Глава 5

День этот для всех работников уголовного розыска третьего отделения милиции начался, как обычно, с оперативки. Только народу в этот раз было как никогда мало: трое оперуполномоченных да шесть участковых. Собирались, как обычно, не спеша, опаздывая, на ходу отбиваясь от заждавшихся посетителей. В основном это были потерпевшие, пришедшие в отделение чуть ли не к семи часам утра в полной уверенности, что вся милиция должна работать круглосуточно. Были и старые знакомые, «завсегдатаи», при виде которых участковых начинала трепать нервная лихорадка. Одна из посетительниц, в галошах на босу ногу и ржавого цвета плаще — ее нарядом на все времена года, — цепко ухватилась за рукав участкового Фортуны и торопливо выдала словно выученный наизусть текст.

— Невозможно же с ними жить, невозможно, пьют, все из дома выносят и пропивают, куда милиция смотрит! Я сколько прошу вас посадить их, сколько прошу! Ведь невозможно так жить! Невозможно!

Она повторила эту фразу раза три, потом неожиданно замолкла, развернулась и стремительным шагом двинулась прочь из отделения. Следующим пунктом ее программы была городская мэрия, затем прокуратура, и так по кругу.

Еле избавившись от этой сумасшедшей старухи, Фортуна попал в объятия пожилой женщины с палочкой в руках.

— Володь, — с чувством начала она. — Третью ночь у соседей ночую! Так и грозит голову топором снести. Володь, ну хоть на пятнадцать суток его посади!

Круглое лицо Фортуны скисло.

— Да куда я его посажу! — взорвался он. — Тут за злостное хулиганство не можем посадить, а ты со своим сыночком. В дурдом его нужно оформлять, в дурдом!

Старуха канючила до тех пор, пока Фортуна не пообещал ей сегодня же зайти и попробовать «приструнить» ее сына, уголовника с богатым послужным списком.

Так что когда вспотевший Владимир появился на пороге кабинета, все уже были в сборе и ждали только его.

— Нет, классно день начинается! — с порога сообщил он всем присутствующим.

— Если так и дальше пойдет, то к вечеру я повешусь.

— Кто там тебя тормознул? — спросил Зудов, рассматривающий какие-то записи.

— Да сначала эта, Трандычиха, поймала, потом Незванская достала. Сын ее гоняет, а я его должен воспитывать.

— Это младший, что ли? Володька? — поинтересовался кто-то из участковых. — Сажал я его как-то.

— Ну да, он. Старший-то, Сашка, на зоне крякнул А у этого совсем крыша поехала, все за матерью с топором бегает…

— Ладно, хватит лирики, — прервал обсуждение Павел. — Давайте работать.

Планерку Зудов вел в первый раз в жизни.

— Так, сначала по делу Водягиной. У кого что есть? Семин, ты проверил этого своего грибника на «Восходе»?

Участковый отрицательно замотал головой:

— Нет, там полный облом. Он, оказывается, его разобрал еще в прошлом году, по осени.

— Чего это он? — удивился Павел.

— Да старье. Замучился ремонтировать, продал на запчасти, остался там бачок да рама. Я проверил.

— У меня в этот день Павлов ездил в Луга, у него как раз «Восход», — подал голос Андрей Мысин, участковый района под названием Гусинка, — но он говорит, что ездил на Гнилое, а там никак в Дубки не попадешь…

Отчет продолжался минут двадцать, затем Павел ввел всех в курс дела по автопарку, зачитал ориентировки с описанием машины и самих грабителей и отпустил участковых.

— Так, теперь с вами, господа тунеядцы, алкоголики и дебоширы, — обернулся он к оперативникам — Есть наряд в песчаный карьер. То есть пошли ко мне в кабинет.

Внимали ему двое: Юрий Астафьев и Алексей Шаврин. Остальные были откомандированы в управление для работы по делу Водягиной. Цепочкой, как утята за мамкой, они последовали за Павлом, открыли свои непременные папки. Но сначала Зудов решил выполнить привычный ритуал.

— Так, война войной, а обед по расписанию, — заявил он и взял тефалевский чайник. — Пока я чаю не напьюсь, хрен с места сдвинусь.

