Пятая жертва

После визита в милицию к тому самому вежливому оперативнику Валдаев до двух ночи расписывал свое странное произведение. На следующий день родился еще один коротенький рассказ — «Иерихон». В нем была попытка отразить ощущения жителя Иерихона в последние минуты жизни этого города. В те минуты, когда затрубили трубы осаждающих, и от неземных звуков уже готовы были обрушиться мощные, доселе неприступные городские стены. Когда привычный мир распадался от неземного трубного гласа. И когда несчастным жителям казалось, что пришел конец света. Но это был лишь конец Иерихона. Одного из тысяч и тысяч городов, стертых с лица земли…

Рассказы получились ничего себе. Ощущение тягучего кошмара лезло из каждой строчки. Валдаев перечитал их, и ему стало совсем худо. Рука потянулась к клавише стирания файла, но он вовремя одумался и включил принтер на распечатку.

Как обычно, телефон просыпался где-то к ночи. Он зазвонил около одиннадцати — отчаянно и долго. Валдаеву не хотелось с ним связываться. Но пришлось. Он взял трубку и услышал отдаленный незнакомый женский голос:

— Это Валерий Валдаев?

— Да, я. Кто?

— Это звонит подруга Эллы. Вы меня не знаете. У меня есть для вас кое-какие новости.

— Какие новости? — произнес он, прикрыл глаза и сжал до боли трубку.

— Это совершенно не телефонный разговор.

— Но…

— Я сейчас в вашем районе. Могу встретиться.

— Где?

— У гастронома.

Валдаеву страшно не хотелось выходить из дома. Но вместе с тем ему обещали новости об Элле. Вдруг все разрешится?

— Это далековато от меня, — сказал он.

— Давайте у гаражей на Магистральном проезде. В самом начале их.

До этого места было минуты три ходьбы по темным дворам. Днем там нормально. Но когда темнеет — становится жутковато, как на ночном кладбище.

— А вы не можете добрести до меня? — взмолился Валдаев.

— Это вам надо или мне?

Валдаев вздохнул и сказал:

— Ладно. Минут через десять буду там.

Он положил трубку. Что-то его смущало — даже не в разговоре, — мало ли какие бывают ситуации. Смущал голос звонившей. В нем была какая-то фальшь… Да нет, показалось. Когда нервы так истрепаны, недалеко и до мании преследования.

Он оделся. Накинул легкую куртку. И шагнул в ночь.

Гаражи начинались за четырнадцатым домом по Магистральному проезду. Они тянулись железными уродливыми коробками. Сейчас там было пусто. И Валдаев подумал — это ж надо быть таким идиотом, чтоб потащиться сюда. Тюкнут его чем-нибудь тяжелым по башке, оттащат на небольшую свалку в сотне метров отсюда — и до свидания.

Он передернул плечами, собрался уже возвращаться, как из-за гаражей появилась худая женская фигура.

— Добрый вечер, — сказал он и тут же скривился, как от зубной боли. Он присмотрелся и смог различить в свете тусклой желтой лампочки на одном из гаражей, что таинственная незнакомка — это та самая рыжая ведьма, что донимала его.

— Роза, — произнес он с досадой.

— А ты кого ждал? — в обычной наглой манере осведомилась она.

Валдаев мысленно чертыхнулся. Попался на крючок. Роза немного изменила голос — поэтому голос и показался ему странным.

— И чего? — спросил он, ощущая, как покрывается холодным потом. От этой психопатки можно ожидать чего угодно. Он не забыл, с каким выражением на лице она целилась в него из газового пистолета.

— У меня действительно новости об Элле, — сказала Роза.

— Какие новости?

В этот момент он услышал звук мотора. На дорогу легла его длинная тень, повернулась на асфальте и начала сокращаться. Какая-то машина заруливала к гаражу.

— Плохие новости, — сказала Роза.

— Что с Эллой?

— Не для нее. Для тебя плохие.

