– Вы – Наташа? Прелестно. Я – Боря. – И, открыв дверцу, добавил: – Садитесь, пожалуйста. О, Боже. Только этого ей и не хватало. Наташа заколебалась. Ей не хотелось садиться в эту машину, липкую, тоскливую, грязную, как сама смерть. Вот, снова. Почему на ум все время приходит это дурацкое сравнение?
      – К сожалению, у меня мало времени, – жалко улыбнувшись, предупредил Боря, поднимая стекло.
      – Да-да, конечно. – Наташа наклонилась, потянула дверцу. Водитель наблюдал за ней с каким-то странным любопытством. Было в его глазах что-то такое, из-за чего Наташа снова замешкалась. – Я не могла видеть вас раньше?
      – Нет, – покачал головой водитель и снова улыбнулся. – Я бы вас запомнил.
      – У меня такое чувство, что мы уже встречались.
      – Нет, – он снова покачал головой. – А вообще-то… Вы в институт стоматологии к Володе не ходили? Если ходили, то могли видеть меня там. Хотя и я бы обратил на вас внимание, точно. Даже не знаю. Наташа кивнула. Объяснение не то чтобы полностью удовлетворило ее, но с достаточной долей вероятности объяснило возникшее вдруг чувство «дежа вю». А к подобным неуклюжим комплиментам она привыкла и пропускала их мимо ушей. Девушка забралась на переднее сиденье.
      – Прихлопните, пожалуйста, дверцу. В салоне холодно. Я печку включу. Наташа хлопнула дверцей. Под обивкой что-то лязгнуло. Нет, все же машина вызывала у нее отвращение и даже подспудный страх. Она повернулась к водителю и замерла. За ту секунду, пока Наташа занималась дверцей, с ним произошли странные изменения. Практически не различимые глазом, но все же вполне отчетливые, наделявшие зачуханного очкарика зловещими чертами. Он улыбался самыми уголками губ. В этой улыбке-усмешке слились воедино удовлетворение, жестокость и торжество. Наташе стало не по себе.
      – Кажется, вы говорили о посылке, – напомнила она, зябко поводя плечами. – Я тороплюсь. У меня начинается рабочий день. Да и вы, кажется, спешите.
      – Спешил, верно, – Боря оскалился, показав два ряда идеально белых, отличных зубов. – Теперь не спешу. И посылочка для тебя есть, это верно. Внезапно Наташа почувствовала, как у нее по спине, от шеи, между лопаток к пояснице, ползет отвратительный холодок.
      – Я точно вас знаю, – прошептала она, щурясь. – Вы… Ее взгляд остановился на перчатках. Дорогих, хороших, кожаных. Разительно выпадающих из общего облика «несчастного Бори». Постепенно приходило узнавание. Наташа перестала замечать потертый плащ и идиотский берет, натянутый до самых ушей. Она вдруг увидела то, что скрывалось под внешней мишурой. Борю. А увидев, Наташа медленно завела руку за спину, пытаясь на ощупь открыть дверь и выпрыгнуть из машины.
      – Вы… Это вы?
      – Это я, – охотно подтвердил Боря.
      – О, Боже… о, Боже… – прошептала Наташа враз побелевшими губами.
      – Вы мне льстите. Но все равно спасибо, – заметил Боря и, посмотрев на заведенную за спину руку девушки, поинтересовался озабоченно: – Что это вы делаете? Наташа отыскала пальцами ручку, попыталась нажать на замок, но тот никак не хотел поддаваться.
      – Не работает? – с деланным сочувствием спросил Боря. – Вот незадача-то. – Он наклонился ближе. Наташа замерла от ужаса. Убийца, почти касаясь ее лица, втянул носом легкий аромат духов, лизнул щеку. Его губы замерли в нескольких миллиметрах от ее уха. Девушка чувствовала горячее дыхание на коже. – Как ты думаешь, – прошептал он, – может быть, кто-то заклинил ее скрепкой? – Наташа не двигалась, боясь даже коснуться этого страшного человека. – Наверняка, – закончил Боря. – Что же нам теперь делать? Наташа осторожно попыталась нащупать ручку, опускающую стекло. Можно крикнуть, позвать на помощь. Вокруг много народу. В банке полным-полно охранников. Ее услышат.
      – Упс, – Боря состроил скорбную мину. – Забыл предупредить, – он достал из кармана ручку от оконного подъемника и продемонстрировал ее Наташе. – Не машина, а настоящий хлам. Рассыпается по частям. Хорошо, что она не моя. Иначе я бы давно уже покончил жизнь самоубийством.
      – Вы еще не опоздали, – пробормотала девушка, отчаянно борясь с охватывающей ее паникой. – Я охотно куплю эту машину и подарю вам.
      – Спасибо. Но, к сожалению, ты уже ничего не купишь и ничего никому не сможешь подарить. Боря опустил руку под сиденье и достал нож. Широкий серебристый клинок ловил серый свет, льющийся в салон через лобовое стекло. Наташа в панике огляделась. Стекла «копейки» покрывала коричневая корочка дорожной грязи. Шансов на то, что кто-то увидит происходящее в салоне и вызовет милицию, было ничтожно мало. Девушка прижалась спиной к дверце. Если бы ей удалось выбраться из машины или хотя бы выбить стекло…
 

***

 
      «РАФ» летел по центру, лавируя в потоке машин. Удерживая руль одной рукой, второй Саша достал пистолет и, положив его на сиденье, прижал ногой. Ему была нужна поддержка. Он не сомневался, что Боря попытается сбежать. Для перехвата, особенно в центре города, потребуется несколько нарядов ППС. Но как вызвать подмогу, если в машине нет рации, а на остановку и объяснения нет времени? Впереди желтым глазом маячил светофор. Вместо того чтобы нажать на тормоз, Саша ударил по газам и направил машину на встречную полосу. Взревел клаксоном «Икарус», поспешно сворачивая в сторону. Оперативник мельком взглянул в зеркальце бокового вида. Водитель нажал на тормоз, и автобус начало разворачивать поперек дороги. Хорошо, что на светофоре уже вспыхнул красный. Позади «Икаруса» не было машин. Тем не менее автобус, продолжая вращаться вокруг своей оси, зацепил темно-синий «Чеви-Вагон». От удара микроавтобус покатился назад и ткнулся в передок темно-зеленой «девятки». Скрежет и звон разбитого стекла. Саша плотнее стиснул зубы. До заветного бульвара оставалось совсем немного. Пара кварталов и поворот. «РАФ» проскочил боковой поток машин. Лишь счастливая случайность позволила микроавтобусу избежать столкновения с бежевым «Стейблом» и «Волгой», идущими слева, и «Москвичом», мчащимся справа. Саша молился о том, чтобы микроавтобус не попал в аварию и не встал. Остановка означала бы конец всего. Где-то позади взвыла сирена. На заднем стекле микроавтобуса промелькнули отблески «маячков». «РАФ» уже прорвался через перекресток и летел к следующему, на котором фыркали двигателями десятки машин, стоящие в четыре плотных ряда. Саша посмотрел в зеркальце. По пятам шли два приземистых «Форда». Из-за поворота вынырнули еще две машины. Голубые всполохи запрыгали по стенам домов, отражаясь в оконных стеклах и громадных витринах. Надсадный взлетающе-сползающий вой повис над проспектом, словно полог. «РАФ» приближался к перекрестку, а на светофоре все еще горел красный. Впрочем, Саша отлично понимал: даже если сейчас красный сменится зеленым, машины не успеют набрать достаточную скорость. Микроавтобус «врубится» в плотный поток, как утюг, и неизбежно остановится. А этого допустить нельзя. Подоспеют гаишники, положат мордой в грязь – хотя и будут правы, – но Боря уйдет, а на его счету прибавится еще одна жертва. Наташа. На светофоре загорелся зеленый. Саша утопил педаль до самого пола. Оперативник прижал микроавтобус к разделительной полосе. Он хотел посмотреть, удастся ли ему переждать поток и уйти на встречную, избежав тарана попуток. Через перекресток ползло несколько машин. По центральной – грузовик, слева от него «Жигули», справа приземистый спортивный «Альбар». За ними виднелись крыши следующих авто. Всего два или три ряда. Они уже выкатились на середину перекрестка, а попутные только-только тронулись. Придется останавливаться либо… Либо что? Вылетать на тротуар? Гнать, сбивая бампером фруктово-овощные столики, мусорные бачки и снося ларьки? А как быть с пешеходами? Это только в фильмах им благополучно удается выскочить из-под самых колес. В жизни за «полоумным ездоком» тянулся бы длинный красный след. Сзади уже подходили модерновые гаишные «Форды». А, чтоб тебя! Саша резко вывернул руль и ушел влево, на встречную. «Форды» мгновенно повторили маневр. Над площадью взметнулся усиленный мегафоном голос: «Водитель машины «ХХХХ», остановитесь! Водитель машины «ХХХХ», приказываю остановиться, иначе открываем огонь на поражение». Ну, это-то дудки. В толпе, по быстро движущейся мишени? Кишка у вас тонковата, парни. Не обучены вы подобным номерам. Тем более со своими «АКС». Это же мясорубка. Прицел толком не возьмешь. Пули полетят, как бог на душу положит. Встречные машины останавливались. Водители не понимали, что происходит. А «РАФ» летел на полной скорости к стихийному автозаслону, словно намеревался протаранить все три ряда машин и вырваться из клещей. «Форды» сбросили скорость, справедливо полагая, что «угонщику» теперь уже никуда не деться. На тротуар не свернешь – деревья вдоль обочины, и плотно. Кроме как под прямым углом к стене не проедешь. Но для такого удалого маневра «РАФ» развил слишком высокую скорость. Проскочить между машинами и деревьями тоже не выйдет. Слишком мало расстояние. Между встречной и попутной полосами – еще меньше. Влип парнишечка. «РАФ» продолжал лететь вперед, даже не думая сбавлять скорость. В какой-то момент бородач, сидящий за рулем «Жигулей», запаниковал, оглянулся и выскочил из машины. Через несколько секунд то же самое сделал и водитель «Альбара». Единственным человеком, сохранявшим относительное спокойствие, был шофер грузовика. Он просто подтянул колени к груди, чтобы при столкновении не защемило двигателем ноги. В том, что столкновение неизбежно, никто уже не сомневался. Саша вел себя с отчаянием камикадзе, выжимая из двигателя немолодого уже «РАФа» все, на что тот был способен. От автозаграждения микроавтобус отделяло уже меньше тридцати метров. «Форды» остановились. Гаишники выбирались из салонов и, приоткрыв от изумления рты, наблюдали за сумасшедшим ездоком. Микроавтобус развил предельно возможную скорость. Двигатель завыл надсадно и тонко, выбиваясь из сил. «РАФ» налетел точно на плоский передок «Альбара». С душераздирающим лязгом колеса микроавтобуса подмяли низкий капот спортивного автомобиля, выдавили лобовое стекло, а через секунду уже оторвались от крыши. «Альбар» послужил своеобразным трамплином. «РАФ» взмыл в воздух. Зрелище выглядело фантастическим. На мгновение над площадью повисла неестественная тишина. Казалось, что кто-то заставил разом умолкнуть и сотни двигателей, и милицейские сирены, и людей… Зеваки на тротуаре стояли, открыв рты. У гаишников отвисли челюсти, а глаза полезли на лоб. «РАФ» пролетел метров десять. Колеса его вращались в воздухе. Микроавтобус приземлился задними колесами на багажник стоящих в третьем ряду «Жигулей». От удара бампер микроавтобуса оторвался и со звоном покатился по асфальту. Саша почувствовал, как трещат шейные позвонки и натягиваются струной мышцы. Громко и отчетливо лязгнули зубы, а рот начал быстро заполняться кровью. Оперативник охнул. С оглушительным пушечным хлопком лопнула правая передняя шина. Микроавтобус осел набок. А Саша все продолжал жать и жать на газ. «РАФ» тяжело, словно танк, сполз с багажника «Жигулей» и покатил дальше, хлопая об асфальт рваной резиной. И тут же прорвало плотину тишины. Мир наполнился звуками. Вновь завопили сирены, но никто даже не подумал нажать на клаксон. Все были слишком ошарашены увиденным. Гаишники запрыгивали в салоны. «Форды» уходили в переулки, намереваясь зажать камикадзе в «коробочку». «РАФ» «дохромал» до поворота на бульвар. Эмблема «Кредитного» уже маячила над лысыми головами деревьев. Позади, из узкого переулка, вынырнули два заливающихся сиренами «Форда». Через секунду еще один появился впереди. Микроавтобус повернул на бульвар и быстро покатил в сторону банка. Причалив к тротуару, «РАФ» остановился. Саша выпрыгнул из салона и, прихрамывая, побежал к банку, на ходу вытаскивая из кобуры пистолет, а из кармана красную книжицу. Он отчаянно крутил головой, стараясь разглядеть Наташу, стоящую, быть может, на другой стороне улицы. Заметив приближающегося вооруженного человека, из банка выскочили двое охранников. В руках у каждого – помповый «мосберг».
