Время действовать. Как сделать мир лучше, используя силу социальных медиа

Кроме того, президент Гаюм инициировал строительство искусственного острова поперек центральной лагуны на Мале. Площадью в 2 кв. км, этот рукотворный остров под названием Хулхумале по проекту будет на несколько метров возвышаться над остальными островами. Он не только поможет разгрузить столичные транспортные потоки, но и послужит безопасным убежищем как минимум для 50 тыс. граждан. Окончание проекта, стартовавшего в 2004 году, намечалось на 2020 год, но уже сейчас на острове проживают 5 тыс. человек. Финансировать проект Гаюм пытался за счет зарубежных пожертвований. Свои просьбы о взносах он мотивировал тем, что раз страны мира своими действиями способствуют глобальному потеплению, то почему же его страна в одиночку должна платить за разбитые горшки.

В 2008 году в результате первых в истории Мальдивской Республики демократических выборов Гаюма на посту президента сменил Мохаммед Нашид. Он стал инициатором еще одного проекта спасения страны. На деньги, вырученные от прибыльной туристической торговли, Нашид основал фонд по переселению народа ввиду глобального потепления. Проще говоря, он намеревался купить новую государственную территорию, чтобы переселить туда все население страны, если воды океана и вправду поглотят Мальдивские острова. Нашид и его кабинет уже приценивались к недвижимости соседних Шри-Ланки, Индии и даже Австралии, но окончательный выбор так и не был сделан[8].

Теперь давайте снова вернемся в Штаты. Только что Бобу и его жене позвонили взволнованные Ник и его невеста. Оказывается, они назначили день свадьбы и решили провести медовый месяц в каком-нибудь экзотическом уголке мира. Друзья порекомендовали им одно славное местечко в тропиках, где отличный дайвинг. Называется оно Мальдивы. Растроганный Боб обещался прочитать о Мальдивах все, что только найдет.

Капитализм и конфликты эгоистических интересов

Боб и миллионы таких же потребителей, как он, желают удовлетворять свои эгоистические интересы: вести комфортную жизнь, иметь хорошо оплачиваемую работу, зарабатывать на бирже и не отказывать себе в удовольствиях, чего бы душа ни пожелала. У корпораций, которые продают Бобу и другим потребителям свои продукты, во всем этом имеется собственный интерес – максимизировать прибыли, утвердиться на рынках по всему миру и пользоваться всеми видами ресурсов, какие только могут потребоваться их бизнесу. Инвесторы, вкладывающие капиталы в корпорации, которые продают товары и услуги таким вот Бобам по всему миру, тоже имеют свой интерес – добиться наилучшей отдачи от инвестиций и перемещать капиталы туда, где прибыль будет самой высокой. Более того, все Бобы и не-Бобы мира имеют свои гражданские интересы: им нужны свобода, мир и стабильность, достойное общество с хорошими школами и низким уровнем преступности, наконец, уверенность в будущем. И как мы видели, даже самые крошечные государства планеты кровно заинтересованы, чтобы их территория не ушла под воду только из-за того, что все прочие Бобы мира, равно как и корпорации, инвесторы и граждане других государств, преследуя собственные корыстные интересы, способствуют подъему уровня Мирового океана.

Корень бед современного мира в том, что разные общественные группы ведут себя все эгоистичнее, противоборство их интересов ужесточается, отчего практика капитализма принимает форму войны, в которой сталкиваются повестки, продиктованные логикой «Сначала все мне!», и каждая группа насмерть борется за свои и только свои интересы.

Капитализм по модели «Сначала все мне!» дает сбои оттого, что мир меняется слишком быстро, а наша способность к психологической адаптации не поспевает за этими стремительными переменами. В том-то и причина наших нынешних трудностей, что нами до сих пор движет корыстный интерес, и нам невдомек, что такое поведение нефункционально и больше не соответствует облику современного мира – глобализованного и пронизанного мириадами взаимосвязей. Понятие личной выгоды, которым мы до сих пор руководствовались, перешло в разряд анахронизмов, и на корыстолюбии сегодня далеко не уедешь: оно не только не приносит пользы, но и вредит.