Его собеседники засмеялись. Эту привычку Зудова знали все, и если кто-то «обламывал» ему с утра эти «чайные церемонии», то он потом весь день чувствовал себя не в своей тарелке.

Разговор продолжили только за чаепитием.

— Значит, «Перехват» плодов не дал? — уточнил Астафьев. — Что же, они бросили машину?

— Да кто знает, — неуверенно сказал Павел. — Пробовали две похожих «девятки» в час ночи выехать с девочками из города, их проверили, перетрясли все, что можно, на всякий случай всех переписали, и все. Я так и думал, что они из города сейчас рыпаться не будут, лягут на дно.

— Список «девяток» гаишники, конечно, подготовили, — сказал Шаврин, тридцатилетний коренастый мужик.

— Ты им как раз и займешься, — сказал Зудов, подавая ему большой лист бумаги. — Это мы с Шалимовым еще вчера обговорили. Там не очень много, штук сорок.

— Ага, совсем немного, — засмеялся Алексей. Его поддержал Астафьев, высокий, симпатичный парень. Особенностью его внешности бьши глаза, вернее, их цвет. Один — голубой, другой — зеленый. Друзья подкалывали: один мамин, другой папин. Тем не менее этот, по сути, изъян придавал его лицу выражение какой-то незащищенности и вместе с тем особой привл е кател ьности.

Астафьев занимался пропавшими без вести людьми и находящимися в бегах уголовниками.

Но с уходом на пенсию своего непосредственного начальника и напарника, Ивана Михайловича Мазурова, Юрия начали нещадно бросать на подмогу с одного дела на другое, и этот пинг-понг ему изрядно надоел. Конечно, при Михалыче, так все звали Мазурова, такого не было, он сам выбирал, когда и кому помогать, но и авторитет Мазурова был непререкаем, а Астафьев свой еще только зарабатывал.

— Пока их всех обойдешь, целая неделя, блин, уйдет, — продолжал, дуя на слишком горячий чай, Шаврин. — Машины-то не дали?

— Покатаешься на своей. Кстати, — вспомнил Зудов, — а у тебя ведь тоже зеленая «девятка»?

— Да! — оживился Шаврин и провел по списку пальцем. — Ну-ка проверим, не забыли они там ничего. Шнурков, Шлыков, о! Шаврин! Есть. Одного, будем считать, уже проверил.

Павел обернулся к Астафьеву, подмигнул ему:

— Ну что, Юр, поверим ему на слово или будем крутить гражданина до конца?

— А как же! Только так! Работать так работать, — поддержал игру Юрий и, уставившись в глаза коллеге непроницаемым взглядом, продолжил уже совсем другим, резким и суровым тоном:

— Итак, гражданин Шаврин, где вы были вчера днем с двенадцати до пятнадцати часов? И в глаза, в глаза смотреть! Ну, быстро!

Не задумываясь! Не задумываясь, говорю!

Это было сыграно настолько точно, что Алексей даже растерялся.

— Как где, с вами в лесу топтался, — пробормотал он.

— Не было такого! Кто еще может подтвердить твое алиби?! — в тон Астафьеву жестко продолжил Зудов.

— Да идите вы на хрен! — наконец взорвался Алексей. — Генерал-лейтенант Глухарев может подтвердить! Я у его ног по траве ползал, улики искал.

— В несознанку ушел гражданин. Что с ним делать будем? — спросил Павел.

— Ну как что? Как обычно, наручниками к батарее и дубинкой по почкам. К утру все скажет. Машина у него ворованная, сразу видно. Хозяина убил, номера перебил и ханку на ней возил из Осетии, в особо крупных размерах. Верно я говорю, гражданин Шаврин?

После этого они не выдержали и втроем дружно захохотали.

— Ну вы — козлы! А кстати, хреново чувствовать себя в шкуре подозреваемого! — поежился, вытирая слезы, Шаврин. — Никогда бы не подумал.

— Так что в следующий раз хорошо подумай, как выйдешь на большую дорогу машины воровать, — засмеялся Юрий.