Звук мотора приблизился. Послышался скрип тормозов, и Валдаев понял, что машина остановилась прямо сзади них. Он резко обернулся. Действительно, метрах в трех за его спиной остановилась «Газель» с включенными фарами. Из нее выпрыгнули двое.

— Вякнешь — кишки выпущу, — послышался грубый голос. — Пшли, — Валдаева толкнули к машине…

— У, морда какая поросячья, — пахнущая бензином лапа сграбастала лицо Валдаева, перекрыв кислород. — Ты, свинота, похрюкай, а…

В глухом, без окон, салоне «Газели» зажегся свет. Валдаев увидел еще двух бесов из числа преследовавших его последние дни. Два бандита, специалисты по вытряхиванию людей из их квартир.

— Трогай, Крыс, — сказал бычешеий. Крыс пробрался вперед и сел за руль. Включил скорость и осторожно тронул машину с места.

Бычешеий вытащил пистолет — уж точно не газовый. Ткнул ствол в лоб Валдаеву.

— Ты только не делай ненужных движений, — посоветовал бандит. — Я стрелять люблю.

Валдаев ничего не ответил. Он оцепенел. В голове звенел отдаваясь разными звуками, одно слово: «Приплыл». И в душе какое-то странное облегчение. Наконец все начинает приобретать какие-то законченные формы. Он достиг дна своего падения. И теперь оставалось только шмякнуться о бетон и превратиться в мокрое пятно.

— Что вы хотите? — спросил он.

— Поговорить, фраер, — успокоил его бычешеий. — Хотели бы завалить — завалили бы. А так — просто поговорить.

Он задвинул занавески, так что теперь не было видно спину водителя.

Теперь Валдаев не видел, куда они едут. Он прикинул что будет дальше. Ему всучат на подпись документы на квартиру. А потом закопают поглубже где-нибудь за кольцевой дорогой, в лесочке. Никто не знает, сколько там таких вот трупов скопилось за последние века. Одним больше — кто заметит…

Он рассуждал о себе как о постороннем человеке. Он смирился. Эмоции угасли. Как-то по телевизору показывали, как фашисты расстреливали людей в войну. Поразило, что люди послушно и равнодушно шли на казнь. Они смирились. В них все перегорело. Они перестали бояться.

Бандиты излучали наглую уверенность в себе и своей даже не силе, а праве жить, шагая по трупам. Они присвоили себе право убивать. В их поступи была поступь новых времен, когда таким, как он, Валдаев, останется только забиться, подобно таракану, в узкую щель и стараться не высовывать носа, моля Господа, чтобы походя не затоптали и не раздавили.

— Такой сморчок. Что такая девка в тебе нашла? — задумчиво произнес бычешеий.

— Да ладно, разберемся, Лом, — крикнул Крыс с водительского кресла. И в машине надолго повисло молчание.

«Газель», повинуясь законам светофоров, транспортных развязок, тормозила, останавливалась. Водитель вел машину аккуратно, не превышая скорости.

Где-то через час машина куда-то свернула, приличная дорога кончилась. «Газель» поползла по бездорожью, подпрыгивая и ухая в ямы. Крыс злобно матерился.

Машина остановилась. Бычешеий Лом выпихнул Валдаева из салона, уронил на влажную землю, прямо в лужу — пихнул ботинком под ребра.

— Лежи, падла. И не рыпайся.

Валдаев рыпаться не собирался. Земля была холодная. Ему вдруг стало обидно, что он испачкал одежду и ботинки.

— Ну чего, давай базарить, — Крыс пригнулся, потом присел на корточки рядом с Валдаевым. — Рассказывай, как мочалку свою загасил.

— Кого?

— Имя такое дурацкое, — Крыс задумался, вспоминая. — Эллу.

— А вы что, ее знали? — спросил Валдаев.

— Нет, не знали… Но мы ваш гнилой район держим. Нас попросили разобраться.

— Та рыжая дрянь?

— Она нам бабки заплатила, — чуть ли не виновато произнес Крыс. — Мы должны отрабатывать.

— Много заплатила?

— Неважно. Главное, чтоб порядок был, — Крыс зевнул. — Нам не нравится, когда баб просто так гасят.

