Зайцев ловит собака, зайчатину ест хозяин

— Роман Андреевич, — президент России наморщил лоб, о чем-то размышляя, и посмотрел на полковника Краснова, — по-моему, завтра с утра у меня поездка в «Коммунарку»?

— Так точно. Отменить?

— Нет, наоборот.

— Справка по хозяйству для вас готова. Закрытое акционерное общество племенной завод «Коммунарка». Пресса в курсе.

— Давайте, я просмотрю. А вы отодвиньте все, что у меня после посещения племзавода. Я проеду в лес.

Краснов понимающе склонил голову.

Военная тайна в нашей стране всегда была и все еще остается самой страшной из всех существующих тайн. Ее берегут, за ее разглашение карают, хотя речь часто идет о вещах, известных всем и каждому.

В давние годы, когда по укромным уголкам великой державы расселялись гарнизоны ракетных войск стратегического назначения, по делам служебным, в те времена еще лейтенант, Краснов приехал на Украину к ракетчикам. От Харькова на автобусе доехал до шикарно выполненного в бетоне географического знака «СУМСКАЯ ОБЛАСТЬ». Предстояло ехать дальше. И вот едва автобус миновал торжественный знак, как весь дальнейший путь машину мотало из стороны в сторону, валяя по рытвинам и промоинам. Всю денежку, отпущенную на дорожные нужды, сумские власти всадили в создание грандиозного знака. На щебенку, чтобы засыпать ямищи, средств не хватило.

В небольшом городке приезжий встретил на улице военного — майора — пристукнул каблуками, приложил руку к козырьку фуражки и спросил, как пройти к ракетчикам. Глаза майора превратились в мутные плошки. Разве он, давший присягу бдительно хранить военную тайну, мог сказать какому— то лейтенанту, как пройти к ракетному гарнизону? Ответил майор сурово, но в то же время предельно вежливо:

— Прошу прощения, в данном вопросе компетентной информацией не располагаю.

Служака отчаянно бдел.

Через две минуты навстречу Краснову попалась бабулька-одуванчик лет восьмидесяти пяти с личиком как печеное яблочко, с глазами острыми и живыми. Спросить ее о ракетчиках напрямую приезжий не посмел. Сформулировал вопрос иначе:

— Бабуля, как тут пройти к военным?

— А тебе какие нужны? — спросила бесхитростная старушка. — У нас они тут под кажным кустом сидят. Так кого тебе? Ракетчиков? Летчиков? Або еще кого?

Выдавать старушке страшной тайны Краснов не стал.

— Мне бы летчиков…

— Тогда иди прямо по цему шляху до леса. Раньше там мы грибы и ягоды собирали. Теперь все ракетчики затоптали. И цепом окружили. Перед лесом дорога направо. Туда не ходи. Там они склад атомных бомбов содержат. Охрана лютует! Иди зараз налево и попадешь к летчикам…

Страшная военная тайна осталась тайной, а Краснов узнал дорогу к нужному месту.

Когда в Москве решили строить комплекс зданий внешней разведки — советский вариант американского Лэнгли, то выбрали для строительства место на юге за чертой города — за Кольцевой дорогой, в Бутовском лесу за гнилой речушкой Битцей.

Первым делом от внешнего полотна Московской кольцевой дороги отвели на юг хилую линию бетонки и поставили на перекрестке воспрещающий знак — «кирпич». По науке он называется знаком «Въезд запрещен». Так во всяком случае назвали красный круг с желтым прямоугольником в середине умные дяди, сочиняющие для автомобилистов запреты и ограничения. Но на самом деле «кирпич» является знаком, стимулирующим у людей раздражение и любопытство.

Какой русский не любит быстрой езды? Хотя об этом уже все сказано. Поставим вопрос иначе. Какой русский не проявит любопытства, если в местах, где он ездил-переездил, вдруг появился «кирпич»?

И вскоре многие знали в чем дело, хотя офицеры разведки продолжали именовать свое убежище «лесом». По привычке это слово употребил и президент.

