Нельзя сказать, что здание Сената – самое высокое на Корусканте. Достаточно невысокий купол не возносится к облакам, на его крыше не отражается свет уже зашедшего за горизонт солнца. И все-таки каким-то невероятным образом дом правительства не позволяет окружающим его небоскребам доминировать над собой. Даже высотные здания, в которых расположены апартаменты сенаторов, их многочисленных помощников и не менее многочисленного обслуживающего персонала, выглядели менее значительно. Среди стандартных прямых углов и серого феррокрита голубоватый купол Сената радовал глаз и казался произведением искусства.
      Тот, кому доводилось попадать внутрь, только укреплялся в этом мнении. Интерьер поражал воображение. Центральный сферический зал – громадное число летающих платформ, расположенных рядами. Сейчас большая часть их пустовала, поскольку за последние два стандартных года сепаратисты успешно откололи от Республики достаточно много миров. Уже несколько тысяч систем объявили себя независимыми, а чтобы не было так страшно, тут же укрылись под крылом Графа Дуку. Тот с присущей ему прямотой объявил сегодняшнее заседание слишком нудным, чтобы принести желанные результаты. Но и без его новых последователей в скорлупе круглого зала металось многоголосое эхо, дробилось, путалось, сбивало с толку. В зале заседания цвел весь букет страстей – от гнева до разочарования, от решимости до отчаяния.
      В центре бушующего Сената на единственной неподвижной платформе с выражением крайней озабоченности на лице восседал и наблюдал за общим гамом верховный канцлер Кос Палпатин. Издалека он казался болезненно-хрупким, но чем ближе к нему приближался гипотетический наблюдатель, тем отчетливее становилось ощущение силы духа, присущей этому седовласому человеку. Срок его правления закончился несколько лет назад, но череда кризисов позволила остаться у власти.
      – Они боятся, господин канцлер, – обронил вполголоса Ув Гизен, склоняясь к самому уху Палпатина. – Многие слышали новости о демонстрациях и даже о проявлении насилия у стен самого Сената. Сепаратисты…
      Палпатин коротким жестом попросил излишне нервного помощника успокоиться.
      – Они причиняют ненужные хлопоты, – с сожалением вздохнул канцлер. – Похоже, что Граф Дуку преуспел и сколотил из последователей банду убийц. Или, может быть… – он задумчиво потер подбородок тонкими сильными пальцами. – Может быть, их эмоции рвутся наружу, несмотря на усилия бывшего джедая. В любом случае, сепаратистов следует рассматривать как серьезную силу.
      Гизен засуетился, что-то залепетал в ответ, но Палпатин с тихой улыбкой приложил палец к губам, призывая к молчанию. Некоторое время канцлер провел, наблюдая, как его заместитель, шагриан Мас Амедда, безуспешно утихомиривает орущих сенаторов.
      – Тишина! – тщетно взывал заместитель. – Да замолчите же вы, наконец!
      Бледно-синее лицо шагриана лоснилось и от натуги приобрело бирюзовый оттенок. Кожистый капюшон вокруг головы нервно подергивался, роговые выросты постукивали по широкой груди. Амедда перетаптывался, и верхняя пара рогов, торчащая над его головой почти на полметра, вращалась, словно антенны, собирающие информацию. Собственно, так оно и было на самом деле, просто не многие о том знали.
      Зато многие поговаривали, что после отставки Валорума и обвинений в продажности Амедда оставит пост, но – ошиблись. Какими уж речами Кос Палпатин уговорил шагриана остаться, эти двое сохранили между собой. Мас Амедда был фигурой в Сенате уважаемой, но общий гомон пока не смолкал.