— Ыгы, — хмыкнул Лом. — Когда не мы, а другие валят.

— Именно. А то на нашу долю не достанется.

— Ну-ка, — Лом рывком помог подняться Валдаеву, пошарил по карманам его куртки и извлек пачку «Честерфильда». — Во, сигареты те же.

Валдаев оглянулся. Метрах в десяти проходила проселочная дорога. Вокруг был лесок. Они находились недалеко от Москвы. За леском вдали воздух туманился от растворенных в нем огней большого города. Впрочем — далеко ли, близко ли, — не имело никакого значения. Какая разница, где упокоиться?

Его опять кинули на землю, поставили на колени.

— Так, рассказывай, — Крыс нагнулся над ним.

— О чем?

— Как ты ее загасил. Вместе порадуемся.

— Я никого не уделал, — Валдаев закашлялся. Потом повторил:

— Никого.

— Ну, сам напросился, — Лом передернул затвор. Ствол коснулся головы. У Валдаева похолодел затылок. Именно там, куда попадет пуля.

Послышался оглушительный грохот… Жив. Валдаев продолжал стоять на коленях.

— Смотри, промахнулся, — заржал Лом, передавая пистолет Крысу. — Теперь ты. Бухнул еще один выстрел. Жив — перевел дыхание Валдаев.

— Ну так? — спросил Крыс.

— Я не трогал ее. Правда же.

— Ах правда… Как квартиру делить будем, фраер? Валдаев не ответил.

— А может, сразу грохнем его, — предложил Лом. — Документы сами оформим. Что, Пудель за него не распишется так, что ни один эксперт не подкопается, а?

— Позже. Пока вокруг него милиция вьется. Потом возьмем свое, — сказал Крыс. — Вешайся, недоносок. Вешайся!..

Хлоп — закрылись дверцы машины. Заурчал двигатель. «Газель», переваливаясь, поползла вперед, заехала колесом в лужу, с натугой выползла из нее.

Валдаев не верил, что все закончилось. Это опять нарушало логику. Его не должны были оставить в покое. Но оставили…

«Газель» неторопливо катилась прочь, оставляя Валдаева на обочине размытой дождем проселочной дороги.

Он так и сидел на земле, не в силах двинуться. Минут через пять он поднялся и побрел по отпечатавшимся местами на размытой дождем проселочной дороге следам «Газели».

Минут через двадцать, утонув по колено в грязи, растянувшись и намокнув в луже, извозившись, как нашедший в лесу канистру спирта бомж, Валдаев вышел к шоссе.

Москва простиралась недалеко — казалось, рукой подать. Там — россыпь огней, реклам, сумятица толпы и поток машин. Но пешком до нее идти было неблизко.

Валдаев встал на обочине шоссе и поднял руку. Мимо пронесся грузовик, даже для приличия чуток не притормозив.

Вскоре история повторилась. На этот раз машина даже увеличила скорость. Не те времена, чтобы подбрасывать голосующих ночью на дороге людей.

Через некоторое время Валдаеву надоело даже поднимать руку. Он просто брел и брел вперед, смирившись с тем, что тащиться по дороге ему до утра.

Повезло ему неожиданно. Он наткнулся на приткнувшийся к обочине старенький «Москвич». Водитель возился в моторе и чертыхался.

— До Москвы не подвезете? — спросил Валдаев и поежился, ошпаренный подозрительным шоферским взором. — Я заплачу.

Бандиты не потрудились вывернуть у него карманы, так что расплатиться за проезд он мог.

— На чем? На горбу я тебя повезу? — недружелюбно осведомился водитель. — Видишь, замерз примус… В моторах понимаешь?

— Ни бельмеса.

— Ладно, помогай. Прижми отверткой вон ту загогулину… Да крепче…

То ли с помощью Валдаева, то ли вопреки ей, но мотор «Москвича» через четверть часа заработал.

Водитель оглядел Валдаева с ног до головы и спросил:

— Ты что, в луже спал? Откуда бредешь?

— Бандюги за кольцевую вывезли и кинули там. До дома бы добраться.

