Славко, вроде бы, и пропустил мимо ушей эту реплику. Лишь посмотрел, запоминая. Через несколько секунд так наступил на носок туфли пижона, что тот только охнул и заковылял к своему столику.
      – Так будет с каждым… – Славко злорадно проводил его взглядом и нагнулся к Марине.
      Коньяк затуманил голову Славку. Бросив танцевать, взял Марину за руку и потащил на второй этаж. На лестнице остановился и, увидев, что поблизости никого нет, обнял девушку.
      – Полегче, мы так не договаривались! – оттолкнула его Марина.
      – Иди сюда!
      Чувствуя, что совершает глупость, но уже не в состоянии остановиться, Славко вытащил из кармана что-то завернутое в не очень чистую тряпочку, развернул перед носом у девушки. Марина презрительно улыбнулась:
      – Такого барахла на витринах…
      – Дуреха, – обиделся Славко, – золото высокой пробы.
      – Э, золото! Деревенских девчат обманывай, не меня! Славко дрожащими руками завернул тряпочку.
      – Не веришь, не надо.
      – А ну-ка, дай еще взглянуть!
      Славко нагло покачал пальцем перед хорошеньким Марининым носиком.
      – Поздно… я передумал…
      – Покажи, мой медвежонок!
      Славко решительно зашагал по лестнице.
      – Если захочешь, будет твое, – оглянулся он.
      – Что тут у вас? – спросила Валерия. Они с Хаблаком тоже возвращались на второй этаж. Марина только махнула рукой и засеменила за Славком.
      – Красивая девушка, – сказал Хаблак, – а он… – только махнул рукой.
      – Зато у него… – девушка сделала выразительный жест кончиком пальцев.
      – Ты его знаешь?
      – Впервые вижу. Но Толик с нищими не водится… Да? – пытливо заглянула в глаза.
      – Конечно, – успокоил ее капитан.
      Они вернулись в кабинет. Увидев их, Бобырь заорал:
      – Пить! Коньяк и шампанское! Ибо вечеринка наша – с продолжением!
      Хаблак пожал плечами.
      – С каким еще продолжением?
      – Увидишь! – Толик поднял вверх большой палец. – Поедем к Валерии, увидишь…
      Они сидели в кабинете до позднего вечера и вышли, когда ресторан уже закрывали. Бобырь подал машину. Через несколько минут «Москвич» остановился возле дома Валерии.
      – Тише, чтобы не услышали соседи, – предупредила девушка и первой шмыгнула в парадное.
      … Славко стоял с бутылкой шампанского в дверях небольшой спальни, освещенной торшером. Валерия жила в двухкомнатной квартире: разошлась с мужем, и тот оставил ей жилплощадь. Толик с Танюшиком давно уже уединились в кухне, а Славко никак не мог угомониться – от шампанского его тянуло на речи. Поколдовал над бутылкой и бабахнул пробкой в люстру. Вино вылетело пенным гейзером. Славко налил себе в фужер и предложил Хаблаку.
      – Наливай… – Хаблак притворился совсем опьяневшим. – Нал-ливай, друг! – повторил и растянулся на кровати, бросив фужер на пол. С кровати медленно сполз на ковер, повернулся на бок и прикинулся спящим.
      – Еще одна жертва! – с пафосом воскликнул Славко, ткнув пальцем в Хаблака. – А я думал, что он сильнее.
      Давай положим на кровать.
      – А ну его, алкаша, ко всем чертям, – возразила Валерия. – Очухается, влезет сам.
      «Блажен, кто верует, тепло ему на свете», – подумал Хаблак и заснул по-настоящему.
      В промтоварном магазине на Куренёвке работали две продавщицы – Галя и Наталка. Обе – комсомолки, обе – заочницы торгового техникума.
      Галя – высокая брюнетка с широкими бровями, черными глазами и ямочками на щеках. Наталка – низенькая и пухленькая, курносая, с веснушками на круглом лице.
      После того, как директор Павло Олегович Кухаренко ушел в отпуск, в магазин заглянули двое мужчин. Одного из них девушки знали – это был секретарь райкома комсомола Василь Дудинец, другого видели впервые. Как раз начинался обеденный перерыв, и Дудинец попросил девушек закрыть магазин и пройти в кабинет директора, если можно было назвать кабинетом маленькую комнатку, половину которой занимали письменный стол и шкаф с бумагами. За столом сидела заместительница Кухаренко Елизавета Иосифовна Турчина, исполнявшая теперь его обязанности.
      Дудинец сказал, сразу приступив к делу:
      – Это товарищ из милиции. К вам, девчата, есть просьба. Если хотите, даже не просьба, а комсомольское поручение. Товарищ вам все расскажет.
      Круглые Наталкины глаза еще увеличились от любопытства. Она незаметно толкнула Галю и прошептала:
      – Я же говорила, что Павло Олегович… – запнулась, но Галя поняла подругу. Правда, директор ушел в отпуск как-то неожиданно, еще позавчера и мысли не было об этом, а вчера утром приходит с приказом, мол, есть путевка в санаторий, а он давно мечтал немного подлечиться… Разве не могли сообщить о путевке хотя бы за неделю?
      – Мы попросили Павла Олеговича срочно уйти в отпуск, – сказал товарищ из милиции. – Я не буду рассказывать вам, почему именно возникла такая необходимость, но очень прошу, если кто-нибудь будет расспрашивать о нем, отвечайте, что директор в отпуске уже десять дней. И куда-то уехал, кажется, к родственникам на Херсонщину. На все другие вопросы не отвечайте. Если кто-нибудь очень уж станет интересоваться Павлом Олеговичем, позвоните по этому телефону, – он назвал номер.
      Девушки переглянулись.
      – Павло Олегович такой человек! – вырвалось у Гали. – Что случилось?
      – С ним – ничего. Просто возникла необходимость, чтобы он уехал из города. – Работник милиции увидел, что не очень убедил девушек, и прибавил: – Павло Олегович отдыхает, не волнуйтесь за него.
      Два дня прошли спокойно, никто не интересовался Павлом Олеговичем. На третий день заглянул скуластый мужчина, совсем лысый. Спросил у Гали:
      – Павло Олегович на месте?
      Галя бросила взгляд на подругу – слышала ли? Вот оно – начинается… Ответила почему-то дрожащим голосом:
      – Нет…
      – Скоро будет?
      – Нет.
      – На базе?
      Галя уже успела овладеть собой.
      – Директор в отпуске.
      Подошла Наталка, стала рядом, словно хотела защитить подружку. Спросила:
      – Вам что-то не нравится?
      – Нет, – поспешил уверить тот. – Все в порядке.
      – Так зачем вам директор?
      – Жаль, – вздохнул лысый, – он мне нужен! И давно в отпуске?
      – Дней десять, – ответила Галя. – Вместо него Елизавета Иосифовна. Позвать?
      – У меня к Павлу Олеговичу личное дело. Так, говорите, дней десять? Что ж, зайду в конце месяца. – Он вежливо откланялся и ушел, а Галя, оставив за прилавком подругу, побежала звонить в милицию.
      Славко поймал такси и велел ехать на площадь Калинина. Осмотр магазина удовлетворил его – неказистый магазинчик, на который никто особенно не обращает внимания, тем более обэхаэсовцы. И девчонки – продавщицы – то, что надо. Так себе, простушки, их обвести вокруг пальца – раз плюнуть. Впрочем, можно подкинуть изредка кофточку или белье, будут радоваться и молиться богу за своего щедрого директора.
      С площади Калинина Славко позвонил в магазин и попросил позвать Кухаренко. Немолодой женский голос ответил, что Павло Олегович в отпуске. Славко поинтересовался, когда и куда именно уехал Кухаренко – мол, звонит его товарищ, приехал в Киев и непременно хочет найти Павла Олеговича.
      Женский голос сообщил, что директор уехал десять дней назад на Херсонщину, что касается возвращения, то товарищ должен знать, на сколько дней дают у нас отпуска, значит, может легко подсчитать…
      Славко, не дослушав, повесил трубку на рычаг. Все сходилось, и можно было доложить шефу, что первичная проверка дала позитивные результаты. Но телефон шефа был занят. Ожидая, пока освободится его номер, Славко просто так, от нечего делать, позвонил в справочное бюро и узнал, что у Павла Олеговича Кухаренко есть домашний телефон. Набрав этот номер, услышал женский голос (это заинтересовало его, Но не очень: Кухаренко не женат, так почему у него не может быть любовницы) и попросил к телефону Павла Олеговича.
      Женщина ответила, что Кухаренко нет, и Славко, вполне естественно, пожелал узнать, когда сможет поговорить с ним. И вообще, с кем имеет честь разговаривать?
      С соседкой Кухаренко, ответила она, потому что хозяин, уезжая три дня назад, оставил ей ключ и попросил поливать цветы, что она сейчас и делает.
      Услышав это, Славко удивился так, что на несколько секунд лишился дара речи. Но соседка еще не положила трубку, и он спросил, не был ли Кухаренко вчера или сегодня дома и не путает ли она что-нибудь, потому что ему точно известно: уважаемый Павло Олегович уехал в отпуск десять дней назад и успел уже возвратиться в Киев.
      Женщина ответила, что склероза у нее еще нет, в конце концов не только она видела, как три дня назад Кухаренко сел в такси, положив в багажник большой желтый чемодан. Такие чемоданы продавались в его магазине, их сразу же разобрали, но Павло Олегович – директор и было бы стыдно, если бы он не обеспечил себя красивой и дефицитной вещью…
      Славко повесил трубку. Телефон шефа все еще был занят, и Славко завернул на главпочтамт. С таким ощущением, будто кто-то шел за ним, буквально наступая на пятки, и вот-вот схватит за воротник…
      Потом, после окончания операции, полковник Каштанов, анализируя ее, особо остановится на этом факте. Кажется, предусмотрели все. Даже договорились с Кухаренко, что в случае нужды смогут использовать его квартиру. Павло Олегович оставил ключ. Но ведь должны же были догадаться предупредить, чтобы не отдавал больше никому, ведь само собою разумелось, что квартира будет пустая. И надо же так случиться, что Славко позвонил именно тогда, когда соседка зашла полить цветы.
      Выйдя из почтамта, Славко пристроился в хвосте небольшой очереди на такси. Взял машину, доехал до Сенного базара и позвонил оттуда шефу. Сказал, что должны увидеться немедленно. Шеф не спросил, почему: знал – Славко понапрасну не потревожит его – и назначил свидание в том же кафе на Сырце.
      Славко подумал, что береженого бог бережет, и перенес свидание в кафе на Нивки.
      Выйдя с базара на улицу Чкалова, Славко остановил какую-то машину. Внимательно следил, не едут ли за ними, но не видно было ни души. Они сразу свернули на боковую улицу, и снова позади никого. Только теперь Славко успокоился. Он велел остановиться за квартал до кафе и дал водителю тридцать тысяч.
      Выслушав его сообщение, шеф снял очки и долго протирал их замшей. Славку показалось даже, что шеф волнуется, а может, только показалось, потому что, надев очки, шеф совершенно спокойно сказал:
      – Хорошенькая новость, ничего не скажешь: очень хорошая. Первый звоночек, и звук у него, откровенно говоря, не очень приятный…
      – А может?.. – засомневался Славко.
      – Никаких «может»! – категорично отрубил шеф. – Знаешь, над какой пропастью ходим?
      – Знаю, – кивнул Славко. – Пятнадцать лет строгого режима.
      – Э-э… – не согласился шеф. – Не будь наивным: когда подсчитают, сколько мы взяли – каюк!..
      У Славка мороз пошел по коже, но он ничем не выдал своего страха. Теперь надежда только на шефа, на его умение анализировать события, находить единственно правильный выход. Сидел молча, преданно глядя в глаза, и шеф, поняв его чувства, усмехнулся.
      – Испугался? – спросил он.
      – А кто же не испугается?
      – И то правда. Однако пугаться рано.
      – А если Бобырь погорел?
      – Я в этом не сомневаюсь.
      – Но ведь от Бобыря прямой выход на нас.
      – Я всегда считал тебя умником.
      – Этот тип, что выдает себя за Кухаренко, знает меня. Шеф посуровел.
      – Вот этого не понимаю, – он постучал указательным пальцем по столу. – Ты должен был раскусить его.
      Славко развел руками.
      – Он не вызвал у меня никаких подозрений.
      – А ты думаешь, что в милиции сидят простачки! Там, Славик, волки. И мы с тобой волки, дорогуша. Старые и опытные волки, мой милый. Так что нас еще переиграть надо.
      – Но ведь Бобырь…
      – Толик уже проиграл. – Махнул рукой шеф. – Совсем.
      – Он потащит за собой нас.
      – Не исключено.
      – Тогда я вас не понимаю.
      – Не горячись. Потихонечку-полегонечку все обмозговать надо. Слышал – существует такая наука – логикой называется?
      – Вся надежда на вас! – вырвалось у Славка.
      – А если на меня, то сиди тихо и слушай. Начнем по порядку. Очевидно, они вышли на Бобыря в Херсоне. Уцепились за Булавацкого, и Толик где-то дал маху. Если бы знать – где и как, мы бы с тобой все решили, а так, – он снова постучал пальцем по столу, – в милицию не пойдешь, не спросишь… Впрочем, важен сам факт: они каким-то образом вышли на Бобыря в Херсоне, интересуются им и теперь. Что-то знают уже о его делах – видишь, подсунули ему Кухаренко. Крючок, который мы едва не проглотили. Клюнули, правда, но могли и проглотить.
      – Если они следят за Бобырем, то, наверное, видели, как мы позавчера сидели в кафе.
      – Логично, – одобрил шеф, – но я ихнего брата за километр чую, и хвоста за собой еще не замечал. А ты?
      – Тоже чист.
      – Стало быть, они думают, что нащупали второе звено нашей цепи, то есть тебя. А что они знают о тебе? Что ты – Славко. Ну, еще словесный портрет… И пусть ищут по всему Киеву. Тем более, что ты в Киеве и не прописан. Кстати, любовнице Толика что-нибудь известно про тебя?
      – Я предупреждал, чтобы ни-ни.
      – И я тоже. Значит, тут у нас все в порядке. И выходит: нет Бобыря – нет и нас.
      – Вы считаете?… – Славко бросил острый взгляд на шефа.
      – Сейчас Бобырь в отпуске. Пусть едет куда-нибудь к морю.
      – Прилепился к Татьяне.
      – Как прилепился, так и отлепится.
      – Влюбился.
      – Вот что, – шеф стукнул пальцем по столу, – тут не до сантиментов. Пусть мотает из Киева сегодня, даже не сегодня, а сейчас же, немедленно. Понял?
      – Как не понять?
      – Где Толик?
      – Поехал с Таней.
      – Куда?
      – В Ирынь.
      – Но ведь и ты же в Ирыне…
      – Когда-то Толик ехал ко мне на электричке и познакомился с Таней.
      – Ей известно, что ты – ирыньский?
      – Вроде бы нет. Знаете, сколько народу в Ирыне?
      – Значительно меньше, чем в Киеве.
      – Ей ничего не говорили, – покачал головой Славко. – Я знаю все, даже номер ее телефона, а она – ничего.
      – Сейчас же позвони Бобырю. Договорись, чтобы перезвонил тебе из автомата. Личные контакты прекращаются. Для всех. Звонить мне в случае особой необходимости.
      – А если Бобырь не захочет?
      – Скажешь, я приказал. И никто, понимаешь, никто, ни Таня, или кто там еще – Зоя или Вера, – не Должен знать, куда он поехал.
      – Отпуск у него кончается через три недели.
      – За это время решим – что к чему.
      – А если просто прекратить контакты с Толиком?
      – Ты что, Бобыря не знаешь? Учти, мы с тобой – одно дело, а что Толик? Выполняет отдельные наши поручения, ну, получает за это. Бобырь лет на пять тянет и, если милиция его прищучит, может и нас с тобой выдать.
      Славко помрачнел.
      – Если вцепились в Бобыря, так не отпустят.
      – Кстати, деньги у Толика есть?
      – Должны быть. Вряд ли за неделю прогулял свой миллион.
      – Не надо ограничивать его в расходах. Пусть сообщит тебе свой адрес. Переведем ему еще миллион – на главпочтамт, до востребования.
      – А не слишком ли много? Шеф вдруг засмеялся: тихо и нежно.
      – Ну и скупердяй же ты!.. Хвалю и завидую, у тебя уже ой-ой сколько лежит! По моим подсчетам… – Заметив протестующий жест Славка, пошел на попятный: – Ладно, не буду. Каждый делает со своими деньгами, что хочет, но не забывай, – он погрозил пальцем и продолжал совсем другим тоном, – что в нашем деле расходы иногда важнее, чем доходы. Если бы можно было купить этого типа из милиции…
      – Какие-то сумасшедшие там работают, – возразил Славко. – Этот Павло, или как там его, в зарплату не так уж и много сотен тысяч получает, а мы б его миллионами засыпали… Да не возьмет!
      – А Бобырь еще и попросит, – захохотал шеф. – Договорились: переведи еще миллион, и чтобы в Киев без нашего разрешения не возвращался. Три недели – это много, за это время что-нибудь придумаем.
      – Конечно, вы придумаете, – смягчился Славко. – А как с товаром?
      – У тебя много осталось?
      – Кофты – классные, за три дня разошлись.
      – Посидишь спокойно. Товар пойдет через Зальцера.
      – Еще одна точка нужна, – вздохнул Славко.
      – Всему свое время, дорогуша.
      – Кстати, Бобырь должен предупредить Таню, кто такой на самом деле Кухаренко?
      – Ни в коем случае, пусть выдумает какую-нибудь историю. Сестра в Ростове или Краснодаре заболела, бабушка умерла… На первых порах эта версия… и милицию может успокоить.
      – Может, – согласился Славко.
      – Ну, кажется, все, – потер лоб шеф. – Вроде, мы с тобой, Славик, все обсудили и предусмотрели. А ты испугался! Милиция-то, родной ты мой, – для хулиганов и воров, а люди солидные и с головой на плечах всегда сумеют сосуществовать с нашей родной милицией.
      – А настроение у вас улучшилось…
      – А у тебя?
      – И у меня.
      – Это хорошо, Славчик, ибо в плохом настроении дела не делаются. Иди и звони Толику, черт бы его побрал, подлеца нашего пречудесного.
      – Может, пусть едет на машине?
      – Для облегчения работы милиции. Машину, мыслитель ты мой, в наше время – радио и разных телетайпов – разыскать значительно легче, чем человека. Особенно, если этот человек не придерживается правил прописки.
      – Ясно. Можно идти?
      – Иди, дорогуша, поспешай, но оглядывайся. А я съем еще порцию мороженого.
      Хаблак прождал лишних четверть часа, а Бобыря все не было. В половине восьмого он уже знал: что-то случилось, Толик не приедет. Но все же еще постоял на трамвайной остановке, где они условились встретиться, и только после этого направился к телефону-автомату, чтобы позвонить Тане. Вчера девушка оставила ему номер телефона и адрес.
      На ковре в комнате Валерии Хаблак проспал до шести утра. В начале седьмого на цыпочках пробрался в ванную. Умывшись, заглянул на кухню. Толик с Таней спали на матраце прямо на полу.
      Хаблак растолкал Бобыря, тот посмотрел на часы, что-то пробормотал и хотел перевернуться на другой бок, но Хаблак напомнил, что Тане к семи на работу, и она просила разбудить ее в шесть.
      Девушка проснулась сама. Выпростала из-под одеяла полные голые руки, нисколько не стесняясь Хаблака.
      – Я сейчас намарафечусь и поедем.
      – Куда? – спросил Хаблак.
      – На Выставку.
      – Нам по дороге, – сказал он, – хотя должен был ехать в противоположную сторону. – Подбросьте меня к Московскому универмагу.
      – Ты там живешь? – полюбопытствовал Толик.
      – Нет, но есть дело, – подмигнул ему Хаблак, и Толик, у которого с похмелья гудела голова, равнодушно согласился:
      – Дело, так дело. А ты парень не промах: от Валерии к… Хаблак приложил палец к губам, показав глазами на Таню, но Бобырь махнул рукой:
      – Танюшик – своя в доску, – заверил он. – Могила. Услышав голоса на кухне, – проснулся Славко. Натянул брюки и вышел босиком в прихожую.
      Хаблак облегченно вздохнул: квартира ожила, и ему ничто уже не угрожало.
      Бобырь довез его до Московского универмага, по дороге договорились встретиться в семь на трамвайной остановке поблизости от автодорожного института – и вот Толик не пришел.
      Таня отозвалась сразу – будто сидела у телефона.
      – Ну и ну, – укоризненно сказал Хаблак, – я полчаса жду их, как последний дурак, а они…
      – Толика нет, – перебила его девушка, – у него умерла бабушка, и он полетел в Симферополь.
      – Кто умер? – машинально переспросил Хаблак.
      – Я же говорю – бабушка. Он позвонил мне на работу и сказал, что летит в Симферополь.
      – Жаль, – вздохнул Хаблак. – А когда он вернется?
      – Обещал через два-три дня.
      Этих несколько секунд Хаблаку было достаточно, чтобы понять: что-то случилось, и Бобырь заметает следы. Единственный источник информации, на который он может пока рассчитывать, – Таня.
      – Надеюсь, вы не скучаете? – спросил он.
      – Тоска зеленая, – пожаловалась Таня.
      – Давайте поскучаем вместе. Еду к вам с шампанским.
      – Но ведь…
      – Никаких но! – Хаблак знал, что надо быть настойчивым: девушка говорила, что родители уехали, и она осталась в доме одна. – Беру такси.
      – А что скажет Толик?
      – Поблагодарит, что я вас развлекал.
      – Он такой ревнивый!..
      – Ревнивых надо учить.
      – Ну, хорошо, – согласились Таня. – Адрес помните?
      Дом стоял за высоким забором. Хаблак подергал калитку, не открывалась. Увидел сбоку кнопку звонка, нажал. За забором хрипло и яростно залаял пес.
      Калитка бесшумно открылась, очевидно, засовы регулярно смазывались, и девушка выглянула на улицу. Подержала за ошейник овчарку с красными глазами, и капитан, прижав к груди пакет с конфетами и шампанским, протопал по крутой лестнице на открытую террасу с круглым столом посредине.
      – Заходите, – Таня показала на распахнутую массивную дверь, ведущую в темноватую комнату, устланную ковриками, но Хаблак, положив подарки на стол, попросил:
      – А тут можно? – Не дожидаясь ответа, опустился в плетеную качалку, свободно вытянул ноги, огляделся. – Хорошо у вас: тихо и пахнет цветами.
      Видно девушка не очень разделяла старомодные взгляды Хаблака, потому что пожала плечами и вынесла из комнаты транзистор.
      – Поймайте что-нибудь, а я похозяйничаю. Есть хотите?
      Капитан энергично покачал головой, и девушка заговорщически подмигнула ему.
      – Может, все-таки хотите?.. Отец гнал на той неделе…
      – После вчерашнего! – ужаснулся Хаблак.
      – Тогда кофе?
      Принесла печенье, остатки торта. Капитан налил ей шампанского, а сам отхлебнул кофе. Девушка сидела за столом против него, и смотрела, как показалось Хаблаку, с вызовом, а капитан пил кофе и думал, как лучше начать разговор.
      – Когда Толик позвонил?
      Телеграмма пришла еще вчера вечером, – объяснила девушка. – Хорошо, что он позвонил туда… – надула губы, – на старую квартиру. К той выдре. Мог бы и не звонить.
      «Завтра надо выяснить, действительно ли была такая телеграмма», – решил капитан, хотя и не сомневался: что-то всполошило Бобыря, и телеграмму он выдумал для Тани.
      – Мог бы не звонить и не лететь, – рассудительно сказал он.
      – И я ему говорила… Неужели без него не похоронят. Он эту бабушку, кажется, никогда и не видел, а спешил так, что даже не приехал за чемоданом. Его чемодан у нас, – пояснила она, – и некоторые вещи.
      – А как относятся к этому ваши родители?
      – Они знают: мы поженимся, когда Толик окончательно уладит формальности.
      – Жаль, – вздохнул Хаблак, – я хотел повезти вас в «Дубки».
      – А как же Валерия?
      – Когда я вижу вас!.. Таня погрозила пальцем.
      – Ничего не выйдет!
      – Скажите, – засмеялся Хаблак, – почему такая несправедливость? Ко всем вашим прелестям еще и ямочки на щеках. Если у других…
      – Вас интересуют другие?
      – Нет, – вполне искренне признался Хаблак, – сейчас меня интересуете только вы.
      Девушка длинными ухоженными пальцами повертела фужер с шампанским, опустила ресницы.
      – Завтра то же самое скажете Валерии. Неужели она не понравилась вам?
      – Чудесная девушка, – подтвердил Хаблак. Наверное, Таня действительно начала верить, что капитан влюблен в нее, и он вынужден был дать задний ход: – Я давно не видел таких красивых.
      – Да… – Таня сморщила свой хорошенький носик: – Рост, правда…
      – А Славко, по-моему, действительно влюбился в Марину. Кстати, надо было бы позвонить ему и поехать завтра в Дубки.
      Таня неопределенно пожала плечами.
      – Вообще-то завтра у меня свободный вечер… Позвоните.
      – Знаете телефон?
      – Откуда? Я его вчера впервые видела.
      – Я думал – друг Толика…
      – Нет, – покачала она головой… – Толя его раньше не приводил.
      – Жаль, хороший парень. Может, Марина знает? Таня посмотрела на часы.
      – Марина еще дома, я позвоню.
      Она пошла в комнату, а Хаблак налил себе еще кофе. Сделал глоток и отодвинул чашку. Этому лысому Славку Марина, должно быть, в самом деле, понравилась – неужели оставил ей свои координаты, и теперь фортуна улыбнется Хаблаку? Но фортуна не расщедрилась на улыбку – вернувшись, девушка сообщила:
      – Они условились встретиться завтра.
      «Черта лысого он придет», – подумал Хаблак и спросил:
      – Славко работает с Толиком?
      – Где-то в торговле. Толик еще возил его к Смолянникову.
      – Какому это Смолянникову?
      – Завмаг на третьей линии. – Ваш знакомый?
      – Папин. Толик просил познакомить его с ним.
      – При чем же тут Славко?
      – В воскресенье мы хотели ехать по грибы, но Толик не смог. Должен был приятеля познакомить со Смолянниковым. Я и спросила, что это за приятель? Говорит, есть у него товарищ – Славко, так хочет со Смолянниковым устроить какое-то дело. Толик уже договорился о встрече. А вчера спрашиваю: это тот самый Славко? Оказывается, тот.
      «Вот это да! – восхитился Хаблак. – Толик сводил Славка со Смолянниковым. Так же, как вчера с Кухаренко. И если они нашли общий язык… Надо подключать обэхаэсовцев: неожиданная ревизия в магазине Смолянникова или какая-нибудь проверка – ребята лучше знают, как это делается».
      Хаблак сразу потерял интерес к Тане. Незаметно посмотрел на часы – начало девятого. Каштанова в управлении уже нет, придется звонить домой. Но почему – домой? Дело терпит, можно отложить до утра. А если можно отложить до утра, то, собственно, зачем ему спешить? Хаблак хитро улыбнулся и начал издалека:
      – У вас чудесный кофе, он возбуждает аппетит, я даже не ожидал…
      – Хотите кушать?
      – А есть что-нибудь?
      – В этом доме всегда что-нибудь найдется. Хотите холодного мяса? Можно еще салат и бычков в томате.
      – Неужели бычки в томате? – удивился Хаблак. – Не ел их сто лет.
      – Я угощу вас королевским ужином, – пообещала Таня, и Хаблаку действительно захотелось быть королем. Он пересел со стула в кресло-качалку и вытянулся, чуть-чуть покачиваясь.
      Полковник Каштанов задержался, и Хаблак воспользовался этими двадцатью минутами, чтобы выяснить кое-что о Смолянникове. Позвонил в Ирыньский горотдел внутренних дел – у него там был знакомый – заместитель начальника отдела, поинтересовался, не знает ли тот, случайно, Смолянникова.
      Тот, оказалось, знал даже, что Юрий Алексеевич неделю назад перешел на новую работу – заведует лесоторговым складом.
      Узнав об этом, Хаблак, честно говоря, немного растерялся: рассыпалась построенная им четкая версия. Капитан даже переспросил, не ошибается ли тот, и сразу же получил отповедь: мол, майор Самойлов – не новичок в милиции и отвечает за свои слова. Кстати, нельзя ли поинтересоваться, в связи с чем Смолянников привлек внимание уголовного розыска? Вам, конечно, виднее, но если хотите знать личное мнение майора Самойлова, то Юрий Алексеевич очень милый и честный человек.
      С этой новостью Хаблак и вошел в кабинет полковника Каштанова. Выслушав капитана, тот спросил:
      – Телеграмма настоящая?
      – Не было никакой телеграммы, товарищ полковник, я проверял на почте. Вся эта история со смертью бабушки – выдумка Бобыря.
      – Вот тебе на… Значит, мы где-то допустили ошибку, и теперь будет трудно. Что ж, попробуем выйти на них через Смолянникова. Если его считает милым и честным человеком сам заместитель начальника горотдела, так оно и есть. Знаю Самойлова, зря говорить не будет. Короче: бери, Сергей, машину и поезжай. Честный человек с ворами не свяжется, а если что-то знает, расскажет.
      – Я лучше на электричке, – возразил Хаблак. – Быстрее, а машина и здесь может понадобиться.
      – Смотри, – улыбнулся полковник. – Вечером жду с докладом.
      От вокзала до лесоторгового склада Хаблак добрался пешком за четверть часа и тут пожалел, что отказался от служебной машины. Выяснилось, что новый заведующий, не успев как следует принять дела, вчера вывихнул ногу и лежит дома.
      Автобус днем ходил редко. Хаблак простоял на остановке минут двадцать, потом столько же ехал да еще минут десять добирался по узким переулкам. Потратил чуть не час и открыл калитку усадьбы в плохом настроении. У крыльца увидел Смолянникова – не сомневался, что это хозяин дома – тот сидел в шезлонге, закрывшись от солнца газетой, а поврежденная нога лежала на табуретке.
      Капитан кашлянул, и мужчина выглянул из-под газеты. Не испугался и не заволновался, увидев в нескольких шагах незнакомого человека, по крайней мере, ничем этого не проявил, смотрел выжидательно и спокойно. Он был маленького роста и вообще какой-то мелковатый. Маленькая голова с седым ежиком жестких волос. Худая шея и впалая грудь.
      – Вы ко мне? – наконец спросил он, и Хаблак подумал, что вряд ли можно задать вопрос глупее. Вероятно, тот и сам понял это, потому что тут же поправился:
      – Конечно, раз уж зашли.
      Хаблак показал удостоверение, Смолянников издали посмотрел на него и предложил:
      – Возьмите, пожалуйста, табуретку. Вон там, возле дома, потому что я в некотором роде нетранспортабелен.
      – Угу, – кивнул Хаблак. – Я был на складе, и мне сказали… – он устроился напротив, немного отодвинувшись, чтобы сидеть в тени, и начал:
      – Мы вынуждены обратиться к вам, Юрий Алексеевич, с просьбой. Мой визит полуофициальный. Короче, надеемся на вашу помощь.
      Смолянников улыбнулся, и лишь теперь Хаблак понял, почему майор Самойлов назвал его милым человеком: улыбка буквально преобразила Юрия Алексеевича: ежиковатый человечек теперь словно излучал доброжелательность.
      – Ежели неофициальный, – прервал он капитана, – то очень прошу о небольшой услуге. На веранде холодильник, а в нем минеральная вода. Ни вам, ни мне не помешает выпить по стакану.
      Хаблак с благодарностью посмотрел на него: Смолянников будто прочитал его мысли. Пошел к веранде, а хозяин сказал вслед:
      – Стаканы в серванте, так захватите их.
      Выпили по стакану нарзана. Хаблак свой – чуть ли не залпом, а Смолянников отпил маленькими глоточками полстакана, поставил на табуретку и спросил:
      – Так в чем же заключается ваша просьба, Сергей Антонович?