Обычный горожанин или обкурившийся хиппи просто не обладают достаточным запасом энергии, чтобы почувствовать влияние столь небольшого количества пейота. Им нужна масса пейота, чтобы быть способными "галлюцинировать", и это приводит к еще большему ослаблению организма. Итак, мы продолжали сидеть вокруг алтаря с приношениями, ожидая, пока матевамес прикончат свои чаши с пейотом. Я вдруг понял, что эти молодые люди (а им было от восемнадцати до двадцати двух) поедают горький пейот без малейших признаков дискомфорта. А вот лица моих друзей, впервые попробовавших пейот, мне никогда не забыть! Хотя я предупреждал их о вкусе, они не могли себе представить насколько он горек, пока сами его не попробовали. Тем не менее, они съели все до конца, впрочем, им полагались меньшие порции, чем виррарика. Разумеется, у них было гораздо меньше опыта общения с Хикури, чем у хикарерос, зато мы могли воспользоваться таким оружием, как тренировка внимания, остановка внутреннего диалога, достижение осознания другого "я" и состояний измененного сознания - причем без всяких наркотиков. Это уравновешивало наше положение как "новичков" при проникновении в область, принадлежащую только виррарика. Земной рай
      Хотя я давно общаюсь с виррарика и совершил несколько самостоятельных путешествий в иную реальность, это паломничество на Хумун Куллуаби оказалось сложным и было связано с гораздо более глубокими переживаниями. Это стало очевидно не только в ходе выполнения ритуала, но и по тем обостренным состояниям внимания, которых нам удалось при этом достичь. Причина заключалась отчасти в том, что мы совершили паломничество и проделали весь ритуал, но главное, наверное, благодаря самому месту - не случайно виррарика придают такое значение Хумун Куллуаби. Они считают Хумун Куллуаби земным раем, местом, где они узнают свою судьбу, домом Тамаца Кахуллумари - учителя маракаме и одной из главнейших Сил для каждого из виррарика. С самого начала я чувствовал, как опасаются этого места матевамес, еще не бывавшие на Хумун Куллуаби, и радостное возбуждение хакарерос, которые там уже бывали.
      Вообще, все паломничество (начиная со вступления в сьерру) проходит в состоянии повышенного осознания, и в пространстве, которое нельзя считать обычным пространством - это иная реальность. Каждый раз по дороге на Хумун Куллуаби, проходя через стоянки священного пути, мы то и дело попадали в иной мир, где встречались с виррарика. Иногда мы проникали внутрь этих видений и сами отчасти становились волшебными существами, населяющими иной мир. А иногда находили в них ответы на самые насущные вопросы нашей жизни; они давали нам более четкое представление о вещах, которые в обыденной жизни мы воспринимали в искаженной хаосом прочих дел, замутненной перспективе. Во всяком случае, в ходе этого паломничества нам удалось решить многие такие вопросы.
      Когда попадаешь в состояние за пределами описаний своего эго, вне его пут самоутверждения, это дает чувство глубочайшей свободы. Здесь, в пустыне, среди этих мужчин и женщин, в этот момент история уже ничего не значила - ни личная история, ни мировая. Мы были равны, мы, всего лишь горсточки пыли в этом самом загадочном из миров. Поразительно! Какое же глубокое спокойствие снизошло на наши души, чтобы мы сумели забыть это ложное "я", с которым нам приходится жить большую часть нашей жизни! Как только матевамес покончили со своим пейотом, мы собрали вещи и снова выстроились в цепочку, чтобы вернуться в лагерь. Каждый паломник нес с собой здоровенный мешок с пейотом. Охота была удачной - добрый знак! Паломничество было удачным!
      Разумеется, все родные и друзья хакарерос оставались в курсе происходящего с паломниками, будь они в Калихуэй или Санта Марии, благодаря Предку-Огню, и наверняка были довольны тем, что все идет хорошо. Был почти полдень, и солнце оказалось в зените, когда цепочка паломников подошла к лагерю. Пустыня вновь резко переменила облик, впрочем, она изменилась не внешне, - просто ее дух как-то стал особенно ясно чувствоваться. Мы поняли, что это место вовсе не пустынно - тут обитали еще многие существа, которые не были заметны глазу. Наконец, мы прибыли в лагерь, и начали готовится к сегодняшней ночи - ночи Хикури. Каждый отлично знал, что ему делать. Трон Татевари
      Пристроив мешки с пейотом и остальные пожитки, большинство паломников принялось собирать топливо для костра, так как принесенного с собой явно не хватило бы. Вернувшись, они принесли довольно необычные куски дерева - ровно обструганные, одинакового размера.
      Я понял, что пищей для Татевари может служить не всякий кусок дерева. Для ритуала используется совсем иное дерево, чем для обычного походного костра иной формы, степени сухости и размера. Так как Предок Огонь очень стар, на этот раз его предстояло кормить "зеленым" деревом, более мягким, чем обычное, чтобы ему легче было разжевать.
      Было приготовлено место для трона Татевари. В качестве подушки было положено большое бревно, указывающее одним концом на Восток, откуда восходит солнце. На него положили множество бревнышек поменьше. Зажечь костер могли только уруквакаме Лусиано или маракаме Антонио, как старейшие в группе, либо их непосредственные помощники - Тамац Кахуллумари Мануэль или Татевари Хулио. Вот Антонио подходит к месту, где должен возгореться Татевари и прочувствованно произносит молитву, рассказывает о паломничестве, о том, каких усилий нам стоило добраться до Хумун Куллуаби. Он просит Татевари оставаться с нами и охранять нас во время этой ночи. В обмен он обещает кормить его и заботиться о нем, подносить ему зеленое дерево и пиноле.
      Спускается ночь, и паломники продолжают есть пейот. Луны сегодня нет, царит кромешная тьма, разрываемая только светом Татевари, согревающего и защищающего нас. Большинство сидит вокруг огня, скрестив ноги и склонив головы на колени, почти касаясь подбородками груди. Хикарерос приступили к битве - они стремятся обрести новое зрение. Если им повезет, то сегодня они встретятся с Голубым Оленем. Песня Татевари
      Я не знаю, что будет дальше - будем ли мы танцевать, или маракаме будет петь. Пока это неясно, и я прилег отдохнуть под мескито, положив голову на свой спальный мешок. Я смотрел на звезды и думал о своей жизни. О, моя жизнь! Как далека от меня ее повседневность, пусть она не была такой уж рутинной, все-таки временами она утомляла меня. Столько времени уходило на руководство группами, доклады на конференциях, лекции. Столько народу сочиняло обо мне всякие байки, высасывая их чаще всего из пальца! Как было хорошо тогда, когда никто не знал Виктора Санчеса, никого не заботила его судьба! А на самом деле только эта ночь знает мое подлинное "я". Я стараюсь проникнуть в ее тайну, подслушать что-то о себе самом. Но, бесполезно. В таинстве этой ночи нет ответов на мои вопросы.
      Становится прохладно, я придвигаюсь поближе к Лигии и Луису Мануэлю и они согревают меня своим теплом, хотя мы даже не соприкасаемся телами. Никто не произносит ни слова - виррарика, похоже, спят, хотя я-то вижу, что это не так. Куда умчались их души? Насколько они далеки от нас? Я могу только надеяться, что когда-нибудь мне удастся догнать их и самому увидеть, куда они уходят и что делают там.
      Тут я вспоминаю о костре, хотя и не гляжу в его сторону, я чувствую его тепло и свет, несмотря на то, что нас разделяют двенадцать метров, они достигают меня. Спасибо тебе. Учитель Огонь! Да, виррарика знают, кого избрать себе в учителя - они предпочитают учиться не у людей, а у природы:
      Солнца, Огня. Ведь это старейшие, мудрейшие Силы, правящие миром - кто еще может сравниться с ними?
      Долгое время я уже ни о чем не мог думать, следя только за тем, как Татевари поддерживает существование мира. Я понимал, что огонь не только снаружи, но и внутри меня, как и у любого живого существа. Как это мы живем, не воспринимая этот огонь? Не зная ничего о силе, таящейся внутри каждого из нас? Сколько времени уходит на поиск того, что и так таится в каждом! Теперь я понимал, почему мои друзья виррарика столько времени проводят за созерцанием огня.
      И вдруг я осознал - я пою! Когда это началось? Я почувствовал, что это продолжается уже некоторое время, хотя в отличие от нормальной ситуации, я себя не контролировал. И верно, это было время нагуаля, и мое эго молчало. Более того, его вообще нигде не чувствовалось! Моя песня исходила ... даже не знаю, откуда. Но она мне нравилась - это была песня о Предке Огне, хотя я и не сочинял ее. Это был дар Татевари, дар, который я мог унести с собой, и петь в минуты грусти или нужды. Песня переполняла меня всего. Она заполняла все вокруг, беря начало в моей груди и растекаясь повсюду. Пели не мои губы, не мое горло - пело мое энергетическое тело, и более того, тот, кто пел, был не тот, кого я знал как свое "я". Это была моя энергия! Дар оставался у меня примерно час. О, как я благодарен тебе, Предок! Когда песня кончилась, я стал оглядываться - не обеспокоил ли я своим пением виррарика? Я повернулся, и увидел, что никто не обращает на меня внимания. Виррарика были уже где-то далеко, они улетели на крыльях восприятия. Ближе к огню сидел Рене и еще один виррарика, певший огню свою песню. Вдруг я осознал, что он поет на испанском. Я начал вслушиваться в слова его песни... но он же поет "мою" песню! Я не знаю, где он услышал ее - от меня, или Татевари научил его так же, как меня, но я был счастлив, что слышу ее от виррарика. В конце концов, снова воцарилось молчание. "Это"
      Так мы просидели довольно долго, и захотелось встать, размяться - в общем, пробежаться по пустыне. Но ведь изначально предполагалось, что мы будем вести себя в точности так, как виррарика? Впрочем, теперь я понял, никакого общего пути не существует, каждый идет своей дорогой, сам ищет свое видение, и свою встречу. Вдруг я услышал слова Антонио, хотя он не раскрывал рта, что мы можем идти, только надо быть осторожнее и держаться вместе. Позже мы снова встретимся.
      Теварис поднялись и, накинув куртки, двинулись цепочкой в пустыню, мы двинулись очень быстро, не освещая путь фонариками. Без света фонарей, без лунного света пустыня выглядела совсем по-другому, чем днем. Но наши глаза быстро привыкли к темноте, и мы ясно могли различать все, что окружало нас: кактусы и кустарники были окружены светящимися венчиками. Мы медленно двинулись по тропинке, но нечто - какая-то тень - следовала за нами справа, так что пришлось ускорить шаг, мы почти побежали. Тень не только можно было видеть, но и слышать - кустарник потрескивал от ее прыжков. Мне казалось, что мы ни в коем случае не должны бежать или терять строй. Метров через триста от лагеря, на песчаной полянке, мы остановились и стали спрашивать друг друга, все ли видели эту тень? Никаких сомнений, все видели ее. Мы еще немного поговорили про "это", и решили, что больше не следует отходить друг от друга - даже если кому-то срочно понадобится.
      Становилось все холоднее. Мы разложили спальные мешки и улеглись как можно ближе друг к другу, словно сосиски в упаковке, а сверху накрылись куртками, свитерами и одеялом, которое кто-то из нас догадался захватить. Мы чувствовали себя единым целым, нас объединяло нечто более высокое, чем слова или какие-то договоры. Нас объединяли совместные битвы, а мы провели их немало. Нас объединяло то, что мы оказались здесь вместе. Видения
      Мы посмотрели на небо: представление уже начиналось, там появилась падучая звезда, сияющая почти как солнце. Таких падающих звезд мы еще не видали!
      Вдруг Мануэль показал вверх:
      - Видели волка?!
      - Волка...? Где?
      - Да вон там, в небе!
      Мы посмотрели туда, куда указывал его палец, и точно, в небе виднелись очертания волка, с глазами в виде горящих звезд. Я весь задрожал, но не от страха, а от волнения: ведь у меня с волками особое сродство. Я присоединился к друзьям, и мы вместе переживали эти мгновения тишины и видений, открывающих перед нами такие стороны мира, которые в обыденной жизни были недоступны, - они открывали нам правду мира во всем ее откровении. Вдруг Луис Мануэль откатился от нас примерно метра на четыре. Это нас обеспокоило, и мы начали звать его обратно, но он не хотел нас слушать. Тогда я поднялся и подошел к нему.
      - Луис, давай назад. Чего ты от нас ушел?
      - Вик, оставь меня! Я хочу побыть в одиночестве. Я вижу сейчас нечто важное, такое, что было со мной всю мою жизнь, и только теперь я вижу это... я хочу остаться здесь один, хотя бы еще немного.
      - Ты уверен, что с тобой все в порядке?
      - Разумеется!
      Я понял, что сейчас с ним происходит, и вернулся к остальным, которые уже собирались идти на поиски Мануэля. Я остановил их, уверил, что с ним все в порядке, и что нам лучше сейчас не тревожить его.
      И правда, через некоторое время он действительно вернулся к нам, и пристроился ко мне сбоку очередной "сосиской". Мне показалось, что он отчего-то печален. Небо пересекла очередная падучая звезда. Я стал подбадривать Мануэля:
      - Ты видишь эту звезду, такую большую?
      - Да, вижу, - откликнулся он. Я не стал поворачиваться к нему, потому что и не глядя на него мог понять, что он плачет.
      - Почему ты грустишь? Разве ты не видел звезду?
      - Видел, поэтому-то я и плачу.
      - Но почему, почему это так печалит тебя? Разве она не прекрасна?
      - Прекрасна, но как недолговечна...
      И тут я понял, что его гложет - я присоединился к его эмоциональной сфере и заплакал так же горько, как и он. Да, я буквально видел утрату любимого существа, его исчезновение и трепет оставшейся любви. Я обнял друга, до глубины души прочувствовав его боль, и попытался утешить его. Некоторое время мы просто плакали вместе. А потом Луис Мануэль спросил меня:
      - Мы ведь теперь братья, правда, Вик?
      - Да, Луис, мы братья!
      А когда мы успокоились, я высказал ему то, что понял только сейчас:
      - А что ты знаешь о падучих звездах? Ты знаешь, чем они хороши?
      - Чем же?
      - На самом деле, мы не должны слишком скорбеть о них. Ведь если жизнь их коротка, зато они так прекрасны, и свет их так ярок, что благодаря им наша жизнь становится хоть ненадолго светлее, хоть немного радостнее, пусть даже всего на миг?
      - Это верно!
      - Но есть и еще кое-что.
      - Что же?
      - Когда звезда исчезает, это не значит, что ее больше нет - просто мы перестаем ее видеть. Но она не исчезла совсем. Так что не грусти, Луис, твоя звезда не исчезла, просто она сияет теперь не здесь, а в другой части нашей прекрасной вселенной.
      Мы задумались о мире и о своей жизни: каждому приходится вести свою битву, и подчас весьма отличную от других... Лично я был счастлив, потому что ясно видел свой будущий путь - он пусть и не легок, но прекрасен и светел. Опекун
      - Ты слышишь эту мелодию? - вдруг спросила меня Лигия, лежавшая слева от меня.
      - А верно! Какая прекрасная! - мы стали прислушиваться к ней, пока я не понял, что кто-то, должно быть, просто поет.
      - Кто же это поет? - спросил я.
      Так как все мы лежали, укутанные в одеяло и куртки, никому не хотелось подниматься, чтобы посмотреть - откуда же доносится эта мелодия? Мы стали обсуждать эту проблему вслух. Каждый высказывал свою точку зрения, и все они были различны. В конце концов, никто не признался в том, что это он поет.
      - Я знаю, кто это поет, - снова сказала Лигия.
      - И кто же?
      - Это виррарика по имени Мартин.
      - Как?...
      - Мартин, который должен заботиться о нас.
      Я слегка приподнялся и посмотрел налево. В самом деле, там сидел накрытый одеялом виррарика, сидел, закрыв лицо руками. На голове у него виднелась бейсбольная кепка и между ее козырьком и краем одеяла, укрывавшим его лицо, виднелись ярко сиявшие глаза. Мартин временами мог показаться самым бестолковым среди виррарика, например, он понимал по-испански, но сказать мог только несколько слов. Однако временами мне казалось, что он отлично понимает, что делает.
      - Мартин! Что ты тут делаешь? - спросил я его, но он не ответил - просто улыбнулся.
      - Он следит за нами, - сказала Лигия. - Он уже полчаса сидит тут и поет, наблюдая за нами. Они его специально послали сюда.
      - Это правда, Мартин? - но Мартин промолчал и снова улыбнулся. Поиски огня
      Снова наступило молчание и мы вернулись в мир своих видений, а Мартин бесшумно растворился в темноте - так же незаметно, как и появился. Мы даже не заметили, как он исчез. Примерно через час Рене сказал:
      - А я знаю, почему нам всем грустно!
      - Ну и почему? - начали спрашивать остальные.
      - Потому, что мы отошли далеко от Татевари!
      - Предок Огонь! Верно! Нам нужно раздобыть топлива и зажечь костер! Кто пойдет за хворостом?
      Наступила тишина. Пока где-то в кустах прыгает "это", не очень-то хотелось выходить из круга.
      - Я пойду с тем, кто отважится на это, - сказал я, обращаясь ко всем.
      - Я пойду с тобой, - ответил Рене.
      - И я, - промолвил Маноло.
      - Ну так идем!
      Мы снова образовали "индейскую цепочку" и направились к лагерю виррарика. Скачущая тень снова принялась охотиться на нас, на этот раз она была слева, причем гораздо ближе, чем раньше. Я даже слышал ее повизгивание. Нужно было как можно скорее пробраться к огню, и мы ускорили шаг. Я облегченно вздохнул лишь когда впереди замаячил силуэт университетского грузовика. Наконец-то мы добрались до лагеря!
      Виррарика лежали на земле, закутанные в одеяла, но было ясно, что они не спали. Оказавшись в лагере виррарика, мы почувствовали себя словно под "куполом внимания" - все было под контролем. У огня стоял Тайяу и еще один виррарика. Мы спросили его, можно ли взять немного топлива для нашего костра, и рассказали ему про то, что прыгало в кустах.
      - А, разумеется! Только очень опасно выходить наружу без защиты Татевари.
      Удивительно, как вы еще живы!
      - Так что, мы берем топливо?
      - Разумеется, только поторопись! Не оставляй остальных надолго одних!
      Мы забрали, сколько могли, дров и снова отправились в путь, на этот раз стараясь не оборачиваться и не обращать внимания на "это". Идя мимо зарослей, мы старались выглядеть как можно более непринужденно, но тварь на этот раз вела себя так агрессивно, что мы не могли не ускорить шаг. Мы инстинктивно подняли вверх по полену, чтобы в случае нападения защититься от нее и, сами не понимая как, побежали что есть сил к друзьям. Подражая действиям виррарика, мы разожгли костер. При виде пламени мы успокоились, хотя оно не очень-то согревало, наоборот, становилось все холоднее. Чтобы справиться с холодом, мы снова приняли позу "сосисок", и как можно плотнее укутались в наши тряпки. Пустыня, до самых дальних границ, была полна звуков, и мы лежали, вслушиваясь в них. Огненные люди
      Поднялся ветер, и мы закутались еще плотнее, так как холодный воздух грозил отморозить нам кончики носа. Однако через какое-то время я услышал, как меня зовет Маноло, стоящий где-то за пределами круга наших спальных мешков:
      - Эй, Вик, иди сюда, посмотри на это! - Я высунул лицо из-под одеяла и увидел Маноло, пристально вглядывавшегося в кустарник.
      - Что ты там разглядываешь? Возвращайся!
      - Да нет, Вик, ты тоже должен это увидеть, иди сюда, не пожалеешь!
      Любопытство пересилило страх перед холодом, я поднялся и пошел к нему. Оказалось, что он смотрит в направлении лагеря виррарика. Я присмотрелся, и увидел маленький огонек в зарослях, который прямо на глазах начал расти, пока не озарил весь горизонт.
      -- О черт, вот это да! Скорее идите сюда, смотрите! - крикнул я остальным.
      - Что такое? Что происходит? - встревожились они, а потом подошли к нам и тоже замерли в изумлении, не в состоянии поверить собственным глазам.
      Перед нами горел костер в лагере виррарика - хотя на самом деле мы не могли его видеть из-за расстояния и из-за кустарника. Но мы видели костер, видели самих виррарика, сидящих вокруг него и погруженных в свои видения. Только вид у них был странный, словно они представляли собой разноцветные шары, словно свечение вырывалось из-под их шляп и одеял. Они были сотканы из той же ткани, что и Татевари, и прекрасно знали это. Тут они поняли, что мы их видим, и двое виррарика повернулись к нам. Нас охватил страх, потому что глаза у них были огненные. Они слегка улыбнулись и снова повернулись к огню. Мы же несколько минут не могли придти в себя от восторга. И тут языки пламени взмыли вверх и превратились в образ гигантского оленя с огненными рогами. Огненные глаза оленя смотрели прямо на нас! Мы терли глаза, словно стремились очнуться ото сна, но то, что мы видели сейчас, был не сон -- это был сам Тамац Кахуллумари! Мы все, все шестеро, видели его! И это зрелище огромного пылающего оленя среди виррарика было прекрасно - от него исходила волна силы и величия, принадлежащих иному миру. По моим щекам текли слезы счастья. Мы не могли сдержать свой восторг, и то и дело восклицали:
      - Невероятно красиво! Вы видели? Просто потрясающе! А ты видел?
      Видение длилось около четверти часа. Чуть позже Огненный Олень растаял, и перед нами снова оказались одни сияющие виррарика. Двое сидели у огня, остальные стояли. То, что они были сотканы из огня, было не только зрительным ощущением мне казалось, что я телом чувствую исходящий от них жар, колоссальную энергию, скрытую под одеждами. На миг показалось, что эта одежда вот-вот вспыхнет и обратиться в пламя. Тот, кто сидел у огня справа, делал что-то такое, смысл чего мы не могли сначала понять - он ритмично раскачивался, наклоняясь в сторону огня. Но вскоре мы поняли - да он же просто разговаривает с огнем! Это маракаме Антонио говорит с огнем! И огонь ему отвечает! очевидно, что между ними царило полное взаимопонимание - ведь они одной природы. Пока Антонио разговаривал с огнем, остальные фигуры стали понемногу уменьшаться, словно они готовились к взлету. Я просто физически ощущал, насколько виррарика, и в особенности Антонио, любят огонь. Только Антонио в эти минуты был не совсем тот Антонио, которого я знал, это был сгусток чистой энергии. Да, поэтому виррарика и любили огонь до самозабвения: ведь они - его народ. Наверное, сейчас на всей Земле бодрствовали только они одни, и они позволили нам подсмотреть их тайны. Я понял, какой колоссальный груз несут они на своих плечах, уже столько веков, да что веков, тысячелетий, не давая забыться основному, ради чего живут на этом свете, поддерживая в состоянии готовности каналы, соединяющие наш мир с источником всего сущего. Свет мира
      Окружившие костер светящиеся желто-красные фигуры начали вдруг подниматься, пока не застыли в воздухе, примерно в полуметре над землей, продолжая созерцать Татевари, связь с которым явно не прерывалась. На фоне черного ночного неба они казались маленькими солнцами. Маракаме явно удвоил усилия - он умолял Татевари войти в него, отдать ему свою силу. Из пламени костра вырвалась толстая лента жидкого огня, и впилась в фигуру маракаме где-то вверху живота. Фигура начала разрастаться и проливать вокруг себя ослепительный свет. Маракаме освещал мир! Я просто не мог сдержаться, я плакал и смеялся одновременно - теперь-то я понял! Я наконец понял, какова миссия маракаме в нашем мире: они призваны освещать его! В древних легендах говорилось о воинах, которые взяли на себя миссию солнца, но оказалось, что это не простая метафора. Прямо перед моими глазами она претворялась в жизнь, и я от всей души возблагодарил высший Дух за то, что он не оставил нас одинокими на Земле. Я благодарил его за то, что остались еще такие существа, которые напоминают нам о нашей высшей природе и назначении - мы ведь светящиеся тела, маленькие солнца! Я благодарил его, и одновременно клялся всем святым, что никогда не забуду того, что увидел сейчас. Я не забуду, и вся моя жизнь превратится в служение этому чуду. В эту ночь произошли и другие чудеса, однако это видение, несомненно, дарованное нам Антонио, было самым ярким и сильным, оно настолько переполнило нас, что я бы не хотел более рассказывать о событиях той ночи. Приношения Ла Унарре
      На следующий день мы проснулись с лучами восходящего солнца. Перед рассветом мы все-таки немного соснули, а когда проснулись, было уже около девяти утра. Радостные ощущения от того, что мы видели этой ночью, переполняли наши сердца. Все-таки правостороннее сознание не полностью подчинило нас себе. Тем не менее, настал новый день, и нужно было выполнять то, что следовало, так что мы решили не обсуждать случившееся этой ночью, занявшись привычными делами. Я не знал, достигло ли Паломничество своей цели, но инстинктивно принялся готовить грузовик и паковать вещи для обратной дороги, хотя возвращаться в "цивилизацию" совершенно не хотелось. Мы немного устали, но были готовы к новым испытаниям. К этому времени мы уже привыкли мало спать и есть, и не раздумывая делали то, что требовалось. Но про себя я начал размышлять над тем, что пришлось испытать на Хумун Куллуаби и в особенности, прошлой ночью. Все ли я хорошо запомнил? Хорошо ли я понял, какие последствия это будет иметь для меня, для моего будущего? Мне казалось, что частично я могу ответить на эти вопросы положительно, хотя мой рассудок явно пасовал перед этими событиями. Я решил не насиловать себя - в свое время все станет ясным само собой. Я видел, что некоторые виррарика уже пакуют свои вещи, другие же явно не собираются трогаться с места.
      - Антонио, что ждет нас теперь?
      - Ла Унарре!
      - Ла Унарре?
      - Да, Виктор, тебе предстоит путешествие на Ла Унарре, - просто ответил маракаме, складывая в мешок свои пожитки. Я подошел к Тайяу и принялся расспрашивать его подробнее:
      - Тайяу, ты тоже готовишься отправиться на Ла Унарре?
      - Вовсе нет, туда отправятся только самые-самые!
      - Почему же только самые-самые, вроде все собираются туда?
      - Разумеется, нет - только самые важные персоны - маракаме, уруквакаме, Тамац Кахуллумари, Хулио и те, кого выберет сам Антонио. Он главный.
      - А почему же не все?
      - В этом нет смысла - дорога очень трудна, и те, кто взберется на вершину, отнесут с собой приношения всех остальных, и поблагодарят Бога за то, что паломничество завершилось удачно, и что он помнит о нас. Это очень святое место - именно там появился на cвет Тамац Кахуллумари, и лишь потом он спустился вниз и помчался на свое нынешнее место, на Хумун Куллуаби, а из отпечатков его следов поднялись розы (пейот), вот почему оно такое святое.
      Я повернулся в сторону, где на горизонте должен был маячить пик Ла Унарре.
      И в самом деле, он был там, ведь это самый высокий пик среди местных гор. Путь туда так далек, что даже на грузовике и машинах нужно будет добираться несколько часов.
      После слов Тайяу я понял, что теварис не светит взойти на Ла Унарре, так как среди нас "самых-самых" не было. Но в любом случае, нужно быть готовым к тому, чтобы доставить паломников к подножию горы.
      Я рассказал моим друзьям о предстоящем походе, и мы приготовили наши приношения на случай, если все-таки нам повезет, и нас попросят "сопровождать" старейшин в путешествии к горе. К тому же это даст нам возможность немного подремонтировать машины и сменить масло - они уже давно в этом нуждались. Виррарика, которые не собирались идти на вершину, тоже взобрались на борт грузовика, чтобы воспользоваться тем, что мы будем проезжать через Лос Вальдес и кое-что купить.
      Я решил на этот раз ехать в кузове - мне ужасно хотелось послушать, что мои теокарис виррарика будут говорить о прошлой ночи, и может быть, мне тоже удастся поделиться своими впечатлениями. Виррарика, как всегда, были в прекрасном настроении. Мы ехали стоя, привязав шляпы ленточками, чтобы их не унесло ветром. Я стал спрашивать их, как все прошло ночью, и они отвечали - отлично. Они многое увидели и узнали, но от конкретного обсуждения увиденного виррарика уклонились. Из уважения к их чувствам, я сменил тему разговора.
      Горы постепенно приближались, и я невольно подумал о том, насколько изменились отношения между индейцами и теварис - холодок недоверия сменился дружелюбием и близостью. Хотя я уже был знаком ранее с половиной паломников, в том числе и со старейшинами, на этот раз все было немножко иначе - я оказался в самой гуще незнакомых хикарерос, многие из которых путешествовали с семьями, а другие присоединились в последнюю минуту. Кроме того, это был первый год пятилетнего цикла, в соответствии с которым хикарерос исполняли свои обязанности, да и вообще первое их паломничество в таком составе, так что не удивительно, что они нервничали. Но теперь, когда цель паломничества была достигнута, все немного расслабились и отношения стали проще.
      По мере приближения к месту назначения, пейзаж менялся удивительным образом - перед нами была совершенно плоская равнина, на краю которой, без всякого перехода в виде предгорий или холмов, начали вырисовываться горные вершины. По крайней мере, так казалось с того места, где мы находились. Я уже бывал на Горе, только сейчас мы подъезжали к ней с другой стороны, и я прикинул, что подъем будет не столь легким, как раньше - здесь придется начинать восхождение прямо от пустынного подножия горы, в то время как обычно мы восходили на нее со стороны Реал де Каторсе, то есть почти от самой вершины, куда, к тому же, подходил автобусный маршрут. От его конечной остановки было недалеко до Дворца.
      Мы подъехали к Лос Валдес, типичному поселению в центре пустыни Потоси, разве что оно было чуть побольше тех поселков, что мы миновали по ходу Паломничества. Мы пропылили по центральной улице до ближайшего продуктового магазина, и тут нам пришлось разделиться - две легковушки должны были остаться в городе для мелкого ремонта, а грузовик должен был отправиться к Горе с теми, кому выпала честь взойти на нее и поднести наши дары - даже отсюда до нее оставалось еще прилично.
      Мы, теварис, договорившись с группой Антонио о месте и времени следующей встречи, занялись было своими делами, как вдруг один виррарика подошел к нам и сказал, что мы должны послать одного-двух представителей нашей группы, чтобы они доставили на гору и наши приношения. Мы были просто поражены! Тут же началась жаркая дискуссия о том, кому же ехать - в кузове оставалось два места, а ехать хотелось каждому. Наконец, Маноло сказал: