СХВАТКА

Ночные Маски. Эти слова ударили Данику в самое сердце – как достигшая цели стрела. Ночные Маски! Гильдия, отправившая на тот свет ее родителей, злобные убийцы Вестгейта, города, где прошло ее детство. У девушки немедленно возникло множество вопросов. Не за ней ли они пришли? Посланы ли они тем же врагом, который направил Барджина в Библиотеку, а затем армию захватчиков в Шилмисту? Все эти размышления вызвали прилив гнева, который подступил комком к горлу, не давая ей успокоиться.

Даника медленно повернулась к противнику и встретилась с ним глазами. Он являл собой любопытное зрелище: окровавленный, помятый, съежившийся и еле сдерживающий дыхание. Половина его лица выглядела как огромный бордовый кровоподтек, а в лицо, руки и волосы впились щепки, К тому же он почему-то оказался без башмаков.

– Я не требую секундантов, – пробурчал убийца, размахивая оружием. – После того, как дворфы…

Он вздрогнул от пугающего воспоминания о схватке в другой гостинице, уронив несколько щепок на крышу.

– А тебе никто и не предлагает, – заверила его Даника, с трудом выдавливая слова сквозь сжатые зубы.

Ухмылка покинула ее лицо, когда она кувырком покатилась по крыше. Арбалет выстрелил, и девушка почувствовала, как ее что-то задело. Впрочем, слишком захваченная пылом сражения, она не смогла осознать всю тяжесть ранения или даже прочувствовать боль. Воительница подобралась поближе к тому месту, где находился убийца, и увидела, что тот собирается прыгнуть.

Девушка сумела опередить его. Крепко ухватившись за врага обеими руками, она сжала зубы и принялась наносить ему удары. Ее колено двигалось вперед и назад, снова и снова попадая злодею в пах. Она ударила его так раз десять, почти оторвала ему уши и волосы, схватила его голову и начала бить своим лбом по лицу противника, расквасив ему нос и выбив несколько зубов.

Нанеся последние десять ударов, яростная воительница снова стукнула его головой. Пальцы девушки впились в лицо врага, нанося увечья, один из них воткнулся ему прямо в глаз. Ночные Маски! Даника отпрыгнула от изуродованного человека, наградив его пинком такой силы, что несчастный сильно ударился головой о стенку и откатился на несколько шагов вниз. Почему-то он все же не упал, хотя уже с трудом понимал, где находится.

Тогда Даника поднялась выше и прыгнула с конька крыши вниз на противника, толкнув его обеими ногами в спину. Он загрохотал, скатываясь с крыши вниз. Девушка снова встала на ноги, увидев, что еще два человека приближаются к ней по желобу. Это, впрочем, нисколько не умерило храбрости разъяренной воительницы.

Слишком много переживаний обрушилось на раненую и измотанную девушку. И внешний вид своры убийц, и знание, что перед ней именно Ночные Маски, – все вызывало в ее душе горькие воспоминания. К ним примешивались совсем недавние впечатления, например сны предыдущей ночи, когда она на мгновение услышала мысли своего невидимого врага.

Что сейчас происходит с Кэддерли? Страх Даники умножился, когда она поняла, к какому союзу принадлежат убийцы. Неужели Ночным Маскам суждено снова лишить ее любимого человека? Она застыла, руки ее задрожали, глаза заволокло слезами. Девушка отправилась в путь по конькам крыш, огибая флюгеры, перескакивая через небольшие проемы между домами. Двое убийц крались по следу, повторяя каждый ее шаг.

Айвен посмотрел вниз на большую дыру, которую болт пробил в нагромождении обломков. Дворф медленно поднял взгляд на людей, стоявших в десяти футах от него. Один из них мерзко ухмылялся, опершись на сломанную планку и направив на Айвена заряженный арбалет. Полнейшее отчаяние заставило Пайкела Валуноплечего соображать гораздо быстрее обычного. Его брат оказался на волосок от смерти! Взгляд Пайкела обшаривал комнату, пытаясь найти выход из ужасного положения.

Стойка… Мертвецы (кишки, внутренности)… Воюющие… Айвен… Подсвечник… Лучник… Канделябр… Свечи? Подсвечник висел прямо над головой прицелившегося врага. Его спустили пониже, чтобы зажечь свечи, рассудил Пайкел. Но каким образом его можно двигать? Дворф неистово затряс головой, и его взгляд наткнулся на стальной рычаг управления, оказавшийся позади стойки.

Убийца, стоящий над Айвеном, казался слишком неспешным для того, кто хочет покончить с беспомощным дворфом. Пайкел вполне мог вытащить гвоздь из рычага, чтобы заставить вал повернуться, но сейчас времени для хитростей уже не оставалось. Зеленобородый дворф крикнул «ву-уп», чтобы заставить арбалетчика еще чуть-чуть помедлить, и прыгнул со стойки на полки, опоясывающие комнату, скидывая вниз бесчисленные кружки и бутылки, обрушивая сами полки своим немаленьким весом.

– У-у-у! – кричал он, колотя по рычагу палицей.

Механизм со всей начинкой вырвался из стены, ненадежно повиснув на единственном болтике. Пайкел, встав на колени около Фредегара, посмотрел на все это как на фокус, но затем с громким шумом оторвался последний шуруп, и все сооружение обвалилось, подняв столб пыли.

– Что-что? – спросил ошарашенный разбойник.

Его сообщник изумленно разинул рот. Канделябр зацепил арбалетчика за плечо и понес за собой, раскачивая под потолком зала.

Несчастный врезался в груду балок перед Айвеном, и завороженный зрелищем дворф, одурело кивнул. Словно высшие силы решили сыграть с ним мрачную шутку, мгновение спустя дворф услышал хорошо узнаваемый лязг: это выстрелил арбалет, зажатый между пойманным врагом и сломанной лестницей.

– Хи-хи-хи, – засмеялся Пайкел, снова встав, чтобы насладиться зрелищем. Он забыл, что колесо над ним быстро теряет скорость и падает, и снова бросился на колени, когда вал срикошетил от его черепа. – У-у-у!

– Держи веревку! – услышал он крик Айвена и, невзирая на головокружение, зажал бечевку в руках.

Айвен стиснул в зубах рукоять топора (что оказалось непростым делом) и начал действовать. Он заметил, что убийца, зажатый перед ним в груде балок, поднимается на ноги, и прыгнул назад на поднятый конец доски, разделявшей противников. Когда Айвен свалился вниз, другой конец взметнулся вверх, изо всех сил ударив врага по хребту. Несчастный боец взревел и покатился прочь.

После этого дворф снова встал на ноги, цепкими, как крючья, руками легко перебирая веревку, поднимаясь вверх, на уровень другого арбалетчика. Он заметил, что Пайкел рядом делает то же самое. Рыжебородый брат ринулся вперед, наконец подняв голову настолько высоко, чтобы увидеть еще одного нападавшего. Зрелище оказалось не из приятных. Второй раз за сегодняшний вечер Айвен Валуноплечий уставился на смертоносный конец изготовленного к выстрелу арбалета.

Пайкел прыгнул и отпустил веревку, только затем осознав, что забыл про страховку. Айвен упал словно камень. Арбалет выстрелил слишком высоко, никому не причинив вреда. На первом этаже стоял ошарашенный убийца с раздробленной челюстью. Несчастный слишком поздно понял свою глупость: он думал пройти прямо под веревкой с карабкающимся дворфом. Оседлав врага, оказавшись поверх сломанной лестницы, Айвен (возможно, впервые за все время) подумал, что не так уж и плохо иметь братца с приторможенными мозгами.

Все еще оставаясь на четвереньках, молодой жрец, сам удивляющийся своей ловкости, поспешил вперед и прокрался вдоль кромки соседнего здания. Боевые диски свисали на шнуре вдоль стены дома. Кэддерли не обращал на них внимания. Жрец также не замечал, что его раненое плечо уже не болит.

Он нашел взглядом Данику, которая, прихрамывая, бежала прочь. А затем увидел двух убийц в черном, преследующих ее и с каждым шагом приближающихся к его возлюбленной. Кэддерли перебежал на другую сторону дома, где аллея под прямым углом вливалась в широкий просвет между каменными домами, называемый Рыночной площадью. Два торговца, вставших на рассвете, чтобы подготовиться к наступающему деловому дню, мельком взглянув на молодого жреца, снова уставились на него, уже надолго, а затем показали пальцами и закричали нечто такое, во что ему совсем не захотелось вслушиваться.

Слишком увлеченный погоней, чтобы думать о своих движениях, Кэддерли скользнул вниз с карниза и стал спускаться по стене здания, осторожно перебирая руками. На веревке, перекинутой через улицу, заколыхалась полотняная вывеска, оповещавшая об открытии магазина. Перебирая руками и ногами, Кэддерли перебежал улицу по канату. «Вот так чудище!» – услыхал он крик с улицы, но даже не осознал, что сам являлся тому причиной. Снова оказавшись на крыше «Чешуи дракона» среди множества флюгеров, молодой жрец ринулся дальше, не думая ни о ком, кроме Даники.

Он заметил ее мгновение спустя. Девушка пересекла узкую аллею и направилась к следующему дому, стиснув зубы и с трудом превозмогая боль в кровоточащей ноге. Двое убийц следовали за ней, чуть ли не наступая на пятки.

– Нет! – пытался крикнуть волшебник, но его слова вышли наружу в виде странного верещащего звука.

Немедля подобравшись для прыжка, Кэддерли легко перелетел через аллею. Один из одетых в черное неприятелей, тут же выведенный из строя, не смог больше преследовать Данику. Но волшебник боялся, что его прыжок запоздал.

Человек, оставшийся в коридоре, ввалился в комнату Кэддерли, распространяя вокруг себя дым и запах горелого мяса. Пайкел снова схватил веревку, и Айвен начал карабкаться вверх. Его усилия подкреплялись действиями брата, тянувшего канат но направлению к двери волшебника.

Зеленобородый брат уже с легкостью продолжил путь, весьма успокоившись, когда увидел, что упрямая рука Айвена схватилась за край выступа второго этажа. Но тут из комнаты Кэддерли показались четыре тени. Пайкел бессознательно выпустил веревку – и тут же вздрогнул, услышав удаляющийся крик брата и глухой звук, с которым Айвен снова приземлился на убийцу в конце веревки. Впрочем, Пайкел не сомневался в дальнейшем развитии событий. Не беря в расчет, правда, четырех убийц, направлявшихся ему навстречу.

Впрочем, Ночные Маски отнюдь не горели желанием продолжить сражение. Видя, что лестница рухнула, они незамедлительно воспользовались другим путем к отступлению. Один схватил веревку и, даже не проверив, насколько она закреплена, перекинул ее через край возникшей вдруг пропасти. Остальные двинулись вниз по залу, перелезая через перила везде, где могли найти выступы, чаще всего прыгая на столы, с гулом вздрагивающие под их тяжестью.

Пайкел задумался, что предпринять дальше, но тут услышал, как со скрипом открывается дверь и из-за нее доносится разговор. В следующее мгновение зеленобородый дворф понял, что лежит в нескольких футах от того места, где только что стоял, всем телом чувствуя жгучую боль. Волосы его встали дыбом.

«Мой брат!» – стучало у Пайкела в висках, не давая ему провалиться в забытье, напоминая, что он не может оставаться здесь, на полу, беспомощно растянувшись.

Айвен слышал, как рядом с ним тяжело обрушился человек, и догадался, что под ним медленно корчится еще один. Дворф с трудом разлепил один из заплывших глаз и увидел над собой убийцу с мечом в руке.

Прежде чем дворф что-либо предпринял, противник ударил, и Айвен подумал, что это смерть. Но убийца, метив слишком низко, не достал даже до ног своего противника. Дворф не спрашивал, почему ему повезло. Он быстро сел, стараясь нащупать топор или хоть что-то похожее на оружие, чтобы сразиться с наседающим врагом. Слишком поздно. Меч убийцы появился опять.

– Эге-гей! – вскрикнул Пайкел, перелетая через пропасть, образовавшуюся на месте лестницы.

Разбойник сжался и покатился прочь, последовав в дверь вслед за своим напарником. Зеленобородый дворф со всей силы врезался в брата.

Айвен взревел, хотя и терпеливо ждал (не имея выбора), что брат решит тормозить о него.

– Если ты ждешь благодарности, – проворчал он, – то жди дальше.

К счастью для другого убийцы, Кэддерли вмешался в события слишком поздно. Молодой жрец расслабился, как только достиг этой стороны крыши. Здесь он увидел Данику. Бандит стоял перед девушкой на коленях, его руки беззащитно повисли вдоль тела, а голова болталась из стороны в сторону. Кровь хлестала ручьем, но Даника, не замечая этого, наносила удар за ударом врагу.

– Он мертв, – заметил Кэддерли, подойдя поближе к юной воительнице.

Даника, рыдая, продолжала колошматить противника, и месиво из его костей хрустело под ее кулаками.

– Он уже давно мертв! – сказал Кэддерли более взволнованно, хотя и старался сохранять в голосе спокойствие и невозмутимость.

Даника развернулась, и на ее лице отразилась смесь гнева и сожаления. Она упала в объятия любимого. Кэддерли удивленно уставился на свои руки, обвившие девушку, и Даника, тоже не веря широко раскрытым глазам, отпрыгнула обратно.

– Что это? – вскрикнула она, отходя еще дальше.

Волшебник, впервые заметив перемену, не знал, что ей ответить. Его руки и ноги, покрытые белой шерстью, выглядели как беличьи лапы.

НАСТАВНИК

– Убери это, – попросила Даника, и в ее голосе сквозило отчаяние, а руки дрожали.

Кэддерли беспомощно уставился на беличьи лапы, не имея ни малейшего представления, как вернуть себе человеческие конечности.

– Я не могу, – признался он столь же себе, сколь и Данике. Молодой жрец испуганно посмотрел на девушку, и его серые глаза расширились от ужаса и неверия. – Мне никак.

Даника попыталась подойти к нему, но удар, полученный в бою, заставил ее скорчиться от боли. Она увидела рваную рану на своем животе и тяжело упала на одно колено. Однако спустя мгновение отважная девушка упрямо встала на ноги, вытянув одну руку перед собой, чтобы дотронуться до любимого.

– Я сейчас все исправлю, – умоляюще сказал волшебник.

– Беличьими лапками? – Ответ Даники ударил служителя Денира сильнее, чем она рассчитывала. – Кэддерли, верни своим ногам и рукам человеческий вид. Я прошу тебя.

Молодой жрец с тяжелым сердцем уставился на свои конечности, чувствуя себя обманутым, – словно его Покровитель и дарованная им Сила подвели своего адепта. Даника стояла рядом с ним, нуждаясь в помощи, а он, со своими беличьими лапами, ничего не мог сделать.

Кэддерли начал рыться в памяти, заставляя одну за другой страницы Книги Всеобщей Гармонии проноситься в лихорадочной спешке перед мысленным взором. Однако там не находилось ничего, хоть немного относящегося к тому, что случилось, к тому загадочному и проклятому превращению, которое он непонятно как сам произвел над собой.

Но, несмотря на то что Кэддерли не находил прямых ответов, он снова почувствовал отдаленную гармонию сладкой вдохновенной Песни, заставлявшую когда-то все тайны бытия проноситься перед ним в ожидании, когда он заинтересуется их разгадками. Песнь вынесла на поверхность его сознания лишь одно слово – имя человека, который сможет помочь ему найти смысл во всем происходящем.

– Пертилопа? – бесстрастно спросил Кэддерли.

Даника, все еще морщась от боли, с удивлением уставилась на него.

– Да, Пертилопа, – снова сказал он, на сей раз более твердо. Юноша пристально посмотрел на Данику. и его участившееся дыхание стало прерывистым. – Она знает.

– Она знает что? – переспросила ошарашенная девушка, делая ударение на каждом слове.

– Наставница знает, – вот все, что мог сказать Кэддерли. По правде говоря, он вряд ли представлял себе, что именно сможет ему сообщить жрица. Он чувствовал только, что Песнь ему не лжет, не собирается его подвести. – Я должен идти к ней.

– Она же в Библиотеке! – напомнила ему Даника. – Это займет три…

Кэддерли остановил ее, сделав успокаивающий жест. Он мысленно отстранился от всех окружающих раздражителей и вновь сосредоточился на Песни, позволив ей нестись на многие мили, призывая вступить в свои волны. Кэддерли отдался потоку, поручив ему уносить себя все дальше и дальше. Мир стал каким-то наваждением, зыбким и призрачным. Он увидел ворота Кэррадуна и западную дорогу, ведущую к предгорьям. Горные хребты проносились перед его мысленным взором, затем он различил быстро приближающуюся Библиотеку, дошел до увитых плющом стен и проник прямо сквозь них – в комнату Пертилопы. Кэддерли узнал на задней стене, в стороне от кровати, гобелен с изображением арбалета, такой же, какой он украл когда-то, чтобы Айвен смог по этому рисунку создать себе оружие.

– Я ждала, что ты придешь ко мне, – услышал он голос Пертилопы.

Образ комнаты окончательно прояснился, и юный служитель увидел верховную жрицу, сидящую на краю кровати, облаченную, как всегда, в длинное, закрывающее шею черное одеяние. Ее глаза расширились, когда она ощутила чье-то присутствие, и Кэддерли понял, что она видит и его звериные конечности, хотя он и оставил свою оболочку из плоти и крови далеко позади.

– Помогите мне, – взмолился юноша. Ободряющая улыбка Пертилопы согрела его.

– Ты дошел до Тайны Родства, – объяснила директриса, – могущественной Силы, в которой, впрочем, таится своя опасность.

Кэддерли совершенно не представлял, что хочет сказать Пертилопа. Тайна Родства? Ему это ни о чем не говорило.

– Ведь Песнь льется для тебя, – заметила наставница, – не дожидаясь, что ты ее об этом попросишь.

Выражение лица Кэддерли ясно показывало его испуг.

– Я знала, что так и случится, – продолжала Пертилопа, – когда давала тебе Книгу Всеобщей Гармонии. Я знала, что Песнь начнет звучать у тебя в сознании. И что ты вскоре обретешь способность разгадывать тайны, спрятанные между строк.

– Да нет же, – возмутился Кэддерли. – Со мной и вокруг меня происходят странные вещи. – При этих словах он беспомощно взглянул на руки, преображенные так же, как у его тела, оставшегося в Кэррадуне. – Но они не подчиняются моим желаниям, и я не могу понять их.

– Ты не прав, – возразила Пертилопа, отвлекая его внимание от видоизмененных конечностей. – Книга позволяет подключаться к магической Силе, даруемой властью Денира. Ты вбираешь в себя эту Силу и направляешь ее. Она приходит по твоему зову и подчиняется твоей воле.

Кэддерли с отчаянием окинул взором свое изуродованное тело, сомневаясь в правдивости этих слов. Он знал, что Пертилопа видит, в чем его трудности, и думал, может ли так же увидеть беседу Даника, оставшаяся в городе на коньке крыши. Впрочем, размышления о беличьих лапах тут же отбросило прочь то, что говорила жрица. Ведь если Кэддерли, по ее словам, мог подчинять себе Силу, почему же он оставался до сих пор наполовину животным?

– Ты просто еще не все знаешь, – сказала ему наставница, как будто могла читать его мысли. – Ведь ты по-прежнему новичок, неопытный, хотя Сила буквально валяется у тебя под ногами.

– Сила Денира? – не понял Кэддерли.

– Ну конечно, – спокойно ответила Пертилопа, словно вполне предвидела последующий вопрос.

– Но за что Денир наградил меня этой Силой? – спросил молодой человек. – Что сделал я, чтобы получить этот дар?

– Ты его Избранник, – засмеялась Пертилопа.

– Ну уж нет, – заявил Кэддерли, с ужасом осознавая, что посмел возразить наставнице, жрице.

Но Пертилопа вновь лишь засмеялась.

– Очень даже да, – сказала она. – Ты верный послушник нашего Покровителя, а также Огма, его брата. Не стоит мерить свою веру исполнением обрядов и церемоний. Она находится у тебя в сердце, в твоей искренности и любви. Ты верный послушник, это заложено в твоем пытливом уме и сердце, и блестящий ученик. Этим и измеряется верность Дениру.

– Во всяком случае, не для Эйвери, – возразил Кэддерли. – Сколько раз он угрожал выгнать меня из ордена. И именно за то, что я не соблюдаю все те обряды, о которых вы с такой легкостью говорите!

– Он не может выгнать тебя из ордена, – покачала головой Пертилопа. – Нельзя «выгнать» человека из-под воли Небес.

– Воли Небес? – переспросил Кэддерли. – Если это и вправду так называется, то я еще даже не вступал ни в какой орден. Я не чувствую в себе призвания.

– Чепуха, – отмахнулась Пертилопа. – Тебя призвали могучие силы Денира. Это, мой юный друг, и есть то, что свидетельствует о воле Небес! Разве ты сомневаешься в той Силе, к которой только начал подступаться?

– Я обращаюсь не к Силе, – ответил Кэддерли со своим обычным упрямством, – а к ее источнику.

– Ее источник Денир.

– Это вы так говорите, – сказал Кэддерли. – Блажен, кто верует.

– Погоди, ты тоже поверишь. Ты священнослужитель Денира, приверженец Покровителя, который требует независимости, проявления свободной воли. И остроты ума, – продолжила Пертилопа, причем ее карие глаза приняли странное, отсутствующее выражение. – Если ты лишь слепо выполняешь обряды, ты ничем не лучше коров и овец, которые пасутся в полях вокруг Кэррадуна. Денир и не хочет этого. – Пертилопа помолчала, глядя на испуганного молодого жреца. – Покровитель опекает художников, поэтов и просто думающих людей, хотя их работа может выглядеть лишь бледной копией того, что принято называть «идеалом». Вопрос, Кэддерли, сильнее ответа. Это то, что сопровождает твое взросление, – приближение к тайнам Денира.

Где-то в глубине души Кэддерли взмолился, чтобы слова Пертилопы оказались правдой, чтобы их обнадеживающая мудрость не обернулась лишь слабой надеждой столь же растерянного и отчаявшегося существа, как он сам.

– Ты оказался Избранником, – вернулась Пертилопа к насущным проблемам. – Ты слышишь Песнь и подходишь, с каждым днем все ближе, к тому, чтобы разбирать ее смысл и лучше понимать свое место в этом странном нагромождении испытаний, которое мы зовем жизнью.

– Значит, я колдун?

– Нет!!! – Наставница впервые за весь разговор всерьез рассердилась, и Кэддерли проявил мудрость, не став отвечать тотчас же. – Твой магический талант по сути своей светел, – настаивала Пертилопа. – Разве ты применял иные заклинания, кроме тех, к которым у тебя на глазах прибегали другие жрецы?

Кэддерли задумался всерьез и надолго. По правде говоря, те магические действия, что он производил, мало отличались от того, что делали другие священнослужители. Даже эта Тайна Родства была не столь уж далека от возможностей изменения формы, практикуемой у друидов-отшельников. Но в то же время молодой человек понимал, что его возможности включают в себя еще кое-что.

– Я не молюсь, когда произношу заклинания, – заспорил он. – Я не вылезаю по утрам из постели в уверенности, что сегодня смогу создать свет или что сумею превратить свои руки в беличьи лапы. Равно как я никогда не взываю к Дениру.

– Ты читаешь Книгу, – напомнила ему Пертилопа, опровергая рассуждения Кэддерли. – Это и есть твоя молитва. Поэтому тебе не нужно выбирать заклинания и запоминать в точности порядок магических действий. Ты просто слышишь Песнь. Ты один из немногих Избранников. Я много лет подозревала это и наконец лишь несколько недель назад поняла, что именно тебе суждено стать моим Преемником.

– О чем вы говорите? – спросил Кэддерли. Его состояние и без того близилось к панике, а теперь его охватил настоящий ужас оттого, что Пертилопа, продолжая говорить, начала снимать свое длинное одеяние. Молодой жрец застыл, пораженный, когда наставница окончательно избавилась от одежды, открывая странного вида кожу, которая напоминала шкуру акулы, покрытую не чешуей, а острыми шипами.

– С самого детства я воспитывалась на Побережье Мечей, – начала свой рассказ наставница, – у моря. Мой отец рыбачил, и я часто выходила с ним в море выбирать сети. Как видишь, я обрела Тайну Родства с акулой, как ты с белками, в частности с Персивалем. Я всегда восхищалась необыкновенно грациозными движениями и совершенством этого зачастую опасного создания.

Кэддерли молчал, пораженный.

– Я уже объясняла тебе, что применение Тайны Родства сопряжено с опасностью, – продолжала Пертилопа с некоторой долей иронии. – Как видишь, я тоже стала жертвой этой практики, не разобравшись как следует, приняв свою Тайну Родства без оглядки.

Кэддерли начал подозревать, что, возможно, эта чудесная женщина, всегда являвшаяся ему дорогим другом, пострадала от зла, которое он почувствовал в Библиотеке. Пертилопа говорила, и в ее голосе не слышалось ни вины, ни ожесточения.

– То превращение, что я претерпела, оказалось постоянным, – сказала она, потирая локоть рукой, и зубцы прочертили несколько кровавых линий на ее ладони. – Это очень болезненно – иметь наполовину человечье, наполовину рыбье тело. Сам воздух смертелен для меня, равно как и вода открытого моря. В этом мире, дорогой друг, нет для меня места. Я умираю.

– Нет!

– Да, – с легкостью, ответила Пертилопа. – Я уже немолода, как ты знаешь, и прошла долгий путь по этой странной дороге, которую мы зовем жизнью. Зло убило меня, не сомневайся, и я долго цеплялась за жизнь ради того, чтобы исполнить Предназначение, что наконец-то случилось. Ты, Кэддерли, мой Наследник.

– Я не приму этого.

– Ты не сможешь избежать своей участи, – отвечала наставница. – Для того, кто однажды ее услышал, Песнь уже не прекращается никогда.

Для Кэддерли эти слова прозвучали как раскат грома. Молодой служитель внезапно испугался тех ужасов, которые он мог выпустить на волю со страниц своей страшной Книги.

– Потом к тебе придет знание и о пределах власти, – продолжала жрица. – Она, к сожалению, не безгранична.

При этих словах она смущенно посмотрела на свои изуродованные руки, сделав это так выразительно, что слова оказались уже не нужны.

– Ты не бессмертен, не всемогущ. Небеса все равно сильнее.

– Но я никогда и не говорил…

– В смирении твоя защита, – жестко и резко оборвала его Пертилопа. – Проверяй пределы своей власти, Кэддерли, но испытывай ее осторожно, с уважением к тем силам, которые ты используешь. Они неизбежно истощаются, отнимая часть твоего здоровья, а возможно, и жизни в обмен на каждое чудо. Нетерпение есть твой враг, и знай, что заклинание, затрагивающее основы бытия, непременно изнуряет заклинателя. Поверь мне – если Денир избрал тебя, он потом призовет тебя и к ответу.

Пертилопа тепло улыбнулась, не сомневаясь в том, что молодой жрец оправдает оказанное ему доверие. Но он не смог улыбнуться ей в ответ.

– Да ты никак намерен смыться? – Призрак прошептал эти слова Бойго Рату, видя молодого колдуна на лестнице с мешком в руке.

Злодей вышел из комнаты Кэддерли и направился к Бойго, чтобы проследовать за ним в комнату.

– Кто-то позвал городскую стражу, – объяснил колдун. – Они здесь перевернут все вверх дном.

– И что из этого? Что такого они могут найти? – ответил с ухмылкой Призрак, считая, что иронизирует: ведь он только что оставил в комнате Кэддерли тело Бреннана. – Конечно же, ничего, что бросит хоть какую-то тень на одного из нас.

– Я ударил зеленобородого дворфа подсвечником, – признался Бойго.

– Он не видел тебя, – возразил Призрак. – Иначе ты бы уже лежал в могиле. Вместе со своим братцем они колобродят под лестницей, старина Фредегар тоже с ними. Эта свора пришла бы за тобой гораздо раньше, если бы глупый дворф заподозрил, что именно ты сотворил то колдовство.

Бойго немного расслабился.

– Даника и Кэддерли скрылись? Призрак пожал плечами, не зная ответа. Он мало что видел за резней в угаре насилия.

– Возможно, на какое-то время, – медленно ответил он со всей убежденностью, которую мог изобразить. – Но вот Ночные Маски сейчас посланы на задание. Они не остановятся, пока жрец не погибнет.

– Значит, я могу спокойно вернуться в Замок Тринити! – с надеждой сказал Бойго.

– Но, если ты сейчас покинешь гостиницу, ты только вызовешь подозрения, – заметил Призрак. – А если Кэддерли сумеет увильнуть от убийц, он, скорее всего, вернется сюда. Пока что наше положение в игре самое выгодное. Конечно, для тех из нас, у кого хватит мужества довести дело до конца. – Последние слова прозвучали почти как угроза.

– У меня нет мужества! Я хочу домой к маме, – захныкал колдун.

– Лучше помоги городской страже в розысках, – продолжал Призрак, и его черты исказила внезапная ироническая улыбка. Он тихо напомнил себе, что он художник, уже сплетающий новые сети интриг. – Скажи им, что располагаешь некоторым знанием чародейства, и тебе кажется, что подсвечник остался где-то наверху в коридоре. Когда дворф подтвердит эту историю, ты предстанешь в очень выгодном свете.