Отхлебнув чайку, Зубов обратился к Астафьеву:

— Ну а тебе, голубоглазый ты мой, придется протралить всех сотрудников автопарка. Особо обратить внимание на судимых и тех, кто привлекался по такой же статье за разбой. Наводчик работает там, это ежу ясно. Сиротин вспомнил, что эти два гаврика назвали фамилию мастера. Ищи, Юрик, там все корни! Все ясно, зеленоглазый ты наш?

— Понятно. — Юрий не обиделся — привык, что цвет его глаз часто становился поводом для шуток. — А ты чем будешь заниматься?

— Оружием. Странный набор, судя по описаниям и гильзам, это карабин ТОЗ-106 и пистолет Макарова.

— И что тут странного? — не понял Алексей.

— Карабины эти в основном состоят на вооружении охранных фирм. Дорогая штучка, не каждый купит. Не видели такой?

— Нет, — отрицательно замотали головой подчиненные.

— Я бы себе такой взял. Со сложенным прикладом он сантиметров шестьдесят, может, чуть больше. Стреляет охотничьими патронами, снизу вставляется магазин на два патрона. У вневедомственной охраны такие, я у них и видел.

Дверь открылась, и показалось круглое, добродушное лицо участкового Фортуны.

— Паш, тут бабка одна пришла с Харьковской улицы, гусей у нее сегодня ночью украли, аж сорок штук. Представляешь?

— Володь, кого послать на хрен, тебя или ее? — ласково спросил Зудов.

— Все понял, — вздохнул Фортуна, — но она так просто не уйдет. Она хипиш поднимет до небес. Я ее давно знаю.

— Вот сам и займись этим делом. Святое дело старшим помогать. Сразу скажи ей — тридцать гусей ей, десять тебе. Если найдешь.

На столе у Павла зазвонил телефон. Подняв трубку, Зудов услышал знакомый голос Павла Лузгаева, старшего оперуполномоченного из второго отделения милиции, ровесника и однокашника Зу-дова по училищу, но пребывающего еще в звании капитана.

— Привет, тезка.

— Привет, как дела?

— Да хреново, — со вздохом признался коллега. — Опять труп на моем участке, — пожаловался он.

— Сочувствую. Это всегда неприятно.

— Ты не сочувствуй, лучше помоги. У тебя, говорят, аж двое в подчинении. А я вообще один на все отделение, представляешь? Всех выгнали в Луга. Подари кого-нибудь на пару дней.

— Ну ты и молодец, — засмеялся Зудов. — Как говорят, Христос велел делиться, так, что ли? Я тебе что, рабовладелец? Опять, поди, бомжа в бараках прирезали?

— Да в том-то и дело, что нет. Приличный с виду человек, хорошо одет.

Нашли рано утром в лесопосадке. Даже паспорт при нем.

— И кто такой?

Услышав ответ, Зудов вскочил.

— Как, повтори?! — почти закричал он.

— Марк Осипович Сиротин.

Глава 6

Тело главного инженера нашли около железнодорожной насыпи, довольно болотистом месте, в зарослях разросшегося тальника. Буквально в нескольких метрах проходило шоссе. Зудов сразу сориентировался.

«Привезли ночью, места болотистые — далеко идти не стали, бросили, где удобней, поэтому и нашли так быстро», — прикинул он.

Все формальности к этому моменту были уже соблюдены: ждали только Зудова, чтобы он оценил все на месте. Поздоровавшись с худощавым, невысоким Лузгаевым, малознакомым ему экспертом и совсем незнакомым участковым, Павел подошел к трупу.

Марк Осипович лежал лицом вниз, руки вытянуты вдоль тела, голова повернута в сторону, на затылке корка запекшейся крови. Паша присел на корточки.

— Что, удар тяжелым тупым предметом? — спросил он.

— Да, и очень сильный удар, — сказал Лузгаев, так же присев около тела. — Смотри, как череп сзади деформировался. Но убили его не здесь. Крови почти нет, так, накапало чуть-чуть, когда тащили. Так ты, Паша, говоришь, что он у тебя проходил главным свидетелем?

— Да, он единственный видел тех грабителей в автопарке, причем описал их от и до, как сфотографировал.

— Похоже, поэтому его и убрали.

— Да, и вот этого я и не предусмотрел. Что-то недодумал, не учел.

