Маршал Советского Союза С. С. Бирюзов, в рассматриваемое время являвшийся начальником штаба 2-й гвардейской армии, в своих воспоминаниях рисует обстановку перед наступлением на командном пункте армии. Командующий Родион Яковлевич Малиновский был в приподнятом настроении. "Он кратко подытожил результаты нелегкого дня, а заключил все так:
      -Сегодня мы окончательно остановили грозного противника. Теперь сами пойдем в наступление...
      Ночь перед наступлением... Какое напряжение ума, воли, нервов испытывают в это время те, по чьему приказу поднимаются из окопов и бросаются на врага солдаты. Мысли роятся в голове: точно ли вскрыта огневая и артиллерийская система врага, все ли решающие силы противника будут накрыты ударами артиллерии и авиации, достаточно ли подвезено горючего, снарядов, правильно ли поняты задачи в войсках и доведены ли они до каждого бойца, восстановлены ли дороги и мосты, налажено ли питание воинов. И даже- своевременно ли получают солдаты письма и газеты. Необходимо в последний раз взвесить и оценить все детали фронтового бытия, чтобы самому увериться: наступление подготовлено полностью и завершится победой. Только тогда можно подать сигнал на атаку.
      Вот такую ночь переживало и командование 2-й гвардейской армии в ночь с 23 на 24 декабря 1942 года. Стрелки часов давно уже миновали цифру 12, но мы и не помышляли об отдыхе. Как сейчас помню волевое, огрубевшее на степном ветру, будто высеченное из камня, лицо командарма Р. Я. Малиновского, склонившегося над испещренной пометками картой. Тут же, в тускло освещенной крестьянской избе, чудом уцелевшей в вихре войны и приспособленной для КП армии, находились член Военного совета, генерал-майор Ларин, заместитель командующего генерал-майор Крейзер, начальник оперативного отдела полковник Грецов, заместитель командующего по артиллерии генерал-майор Краснопевцев.
      Родион Яковлевич только что возвратился из штаба фронта. Сейчас перед нами лежала привезенная им карта, отображавшая уточненное решение командующего фронтом на наступление. Сотни раз до этого произносили мы названия населенных пунктов - Черноморов, Громославка, Ивановка, Капкинка... Сотни раз прослеживали по карте голубые изгибы рек Мышкова, Аксай... Но теперь все эти названия как бы обретали материальную силу, и мысли каждого переносились то в траншеи наших войск, где, наверное, вот так же бодрствуют солдаты, то туда, на противоположный берег реки Мышкова, занятый врагом. Любой ценой смять противника, развить наступление в глубине и в итоге захватить крупный железнодорожный узел с городом Котельниково, лишив врага железнодорожного оперативного маневра. Все это должно начаться через несколько часов. А пока...
      Командующие и начальники родов войск доложили о готовности соединений и частей к наступлению. Командарм слушал молча, лишь изредка уточняя то, что было наиболее важно. Когда же, так сказать, официальная часть последнего перед решающей схваткой с врагом совещания была окончена, Родион Яковлевич распрямил свою коренастую фигуру и просто спросил:
      - Ну как, товарищи, всыплем фельдмаршалу Манштейну?
      - Давно пора проучить мерзавцам-в тон ему проговорил генерал Ларин.
      - А что думает начальник штаба? - повернулся ко мне Родион Яковлевич.Никаких заминок не будет, Сергей Семенович?
      Действительно, мы имели устойчивую связь и с 5-й ударной армией, которая силами 300-стрелковой дивизии обеспечивала наступление нашего правого фланга, и с 51-й армией, наносившей удар по противнику слева, с направления Гнило-Аксайская. Нити проводов расходились от нашего штаба во все соединения, да и радиосвязь была уже довольно хорошей. Словом, мое заявление о надежности управления войсками имело под собой твердую почву.
      - Так, стало быть, какие у нас сигналы выхода на рубежи? - еще раз спросил Родион Яковлевич.
      Я мог назвать их даже во сне. Часть из них запомнилась до этих дней: выход на рубеж Верхне-Кумский, Заготскот, высота 121,3, "Парижская Коммуна" - "Дон"; второй рубеж - Клыков, балка Неклинская, луг, высота 104 - "Волга", сигнал "Канал" означал "Задача выполнена". Эти слова "Волга", "Дон", "Канал" почему-то оставили в сознании след, хотя никто из нас, конечно, не предполагал, что пройдут годы и они образуют созвучие, известное сейчас во всем мире,- "Волго-Донской канал".
      - Ну что ж, товарищи,- после некоторого молчания проговорил Малиновский,-теперь остается последнее. На КП всем нам делать нечего, победа куется в войсках. Я намерен быть в 1-м гвардейском стрелковом корпусе. Вам, Сергей Семенович, думается, следует направиться к генералу Чанчибадзе, в 13-й гвардейский стрелковый корпус. А что выберет член Военного совета?
      Генерал Ларин улыбнулся:
      - Люблю танкистов.
      - Ну что ж, поезжайте к Ротмистрову.
      - А мне сам бог повелел быть у артиллеристов,-вставил генерал Краснопевпев.
      - Вот и хорошо, товарищи,- закончил Р. Я. Малиновский.- Приступим. Не сомневаюсь, что Манштейн будет разбит.
      Мы крепко пожали друг другу руки"{112}.
      Утром 24 декабря 2-я гвардейская и 51-я армии перешли в наступление с целью разгрома армейской группы Гота. Главный удар наносила 2-я гвардейская армия. С. С. Бирюзов, поздно ночью прибывший в расположение 13-го гвардейского стрелкового корпуса, нашел его командира генерал-майора П. Г. Чанчибадзе на КП, оборудованном в непосредственной близости от передовой. Наступил рассвет. По команде командира корпуса началась артиллерийская подготовка, которая продолжалась недолго. Потом из окопов встала пехота, чтобы выбить врага из Васильевки. С. С. Бирюзов и П. Г. Чанчибадзе перешли на КП 3-й гвардейской стрелковой дивизии, которой командовал генерал-майор К. А. Цаликов. "Бой не затихал ни на минуту. Танки - вот чем был силен противник. В Васильевке он сосредоточил более 40 боевых машин. И так в каждом населенном пункте. Вот тут-то и пришлось поработать нашим бронебойщикам"{113}. Части дивизии ворвались в Васильевку, где завязался ожесточенный рукопашный бой. "Не выдержав натиска, враг в панике бежал из станицы"{114}, оставив на поле боя много трупов своих солдат и офицеров, подбитые танки, автомашины с грузами и прочую технику. Другие соединения также наступали успешно, 24-я дивизия 1-го гвардейского стрелкового корпуса выбила противника из Верхне-Кумского. Упорные бои шли за колхоз им. 8 Марта, Спецпоселок, Заготскот и другие населенные пункты.
      Ночью противник, прикрываясь сильными арьергардными частями, продолжал отступать к р. Аксай. 23-я танковая дивизия немцев, обеспечивая отход главных сил, за ночь подготовила оборонительные позиции на линии высота 157,0, курганы, высота 146,9. Сильный арьергард из частей 17-й танковой дивизии прикрывал отход в районе высот южнее Верхне-Кумского, балка Песчаная. Главные силы группировки противника отходили в район Котельниково. Отступая, немцы сжигали мосты через р. Аксай, минировали броды и берега. "Что почерпнул я из боя за Васильевку? - писал впоследствии С. С. Бирюзов.-- Прежде всего изучил тактику отступления противника. Она оказалась довольно своеобразной. Немецкое командование оснащало свои арьергарды мощными огневыми средствами, создавало подвижные группы из танков и мотопехоты. Под их прикрытием войска отходили на новые рубежи. Кроме того, в момент отхода войск наблюдалось массированное применение противником авиации - бомбардировочной и истребительной... Что же, враг отступал хитро. Но все-таки отступал! А изучив его тактику, мы можем разработать контрмеры"{115}.
      25 декабря главные силы 2-й гвардейской и 51-й армий продолжали развивать наступление. Опрокидывая части прикрытия противника, нанося им урон, они продвигались к р. Аксай. Немецкая авиация наносила массированные удары по боевым порядкам наступающих войск. 7-й танковый корпус генерал-майора танковых войск П. А. Ротмистрова прорвался к Новоаксайскому и занял его, захватив до 1000 пленных, многочисленную боевую технику и боеприпасы. Этот успех обеспечил выдвижение стрелковых войск к р. Аксай на фронте Новоаксайский, Клыков.
      В ночь на 26 декабря передовой отряд 7-го танкового корпуса переправился через р. Аксай и к рассвету овладел Генераловским. Враг понес в бою за этот населенный пункт серьезные потери. Главные силы корпуса также переправились через р. Аксай. На левом фланге 2-й гвардейской армии передовые отряды захватили переправы через р. Аксай в районах Клыкова, Шестакова, Антонова. В 12 час. 00 мин. генерал Р. Я. Малиновский потребовал от командиров 1-го и 13-го гвардейских стрелковых корпусов всеми средствами форсировать наступление вплоть до выделения лыжных отрядов с целью проникнуть в глубину вражеской обороны{116}. В этот день особенно успешно развертывалось наступление на флангах армии. Танкисты П. А. Ротмистрова, наступавшие на правом фланге при содействии частей 1-го гвардейского стрелкового корпуса, нанесли поражение 6-му армейскому корпусу румын и вышли на подступы к Верхне-Яблочному. Здесь завязались ожесточенные бои, в которых была окончательно разбита 2-я румынская пехотная дивизия. Противник бросил в этот район главные силы 17-й танковой дивизии, но они подверглись сильному удару штурмовиков 8-й воздушной армии и вынуждены были оставить Верхне-Яблочный.
      На левом фланге 2-й гвардейской армии 6-й механизированный корпус под командованием генерал-майора танковых войск С. И. Богданова, ломая сопротивление румынских войск, продвигался вперед и к исходу дня вел бои за Самохин, Шарнутовский. Части 1-го и 13-го гвардейских стрелковых корпусов, наступавшие в центре оперативного построения армии, вышли за рубеж высота 103,0 - Бирюковский - Шестаков - Кругляков.
      Отступая от волжского рубежа, котельниковская группировка противника отходила в юго-западном направлении к Ростову-на-Дону. "В то время,- пишет Г. Дёрр,- ...на широком фронте между Волгой и Доном после неудавшегося освобождения и несостоявшейся попытки выхода из окружения 6-й армии наступило то, что и следовало ожидать: полный разгром 4-й румынской армии в калмыцких степях и отступление, или, лучше сказать, борьба не на жизнь, а на смерть 4-й танковой армии"{117}.
      Боевые действия развертывались в трудных условиях. В те дни над степью кружила снежная пурга, бушевал сильный ветер, дороги замело сугробами. Гитлеровцы, пытаясь удержаться, вели упорные бои за населенные пункты, цеплялись за складки местности, но вынуждены были продолжать отход.
      Войска 2-й гвардейской армии продвигались на Котельниково с севера, а 51-й армии - с северо-востока. Большую роль в развитии наступления в оперативной глубине играли танковые и механизированные соединения 2-й гвардейской и 51-й армий{118}. Выполняя приказ командующего генерал-майора Н. И. Труфанова, подвижная группа 51-й армии с утра 27 декабря вступила в сражение, имея задачей развивать наступление в общем направлении на Заветное, Дубовское. 13-й танковый и 3-й гвардейский механизированный корпус Танасчишина и Вольского прорывались через фронт 4-й румынской армии для глубокого охвата котельниковской группировки с юга.
      27 декабря в 12 час. 00 мин. 7-й танковый корпус 2-й гвардейской армии атаковал Котельниково с севера, но удар с ходу не удался. Борьба за город приняла напряженный и упорный характер. Противник защищал его отборными и только немецкими частями.
      2-я гвардейская армия, продолжая уничтожать котельниковскую группировку, частью сил захватывала западный берег Дона. В 10 час. 40 мин. 28 декабря генерал Малиновский приказал командиру 1-го гвардейского стрелкового корпуса силами 33-й гвардейской стрелковой дивизии захватить плацдарм на западном берегу, на участке Красноярский, Верхне-Курмоярская, и обеспечить переправу 2-го гвардейского механизированного корпуса на западный берег р. Дон.
      С утра 28 декабря 7-й танковый корпус возобновил борьбу за Котельниково. Противник заранее подготовил этот степной город к обороне. Так, на северной окраине города немцы сконцентрировали до 30 противотанковых орудий, заминировали проходы и выставили на рубеж отметка 84,0, высота 101,5 30 танков и до батальона пехоты{119}. Корпус, действуя в отрыве от стрелковых частей, атаковал противника в лоб силами 62-й и 3-й гвардейской танковых бригад. В то же время 87-я танковая и 7-я мотострелковая бригады обходили врага с запада, нанося удар по его левому флангу и вскоре перерезали все дороги, идущие из Котельникова на запад и юго-запад. В 16 час. 00 мин. подразделения этих бригад захватили аэродром противника, находящийся в 1 км западнее Котельникова. Не зная о захвате аэродрома советскими частями, на него приземлились несколько немецких самолетов, которые были захвачены. В 18 час. 00 мин. корпус всеми бригадами ворвался на северную и западную окраины города и завязал ожесточенные уличные бои с яростно сопротивлявшимся врагом. К утру 29 декабря 7-й танковый корпус полностью очистил от немецко-фашистских войск город и железнодорожную станцию Котельниково.
      Освобождению этого сильно укрепленного узла сопротивления способствовал 6-й механизированный корпус под командованием генерал-майора танковых войск С. И. Богданова, части которого стали подходить к району боев танкистов Ротмистрова. Противник, боясь окружения, оставил Котельниково. Остатки группировки Манштейна, преследуемые советскими войсками, отступали к Ростову.
      В боях за Котельниково противник потерял до 3 тыс. убитыми и пленными. Поспешно отступая, он бросил в исправном состоянии 65 орудий и минометов, оставил 15 самолетов, большое количество боеприпасов, шесть вагонов с продовольствием{120}.
      За проявленное боевое мастерство и героизм 7-й танковый корпус был преобразован 29 декабря 1942 г. в 3-й гвардейский танковый корпус и ему присвоено было почетное наименование "Котельниковский". П. А. Ротмистров был награжден орденом Суворова II степени и получил звание генерал-лейтенанта танковых войск. Особо отличившихся воинов корпуса отметили правительственными наградами.
      Подвижные войска 51-й армии при поддержке стрелковых войск успешно решали поставленные перед ними задачи. В течение 27- 28 декабря они овладели рядом населенных пунктов и продолжали наступление. Так, 3-й гвардейский механизированный корпус "предпринял сильные атаки и южнее Киселевка разгромил храбро сражавшуюся 4-ю румынскую пехотную дивизию, 7-й румынский корпус отошел еще дальше, к р. Сал по обе стороны от Заветное. Вечером он был снова атакован танками противника, войска потеряли управление и были рассеяны"{121}. После этого корпус Вольского во взаимодействии с 87-й стрелковой дивизией стал наступать на Зимовники - сильно укрепленный узел сопротивления гитлеровцев, прикрывавший путь к излучине Дона и к Манычу. Успешно действовал и корпус Танасчишина, который в районах Верхне-Сальска и Никольского уничтожил и взял в плен свыше 4 тыс. румынских солдат и офицеров и захватил трофеи: 18 орудий, 40 минометов, 150 ручных и 60 станковых пулеметов, до 2 тыс. винтовок{122}.
      51-я армия 30 декабря выбила противника со ст. Ремонтная и на следующий день начала бои за ст. Зимовники. Стрелковые соединения армии вышли к р. Сал на фронте Андреевская, Сиротский, Никольский, Торговое, Кетченеры.
      После освобождения Котельниково возникли благоприятные условия для окончательного разгрома противника в районе Тормосина. Находившаяся здесь группировка немецко-фашистских войск была в опасной близости от окруженных войск Паулюса, что сохраняло угрозу прорыва к ней врага. Наступление войск 5-й ударной армии Юго-Западного фронта на этом направлении развивалось медленно. Ставка Верховного Главнокомандования указала командованию Сталинградского фронта на необходимость быстрейшей ликвидации этой угрозы. Соответствующую телеграмму Ставка направила и на имя генерал-лейтенанта Р. Я. Малиновского. Это привело к тому, что правофланговые соединения 2-й гвардейской армии{123} были повернуты на тормосинское направление. Совместно с 5-й ударной армией они должны были разгромить противника в районе Тормосина. О том, как была решена эта задача, рассказывает активный участник событий С. С. Бирюзов: "Но, как бы ни радовали нас первые успехи наступления, мы понимали, что слишком обольщаться ими нельзя. Основное ударное ядро группировки Манштейна - танковые дивизии-пока что не было разбито. Малейшая наша задержка на каком-то рубеже грозила срывом всей так удачно начатой операции. Надо было удержать за собой боевую инициативу.
      И мы ее удержали.
      Теперь на очереди был другой важный опорный пункт противника - Тормосин. Освобождение его имело важное значение. Там у врага была база снабжения, питавшая продовольствием и боеприпасами не только его тормосинскую, но и нижнечирскую группировку. Кроме того, немецкие войска, занимавшие Тормосин, нависали над правым флангом 2-й гвардейской армии, успешно продвигавшейся вперед, и создавали непосредственную угрозу нашим коммуникациям. Здесь в тот момент образовался некоторый разрыв между войсками Юго-Западного и Сталинградского фронтов.
      В разгроме тормосинской группировки главная роль отводилась 2-му гвардейскому механизированному корпусу. Но путь ему пересекал Дон.
      Для пехоты и артиллерии форсирование этой серьезной водной преграды зимой не представляло особых затруднений, а вот переправа через реку танков Т-34 была сопряжена с большим риском. К тому времени толщина льда на Дону достигала всего лишь 30-40 см.
      Не располагая лесоматериалами для наводки мостов, инженерные части занялись искусственным наращиванием льда. Дело у них шло как будто успешно, переправа росла на глазах. Но первый же Т-34, вступивший на это зыбкое сооружение, провалилися в воду. А задерживаться было нельзя. Р. Я. Малиновский принял решение - ограничиться пока переброской на противоположный берег лишь мотопехоты, бронемашин и легких танков Т-70. На первых порах этого оказалось достаточно...
      К исходу дня 30 декабря 2-й механизированный корпус перешел в решительное наступление. Действия его развивались успешно. У противника возникла паника, нарушилось взаимодействие наземных войск с авиацией. Случалось, что вражеские бомбардировщики наносили удары по своим. Так было, в частности, в бою за населенный пункт Балабановский. Наши части только еще накапливались на рубеж атаки, а 18 самолетов противника уже бомбили этот сильный узел сопротивления. И когда фашистские летчики ушли от цели, наши гвардейцы относительно легко ворвались в Балабановский.
      К Тормосину мы вышли с трех сторон. Вначале противник оказывал нам сильное огневое сопротивление на подготовленных заранее рубежах восточнее и южнее Тормосина. Но затем, не выдержав нашего натиска, поспешно стал отходить на север. 31 декабря Тормосин был освобожден. Хороший подарок преподнесли гвардейцы Родине в честь нового, 1943 года.
      Противник понес большой урон в людях и технике. Но нам все же не удалось окружить и полностью уничтожить его тормосинскую и нижнечирскую группировки. Что поделаешь! На войне не всегда получается так, как хотелось бы. Враг ведь тоже имеет свои планы и старается осуществить их...
      За смелые и решительные действия 2-я гвардейская армия получила благодарность от Верховного Главнокомандующего. Многие генералы, офицеры и солдаты были награждены орденами и медалями"{124}.
      С потерей Тормосина гитлеровцы лишились узла шоссейных и грунтовых дорог, они потеряли продуктовые базы группы армий "Дон", склады с боеприпасами и другим военным имуществом, откуда снабжались войска противника в районах Тормосина и Нижне-Чирской.
      К 31 декабря войска Сталинградского фронта вышли на рубеж Верхне-РубежныйТормосин- Жуковский- Комиссаровский - Глубокий. В ходе операции, проведенной на котельниковском направлении, 4-я румынская армия была окончательно разгромлена, а 4-я немецкая танковая армия с большими потерями отброшена на 200-250 км от Сталинграда, в район Зимовников. Остатки соединений группы армий "Дон" отходили в южном направлении, к рубежу р. Маныч.
      Попытка деблокировать окруженную группировку, предпринятая врагом, полностью провалилась.
      Операция "Малый Сатурн"
      Верховное командование вермахта придавало большое значение удержанию в своих руках обороны на рубежах рек Дон и Чир, продолжая сосредоточивать здесь силы для деблокирования войск Паулюса. Вместе с тем Гитлер допускал возможность удара советских войск на этом направлении. Наличие такой опасности и меры по ее устранению подробно рассматривались "фюрером" вместе с его ближайшими помощниками. Вместе с тем их внимание было приковано к общему положению на сталинградском направлении, где котельниковская группировка немецко-фашистских войск перешла в наступление.
      Атмосфера нервозности в гитлеровских верхах видна из стенографической записи обсуждения обстановки, проводившегося в ставке Гитлера в Восточной Пруссии. За несколько часов до этого армейская группа "Гот" начала деблокирующий удар, приступив к операции "Зимняя гроза".
      Разговор велся в "Волчьем логове" ("Вольфшанце") 12 декабря 1942 г.
      Гитлер выяснял детали, оценивал обстановку под Сталинградом, сомневался в устойчивости обороны 8-й итальянской армии, упрямо твердил о своем намерении сохранить позиции на волжском рубеже. Докладывал начальник генерального штаба сухопутной армии генерал пехоты К. Цейтцлер. Иногда в разговор включались Иодль, Хойзингер. Что будет дальше? Вот вопрос, который стоял за всеми их рассуждениями.
      "Гитлер. Произошло что-нибудь катастрофическое?
      Цейтцлер. Нет, мой фюрер. Манштейн достиг первого рубежа (реки Аксай.-Л. С.) и захватил переправу. Атаки русских продолжаются только на участке итальянцев. Ночью по тревоге был поднят один немецкий полк, к 10 часам утра он вступил в бой. Это было очень своевременно, так как итальянцы уже бросили в контратаку все резервные батальоны.
      Гитлер. Из-за этой истории (на донском участке фронта.-А. С.) я не спал больше ночей, чем из-за событий на южном участке. Никто не знает, что здесь может произойти"{125}.
      Далее разговор велся о силах, которые следовало передать группе армий "Дон". Цейтцлер сообщил, что утром Манштейн звонил по телефону и жаловался, что 23-я танковая дивизия начала испытывать нажим со стороны советских частей. "Возможно, что это вновь подтянутые силы... Сегодня, однако, разгорелись очень тяжелые бои"{126} Цейтцлер добавил, что Манштейн изложил свои соображения письменно и они уже получены. В депеше Манштейна, вероятно, речь шла о переброске 16-й моторизованной дивизии, так как в стенограмме записано, что начальник генерального штаба сказал: об этом "не может быть и речи. Если мы снимем 16-ю дивизию, то весь фронт обороны румын нарушится и его уже больше не удастся привести в порядок".
      Гитлер ответил, что силы, уже имеющиеся у Манштейна, позволяют немного повременить с переброской подкреплений. В его распоряжении здесь две все еще сильные дивизии. Одна имеет 93, а другая 138 танков. Затем он сказал, что Манштейн располагает также соединениями ВВС и еще кое-что должно подоспеть. И спросил: когда подойдет следующая пехотная дивизия?
      Дальнейший диалог между Гитлером и Цейтцлером показывал озабоченность тем, сумеют ли вовремя прибыть к Манштейну 11-я и 17-я танковые дивизии. Фашистские завоеватели уже не проявляли былой самоуверенности. Имея в виду начавшееся наступление группы "Гот", Цейтцлер говорил Гитлеру, что удар, осуществляемый лишь двумя танковыми дивизиями, может захлебнуться{127}. Затем он сообщил, что на участке итальянцев в их обороне накануне была пробита брешь.
      "Гитлер. Если бы мы имели в запасе еще 14 дней, эти соединения могли бы прибыть сюда. Я хотел дать итальянцам танки... Но и на другом фланге нужны еще три немецкие дивизии. Если бы транспорт функционировал лучше!
      Цейтцлер. Появляются затруднения с обеспечением. У нас уже был тяжелый момент со снабжением, но мы использовали тогда войсковой транспорт. Нам с генерал-квартирмейстером каждый вечер приходится буквально жонглировать, чтобы организовать снабжение...
      Гитлер. Если взвесить все угрожающие моменты, то этот участок фронта, как и прежде, наиболее опасен. Здесь находится наш слабый союзник, и в тылу у него почти ничего нет"{128}.
      Дальше разговор зашел о соединениях 8-й итальянской армии, о бреши в ее обороне, которую необходимо закрыть.
      "Цейтцлер, Меня больше всего беспокоят ближайшие дни. Если это случится через два-три дня, то мы успеем кое-что подтянуть.
      Гитлер. Конечно, это удастся. Если это удастся, то мы закроем брешь, но обстановка в целом содержит кризисный момент, это совершенно ясно, но у противника тоже имеются трудности из-за удаленности от всех железнодорожных путей"{129}.
      На протяжении всего этого обсуждения Гитлер неоднократно заявлял, что Сталинград ни при каких обстоятельствах отдавать нельзя.
      "Вновь мы его больше никогда не получим. Что это значит, мы знаем. Я не могу также организовать каких-нибудь внезапных операций. В этот раз опять, к сожалению, мы опоздали. Все пошло бы быстрей, если бы не задержались так долго у Воронежа. Можно было достичь этого первым ударом. Если мы добровольно отдадим Сталинград,- продолжал Гитлер,- то весь этот поход утратит свой смысл. Полагать, что я еще раз сумею сюда вернуться - безумие. Сейчас, в зимнее время, мы можем построить имеющимися силами надежные отсечные позиции. Враг в настоящее время имеет ограниченные возможности транспортировки по имеющейся у него железнодорожной линии. Растает лед, и в его распоряжении окажется такая транспортная артерия, как Волга. Он знает, какое преимущество это ему даст. Тогда мы здесь больше не продвинемся вперед, именно поэтому мы не имеем права уходить отсюда. Для достижения этой цели было пролито слишком много крови. Все это я считаю само собой разумеющимся"{130}. Если удержаться в районе Сталинграда, говорил он, то последствия можно будет сравнить с исходом дела под Харьковом. "С помощью харьковского мешка мы дошли почти до Краснодара",-напомнил Гитлер{131}.
      Дальше Гитлер рассуждал о том, что немецкое командование, если будет правильно действовать, сможет осуществить двухсторонний охват группировки советских войск в районе Сталинграда, а затем продолжить выполнение ранее поставленных задач. "Я считаю,- утверждал Гитлер,- правильным сначала нанести удар с юга на север и прорвать кольцо. Только после этого продолжить удар на восток, но это, конечно, музыка будущего. Сначала надо найти и собрать для этого силы. Решающим, конечно, является то, как пройдет сегодня день для итальянцев"{132}.
      Из этой стенограммы, приведенной в извлечениях, можно сделать некоторые выводы.
      Не будет большим преувеличением сказать, что Гитлер оказался более дальновидным, чем его генералы, при оценке положения на Среднем Дону, где оборону держала 8-я итальянская армия. Он больше опасался, что здесь произойдет катастрофа, и она действительно произошла через несколько дней после совещания в "Волчьем логове". Однако не это является главным наблюдением и выводом. Поражает тупое и чванливое заблуждение Гитлера и его окружения в оценке общей обстановки на южном крыле советско-германского фронта, а особенно их рассуждения о том, что сталинградский "мешок" дает немцам еще большие возможности, чем харьковский. Гитлер, Цейтцлер и другие явно не видели события в их истинном свете.
      Даже на завершающей стадии Сталинградской битвы, оборачивающейся трагедией для самого врага, гитлеровские стратеги продолжали находиться под гипнозом былых военных удач, Они полагали, что успех Красной Армии в конечном счете обернется против советской стороны в пользу вермахта. Гитлер не спешил с отводом группы армий "А" с Кавказа, считая, что еще есть время, чтобы стянуть к Сталинграду новые крупные силы и повернуть борьбу на Восточном фронте в нужном ему направлении. Однако ноябрьские и декабрьские дни 1942 г. показали, что события на фронте развиваются не так, как этого хотелось врагу.
      * * *
      Выполняя указания Верховного Главнокомандования, войска Юго-Западного и левого крыла Воронежского фронтов готовились к наступлению в районе Среднего Дона. Сосредоточение войск и техники в связи с недостатком транспорта не было завершено к назначенному сроку. Начало операции, запланированное на 10 декабря, перенесено было на 16-е. Замысел ее Ставка существенно уточнила в связи с задержкой ликвидации окруженной под Сталинградом группировки и деблокирующим ударом Манштейна. Учитывая реально сложившуюся обстановку, решено было изменить направление главного удара наступающих войск. По плану операции "Сатурн" он намечался из района Верхнего Мамона прямо на юг, через Миллерово на Ростов, в тыл всей группе армий "Юг". Теперь перед войсками была поставлена задача развивать наступление в юго-восточном направлении, в тыл деблокирующей группировке Манштейна.
      13 декабря Ставка директивой на имя Н. Н. Воронова, Н. Ф. Ватутина и Ф. И. Голикова указала, что операция "Сатурн" была задумана при благоприятной военной обстановке, которая в дальнейшем изменилась. Поэтому предлагалось видоизменить операцию "Сатурн" и главный удар направить не на юг, а на юго-восток, чтобы "боковско-морозовскую группу противника взять в клещи, пройтись по ее тылам и ликвидировать"{133}. 1-я и 3-я гвардейские армии Юго-Западного фронта должны были окружить и уничтожить войска 8-й итальянской армии и оперативной группы "Холлидт", а затем наступать на Морозовск. В то же время перед 6-й армией Воронежского фронта ставилась задача ударом из района западнее Верхнего Мамона в общем направлении на Кантемировку обеспечить наступление ударной группировки Юго-Западного фронта, 5-я танковая армия получила приказ во взаимодействии с 5-й ударной армией Сталинградского фронта разгромить противника в районах Нижне-Чирской, Тормосина, чтобы надежно изолировать окруженную группировку. Уточненный план операции получил наименование "Малый Сатурн".
      Группировка противника, находившаяся перед Юго-Западпым и левым крылом Воронежского фронтов, перед наступлением советских войск значительно усилилась. Так, в район Богучара были дополнительно выдвинуты 385-я пехотная и 27-я танковая немецкие дивизии. Командование вермахта продолжало пополнять и группу армий "Дон". Дополнительно прибывали войска и в состав советских фронтов.
      Ударным группировкам Юго-Западного и левого крыла Воронежского фронтов на участке от Новой Калитвы до Нижне-Чирской противостояли основные силы 8-й итальянской армии, оперативная группа "Холлидт" и остатки 3-й румынской армии - всего около 27 дивизий, в том числе четыре танковые.