      – Стоять! – заорал один из них, вскидывая оружие.
      – Милиция! – орал в ответ Саша, вскидывая удостоверение и переходя на шаг. – Наташа пришла? Оператор Наташа уже пришла? Охранники переглянулись. Пока один из них держал оперативника на мушке, второй заглянул в фойе банка, что-то спросил и, оглянувшись, покачал головой:
      – Не было еще.
      – Черт, – Саша опустил оружие и схватился за лоб. Он озирался, бормоча непрерывно: – Черт… Черт… На лице оперативника было написано отчаяние. У обочины, визжа тормозами, остановились три «Форда». Гаишники высыпали из салонов и тут же взяли оперативника на мушку. А Саша продолжал оглядываться в тщетной попытке увидеть Наташу живой и невредимой. Она ведь могла просто опоздать. На бульваре ее нет. Стоят какие-то люди, несколько банковских иномарок, чуть поодаль – серые «Жигули»-»копейка».
      – На землю! – кричал кто-то из гаишников. – Брось ствол и ложись на землю!
      – Черт, а? Черт! – продолжал механически повторять Саша.
      – На землю, б…! Сухо хлопнул предупредительный выстрел.
      – Ложись, иначе стреляю на поражение!!! Выстрел привел Сашу в себя. Он разжал пальцы, и «макаров» плюхнулся в небольшую лужицу. Оперативник медленно опустился на колени, оперся ладонями об асфальт и лег лицом вниз. Серые тени кинулись из-за машин к лежащему человеку, удерживая его под прицелом. Через секунду на запястьях Саши защелкнулись наручники.
      – Вставай, б…! – рявкнул гаишник, хватая Сашу за плечо и рывком поднимая на ноги. – Доездился. Лет на восемь ты накатал, сука.
      – Здесь маньяк-убийца, – прошамкал окровавленными губами Саша. – Он только что похитил девушку… Сотрудницу банка…
      – Разберемся, – гаишник толкнул Сашу к одному из «Фордов». Тот невольно сделал несколько шагов, поскользнулся и едва не упал, повернул голову, намереваясь что-то сказать гаишнику, и в этот момент увидел Наташу. Она сидела в «копейке», повернувшись лицом к заднему стеклу. Боря предусмотрительно протер заднее стекло, чтобы видеть происходящее на площадке перед банком. У горла девушки тускло поблескивало лезвие. На плечо Саши легла рука гаишника. Оперативник рванулся, закричал:
      – Вон он! Вон он!!! Не трогай ее!!! Отпусти ее, сволочь!!! Он видел глаза Наташи. Огромные, наполненные слезами. Лезвие дернулось справа налево, пересекая бледную шею девушки. По коже мгновенно протянулись черные дорожки. Наташа дернулась, схватилась за горло и мягко опрокинулась на дверцу.
      – Не-е-е-ет!!! – завопил Саша, диким, страшным усилием вырываясь из рук гаишника. Он успел сделать два шага, прежде чем его догнали и ударили рукоятью «макарова» по затылку. Оперативник споткнулся, сбился с шага, рухнул на асфальт, ударившись лицом. Серая «копейка» заурчала двигателем и покатила к выезду с бульвара.
 

***

 
      Психиатр уехал, сославшись на занятость, и Волин пожалел, что нельзя задержать его на весь день или, – что было бы совсем уж хорошо – включить в группу. Чем дальше, тем чаще Волину требовались профессиональные советы Чигаева.
      – Вот что, Лева, – он зажал виски ладонями, прикрыл глаза.
      – Сколько у нас девиц с контральто?
      – Четверо, – четко отрапортовал оперативник. – И… я выяснил относительно голосов Пашиной и Галло. – Волин на мгновение открыл глаза, посмотрел на него. – Контральто. Слабо выраженная хрипотца.
      – Я так и думал, – Волин уперся ладонями в колени, поднялся. – Жди меня здесь, я скоро вернусь. Пока, кстати, отправь ребят из «вспомогательной» группы к этим девицам. На всякий случай. Скажи, я приказал.
      – Хорошо, – мгновенно отозвался Лева. Волин вышел в коридор и решительно направился в сторону кабинета «Главного». Постучал и, дождавшись громового, внушительного «да», толкнул дверь. «Главный» сидел за столом и разговаривал по телефону. Выглядел он не просто мрачным, а перенасыщенным эмоциями. Увидев Волина, указал пальцем на стул, буркнул:
      – Он как раз у меня. Да. Конечно. Конечно. Я понимаю, понимаю. Да, понимаю. Разумеется. Так точно. Волин не воспользовался приглашением, остался стоять. Так легче разговаривать в жесткой манере. А что разговор предстоит очень жесткий, сомневаться не приходилось. Он пока не знал причин Сашиного поступка, но – как говорил один из его знакомых – виноваты одни, а кричат почему-то всегда на других. Впрочем, в данный момент Волин являлся непосредственным начальником Саши и нес определенную ответственность за его поступки. «Главный» покивал, побормотал грозно-угодливые обещания и, положив трубку, принялся листать бумаги. Несколько секунд в кабинете царила тишина. «Главный» пытался выстроить линию «обвинения», Волин – тактику защиты.
      – Ну что же, докладывайте, – тоном, не предвещавшим ничего хорошего, приказал «Главный». – Обо всем и в подробностях.
      – Наша группа провела плодотворную работу, – Волин едва заметно поморщился. Он не любил служебно-бюрократический лексикон, но «Главный» приветствовал доклады в прежнем, патриотически-оптимистичном ключе. Поскольку Волин сейчас находился в невыгодном положении, то предпочел не лезть на рожон понапрасну. – Нам удалось сузить круг подозреваемых до пяти человек. В связи с последними событиями считаю необходимым использование подставного агента.
      – Хорошо. Представьте подробную служебную записку и подготовьте дело к передаче, – ледяным тоном отрезал «Главный».
      – Согласно приказу Генерального прокурора по Москве и области дело передано в объединенную следственную группу.
      – Мы подобрались к этому психопату почти вплотную, – ответил Волин. – Сейчас нельзя передавать дело. Оно наше. Мы начали его и практически довели до конца.
      – Предоставьте мне решать, что можно, а что нельзя! – вдруг рявкнул «Главный» и хлопнул ладонью по столу. Испуганно звякнул стакан, до половины наполненный чаем. Покатилась и упала на пол ручка. – Что позволяют себе ваши люди? Этот ваш… как его… – «Главный» заглянул в листок. -…Смирнитский. Вам известно, что он натворил сегодня? Создал аварийную ситуацию на дороге. Подверг опасности жизни людей. По его вине покалечены четыре машины, принадлежащие частным лицам. Вы представляете себе, какие последствия может иметь подобный поступок? Угон служебного автотранспорта! Это же уголовное дело.
      – Мой сотрудник Александр Смирнитский выполнял прямой приказ непосредственного начальства, – твердо и спокойно заявил Волин. «Главный» откинулся в кресле, прищурился, протянул:
      – Та-а-ак. Чей же это был приказ?
      – Мой.
      – Угу. И что же именно вы приказали своему сотруднику?
      – Взять служебный автомобиль и отправиться к точке, в которой, по нашим расчетам, должно было состояться очередное убийство.
      – Вы отдали такой приказ? – брови «Главного» поползли вверх.
      – Именно, – Волин выглядел едва ли не безмятежным. – Под свою ответственность. Он никогда не действовал необдуманно и сейчас четко осознавал, что рискует куда меньше Саши. Одним из «пунктиков» «Главного» был показатель моральной устойчивости. Он старался лишний раз не выносить сор из избы. Но вовсе не потому, что привык решать проблемы самостоятельно, а потому, что боялся державного гнева начальства. Вот и сейчас «Главный» постарается замять дело с угоном служебного автотранспорта, чтобы не подставлять своего сотрудника и тем самым не портить отчетность прокуратуры в целом. Другой вопрос, что с этими авариями Саше придется разбираться со своим начальством самому. И все-таки это проще, чем отбиваться от угона. Хотя, если быть до конца честным, Волин рассчитывал на программу-максимум. А именно: «Главный», обладая, как большинство верных оруженосцев, немалыми связями в московских юридических кругах, постарается и вовсе спустить все на тормозах, чтобы фамилия Волина, как старшего группы, не фигурировала в пересудах.
      – Волин, ты хоть понимаешь, чем может обернуться для тебя эта «своя ответственность»? – спросил «Главный» с тихой угрозой в голосе. – Подумай. Тут не просто выговором пахнет. Тут пахнет уголовным делом. Волин развел руками. Что поделаешь? Пахнет так пахнет. Хотя лично он, Волин, никакого запаха не чувствует.
      – Ну-ну, смотри. Я хотел как лучше.
      – Я понимаю, – ответил тот и быстро поинтересовался: – Так что насчет «подсадки»?
      – Какой «подсадки»? – округлил глаза «Главный».
      – Я же только что вам докладывал. Моя группа добилась хороших результатов по делу этого маньяка. Нам необходима «подсадка». «Главный» откинулся в кресле и сложил ладони на животе.
      – Ты, по-моему, недослышал, Волин. Никакого дела уже нет. Точнее, в нашей прокуратуре нет. И группы никакой нет. Отпускай своих архаровцев по отделениям и готовь все материалы к передаче в сводную группу. Кстати, можешь изложить свои соображения о «подсадке». – «Главный» наклонился к столу и углубился в бумаги, давая понять, что разговор закончен. – Думаю, им будет интересно.
      – Мы не можем передавать дело сейчас, – терпеливо сказал Волин. – Не можем. Это даже не радение за честь коллектива, а беспокойство за живых еще пока девушек.
      – Ты хорошо слышал, что я сказал, Волин? – «Главный» даже не посчитал нужным оторваться от чтения. Буркнул так, не глядя, словно отмахнулся. – Готовь материалы к передаче. Переоформи постановления о проведении экспертиз, по которым пока еще не получены результаты.
      – Мы не можем этого делать! – Волин наклонился к столу. Он почувствовал, как волна злости перехватила горло.
      – Я сказал: все. Дальнейшие разговоры бесполезны. Начальству виднее, что ты, Волин, можешь, а чего не можешь. Если вышестоящие товарищи отдали такой приказ, значит, они считают это целесообразным.
      – Пока сводная группа изучит все обстоятельства дела, пока они вникнут в ситуацию, пока поймут, в каком направлении вести поиски, маньяк убьет всех нужных ему девушек и заляжет на дно. – Волин чувствовал: еще немного – и он сорвется.
      – И слава Богу, – механически заметил «Главный».
      – …А через какое-то время он начнет все заново. И нам тоже придется начинать все заново. Этот психопат очень умный. Он меняет «почерк», поэтому мы не можем проследить цепочку убийств, совершенных им ранее. Наверняка, то же самое произойдет и на этот раз.
      – Какое-то время, какое-то время, – пробурчал «Главный». – Уж не такие беспомощные наши органы, как тебе кажется, Волин. Поймаем как-нибудь этого маньяка. Никуда он от нас не денется. Сколько веревочке ни виться, а конец будет.
      – Мы не можем передавать дело в данный момент!!! – заорал вдруг Волин и грохнул рукой по столу точно так же, как это сделал «Главный» несколько минут назад. – Я не собираюсь передавать дело!!! Слышите? Не со-би-ра-юсь!!! И смотрите на меня, когда разговариваете! «Главный» оторвался от чтения, поправил очки на мясистом носу, посмотрел поверх, прищурился недобро.
      – Вы что это себе позволяете? Я отстраняю вас от ведения дела. Так понятнее? И если вы позволите себе еще одну выходку, подобную той, которую устроили только что, я вас уволю за служебное несоответствие. Ишь, орать он выучился. Я тебе поору! – «Главный» распалился. Лицо его пошло красными пятнами. Глаза засверкали и полезли из орбит. – Я тебе не мальчишка какой-нибудь сопливый! Я работал следователем, когда ты еще пешком, понимаешь, под стол… Голос он повышать на меня будет…
      – Тем более, – совершенно спокойно заметил Волин. – Дайте нам время до завтрашнего утра. Вы ничем не рискуете. Никакого приказа не нарушаете. Мне ведь нужно время, чтобы подготовить дело к передаче. – «Главный» смотрел на него, тяжело дыша и утирая вспотевший лоб белоснежным платочком. – Если маньяк скроется и начнет убивать снова, в этом будет и ваша вина. «Главный» поджал губы, спрятал платочек в карман, пригладил волосы, осмотрел стол.
      – Все разбросал. Знаешь, как квалифицирует Уголовный кодекс то, что ты сейчас тут вытворял, Волин? Хулиганство. До двух лет, между прочим. Мало тебе угона?
      – Завтра утром я передам дело.
      – До двенадцати ночи ты официально ведешь дело. Уложишься – молодец, нет – не взыщи. После двенадцати не вздумай даже пальцем шевельнуть в этом направлении. А к девяти часам утра подготовленное к передаче дело должно лежать у меня на столе, – с тяжелым вздохом согласился «Главный». – В девять и ни минутой позже. Опоздаешь хоть на секунду, оформлю на тебя рапорт вверх по инстанции.
      – Конечно, – кивнул Волин.
      – Доконаете вы меня. В могилу сведете. До пенсии не доживу.
      – Вы еще на наших могилах лезгинку станцуете, – улыбнулся Волин.
      – Иди, иди, – проворчал «Главный». – Лезгинку ему. Кордебалет из Большого выпишу по такому случаю.
      – А как быть с Сашей?
      – С каким еще Сашей?
      – Со Смирнитским? Он член моей группы и необходим мне для подготовки дела.
      – Слушай, Волин, ты не наглей. Есть желание – вытаскивай его сам. Он в местном сидит.
      – В местном, говорите? Может быть, все-таки позвоните? Происшествие-то наше…
      – Иди, Волин, иди. Не мешай работать.
      – Вам ведь проще. Вас знают, уважают, – продолжал гнуть свою линию Волин.
      – Слушай, ты меня достал, Волин. Я тебе серьезно говорю. Позвоню я в отделение, но под твою ответственность. Получишь своего Смирнитского для снятия показаний, понял?
      – Понял. Спасибо. И еще… Мне нужно больше людей.
      – У нас нет свободных сотрудников. Все при деле.
      – Можно попросить в МВД. «Главный» снял очки, отложил, спросил негромко:
      – Ты что, Волин? Обалдел совсем? После того, что твой опер устроил? Нет уж. Крутись как хочешь, делай что хочешь. Я больше никуда звонить не буду. Никакого МВД. Ты передаешь дело, а я для тебя людей цыганю у смежников? Так получается?
      – Мне нужны люди. Без них не удастся поймать этого психопата, – упрямо повторил Волин. «Главный» вновь нацепил очки и уткнулся в бумаги.
      – Все. Оставь меня в покое. Утомил. Если не хочешь, чтобы я приказал тебе положить дело на стол немедленно, до конца дня не показывайся мне на глаза. – Волин, прищурясь, смотрел на начальника. Постепенно его лицо прояснялось, а на губах даже появилось подобие улыбки. – Ну что стоишь-то? – спросил «Главный». – Я что-то непонятно говорю?
      – Вся понятно. Я ушел.
 

***

 
      К моменту возвращения Волина в кабинет Лева уже загрустил. Сидел, перебирая листочки, изъятые в квартире Баева.
      – Отправил людей? – с порога поинтересовался Волин, подходя к столу и снимая трубку телефона.
      – Все, как вы и сказали, – откликнулся Лева, оживляясь. – По поводу дач и домов. Есть и дома, и дачи. У Баева и Каляева. Сергея Сергеевича. У Газеевых даже два. Особняк под Истрой и родительский дом, где-то в Тмутаракани. Триста пятьдесят километров от Москвы. У пятого, Никитина, ни дачи, ни дома нет. Потомственный москвич.