Зудов мрачно задумался, а Лузгаев закурил и махнул рукой трем милиционерам, топтавшимся около «уазика» с прицепом.

— Ну что, мы забираем его? — спросил он.

— Да, везите, — сказал Зудов, поднявшись.

— Странно все это, — сказал он своему тезке, — до девяти часов вечера мы с ним смотрели фототеку, потом он подробно расписал мне эту парочку на бумаге. К десяти я отвез его в автопарк, он сказал, что ему нужно посмотреть, как идет ремонт автобуса. А живет он на… — Павел прищурился, припоминая.

— На Волгодонской, — подсказал коллега.

Тем временем милиционеры перевалили тело Марка Осиповича на старое покрывало и потащили в прицеп, задняя стенка которого отсутствовала. Этот примитивный труповоз сильно нервировал кривовцев. Действительно, не очень-то приятно наблюдать из рейсовых автобусов, как мимо везут какой-нибудь не очень симпатичный труп. Местный журналист даже написал статью в газете по этому поводу: «Труп с протянутой рукой», после чего прицеп стали прикрывать разным тряпьем.

— До Волгодонской от автопарка примерно метров триста, не больше, — продолжал размышлять Зудов и, машинально вытащив из кармана ручной эспандер, начал автоматически сжимать его. Это была его давняя привычка, которая помогала мыслительному процессу.

— Ну что, может, возьмешь это дело? — с надеждой спросил Лузгаев. — Тебе оно все до хаты.

— Ага, счас! Твой сектор — ты и пахать будешь. Волгодонская, это ведь твой район?

Территориальное разделение города по зоне ответственности между вторым и третьим отделением проходило как раз по Волгодонской, и автопарк принадлежал к третьему, а сторона, где жил Сиротин, — ко второму, так же как и заросли около железной дороги.

— Мой, — обреченно вздохнул капитан, — но у меня и так «висят» три трупа.

И хорошо, упорно «висят»!

— А у нас, думаешь, меньше? Хорошо еще на прошлой неделе взяли банду Чекана, кое-что свалили. А то бы вообще полный завал…

Он похлопал тезку по плечу.

— Не дрейфь, все будет ништяк, и мы поженимся. Кого из следователей назначили?

— Верчука.

— Ну ничего, он парень башковитый. А здесь кончики надо искать по дороге от автопарка к дому. Но в первую очередь в самом парке. Это верней. Я туда Астафьева отправил, переговори с ним, может, у него есть уже какая-нибудь информация.

Всю дорогу до прокуратуры Павел напряженно пытался вспомнить что-то, касающееся вчерашнего разговора с памятливым инженером. Что-то он тогда упустил в этом разговоре, и что-то очень важное.

Глава 7

К вечеру они собрались снова. Неприметный гараж на самой окраине города внутри был отделан не хуже некоторых кривовских домов. Гера, купив его лет пять назад, сзади пристроил еще такое же по размеру помещение, где и разместился со всеми удобствами. Пол выложил кафельной плиткой, стены обшил вагонкой и покрыл лаком. Создавалось ощущение жилой комнаты: вполне еще приличный диван, пара крепких кресел, журнальный столик, черно-белый телевизор и даже люстра «каскад», правда, давно вышедшая из моды. Большой самодельный электрический обогреватель спасал хозяина в самые лютые морозы. Когда Гера уходил от очередной подруги, то обитал здесь, предпочитая это отдельное жилье своей пропахшей чужими щами барачной коммуналке.

С усмешкой рассмотрев своих гостей, застывших в нетерпении, Гера подчеркнуто неторопливо достал из-за дивана большую сумку, не спеша расстегнул молнию и начал выкладывать на стол оружие. Здесь был короткоствольный АКМС, три пистолета ТТ, граната, патроны и три самодельных глушителя. Вид этого арсенала потряс парней.

— Ого, и куда ты это столько всего накупил? — спросил Сергей, уже лишившийся своей продвинутой шевелюры. Теперь он, как и Толян, блестел наголо бритой головой.

— Это еще мало, — ехидно усмехнулся Гера. — В этот раз будет не пустой охранник с очкастой бабой, а два настоящих инкассатора, с брониками и автоматами. Кроме того, брать их будем на заводской проходной, а там тоже как минимум четверо вертухаев с пушками. Дежурить, правда, в это время там должны одни бабы, но маслиной в лоб шмальнуть и они смогут, а нам такая фруктовая диета ни к чему.

— Это на какой проходной? — спросил Толстый.

— На второй, — небрежно уточнил Гера.

— Ты что? — изумился Витька, у которого инстинкт самосохранения был развит гораздо больше, чем у его друзей. — Я же на «Металлисте» практику проходил, через вторую каждый день шастал! А теперь что же выходит, мы со стволами туда попремся? Через все эти турникеты?

— Соображаешь, молодец! — одобрил Гера и начал что-то чертить карандашом на листе бумаги, лежавшем на столе. — Через турникеты мы как раз не пойдем.

Колитесь, кто, кроме Толстого, бывал на «Металлисте» и на этой проходной?

— Ну, я там был на практике, с ним вот вместе, — признался Серый.

Толян отрицательно покачал головой, и теперь Гера обращался только к нему:

— Там такая система. С фасада большие стеклянные окна, от пола до потолка, как в магазине. Двери тоже стеклянные, четыре штуки, открываются в обе стороны, за ними — ограждения и турникеты, их можно пройти только по одному — вокруг поручни. Дальше упираешься в большую дверь, называют ее калиткой. Калитка эта особенная, снизу щель с полметра. С внешней стороны кнопки с номерами.

Подходишь, дергаешь на себя за такую фигню с номером, и в желоб выпадает пропуск. Это делают все, в том числе и заводские инкассаторы. Но мы там не пойдем.

Он нарисовал на бумаге прямоугольник, затем разметил входы в здание.

— Вот здесь, с торца здания, есть небольшая железная дверь. Толстый знает.

Так вот, она будет-открыта. Делаем так: подъезжает инкассаторская машина, они выходят и идут к проходной, а машина едет к воротам, там у них своя пропускная система. Толстый подвозит нас к этой двери, мы выходим, а он разворачивается и ждет нас. Даю полминуты на то, чтобы через эту дверь пройти в тамбур. Всем быть в кроссовках, чтобы ни звука! Выход отсюда, — Гера пальцем ткнул в схему. — Ждем инкассаторов и мочим их из пистолета с глушителем, хватаем сумки с бабками и тихо уходим тем же путем.

— А если охрана услышит или увидит и поднимет шум? — попробовал возразить Серый.

— Тогда мочим из всех стволов и автомата, бросаем в зал гранату и уходим через проходную. Калитка открывается рычагом снизу, вот здесь. — Гера набросал план хитроумного устройства, перекрывающего в случае необходимости выходы из завода.

— А эта за-ачем? — не понял Толян. — Ну, гра-аната…

— Чтобы все на проходной залегли на пол. Я уже говорил, что там в это время должны быть только две бабы. Не пришибет, так по ушам так даст, что они обдрищутся. И тебе, — Гера обернулся к вспотевшему Витьке, — Толстый, знак будет. Рванет, в секунду подъезжаешь прямо к проходной. В этом случае все будет зависеть от тебя.

Все трое пристально посмотрели на Толстого, и тот невольно смутился.

— Ну, чего вы так уставились? — спросил он.

— А то, что от тебя зависит почти все. Успеем вовремя слинять — все будет в ажуре. Нет — мандец нам. Полный кимблямс с собачьими потрохами! Сейчас съездим в песчаный карьер у Зубовки, пристреляем пистолеты и проверим автомат.

А то я глушители в спешке доделывал ночью. Кстати, — он привычно, язвительно усмехнулся, — заодно я замочил того старпера, что вас «сфотографировал». Так что свидетелей нет, а за это с вас по литру водки, сосунки.

Его подельники облегченно вздохнули.

— Да, — Гера притормозил разговор, чтобы закурить, и продолжил:

— Витька, твоя тачка больше для дела не годится. Сегодня по городу останавливают все зеленые «девятки». Надо искать другую лайбу, и покруче, чтоб оторваться при случае смогла, но и не сильно приметную, желательно с тонированными стеклами. И такую, чтобы можно было взять без лишних хлопот, чтобы подольше ее не хватились. Колитесь, ни у кого нет на примете?

— Есть! — буквально вскинулся Серый. Он давно кипел желанием реабилитироваться за свое жалкое поведение в автопарке. — У моего у соседа такая тачка: «десятка», с форсированным двигателем и тонированная до черноты.

Ни хрена не видно, кто в салоне. Тюнинг офигенный! Накладки на двери, радиатор, как у БМВ, навесные фары — все круто! Классно сделано!

— Ну, выпендриваться нам незачем. Фары снимем, не хрен светиться. А так неплохо. «Десяток» сейчас по Кривову бегает как сдбак нерезаных. И где ее можно взять? — заинтересовался Гера.

— А прямо там, в его гараже. Этот чудак каждый вечер девок снимает на Бродвее, раньше трех ночи не возвращается, тачку ставит и дрыхнет потом полдня.

У него бабок — как грязи, каждый год зимой на Канары катает, — с завистью в голосе сказал Сергей.

— Семья есть?

— Нет, родители крякнули года два назад, влетели на БМВ под КамАЗ, так что живет он один, его если что, то и не хватятся сразу.

Сергей немного замялся.

— Только я с вами не могу пойти, у матери сегодня день рождения, — извиняющимся тоном сказал он. — Она и Так меня пилит за этот синяк. Чуть в ментовку с ним не потащила.

— Ага, и он на меня стрелки перевел, козел! — Толстый ткнул локтем друга.

— Хоть бы предупредил, а то она мне звонит, а я и базарить про что не знаю.

— Ладно, тогда ты, Серый, только нам покажи то место, и мы с Толяном ночью этим и займемся. А все остальные — марш по домам, к мамочке под крыло. А то они опять будут беспокоиться, — усмехнулся он, — еще пойдут в ментовку разыскивать.

Толян же, как и Гера, был сиротой, прошел приюты и детдом, а у Серого и Толстого были семьи, правда, неполные — воспитали их одни матери, давно распрощавшиеся с мужьями-алкашами. Обе работали в сфере торговли, так что детки материального недостатка не испытывали, хотя и не сильно шиковали. В банду старого уголовника их привели совсем другие обстоятельства. Как часто бывает, материнская любовь приняла в обоих случаях настолько гипертрофированные формы, что невольно вызвала отчуждение отпрысков. Ни Серый, ни его друг Витька не примкнули ни к крутым чадам кривовских богатеев, ни к пролетарской массе детей улиц, властвующих в темных, ночных переулках. И лишь общение с Герой давало им ощущение собственной значимости, они и не заметили, как легко бывший уголовник подвел их к жестокому преступлению.

Толстый свел Серого с Герой, соседом по гаражному ряду. Ореол настоящего волка-одиночки заманчиво витал над бывшим зэком. Частенько они с Серым задерживались допоздна в уютной комнате Геры, слушая рассказы хозяина о воровской доле, фарте и тюремной романтике. Все это казалось просто и вместе с тем таинственно и интересно.

Толян, после того как окончил школу-интернат, получил квартиру в том же бараке, где обитал Гера.

Переговорив с пацаном пару раз, старый «волк» понял, что из этого хлопца можно слепить все, что угодно. Он принялся заботливо опекать сироту, подкармливать и воспитывать на свой манер. Устроил на нехитрую работу грузчиком в горторг, как раз по его недюжинным силам.

Годы терпеливого воспитания не прошли даром, и вчерашнее ограбление было долгожданным плодом многолетнего труда старого налетчика.

Глава 8

Антон Максимович Вощук считал себя прожигателем жизни высшего класса.

Погибшие два года назад в автомобильной катастрофе родители оставили ему нехилое наследство — два продовольственных магазина в центре города. Дело было отлажено настолько хорошо, что Антон не утруждал себя особым контролем за управляющими, просто приезжал после обеда, смотрел документы, подсчитывал прибыль и обсуждал стратегию дальнейших закупок. Другие давно пустили бы по миру молодого хозяина, потихоньку перекачав капиталы в собственное дело, но ему повезло и с управляющими, хоть они и приворовывали.