      – Сенаторы, прошу вашего внимания! – завопил в отчаянии шагриан. – Нам есть что обсудить! На повестке дня много важных проблем. Но сначала нам нужно решить вопрос создания армии! По этому вопросу мы и будем сегодня голосовать! Остальные дела придется отложить…
      Ответом ему был новый взрыв возмущенных воплей. Лишь когда верховный канцлер поднялся со своего места, шум пошел на убыль. Когда же Кос Палпатин взошел на трибуну и обвел взглядом собравшихся, воцарилась мертвая тишина. Мас Амедда вытер лоб и с облегчением сел на свое место.
      Канцлер не спешил со словами. Сначала он возложил ладони на поручень кафедры; голова опущена, плечи заметно поникли. Поскольку всем стало интересно, чем вызвана столь явная печаль, в зале стало даже тише, чем могло бы быть.
      – Мои досточтимые коллеги, – начал канцлер, медленно и тщательно выговаривая слова. И замолчал, явно озабоченный немыслимыми тяготами.
      Высокоуважаемое собрание негромко и вопросительно забубнило. Не так уж часто верховный канцлер позволял себе публично проявлять слабость.
      – Прошу меня простить, – негромко произнес Палпатин.
      В следующую секунду он выпрямился и с усилием втянул воздух в легкие. Голос его внезапно окреп.
      – Мои досточтимые коллеги, мне только что передали трагичное и пугающее известие. Была убита представитель системы Набу, сенатор Амидала…
      Бормотание стихло, хотя все сенаторы сидели с раскрытыми ртами. Разумеется, только те, у кого были рты.
      – Этот удар я воспринимаю особенно тяжело, – продолжил канцлер. – Перед тем как баллотироваться на свой нынешний пост, я служил Амидале, пока она была королевой нашей планеты. Она была выдающимся лидером, всегда сражалась за справедливость, не только здесь, в нашем благородном собрании, но и у себя дома. Настолько она любима нашим народом, что могла бы пожизненно оставаться королевой, – Палпатин горько вздохнул и позволил себе беспомощно улыбнуться, как будто не верил, что идеалистка Амидала могла на самом деле так поступить. – Но сенатор верила в служение обществу. Она искренне верила в демократию. Ее смерть – потеря для всех нас. Мы все будем оплакивать ее, бесстрашного борца за свободу, – верховный канцлер горестно понурился и снова вздохнул, – и нашего дорогого друга.
      Снова раздались голоса, но по большей части сенаторы благочинно молчали, присоединившись – хотя бы для видимости – к скорби канцлера.
      Но даже в столь важный для Республики день печальные новости не могли помешать ходу дела. Палпатин без удивления наблюдал, как представитель Маластара вывел свою платформу вперед, к центру своеобразной арены. Крупная голова сенатора медленно поворачивалась из стороны в сторону, все три посаженные на длинные стебельки глаза, казалось, никак не могли прийти к согласию и смотреть куда-то определенно. Торчащие в разные стороны уши подрагивали от возбуждения.
      – И скольким еще сенаторам придется погибнуть, чтобы окончилась гражданская война?! – возопил маластарец.
      Так и есть – Аск Аак высказался первым. Наверное, меня бы постигло разочарование, мысленно усмехнулся Палпатин, если бы этого не произошло.
      – Мы должны обуздать повстанцев, нам нужна армия!
      Столь смелое и уверенное заявление тут же вызвало бурю. Кричали как в поддержку, так и в опровержение. Платформы одна за другой срывались с места, и вскоре вокруг центральной кафедры витал целый рой. Удивительно, как обошлось без жертв. Синеволосому существу с лицом, похожим на комок жеваной бумаги, удалось обогнать всех на финише.
      – Почему джедаи бездействуют? Почему они не предотвратили убийство? – пожелал знать Дарсана, сенатор от системы Глие Ансельм. – Становится ясно, что они не в силах больше защищать нас!
      В корму его платформы чуть было не врезалась другая. На мгновение показалось, что аварии не избежать, но обошлось.
      – Республике нужно больше гарантов безопасности, – прогудел занимающий вторую платформу дородный тви'лекк, потрясая массивными толстыми лекку. – И немедленно! Пока дело не дошло до войны!
      Двойной подбородок дородного представителя Рилота тоже колыхался в такт. Маленькая привлекательная спутница Орна Фрие Таа, только куталась в легкие ткани, заменявшие тви'лекке одежду и испуганно оглядывалась по сторонам.
      – Должен ли я напоминать сенатору с Маластара, что переговоры с сепаратистами еще не закончились? – полюбопытствовал канцлер. – Наша цель – мир. Не война.
      – И вы говорите такое в то время, как ваш близкий друг убит именно теми, с кем вы ведете переговоры? – возмутился Аск Аак, презрительно кривя оранжевое лицо.
      Гвалт постепенно подходил к апогею. Те, у кого были руки, чтобы сжать их в кулаки, гневно потрясали ими в воздухе. Прочие размахивали более экзотическими конечностями. Центром разгулявшегося в Сенате циклона по-прежнему оставался верховный канцлер, который обезоруживающе улыбался Аску Ааку.
      – Разве не вы только что назвали Амидалу своим другом? – во всю мощь легких вопил маластарец.
      Палпатин продолжал молча смотреть на него.
      К кафедре вновь устремился Амедда, который, очевидно, решил, что канцлер должен оставаться выше пустой перебранки, поскольку именно ему выпадала нелегкая и сомнительная честь быть голосом разума в этом бедламе.
      – К порядку!!! – трубно взревел шагриан. – К порядку!!!
      Его голос потонул в общем крике.
      Перевозбужденные сенаторы не сразу заметили, как в центр зала выплыла еще одна платформа, неся на себя четырех человек.
      – А я все удивлялась, как это Графу Дуку удалось уговорить отделиться от нас столько систем, – негромко произнесла одна из женщин, с отвращением наблюдая, как шелуха цивилизации слетает с собравшихся. – Теперь понимаю.
      – Слишком многие считают, что Республика чересчур разрослась. Планеты разобщены, – согласилась вторая женщина, почти копия своей соседки.
      От общих взглядов их скрывали могучие плечи капитана Тайфо и широкие уши гунгана Джар Джар Бинкса.
      На вновь прибывших никто не обращал внимания, хотя они вовсе не собирались скрываться. Никто, кроме одного – того, кто стоял к ним лицом. От канцлера не укрылось появление Амидалы и ее спутников. Возможно, кому-то и удалось бы разглядеть, как на короткое мгновение Палпатин растерялся, но в следующее мгновение канцлер уже широко и радостно улыбнулся.
      – Мои благородные коллеги, – громко произнесла Амидала, ободренная этой улыбкой; на звук ее голоса оглянулись слишком многие, шум утих. – Я поддерживаю верховного канцлера. Нам не нужна война!
      Она не смогла бы лучше рассчитать время. Тишина накатилась на огромный сферический зал, а потом взорвалась аплодисментами и приветственными криками.
      – С величайшим изумлением и еще большей радостью я предоставляю слово сенатору от Набу Падме Амидале Наберрие! – возвестил канцлер.
      Ожидая, пока вновь станет тихо, Амидала успела не только собраться с мыслями, но и просмотреть наброски своей речи. Но начала она неспешно и издалека.
      – Менее часа назад была предпринята попытка покушения на мою жизнь. Бессмысленно погибли семь близких мне людей. Метили в меня, но – что гораздо важнее! – нападавшие, кем бы они ни были, опробовали нашу систему безопасности. Да, я возглавляю оппозицию акту создания армии… Но тот, кто стоит за сегодняшним покушением, не остановится ни перед чем, лишь бы было принято положительное решение.
      Сенаторы недоуменно и ошарашенно переглядывались. Может быть, горячая девчонка обвиняет кого-то конкретно? Амидала сознавала, что ее слова оскорбят многих, но, если честно, ее мало интересовала реакция коллег. Если рассуждать логически, то тот, кто стоял за покушением, должен был выступать за создание армии. Но нельзя же так просто подойти и ткнуть в эту персону пальцем, хотя чего греха таить, пальцы чесались отчаянно. Во-первых, потому, что вышеуказанная персона здесь отсутствует. Во-вторых, Панака предупреждал (а канцлер Палпатин только что едва заметным кивком указал в сторону соответствующей платформы), что Торговая Федерация подпевает сепаратистам, а неймодианцы уже десять лет как роняют слюну при взгляде на Набу и легко могли припомнить Амидале обиды… Жаль, что логика – не самая сильная ее черта.
      Амидала набрала в грудь воздуха. Сейчас пройдет первый шок, и сенаторы вновь начнут закалять голосовые связки. Нельзя упускать момент.
      – Предупреждаю вас, – сказала она, – если вы проголосуете за создание армии, то последствием вашего решения будет война. Я уже испытала на себе, что это такое, и не хочу переживать все это еще раз.
      Одобрительных возгласов в ответ было больше, чем неодобрительного свиста.
      – Безумие какое-то! – перекрыл всех могучий бас Орна Фрие Таа. – Вношу предложение немедленно отложить голосование!
      Окончание фразы потонуло в набирающем силу реве толпы.
      Амидала отыскала взглядом дородного тви'лекка. Орн Фрие Таа впечатлял как массой тела, так и внушительностью речей.
      – Очнитесь, сенаторы! – выкрикнула бывшая королева. – Откройте глаза! Если мы будем говорить с сепаратистами с позиции силы, они ответят насилием! Многие распрощаются с жизнью, а мы все потеряем свободу! Положительное решение уничтожит само основание, на котором выстроена Республика! Умоляю вас, не позволяйте страху решать за вас. Проголосуйте против! Эти меры безопасности – не что иное, как объявление войны! Разве есть здесь хоть кто-то, кому хочется воевать? Я не верю!
      От приветственных криков завибрировали круглые стены зала. Аск Аак, Орн Фрие Таа и Дарсана обменялись тревожными взглядами. Бывшая королева Набу не была всеобщей любимицей, как бы ей или кому-то еще ни хотелось того. Но Сенат любил победителей и не любил Торговую Федерацию. И сейчас Амидала стремительно набирала дополнительные очки. Еще бы: она пережила покушение на свою жизнь, а сейчас голосовала против армии, способной защитить ее.
      Аск Аак кивнул, Орн Фрие Таа потребовал слова. Канцлер Палпатин радушным жестом развел руки.
      – Процессуально мое предложение отложить голосование должно разбираться первым, – степенно высказался дородный тви'лекк. – Таков закон.
      Амидала обожгла его гневным взглядом и тоже развернулась к канцлеру. Палпатин смог только сочувственно пожать плечами. Он вновь взошел на подиум, который оставил пока шел общий переполох, и поднял обе руки, призывая к молчанию, а когда шум стих настолько, что его слова можно было расслышать, произнес:
      – Ввиду серьезности положения и в связи с событиями последнего часа я откладываю рассмотрение проекта закона о создании армии на завтра. Заседание объявляю закрытым.

* * *

      Извилистые улицы Корусканта наполняла легкая дымка, над ней беспрерывно тек поток транспорта. Солнце уже висело над горами Манараи, заливая правительственные районы планеты теплым оранжевым светом, но во многих окнах еще горел свет.
      Массивные строения, казалось, достигали самого неба. Еще немного, и они, проткнув тонкую пелену стратосферных облаков, вознесутся за границы атмосферы. Тем, кто находился внутри одной из колоссальных башен, сравнение с богами не показалось бы неуместным.
      Верховный канцлер Кос Палпатин принимал ранних гостей – посетители были из тех, кому не отказывают, даже если они поднимут тебя посреди ночи. Канцлер сидел за рабочим столом у себя в кабинете, посетители стояли напротив него. Два стража, одетых в кроваво-алые плащи, равнодушно замерли возле входа. Глухие шлемы скрывали их лица, руки уверенно держали оружие, красиво вылепленные могучие тела казались скульптурами, не нарушающими гармонию уютной и со вкусом обставленной комнаты.
      – Я боюсь голосования, – признался Палпатин.
      – Но оно неизбежно, – отозвался чернокожий джедай в темном плаще магистра, проводя широкой ладонью по обритой наголо голове.
      – Из-за него развалится Республика, – проворчал канцлер. – Никогда еще не видел, чтобы сенаторы были так взволнованы.
      – Не так уж часто создают армии, – из-за дыхательной маски голос второго магистра, келдорианина Пло Коона, звучал искаженно.
      – Сенаторы встревожены и напуганы. Они считают, что грядущее голосование важнее любого, с каким им еще придется столкнуться.
      – И так или иначе чинить тебе придется много, – проскрипел чуть ли не из-под стола пронзительный голосок еще одного визитера.
      Длинные остроконечные уши его заметно подрагивали, тяжелые веки полуопущены.
      – Много не видно тут, – заявил миниатюрный учитель и вовсе закрыл глаза. Верховный канцлер с трудом подавил желание привстать, чтобы посмотреть, не задремал ли неофициальный глава Ордена. Собственно, управлял рыцарством Совет, но в Храме не было никого, кто не прислушивался бы к словам крохотного магистра. И вне Храма – тоже.
      – Друзья мои, я не знаю, сколько времени смогу оттягивать голосование, – честно сказал Палпатин, так и не сумев разглядеть из-за широкой столешницы учителя Йоду.
      Но тот, похоже, просто погрузился в обычную для джедаев меланхолическую задумчивость.
      – И боюсь, – продолжал канцлер, – что отсрочка только сотрет Республику в порошок. Все больше планетных правительств присоединяются к сепаратистам.
      Чернокожий Мэйс Винду кивнул в знак понимания.
      – А после того как голосование будет закончено… – задумчиво проговорил он. Голос магистра, как всегда, звучал негромко и ровно. – Что, если проигравшие решат уйти совсем?
      – Я не позволю расколоть Республику, которая простояла тысячу лет! – запальчиво заявил Палпатин, ударяя кулаком по столешнице. – Мои переговоры будут успешны!
      Некоторое время никто не решался нарушить паузу.
      Палпатин явно смутился от своей неожиданной горячности; джедаи со свойственной им невозмутимостью ждали, когда канцлер соберется с мыслями, а что думали стражники, никто никогда не узнал. Потом снова раздался низкий, богатый обертонами голос Мэйса Винду:
      – Но если раскол все-таки произойдет, вы должны понимать, что Орден не сумеет защитить Республику. Мы – хранители, а не солдаты.
      Палпатин сделал несколько быстрых, неглубоких вздохов, восстанавливая самоконтроль.
      – Мастер Йода, – произнес он и подождал, когда низкорослый магистр выглянет из-за стола. – Вы действительно думаете, что мы идем к войне?
      И опять Йода опустил веки. Выражение на зеленом, сморщенном, будто печеный палли, лице было сосредоточенным, словно магистр силился что-то разглядеть.
      – Хуже войны, боюсь я, – наконец выдохнул он. – Хуже много.
      – Что? – отрывисто спросил взволнованный канцлер.
      – Вы почувствовали что-то, учитель Йода? – присоединился к Палпатину и Мэйс Винду.
      Пло Коон ничего не спросил.
      – Невозможно будущее видеть, – с сожалением отозвался низкорослый магистр, по-прежнему не открывая глаз, и стукнул по полу маленьким искривленным посохом из дерева гимер. – Повсюду тьма. Клубится, ничего не видно. Но в одном уверен… – он открыл глаза и в упор взглянул на верховного канцлера. – Долг свой джедаи исполнят.
      Палпатин как будто смутился, но прежде, чем он сумел ответить, над столом возникло голографическое изображение одного из его помощников, Дар Вака.
      – Прибыл Комитет Верных, – сообщил он на хатте.
      – Впусти их.
      Голограмма распалась. Палпатин поднялся из-за стола, чтобы поприветствовать новых гостей. Комитет вошел двумя группами. Во главе шествовала, разумеется, Амидала, за ней следом шел Мас Амедда, гунган Джар Джар Бинкс, капитан Тайфо и одна из компаньонок. Чуть поотстав от них, процессию замыкали представитель старшего правящего дома на Алдераане Бэйл Органа и Хорокс Рийдер.
      Пока все обменивались приветствиями, магистр Йода ловко подковылял к Амидале и в знак особого расположения ткнул в ногу посохом.
      – С тобой велика Сила, юный сенатор, – скрипнул учитель. – Трагедия велика на посадочной площадке. Видеть тебя живой радостно сердцу.
      – Благодарю вас, мастер Йода, – отозвалась девушка. – Может быть, вам известно, кто стоит за нападением?
      Казалось бы, в кабинете было достаточно шумно, но вопрос услышали все. Мэйс Винду откашлялся и вышел вперед. Он выглядел очень солидно и уверенно.
      – Сенатор, у нас нет ничего определенного, но все указывает на недовольство шахтеров с вашей планеты.
      Амидала оглянулась: капитан Тайфо отрицательно качнул головой. Оставалось лишь пожать плечами и вновь остановить вопросительный взгляд на магистре Винду. За десять лет Амидале удалось если не привыкнуть к джедаям, то, по меньшей мере, примириться с существованием Ордена. Даже признать, что рыцари кое-что сделали для ее планеты. И сейчас сенатор никак не могла решить, разумно ли сообщать о своих подозрениях? Как всегда, колебалась она недолго.
      – У меня нет желания не соглашаться, – сказала она, – но лично я считаю, что шахтеры здесь ни при чем. За всем стоит Граф Дуку. Реакция собравшихся была крайне неоднозначная. Джар Джар радостно и быстро закивал, Мас Амедда расстроился, Бэйл Органа и Кос Палпатин с одинаковым сожалением переглянулись. Джедаи не отреагировали вообще, только учитель Йода негромко вздохнул и отогнал муху.
      – Граф Дуку когда-то состоял в Ордене, – заговорил Мэйс Винду, и голос у него был прежний. – Он никого не смог бы убить. Это не в его характере.
      – Политический идеалист, – вдруг произнес молчавший до сих пор магистр Ки-Ади-Мунди с Цереи. – Не убийца.
      Он и без того был выше всех собравшихся, а из-за гребня, украшавшего голову, казался почти великаном. Тем не менее в процессе разговора о нем успели забыть, и теперь его реплика вызвала неожиданное удивление.
      Учитель Йода стукнул посохом по каменным плиткам пола, привлекая к себе внимание. На него оглянулись, одновременно успокаиваясь.
      – В темные времена ничто не таково, каким кажется, – заметил маленький магистр. – Но факт есть факт. Сенатор в великой опасности, м-мм?
      Верховный канцлер Палпатин испустил весьма драматический вздох и подошел к окну, за которым разгорался рассвет. Основание башни тонуло в ночной мгле, зато верхние этажи заливало яркое солнце.
      – Магистры, – сказал он, не поворачиваясь, – могу я просить, чтобы Орден взял сенатора под свою опеку?
      – Вы считаете мудрым тратить и без того ограниченные ресурсы в столь беспокойное время?
      Даже если бы Бэйл Органа не носил цвета своей планеты, уроженца Алдераана легко было распознать по цветастой и чуть выспренной манере выражаться. Алдераанец, которого все у себя дома прочили в вице-короли, поглаживал двумя пальцами черную аккуратную бородку, украшавшую умное молодое лицо.
      – Тысячи систем искренне поддерживают сепаратистов, а многие готовы, не вопрошая, последовать за ними. Джедаи – наша…
      – Если мне будет позволено высказаться, – оборвала Органу Амидала, – то я не верю, что…
      Ей тоже не дали договорить.
      – …что ситуация настолько серьезная, – Палпатин, повернув голову, закончил фразу за нее. – А я верю, сенатор.
      – Канцлер, прошу вас! – взмолилась Амидала. – Мне не нужна дополнительная охрана!
      Взгляд у Палпатина был необычный – так мог бы смотреть на маленькую дочь заботливый отец. Амидала слегка растерялась.
      – Я не хуже вас знаю, как это отвлекает, – Палпатин помолчал, затем выражение его лица изменилось, канцлер принял решение. – Но, возможно, я сумею облегчить вам жизнь. Что, если охранять вас назначат того, с кем вы давно знакомы? Старый друг, например?
      Он с заговорщицкой улыбкой посмотрел на джедаев.
      – Мастер Кеноби, например, – предложил Палпатин, и улыбка его стала шире, когда Мэйс Винду кивнул, соглашаясь.
      – Это возможно, – произнес темнокожий магистр. – Он как раз вернулся. Разрешал приграничный спор на Ансионе.
      – Едва ли вы его забыли, сенатор, – поддержал джедая ухмыляющийся канцлер. – Он присматривал за вами во время конфликта у нас, на Набу.
      – В охране нет необходимости, – упорствовала Амидала.
      Канцлер даже не подумал стереть с лица ухмылку. Похоже, он уже продумал, как сломить непокорного сенатора, и был от этого страшно доволен собой.
      – Я прошу сделать мне одолжение, сенатор, – сказал он, становясь серьезным. – Ну, пожалуйста. Я буду спать спокойнее. Сегодня я уже пережил одну трагедию. Не знаю, выдержу ли, если на самом деле потеряю вас.
      И застенчиво улыбнулся.
      Сенатор Амидала несколько раз начинала что-то говорить, каждый раз в голову ей приходили разные фразы, но ни одна из них не годилась. Обижать канцлера ей не хотелось. Плечи девушки поникли, и, словно только этого они и ждали, магистры двинулись на выход.
      – Я немедленно пришлю к вам Кеноби, – пообещал на прощание Винду.
      Йода, проходя мимо, поманил к себе корявым пальцем. Девушка послушно нагнулась.
      – Мало слишком заботишься о себе, юный сенатор, – пробормотал ей на ухо маленький воин. – Много слишком о политике. Хорошенько подумай об опасности, м-мм? Прими нашу помощь.
      Джедаи ушли. Некоторое время Амидала смотрела на закрывшуюся за ними дверь и неподвижные фигуры в алых плащах по обе стороны от нее.
      Сенатор стояла спиной к остальным и не видела, что верховный канцлер тоже не отводит от двери взгляда. А может быть, от самой Амидалы.

* * *

      – Меня беспокоит, что имя Дуку упоминается в подобном контексте, учитель, – говорил Мэйс Винду своему невысокому спутнику, неспешно направляясь к залу, где собирался Совет Храма. Называть Йоду учителем у Мэйса оснований не было. Когда – очень давно – Йода выбирал себе ученика, Винду повезло меньше, чем его приятелю, на которого пал окончательный выбор. Или больше – если верить последующим рассказам приятеля. Но все в Храме, начиная от падаванов и заканчивая членами Совета, называли Йоду только учителем.
      – Отрицать участие Дуку в движении сепаратистов не можем мы, – напомнил Мэйсу Йода.
      – Но и не можем отрицать, что вступил он туда, следуя идеалам, – заспорил Винду, впрочем не повышая голоса. Он никогда не позволял себе переступать границы приличий. – Он был когда-то нашим другом, нельзя этого забывать, и слышать, как на него клевещут и называют убийцей…
      – Называют, нет, – поправил Йода, ковыляя за своим спутником. Как бы Винду ни сдерживал шаг, он все равно шел слишком быстро. – Но тьма вокруг нас, да, и во тьме ничто не таково, каким кажется.
      – Но я не вижу смысла, зачем Дуку покушаться на жизнь сенатора Амидалы, если она, пожалуй, самый непоколебимый противник создания армии? Разве сепаратисты не должны желать Амидале удачи во всех ее устремлениях? Разве они не понимают, что она, пусть не преднамеренно, играет им на руку? Или мы действительно верим, что они хотят войны с Республикой?
      Он огорченно покачал головой. Йода остановился, тяжело навалившись на свой крохотный посох, и устало прикрыл глаза.
      – Многого не знаем мы, – еле слышно произнес маленький учитель. – Туманна Великая сила. В беспокойстве она.
      Мэйс Винду проглотил вертевшееся на языке возражение. Не было смысла дальше выступать в защиту Дуку, а Винду никогда не совершал поступков, в которых не было смысла. И все-таки ему было жаль. Граф Дуку был когда-то одним из самых уважаемых рыцарей Ордена. В знании философии и истории ему не было равных. А в искусстве владения мечом он, пожалуй, был вторым после Куай-Гон Джинна, хотя все в Храме признавали, что манера фехтования у обоих сильно отличалась от принятой у джедаев. Мэйс Винду дружил с обоими рыцарями, и для него – как, впрочем, и для всего Ордена – уход Дуку оказался сильным потрясением.
      Объявив о своем уходе, Дуку не стал скрывать причин. Их было много, но одну Винду почему-то запомнил, и сейчас она все время всплывала в мыслях. Республика чересчур велика и не отвечает нуждам отдельных жителей различных планет. Сейчас эта фраза стала чуть ли не лозунгом сепаратистов, и Винду это беспокоило, потому что имела под собой основания.

      По Корусканту катилась волна вечерних сумерек. Медленно ползла линия терминатора, гасли искусственные огни, сменяясь светом ночным. Вечно бодрствующему и вечно погруженному в сон городу подмигивали звезды. Под темнеющим небом здания казались гигантскими монолитами, а сама планета – памятником древних сражений. Даже голос ветра на верхних этажах звучал скорбным плачем по смертной жизни.
      Пока турболифт возносил Оби-Вана к вершинам сенатского комплекса, а мозаика городских огней стремительно проваливалась вниз, джедай предавался размышлениям о том, как странно и сильно зависит истина от превращения дня в ночь. Рядом сопел ученик, которого подобные тонкости сейчас совершенно не интересовали. Анакин думал только о женщине, которая десять лет назад забрала его сердце и разум и не отдала назад.
      – Анакин, ты взволнован, – заметил Оби-Ван, по-прежнему разглядывая город у себя под ногами.
      – Да… и вовсе нет! – последовал быстрый легкомысленный ответ.
      – Я не помню, чтобы ты так нервничал с тех пор, как мы влезли в гнездо к гундаркам.
      – Влезли вы, учитель, – бесцеремонно поправил падаван. – А я вас спас. Забыли?
      Оби-Ван засмеялся. Анакин тоже заулыбался, но из прежнего состояния не вышел.
      – Ты потеешь, – сообщил ему Кеноби, демонстративно поведя носом. – Сделай глубокий вдох. Расслабься.
      – Я не видел ее десять лет.
      – Анакин, дыши глубже! Она больше не королева.
      Двери лифта раздвинулись, заглушив бурчание падавана. Первым вышел, разумеется, Кеноби, сделав вид, что не слышит.
      – Можно подумать, что я поэтому…
      – Анакин!
      Почти одновременно с дверями лифта открылась дверь напротив; в коридор, споткнувшись о порог, выкатился гунган, облаченный в красно-черную парадную робу. Мгновение все трое разглядывали друг друга, а затем степенный дипломат запрыгал, точно малое дитя, на глазах теряя достоинство.