ЗОЛОТОЙ ФОНД СЛУЖБЫ БХСС-БЭП

Мы продолжаем публиковать рассказы о самых опытных и талантливых представителях службы БХСС-БЭП (см. первые рассказы о них в книге «Теневики» — М.,2000). Естественно, в этой книге речь пойдет о «гвардейцах» знаменитого отдела, занимающегося борьбой с хищениями драгоценных металлов и камней.

Телефонная трель, прозвучавшая однажды в кабинете начальника Главка Перевозника П. Ф., принесла тревожную весть. Начальник отдела БХСС УВД Новгородской области Конев сообщил, что его сотрудники задержали аварца по фамилии Играмов, который намеревался в центральном ювелирном магазине города скупить все имевшиеся в наличии золотые обручальные кольца, да и другие изделия из золота. Когда ему в этом отказали, пытался всучить взятку директору магазина. При обыске у него изъято немалое количество золотых изделий. Играмов проживал в Дагестане, в небольшом ауле неподалеку от хорошо известного в мире поселка Кубачи. Конев просил практической помощи. Перевозник предложил начальнику отдела Владимиру Матвеевичу Колдаеву срочно разобраться и, если надо, выехать в командировку вместе со следователем.

Владимир Матвеевич хорошо знал, что народный промысел в Кубачах, появившийся еще во времена Екатерины Великой, в настоящее время объединен в крупный комбинат «Художник» и производит высокохудожественную обработку металла: его продукция, знаменитая на весь мир, — ювелирные изделия, шашки, кинжалы, бытовые предметы, покрытые сложным и тонким орнаментом (чернь, золотая и серебряная насечка и т.п.). Драгоценные металлы комбинату предоставляет государство. Поэтому сразу возник вопрос, не является ли Играмов работником комбината, скупающим золото для производства неучтенной продукции. Но выяснилось, что Играмов никакого отношения к комбинату не имел, занимаясь частным промыслом.

Стали собираться в командировку. Поскольку фронт предстоящей работы был непредсказуем, Колдаев сколотил бригаду, в которую включил опытного сотрудника отдела Николая Московцева, следователя Владимира Соколова и представителя оперативной службы Эдуарда Айрапетова, знавшего местный язык и обычаи.

Из-за превратностей погоды самолет вместо Махачкалы приземлился в Астрахани. Дальше добирались наземным транспортом. От Дербента — в автомашине по живописной, но очень опасной дороге в горах, где на каждом повороте установлены кресты —молчаливые свидетели минувших человеческих трагедий. Пока вели обыск в доме Играмова, Айрапетов установил его связи, нашел несколько сбытчиков его халтурной продукции. Почему халтурной? Да потому что изготовленные им изделия ни в какое сравнение не могли вступить с творениями кубачинских мастеров, подрывая древнюю и ничем не компрометирующую себя марку. Позже директор комбината, ознакомившись с изъятыми при обыске отдельными образцами играмовской «продукции», поблагодарил Колдаева и членов его бригады за пресечение этого нелегального промысла, наносящего вред знаменитому творчеству кубачинцев.

При обыске изъяли золотые слитки общим весом около двадцати килограммов, большое количество таких же кустарных изделий из золота с местной символикой, плавильную печь и сто пятьдесят граммов шлиха — золота с приисков. Позже с помощью экспертизы были установлены два прииска в Магаданской области, откуда поступало золото, и канал хищений драгоценного металла был перекрыт.

На допросах Играмов дал показания, что часть золота отправлял своему брату в Азербайджан для изготовления таких кустарных изделий. Выехали в Баку, где на квартире у брата Играмова изъяли еще около шестнадцати килограммов золота.

Подобных дел в практике В.М. Колдаева были десятки. Владимир Матвеевич как-то подсчитал, что усилиями только сотрудников его отдела за несколько лет возвращено государству около тонны золота. Он по праву входит в золотой фонд службы БХСС-БЭП.

А теперь слово предоставим самому Владимиру Матвеевичу Колдаеву.

— Родился я в Мещёре, в селе Тюково Спас-Клепиковского района Рязанской области, в 1926 году в крестьянской семье.

У меня было еще пять братьев и одна сестра, умершая в раннем возрасте. Основной источник дохода семьи — земледелие и лесозаготовки.

Из раннего детства помню дядю Степана Колдаева, прикованного к постели из-за болезни в связи с тяжелым ранением, полученным на войне. К нему в комнату приходило много крестьянских детей, которых он обучал грамоте. Много внимания дядя Степан уделял и мне. Рассказывая разные истории о своей жизни и о книгах, которые он хранил в большом сундуке, ключ от которого держал у себя и никому не доверял. Так хотелось заглянуть в тот сундук хоть одним глазком.

Мне посчастливилось это сделать позднее, через много лет после смерти дяди Степана, когда мы ненадолго вернулись на родину во время Великой Отечественной войны.

В сундуке хранились книги русских писателей Достоевского, Толстого, Чехова и других. Но было и несколько номеров журнала «Нива» с рассказами А. Конан-Дойла о сыщике Шерлоке Холмсе. Я зачитывался ими.

Необыкновенные способности Шерлока Холмса в раскрытии преступлений не только поразили меня, но и дали соответствующее направление мыслям: я твердо решил стать таким, как он.

А рос-то я в городе. Когда мне было четыре года от роду, семья перебралась сначала в Спас-Клепики, а затем и в Москву, где в 1941 году я окончил семь классов школы № 600, незадолго до того выстроенной на Бутырской улице. Учился я хорошо и охотно.

Когда немцы подошли к Москве, я вместе с другими жителями строил бомбоубежище во дворе дома № 46 по Новослободской улице, рыл окопы и противотанковые рвы вокруг Москвы, был несколько раз под бомбежкой.

В критический для столицы момент семья была эвакуирована . Мы оказались на родине, в селе Тюково, где я убирал картофель, занимался другими обычными крестьянскими работами. Жили бедно, голодно и холодно. Согревали душу только книги из заветного сундука дяди Степана.

Рвался в Москву. Улучшив момент, захватил с собой полпуда ржи и убежал на станцию, чтобы уехать в Москву. Еле-еле добрался в столицу, преодолев милицейские и воинские заслоны.

Поселился я у товарища, с которым вместе договорились бежать на фронт. Готовили сухари и другие припасы. Но его родители предотвратили этот наш «подвиг», предложив проявлять патриотизм в тылу, пока не подрастем.

К этому времени вышло постановление правительства о создании спецшкол для подготовки юношей в артиллерийские училища. Я и пятеро моих дружков подали заявления в 5-ую Московскую артиллерийскую спецшколу и без особых осложнений были приняты. А уже через день эшелон со школьниками был отправлен в город Ишим Тюменской области. Там нас рассортировали: старших школьников отправили сразу в артиллерийские училища. Мне выпало пробыть в этой спецшколе еще два года.

Разместили нас в доме бывшей семинарии — помещении большом, холодном, мрачном и запущенном. Отапливали мы его сами: дрова возили из леса, пилили, кололи и топили многочисленные печи.

Учили нас хорошо. Преподавательский состав был весь из Москвы — специалисты отменные и требовательные.

Жили дружно, ссор и драк не помню. А вот голод чувствовался. Ежедневно получали 500 граммов черного хлеба и кружку кипятку. На обед —чашка галушек ( заваренных в кипятке комков черной муки ). Кто мог, покупал кое-какие продукты на рынке, в основном хлеб и картошку.

В бане мылись редко, и донимали нас вши, избавиться от которых было невозможно. Некоторые умельцы приспособились прямо на уроках устраивать «вшивые» гонки. Победитель получал от побежденного пайку хлеба.

Были и другие развлечения, подобные тем, о которых рассказал Н.Г. Помяловский в «Очерках бурсы».

В конце 1944 года школа № 5 вернулась в Москву, ученики стали готовиться к выпускным экзаменам на аттестат зрелости, введенный впервые в 1945 году.

По окончанию школы я был направлен в 1-ое Московское минометно-артиллерийское гвардейское училище, которое окончил в 1947 году.

После этого я служил в разных артиллерийских частях Московского военного округа, в должности командира взвода.

Перспектива службы в артиллерии в мирное время не радовала. Образ Шерлока Холмса не забывался… Помог случай. Проходя службу в артполку Кантемировской танковой дивизии в Нарофоминске, я на два месяца был прикомандирован дознавателем в Военную прокуратуру этой дивизии. Возглавлял ее молодой энергичный подполковник юстиции Аралов. Следователь был в отпуске, и Аралов сходу поручил мне ряд материалов по различным происшествия, в том числе — о гибели солдата, погибшего под Гжатском в одной из частей, занимавшихся разминированием немецких "подарков ". Прибыв туда с предписанием прокурора, я осмотрел место происшествия и труп погибшего. Провел ряд следственных действий и точно установил, что солдат погиб от наезда на него грузовика, когда уснул на посту. Но такой вывод не устраивал командира части. Он настаивал, что солдат погиб при разминировании, и требовал от меня признать это, прозрачно намекая на плохие для меня последствия в противном случае.

Я отказался идти на обман и все материалы со своими выводами доложил прокурору. Факт был очевиден и не вызвал у прокурора сомнений. Доложили командиру дивизии генералу Якубовскому, который строго наказал командира части за гибель солдата.

После этого случая Аралов без особых опасений привлекал меня к проверке других серьезных материалов о кражах, изнасилованиях, дезертирстве.

После окончания срока работы дознавателем по рекомендации Аралова я был переведен из Нарофоминска в Главную военную прокуратуру, а оттуда в Петрозаводск, в прокуратуру Северного военного округа, сначала на должность секретаря, а вскоре — военного следователя Сортавальского гарнизона. Прокурором там был в это время подполковник Бутрин, опытный юрист, обучавший меня премудростям следствия. Но учеба продолжалась недолго — он ушел в отпуск, оставя меня одного.

Уезжая в Сочи, предложил мне сначала разобраться с уголовными делами, так как следователя в прокуратуре не было давно, и дела эти лежали мертвым грузом.

Буквально на третий день после моего прибытия в Сортавалу был обнаружен в гостинице труп капитана, прибывшего из Германии. Ужасная картина: горло перерезано, на полу лужа крови, в которой валяется опасная бритва. Рядом сумка и вещи умершего. Милиция не стала заниматься этим делом и в помощи мне, тогда еще «чужаку», отказала.

Рассматривались разные версии: самоубийство, убийство, несчастный случай. Я сумел доказать, что это было самоубийство на почве ревности. Прокурор округа утвердил мое постановление по этому делу.

Разделавшись с этим делом, я не мешкая приступил к другим — по кражам, изнасилованиям, попыткам побега через границу. Они не представляли трудностей и были мной закончены без брака.

Вскоре вернулся из отпуска Бутрин. Вдвоем нам стало легче. Но мне явно не хватало знаний. Пришлось поступать на заочное отделение военно-юридической академии.

Много приходилось сотрудничать с милицией. Меня в то время очень удивляла ее оперативность и, как бы помягче сказать, некая вседозволенность. Многие вопросы милиция решала оперативнее прокуратуры, ценные данные получала без всяких следственных действий и сообщали мне.

Присматриваясь к деятельности милиции, я вскоре через своих новых друзей из ее среды выяснил, что существует агентура, которая в значительной степени помогает оперативному составу милиции. В сложных для меня делах я использовал эту возможность милиции, хотя прокурор предупреждал, чтобы я этим не увлекался. Но, как говорится, когда запахнет жареным и дело чрезвычайно трудно раскрыть без агентуры, приходилось опираться на Сортавальскую милицию. Помощь была взаимной и плодотворной.

Навыки работы с агентурой совершенствовались и приносили успех в разоблачении преступников.

В 1953 году я окончил Военную юридическую Академию и перевелся в МВД. Тогда Хрущев сокращал армию, и под этот шумок без особого труда можно было уйти «на гражданку».

В 1954 году я был принят в МВД РСФСР и назначен в следственный отдел на должность следователя.

Мне дали пачку уголовных дел по одной из областей для изучения и подготовки рекомендаций: что с ними делать? Я довольно скоро справился с этим, так как в Сортавале на подобную работу мне отводилось в три раза меньше времени. Потом выезжал в командировки в разные УВД, составлял справки и докладывал их руководству отдела. Тогда особое внимание обращалось на факты укрытия совершенных преступлений : отказывали необоснованно в возбуждении дел или не регистрировали преступления. При такой рутинной работе легко было потерять свою квалификацию. Многих это устраивало, другие, в том числе и я, требовали «живых» дел. Особо настойчивых руководство решило наказать, подбросив «дохлое» дело.

Мне предложили расследовать дело, связанное с убийствами нескольких человек. Вместе с работниками уголовного розыска мы довольно быстро вышли на подозреваемого. Некто Нестерчук — учитель из Саранска (окончивший между прочим МГУ) собрал группу учеников и вывез их в Москву на экскурсии. В Москве он бросил их на произвол судьбы, дескать, почти взрослые люди, не пропадут. А сам подался в Краснодар «на перекладных», ночуя где придется и… убивая заранее припасенным топором женщин, пускавших его на ночлег. Наконец, в Краснодаре он был арестован на рынке , где сбывал имущество только что убитой им очередной жертвы. И сразу стал симулировать психическое заболевание, «ступор», характеризующийся полной обездвиженностью больного и заторможенностью или полной потерей речи.

Несколько месяцев расследовал я это дело и, несмотря на трудности, довел до суда, который приговорил убийцу-симулянта к смертной казни.

Не успел завершить это дело, как получил новое — на группу цыган, занимавшихся воровскими набегами во время кочевок. К уголовной ответственности привлекли тогда несколько десятков человек во главе с так называемым «цыганским бароном», изъято большое количество ценностей и мешок золотых монет царской чеканки.

Спустя некоторое время в моем производстве оказалось уголовное дело о крупных хищениях на Брянском мясокомбинате. Возникло оно по просьбе начальника следственного отдела Брянского УВД, так как местные следователи не смогли даже приступиться к делу: никто из свидетелей и подозреваемых не давал никаких показаний.

Проведя различные оперативные комбинации, с помощью оперативного состава БХСС и уголовного розыска, мы обнаружили-таки слабые места в защите преступников. Они стали «раскалываться» и сдавать ценности. Дальнейшее мое пребывание в Брянске становилось ненужным, и следствие повели местные работники. Дело получилось громким.

А тем временем в МВД пошли разговоры о передаче следствия со всем штатом из МВД в прокуратуру.

Начальник ОБХСС Главного управления милиции МВД А. Жуков предложил, мне перейти на работу к нему в отдел. Я дал согласие. Было это в 1958 году. Здесь после многих реорганизаций возникло сначала «штучное» отделение, а затем отделы, один из которых — 3-ий — я возглавил.

Отдел занимался борьбой с валютными нарушениями, хищением драгоценных металлов и камней. В отдел были назначены Александров, Аскалонов, Богуш, Зубарев, Канаев, Московцев, Рашевский, Рыжов. Все они с достоинством и высоким профессионализм выполняли нелегкие свои обязанности.

Основное внимание отдел уделял борьбе с хищениями промышленного золота в местах его добычи и на путях вывоза к местам сбыта. В поле нашего зрения попадали скупщики драгоценных металлов, камней, металла из слитков, похищенных с предприятий, которые эти драгоценные металлы употребляли в производстве.

Ежегодно сотрудники аппаратов БХСС изымали у преступников до сотни килограммов золота.

Похищенные золото и серебро уходили в основном на Кавказ ( в Дагестан, Чечню, Северную Осетию и Азербайджан ). Там борьба с этими преступлениями практически не велась, а наши редкие выезды туда ничего не давали.

Приходилось организовывать мероприятия по изъятию драгоценностей на подступах к этим республикам.

Вспоминаю некоторые случаи удачных задержаний преступников с большим количеством валютных ценностей.

В Ростове-на-Дону мы так умело «обложили» известного расхитителя золота, что он сам, не дожидаясь задержания, с испугу принес в милицию около двух килограммов промышленного золота, сообщив, что неизвестный злоумышленник, якобы, подложил ему в чемодан этот металл. Мы тем не менее изобличили мошенника, хотя стоило это трудов немалых.

Особо много промышленного золота изымалось работниками милиции при посадках в самолеты в портах Якутска и Магадана.

Трагикомический случай произошел в Якутске, где преступник с похищенным золотом, вполне резонно решив, что в салон ему безнаказанно не проникнуть, приспособился было лететь в пустотах для колес аэроплана. Когда при взлете шасси были убраны, он упал на поле аэродрома. В одежде трупа нашли около пяти килограммов промышленного золота.

В Москве отдел осуществил успешную операцию по задержанию с поличным известного валютчика Когана, у которого при попытке сбыта изъяли бриллиант весом 16 карат и стоимостью по тогдашним деньгам 40 тысяч рублей.

Было и много других случаев подобного рода.

В заключение напомню, что в борьбе с этими преступлениями отсутствовала правовая база, главным образом в работе с агентами. Действовали они на грани провокации, один неверный шаг — и агент попадал в подозреваемые. Многие оперативные работники просто боялись применять агентуру по таким делам. Это сдерживало работу по разоблачению преступников и влияло на конечные результаты изъятия валютных ценностей.

Два примера из жизни начальника отделения ГУБХСС МВД СССР полковника милиции в отставке Московцева Николая Павловича.

Магаданская область, где сосредоточена была основная добыча золота, называлась золотым цехом страны.

Ранее никогда открыто не публиковались данные о количестве добываемого в стране золота. Иногда говорилось, что СССР по этому показателю стоит на третьем месте в мире (после США и ЮАР ). По моим данным, о фактическом количестве добываемого в Советском Союзе золота знало несколько человек из высшего руководства государства и Минцветмета. Доступ к этим данным мог иметь и оперативный работник, занимающийся организацией борьбы с хищениями в этой отрасли народного хозяйства.

Ежегодно мне приходилось бывать в УВД Магаданской области по конкретным делам и с целью организации профилактических мероприятий по сохранности драгоценных металлов. Дело в том, что Магаданская область с ее многочисленными приисками и старательскими артелями по добыче золота, как гигантский магнит, притягивала к себе разного рода авантюристов, стремящихся к легкой наживе, особенно с Северного Кавказа. Устраиваясь на разные подсобные сезонные работы в промывочный период, они вступали в преступные связи с такими же нечестными работниками приисков и артелей, скупали у них похищенное золото и пытались со всяческими ухищрениями вывозить, как они говорили, на Большую землю. Для реализации зубным техникам и ювелирам-нелегалам. В случае удачи они наживали огромные деньги…

Сбывали им похищенное золото охотно еще и потому, что платили они за один грамм золота в 2-3 раза дороже государственной закупочной цены.

Важность сохранности драгоценных металлов и камней настолько велика, что по инициативе МВД СССР было проведено совместное совещание коллегий нашего министерства и Министерства цветной металлургии СССР. В совместном решении были намечены меры по усилению борьбы с хищениями и профилактике их. В частности, в основных районах золотодобычи создавались с этой целью оперативные группы.

Например, в УВД Магаданской области такую группу возглавил старший уполномоченный ОБХСС классный профессионал своего дела А.И. Воротников.

В летний промывочный сезон 1971 года в ГУБХСС поступили оперативные данные о готовящемся неким гражданином "Н", приехавшим из Чечено-Ингушкой АССР, хищении крупной партии золота с одного из приисков Билибинского района Магаданской области. Руководство Главка немедленно командировало меня в Магадан.

Проведя совместно с отделом БХСС области оперативные мероприятия, мы установили личность этого "Н": им оказался 25-летний житель одного из селений Назрановского района ЧИАССР Насыров, ингуш по национальности. Из оперативных материалов усматривалось, что он, работая на прииске разнорабочим, вступал в преступные связи с отдельными рабочими прииска, старательских артелей, скупал у них золото и вывозил его на родину с целью сбыта. Для вывоза похищенного золота он использовал в основном русских молодых людей и девушек за хорошее вознаграждение. Были установлены его многочисленные связи.

В результате успешно проведенной операции Насыров был задержан при попытке вылета из аэропорта Магадан в сопровождении молодой особы.