Полковник Краснов хорошо знал об особых чувствах президента к службе внешней разведки. Тот разбирался в тонкостях этого предмета куда свободнее, чем в экономике и военном деле и даже дипломатии, и потому с особым вниманием следил за тем, как и чем живет эта спецслужба.

Человечество испытывает постоянную необходимость в информации.

Весной простой крестьянин должен точно знать, готова ли почва к посеву картофеля. Положишь клубни в землю слишком рано — вымерзнут, загниют, и не будет в нужное время той, что варят в мундире, пекут на углях, жарят на сковородках. Или другой вопрос, волнующий любителей собирать дары природы: пошли ли в лесу грибы? А если пошли, то в каком направлении, в каких рощах и перелесках перехватывать их с кузовками?

Больше знать хочется каждому. Удовлетворенное любопытство насыщает кровь обывателя очередной дозой адреналина и обеспечивает ему блаженно-волнительное состояние обладателя новостей. Вот, глядишь, появилось в газетке сообщение, что престарелая актрисулька судится с дочерью из-за квартиры умершей бабки. Какая радость! Не только мы, обитатели коммунальных квартир, рвем друг другу глотки за клочок недвижимости. Наши кумиры тоже! Кайф!

Но все это пустяки житейского уровня по сравнению с тем, сколь важна информация сильным мира сего, причем точная, достоверная, самая свежая, строго проверенная. Чтобы правильно и взаимовыгодно провести очередную встречу на высшем уровне с главой иностранной державы, нужно знать все о его стране, о его собственных взглядах на жизнь, даже на выпивон и на баб, о вкусах и пристрастиях до самых малых. Знать, чтобы случайно не назначить время беседы на час, когда высокий гость, раздавив бутылек, предпочитает поспать в своем самолете.

Вот почему служба разведки — одно из решающих звеньев государственного устройства. Она была, есть и будет до тех пор, пока существуют государства.

Говорят, на Ялтинской конференции в сорок пятом году прошлого века в Ливадийском дворце (который до революции принадлежал украинскому императору Николаю Второму Романову) за круглым столом сидели Иосиф Сталин, Франклин Делано Рузвельт и Уинстон Черчилль. Сидели и обсуждали судьбы мира после разгрома гитлеровской Германии. В один из моментов беседы Рузвельт что-то написал на клочке бумажки, свернул ее и передал Черчиллю. Тот прочитал, на том же клочке написал ответ и вернул Рузвельту.

У великого Сталина заныли зубы. Два могущественных союзника по антигитлеровской коалиции на глазах повелителя одной шестой части суши вступили в сепаратные переговоры. О чем?!

Во время перерыва Сталин отозвал в сторону Берию:

— Узнать! Немедленно узнать, что против нас замышляют акулы империализма! Иначе!

Берия знал, что означает «иначе». Не узнаешь — великий Сталин будет плохо спать ночью. А когда он плохо спит ночью, то вспоминает о тех, кого еще не успел стереть в порошок.

К счастью, все обошлось. Еще до конца обеда злополучный клочок бумаги лежал перед Сталиным. С одной его стороны почерком Рузвельта было написано: «Сэр, взгляните, у вас расстегнулась ширинка». На другой стороне Черчилль дал ответ: «Сэр, не волнуйтесь! Старый орел гнезда не покинет».

Заговора империалистов не было обнаружено. Сталин на всякий случай проверил свою ширинку. Она оказалась застегнутой наглухо. Это порадовало. Ночью он спал спокойно.

— Я все сделаю, Владимир Васильевич, — Краснов знал трепетность отношений шефа к внешней разведке.

— Только предупредите Котова — никаких церемоний. Я по делу.

В назначенный час, с помощью охраны и дорожно-постовой службы оторвавшись от журналистов, президент оказался в «лесу», в местах, где прежде бывал часто.

Начальник Службы внешней разведки России генерал-полковник Котов принял президента в своем кабинете и, зная о чем пойдет речь, постарался предупредить возможные упреки:

— Владимир Васильевич, сведения о группировке «Пламя Джихада», которыми мы располагаем, достаточно скудны. Эта организация возникла сравнительно недавно, глубоко законспирирована и в активных акциях против России себя пока не проявляла.

В разговор вмешался секретарь Совета безопасности Петров, который приехал в лес раньше президента и там ожидал его прибытия. Он язвительно спросил Котова:

— Значит, вы, Иван Константинович, считаете, что подготовку акции, назовем ее «Портфель», которую готовит «Пламя Джихада», можно не относить к серьезным?

Петров прекрасно понимал, что имел в виду Котов, но по привычке считал, что плох начальник, который не сумеет подколоть подчиненного при докладе.

— Нет, конечно, это сигнал очень серьезный, и разобраться с ним надо очень внимательно.

— Хорошо, не спорьте, — сказал президент примиряюще. — Я просмотрю справку, потом поговорим.

ИСЛАМИСТСКАЯ БОЕВАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ (ИБО) «ПЛАМЯ ДЖИХАДА»

ИБО «Пламя Джихада» построена на исламизме — идеологии и практической деятельности религиозных экстремистов, направленных на создание условий, в которых любые проблемы государств, на территории которых наличествуют мусульмане, должны решаться исключительно с использованием норм, прописанных в шариате, то есть положений, выведенных из Корана и Сунны.

Стратегическая цель организации: в XXI веке объединить 50 государств мира в единый Исламский халифат с центром в Саудовской Аравии.

Организация располагает колоссальными средствами, которые идут на организацию глобальной дестабилизирующей активности.

По приблизительным расчетам, в Саудовской Аравии и Иране с 70-х годов прошлого века накоплено свыше 8 триллионов долларов избыточного капитала, не принимающего участия в производственной деятельности. Активы ИБО «Пламя Джихада» оцениваются не менее чем в полтора триллиона долларов.

Тактика исламизма основана на медленном создании плацдармов в зонах ослабленного государственного контроля за национальными движениями. По мере возможностей делаются попытки слияния таких зон в пояса, контролирующиеся исламскими боевыми организациями. Примером могут стать включенные в зону исламизма территории Боснии и Герцеговины, а также Косово. При этом обе акции были осуществлены при попустительстве, более того, при активном содействии христианских стран Европейского союза, которые до сих пор не осознают происходящих на территории Европы перемен и их угрозы.

По подтвержденным данным, уже в 1999 году под влиянием исламистской боевой чеченской организации, которую поддерживает ИБО «Пламя Джихада», Панкисское ущелье Грузии объявлено местными чеченцами-кистинцами «самоуправляющейся исламской территорией».

Хорошо известна попытка создания подобной зоны на территории России в Дагестане (Кадарская зона) и менее известна — в Мордовии. Спецслужбы зафиксировали попытки создания подпольных очагов исламистов для постепенного превращения их в плацдармы в Киргизии (Баткенская зона), в Казахстане, Узбекистане и Таджикистане.

Вообще Центральная Азия рассматривается исламистами как одна из составляющих частей халифата. Наибольшее влияние в Средней Азии идеологи радикального ислама оказывают через вооруженную оппозиционную группировку Исламского движения Узбекистана (ИДУ). Базовые структуры этого движения сформировались в начале 90-х годов в городе Намангане Ферганской области по опыту иранского «Корпуса стражей исламской революции». В состав движения после тщательной проверки вошли активисты разрозненных исламистских кружков и обществ, запрещенных властями. Долгие годы подполья приучили исламистов к жесткой дисциплине: члены организации разбиты на пятерки, и люди из разных групп, даже родственники, нередко не знают об этом.

Финансовую помощь ИДУ оказывают зарубежные спонсоры, в частности, такие турецкие организации пантюркистской ориентации, как «Милли герюш вакфы» и «Средневосточный тюркский союз». Мощные вливания в подпольную деятельность ИДУ осуществляют пакистанская организация «Джамат-е ислами», общество «Котор», фонды «Их ван-аль муслимин», «Хизби-ут Тахрираль ислами» и другие. Особо стоит отметить финансовые потоки, направляемые ИДУ известным исламистским террористом Усамой бен-Ладеном.

После совершения террористических актов в Ташкенте и других местах спецслужбы Узбекистана провели аресты активистов ИДУ. Над исполнителями терактов состоялся суд. Однако руководители ИДУ — Тахир Юлдашев, Джумабой Хожиев (Намангани) и Салай Мадаминов (Мухаммад Салих) сумели скрыться. Двое первых в настоящее время находятся в Афганистане, последний по приглашению норвежского парламента проживает в Осло.

Постоянным руководителем организации «Пламя Джихада» в настоящее время является Шейх сейид Джамал ибн Масрак, 1960 года рождения. Выходец из семьи саудовских миллионеров. Окончил московский Университет дружбы народов. Прошел годичное военное обучение в Пешаваре (Пакистан). Яростный сторонник агрессивного распространения исламизма. Не раз высказывал мысль о необходимости использования ядерного оружия против Израиля…"

Президент отложил справку. Спросил Петрова:

— Ты читал?

— Да, конечно.

— Что скажешь?

— Ситуация экстремальная. Если исламисты доберутся до ядерного устройства, хорошего будет мало.

— Хорошо, еще один вопрос. Как считаешь, откуда могла пойти утечка?

— Минатом исключен, — сказал Петров. — Публично первую посылку о «ядерных чемоданчиках» в прессу забросил наш генерал — герой Хасавюрта. Он использует любую возможность, чтобы показать свою осведомленность. Пресса пошумела, но недолго. Казалось, сплетня исчерпана. Тем не менее мы видим, интерес к проблеме ушел вглубь.

— Как им удалось выйти на конкретное место?

Котов сдвинул брови:

— Владимир Васильевич, не в оправдание будет сказано. Для шейха ибн Масрака, личное состояние которого превышает наш государственный бюджет в три или четыре раза, купить любой секрет не составляет трудности. Особенно если учесть, что район испытаний располагается в зоне умеренного, но все же мусульманского влияния.

Из «леса» президент уехал в мрачном настроении и всю дорогу молчал. Вернувшись в Кремль, первым делом вызвал Краснова.

Тот возник в дверях бесшумной тенью с выражением подчеркнутой сосредоточенности на лице.

— Слушаю, Владимир Васильевич.

— Пригласите ко мне на утро министра иностранных дел. Чтобы он не откладывал назначенных дел, буду ждать его в семь часов.

— Есть.

— К этому же времени пригласите начальника Генерального штаба.

— Есть.

На следующий день в назначенное время в Кремль прибыли Орлов и генерал Кашлев.

Поздоровавшись с прибывшими за руку, президент сразу взял быка за рога.

— Пригласить вас меня вынудили обстоятельства чрезвычайные и крайне деликатные. Посылка на первый взгляд простая. После распада Советского Союза на территории одной из ныне самостоятельных республик в специальном хранилище, о наличии которого местные власти не информированы, осталась очень важная и крайне дорогая, ко всему прочему чрезвычайно опасная собственность, которая по праву принадлежит России.

Участники совещания сосредоточенно молчали. Было заметно, что они стараются не встречаться друг с другом и с президентом взглядами. Каждый из них дорожил своим положением, всегда тщательно просчитывал поведение, чтобы необдуманным словом, движением или уж тем более действием не вызвать недовольства шефа.

Президент говорил спокойно. Он тщательно подбирал слова и выражения, не проявляя видимых эмоций.

— Долгое время в силу разного рода причин, а в основном из-за безответственности и беспечности, мы не предпринимали никаких шагов для возвращения принадлежащей нашему государству собственности. Хотя на первом этапе государственного развода это можно было сделать в рамках договорно-правовых процессов. Теперь из-за сроков давности и после появления в суверенных республиках собственных юридических норм и законов официальные претензии на возвращение нашего имущества весьма призрачны. Короче, собственность перестала быть российской…

Никто из участников совещания не знал, о чем идет речь, но коль скоро президент собрал их на чрезвычайное совещание, речь шла не о пустяке. Поэтому последние слова о потере права на собственность были встречены тяжелым вздохом.

— Вопросы есть? — спросил президент.

— На чьей территории находится хранилище? — министр иностранных дел Орлов подал голос первым. — Украина? Грузия?

— В данный момент, Алексей Яковлевич, это не имеет значения. Мы должны рассмотреть ситуацию в безличном варианте. Уверяю вас, что когда те, с кем, возможно, придется вести переговоры, узнают, о чем идет речь, они заставят нас заплатить цену, во много раз превышающую стоимость имущества. Уплатить за право забрать его вопреки местным законам. Но еще хуже, если нам откажут в таком праве… Поэтому мы должны рассмотреть два возможных варианта. Один — чисто военный, силовой. Второй — тоже силовой, но с проведением специальной секретной операции. Есть ли у нас для подобных действий основания с точки зрения международного права? Что скажете, Алексей Яковлевич?

Орлов поудобнее сел, кашлянул, прочищая горло:

— Открытое вторжение вооруженного подразделения и захват территории сопредельного, подчеркиваю, дружеского государства, хотя бы и временный, будет рассматриваться мировой общественностью как военная провокация и повод для начала войны. Никакие доводы нашей стороны в расчет приниматься не будут. В Европе, Америке, в странах Азии поднимется волна стихийных протестов. Все усилия нашей дипломатии по расширению торговых отношений со странами третьего мира сойдут на нет. Руководство Соединенных Штатов получит мощный козырь для укрепления союза НАТО. Наконец, СНГ перестанет быть организацией доверия и взаимопомощи…

Орлов аккуратно подвинул к себе свою красную папку, которую за все время так и не открыл, и положил на нее ладони.

— Во всяком случае, Владимир Васильевич, я не вижу таких ценностей, ради возвращения которых стоило бы рушить здание мирового содружества в двадцать первом веке.

— Спасибо, — президент посмотрел на Орлова и благожелательно кивнул ему. — И все же, Алексей Яковлевич, уверяю вас, такая ценность существует. В данном случае речь идет о мощном ядерном заряде, который остался после срыва испытаний и может попасть в чужие руки. Я бы не стал собирать вас и советоваться с вами, если бы не боялся, что даже без нашего вмешательства в это дело здание мирового сотрудничества может быть разрушено безжалостно и злонамеренно. О существовании и месте нахождения устройства знают исламистские террористы.

— Простите, Владимир Васильевич, но если это произойдет помимо нашей воли, юридическая ответственность ляжет на других, не на нас…

— Алексей Яковлевич, уйдем от юридических оправданий. Скажите, если наше устройство взорвется в каком-либо из городов Европы, а скорее всего где-то в Израиле, вы сможете до конца жизни спокойно спать?

Орлов промолчал.

— Что скажете вы, Евгений Иванович? — президент обратился к начальнику Генштаба.

— Если говорить об открытой военной операции, то прецеденты такого рода известны, — генерал выдержал паузу, чтобы следующие слова прозвучали более весомо. — Много лет назад США провели внезапный рейд своих войск на территорию Ирака для уничтожения химического арсенала в Хамишейхе. Хранилище, в котором находилось большое количество боеприпасов, начиненных нервно-паралитическими газами зарином и циклозарином, было взорвано.

Президент многозначительно посмотрел на Орлова.

— Все так, Владимир Васильевич, — поняв его взгляд, подтвердил Орлов. — Вот только Пентагон до сих пор не может отмыться от содеянного. В ходе операции ее участники подверглись воздействию ядовитых веществ. Число пострадавших свыше ста тысяч человек.

— Есть и другие прецеденты, — вдруг заупрямился Кашлев. — В апреле семьдесят девятого года французы должны были поставить Ираку оборудование ядерного реактора для производства расщепляющихся материалов в военных целях. Для отправки получателю сборку доставили во французский порт Ля Сиен-сюр-Мер. С целью ликвидации реактора «Моссад» направила во Францию спецгруппу из девяти человек. Они взорвали реактор прямо на погрузочной площадке. В июне восемьдесят первого года четырнадцать израильских самолетов F-16, обойдя систему ПВО Иордании, вошли в воздушное пространство Ирака и нанесли удар по ядерному центру под Багдадом. Был полностью уничтожен реактор «Озирак» французского производства, аналогичный тому, что подорвали в Сиен-сюр-Мер. Так что, Алексей Яковлевич, прецеденты существуют.

— Хорошо, на этом закончим, — сказал президент. — Я услышал ваше мнение — это главное. Сегодня мы вряд ли сможем что-то решить. Поэтому я даю вам сутки на размышление. Генеральный штаб на всякий случай проработает план мобильной и скрытой операции. Инделовцы пусть подумают над тем, как обосновать международными нормами наши действия.

К восьми вечера следующего дня Кашлев привез в Кремль разработанный в Главном оперативном управлении план военной операции с десантированием и захватом участка местности в глубине территории иностранного государства.

Опытный политик, Кашлев, чтобы не брать на себя всю ответственность за явную авантюру, поручил доложить разработку Генштаба одному из своих заместителей — генерал-полковнику Валерию Мандилову.

Под наблюдением Краснова в кабинет президента внесли и повесили на штативе отлично вычерченный план возможных действий войск с красными стрелами возможных ударов и красными овалами, обозначавшими места высадки десанта.

Послушать доклад пришли президент и секретарь Совета безопасности Петров.

Генерал Мандилов, держа в руке указку, подошел к плану. Он явно испытывал приступ полководческого вдохновения. Генерал думал, это его звездный час. Люди, которым он докладывает, не экзаменационная комиссия. Это руководители государства, принимающие решения, определяющие судьбы войны и мира, а главное, выдвигающие отличившихся на более высокие должности.

Точно так же, как он сейчас, всего несколько лет назад начальник Генерального штаба доложил президенту в этом же кабинете замысел марш-броска российских военных из Боснии в Косово. Все штабы НАТО вздрогнули, а политики встали тогда на уши. Мир ахнул от дерзости русских: одни от восторга, другие от возмущения.

Еще работая с группой своих сотрудников над картой, генерал Мандилов пытался построить схему действий так, чтобы она своей простотой и мощью произвела впечатление на руководство государством. Крутость замысла подчеркивали красные стрелы, сжимавшие узкий пятачок горно-пустынной местности.

Указка скользила по листу, очерчивая перспективы победы.

Докладывая наметки Генштаба президенту, Мандилов чуть не захлебывался от счастья. Он был уверен, что стоит у истоков какого-то серьезного дела, и надеялся войти в историю. Он сыпал звучными армейскими понятиями.

— Предполагаемый расчет сил… Два парашютно-десантных полка полного штата… Средства усиления… Тыловое обеспечение операции… Горюче-смазочные материалы… Организация питания войск, подвоз продуктов… Планируемый уровень потерь… убитых, раненых… Потребность в развертывании полевого госпиталя…

Мандилов изложил замысел захвата местности, прочертил указкой на карте красивую концентрическую фигуру, сомкнул пятки, лихо бросил указку к ноге, как солдат карабин.

— Доклад окончил.

Президент поначалу записывал цифры, которыми жонглировал генерал, потом оставил это занятие и стал рисовать на бумаге какие-то зигзаги и окружности. В уме крутился вопрос, но его мысль предугадал Петров.

— Евгений Иванович, — голос секретаря Совета безопасности прозвучал с вежливой отчужденностью, — во сколько может нам обойтись такая операция?

Кашлев, прогремев отодвигаемым креслом, встал:

— Такого рода расчет, Сергей Ильич, будет сделан сразу, едва мы получим реальную привязку к месту проведения операции.

— И все же, Евгений Иванович, каким может хотя бы приблизительный порядок цифр?

Теперь уже вопрос задал президент.

— Расходы будут складываться из многих статей. Это стоимость переброски войск в район сосредоточения по железной дороге или автотранспортом, — в зависимости от удаленности гарнизонов. Далее, переброска десанта из района сосредоточения в зону боевой операции. В общую сумму войдет стоимость горюче-смазочных материалов, цена подвоза их в район действий для замещения израсходованных запасов. Расход боеприпасов. Амортизационные расходы, связанные с эксплуатацией техники, ремонт поврежденной и списание возможных безвозвратных потерь…

Президент сидел, плотно сжав губы, и крутые желваки вздули тонкую кожу на бледных щеках.

Начальник Генштаба раскрывал ту невидимую часть военной жизни, которую почти никогда не затрагивает пресса, не вспоминают генералы в своих мемуарах.

Обычно боевые действия воспринимаются обывателем как марш-броски войск, атаки, стрельба, наступления и оборона. У образцового патриота, смотрящего фильм о войне, могучая лавина наших войск, неудержимо рвущихся вперед на врага — летящие самолеты, гремящие огонь и извергающие металлом танки, завывающие залпы систем реактивного огня, — вызывают подъем гордости за свою армию. И почти ни у кого в такой момент не возникает мысль, что они видят огромный вентилятор, выдувающий из казны в пространство колоссальные суммы денег.

Об этом не задумывается и сытый, благожелательно настроенный к власти отец, чей сын уже отслужил в армии и не подвергает себя смертельной опасности на дорогах боев. Убивают других — меня это мало касается.

Между тем война касается всех.

Летят самолеты — потоки молочно-белой инверсии выплескивают в никуда невыплаченные пенсии, пособия, дополнительные возможности повышения минимальной зарплаты.

Гремит артиллерия — и сгорают в огне реактивных залпов будущие инвестиции в промышленность и сельское хозяйство, в дорожное и жилищное строительство.

Ползут танки, едут самоходки — и бесконечной лентой гусениц вместе с ними движутся вверх цены на бензин и солярку.

Президент усилием воли отогнал от себя тяжелые размышления. Легонько пристукнул по столу ладонью, привлекая к себе внимание.

— И все же, Евгений Иванович, каков возможный порядок цифр?

— На вскидку? В пределах сорока-пятидесяти миллионов. Конечно, при самых благоприятных условиях.

Президент встал.

— Генерал Мандилов, вы свободны. Вы, Евгений Иванович, останьтесь.

Когда дверь за докладчиком закрылась, президент спросил:

— Он у вас всегда такой, Евгений Иванович? Планируемый уровень потерь… Готов организовать мировую войну с энтузиазмом курсанта третьего курса. Ни политических оценок, ни предупреждений о возможных последствиях. Полководец Мальбрук. Чем и когда он командовал?

— Окончил Высшее общевойсковое командное училище. Командовал взводом. Был переведен на комсомольскую работу. Затем был корреспондентом окружной военной газеты. Переведен в Генеральный штаб. Служил. Окончил Академию Фрунзе. Назначен офицером-направленцем Генштаба. Окончил Академию генштаба…

— Блестящая карьера для военачальника в звании генерал-полковника. Блестящая, — президент повернулся к Петрову. — Давайте договоримся. И воспримите это как приказ. Здесь мне должны докладывать оперативные планы только офицеры и генералы, прошедшие должности командиров полков и дивизий. Командир комсомольского взвода слишком большой специалист, чтобы мы тратили на него время. Планируемый уровень потерь…

— Привычка, — сказал Кашлев. — Он уже который год докладывает прессе о потерях в Чечне.

Президент пристально посмотрел на Кашлева:

— Хорошо, Евгений Иванович, как вы сами относитесь к тому, что здесь было предложено вашим замом?

— С военной точки зрения план составлен в оптимальных параметрах. В этом я ручаюсь. Работали над ним толковые операторы.

— Значит, вы за?

— Нет. Если вами будет отдан приказ, я откажусь его выполнять. И не потому, что дрожу за свое положение или боюсь ответственности. У операции при любом ее исходе результат будет отрицательный. И весь удар придется по авторитету президента страны. Последствия этого трудно прогнозировать. В подобных условиях я обязан доложить это вам, Верховному главнокомандующему.

— Хорошо, Евгений Иванович, — президент рассмеялся. — Будем считать, ты прикрыл меня грудью под огнем. И вот еще что. Все бумаги Мандилова по этой теме необходимо уничтожить. Все, вплоть до рабочих тетрадей исполнителей с черновиками и предварительными расчетами. Без составления актов. В присутствии офицера контрразведки.

— Сделаем.

— Проконтролируй сам. Будет не очень приятно узнать лет через десять, что какой-нибудь беглый подлец Резун написал книгу о том, что мы с тобой собирались завоевать Казахстан.