— Может, до поста ГАИ? — предложил водитель.

— Нет, — покачал головой Валдаев. Его привела в ужас мысль общаться сейчас с представителями милиции.

— Понятно. Внутренние разборки, — по-своему оценил его замешательство хозяин «Москвича».

— Да какие разборки. Просто попал как кур в ощип.

— Ладно, кур, поехали…

«Москвич» был старый, раздолбанный. Тащился еле-еле. Водитель донимал расспросами и комментариями общественно-политической обстановки в стране.

— Распустились, бандюги, — качал он головой. — Я военный в запасе. Мне бы мой мотострелковый батальон и на два дня дать в Москве поработать. Порядок бы был железный Всех бы гадов в расход!

Валдаев поддакивал, кивал, старался поддерживать беседу. Подполковнику запаса нужен был не столько собеседник, сколько слушатель. Так за разговорами хозяин «Москвича» доставил свалившегося ему нежданно на голову пассажира к самому подъезду.

Валдаев поблагодарил. Потянулся за деньгами, но этот жест был остановлен выразительным емким матюгом.

В квартире Валдаев стянул грязную одежду, бросил ее на пол прямо в коридоре. Растянулся на кровати. Пролежал минут двадцать. Поднялся. Нашел снотворное. Таблеток ему требовалось все больше. Проглотил две штуки. Запил водой прямо из-под крана, чего раньше себе не позволял. И заснул.

Проснулся он от длинного звонка в дверь. Звонить кому-то там, за дверью, вскоре надоело. И по двери забарабанили громко и мощно. То ли ногами, то ли прикладами.

Валдаев встал, качнулся. Слабость была такая, что он едва держался на ногах. И тело ломило. Такое ощущение, что он разгрузил баржу с цементом.

— Кто там? — слабо произнес он, завязывая пояс халата. — Кто? — крикнул уже громче.

— Валдаев, открывайте, милиция! Он приник к «глазку». Там был майор Кучер.

— Нелегкая тебя принесла, — чуть не заплакав, прошептал Валдаев и резко отодвинул задвижку, провернул ключ, толкнул дверь.

За спиной майора маячили двое в штатском. Майор отодвинул Валдаева, и незваные гости бесцеремонно прошли в комнату.

— Прошу, — велел майор, жестом приглашая хозяина квартиры в большую комнату.

Валдаев свернул одним движением постельное белье на диване и сел.

Майор вытащил из «дипломата», который держал в руке, пачку с фотографиями.

— Узнаете?

Валдаев взял фотографию. И похолодел. На фото был обезображенный обнаженный женский труп. В фигуре, в очертаниях было что-то знакомое.

— Элла, — прошептал он.

Неотвратимость происшедшего придавила его, спрессовала. В душе на миг все вскипело и замерло в оцепенении. Все расставлено по своим местам. Элла мертва. Нет смысла надеяться, искать. Это тело — то, во что превратилась полная страсти, возможно, даже любимая им женщина.

Валдаев резко выдохнул. Возникло ощущение обрушившегося потолка.

— Почему она так обезображена? — спросил он сдавленно.

— Ее уронили лицом в костер, — охотно пояснил майор.

— Где ее нашли?

— В лесополосе. Около кольцевой дороги. Фотографии лежали на журнальном столике. Они притягивали взор, как магнит притягивает гвозди. Валдаеву не хотелось смотреть на них, но глаз сам упирался туда.

— Но почему в костер?

— Кто поймет душу маньяка, — пожал плечами Кучер. Валдаев заметил, что майор внимательно смотрит на него, ловит каждое его движение.

— Как же это, — покачал головой журналист. — Как же… Он не выдержал, протянул руку. И начал перебирать фотографию за фотографией. Он перебирал их все быстрее, будто тасовал карты. Потом пересел в кресло, разложил в ряд на столе — все восемь штук. Они как раз уместились.

— Интересно? — спросил майор.

Валдаев не ответил. Он всматривался в изгибы обезображенного тела, в то, что осталось от лица. И потом покачал головой:

— Я не знаю… Не знаю.

