Нередко от сна пробуждаются целые народы, после чего, либо население планеты резко сокращается, либо рождаются новые цивилизации. Раз в год пробуждается живая природа. Все теплое время она оплодотворяется, зреет, умножается в несколько раз, а затем снова впадает в спячку. Каждый день пробуждается человек. Он не может себе позволить спать тысячу лет - он не вечен, а стало быть, надо спешить. Проснувшись, человек несет в себе заряд, способный потрясти взрывом целый мир, или создать новую цивилизацию, или умножить человечество на одну единицу. Но ведь можно потратить этот мощнейший заряд и на семейную склоку либо залить его пивом. Можно выпустить его со словами в воздух или растерять по дороге на службу. Но тогда стоит ли вообще пробуждаться?
      Саша очень долго бродил по лесу, не представляя, куда он идет и что ищет. Многое передумал Дыболь за эти часы, от многого отказался и многое пересмотрел. Сейчас ему казалось, что вернись он домой, и жизнь его сама собой плавно покатилась бы по другому пути. Саша даже пытался представить, что изменилось бы в его существовании, но скоро убедился, что сойти с накатанной дорожки не так просто даже мысленно. Надо было знать, что там за кюветом, куда заведет его другая, вслепую найденная дорога. И куда вообще ведут пути, навязанные человеку самой жизнью ещё в младенчестве.
      Выбравшись к небольшому живописному болотцу, Дыболь вдруг заметил самого настоящего человека с руками и ногами. От неожиданности Саша вздрогнул, а затем быстро спрятался в кустах. Лесной незнакомец был полуголым, невероятно грязным, а в руках держал что-то похожее на копье древнего человека. Не зная, как его встретит этот неандерталец, Дыболь на всякий случай решил вначале понаблюдать за ним издалека.
      Боязно было Саше подходить к дикарю. Слишком много приключений пережил он за последнее время. Но безвыходное положение и гнетущее одиночество взяли свое - Дыболь подавил в себе страх и подобрался к лесному человеку поближе.
      Незамеченным Саше удалось приблизиться почти на четыре метра, но после того, как он высунул из-за дерева голову, произошло непонятное: дикарь резко отпрыгнул в сторону и Дыболь на мгновение увидел у себя перед глазами толстое древко копья. В глазах у него сверкнула молния, и Саша упал.
      ВСТРЕЧА
      Пришел в себя Дыболь в просторной земляной норе, на душистой мягкой подстилке из сушеной травы. Рядом у изголовья кто-то сидел на корточках, но из-за скудного освещения трудно было разобрать пол и возраст сидящего. Саша понял лишь одно - он попал к людям, а значит у него появилась реальная надежда выжить.
      Привыкнув к полумраку, Дыболь сумел разглядеть по-женски гладкие, округлые ноги своей сиделки. Затем он поднял глаза и увидел её лицо. Сашина догадка подтвердилась - это была юная, необыкновено красивая девушка. Грудь и бедра лесной амазонки были прикрыты узкими полосками грубой ткани, а роскошные рыжие волосы взбиты на манер клоунского парика.
      Заметив, что раненый пошевелился, девушка наклонилась над ним и ласково проговорила:
      - Очухался? Вот и хорошо. Сейчас я тебя накормлю.
      - Ты кто? - хрипло спросил Дыболь.
      - Я? - юная амазонка на четвереньках отползла в противоположный угол и ответила: - Я - Луиза. Мы здесь живем с отцом, а это наш дом. - Последнюю фразу девушка произнесла с удовлетворением и гордостью. - А ты ничего не помнишь? - удивленно поинтересовалась она.
      - Помню, - ответил Саша. - Так этот... - Он хотел было сказать "дикарь", но вовремя спохватился. - Этот человек твой отец?
      - Да, - радостно сказала Луиза. - Когда ты потерял сознание, папа позвал меня, и мы вместе перенесли тебя к себе. А тебя как зовут?
      - Александр... Саша, - ответил Дыболь и, усевшись на подстилке, тихо добавил: - Странно, тоже Луиза.
      Девушка вернулась к нему с чем-то упакованным в лист лопуха. Бережно развернув лист, она разложила его перед Сашей и заботливо сказала:
      - Ешь. Это очень вкусно.
      Взяв один из корешков, Дыболь критически осмотрел его, а затем надкусил. По вкусу корень напоминал сырой картофель, но волокнистый и жесткий. Сморщившись, Дыболь сплюнул на земляной пол и недовольно проговорил:
      - Похоже на картошку.
      - Это не картошка, - обиделась Луиза. - И нечего плеваться. Я здесь убираю.
      - Извини, - смутился Саша.
      - Не хочешь, не ешь. Только у нас больше ничего нет. Во всяком случае, пока нет, - уточнила амазонка и, взяв один из корешков, стала вяло его жевать. - Может быть вечером отец что-нибудь принесет. Рыбу или мясо. Но все равно, мы все едим сырым. Это и полезнее и не надо разводить огонь.
      - Что, трудно развести костер? - представив на ужин сырое окровавленное мясо, спросил Дыболь.
      - Не трудно, - со вздохом ответила Луиза и пояснила: - Опасно. По дыму нас могут найти завры. Тогда не мы, а они нами поужинают.
      Воспользовавшись тем, что девушка меланхолично смотрела прямо перед собой, Саша наконец хорошенько разглядел свою спасительницу. В этом более чем простом одеянии Луиза была дивно хороша. Широкобедрая и мускулистая, она сочетала в себе недюженную силу и кошачью грацию, девичью невинность и женское обаяние.
      - А я видел, как вчера ночью они съели своего, - чтобы как-то отвлечься от будоражущих мыслей, вдруг вспомнил Дыболь.
      - Они могут, - подтвердила девушка. - Папа тоже недавно чуть не попался. Правда, он специально заманил завра в болото и там убил его. Мы две недели ели мясо. А сколько его испортилось..! Ничего, мясо как мясо. Вполне съедобное, только уж очень вонючее.
      При этих словах Саша вспомнил запах жареного чудовища и внутри у него заклубилась тошнота.
      - Ты есть будешь? - повысив голос, спросила Луиза.
      Решив, что волокнистый сладковатый корень все же лучше сырого мяса завра, Дыболь взял корешок и быстро сжевал. Доедая третий, он даже вошел во вкус, но девушка строго сказала: "хватит", завернула оставшиеся и спрятала сверток в земляной нише, которая, очевидно, служила им одновременно амбаром и холодильником.
      - Папа тебя всему научит, - вернувшись, пообещала Луиза. - Ты же у нас останешься? Да?
      - Угу, - подтвердил Саша. Ему жутко было подумать о возвращении в лес, и девушка лишь предвосхитила его просьбу об убежище.
      - Вот и хорошо. Тогда у нас будет вдвое больше мужчин. И вообще, втроем веселей. Не бойся, папа у меня замечательный, - успокоила его Луиза и, трогательно опустив ресницы, тихо добавила: - И я к тебе буду хорошо относиться.
      ТЕЛО
      Папа Луизы действительно оказался гостеприимный и хлебосольным хозяином. Соскучившись по мужской компании, он все время рассказывал о жизни в лесу, расспрашивал Дыболя о его прошлой жизни и по всякому поводу, а то и без оного хохотал и хлопал себя по голым волосатым ляжкам.
      Вперые за последние две недели Саша отдыхал душой. В этом милом, простом семействе он сразу почувствовал себя своим, тем более, что очаровательная Луиза оказывала ему всяческое внимание и с восхищением слушала несколько преувеличенные истории о его похождениях.
      В первый же вечер папа, которого звали Дэн, сотворил для нового члена крохотной общины отличное копье с наконечником из клыка завра. Дыболь, в свою очередь, подарил амазонке жилетку, разодранную всего лишь в трех местах. Луиза была в восторге. Она тут же надела а себя подарок и долго после этого жалела, что в пещере нет даже самого маленького осколка зеркала.
      Расчувствовавшись, Саша хотел было подарить что-нибудь из одежды и папе, на котором кроме ветхой набедренной повязки ничего не было, но на нем остались только брюки с сорочкой и грязные носки. Подумав, Дыболь все же вышел из положения. Он подарил Дэну поясной ремень. Надо было видеть, как папа обрадовался Сашиному подарку. Он вертел ремень в руках, сложив пополам, оглушительно щелкал им, пробовал на прочность, на зуб, ласково поглаживал его, все время цокал языком и с восторгом говорил:
      - Класс! Вот это вещь!
      Наконец, нацепив подарок на пояс, Дэн засунул за ремень кремневый нож и ржавую железную скобу для выкапывания корней.
      Остаток вечера был посвящен разговорам о той далекой, покинутой жизни среди таких же людей, где не надо было бояться ни завров, ни ядовитых тварей, которыми был так богат лес. С ностальгической дрожью в голосе они вспоминали о той жизни, где люди спят на белых простынях и едят жареные и вареные блюда по три, а то и по четыре раза в день. Где одежда такая же обычная вещь, как вода и воздух, а обувь можно свободно купить в магазине и даже без очереди. Вдохновенно перечисляя все эти прелести цивилизации, Дэн говорил с неуместным в подобном жилище пафосом, а его дочь даже пару раз всплакнула. И то ли из-за тесноты землянки, а может случайно, она иногда прижималась к Дыболю прохладным плечом, и у Саши в этот момент лоб покрывался испариной, а плечо само по себе тянулось вслед за плечом Луизы.
      Спать улеглись лишь тогда, когда на востоке занялась заря. Дыболю был выделен маленький уголок, где он свернувшись калачом попытался уснуть, но воспоминания о мимолетных прикосновениях к Луизе не давало ему покоя. Лежа на свежей подстилке с закрытыми глазами, он никак не мог избавиться от видения. В густом полумраке Саша отчетливо наблюдал парящее в воздухе, необыкновенно соблазнительное плечо своей любимой. И не существовало в этот момент в мире ничего, что Дыболь, ни секунды не раздумывая, не отдал бы за возможность обладать этой великолепной частью Луизиного тела.
      "Бодрствуйте, ибо никто не знает, когда придет Хозяин", - сказано в Евангелии от Матфея, что означает: не отдавайте жизнь на откуп телу. И все же человеческое тело - хорошая вещь. Сколько наслаждения и невинного удовольствия оно может доставить человеку, если правильно им пользоваться и не допускать умышленного чреновредительства. Тело может гулять в теплый летний день по бульвару, лежать на диване, есть вкусную пищу, нежиться в ванне, играть в разные интересные и полезные игры. Тело можно гладить, греть на солнышке, щекотать ему пятки и одевать его в красивые одежды. Ко всему прочему, всякое нормальное тело само себя полностью обеспечивает всем необходимым. Оно работает, кормит себя, моется, одевается и даже размножается. А что же в таком случае делает душа? Собирает сливки.
      ДУША
      Пожалуй, за всю историю мировой литературы не было написано ни одной книги, в которой прямо или косвенно не упоминалось бы о душе. Давно уже разобраны по косточкам все существующие душевные качества, определены грузоподъемность и емкость человеческих душ. Давно уже найдены применения как живым, так и мертвым душам, давно научились её закладывать и отводить. Душой научились кривить и отпускать бедную на покаяние, от её имени дарить подарки и делать гадости. Так же давно для души изобретены занятия, пища и даже праздники. В душу научились влезать и заглядывать за неё - нет ли чего там полезного для жизни? Значительно ближе к нам по времени научились распознавать душевные болезни, иногда лечить их и все равно, как говорят: чужая душа - потемки. Но если чужая - потемки, то своя - непроглядная темень.
      За какие-то несколько дней общения со своими новыми друзьями Саша вдруг обнаружил в себе любовь к человечеству. Одну из тех восьми древнегреческих любовей, которая именуется агапао или агапической любовью. Правда, и до этого Дыболь никогда не страдал мизантропией. Просто у него не было причин любить человека только за то, что тот является существом одного с ним вида и имеет мозг весом около двух килограмм.
      В общем, сам не ведая того, Саша последовал примеру Иисуса Христа и возлюбил ближнего своего, как самого себя.
      ПРИВЫЧКА
      Как предполагал автор трех законов движения планет - Кеплер, по ассоциативному ряду неприступная скала более родственная орлу, чем канарейка.
      За несколько недель жизни с красавицей Луизой и её отцом Дыболь сильно изменился - он во всем стал походить на своих новых друзей. От носков он давно избавился, сорочка пошла на медицинские и отчасти хозяйственные нужды, а брюки при такой жизни быстро превратились в лохмотья. Лицо и руки у Саши покрылись грязью и царапинами, а волосы свалялись и торчали космами в разные стороны. Дыболь легко привык обходиться без ложки и вилки, его перестала волновать стерильность продуктов и даже появившиеся в волосах насекомые не доставляли ему особых хлопот. Чесался Саша машинально, и по вечерам помогал Луизе, а она ему, вылавливать из волос шустрых кровососов. Дыболь даже полюбил это занятие. Сидя вечером в землянке, они вели задушевные беседы и продолжали развлекать друг друга все новыми и новыми историями из прошлой жизни. Только теперь уже без сожаления и горечи, потому что рассказывания эти были больше похожи на чтение вслух фантастического романа, в котором говорится о малоизвестной жизни, далекой и недосягаемой, как соседняя галактика, но все же приятной и где-то забавной.
      Землянка очень скоро перестала казаться Саше тесной грязной ямой. Напротив, он полюбил свой угол, в котором заботливая Луиза раз в неделю меняла сухую траву и два раза в неделю выносила её на воздух проветриться. Кроме того, у Дыболя появились кое-какие личные вещи, помимо подаренного ему охотничьего копья. На полочке из сучков у Саши хранилась прекрасная металлическая скоба для корешков и сшитая из толстой кожи завра единственная рукавица. Этой рукавицей можно было ловить мелких, очень агрессивных зверушек и собирать ядовитые грибы, которые после длительного вымачивания становились не только вкусными, но и вполне заменяли легкий наркотический напиток.
      В общем, Дыболь прижился, и если бы не тихая тоска по дому, то жизнь эту можно было бы назвать счастливой. Тем более, что Луиза охотно отвечала на его ухаживания откровенной благосклонностью.
      Если бы годом раньше кто-нибудь сказал Саше, что он будет жить в лесной землянке и пожирать грязные корни тут же, едва откопав из-под земли, он бы конечно рассмеялся. Теперь же Дыболь от души хохотал, когда Дэн, искусно фантазируя, сочинял, как бы он жил в собственном дворце с бассейнами, фонтанами и прочими порождениями цивилизации. И действительно, возлежа в тесной землянке на подстилке из трав, глядя на крепкую полуголую Луизу, трудно было поверить, что где-то есть другая жизнь, где по выметенным тротуарам прогуливаются чистенькие хрупкие девушки в нарядных платьях, от которых сладко пахнет духами.
      Человек быстро привыкает ко всему: к чистоте и грязи, к нищете и богатству, к жизни и смерти. Он легко привязывается к работе, месту жительства и даже кладбищу, после того, как его там похоронят. И все же самая главная привязанность - человека к человеку. Это она связывает шесть миллиардов живущих на Земле людей родственными узами и не дает человечеству развалиться на шесть миллиардов враждебных друг другу равнодушных единиц.
      ЕЩЕ РАЗ О СЧАСТЬЕ
      Близился конец лета. Зеленая масса леса уже разваливалась на теплые цвета и оттенки, а трава сделалась бурой подобно земле, частью которой она скоро должна была стать. Дни все ещё были такими же теплыми и ясными, зато ночи стали заметно длиннее и прохладнее. На небе ярче засияли звезды, все громче и угрюмее в темноте скрипели деревья - лес готовился к длительной зимней спячке.
      Кстати сказать, в отношении избранницы Саша вел себя несколько старомодно. Прогуливаясь по лесу с Луизой, он все время любовался своей амазонкой и чем дольше Дыболь это делал, тем сильнее она ему нравилась. Он использовал всякую возможность прикоснуться к Луизе, а она как-будто специально забиралась в такие места, чтобы предоставить Саше возможность подсадить её или откуда-нибудь снять.
      Болтали они в основном о пустяках: узнавали деревья, кусты и травы, радовали друг друга поздними цветами или редкими насекомыми, намеками признавались в любви, но говорить в открытую почему-то не решались ни тот, ни другой. Подобные разговоры влюбленных сами по себе неинтересны, а чаще всего просто бессмысленны. Можно, конечно, попытаться привести подобный диалог в надлежащий вид, но тогда потеряется ощущение невинности слов и бесконечности жизни, а герои покажутся скучными и даже ненастоящими.
      Возвращаясь в землянку, они держались за руку, и Луиза, потупив взгляд, тихо произнесла:
      - Я буду заботиться о вас обоих.
      - Надо бы дом поставить, - грубовато, по-хозяйски проговорил Дыболь. В землянке это не жизнь.
      - А завры как же? - испуганно вскинулась Луиза.
      - Можно и под землей, - так же весомо ответил Саша. - Надо бы другое место подыскать. Эх, сюда бы мой бластер-шмастер! А ещё лучше парочку танков или зениток. Я бы им дал. В этом лесу много живет людей?
      - Не знаю, - с восхищением поедая глазами своего возлюбленного, ответила Луиза. - Папа несколько раз видел их. Так, мельком.
      Сжав зубы, Дыболь ударил кулаком по ладони и с ненавистью сказал:
      - Ничего, оружие я достану. Главное, собрать вместе побольше человек. Одни мы не справимся.
      - Да, - тихо согласилась Луиза и воспользовавшись тем, что Саша замолчал, спросила о том, о чем думала весь обратный путь: - А папе ты сейчас скажешь?
      - Конечно! - горячо уверил её Дыболь. - Зачем тянуть? Сегодня же и сообщим. Загсов здесь нет, так что будем считать, что мы с тобой расписались. Все - ты моя жена...
      - А ты мой муж, - шепотом перебила его Луиза и крепко прижалась к Сашиному плечу.
      Дыболь как знаменосец гордо вышагивал, глядя прямо перед собой и обдумывал план завоевания города. В его воспаленном воображении это выглядело почти так же просто, но в то же время и захватывающе, как прочитать фантастический роман или завоевать сердце Луизы.
      - Завтра пойду в город, - заявил он. - Покажешь мне дорогу?
      - Зачем? - с придыханием спросила девушка.
      - Там мой бластер. Может эти два урода спьяну забыли его забрать. Хозяина дома сожрали, так что, есть возможность.
      - Не надо! - чуть не плача, взмолилась Луиза. - Мы ведь только поженились! Подожди хотя бы до весны! - Она повисла у Саши на шее, и наш герой тут же позабыл обо всем на свете.
      Как писал один ацтекский жрец после нападения испанцев на Тлателолко: "Золото, нефрит, богатые одежды, перья кецаля - все, что было некогда ценным, стало ненужным."
      СВАДЬБА
      Момент для Дыболя был настолько ответственным, что прежде чем объявить родителю Луизы о женитьбе, он пригладил торчащие в разные стороны волосы и чопорно поинтересовался:
      - Скажите пожалуйста, как вас по отчеству?
      - Да брось ты, - отмахнулся Дэн. - Что это тебе вдруг приспичило по отчеству? Нет у меня никакого отчества. Дэн и Дэн.
      - Ну ладно, - после недолгих колебаний согласился Саша. - Я хочу сказать, что мы... - в этом месте Дыболь сделал классическую паузу и посмотрев Дэну в глаза, продолжил: - Мы с Луизой любим друг друга и хотим пожениться.
      Лицо у Дэна внезапно засветилось, он вскочил со своей подстилки и по-борцовски заключил заключил Сашу в объятия.
      - Давно бы так! - страстно зашептал он. - Молодец! Обрадовал ты меня! Я же давно заметил, как ты ходишь вокруг да около! Набрался-таки храбрости! - Дэн оторвал от себя Дыболя, усадил рядом с собой, по-отечески обнял и мечтательно заговорил: - Ну вот, теперь заживем одной семьей. Вместе-то нам легче будет. А я боялся, что ты поживешь недельку-другую и подашься на юг. И Луиза боялась.
      - Ну, пап, - засмущавшись, проговорила Луиза.
      - А что "пап"? Боялась, так и скажи, - не переставая тискать Сашу ответил Дэн. - Мы же тебя сразу полюбили. Хороший ты парень. На зиму ягод запасем, орехов, грибов. Мяса можно впрок навялить. Где-нибудь подальше от землянки завалим с тобой завра, на всю зиму хватит. Мы с Луизой одних корней уже метровую яму заготовили. Ничего, проживем. А внуки пойдут, буду внуков няньчить.
      - Ну, пап, - опустив голову, повторила Луиза.
      - А что - "пап"? Что я такого сказал? Вы же пожениться собрались, значит и дети будут.
      Луиза перебралась на подстилку поближе к мужу и прижалась к его плечу.
      - А весной, - продолжал Дэн, - все вместе подадимся на юг. Там-то мы устроимся поосновательнее. Дети, они комфорт любят.
      - А почему не сейчас? - спросил Дыболь.
      - Сейчас уже поздновато, - ответил Дэн. - Не успеем. Да и завры весной не такие подвижные. Ничего, зиму переживем и в путь.
      - Почему же вы раньше не ушли на юг? - поинтересовался Саша.
      - Раньше? - переспросил Дэн и задумался.
      - Тебя ждали, - прошептала Луиза Дыболю на ухо. Саша удивленно посмотрел на жену, но Дэн не дал ему возможности поразмыслить над этими словами.
      - Да что говорить об этом. Что было, то прошло. Верно я говорю? - Дэн хлопнул новоиспеченного зятя по плечу и заговорщицки подмигнул ему. - Ну, хватит болтать, пора приниматься за дело. Надо же это как-то отметить. Я кое-что приберег на всякий случай. Вот и пригодилось. - Он залез рукой в угол под подстилку и достал оттуда непочатую бутылку джина. - Где там у нас черепки? Давай-ка, дочка, по глоточку за ваше семейное счастье.
      Пока Дыболь непонимающе хлопал глазами и пытался понять, откуда в лесной землянке взялся джин, Дэн ловко откупорил бутылку и разлил его по черепкам. Саша с сомнамбулическим видом принял свою порцию, понюхал и с отвращением отвернулся.
      - Ну, с богом, дорогие! - подняв свадебный "бокал", торжественно проговорил Дэн и выпил. Слегка помучившись, Дыболь чокнулся со своей возлюбленной, зажмурился и последовал его примеру.
      Тряхнув головой, Саша открыл глаза. Прямо посреди землянки, по-восточному скрестив ноги, сидел его старый знакомый - Джин - и лукаво улыбался.
      - Джин! - не веря своим глазам, гаркнул Дыболь и от неожиданности даже отбросил от себя черепок.
      - Собственной персоной, - подтвердил старичок. - Ну что, Санек, нагулялся?
      В голове у Дыболя все мгновенно перевернулось, а затем встало на свои места в идеальном воинском порядке.
      - Да! - выдохнул он.
      - И чего же ты хочешь? - спросил Джин, свивая пальцами в косицу жидкую бороденку.
      - Домой, - хрипло проговорил Саша. Он сделал это так, будто у него от ледяной воды заломило зубы. - Домой хочу! - Затем, вспомнив о своих жене и тесте, он безумным взглядом посмотрел на них и добавил: - Нас трое. Все вместе домой.
      - Всех вместе нельзя, Санек, - покачал головой Джин.
      Дыболь импульсивно обнял Луизу за плечи, ударил себя в грудь кулаком и пояснил:
      - Это моя жена.
      - И с женой нельзя, Санек, - с искренним сочувствием в голосе ответил Джин. - Здесь - пожалуйста, живи сколько влезет. Я вам и свадебный подарочек прихватил. Скромный, но со вкусом. А домой только один. Ничего не поделаешь.
      - Как же? - растерянно проговорил Дыболь. Ох как тошно сделалось ему от слов Джина. Никогда в жизни Саша не испытывал такого желания крикнуть: "Да! Да! Да!" и такого стыда за свое желание. Но Джин вдруг тихонько произнес:
      - Они местные, Санек. Ты улетишь, и их не станет.
      - Как? - потрясенно вымолвил Дыболь и посмотрел на Луизу. Его возлюбленная сидела скромно опустив глаза, а её папа смотрел в стену и насвистывал какой-то легкомысленный мотивчик.
      - Ну что, будешь один возвращаться? - торопил его Джин.
      - Да, - ни секунды не колеблясь, ответил Саша и ещё раз украдкой взглянул на Луизу, чем, скорее всего, заставил перевернуться в гробу самого Шекспира, когда-то написавшего: "У всех влюбленных, как у сумасшедших, кипят мозги."
      - А как же любовь-то, Санек? - хитро улыбаясь, сказал Джин.
      ЭПИЛОГ
      ПОСЛЕДНИЙ ПОДАРОК ДЖИНА
      Очнулся Дыболь на скамейке у озера. Он лежал, поджав ноги и по-детски подложив ладони под голову. Перед глазами у него волновалось под холодным пронизывающим ветром потемевшее Калитниковское озерцо. Рядом со скамейкой валялась пустая бутылка из под джина. Накрапывал мелкий дождь и было не по-летнему промозгло.
      Саша поднялся на ноги, отшвырнул от себя пустой глиняный черепок, из которого он пил за собственное семейное счастье, и обнаружил, что переместился назад в том же виде, в каком его застал Джин в землянке - на нем были лишь жалкие остатки брюк. Обхватив себя руками за плечи, Дыболь побежал к скверу. Он на чем свет стоит материл Джина и на бегу думал, как без ключей от квартиры попасть домой.
      Дело шло к вечеру, из-за непогоды в скверике не было ни единого человека, и только в поникшей от дождя, пожелтевшей листве безобразно гулял ветер. Бежать по раскисшей тропинке было трудно - разъезжались ноги. Один раз Саша подскользнулся и упал в лужу, что, впрочем, не добавило ему грязи. Для города вид у Дыболя был дикий и даже жуткий. Саша знал об этом и после стольких дней, проведенных в лесу, ощущал себя снежным человеком, случайно забредшим в цивилизованное место.
      Неожиданно в конце тропинки показался человек, и Дыболь мысленно чертыхнулся. Он не без основания опасался, что его примут за маньяка или сумасшедшего и чего доброго вызовут милицию. Объяснять же стражам порядка, как он умудрился довести себя до такого состояния, Саша не собирался, прекрасно понимая, что подобная искренность приведет его прямиком в психиатрическую больницу.
      Решив обогнуть прохожего, Дыболь ещё раз всмотрелся в спешащую ему навстречу фигурку, и остолбенел. Это была Роза. Та самая девушка, которой он сделал предложение и получил отказ.
      Балансируя на скользкой глинистой тропинке, Роза спешила к Саше и ещё издали принялась подавать ему знаки. Одной рукой она прижимала к груди довольно большой сверток, другой же энергично помахивала в знак того, чтобы Дыболь остановился.
      Подпрыгивая от холода, Саша поспешил девушке на встречу. У него не укладывалось в голове, как Розочка могла вычислить его появление на скамейке. Не менее странным ему казалось и то, что девушка вообще решилась выйти ему навстречу.
      Они сошлись под железобетонной стеной Калитниковского кладбища и секунды три молча разглядывали друг друга. Роза была необыкновенно хороша. Ее огромные, по-коровьи влажные глаза смотрели на Дыболя с восхищением и любовью, и от этой странной метаморфозы Саше сделалось немного не по себе.
      - Здравствуй, - сказала Розочка и наконец протянула продрогшему мокрому Дыболю сверток. - Завернись. Это плед.
      - Сп-пасибо, - ответил Саша. Он тут же развернул сверток и с наслаждением укутался в толстый верблюжий плед.
      - Пойдем, - не отрывая от него взгляда, сказала Роза, увлекая Дыболя за собой. - Ты же можешь простудиться.
      Рука об руку они пошли по тропинке, и Саша, словно очнувшись от гипноза, вдруг подумал: "Все понятно. Опять Джин колбасит".
      - Ты знаешь, - начала Роза. - Я поняла, что... что... В общем, я согласна.
      Всего одна секунда понадобилась Дыболю, чтобы понять смысл этой таинственной фразы и принять решение. Даже не посмотрев на девушку, он быстро пошел вперед и добравшись до угла обернулся. Оставленная под дождем Розочка стояла там, где он её покинул, и с несказанной скорбью и удивлением смотрела ему вслед.
      - Мне надо подумать, - крикнул ей Саша. - Эти ж дела так не делаются. Я тебе позвоню.
      Махнув Розочке на прощанье рукой, он галопом помчался к дому.