      – Отлично. Значит, Никитина передвигаем в самый конец списка.
      – Еще эксперты звонили, относительно белья Пашиной.
      – И что?
      – На них обнаружены следы спермы. Очевидно, убийца заставлял ее демонстрировать белье, а потом вступал с ней в половую связь.
      – Что показал анализ?
      – Согласно результатам молекулярного анализа, сперма и слюна на окурках принадлежат одному и тому же человеку.
      – Ясно, – кивнул Волин, набирая номер на клавиатуре телефона.
      – Насчет Сашки ничего не слышно?
      – Жив Сашка. Жив и здоров. Сейчас поедем за ним, – пробормотал Волин. – В местное отделение. «Главный» сказал – позвонит, чтобы нам его отдали для снятия показаний.
      – Дело будут заводить? – Лева тяжко вздохнул.
      – Нет, леденцами потчевать. А ты думал, за угон у нас… Алло? Дежурный? Волин из райпрокуратуры беспокоит. Меня интересует капитан Пилюгин Виктор Павлович. Есть такой? Ну отлично. Я могу с ним поговорить? Хорошо, подожду. Спасибо. – Волин прижал трубку плечом и снова повернулся к Леве. – Ты думал, за угон ордена дают, да? Спешу тебя разочаровать. Дают, но только по шапке.
      – Аркадий Николаевич, так мы можем теперь взять образцы слюны у всех пятерых подозреваемых, – предложил Лева. – И этот парень в наших руках.
      – На каком основании, позволь спросить? И что нам это даст? Ну найдем мы слюну, идентичную по составу, а дальше? Он скажет, что да, стоял в том подъезде, курил, «бычки» бросал. Только было это не во вторник вечером, а в понедельник или в воскресенье. Или во вторник, но днем.
      – А сперма?
      – О господи, Лева. Да то же самое. Во-первых, еще надо заставить ее сдать. Оснований, как ты понимаешь, для назначения экспертизы у нас нет. Ни одной улики. Вообще ни одной. Даже косвенной. Но, допустим, мы возьмем образцы, отправим их на анализ, и они совпадут, а этот психопат заявит, что был знаком с Пашиной, спал с ней. Статья за совращение несовершеннолетних? Так ведь надо еще доказать, что он ее совратил, а не «снял» где-нибудь у вокзала. Заявления от потерпевшей нет, значит, и дела нет тоже. А убивать он никого не убивал. Но вот если мы придем к нему за образцами спермы и слюны, он затаится, понимаешь? Станет стократ осторожнее. Боюсь, тогда нам его и вовсе не поймать. – Волин поднял руку, показывая: «Тихо». – Виктор Павлович? Доброе утро. Волин. Вы мне звонили вчера утром по поводу дела, которое я веду. Хорошо, что помните. У меня к вам деловое предложение. Насколько я понял, вы заинтересованы в поимке этого парня не меньше нас. Верно? Отлично. Не знаю уж, зачем вам это нужно, но я решил предложить альянс. Мне известно, что дело приказано передать в ваше ведомство. Но это произойдет не раньше, чем завтра к обеду. Пока вы проштудируете материалы, будет уже вечер, а послезавтра маньяка уже может не быть в городе. Отлично, что вы все понимаете. Мое предложение формулируется так: «Действовать сегодня и сообща». У меня нехватка кадров, это вы верно заметили. Дивиденды? – Волин засмеялся. – Оформим передачу части документов сегодняшним числом и зафиксируем как совместное раскрытие сложнейшего преступления. Если нам повезет, конечно. Да, у нас есть кое-какие наметки. Я вам расскажу о них при встрече. Через сорок минут мы подъедем к вам. Да, на Петровку. Хорошо, я позвоню вам по внутреннему. И вот еще что, Виктор Павлович, подыщите пару сотрудниц помоложе. Скажем, от двадцати до двадцати семи лет, с контральто. Короче, с низким грудным голосом. Хорошо бы еще с легкой хрипотцой. Сделаете? Отлично. До встречи. Волин повесил трубку, поднялся, прошел к вешалке и стал одеваться. Натягивая пальто, он повернулся к Леве и сказал: