Гениальный Архитектор, построивший замок Геллахерны, чтил традиции своих предков. Все дело в том, что его отец тоже был архитектором, как дед и прадед. Потомственная профессиональная традиция уходила своими корнями в незапамятные времена.
      – Твори, сынок! – напутствовал его в свое время отец и подарил ему на день рождения самозатачивающийся карандаш.
      С тех пор этот подарок отца всегда был у Архитектора под рукой. Когда наступал процесс творения, Гениальный Архитектор решительным движением руки вынимал из широких штанин свой большой карандаш и наносил им, словно клинком, первый штрих на белую пустоту бумаги. Затем наносился второй штрих, третий – и начинала звучать призрачная мелодия форм. Так из глубины мироздания, под звуки росчерка карандаша и под аккомпанемент собственного вдохновения великий гений извлекал долгожданный плод своего воображения.
      – Мать твою так! – восклицал он возмущенно, когда у него не получалось то, что он замыслил.
      Тогда он вновь совал руку в свои широкие штанины и доставал оттуда огромную стиральную резинку, после чего безжалостно удалял с бумаги содеянное, зачастую протирая лист до дыр. А иногда он и вовсе разрывал бумагу на мелкие клочки и при этом словесно возводил в пространстве многоэтажные здания из звучных ругательств. Ведь Гениальный Архитектор не терпел несовершенства, был беспощаден к себе и создаваемым им произведениям. На то он и Гениальный Архитектор.
      Зачастую он работал бесплатно. Многие его гениальные мысли так и остались на бумаге, не воплощенными в осязаемые формы. Но он не гнушался работать и под заказ для могущественных царей, великих королей, а иногда даже магов и волшебников. Властители щедро платили ему золотом, а маги и волшебники, пораженные совершенством его творений, предлагали ему часть своего могущества. Так он стал великим магом, мог перемещаться сквозь пространство и время и познал секреты вечной жизни.
      Все самое лучшее во всех мирах построил он в разных своих ипостасях. Египетские пирамиды, возведенные по его проекту и под его руководством, по сей день поражают своим величием. Совершенство и гениальность их форм на самом деле просты. Но этим они и потрясают зрителя. Точность пропорций соизмерима космическим масштабам, а внутреннее строение пирамид окутано тайной, известной лишь самому создателю этих творений. Множество секретных коридоров и коварных ловушек пронизывает пространство пирамид. Ученые всех стран и народов сегодня уверены, что эти гробницы разграблены. Ничего подобного! Гений мастера уберег покой великих мира сего. Их тела и по сей день покоятся в тайных склепах, а взору простых, доверчивых смертных открылись ложные гробницы.
      Гениальный Архитектор брался за самые сложные задачи, но отказывался от бестолковых, на его взгляд, затей. Так, он отказался от возведения Великой Китайской стены, посчитав, что это сооружение, предназначенное для отражения диких орд врагов, само по себе может быть очень величественным, но вместе с тем совершенно бесперспективно с практической точки зрения. Он пытался доказать в свое время императору Великой Поднебесной, что для полноценного функционирования столь протяженного оборонительного сооружения – длиной в пять тысяч километров – потребуется гигантская армия.
      – Полмиллиона воинов, не меньше! – уверенно заявил Архитектор. – А то и миллион, чтобы на участке фронта в пять метров стояло по одному воину. Меньшее количество бессмысленно. Иначе даже небольшой отряд врага, напав на стену внезапным ударом, без труда заберется на нее.
      Но император продолжал настаивать на своем, и у него созрела идея. Он решил увеличить рождаемость в своем народе, чтобы сформировать армию необходимой численности, и завещал это своим потомкам. С того самого давнего времени китайцы, сами того не подозревая, выполняют древнюю программу по увеличению народонаселения своей страны. Результат оказался потрясающим. Теперь каждый пятый человек в мире – китаец. А это вам не шутка. Но Гениальный Архитектор не захотел лично принимать участие в реализации идеи императора и поручил строительство Великой стены своим ученикам.
      Кстати, среди учеников Гениального Архитектора числились такие известные личности, как Леонардо да Винчи, Рафаэль Санти и Микеланджело Буонарроти, достроивший творение своего учителя – собор Святого Петра в Риме.
      Тот же даровитый Микеланджело, полагаясь только на свою собственную память и талант, попытался изваять из мрамора скульптуру своего учителя. Надо сказать, получилось, конечно, красиво, но не совсем удачно. В результате данной попытки из рук ученика вышла всем известная скульптура под названием «Давид». Было и еще несколько попыток, результатом которых явились многочисленные известные шедевры скульптурного мастерства, но все они не могли передать в полной мере подлинный образ и гениальную сущность великого учителя.
      Все лучшее в этом мире построено Гениальным Архитектором или же его учениками. Он возвел Парфенон в Афинах, Колизей в Риме, Лувр и Версальский дворец, собор Нотр-Дам де Пари. По его проекту выполнен генеральный план Санкт-Петербурга и лучшие дворцы этого города, в том числе Эрмитаж с Петродворцом.
      Для России Гениальный Архитектор творил за символическую плату. Он любил эту страну и ее народ.
      – Возьмите и пользуйтесь, – сказал он тогда.
      И мы взяли и пользуемся этим до сих пор. Но давайте спросим себя: часто ли мы вспоминаем этого именитого мастера? Ведь может случиться так, что однажды Гениальный Архитектор вернется и напомнит во всеуслышание о себе. И это будет, наверное, хорошо. Как знать? Для кого как!
      А Гениальный Архитектор шел через века и миры. Создавались и рушились цивилизации, гибли города, уходили в небытие народы, но Гениальный Архитектор продолжал созидать. Иногда он встречал на своем пути собственные творения в руинах, огорчался, но ненадолго, ибо руины его творений были столь прекрасны, что всем своим видом вдохновляли на создание новых, еще более гениальных произведений.
      – А по фиг! – говорил он и махал рукой. – Чем больше рушат, тем больше сотворим!
      Вот так легко и просто Гениальный Архитектор шел по жизни, весь в творческом процессе, теряя счет своим детищам. Создав их, он удалялся творить нечто новое. Бывало так, что его произведения меняли хозяев, перестраивались, уродовались и даже уходили в небытие. Но Гениального Архитектора это не особо волновало. Он жил будущим и не оглядывался на то, что оставалось за его спиной. Он был настоящим Гениальным Архитектором.
      Он знал многих женщин, но ни одна из них не смогла завладеть его сердцем, как ни пыталась. Даже сама царица Египта прекрасная Клеопатра не смогла очаровать гения, после чего, почувствовав себя отвергнутой и покинутой, от горя и озлобления отравила себя змеей.
      Сама богиня любви Афродита имела на него виды и в разных воплощениях являлась к нему непосредственно на ложе. Но Гениальный Архитектор даже в постели предпочтение отдавал своему большому карандашу и резинке. Вот таков он, этот Гениальный Архитектор.
      Но однажды произошло нечто такое, что круто изменило его жизнь.
 
      Коля задал себе программу – проспать ровно восемь часов. Он всегда спал не менее восьми часов. Это время обеспечивало его организму полноценный отдых и полное восстановление сил после напряженного дня. Внутренний будильник сработал, и Коля открыл глаза.
      «Гениальный архитектор, гениальный архитектор», – крутилось колесом в его голове.
      – Приснится же, – усмехнулся он, бодро поднимаясь на ноги.
      Серый рассвет едва забрезжил. Стволы деревьев купались в молоке густого тумана. Костер давно догорел. Возле остывших углей, свернувшись калачиком, спал дурак. Коля махнул рукой. Он не стал мучить себя размышлениями – что да как и откуда взялся тут этот Петрысь. Надо было продолжать путь.
      «Хорошо бы уйти тихо и оторваться от дурака подальше, чтобы тот не путался под ногами», – подумал Коля. Как подумал, так и решил сделать. Стараясь не шуметь, он начал собираться. Но не тут-то было. Почуяв неладное, Петрысь тут же приподнял свою лобастую голову.
      – Пушка в поддень с горы бабах! – громко произнес он.
      – Бабах, бабах, – недовольно повторил Коля, поняв, что его план рухнул.
      – Я дурак, да?
      – Круглый, – усмехнулся Коля.
      – А Клеопатра тоже дура была. Гы-ы-ы.
      – Какая Клеопатра? – не понял Коля.
      – Там которая.
      – Отстань.
      Коля облачился в боевую одежду, закрепил на себе все остальное обмундирование и закинул на плечо значительно полегчавший мешок с провиантом.
      – А пожрать? – удивленно спросил Петрысь.
      – На тебя не рассчитано, – отмахнулся Коля, шагнув в туман. – И вообще, шел бы ты.
      – А Геллахерна тоже дура, – расплывшись в идиотской улыбке, произнес Петрысь.
      Коля так и замер на месте.
      – Кто дура? – спросил он, пристально поглядев на Петрыся.
      – Клеопатра, – ответил Петрысь.
      «Послышалось, – подумал Коля. – Странно».
      – Клеопатра, – повторил Петрысь. – Пожрать надо.
      – Надо, – неожиданно для себя самого согласился Коля, вернулся к кострищу, присел на землю, скинул мешок и развязал его.
      Петрысь тут же засунул туда свою руку.
      – А Геллахерна тоже дура? – спросил Коля, решив проверить Петрыся. Все же имя колдуньи послышалось Коле из уст дурака отчетливо.
      – Дура, дура, – закивал Петрысь, жадно накидываясь на еду.
      – А кто такая Геллахерна? – спросил Коля.
      – Она дура, – незамедлительно ответил Петрысь.
      – Понятно, – кивнул Коля и провел рукой сверху вниз по лицу, словно смахивая некое наваждение.
      Наверное, все же показалось. Надо поменьше общаться с этим дураком, а то так и самому рехнуться недолго. Коля отобрал у Петрыся мешок, наскоро подкрепился сам, решительно поднялся и направился в глубину леса, втайне надеясь, что сытый Петрысь не последует за ним. Но, пройдя с пару десятков шагов, услышал за спиной частое дыхание дурака.
      «Не отвяжется ведь», – подумал Коля, а Петрысь забубнил что-то себе под нос. Коля оглядываться не стал, пошел себе дальше. Петрысь за ним, продолжая бубнить нечленораздельно. Впрочем, Коля особо не прислушивался. Мало ли что там бормочет этот дурень. И все же странно это все. Коля вспомнил, как накануне, прежде чем провалиться в этот мир, он повстречал дурака на улице. Вспомнил он и его фразу. Петрысь сказал что-то про вечер. И про телефон он тоже говорил. Это было утром, а вечером Коля провалился. А потом? Потом этот звонок по телефону. Петрысь звонил. Что он спрашивал? Он же про Мудрон спросил! Откуда он знал-то? Теперь вот, считай, как снег на голову свалился. И Геллахерна. Он точно произнес это имя. Все же произнес. А потом вдруг начал придуриваться. Нет. Никакой он не дурак. Может, и дурак, но что-то знает.
      Коля резко обернулся. Петрысь с ходу налетел на него и отскочил назад.
      – Это ты чего ты?
      – Ты кто такой? – спросил Коля, в упор глядя на Петрыся.
      – Я это, дурак.
      – Не придуривайся. Говори!
      Коля сграбастал Петрыся своими ручищами, прихватил его за фуфайку и приподнял над землей. Тот заболтал ногами в воздухе.
      – Говори что знаешь!
      – Ы-ы-ы-ы-ы!
      – Говори!
      – А-а-а-а-а-а! – завопил Петрысь, испуганно выпучив глаза и показывая рукой за спину Коли.
      – Что такое?
      Коля отпустил Петрыся и резко обернулся, ожидая встретить позади нечто ужасное, но кроме густого леса ничего не увидел. Петрысь же, упав на землю, пополз на карачках.
      – Обманули дурака на четыре кулака! – довольно прокричал он, начал припадочно хохотать и кататься по сырому мху.
      Коля зло сплюнул.
      – А ты не такой дурак, как кажешься. Хитер же ты, Петя, – процедил он сквозь зубы. – Может, расскажешь все как есть по-хорошему?
      – Ума нету сейчас, вот, – неожиданно серьезно произнес Петрысь, поднимаясь на ноги. – Но скоро уже. Вот это будет сейчас.
      – Что будет?
      – Вот это. – Петрысь выставил вперед руки, сжал ладони в кулаки. – Жж. Би-би, – издал он звук. – Там будет.
      – Там?
      – Ага, там, – кивнул Петрысь.
      – Что там?
      – Это.
      Коля поймал себя на мысли, что серьезно разговаривает с дураком, более того, пытается у него что-то выведать. Нет, так дальше нельзя. Так он далеко не уйдет. Хватит время терять. Спешить надо. Он погрозил Петрысю кулаком, развернулся и быстро зашагал меж деревьев. Колючие ветви цеплялись за его широкие плечи, под ногами чавкал сырой мох. За спиной Коля слышал пыхтение.
      Минут через десять ходьбы путь пошел под уклон. Ноги сами понесли вперед. Коле даже притормаживать иногда приходилось, срывая ногами сырой мох. А впереди лес начал редеть. Признаться, темное, сырое и безжизненное окружение поднадоело Коле. Хотелось какой-то новизны в пейзаже. Он ускорил шаг и вскоре вышел на широкую поляну. За поляной, до далеких призрачных снежных гор на горизонте, лес продолжал стелиться по холмам сплошным темным ковром.
      – Это вот, – послышался за спиной голос Петрыся.
      Но Коля уже видел сам и не верил своим глазам. Примерно в сотне метров от него посреди поляны стоял автомобиль. Красный автомобиль. Большой автомобиль. Вездеход с большими колесами приветливо глазел на своего хозяина стеклами фар.
      – Это же мое! – выдохнул удивленно Коля. – Моя тачка это!
      – Гы-ы-ы-ы! – послышался за спиной довольный возглас.
      Коля оглянулся. Петрысь растянул рот в улыбке до ушей.
      – Ты знал? – спросил Коля, вспомнив идиотское «би-би».
      – Ага, – ответил Петрысь.
      – Откуда?
      – Я это сделал.
      – Ты?!
      – Ага.
      – Как?
      – Уже не помню я. Потом вспомню опять. Поехали это.
      – Ну ты даешь! Вот придурок! Слушай, Петя, напряги мозги, если они у тебя остались. Объясни хоть что-нибудь вразумительно.
      – Скажу это. Когда умный буду.
      – А когда ты умный будешь?
      – Скоро тут. Ненадолго. Поехали туда. – Петрысь махнул в сторону далеких гор.
      – Как скажешь, лоцман, – усмехнулся Коля.
      Он все более утверждался в мысли, что этот дурак появился здесь не случайно. Сильно много знает этот дурак. Умный он слишком, если так можно о дураке сказать. На этот раз Коля не стал задавать Петрысю вопросов, что, мол, да как, да почему. Он направился к вездеходу, чтобы окончательно убедиться, что перед ним не мираж. Подойдя вплотную к автомобилю, Коля осторожно прикоснулся ладонью к холодной поверхности кузова. Нет, зрение не обмануло. Более того, Коля увидел под колесами автомобиля дорогу. Время не пощадило ее. Кое-где заросшие травой каменные плиты просели, но видно было по всему, что дорога строилась профессионально, вполне пригодна для проезда и уводит далее в лес.
      Коля достал из кармана пульт сигнализации и нажал на кнопку. Автомобиль радостно взвизгнул, как преданная хозяину собака, и мигнул огнями. Коля распахнул дверцу, забросил мешок с провизией, лом и топор на заднее сиденье, затем сел за руль, вставил ключ в замок зажигания и повернул. Двигатель довольно заурчал. Коля посмотрел на Петрыся. Дурак стоял рядом с автомобилем и радостно улыбался. Коля мог бы нажать на газ и уехать в дальнюю даль, оставив Петрыся здесь, посреди этой поляны, но делать этого не стал. Как человек сообразительный он понял, что этот дурак не так-то прост, как кажется на первый взгляд. За идиотской улыбкой и замутненным взглядом явно прячется нечто иное. Но что?
      А Петрысь продолжал улыбаться и не трогался с места. Он будто ждал, что будет делать Коля. Уедет ли?
      – Что стоишь? Садись! – позвал его Коля.
      – Гы-ы-ы-ы! – издал довольный возглас Петрысь, засеменил к машине и забрался на соседнее с Колей сиденье.
      – Туда, говоришь? – спросил Коля и махнув в сторону гор.
      – Ага, – кивнул Петрысь. – Туда это растуда.
      – Поехали, капитан, – усмехнулся Коля и нажал на газ.
      Вездеход взорвал колесами землю и устремился вперед.
 
      Не спешите сходить с ума. Ваше время еще не пришло.
 
      Сегодня Геллахерна раздражена. С самого раннего утра ее достал этот Бэрлок. Во-первых, он вышел на связь снова через тот самый бракованный кристалл, завоняв спальню смрадным дымом и бесцеремонно вырвав колдунью из страны сладких снов. А во-вторых, он начал ей ни с того, ни с сего взволнованно докладывать, что его лучшие тайные агенты, героически напавшие на Рыцаря Лома и Топора, так же героически были вынуждены отступить. Якобы это произошло под натиском превосходящих сил противника. И теперь получается, этот рыцарь потерялся у него из виду. Других агентов в этой местности поблизости не оказалось, и он прибыл просить у колдуньи разрешения применить против рыцаря свой отряд специального назначения «Крепкий дуб» на подходе к речке Одурь.
      Геллахерну, однако, больше интересовало, когда же наконец-то Бэрлок найдет и доставит к ней того самого торгпреда, всучившего ей бракованный аппарат, о чем она и поинтересовалась. Но вразумительного ответа так и не получила. Она чувствовала, как неудержимой волной нарастает ее раздражение. С большим удовольствием она назвала Бэрлока идиотом, обвинила его в неисполнении приказов вышестоящего начальства, в излишней перестраховке при оценке ситуации и полном кретинизме.
      – Так точно, мадам! – отвечал Бэрлок. – Так точно! Разрешите применить «Крепкий дуб».
      – Сам ты дуб, – прошипела Геллахерна. – Дался тебе этот рыцарь. Он все равно не дойдет. Дорога дальняя. Там его людоед встретит или же упырь.
      – Не скажите, мадам, – помотал головой Бэрлок. – Мои агенты в ужасе. Они говорят, что такого монстра среди смертных еще не видели. После встречи с ним в районе Большой дороги у них у всех нарушение нормального пищеварения и стула. Надо его останавливать. Разрешите?
      – Делай что хочешь, – отмахнулась Геллахерна. – Я не хочу больше слышать об этом рыцаре. А вот агента по продажам достань.
      – Слушаюсь, мадам! – угодливо произнес Бэрлок и отключился.
      Геллахерна закрыла глаза, вознамерившись продолжить отдых, но сон не шел, а раздражение нарастало.
      – Кретин, – процедила Геллахерна в адрес Бэрлока.
      Она поднялась с ложа, выскочила из опочивальни, забежала на главную башню замка, где на вершине тлел углями под огромным котлом огонь в печи, и подбросила в него сухих веток. Подождав, пока забурлит варево, начала приплясывать. Вонючий пар, формируясь шарами, поднимался к облакам. Геллахерна неистово скакала вокруг котла, лихо взмахивала руками и отчаянно трясла головой. Космы ее волос растрепал ветер. От таких плясок настроение ее обычно резко улучшалось, но только не сегодня. Что-то беспокоило колдунью. Она не могла понять что. Сиганув еще несколько раз вокруг котла, она запрыгнула на метлу и взмыла к темным облакам.
      – К Фроку, – приказала она, и метлолет послушно, подчиняясь своей хозяйке, понес ее к жилищу лешего.
      В обители лешего Фрока всегда тихо. Хозяин темного леса любил тишину и покой. Он вел размеренный образ жизни, не напрягался в поисках лучшей доли, не мечтал о мировом господстве и вполне довольствовался своим спокойным бытием. В своем бревенчатом доме посреди топкой, непроходимой трясины он наслаждался кваканьем лягушек, тонким жужжанием комаров и пением болотной выпи. Ночью, облачившись в свой старый плащ, сотканный из сухих, экологически чистых болотных водорослей, он смотрел на луну, наблюдал за полетами летучих мышей и перемигивался со звездами. Более всего леший ценил личный покой.
      Изредка этот покой нарушала его соседка Геллахерна, наведываясь к нему на чарку-другую перебродившего болотного настоя. Леший не возражал. Геллахерна обычно усаживалась за крепкий дубовый стол, и начинался долгий разговор о том о сем, о былых временах, когда звезды светили ярче и смешных, добрых людей было больше. Незаметно проходила ночь, и соседи расставались под утро, вполне довольные друг другом.
      На этот раз Фрок встретил гостью удивленно. Обычно колдунья прилетала на ночь, а тут явилась, едва день настал. Он усадил Геллахерну за стол и поставил перед ней бадью с болотным настоем. Та начала немедленно заливать раздражение.
      – Что случилось? – осторожно спросил ее Фрок после третьей выпитой.
      – Достали все, – пробурчала Геллахерна. – Сынок этот непутевый. Девка та буйная – невестка. Бэрлок-кретин. В зеркале нет ничего смешного. А вчера в Древнем Риме побывала. Даже рассказывать не хочу. Депрессия у меня.
      – А ты забей, – ухмыльнулся Фрок.
      – Чего? – не поняла Геллахерна.
      – Забей. Это значит – положи на все, – попытался пояснить Фрок.
      – Что положи? – раздраженно спросила Геллахерна.
      – Все положи, – отмахнулся Фрок. – Успокойся, короче. Вот я тут живу спокойно. Созерцаю. Недавно йогой занялся. В медитации посреди болота на кочке сижу. В астрал почем зря летаю. Там такой покой! А недавно книжку достал, тоже из индийской философии. Там такие упражнения вдвоем! Ты не представляешь! Вот чем заниматься надо! А ты все вокруг своего котла скачешь, никак успокоиться не можешь.
      – Что за книжка? – заинтересовалась Геллахерна.
      – Во книжка! – Фрок поднял кверху большой палец. – Волшебная. Высшая магия!
      – Покажи, – нетерпеливо потребовала Геллахерна.
      – Покажу. Не здесь. Пошли!
      Фрок резко выскочил из-за стола, схватил Геллахерну за руку и потащил в соседнюю комнату.
 
      Коля рулил по дороге, петляющей среди темного леса. Петрысь дремал, и это радовало Колю. В начале поездки дурак весело хлопал в ладоши, радостно вскрикивал, мычал что-то нечленораздельное и попытался даже песню запеть про любимый город, но Коля решительно воспрепятствовал проявлению вокальных данных своего попутчика, сунув ему кулак под нос. Петрысь мгновенно заткнулся, вскоре начал клевать носом и задремал. А вездеход упорно пробирался через лес. Коля прикинул, что по такой дороге топлива хватит километров на двести. Это неплохо. А там уже видно будет.
      Несколько раз приходилось притормаживать, выходить из машины и убирать с дороги поваленные деревья. Но Коле тяжести потаскать только в радость. За какие-то секунды дорога освобождалась, и машина катилась дальше.
      «Уже час, как в дороге, а лесу конца не видно. Может быть, едем не туда? – подумал Коля, покосился на Петрыся и усмехнулся сам над собой. – Дожил. У дурака спросить хочу, куда дальше ехать. А почему бы и нет? Этот дурак здесь неспроста. Ой, неспроста. Ничего. Придет время, я еще узнаю, кто он такой, а пока же время терять не хочется».
      Так думал Коля и рулил, пока не вырулил к завалу из деревьев, перегородивших путь.
      – Да уж, – хмыкнул Коля, присмотревшись к препятствию. – Тут надолго задержаться придется. Да и сами деревья явно порублены. Завал специально сделан, будто кто-то путнику дорогу перегородить решил. Надо быть настороже.
      Коля заглушил двигатель, вылез из машины, осмотрелся по сторонам и прислушался. Тихо вроде. Только ветерок по вершинам деревьев гуляет, шевелит ветки, заставляет их шептать что-то тревожное. Интуиция подсказала Коле, что неспроста сделан этот завал.
      Коля подошел к поваленным деревьям, наклонился, схватил за верхушку первое попавшееся из них и только потащил, как почувствовал на спине чей-то взгляд, да не один. Но виду не подал. Оттащил дерево на обочину и только после этого медленно распрямился и обернулся.
      Их было трое. Странного вида личности мрачно взирали на Колю. Первый, облаченный в звериные шкуры, с дубиной на плече, весь косматый. Лоб у него низкий и покатый. Глаза посажены глубоко и близко друг к другу под массивными надбровными дугами. Тяжелая челюсть выдвинута вперед. На ногах что-то вроде лохматых унт. Сам крепкий и кряжистый. Неандерталец какой-то.
      Второй в контрасте с первым изящный. Наряжен в черный потертый костюмчик, приобретенный, как предположил Коля, в похоронном бюро. Сам тоже длинноволосый. Пряди гладко зачесаны на прямой пробор и перехвачены через лоб черной ленточкой. Глаза спрятаны за темными очками.
      Третий же был вида более чем странного. Коля поначалу даже подумал, не обманывает ли его зрение. Ну просто такого не может быть. Торс голый, голова лысая, а вот низ – это надо было видеть. Поначалу Коля подумал, что на этом третьем какие-то лохматые штаны надеты, но когда пригляделся, его разобрал смех. Весь низ странного типа, начиная от пояса и ниже, был покрыт густой растительностью в виде клочковатой шерсти. Вместо ступней ног красовались широкие лапы с когтями. Коля понимал, что нехорошо смеяться над таким уродством, но ничего с собой не мог поделать.
      – Нехорошо смеяться над больным, – поняв, что Коля хохочет над ним, пробурчал странный тип.
      – А завалы на дороге хорошо устраивать? – недовольно спросил Коля, закончив смех.
      – А что делать? – хрипло произнес неандерталец. – Жрать-то хочется.
      – Кушать хочется, – кивнул тот, что в черном костюмчике.
      – И что из этого? – спросил Коля. – Кого вы тут жрать собрались?
      – Тебя жрать будем, – нехорошо оскалившись, произнес лысый.
      – А вот это вот видели? – Коля показал этой странной троице свой кулачище. – Зубы выбью – и нечем жрать будет.
      При виде столь веского аргумента все трое подались назад.
      – И точно ведь, – злобно процедил неандерталец – Выбьет. Принесла нелегкая такого здоровенного. А как же мы долго ждали.
      – И проголодались? – спросил Коля. – Вы вообще-то кто такие?
      – Мы-то? – Неандерталец оглянулся на своих подельщиков. – Я людоед.
      – А я вампир, – представился черный костюм.
      – А я оборотень, – учтиво кивнув лысой головой, назвался странный, обросший снизу тип.
      – А почему наполовину оброс? – поинтересовался у него Коля.
      – Так ведь жизнь у нас тут такая, – ответил за него неандерталец-людоед. – Народ из этих мест еще в незапамятные времена разбежался. Вот и остались мы без провианта. Чем попало приходится питаться. Если какое лесное животное поймаем, так это у нас праздник, а так грибы да ягоды. А тут недавно наш товарищ каких-то грибочков поел. Нехорошие грибочки оказались. Вот мутация и пошла. Теперь он вот такой у нас. День ходит обросший снизу, а на другой день – все наоборот. Верх шерстью покрывается, а низ лысеет.
      – Низ лысеет? – уточнил Коля.
      – Ага, – кивнул оборотень.
      Тут Коля опять начал хохотать. Воображение у него было развито, и он представил обросший верх и лысый низ. Пока он хохотал, вся троица хмуро смотрела на него.
      – И давно вы тут бедуете? – спросил Коля, вдоволь посмеявшись.
      – Уже счет времени потеряли, – ответил вампир. – Так давно, что я начал к дневному свету привыкать. Только вот глаза еще предохраняю темными очками.
      – А почему же в иные места не переберетесь? – поинтересовался Коля. – Туда, где жратвы много?
      – Так ведь идти далеко, а нам лень, – ответил людоед. – Тут верст за пятьдесят вокруг люди разбежались.
      – Понятно, – кивнул Коля. – Интересные вы ребята. Весело с вами. Но мне пора. Спешу. Так что я ваш завал раскидаю. Вы уж не обессудьте.
      С этими словами Коля вцепился в ствол дерева и потащил его в сторону. А странная троица начала о чем-то совещаться меж собой.
      – Послушай, могучий рыцарь, – произнес людоед, после того как Коля потащил третье дерево.
      – Чего тебе? – не выпуская ношу из рук, спросил Коля.
      – Повозка у тебя хорошая.
      – Хорошая, – согласился Коля. – Ну и что?
      – А ты бы нас отвез куда подальше отсюда, а?
      – Еще чего! Чтобы вы людей жрали?
      – А что нам делать-то? – развел руками вампир. – Я так здесь скоро в человека превращусь. Смогу без темных очков на дневной свет смотреть. Помоги нам, рыцарь. А мы завал этот раскидаем. Чувствуем мы, что спешишь ты.
      Коля ненадолго призадумался. Эти странные личности, называющие людей жратвой, у него симпатии не вызывали, но, обведя взглядом завал из пары десятков деревьев, он прикинул, что один здесь может провозиться не менее получаса. А время дорого. Более того, Коля держал путь в обитель Геллахерны, а там, как он предполагал, нормальных людей днем с огнем не сыскать. Почему бы и не завезти туда эту троицу?
      – Разбирайте вашу баррикаду, – кивнул Коля. – Завезу я вас куда подальше.
      – Благодарим тебя, рыцарь! – хором завопила троица и кинулась на деревья.
      Коля забрался в машину и с удовольствием начал наблюдать, как расчищается дорога. Он мог бы дождаться, когда путь откроется, и рвануть машину вперед. Но он этого не сделает. Коля был честным человеком с теми, кто не делал ему зла, даже с вампирами, людоедами и оборотнями. Он не обманет их. Но с теми, кто делал ему зло, Коля мог стать хитрым, злым и коварным.
      Коля покосился на Петрыся. Дурак продолжал как ни в чем не бывало спать.

      Светлана долбила, не переставая, кулаками в тяжелую крепкую дверь.
      Очнувшись пару минут назад, она вскочила на ноги, пошатнулась от навалившейся слабости и поняла, что ее вновь усадили на вершину башни.