Цитата в контексте

Мы пассажиры в гигантском автомобиле, который несется прямиком в кирпичную стену, а сами только и делаем, что спорим, кому где сидеть.

– Дэвид Сузуки, экономист

Что это: здоровый эгоизм или корысть?

Считается, что эгоизм как стремление поступать себе во благо, ради собственной выгоды, заложен в человеке природой и движет его мыслями и действиями. Эгоизм – залог самосохранения, он толкает нас добывать все необходимое для жизни: пропитание, деньги, секс, дружбу, привязанности и единение с другими людьми. Эгоизм помогает нам получать удовольствия и избегать страданий. Подчас даже за таким благородным поступком, как помощь ближнему, скрывается эгоистический расчет. Например, многие жертвуют на благотворительность только ради того, чтобы укрепить свою репутацию среди окружающих или прославить собственное имя и тем самым обеспечить себе благополучие. Иными словами, эгоизм не худший мотиватор. Мы настроены поступать себе во благо и инстинктивно выискиваем способы обеспечить собственное выживание и благополучие.

Капитализм, как принято говорить, идеально приспособлен для удовлетворения естественного стремления человека к выгоде. Он узаконивает ее, дозволяя каждому владеть собственностью и в поте лица добывать жизненные блага. Рыночный капитализм открывает перед каждым индивидом возможности продавать и покупать все желаемое, экспериментировать, творить и изобретать. Это здоровый и благой эгоизм, и, как известно, он приносит хорошие плоды. Возможность конвертировать эгоизм в награду побуждала тысячи людей с предпринимательской жилкой изобретать все те новшества, которые в конечном счете привели сначала к промышленной, а затем и цифровой революции, как то: железные дороги, автомобили, самолеты, фастфуд, широчайший ассортимент брендовых продуктов, телевидение, компьютеры и великое множество высоких технологий самого разного назначения.

Однако идеальное соотношение между капитализмом и эгоистическими побуждениями имеет и оборотную сторону. Нездоровая наклонность человека настырно и безоглядно преследовать личную выгоду может перерасти в корыстолюбие, стремление к наживе любой ценой. Всякое проявление эгоизма, когда оно заходит слишком далеко, превращается в деструктивное пагубное своекорыстие. Есть в человеческой натуре какая-то неведомая сила, под действием которой понятное желание получить выгоду трансформируется во вредоносную асоциальную одержимость наживой. В условиях капитализма здоровый эгоизм полезен обществу, поскольку позволяет каждому индивиду реализовать личные интересы, не ущемляя интересов других. Но корыстолюбие пагубно для общества, поскольку толкает индивида преследовать собственные интересы в ущерб чужим за счет благополучия остальных членов общества.

Мы и сами видим проявления корысти во множестве форм экономического поведения. Что это, если не откровенное корыстолюбие, когда кто-то, попирая все моральные нормы, решает, будто свободный рынок дает ему право торговать чем угодно: человеческими органами, женщинами и детьми, мошенническими бизнес-схемами, зараженными токсичными отходами или несуществующими земельными участками, контрабандным оружием, использованными шприцами, редкими видами птиц и зверей, поддельными произведениями искусства. Уму непостижимо, до каких пределов простирается эгоизм отдельных личностей – в погоне за собственной наживой они готовы переступать через чужие жизни и при этом не отдают себе отчета, что ими движет только корысть.

А разве не корыстолюбие лежит в основе поведения компаний и индивидов, которым нет дела до последствий их бизнес-операций? Равнодушие и пренебрежение чужим благополучием создают хронические проблемы для граждан и экологии везде, где действуют безответственные компании и бизнесмены. Сколько бывало случаев, когда только что построенные здания рушились по той лишь причине, что подрядчики ради собственной выгоды там и сям обходили строительные нормы и правила? Не счесть. И разве мало примеров, когда компании по утилизации мусора тайком устраивают несанкционированные свалки? Или когда утечки токсичных промышленных отходов загрязняют почву и водоемы с разрешения руководства предприятий?

Как сочетать стремление к собственной выгоде с интересами и благом других членов общества? Для капитализма это, похоже, главный вопрос. Среди интеллектуалов до сих пор нет согласия, где кончается продуктивный эгоизм, который содействует счастью и процветанию общества, а где начинается корысть, которая обслуживает личный интерес индивида в ущерб интересам других людей и общества в целом. Отсутствие единого мнения делает сложной, если не сказать невыполнимой задачу устранения перекосов и несовершенств капитализма. На сегодня не выработано целостного, принципиального взгляда на рыночный капитализм, который был бы приемлем для всех и который мы могли бы принять в качестве стандарта поведения и экономической деятельности и передать нашим детям как надежный ориентир в жизни. Между тем в отсутствие четких представлений, что есть личный интерес, а что – корыстолюбие, грань между этими двумя понятиями все больше размывается, и одно теперь систематически путают с другим. Эта понятийная неясность плодит в обществе нескончаемые споры.

Цитата в контексте

Гениальность капитализма – в его способности ставить личный интерес на службу интересам большинства. Перспектива крупной финансовой отдачи от инноваций подстегивает изобретательность, толкая множество одаренных людей на поиск новшеств в самых разных областях. Этой системе, которую приводит в действие личный интерес, принадлежит заслуга создания великих инноваций, улучшивших жизнь миллиардов.

– Гордон Браун, экс-премьер-министр Великобритании

Консюмеризм по принципу «Сначала все мне!»

Потребители не меньше бизнесменов повинны в том, что в нашей культуре возобладала идеология наживы. Развращенные десятилетиями технологического прогресса, который очень облегчает существование, потребители растрачивают свою покупательскую силу в погоне за мечтой о лучшей жизни для себя и своих близких. Не надо далеко ходить за примерами, чтобы увидеть, как консюмеризм по принципу «Сначала все мне!» побуждает миллионы людей жить не по средствам. В 1982–2007 годах объем семейного долга американцев подскочил на 60 %, достигнув устрашающего показателя 130 % от семейного дохода. Гонимые жаждой приобретательства, американцы не остановились в тратах до тех пор, пока подчистую не выгребли все свои сбережения. Такого не бывало со времен Великой депрессии. В 2009 году долги по кредитам у среднестатистической американской семьи составили $16 007.

Сегодняшний потребитель отягощен долговыми обязательствами по кредитным картам, по расчетным картам торговых центров, по топливным и банковским картам, по целевым ссудам на приобретение автомобиля, по ипотеке и по студенческим займам.

Цитата в контексте

Как мы убедились на собственном горьком опыте, проблема разнузданных, ничем не сдерживаемых свободных рынков кроется в их способности сводить все и всякие взаимоотношения к сделкам, все побудительные мотивы – к заботе только о личном интересе, все моральные нормы – к вопросу потребительского выбора, а представления о ценности чего бы то ни было – к сумме, проставленной в ценнике.

– Гордон Браун, экс-премьер-министр Великобритании

Патологический уровень потребления

Чтобы лучше представить всю пагубность консюмеризма по принципу «Сначала все мне!», задумайтесь над следующими фактами. Миллиард жителей Северной Америки, Западной Европы, Японии и Австралии потребляют такие ресурсы, как нефть и металлы, и производят такие отходы, как пластик и парниковые газы, в объемах, в 32 раза превышающих соответствующие показатели по развивающимся странам. Если бы все население Китая задалось целью довести объем потребления до американского уровня, это утроило бы мировое потребление ресурсов и производство отходов. А начни весь мир потреблять в таких объемах, это может стать равносильно тому, как если бы планету населяли не теперешние 7 млрд, а 72 (!) млрд людей. Крепнущий средний класс Китая уже начинает демонстрировать уродливые черты безудержного массового потребления, какие мы наблюдаем в США, вроде диких очередей и давки на распродажах, где озверевшая толпа покупателей, привлеченных дешевизной, не на жизнь, а на смерть сражается за товары на полках, давя и затаптывая магазинный персонал и других покупателей. Или вспомним о знаменитых на весь мир 100-километровых дорожных пробках на подступах к Пекину, когда и десяти суток недостаточно, чтобы они рассосались.

Семь аргументов в пользу пересмотра понятия «личный интерес»

Путаница в таких понятиях, как «личный интерес» и «личная корысть», до сих пор не устранена, и это проблема не только философских дебатов. Неясность смысла этих терминов как раз и лежит в основе повседневного экономического поведения компаний и индивидов, определяя характер участия тех и других в системе капитализма. Она же влияет на экономический выбор, связанный с пользованием природными ресурсами, на наши потребительские привычки, на представления о прибылях и инвестициях, на отношение к проблеме бедности и этическим нормам ведения бизнеса, на политические дебаты, в конечном счете и формирующие облик общества, в котором мы желаем жить.

Если мы хотим излечить капитализм от его недугов и поставить на службу всем людям планеты, корпорациям и потребителям придется достичь единого мнения о том, где проходит принципиальная грань между личным интересом и личной корыстью. Что мешает нам реконструировать капитализм, чтобы он работал на благо и процветание всех жителей Земли? Или мы хотим оставить его как есть, и пусть он и дальше поощряет алчность?

Первая задача и главная трудность в том, чтобы накинуть узду на бизнес и индивидов, которые действуют по принципу «Сначала все мне!», стремясь удовлетворить свой и только свой корыстный интерес. А для этого давайте зададимся простым вопросом: как нам убедить разумных людей, что некоторые формы личного интереса есть не что иное, как корысть, подрывающая способность капитализма работать на всеобщее благо?

Можно ли привести логичную аргументацию, которая убедит весь частный сектор, что в нынешнем виде его представления о личном интересе потеряли всякий смысл? Причем аргументацию, в равной мере убедительную и для разума, и для сердца. Можно ли добиться от важных господ, заседающих в советах директоров, от корпоративных начальников и от потребителей ответов на следующие вопросы:

• Вознаграждение какого размера следует считать нормальным для главы компании, если сравнивать его с тем, что компания платит работникам самого нижнего уровня?

• Если компания выплачивает инвесторам гигантские суммы, в то время как ее работникам зарплаты едва хватает на жизнь, то как это назвать: корыстью или законной заботой о собственных интересах?

• Справедливо ли, что корпорации получают колоссальные деньги, пользуясь налоговыми льготами офшоров, в то время как государство собирает последние крохи, чтобы обеспечить даже такое базовое социальное благо, как достойное образование для молодого поколения?

• Подобает ли компаниям изрядно наживаться на инвестировании денег налогоплательщиков, которое помогает им оставаться на плаву, в то время как налогоплательщики теряют работу, лишаются крова и уверенности в социальной защищенности?

• Есть ли оправдания развитым странам, когда они гонятся за повышением и без того высокого уровня жизни, лишая средств к существованию, а то и самой жизни миллиарды нуждающихся в странах третьего мира?

Цитата в контексте

Мы всегда знали, что бездумное стремление к прибыли – плохая мораль; теперь мы знаем, что это еще и плохая экономика.

– Франклин Рузвельт

Наконец-то мы можем пересмотреть понятие «личный интерес», благо у нас, насколько я понимаю, появилась разумная причина прийти к согласию. Ее исходная предпосылка: мир вокруг нас изменился настолько, что заставляет сформулировать новые нормы проявления личного интереса в практике капитализма.

Новый мир обозрим, осязаем и неоспорим. Его облик разительно отличается от облика того мира, какой был всего несколько лет назад. И потому верить, что в новых условиях можно по-прежнему практиковать капитализм «Сначала все мне!» – все равно что лечиться снадобьями средневековых знахарей или вести войны оружием рыцарей-крестоносцев. Вот как я охарактеризовал бы мир, в котором мы живем сегодня:

Это мир непредсказуемый, стремительно меняющийся и оплетенный паутиной взаимосвязей, населенный семью миллиардами жителей (и их число быстро возрастает). Это мир, где потребители и граждане (а в особенности взрослеющее поколение миллениума) имеют возможность работать на новых социальных площадках, чтобы превращать процветание из удела немногих в удел всех, сглаживать конфликты и защищать экологию планеты от уничтожения благодаря возрастающей сознательности, проявляющейся в толковых, дальновидных и сбалансированных действиях и мышлении.

В моем определении упоминаются семь факторов, ставящих нас перед необходимостью обнулить старые представления и по-новому осмыслить контекст, в котором проявляют себя наши личные интересы.

С геополитической точки зрения забота о местных или националистических интересах в условиях глобализации почти лишена смысла. Степень взаимосвязанности и интеграции государств, правительств, институтов, бизнеса и индивидов постоянно растет, и остановить эти процессы невозможно. Ведущие промышленно развитые державы уже признали необходимость создания международных агентств и квазиправительственных структур, чтобы регулировать те сферы, где у них имеются точки соприкосновения, а таковых становится все больше. В этом смысле особенно символичен Европейский союз как демонстрация потребности бывших европейских антагонистов и соперников совместно пользоваться выгодами от координации экономических усилий и сообща строить светлое будущее. Появилось и множество региональных и континентальных ассоциаций и союзов, например Союз южноамериканских наций или Африканский союз, которые стремятся объединить слабые и мелкие государства, чтобы общими силами отстаивать свои интересы в диалоге с ведущими промышленно развитыми странами мира.

Глобализация изменила облик экономического пространства, в котором действует капитализм. У компаний появляется все больше возможностей для конкуренции, а иногда и сотрудничества на более широких, чем прежде, географических территориях. Еще 60 лет назад бизнес за очень редкими исключениями не выходил за пределы одного континента. Но к 1990 году в мире действовали уже 30 тыс. транснациональных корпораций, а в 2009 году их число удвоилось.

Компании выстраивают крупные цепочки создания стоимости, звенья которых – поставщики, рабочая сила и клиенты – разбросаны по всему миру, и осуществляют повседневное управление ими посредством современных цифровых технологий. Тысячи компаний передают производственные заказы и функции по клиентскому обслуживанию в развивающиеся страны, где рабочая сила достаточно квалифицированна, но дешева. Особенно это характерно для индустрии высоких технологий. Создаваемые при этом новые рабочие места позволяют компаниям повышать объем производства, а заодно и уровень жизни населения этих стран. У Индии, например, ежегодный темп роста достигает 8 %, а в 2009 году более 400 ее граждан пополнили ряды миллиардеров.

По мере глобализации экономического пространства корыстные интересы компаний приобретают многоаспектность, и сегодня, чтобы полностью реализовать их, компаниям приходится учитывать новые факторы. Более того, многие проблемы, прежде считавшиеся национальными, давно уже перешагнули государственные границы, и для их разрешения требуются скоординированные усилия нескольких стран одного региона, а то и всего мирового сообщества. К таким проблемам относятся инфляция, безработица, дефицит энергоносителей, утилизация мусора, наркотрафик, загрязнение окружающей среды, эпидемии.

Из всех современных проблем особенно сложна и актуальна проблема обеспечения стабильности глобальной финансовой системы. И решить ее, как говорится, с кондачка не получится, поскольку слишком много дополнительных обстоятельств требуют учета. Это и тесные взаимосвязи между национальными финансовыми системами, и мультинациональный характер деятельности корпораций, и интернационализация брендов. Свою лепту вносит и Интернет, делая все более прозрачными любые бизнес-операции и действия пользователей. Все это подводит нас к очевидному выводу: практически любое решение в личных интересах превращается в пагубное своекорыстие, если те, кто его принимает, умышленно не желают учитывать его последствий, как политических, так и более широких, глобальных.

Цитата в контексте

Представления, что перед бизнесом будто бы стоит выбор либо зарабатывать прибыль, либо облагораживать местное сообщество, в котором он работает, устарели и не отвечают более реалиям нашего нынешнего взаимосвязанного и взаимозависимого мира.

– Билл Клинтон

Интернет и есть тот ключевой фактор, благодаря которому сформировался новый контекст для трактовки корыстного интереса в рамках капитализма. Сегодня миллиарды людей по всему миру связаны онлайновыми узами как со своими согражданами, так и с гражданами других стран. Национальные, культурные, языковые границы, веками разделявшие народы, становятся все более проницаемыми или вовсе стираются. Интернет дал нам возможность видеть и слышать весь мир в реальном времени. И где бы ни произошло какое-нибудь драматическое событие, весть о нем мгновенно облетает планету, будь то стихийное бедствие, очередное корпоративное жульничество, массовые политические манифестации или крупный инновационный прорыв. Иногда случаются вещи, которые берут за живое всех людей мира и заставляют задуматься о том, что может сделать каждый, чтобы лучше заботиться о ближнем. Таким событием стала гибель молодой женщины по имени Неда во время массовых протестов в Иране[9].

Технологии, таким образом, пробуждают в нас врожденное человеческое свойство сострадать. Десятки лет информацию для широкой публики фильтровали по своему разумению компании, рекламные агентства и медиа. Именно они определяли, какие события гражданам надлежит видеть, слышать и обсуждать. У самих граждан почти не было возможностей напрямую контактировать друг с другом. А сегодня мы видим, что мир в едином порыве сострадания откликается на трагические события и сопереживает тем, кто попал в беду, даже если трагедия разворачивается на другом континенте. Так было сразу после землетрясения на Гаити в 2010 году, когда миллионы людей, своими глазами увидев в Интернете страдания жертв и поиски несчастных, погребенных под разрушенными зданиями, выражали соболезнования и поддержку мобильными звонками и текстовыми сообщениями.

Самым очевидным доказательством того, что виртуальные взаимосвязи революционизируют среду общения потребителей друг с другом и с компаниями, стал колоссальный рост популярности социальных сетей. В сентябре 2010 года у Facebook насчитывалось более 500 млн ежедневных пользователей; у сети MySpace – 126 млн, у Friendster – 115 млн, у Twitter – 114 млн, у LinkedIn – 60 млн, а у недавно появившихся геолокационных сервисов Foursquare и Gowalla уже имеется 3 млн и 500 тыс. пользователей соответственно. И это в дополнение к уже сложившимся гигантским виртуальным сообществам, которые выросли на основе сервисов электронной почты и обмена сообщениями в реальном времени, таких как Skype с его 590 млн пользователей, Windows Live Hotmail с 360 млн, Yahoo Mail с 284 млн и Gmail со 173 млн. В начале 2010 года семь из 15 наиболее посещаемых в мире сайтов были сайтами социальных сетей – такие данные приводит аналитик исследовательской компании Forrester Research Джордж Колони.

Социальные сети, функционирующие за счет вклада пользователей, действуют и развиваются независимо от традиционных медиамонополистов, вырабатывают собственные культуру и этикет. Как независимая сила социальные сети приобретут еще больше влияния, поскольку и Всемирная паутина приобретает все больший общественный характер. Этот процесс идет с полной силой, о чем свидетельствует запуск сетью Facebook в апреле 2010 года платформы Open Graph[10], которая обеспечивает связь и обмен информацией между отдельными сообществами в пределах Facebook и сторонними сайтами при помощи функциональных кнопок «Нравится», «Не нравится» и «Рекомендую». Это в корне меняет характер взаимоотношений в паре «потребители – бизнес», поскольку позволяет и тем и другим осуществлять бартерный обмен персональных данных на продукты, услуги или информацию.

Среду действия капитализма активно меняют и набирающие силу мобильные технологии. Если сегодня в мире насчитывается 4,6 млрд мобильных телефонов, то к 2015 году их число, как ожидается, достигнет 10 млрд. Средства для голосовых коммуникаций и обмена информацией между людьми по всему миру способствуют возникновению новых видов бизнеса, новых рынков и новых форм коммерции. Мобильные технологии уже сделали Интернет доступным для граждан третьего мира, где из-за неразвитости инфраструктуры дела с наземными линиями связи обстоят неважно.

Понятно, что многократно возросшая взаимосвязанность людей в мире не могла не изменить среду действия капитализма. В этой новой среде (или, если хотите, контексте) корпоративный эгоизм будут сдерживать новые этические стандарты общения, вызванные к жизни социальными сетями, такие как честный диалог с потребителем, прозрачность операций, аутентичность, подотчетность, интерактивность, чувство общности и сотрудничество.

Цитата в контексте

Мы живем в разгар небывалого роста возможностей делиться, кооперироваться друг с другом и предпринимать коллективные действия, и все это вне рамок традиционных институтов и организаций.

– Клэй Ширки, публицист, преподаватель,изучает интернет-технологии

Технологии возвращают нам человечность

Причины, побуждающие огромное множество людей так охотно тратить время на социальные медиа, – одна из неразгаданных загадок. По данным опросов, общение в социальных сетях занимает львиную долю времени, проведенного пользователями в Интернете. Как утверждает авторитетная Nielsen Company в отчете за август 2010 года, американцы посвящают 36 % своего времени онлайновым коммуникациям: общению в социальных сетях и блогах, через личную электронную почту и сервисы мгновенного обмена сообщениями². Сегодня средний американец тратит на общение в Facebook семь часов в месяц, тогда как в июне 2009 года – только четыре с половиной часа³.

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: социальные сети возвращают людям радость общения, одну из глубинных человеческих потребностей, едва не вычеркнутую укладом современного индустриального общества. Технологии напомнили о природном даре сопереживать ближнему, а кроме того, подарили каждому возможность примкнуть к сообществу единомышленников. В критических обстоятельствах особенного эмоционального накала люди мгновенно забывают о прошлых разногласиях и объединяются в мощные сообщества, отвечающие их общим заботам, например о судьбах человечества, благополучии планеты или наследии, которое мы оставим нашим детям.

В своем выступлении на конференции TED («Технологии, развлечения, дизайн») в 2010 году Николас Христакис, социолог из Гарвардского университета и автор книги Connected («Соединенные»), поделился результатами 30-летних исследований социальных сообществ и сетей социальных отношений. Он установил, что социальные сообщества обладают памятью, устойчивостью во времени и свободной внутренней циркуляцией идей. Они также обладают внутренним разумом, что позволяет направлять коллективные действия в нужное русло – примерно так, как пчелиный рой всегда отыскивает цветущий луг, или как птичья стая, объединяя навигационные навыки всех особей, во время миграции безошибочно отыскивает в океане клочок земли для передышки. Работы Христакиса во многом подтверждают правоту теории мудрости толпы в том виде, в каком ее описывает в одноименной книге[11] Джеймс Шуровьески. В частности, там говорится, что разнородное сборище людей, то есть толпа, куда более способно найти правильное решение проблемы, чем группа профильных экспертов.

Христакис подытожил свое выступление словами: «Мы создаем социальные сети, потому что они дают нам больше выгод, чем требуют издержек. Чтобы сохранять и поддерживать их, необходимо распространять ценные и полезные вещи. В свою очередь, социальные сети нужны, чтобы делиться такими хорошими и незаменимыми чувствами, как любовь, доброта, радость, альтруизм, а также идеями. Если бы мы осознавали всю ценность социальных сетей, то тратили бы куда больше времени, чтобы оберегать и лелеять их. Социальные сети тесно связаны с добротой. И сегодня мир нуждается в том, чтобы людей соединяло больше ниточек»⁴.