центральному телевидению, а также организован Следственным управлением Круглый стол, в котором приняли участие заместитель министра внутренних дел Викторов Б.А., заместитель начальника Следственного управления Статкус В.Ф., Соколов В.А. и я.

Все участники расследования этого дела были поощрены приказом Министра внутренних дел Н.А. Щёлокова.

Слово — Анатолию Дмитриевичу Сельдемирову.

Апрель 1977 года. Я — старший уполномоченный отдела по борьбе с валютчиками, фальшивомонетчиками и расхитителями промышленных драгоценных металлов и природных драгоценных камней УБХСС ГУВД Мосгорисполкома. Если коротко, то просто 3-го отдела. Начальник отдела Зиновкин Алексей Васильевич вызвал меня в свой кабинет и поручил выехать в Свердловск для участия в кустовом оперативном совещании работников подразделений БХСС, занимающихся выявлением преступлений в так называемой золотой и алмазной сфере. Время на сборы — 24 часа. Тема моего выступления — «Организация работы отдела по борьбе с валютными правонарушениями в Москве».

Это первое мое участие в столь представительном и серьезном форуме «валютчиков», как между собой называли сотрудников подразделений БХСС, выделенных на эту линию, запомнилось мне на всю оставшуюся жизнь… Готовил свое выступление в гостинице, закончил за два часа до начала совещания. Написал 27 листов текста, надеясь, что смогу, воспользовавшись тезисами, с честью представить столичное подразделение. Выступал пятым перед перерывом на обед, да так волновался, что, услышав свою фамилию, объявленную председателем президиума Иваном Семеновичем Масловым, обронил большую часть своих материалов в зале.

На трибуне прочитал всего семь листов, оставшихся у меня в руках и… осекся.

В зале около ста сотрудников разной квалификации и различных рангов, в основном это были руководители подразделений республиканского и городского уровня, умудренные опытом «зубры». Я готов был провалиться сквозь землю от стыда из-за казуса, который со мной случился. Пытался что-то придумать, но безрезультатно — растерялся (напомню — это было первое мое выступление ). Выручил И.С.Маслов, тогдашний начальник 3-го отдела ГУБХСС. Он бросил с места «спасательный круг»: «Анатолий, не продолжай тему, с которой должен был выступить твой начальник. Тебе есть что рассказать о проведенных тобой делах. Расскажи, как работают оперы в Москве. Я уверен, что наши коллеги с удовольствием тебя послушают». Я, мысленно поблагодарив умного и глубоко уважаемого мной человека, стал рассказывать о «свежих» делах моих товарищей, которыми действительно можно было гордиться.

Уже в то время московское подразделение успешно реализовывало большие и серьезные материалы, связанные с пресечением преступных посягательств на валютные ценности государства (в год возвращалось в народное хозяйство около 25 кг промышленного золота, валюты и ценностей, добытых преступным путем, на сумму свыше 2-3 млн.рублей. По тем временам это были громадные ценности. Одним словом, «свой хлеб» мы честно отрабатывали ).

Четырьмя министерствами страны — МВД, Минфином, Мингео и Минцветметом — был издан межведомственный документ, согласно которому лицам, причастным к изъятию и возвращению государству похищенного промышленного золота и серебра, положено было вознаграждение в размере 50 копеек за 1 грамм золота и 10 копеек — за 1 грамм серебра. Сотрудники московского подразделения ежегодно получали солидные суммы, исчисляемые тысячами рублей, которые, по установившейся традиции, перечислялись на счет одного из подшефных детских домов Москвы. На эти средства детям приобретались игрушки, одежда, телевизионная техника, свежие овощи, фрукты и подарки к праздникам.

Мой доклад на совещании в Свердловске о конкретных делах , этот мой «первый блин», — не вышел комом. Мое выступление было встречено с интересом, наверное, затронуло каждого за живое.

Как я понял, главное, чего достигали такие совещания, — это общение между сотрудниками, выработка и установление «неформальных», прямых контактов, обмен живой информацией. Переоценить этот процесс невозможно, потому что только при непосредственном контакте можно было представить собранный по крупицам весь спектр приемов и методов, используемых различными подразделениями БХСС страны на местах, обобщить этот бесценный опыт и создать арсенал оперативных средств для эффективной борьбы с противоправными валютными проявлениями.

Так, на этом совещании я, совсем еще молодой тогда оперативный работник, услышал ставшую для меня и моих коллег аксиомой «притчу о золотой корове»…

Во второй день совещания выступал начальник Назранского отдела БХСС, на обслуживаемой территории которого проживали, в основном, ингуши. Не секрет для оперативных работников, что, к сожалению, определенная часть населения города Назрани занималась организацией хищения золота в Магаданской области, его транспортировкой «на материк» и реализацией подпольным стоматологам, ювелирам, занимающимся запрещенным промыслом, а также расхитителям иного государственного имущества, спекулянтам и мздоимцам, стремящимся обратить деньги, добытые преступным путем, в сокровища. Ущерб государству наносился огромный. Среди специалистов подразделений БХСС моего профиля бытовала фраза: «Самое крупное месторождение золота находится не в Магадане, а в Назрани». Сеть расхитителей была обширна, в нее было втянуто множество самых разных лиц. Использовался негативный опыт, накопленный несколькими поколениями. Действовали глубоко законспирированные разнофункциональные схемы, созданные по родовому (тейповому) признаку. Скреплены эти схемы были не только родственными отношениями, но и религиозной общностью, что «цементировало» конструкцию преступных посягательств, делало ее жесткой, агрессивной, наступательной и жизнестойкой. Это было подобие организации под названием «Коза ностра», в то время нам мало известной закордонной мафиозной группировки…

Естественно, эффективно противодействовать такому преступному сообществу можно было только высоким профессионалам, глубоко знающим идеологию, особенности и специфику взаимоотношений как внутри, так и вне «семьи».

Знание или незнание в данном случае и определяло успех или неуспех действий как отдельных оперативных сотрудников, так и специализированных подразделений милиции по противодействию таким опасным преступлениям, как посягательства на валютные ценности страны.

Подразделения ГУБХСС МВД СССР решали упомянутые выше задачи, проводя комплексные мероприятия на постоянной основе в виде операции под кодовым названием «Тропа».

«Тропа» — это тщательно разработанный перечень шагов и приемов по выявлению, документированию и пресечению каналов хищения промышленного золота на основе взаимодействия практически всех подразделений милиции громадной страны с участием ее сотрудников всех категорий, от участкового, оперуполномоченного до сотрудников центрального аппарата МВД.

Ну, так о «золотой» корове… Начальник Назранского ОБХСС вышел на трибуну и начал свой доклад о том, как «вверенное ему подразделение в результате работы в годичный период изъяло 500 граммов шлихового золота, похищенного с мест добычи в Магаданской области». Его сразу же прервали выкрики из зала ( как потом стало известно, прозвучавшие из уст сотрудников УБХСС МВД Украины, которые в год изымали золото десятками килограммов и так грубовато выразили неудовлетворенность работой своего коллеги ). Назранец ( к сожалению, не помню его фамилии ) осекся и замолчал… Видно было, что он явно чем-то обижен, лицо его покрылось красными пятнами, его губы хватали воздух, но не могли произнести ни одного звука.

Вступился тот же И.С. Маслов, который обратился к назранскому коллеге и попросил его рассказать «украинским товарищам» , в каких условиях он работает и много или мало 500 граммов золота для изъятия в Назрани.

— Я расскажу вам притчу о золотой корове, — произнес докладчик. Зал затих и стал внимательно слушать.

— С хозяйственного двора многодетной семьи одного из тейпов Назрани ночью пропала корова. На следующее утро на базаре глашатай через каждые 20-30 минут выкрикивал одну и ту же фразу: «Кто видел ночью корову красной масти, с отпиленным правым рогом и цепью на шее, сообщите по адресу… за большое вознаграждение. Да покарает Всевышний нечестного, укравшего кормилицу в многодетной семье, да поможет он голодным детям!» На следующую ночь во двор, откуда была украдена корова, постучал неизвестный, который, сообщив хозяину подробности ранее увиденного и указав адрес злоумышленника, удалился. Собрались старейшины тейпа, выделили и послали «на разведку» несколько опытных и умелых мужчин, те через некоторое время выполнили поручение и добыли доказательство — цепь с меткой тейпа, обнаруженную во дворе подозреваемого, подтвердили предположение о похитителе. Это был представитель соседнего тейпа.

Старейшины потерпевшего тейпа с группой мужчин посетили старейшину тейпа-обидчика, предварительно испросив разрешение местного имама. Нежданные пришельцы были приняты в доме хозяина со всеми почестями, подобающими приему уважаемых гостей. После общепринятого обмена любезностями состоялся «деловой» разговор, в котором потерпевшая сторона изложила свои доводы, высказала свои претензии по поводу пропавшей коровы и предъявила «неопровержимые» доказательства. Сторона ответчика, выслушав и все взвесив, посовещалась меж собой и совершенно спокойно устами старейшины объявила свой вердикт: корова действительно была украдена, тейп принимает вину полностью на себя, готов возместить нанесенный ущерб. Тут старейшина тейпа-ответчика взял в руки счеты и суммировал ущерб, произнося вслух каждую позицию и сопровождая ее звонкими щелчками костяшек: «Стоимость коровы — раз! Плюс стоимость молока, которое не ели ваши дети за три дня — два! Плюс стоимость работы глашатая на базаре — три! Плюс цена вознаграждения свидетелю — четыре! Плюс цена позора, который наш тейп должен смыть возмещением ущерба, нанесенного вашему тейпу, — пять!» И затем старейшина назвал суммарный итог того, что отложилось на счетах: украденная корова поистине стала золотой. А инцидент был полностью исчерпан, как говорится, без официального суда и следствия.

Всем в зале стало ясно, что работа, в Назрани в частности и по операции «Тропа» в целом, должна строиться на глубоком знании так называемой оперативной обстановки с учетом особенностей условий проживания, уклада, психологии, религиозных устоев и обычаев «обслуживаемого контингента». Без этого вся кропотливая рутинная работа милиции обречена на провал… Это я усвоил раз и навсегда.

В дальнейшем жизнь многократно подтверждала правоту и реальность истин, изложенных в «притче о золотой корове».

В начале 80-х годов, когда я уже возглавлял отдел УБХСС ГУВД Мосгорисполкома, его сотрудникам во взаимодействии с центральным аппаратом МВД, УВД Магаданской области, УВД Одессы, МВД Грузии удалось выявить и пресечь деятельность большой группы (всего привлечено к уголовной ответственности более 20 человек) расхитителей и сбытчиков промышленного золота. Это была разветвленная сеть жителей Магаданской и Московской областей, Украины, Чечено-Ингушетии и Грузии. По уголовному делу проходили братья Дзабирадзе, работавшие в старательской артели «Тенька» Магаданской области, похитившие и через Ивахненко (жителя Украины) переправившие похищенное золото в Москву и пригород Кутаиси. Часть тайников была обнаружена в Подольском районе Московской области. Всего по делу было изъято и возвращено государству более 40 килограммов шлихового золота и самородков.

Упоминаю об этом деле не случайно. Рассказ о нем и сотрудниках ОБХСС, принимавших в нем участие, мог бы занять более сотни страниц, дабы не забыть каждого сотрудника, который внес свой вклад в необъятное и громкое это дело. Но здесь и сейчас — не об этом, а о том, что неоценимую помощь в работе по этому делу оказала глубинная суть той самой «притчи о золотой корове». Тогда я понял, на мой взгляд, главное, что не уставал затем внушать и своим сослуживцам, и подчиненным на протяжении всей своей службы в милиции: «Противника нужно уважать, да к тому же сильного противника. Его не стоит переоценивать, но и недооценивать категорически нельзя!» Сильному противнику можно противодействовать только хорошо его зная. Зная, порой, больше чем самого себя. И еще — эффективно противодействовать ему можно только сообща, организовав тесное и грамотное взаимодействие. То есть взять на вооружение все «лучшее» из его же арсенала. Этим как раз и было характерно расследование уголовного дела о хищении промышленного золота с месторождения в Магаданской области, упомянутое мной всего лишь в качестве примера.

А теперь немного о себе. Год рождения — 1947, 15 мая. Одиннадцать классов средней школы, Московский институт имени Г.В. Плеханова (организация торговли и товароведение промышленных товаров), комсомольский оперативный отряд (4 года) при Москворецком райкоме ВЛКСМ, оказание помощи органам БХСС и уголовного розыска в борьбе с преступностью. Там почувствовал вкус к оперативной работе, хотя в то время и на общественных началах. Спорт в моей жизни — с раннего юношества: самбо, вольная борьба, хоккей, футбол, бокс. Бокс — совершенно серьезно: десять лет занятий, звание мастера спорта. По окончании института распределен в Киевский промторг города Москвы. Работал в течение девяти месяцев инструктором оргинструкторского отдела торга (150 торговых точек в семи районах Москвы), функции — выявление нарушений правил торговли, организация торговли, инвентаризационные комиссии, контроль. Работа в комсомоле — председатель «Комсомольского прожектора» торга, член штаба Кунцевского РК ВЛКСМ. Видимо, воспитание в семье в духе борьбы с несправедливостью (отец более 40 лет прослужил в УКМК, 9-ом Управлении КГБ СССР, мать — сборщица Первого московского подшипникового завода — 40 лет на одном предприятии), а затем общественная работа в комсомоле заложили основы всей дальнейшей жизни. Теоретические знания, полученные в институте, практические навыки работы с людьми, опыт, полученный в процессе службы в армии (один год) и случай (а случай всегда имеет неслучайное значение) привели меня в совокупности на работу в ОБХСС Киевского РУВД Москвы.