— А что, Ирина уже парочку родила? Что-то я детского писка не слышу. А, поняла, она в положении? Что-то незаметно. Хотя да, цвет лица выдает. Какая-то землистая вся, нездоровая. Ириша, тебя что, токсикоз мучает? Пей витамины и все пройдет. Да, а с водкой завязывай, завязывай, а то урода родишь, мама расстроится, плакать будет.

— Как ты смеешь мне это говорить! Ты, из-за которой у меня теперь возможно совсем не будет детей! Мама все надеется на лучшее, молится за нас, чтобы у нас все наладилось, а ты! Как ты можешь так жестоко смеяться надо мной! Ты мне всю жизнь поломала, — произнесла Ирина с такой патетикой в голосе, которая украсила бы любую древнегреческую трагедию.

— Так ты не беременна? — растягивая слова, удивленно произнесла Марина, в чьих глазах уже плясали злые чертики.

— Как я могу забеременеть после твоего удара?

— Слушай, а ты внутриматочную спираль вынимать не пробовала? Говорят, помогает.

По расширенным зрачкам Ирины, потерявшей на мгновение дар речи, Марина поняла, что совершенно случайно, как говорят, «попала в яблочко». Да, Ирина далеко пойдет. С таким талантом по ней театры с кино плачут. Какова? Сама предохраняется, и еще имеет наглость обвинять свою сестру в том, что не может забеременеть! Вот дает!

— Ира, я что-то не понял? — вклинился в разговор молчавший доселе Валера. — Ты что, поставила себе спираль? Тогда при чем твои слова о том, что у тебя ничего не получается, истерики с наступлением месячных? «Ах, Валерочка, у меня опять не будет ребенка, как же я хочу бэби, он будет похож на тебя, такой же кудрявый». А я тебе еще и верил, как дурак, утешал: «Потерпи, малышка, все у нас получится, я постараюсь, вот увидишь»! Погоди, погоди, а к какому такому гинекологу ты в таком случае мотаешься два раза в неделю? Или проверяешь, как спиралька держится?

— Ира, это что, правда? — спросила мать, держась за сердце и присев на табурет.

— Да врет она все, врет! — завизжала Ирина. — Ну что вы все на меня накинулись!

— Нет, ты мне сейчас всю правду выложишь, дорогая, глядя в глаза своим родителям. Так у тебя стоит спираль или как? Ну, смотри на меня! Подними голову!

— Стоит, стоит, — елейным голоском протянула Марина. — Здесь и вопроса быть не может. Просто посмотрите на нее, и в глазах сами увидите ответы на все свои вопросы. Что, Валера, не сладко по носу от близкого человека получать? Ничего, привыкнешь. Я вот привыкла, и ничего, живу. И как видишь, неплохо. А теперь вы сами разбирайтесь со своими проблемами, а я пойду. Мне сегодня в салон красоты еще зайти надо, а то что-то ногти мне не нравятся. Отполировать надо. Папуля, до свидания, я тебе еще позвоню. Всем чао!

На улице ее догнал запыхавшийся Валера. Пальто висело на нем кое-как, видно одевался наспех, шарф болтался вокруг тощей шеи и совершенно не спасал от холода.

— Марина, постой, поговорить надо!

— Нам с тобой не о чем говорить. Или ты забыл, что женат на моей сестре, а я благодаря вам обоим вынуждена скитаться по чужим углам?

— Марина, Мышка, зачем ты так!

— Как?

— Жестоко. Раньше в тебе этого не было. Ты всегда была доброй, отзывчивой. А теперь я тебя не узнаю. Холодная, неприступная, выглядишь, как настоящая светская дама…

— Почему «как», я и есть светская дама. Мне на это твоего разрешения не требуется. А что холодная и неприступная, так вы меня со своей женой и тещей сами меня такой сделали. Чтобы общаться с вами по-человечески никаких нервов не хватит, пусть они даже были бы толщиной в канат. И знаешь, на самом деле у меня к тебе есть один маленький такой вопросик. Совсем маленький. Так, для удовлетворения собственного любопытства, не больше.

— Спрашивай, я отвечу!

— С какой стати ты вдруг рассказал родителям сказку о том, что я ударила Ирину в живот? Тогда, в свой последний вечер. Ведь ты же был на кухне, ты сам все видел.

— Честно говоря, я смутно помню, что произошло. Мы с Ириной в тот день слегка перебрали со спиртным. Ира сказала матери, что ты ее ударила у меня на глазах. Мать спросила меня, так ли это было, я и просто подтвердил ее слова. Я из того дня запомнил только «скорую» и кровь. Везде, в ванной, в коридоре. Я после этого еще несколько ночей от кошмаров просыпался. Даже с Иркой не сразу смог спать, когда ее из больницы выписали. Она, правда, не очень-то и переживала, видно.

— А какого черта вы нажрались, если Ирина ждала ребенка?

— А я и не знал, что она беременна. Пока ее в больницу не увезли. И она не знала.

— А ты в этом уверен? На все сто процентов?

— Ты это к чему?

— Просто таким образом глупые девушки уже очень давно избавляются от нежеланных детей. Правда, иногда они рискуют запросто оказаться на том свете, но очень уж заманчиво все выглядит поначалу.

— Подожди, ты хочешь сказать, что она это все придумала заранее?

— Давай так, если бы она сказала, что беременна, но не хочет иметь этого ребенка, что ей еще рано, жить хочется и все такое, ты или мать позволили бы ей сделать аборт?

— Нет конечно!

— Ты сам ответил на все свои вопросы.

— Бог мой, а я ей верил, я ей верил… Зачем она так? Я же ей ничего плохого не делал, кормлю ее, обуваю, все ее капризы исполняю, вкалываю как вол. И ради чего? Ради какой-то пустышки?

— Если ищешь у меня утешения, то прости, ты обратился явно не по адресу. Или забыл, как рассказал моей матери подробности нашего расставания? По-моему, эта информация не предназначалась для чужих ушей. Но ты же так хотел к себе сочувствия, байроновские страдания и все такое. И после того, как ты сделал мою жизнь в этом доме просто невыносимой, ты еще вдобавок ко всему, что натворил, стал встречаться с моей сестрой. Про свой последний вечер в родительском доме я вообще молчу, от тебя я такой подлости не ожидала. Как, думаешь, я должна была себя чувствовать после всего этого?

— Пойми, я был обижен на тебя…

— Не понимаю. И давай прекратим этот разговор. Возвращайся домой, к жене и любимой теще. Там тебе самое место. Лучшей мести для тебя мне и придумать было бы трудно. А так ты сам себя наказал. Я вполне удовлетворена. Достаточно разок присутствовать при вашем взаимном общении, чтобы понять, как весело проходит время в вашем серпентарии.

— Прости меня, я был не прав. Ну дай мне еще хоть одну попытку, в конце концов! Все мы люди, все ошибаемся! Я понял, что Ирина совершенно не похожа на тебя только тогда, когда поздно было уже что-либо менять, я был связан по рукам и ногам. Мышка, я прошу всего одну попытку!

— Для чего? Мне не нужен чужой муж, я не хочу жить в одной квартире с родителями, и я никогда не поверю человеку уже не раз предавшему меня. Если помнишь, это я от тебя ушла, я! А не ты меня прогнал или еще что-то в том же духе. И вернусь я к тебе только тогда, когда стану пациенткой Кащенко. Не раньше! Все, мне надоел этот разговор. И мой троллейбус подошел. Прощай!

— Марина! Мышка!

Марина не оглядываясь села в троллейбус, он качнулся и оставил Валеру где-то там на остановке. Странно, она ничего к нему не чувствовала. Не былой привязанности, ни обиды. Будто и не было десяти лет тесной дружбы. Просто пустое место и ничего больше. Словно человека из ее души, ее памяти стерли ластиком. Что ж, первая любовь, как водится, всегда несчастная, и произошедшее с ней тоже не исключение из правил.

Мысли Марины плавно перетекли к другой теме. Да, Ирка сегодня здорово села в лужу. Если бы сразу стала все отрицать, закричала, что Марина над ней издевается, или еще что-нибудь из этой оперы, то никто ничего бы и не понял. Да, прокол с твоей стороны, сестренка. Твоя растерянность тебе дорого будет стоить. Валера разозлен не на шутку. Да и матушка твоя о тебе сегодня много нового узнала. Интересно, как выкручиваться будешь, дорогая?

Через два месяца, когда ему сняли гипс, Вася сделал робкую попытку встать. И упал. Больше он таких попыток не предпринимал, несмотря на все уговоры друзей и врачей. Марина ежедневно массировала его вялые худющие ноги, Костик по совету врача делал специальные упражнения, сгибая и разгибая их в коленях, поднимая и опуская их на кровать, но сам Вася оставался безучастным к их стараниям. Однажды Марина разозлилась, и заразив своей яростью Костика, с его помощью просто силком выдернула Васю из кровати, положила его руку себе на плечо, и так они проволокли его до конца коридора и обратно.

— Ты слышишь меня? Я не позволю тебе снова улечься в кровать, пока ты сам не сделаешь хотя бы несколько шагов. Слышишь? Несколько шагов! Ладно, тебе наплевать на себя, тебя наплевать на меня, а о Костике ты подумал? Ты подумал своей дурной башкой, каково ему приходится, как он измаялся с тобой?

— Я никого не просил ухаживать за мной. Вы сами это решили.

— Ах, вот как ты заговорил? Значит, никого не просил? Тогда я скажу тебе одну вещь: мне плевать, что ты себе думаешь! Только ты у меня пойдешь, слышишь? Пойдешь! Как миленький! Иначе никаких подарков, никаких гостей! Хочешь подохнуть в своей больнице — подыхай на здоровье! И Костика я к тебе больше не пущу — зачем ему нужен такой эгоист, как ты? «Ах, я бедный, ах, я несчастный»! И страдай тогда, сколько хочешь. Мы тебе мешать не будем.

— Ты чудовище! Ты — как те, которые меня били. Им тоже было наплевать на меня, на то, что я чувствую, что я думаю. Они просто делали, то что хотели. Я был для них куском мяса, и для тебя я тоже кусок мяса, не более. Ты жестокая.

— Да, я жестокая. И мне все равно, как ты ко мне относишься. Но ты более жесток, чем я. Почему? Да просто ты подохнешь, утонув в собственных соплях от жалости к себе, а ровно через сутки за тобой на тот свет отправится и Костик. Взберется куда-нибудь повыше и ласточкой вниз. Хочешь романтической смерти, как у Ромео и Джульетты? А Костю ты спросил, чего он хочет?

— Я ничего не хочу, оставьте меня в покое, я устал, я вспотел, я хочу лечь!

— Нет, родной, перед тобой сейчас стоит выбор: либо ты идешь, идешь своими ногами, либо ты подыхаешь! Выбирай! Да, и учти пожалуйста, что до постели, если ты выберешь подыхать, будешь добираться сам, на карачках, ползком. Зачем нам мараться о слабохарактерного труса? Ну, что решил? Подыхать или жить?

На глазах Васи выступили слезы. На Маринины вопли сбежалось полбольницы, в том числе и лечащий врач Васи. Пока Марина промывала Васе мозги, Костик несколько раз пытался ее остановить, но встречал предупреждающий взгляд врача. Он даже специально показал жестами, чтобы Костик даже и не думал вмешиваться. От этой безобразной сцены шла кругом голова, хотелось закрыть уши, только чтобы не слышать того, что говорила Марина. Вася прав, она жестокая. Как она может так с ним обходиться? И он еще поддался на ее уговоры и вытащил Ваську из кровати. Как только все закончится, он обязательно извинится перед ним. И никогда ее больше к нему не пустит. Васе и так досталось в этой жизни, не хватало ему еще Маринкиных слов. У него же слезы уже бегут по щекам, разве она не видит?

Вася плача смотрел то на Марину, то на прячущего от него глаза Костика. И наконец, решился. Марина почувствовав, что он пытается сделать, поудобнее перехватила его руку. Вася набрал воздуха и оттолкнулся от стены. Шаг, совсем маленький, еще шажок, еще один. Марина с Костиком почти несли его на плечах. Почти, да не совсем. Потому что он шел. Сам передвигал ноги, сам пытался на них опереться.

И тут им троим показалось, что грянул гром. Это громко, до звона в голове, до эха в коридоре аплодировал лечащий врач. Вот к нему присоединились медсестры, вот поднял ладоши Васин сосед по палате. Так они и дошли до кровати под этот аккомпанемент. Когда Васю осторожно посадили, Марина бросилась и крепко-крепко обняла его, сама густо заливая слезами его пижаму.

— Васька, ты не представляешь, какая ты умница! Васька, ты сделал это!

— Ну брось, Марина, не плачь. Ничего особенного и не произошло. Я бы сам без вас ничего и не смог. А так у каждого получится, так каждый дурак сможет.

— Ничего ты понимаешь, глупый ты мой! Ты шел, понимаешь, шел! Ты — молодец!

— Девушка абсолютно права, — вмешался в их диалог лечащий врач. — Если считать каждое улучшение состояния шагом к здоровью, то пять минут назад ты просто совершил гигантский прыжок в этом направлении. Поздравляю! — и он пожал Василию руку.

— Как ты, любовь моя?

— Все нормально, Костик, все нормально. Вот голова немного кружится, и все. Я, я такой растерянный сейчас, все не могу осознать до конца, что же произошло. Я завтра еще попробую ходить, ты мне поможешь?

— Да о чем ты только говоришь? Конечно! Васька, радость моя, ты пошел! Как же я ждал этого момента, ты себе и представить не можешь!

— Слушай, а правда вас так доставал своим поведением?

— Ну, было немного. Мы уже все головы свои сломали, пытаясь придумать, как бы вывести тебя из этого состояния. Да это уже неважно, ты ходишь, Васька!

Когда они вышли из дверей больницы, Марина вдруг повернулась к Костику и что было сил стала бить его по груди своими кулачками. На мгновение Костик опешил, а потом перехватил ее руки. Марину била крупная дрожь, ее трясло буквально как японские острова во время очередного землетрясения. Он довел ее до лавочки, усадил и крепко прижал к себе, пока дрожь почти не прекратилась.

— Ты чего, Маринка?

— Костик, я никогда еще в жизни так не орала, да еще и на больного человека! Знаешь, больше всего я боялась, что Васька упадет на пол и не захочет никуда идти. Ору и думаю: «А что если…» Хорошо хоть, что все получилось! Лишь бы Вася на меня не сердился за это, ей Богу, если бы могла придумать что-нибудь другое, я бы этого ни за что не сделала. Как представлю, что он бы упал…

— Марина, ты все сделала, как надо! Поверь мне! Я правда, грешным делом хотел тебя даже заткнуть в какой-то момент, лишь бы не слышать то, что ты несла. Сейчас я понимаю, что ты выбрала в данной ситуации наилучший вариант. Я слишком жалею Васю, и никогда бы не решился на то, что сделала ты. В результате бы он так и остался на своей койке без всяких надежд на выздоровление. А так — он хочет заново научиться ходить, он просит меня помочь ему в этом. Ты — молодчина, я горжусь тобой! Такую шоковую терапию провела, что нашему психоаналитику и не снилась!

— Кто бы мне сейчас терапию организовал, а то никак в себя прийти не могу. Руки дрожат, как у пьяницы, и все тело сводит. Холодно, даже пальто нисколько не греет.

— Это мы мигом поправим, вот только до дома доберемся. Потерпи чуть-чуть.

Поймав частника— камикадзе, ребята буквально за двадцать минут полета на «почти „желтый“ и „почти не по тротуару“ оказались дома. Костик помог Марине раздеться, усадил ее на диван, укутал теплым пледом и взяв с нее обещание, что она продержится еще минут десять, исчез на кухне. Марина кивнула, и поплотнее укрылась одеялом.

Через десять минут Костик на подносе торжественно внес небольшую кастрюлю с дымящимся содержимым, две кружки и серебряный половник с серебряными же ложечками. Разлив содержимое кастрюли по кружкам, он протянул одну из них Марине. Горячее вино приятно обожгло ей губы. Глинтвейн, как же давно она его не пила! Да еще и в таком варианте, с райскими яблочками и лимонными цукатами. Божественно!

Потихоньку, вместе с тем, как кастрюля начала пустеть, проходила и Маринина дрожь. У них с Костиком после сегодняшних событий проснулся страшный аппетит, и ребята уже вместе отправились «шакалить» на кухню, прихватив с собой Маринин плед. Разогрели покупную пиццу, открыли баночку маринованных шампиньонов, порезали крупными кусками сырокопченую колбасу (Вася назвал бы это варварством, что-что, а в художественной нарезке он знал толк). Выждали для приличия ровно пять секунд, и набросились как дикари на еду. Заваривать чай не хотелось, а вот пить — даже очень, поэтому Костя, не мудрствуя лукаво, прихватил из бара еще одну бутылочку вина. Потом еще одну… Было безумно весело и легко, словно с души упал огромный камень. Впервые за эти страшные месяцы они трепались обо все, что угодно, но только не обсуждали нюансы Васиного лечения и мнение врачей о его состоянии. В какой-то момент Марине показалось, что настольная лампа танцует вальс, она хихикнула и хотела сказать об этом Костику, но не успела, заснув прямо на кухонном мягком уголке. Костя донес спящую мертвым сном Марину до спальни, где была разложена постель, отвел ладонью прядь волос с ее лба, чтобы не мешались. Поцеловал в щеку и покачав головой, отправился спать в гостиную, на Маринин диванчик.

Марина с утра долго пыталась понять, где же она находится, и почему так гудит голова. Так, она в спальне Костика. А где же он сам? И что было вчера? Ничего не помнит. Неужели она приставала к Костику? Вряд ли, такого она за собой еще не припоминала. Может быть, она спьяну пришла к нему сюда, и он, бедолага, как истинный джентльмен оставил ее одну и сбежал от нее в другую комнату? Нет, что-то здесь не складывается, как не крути.

За завтраком она поделилась с Константином своими сомнениями по поводу собственного вчерашнего поведения. Он ржал, как табун диких лошадей, да так заразительно, что Марина, не выдержав, рассмеялась вместе с ним. Сквозь смех она спросила его, что же так развеселило его. Костик нимало не смущаясь ответил: «Представил себе со стороны эту картину: ты, коварная и подлая приставала, втершаяся мне в доверие, проникаешь ко мне в спальню, исполняешь, натурально, танец живота и прямо-таки вся трепещешь, дабы соблазнить меня, несгибаемого. А я гордо тебе отвечаю, что никогда не смогу изменить Васе, и удаляюсь в другую комнату, пожелав тебе спокойной ночи! Разве не смешно? Сегодня же Ваське расскажу, как я тебе „не сдался“, выдержал оборону Севастополя». Марина прыснула еще громче, едва не опрокинув на себя от полноты чувств тарелку с яичницей. Нарисованная Костиком сценка была настолько же нелепа, насколько и нереальна.

Сегодня Костик сказал ей, что хочет навестить Васю в одиночестве, без Марининой компании. «У мальчиков — свои секреты, уйди, противная», — пропищал он ей гнусным манерным голоском. Марина показала ему язык и договорилась с Юлей, что заедет к ней сегодня в гости. Юля давно подбивала ее приехать и познакомиться с ее мужем Алексеем, вернувшимся наконец-то из загранкомандировки, намекая, что Алеша, мол, все уши ей прожужжал, что хочет увидеть ее молоденькую подругу и посидеть вместе с ней за одним столом за бутылочкой хорошего коньяка, привезенного им из-за границы. За Васю, оставшегося на этот день без ее массажа, Марина не беспокоилась, день-другой перерыва погоды не сделают. Стоять и ходить без костылей или чьей-либо помощи Вася еще не мог, но с костылями в обнимку уже лихо летал по коридору. Каждый день он «проходил» на пятьдесят, а то и на сто шагов больше, чем в предыдущий день, и к концу дня обессиленный просто валился на кровать, чтобы с утра начать это самоистязание заново. Марина тихонько подсунула ему среди прочих книг «Повесть о настоящем человеке». Аналогия напрашивалась самая прямая, и Марина побаивалась, что Вася обидится на нее за такую грубую подсказку, но когда она пришла навестить его в следующий раз, книга пряталась под подушкой, а не лежала на тумбочке вместе с остальными. Сработало!

Зная, что Юлька не уважает дома официальную форму одежды и предпочитает сама разгуливать в шелковых китайских халатах и просторных домашних брюках, Марина выбрала на сегодняшний вечер джинсы и веселый мохнатый свитер, придававший ее несколько худенькой фигуре дополнительный объем (и маскировавший до поры до времени мышцы, накачанные ею на тренажерах). И правильно сделала. Через пятнадцать минут после знакомства с Алексеем она уже ползала по ковру и играла с ним в очередную версию «Монополии». Юлькины предприятия они разорили на корню и перекупили еще в самом начале игры, а теперь решалась судьба целого бумажного города. Ха, знай наших! Рискнув всей наличностью и взяв дополнительный кредит в банке, Марина выкупила оставшиеся самые дорогие здания и гостиницы, и буквально за два круга довела партнера до полного банкротства.

— Хорошо, что это только игра, было бы на самом деле, я давно бы уже с сумой попрошайничал! Откуда в тебе такая жилка! И играешь так спокойно, словно тебе это и неинтересно на самом деле. С такими нервами только в казино удачу ловить, или в крупном бизнесе сделки проворачивать.

— Мой бизнес для меня и есть самый крупный. А выше я пока не хочу.

— Мне нравится твоя точка зрения. Особенно слово «пока». Создается впечатление, что как только ты считаешь, что тебе пора переходить на какую-то следующую ступеньку, ты просто делаешь это, и все. Или я не прав?

— Прав, Алеша, только ты нашу гостью совсем разговорами и играми заморил. Пока вы тут окончательно отношения выясняли, я уже стол накрыла. Давайте, бросайте это гнилое дело, и кушать, а то все остынет, невкусно будет.

— Юлька, а с кем я еще могу так здорово пощекотать себе нервы? Ты от игр уже шарахаешься, как черт от ладана, мне остаются только твои подруги!

— Ой, да ладно тебе. Марина, ты лучше скажи, как там у Васи дела?

— Идет на поправку, ноги разрабатывает. Как только сможет нормально сам передвигаться, его из больницы выпишут. Сотрясение мозга тоже вылечили, правда, остается опасность всяких осложнений, вплоть до эпилепсии. Все-таки голова — это такое загадочное место. И шрамы остались.

— А настроение у него как?

— Уже порядок. Больше не ноет, а как настоящий спортсмен берет одну вершину за другой. Кто-то из соседей по палате ему журнал подбросил по бодибилдингу. Так там рассказ про то, как чемпион мира, искалеченный в результате аварии так, что от одной ноги остались лишь кости на специальных штырях да изуродованные сухожилия, разработал для себя комплекс упражнений и по-моему лет через пять, или даже раньше, снова завоевал себе звание чемпиона мира по бодибилдингу. А он к тому времени и не так чтобы молодой был, конкуренты в своей массе его чуть ли не на десять лет моложе были. Вот Васька мне про этого чемпиона все уши проел, и про то, что он для себя тоже специальный комплекс разрабатывает, и что дня ему для тренировок уже мало становится. Главное, что он захотел вернуться к нормальной жизни, а то мы с Костиком так боялись за него. Костик без снотворного даже заснуть не мог, так переживал за Ваську.

— А теперь?

— Спит как сурок или как медведь в берлоге. И без всяких таблеток.

— А дома у тебя как? Все по-прежнему?

— Это как сказать. Вчера звонил отец, опять ему плоховато было. Валера разводится с Иркой, она с матерью обвиняет во всем меня, что это я его так настроила. Ирка грозится отобрать у него квартиру его родителей, взыскать алименты на свое содержание. Короче, по миру пустить. Наивная, как чукотский юноша. На нее в любом суде посмотрят как на дуру и выгонят, чтобы она их время своими глупостями не занимала.

— Это точно. Спросила бы лучше у любого юриста, чем так тупить!

— Она же сама все лучше всех знает, юристы здесь просто отдыхают. Тут еще выяснилось, что она на сторону бегала, говорила, что к гинекологу, а сама фьюить — и в кусты. Валера даже не поленился, разыскал этого «гинеколога», физиономию ему слегка попортил. И ничего, мать даже в этой ситуации за Ирку стоит горой. Говорит, что ей дома было так одиноко, что Валера не смог понять, как удовлетворить свою жену… То есть меня она выжила, потому что я один-единственный раз изменила своему жениху, а Ирине, значит, даже мужу изменить — не измена, а так, ерунда, что-то вроде обычного моциона. Для поддержания настроения. Интересно, когда ее любимая доченька поступит с ней так же, как она со мной, что тогда мать запоет?

— Марина, хватит себя изводить. Твою мать не переделать. Считай ее больной на голову и относись ко всему соответствующе.

— Легко сказать. Я с ними уже больше года не живу, а во мне все равно все еще кипит. Я когда сестренке «веселую» свадьбу устроила, мне так полегчало, что я тебе даже сказать не могу. А вот теперь слышу эту песню снова, и такая злость на них из глубины души поднимается, что мне за себя даже страшно становится. Я себя совершенно контролировать перестаю, трясусь изнутри от ненависти, и все вокруг таким черным кажется. Боюсь сорваться, гадостей натворить. Сколько они во всех своих бедах будут меня винить? Словно и не родные они мне. Парадокс какой-то: абсолютно чужие люди относятся ко мне лучше, чем те, кто прожил со мной почти всю жизнь, кто меня воспитал и родил.

— А ты не думала, что твоя мать и Ирка просто завидуют тебе? Ты такая вся из себя успешная, деловая, деньги водятся. А они? Сидят дома на шее своих мужиков и копейки до их зарплаты считают.

— Ну сейчас-то понятно, может быть и завидуют. А тогда, когда они меня выживали? Я же была никто и ничто! Чем я им тогда не угодила?

— Тут видно только очень крутой психотерапевт может разобраться. Возьмет томик Фрейда, положит рядом труды Юнга, почешет умную башку и выдаст что-нибудь про тяжелое детство и железные игрушки.

— Юлька, ты просто чудо! Как что-то скажешь, так просто хоть стой, хоть падай. Нет, я в тебя просто влюбилась, еще тогда, когда ты впервые у нас с Димой появилась и стащила со стола горбушку черного хлеба.

— Да, кстати о Диме. Я ему на прошлой неделе звонила. У него все по-прежнему, передает тебе привет, зовет в гости. Я, уж прости меня за это, за тебя сказала, что ты сейчас вся в делах и заботах и в гости не выезжаешь, даже ко мне. Ты не обижаешься?

— Да нет, что ты. Ты все правильно сделала. Дима — хороший мужик, но мне пока больно вспоминать о нем, а тем более видеть его. Вот время пройдет, там и посмотрим.

— Так значит, Дима — хороший мужик, а я? — с набитым ртом обиженно поинтересовался Алексей.

— Ты — самый лучший и неповторимый. Ешь давай и не мешай нам болтать, а то добавки положу, а потом посажу на велотренажер. С повышенной нагрузкой.

— Ты — мучительница. Нет, домомучительница, как Карлсон говорил. И Марина за меня заступится, не даст тебе надо мной поиздеваться, правда?

— Правда, правда, — рассмеялась Марина, глядя на то, какими взглядами обмениваются супруги. Несмотря на показную суровость в голосе, Юлька смотрела на мужа с такой нежностью… И он отвечал ей тем же. Да, вот такого бы мужа она себе хотела точно. Не пьет, не курит, время от времени занимается спортом. Хотя все это так, приятное дополнение. Главное ведь, чтобы любил. Или чтобы я его любила? Да, забавный вопрос. Нет, уж лучше взаимно и обоюдно. «И пока смерть не разлучит нас!» А что? Она заслуживает такого. Она хорошо выглядит, многие даже называют ее «красавица», она сама зарабатывает себе на жизнь и может постоять за себя. Ей просто однозначно должно повезти. Должна же быть в мире хоть какая-то справедливость!

Когда она вернулась домой, до полночи оставалось каких-нибудь двадцать минут, не больше. Да, засиделась она в гостях, ничего не скажешь. Надо побыстрее в постельку прыгать и спать, спать, спать. А то завтра вряд ли поднимется раньше одиннадцати. Она прошла на кухню, поставила себе чайник. Из спальни вышел Костик, почесывая рукой свою всклокоченную шевелюру.

— Привет, ты чего не спишь?

— Услышал, что ты пришла и встал, решил с тобой чаю попить. Тебе, кстати, твой отец звонил. Он сейчас в больнице, я вот на бумажке все записал подробно. Он просил тебя не волноваться, сказал что это так, ерунда. Обследуют и отпустят.

— Господи, что с ним такое? Слушай, а голос у него какой был? Вялый, бодрый?

— Да обычный голос, ничего в нем особого не было. Да не волнуйся ты, завтра к нему съездишь, все сама узнаешь. Я на всякий случай сегодня сходил в магазин, фруктов разных побольше закупил и минералки с соками. Возьми завтра то, что нужно, и иди. Раз воскресенье, то внутрь наверняка без проблем прямо с утра пускать должны.

— Ох, Костик, что-то неспокойно мне. Наверняка его Иркин развод подкосил, как пить дать!

— А что, она уже развелась?

— Насколько я в курсе, на днях у них суд. Ирка же по-хорошему решила не отступать. Вот и мотает нервы всем окружающим, в первую очередь отцу. Валера свои вещи собрал и ушел от нее почти сразу после того, как я брякнула про ее спираль. Кстати, до сих пор не знаю, что это мне в голову тогда втемяшилось. Но получилось как надо.

— Скажи еще «интуиция»!

— Да фиг его знает! Просто что-то здесь было не так с самого начала. Я знала, что не била тогда Ирку, и она уж конечно это знала. И тем не менее, глядя мне в глаза, снова гнала эту чушь и кричала, что стала из-за меня бесплодной. Опять решила за мой счет прокатиться. Не вышло. Проездной закончился.

— Да, вот уж стерва, так стерва.

— Да нет, стерва — это я, а она сестра стервы.

— Думаешь?

— Уверена.

— Странная ты девчонка. Почему-то постоянно пытаешься убедить окружающих в том, что ты хуже, чем есть на самом деле. Пойми, о тебе ведь судят по твоим поступкам, а не по твоим словам! Я знаю, что более верного и преданного друга у меня нет. И у Василия тоже. Юлька, когда тебя на работе нет, просто откровенно скучает. Даже мое общество ее в эти минуты не радует.

— Добавь к этому испорченную свадьбу родной сестры и брошенного на произвол судьбы мужика, который в данный момент надирается водкой и тупо смотрит в одиночестве телевизор.

— Ну, могу тебе напомнить, что ушла ты от него только тогда, когда получила по его милости боевую раскраску на пол-лица. И кроме того, он сам к тому времени несколько раз заводил разговор о том, что ты должна оставить его. Я прекрасно помню то, что ты мне рассказывала о своих взаимоотношениях с этим человеком, так что не мотай головой. А что касается свадьбы… Знаешь, это меньшее из всех зол, которые ты могла бы совершить в такой ситуации. Иные даже на убийство идут, или на себя руки накладывают.

— Ну, ты хватил! Убийство! Скажешь тоже! Ради этого?

— Вот именно. А так все ограничилось испорченным платьем, проколотыми колесами и плохим настроением молодоженов. Не очень много за то, что они вытворяли с тобой.

— Зато теперь им точно есть, на кого свалить вину за развод.

— Слушай, расслабься ты и не занимайся самоедством. Как заезженная пластинка все по одному и тому же кругу гоняешь. Сколько женщин знаю, всегда удивляюсь вашей логике. Если все хорошо — найдете причину, по которой на самом деле все плохо; будете жить в нищете, но кричать, что безумно счастливы. Так что давай, допивай чай и спать. А завтра к отцу.