Золотой телец

В 1972 году, отслужив год в войсках ПВО ( Московский военный округ ), я демобилизовался, прибыл домой … и получил по почте приглашение Золотарева, начальника 75-го отделения милиции Москвы ( территория моего проживания ), с просьбою прибыть к нему «по вопросу Вашей дальнейшей учебы и службы…» К тому времени, будучи человеком дисциплинированным — служить еще не надоело, я подумал, что здесь закралась какая-то ошибка: чему еще мне надо было учиться? Я решил хотя бы из вежливости отнести бланк приглашения командиру милицейского подразделения, чтобы он «зря не беспокоился». Золотарев прошел свой служебный путь от участкового милиционера до начальника крупного столичного милицейского подразделения с обслуживаемым населением более 100 тысяч человек. Эта фамилия известна была в милицейских кругах чуть ли не всей страны. Выслушав мои догадки на тему ,что, видимо, приглашение было послано ошибочно в связи с тем, что кадровик выбрал меня по данным военкомата, где в графе «образование» запись все еще была «образование среднее», Золотарев задал мне ряд вопросов и, получив на них полные откровенные ответы, предложил вдруг: «Слушай, я вижу, у тебя есть умение выстраивать законченные логические цепи, строить прогнозы, близкие к реальным событиям. Ты, наверное, прав в том, что произошла ошибка, но не ошибаешься ли ты, считая как я понял, что для тебя в милиции работы нет, и что тебе нечему уже учиться?» Такой поворот в беседе заставил меня зауважать этого человека не формально, и я спросил: « Что можете предложить?».

Тебе прямая дорога… в БХСС". Золотарев снял трубку телефона и заговорил ( как я потом узнал, с начальником отдела кадров РУВД):

— Слушай, тут путевый хлопец, не хочешь пообщаться?.. Высшее экономическое образование, спортсмен, еще не испорчен, имеет большое желание ( кивая мне головой ) работать в подразделениях БХСС, так как по характеру «борец за справедливость»…

Положил трубку и сообщил мне, куда, когда и к кому мне нужно подойти. Встал и проводил меня самолично до выхода из здания. Кто тогда был он и кто я?

Вообще, мне на умных начальников в милиции везло. Первым моим непосредственным начальником стал человек с романтической «БХСС-ной» фамилией Анатолий Ожерельев. Первая встреча с ним и собеседование проходили в его кабинете, входя в который я мысленно «присел», так как застал его сидящим в кресле, за элипсоидальным столом, в окружении 12-ти стульев. По роду своей гражданской «плехановской» профессии и квалификации я обязан был уметь оценить то, что я увидел. Это были предметы мебельного гарнитура ХVI века, стиля и работы мастера «Буля», красного дерева, инкрустированного благородными породами дерева, элементами панциря натуральной черепахи, бронзой с позолотой. Вокруг находились на мебели, на подоконниках, на шкафах и горках канделябры. Старинная утварь из бронзы, каминные часы, иконы, фарфоровые вазы и т.д. и т.п. Атмосфера беседы, одним словом, соответствовала как фамилии моего будущего начальника, так и занимаемой им должности. Я в душе еще раз поблагодарил Золотарева за его приглашение и себя за мое согласие.

А. Ожерельев почему-то очень долго со мной разговаривал (через полгода он мне признался, что многое взвешивал — я все-таки шел в ОБХСС из торговли… ). Расспрашивал о моих школьных годах, о матери, отце, моих отношениях с супругой (я к тому времени был женат и сыну было уже два года ), с друзьями-товарищами. Мне же казалось: что тут еще спрашивать — и так все ясно… подхожу — берите, мне такая мебель подходит. Я, конечно, не был уже простаком, но романтическая обстановка способствовала нашей беседе, « роль предмета, реквизита в оперативной комбинации» (одна из тем изучения предмета моей будущей профессии), она склонила меня к романтическому настрою. А. Ожерельев, заканчивая беседу, сказал мне, что окончательное решение «они» смогут принять только через месяц-полтора, мне нужно пройти медицинскую комиссию, определенную проверку. Прощаясь, он порекомендовал мне устроиться куда-нибудь на временную работу, так как он понимает — надо же кормить семью. Я устроился грузчиком на овощную базу.

Жизнь диктует свои законы. Порой от романтики вмиг ничего не остается. Нет, остается! Остается тяжелый кропотливый труд, днем и ночью, постоянно, на протяжении десятков лет. Не всегда это «путь победителя». Этот труд — часть твоей жизни, честно отданной, не сочтите за пафос, людям. В этом и есть романтика.

Так и со мною. Через месяц у меня дома раздался телефонный звонок: кадровик сообщил мне, что я успешно прошел проверку и зачислен приказом на службу в ОБХСС, просил на другой день прибыть ровно в 9 . 00, без опоздания.

На следующее утро я не в 9, а часов в 7 чуть не бегом направился на службу. До места новой работы от дома (две троллейбусных остановки) я летел на крыльях. У здания РУВД появился с большим запасом времени. У входа заметил грузовую, крытую тентом машину, в кузов которой незнакомые мне молодые люди грузили… те самые предметы: мебельный гарнитур школы мастера «Буля», канделябры, иконы, то есть всю «романтическую» обстановку из кабинета А. Ожерельева. Меня осенила догадка, но не более…

В 9.00, войдя в кабинет моего нового начальника и увидев простую скромную мебель, характерную для всех госучреждений того времени, я пережил еще одно новое испытание в своей жизни. Но странно, меня это не разочаровало, а наоборот, тем более, когда я узнал, что это были предметы и ценности, изъятые по уголовному делу в отношении братьев Кац, осужденных за спекуляцию антиквариатом. Вся эта роскошь была конфискована и сдана по приговору суда в различные музеи страны. В кабинете А.Ожерельева, оказывается, она хранилась временно. Такое положение дел меня удовлетворило.

На первой «пятиминутке» (которая продолжалась 45 минуг) я слущал вообще неизвестные и непонятные мне слова в диалоге А. Ожерельева с сотрудниками отдела. Ожерельев с каждого персонально спрашивал о работе с какими-то «астрами», ромашками" и «тюльпанами». Отчитал одного старшего группы за ненадлежащую работу порученного ему сотрудника с каким-то «интеллигентом», предупредил о том, что он «сорвет семь шкур» с него за «беззубые» действия! Затем, по второму кругу, стал пытать всех старших групп на предмет: будут ли результаты по конкретным материалам, находившимся в их работе, в виде статей УК — 154, ч.11, 92, ч.11 и 111, и т.д. Его заверяли, что по некоторым материалам результаты будут через десять дней, а по некоторым, возможно, будет другая квалификация.

Я, слушая все это, «выпал в осадок» и загрустил. Думаю: "Куда я попал? Справлюсь ли и смогу ли? С виду обыкновенные мужики оперируют цифрами: 154 да еще часть 1 или 11. Сколько же и что еще нужно знать, чтобы сразу, «влет», вспомнить все и не ошибиться, во что конкретно превратится так называемый «материал». Здесь, раз и навсегда. Я понял, как еще мало я знаю, а точнее, ничего не знаю. Начался новый этап моей учебы, и не только учебы азам юриспруденции, но и многим ранее неведомым мне наукам, и практике в области криминалистики, психологии и т.д. и т.п. Конечно, мой запас знаний, полученных в институте имени Г.В.Плеханова, давал мне некие преимущества перед моими коллегами в том, что касается экономики, бухгалтерского учета, товароведения, технологических процессов производства различных товаров. Пробелы, а порой и отсутствие элементарных юридических знаний мне пришлось восполнять «на марше» или, как говорят, «без отрыва от производства». Жизнь мне давала много уроков, но этот был в милиции первый и — уверен — самый главный.

На протяжении всей службы в органах внутренних дел, от опера до начальника одного из важнейших в стране подразделений по борьбе с экономической преступностью, я постоянно учился. Этого требовал характер работы, спектр вопросов, которые приходилось решать. Мне нужны были большие и глубокие знания в широком круге общественных отношений. Постоянно приходилось постигать самую главную науку —человековедение. На определенном этапе жизни у меня выработалось понимание, ставшее мерилом отношений: «Самое простое — это осуждать людей. Сложнее — правильно судить о людях. Но самое сложное — это судить людей!» И сейчас считаю, что самый хрупкий «сосуд», произведенный на свет Создателем, — это человеческая судьба. А для того, чтобы этот сосуд не разбить нечаянно и несправедливо, нужно очень много знать и уметь, ибо сотруднику правоохранительных органов, как и хирургу, права на ошибку не дано.

СТАНОВЛЕНИЕ ПРОФЕССИОНАЛА

Слово — МАЛЬЦЕВУ Виктору Варфоломеевичу

Теория без практики мертва — это не просто крылатая фраза. Только молодость считает, что всё знает, умеет и может сделать. Прожив значительную часть жизни, понимаешь, что всего узнать нельзя, есть опыт, но сделано очень мало.

В очерках и газетных статьях чаще всего описываются примеры раскрытия крупных замаскированных хищений, нарушения правил валютных операций, случаев взяточничества и спекуляции, где сотрудники службы БХСС-БЭП представлены людьми, хорошо знающими экономику, разбирающимися в бухгалтерском учете, в финансовых и банковских делах. И конечно, имеющими большой опыт оперативной работы. Но как эти знания и опыт пришли к человеку — остается за рамками повествования.

Мне же хотелось бы, не сочтите за нескромность, на личном примере показать, как в мое время формируется работник службы БХСС-БЭП.

Окончив в 1961 году среднюю специальную школу МВД РСФСР, я получил должность оперуполномоченного БХСС в Свердловском районном отделении милиции города Москвы. Только что надев милицейский мундир, я также считал, что могу свернуть горы, был полн самых радужных мечтаний. Тем более, что попал я в лучший район столицы. Из 17 районов Москвы — Свердловский по территории занимал последнее место. Но не по значимости, ибо по насыщенности государственными и правительственными учреждениями, министерствами и ведомствами, в том числе общесоюзными, а также городскими предприятиями и организациями наш район уверенно занимал первое место. Кремль, Красная площадь, Манеж, Старая и Новая площадь, площадь Дзержинского, улица Горького, Петровка, Сретенка, Трубная площадь находились на территории этого района. Наличие таких крупных магазинов, как ГУМ, ЦУМ, Пассаж:, Детский мир, 24 столичных ресторанов, гостиниц «Метрополь», «Националь», «Москва», «Центральная», «Будапешт», «Астория», «Баку», единственного в городе крытого Центрального рынка, цирка на Цветном бульваре ( тоже тогда единственного ), театров —Большого, Малого, МХАТ, имени Ермоловой, имени Пушкина и «Ромен» — все это накладывало особый отпечаток и на деятельность службы БХСС.

Численность отделения БХСС (до сих пор не могу понять, почему «отделения») — составляла 34 человека. Начальник отделения Чубарев Иван Корнеевич был удивительным человеком и профессионалом. Отличное знание экономики в различных отраслях народного хозяйства и огромный опыт оперативно-розыскной работы у него органично сочетались с умением передать все это молодым сотрудникам (да и не только молодым) — без назойливой опеки и нотаций, разносов, упреков. На мой взгляд, такое наставничество, в высоком смысле слова, и дает возможность воспитать самостоятельно думающего, инициативного оперативного работника. Это особенно важно с учетом специфики службы БХСС-БЭП, которая значительно отличается от других. Если, скажем, в уголовном розыске последовательность работы, в основном, такова: от преступления — к преступнику, то в БХСС — от человека к совершенному им преступлению, причем самое главное — негласный сбор доказательств. Презумпция невиновности здесь особенно важна: мало ли чего о человеке могут наговорить, может, из зависти, из мести…

Умение и опыт работы в службе борьбы с экономическими преступлениями формируется, в основном, в коллективе, куда попадает даже неплохо теоретически подготовленный человек. Мне в этом плане здорово повезло.

Коротко опишу структуру нашего отделения и состав его работников — это важно для понимания процесса становления работника службы.

Итак, основная единица в нашем отделении БХСС — оперативная группа по обслуживанию различных направлений деятельности. Три группы численностью по 3 человека были выделены для оперативного обслуживания ГУМа, ЦУМа, Пассажа и «Детского мира». Для борьбы с хищениями и взяточничеством в строительстве, промышленности, общественном питании и сфере бытовых услуг имелись группы по 2-3 человека., группа из 3 человек занималась спекулянтами, по одному сотруднику выделили на борьбу с фальшивомонетчиками и спекуляцией именно на Центральном рынке. Вообще-то это чисто условное деление.

В людях, с которыми мне довелось начинать работу, меня, во-первых, поразило то, что больше половины их прошли горнило войны. Были среди них майоры и подполковники с большим жизненным опытом и великолепным знанием оперативно-розыскной работы. Как я узнал позже, пришли они из центрального аппарата КГБ. Там в 1958-60 годах прошло большое сокращение. В частности, был ликвидирован «СМЕРШ», и освободившихся сотрудников направили в милицию. Второе, что бросилось в глаза: в коллективе царил дух дружелюбия, взаимопонимания независимо от возраста и опыта работы, умение поддержать словом и делом.

Я был встречен как сын, пожаловавший домой после учёбы, да и мне самому казалось, будто я всех их давным-давно знаю. Это были замечательные люди.

В первый день после официального представления всему оперсоставу БХСС Чубарев подвёл меня к столу и сказал, что теперь это моё рабочее место, открыл сейф, забитый различными папками с документами, и «обрадовал»: со всем этим надо разобраться. Когда я поинтересовался, кто мне поможет, он посмотрел на меня, обвёл взглядом собравшихся оперов и ответил коротко:"Все помогут". И как позже я убедился, он был абсолютно прав.

Так что мне с первого же дня пришлось не абстрактно-теретически знакомиться со спецификой службы БХСС, а сразу же разбираться с довольно сложным «приданным», доставшимся по наследству. В сейфе лежали оперативные разработки на крупных расхитителей и взяточников, действия по которым не проводились чуть не год ( с момента ухода на пенсию моего предшественника ). Попытался составить планы мероприятий по документированию преступной деятельности разрабатываемых лиц и понял, что для этого у меня не хватает ни опыта, ни знаний, и мой запал потихоньку начал убывать. Либо по моему грустному виду, либо по каким-то ещё признакам, но сослуживцы поняли, как мне несладко, и стали подходить по одному, интересоваться моей работой, и предложили даже составить перечень вопросов, которые мне неясны. Так я и набирался опыта.

Особый и очень эффективный способ учёбы —это участие в реализации материалов, собранных другими работниками. Обращались за помощью и ко мне (теперь я понимаю, что это тоже была учёба). Так, старший оперуполномоченный Дружинин Виктор Михайлович попросил меня три дня поработать по реализации материалов, доказывающих бесквитанционную работу ювелиров и часовщиков мастерской, находящейся в Столешниковом переулке, помочь в документировании. В этой мастерской собрались лучшие специалисты, здесь ремонтировались любые часы всех стран мира, имелось даже несколько станков иностранных фирм, на которых вытачивались любые детали. В день проверки было привлечено около пятидесяти работников БХСС и УР нашего района. При досмотре рабочих мест часовщиков и ювелиров было обнаружено 187 предметов бесквитанционных работ. После подписания актов проверки и общего сбора участников операции Дружинин сказал, что, по мнению его людей, мы нашли только часть этих предметов. И попросил провести у своих мастеров повторный осмотр рабочих мест. Результаты были раза в полтора выше, чем при первой проверке — 250 часов и ювелирных изделий. Мой «подопечный», интеллигентного вида человек и великолепный мастер Бальман на мой нескромный вопрос: почему на его столе опять 5 часов и два ювелирных изделия без квитанций, спокойно ответил: думал, что больше проверять не будут. А когда по указанию начальника ОБХСС Чубарева я провёл личный обыск Бальмана, у него оказалось в карманах ещё 9 подобных предметов. Он отказался от всех найденных у него предметов, сказав мне, что лучше понести материальный урон, нежели быть осуждённым. Я для себя сделал вывод, что верить людям надо, но и не забывать проверять и перепроверять сообщённые кем-либо данные по другим источникам. В дальнейшем это мне очень пригодилось.

Работа в центральном районе столицы имела свои специфические особенности. Ежемесячно проводились но две общегородские операции, 3-4 районных — по поимке и задержанию уголовного элемента, протитуток и «голубых», фарцовщиков-кустарей и мелких спекулянтов. Вся эта свора стремилась в центр, где их потенциальные возможности возрастали в несколько раз., в то время как партия и правительство стремились к созданию образцового состояния центра Москвы, как по чистоте и благоустройству улиц, так и по освобождению их от всякой «нечисти».

Были и анекдотические случаи. Однажды секретарь ЦК КПСС М.А. Суслов лично позвонил в ОБХСС нашего района и попросил убрать с улицы 25 Октября около ГУМа одноногого мужчину, торгующего сетками-"авоськами" кустарного производства. Мне, как молодому сотруднику, было поручено в течение одного дня взять его, собрать все необходимые материалы для возбуждения уголовного дела и упрятать «торгаша» в КПЗ. Проводя эту работу, я выяснил, что не понравившийся высокому чиновнику человек — инвалид Великой Отечественной войны 1 группы, живёт в подвальном помещении, имеет трёх детей и жену-дворника, которая и вяжет «авоськи» для прокорма семьи. Мне не хотелось «сажать» одного из кормильцев столь неблагополучной семьи. Вопреки требованиям своего руководства, я набрался смелости и позвонил помощнику Суслова, обрисовал ситуацию и попросил доложить результаты проверки. За такие самостоятельные действия по головке меня не погладили, был подготовлен даже приказ о взыскании, а прокурор дал санкцию на арест моего «подзащитного». Но… словно в сказке, история эта имела счастливый конец: Суслов решил дать квартиру этой семье и денег для покупки мебели и одежды, меня же «за объективность» поощрить.

Другой пример. В 1965-66 годах центр Москвы заполонили «молдаване» и цыгане, торгующие галстуками из ткани с «рюмексом» на резинке. Руководители партийных и хозяйственных органов различных уровней почти ежедневно звонили и требовали очистить Москву от спекулянтов. В те времена чуть ли не половина мужского населения Москвы носила дешёвые и удобные эти галстуки. Мы изымали эту продукцию тюками, задерживали сотнями «продавцов» с маленькими и даже грудными детьми, что вызывало глухое недовольство москвичей. И вот в апреле 1966 года, накануне майских праздников, в МГК КПСС «на ковёр» были вызваны начальник УВД Москвы, руководители Свердловского РОМ и ОБХСС. Лично первый секретарь горкома партии В.В. Гришин дал недельный срок для наведения порядка в центре Москвы, предупредив, что если этого не произойдёт, то виновные будут строго наказаны, вплоть до снятия с должностей и исключения из партии. Мы не особенно верили в необходимость этой акции, но указание надо было выполнять. В эту работу были вовлечены все оперы ОБХСС. Непосредственным исполнителем был назначен я, повторюсь, как самый молодой «стрелочник». И тут, надо сказать, нам очень повезло: удалось выяснить, что ткань с «рюмексом» в нашей стране не производится и по импорту официально не поступает. Значит, это контрабанда. Проведя ряд оперативных мероприятий, мы выяснили, что весь указанный товар поступает из Ленинграда и Одессы. Выехав в эти города, мы с местными работниками ОБХСС установили подпольные цеха, где производились такие галстуки. В Одессе эти цеха располагались в отдельных домах, где работало около 50 человек, в Ленинграде — в отдельных квартирах. При проведении следственных действий ( обыск, выемки задержания ) мы допустили и ошибки. Так, в частности, в Одессе по нашей нерасторопности заинтересованные лица смогли поджечь дом. Но в целом операции завершились успешно. В Одессе было проведено 26 обысков, привлечено к уголовной и административной ответственности около 90 человек, в Ленинграде —24 обыска, привлечено 58 человек. В связи с небольшим сроком (как вы помните, всего семь дней) проведения этих мероприятий мы не смогли доказать вину моряков, доставлявших злополучную ткань. Впрочем, результат был достигнут —как по мановению волшебной палочки исчезли в Москве «молдаване» и цыгане с этим товаром.

Участие в этом деле не только обогатило меня опытом оперативной работы, но и заставило пойти учиться в гражданский институт на экономический факультет. Я вдруг отчётливо увидел, что моих знаний не хватает для документирования преступных деяний расхитителей и взяточников, совершаемых группой и в особо крупных размерах.

Отвлечение сил и средств работников ОБХСС в районных звеньях на выполнение несвойственных им функций было в те времена очень распространено. В случаях краж государственной собственности и пожаров они превращались в инвентаризаторов.

Так, в «Детском универсальном магазине» Москвы была совершена кража товаров и денежных средств, о которой заявили материально-ответственные лица 24 секций. ДУМ закрывался в 20 часов, к этому времени все заведующие секциями подходили к служебному выходу и в присутствии работника милиции запускали в торговые залы служебных собак, затем закрывали дверь, опломбировывали её и сдавали под охрану милиции. Утром вся эта процедура повторялась в обратном порядке.

В один из дней в магазине остались трое подростков (12-15лет), спрятавшись в туалете. Когда магазин закрылся, они вышли. К ним тут же подбежали собаки, но… не обидели их. Ребята вместе с собаками пошли по магазину. Всё везде открыто, в любую секцию заходи и бери, что хочешь. Ребята сбросили свои старенькие и потрёпанные одёжки и приоделись, « как денди лондонские», Перекусили в буфете, угостив и собак, и решили разжиться немного деньгами. Вскрыли около десяти кассовых аппаратов, где, как обычно, оставались деньги от выручки "на сдачу''. Рано утром они вернулись в туалет и оттуда по верёвке спустились вниз. Вышли и направились к Курскому вокзалу. Попросили в кассе продать им три билета до Сочи в мягком вагоне — решили прокатиться к Чёрному морю! Кассирша была страшно удивлена и решила подержать ребят, а сама позвонила в милицию. Их отвели в отделение, где они чистосердечно рассказали обо всём, что произошло. Причём они на самом деле не вполне понимали, что натворили. Отдали все похищенные деньги, по тому курсу — 750 рублей, сняли обновки, взятые в магазине, и облачились в старую одежонку, предусмотрительно захваченную с собой.

В это время все сотрудники нашего ОБХСС, в том числе и я, проводили инвентаризацию, снимали остатки товарно-материальных ценностей в 24 секциях, где объявился ущерб от кражи. Результаты были потрясающими: всего было выявлено недостач на 48500 рублей. Стремление кое-кого списать на юных воров свои хищения и растраты потерпело фиаско. Конечно, эта работа тоже нужна. Но все работники нашего отделения были оторваны от непосредственной своей работы на 2-3 дня, а некоторым, в чьих «подопечных» секциях были выявлены особо крупные недостачи, пришлось разбираться от 10 до 25 дней.

Чтобы правильно действовать при пожарах на объектах государственной и общественной собственности, мы проводили для инспекторов этой службы практические занятия, учили точно выяснять, какой ущерб нанёс пожар. В порядке контроля мы выезжали на закреплённые за нами объекты народного хозяйства, где случился пожар. Приезжаешь и видишь: сидит инспектор пожарной охраны (вернее, в то время — госпожнадзора) и добросовестно охраняет полусгоревшее имущество, в то время как спешно созданная инвентаризационная комиссия составляет акт о наличии уцелевших материальных ценностей, которых на бумаге в два-три раза меньше, чем есть в наличии. И опять работник БХСС тратит время на изучение и проверку выявленных нарушений.

Работа службы БХСС, прямо скажем, во многом зависела от складывавшейся в стране политической обстановки. Это чувствовалось на всех «этажах» структуры БХСС, но особенно — на низовом районном звене.

Собрать негласно материалы, доказывающие преступную деятельность расхитителя и взяточника — это полдела. Вот провести официальную реализацию материалов — это настоящая головная боль для работников БХСС. Во-первых, нужно получить на это разрешение партийных и советских органов, узнать, не состоит ли наш «герой» в номенклатуре района, города или выше, не является ли он выборным работником этих органов, не является ли он, далее, передовиком производства, знатным человеком, лауреатом какой-нибудь выставки, нет ли у него родственников из числа партийно-советской элиты. Даже для того, чтобы взять в оборот рядового коммуниста, нужно было разрешение, слава Богу, не первичной организации, а «всего лишь» райкома партии.

Никаких скидок на отвлечение работников БХСС на не свойственную им работу не делалось: от каждого сотрудника требовали (и я считаю, правильно требовали) конкретные результаты в разоблачении замаскированных хищений, взяточничества и спекуляции.

Вспоминается почему-то не первое мною раскрытое преступление, а разработка расхитителей из системы общественного питания. Наверное, потому, что я диплом в торговом институте защищал по теме: ревизия предприятий общественного питания.

Так вот, в ГУМе на каждой линии в шестидесятые годы торговали горячими пирожками с рисом и яйцом стоимостью в пятачок. Посетители ГУМа с удовольствием лакомились ими. Ко мне поступили неофициальные данные о том, что на этом «греет руки» группа руководителей столовой ГУМа и подшефного им кондитерского цеха. Для проверки я привлёк студентов историко-архивного института, расположенного неподалёку. Как я выяснил, ежедневно выходили торговать пирожками 12 лотошниц, в лотке — по 300 пирожков. У них имелся заборный лист (накладная ), где указывалось время выхода и количество товара. За день, по моему личному наблюдению, каждая продавала по 12-14 лотков, а в заборных листках отражалось по 6-7 выходов. Для документирования работы каждой лоточницы я создал 12 групп из студентов, которые отмечали каждый выход лоточницы: покупали у неё первый и последний пирожок, составляя при этом акт наблюдения.

Результаты «левой» работы лоточниц ошеломляли: в день продавалось 25200 неучтённых пирожков на сумму 1250 рублей, из них лоточницам доставалось 250, а остальные шли руководству кондитерского цеха и выше — в определённой пропорции…

Хорошо изучив бухгалтерский учёт и отчётность, я своё основное время стал тратить на сопоставление данных учёта и фактических результатов работы предприятия. Сопоставлял, к примеру, данные 9-й формы отчётности в строительстве со 2-й или в общественном питании — данные контрольной кассовой ленты с данными марочного учёта. Поясню на примере. В те времена в столовой, кафе и даже ресторане посетитель (или официант) выбивал в кассе чеки на каждое блюдо. Раздатчик получал чек и гасил его (попросту говоря, накалывал на какую-нибудь спицу). Вечером марочница составляла по этим чекам марочный учёт. По моей просьбе, общественники по контрольной кассовой ленте составили свой марочный учёт. Разница была внушительной. Вот с этими материалами я пришёл к руководителю ОБХСС и предложил закрыть для снятия остатков обследуемое предприятие и привлечь к уголовной ответственности за хищения государственных средств директора, завпроизводством и бухгалтера. С интересом познакомившись с собранными доказательствами, начальник ОБХСС Чубарев спросил, а кого конкретно я хочу привлечь к ответственности и где доказательства присвоения этих денег. Я показал на разницу в деньгах, полученных от посетителей и сданных в банк. Последовал вопрос: а как эта сумма распределена между подозреваемыми лицами, кто в чём виновен персонально. Словом, мне дали понять, что определить, сколько похищено денег, — важно, но надо ещё негласно выяснить, кто получил конкретно и сколько. Для этого необходимо провести ряд негласных мероприятий по документированию (самому важному моменту работы службы БХСС) преступной деятельности каждого в отдельности.

Конечно, весь оперативный состав нашего отделения использовал мои знания бухгалтерского учёта. Мне приносили для анализа необходимые документы, но результаты моих исследований давали только источник получения «левых» денег. А виновность каждого расхитителя должен негласно доказывать уже сам оперативник.

Так, учась и обогащая свой опыт, через пять лет я был назначен заместителем начальника ОБХСС района. Разница в зарплате составляла всего 10 рублей, а ответственности и работы прибавилось «на все сто». Должностной оклад «зама» был 120 рублей (за «звёздочки» тогда не платили). Именно в это время начальник Управления общественного питания Москвы Трегубов (позже осуждённый за хищения и взяточничество в особо крупных размерах и расстрелянный), ознакомившись с моей дипломной работой, направленной на рецензирование, предложил мне должность заместителя директора ресторана «Будапешт» без материальной ответственности с окладом 290 рублей, почти в два с половиной раза больше, чем я получал.

Велик был соблазн, но мы, сотрудники БХСС, любили свою работу, свой коллектив, гордились своей должностью и положением, и редко кто из нас увольнялся в погоне за материальными благами. Так уж мы были воспитаны. Мой отец ( народный судья ) говаривал мне: «Помни, сын, ешь чёрный хлеб свой, нежели белый — чужой». Коротко, но очень ясно.

В новой должности я был обязан взаимодействовать с вышестоящим городским аппаратом. Руководители УБХСС Москвы Пашковский В.А., Миронов Н.Т., начальники отделов и их заместители были, за редким исключением, высококвалифицированными профессионалами, имеющими большой опыт оперативной работы, они призывали нас (районные аппараты ) к взаимодействию. Однако же дух соперничества, желание быть первым, самим раскрыть крупные преступления, прославить свой коллектив, были преградой для совместной работы, тем более, что при реализации оперативных материалов руководство переходило к городским работникам БХСС, а районное звено было на подхвате.

Поэтому, буду честен и правдив, свои оперативные материалы мы берегли и сообщали о них в день их реализации. Конечно, это было неправильно, но ничего поделать с собой не могли. Так было, но это совсем не значит, что мы не проводили совместных мероприятий, не обменивались информацией, тем более, что большинство работников городского звена раньше работали в районах.