— Что вы не знаете?

— Вроде Элла. Но, может, и не она.

— Так она или не она?

— Похожа… Я не знаю. Мне не хочется верить, что это она.

— Валдаев, хватит лицедействовать, — устало произнес рукой майор.

— Я не знаю. Я ничего не знаю, — Валдаев втянул носом воздух. — Что вы от меня все хотите?

— Правды.

— Все, что знал, я сказал.

— Вокруг вас происходит слишком много странных событий. Слишком много крови. Это не случайность, Валерий Васильевич. И мы оба знаем это.

— Да, не случайность.

— А что же? — майор впился в него своим гипнотическим взором. — Да говорите же. Я вас ничего не заставлю подписывать. У меня нет магнитофона. Что это? — он положил руку на фотокарточки.

— Это? Это мой рок, — прошептал Валдаев.

— Какой рок?

— Однажды тебя из серой биомассы человечества выделяет некто, дергающий за ниточки в этом мире. И против тебя ополчаются люди и события. Самое смешное, что ты ничем не заслужил этого. Ты не шел напролом, не становился никому поперек. Ты жил тихо. Но…

— Что за ерунду вы говорите? — с досадой произнес Кучер. — Кто на вас ополчился?

— Наташа считала, что сам Князь Тьмы.

— Издеваетесь? — без обиды, больше с удивлением произнес Кучер.

— Ничуть.

— Все ясно. По-хорошему не хотите.

— Слушайте, майор. Поверьте, вы добиваете ни в чем не виновного, безвредного человека, который не представляет никакой опасности. Который — всего лишь жертва. Вы должны защищать таких, как я. А вы добиваете. Вы — всего лишь шестеренка жестокого механизма, перемалывающего маленького человека. Поймите вы это!

Майор слушал его очень внимательно и с напряжением.

— Значит, шестеренка, — кивнул он.

— Я не могу, — Валдаев снова всхлипнул. — Куда мне деваться? Вы знаете, что я вернулся домой незадолго до вас.

— Очень интересно. И где же вы были в середине ночи?

— Двое бандитов вывезли меня на «Газели» за кольцевую дорогу, угрожали, хотели убить. Потом передумали. В ванной одежда в грязи — это я выбирался из леса. У меня до сих пор звенит в ухе — они стреляли над ним из пистолета. Но вас это не интересует. Они — бандиты. Они в силе. Они вышвыривают людей из квартир, держат местный оптовый рынок и зарабатывают достаточно, чтобы подкинуть сотрудникам доблестной милиции для детишек на молочишко! Что, не так? — Валдаев не заметил, что постепенно перешел на крик. — Вы с бандитом быстрее сговоритесь, чем со мной. Потому что я — травоядный! А вы — хищники! Вы созданы для того, чтобы гонять дичь. О, вы друг друга поймете!

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался майор. — Расскажите поподробнее.

Валдаев рассказал о двух бугаях. Майор переглянулся с подпирающим стенку знакомым по прошлым визитам долговязым оперативником в неизменном сером костюме и кроссовках.

— Это Крыс с Ломом, — сказал долговязый. — Они тут в авторитетах. Недавно действительно квартирами занялись.

— Что у вас на территории творится? — повысил голос майор Кучер.

— А что мы можем? — пожал плечами оперативник.

— Во-во, — кивнул Валдаев. — Вы можете только угробить простого человека.

— Да ладно вам прибедняться, Валерий Васильевич, — Махнул рукой майор. — Если эти двое появятся, позвоните по этому телефону, — он протянул бумажку с написанным на ней заранее номером.

— Ага. Позвоню. С того света. В следующий раз они меня убить обещали. И квартиру мою загнать.

— Это у них не получится, — сказал майор.

— У них получится. У таких все получается. Все создано для них. Это у меня ничего не получится. А у них все получится… У них… — Валдаева понесло. Ему вдруг безудержно захотелось засмеяться. И хохотать так без передыха. У него начиналась истерика. И майор понял это.

— А ну, заткнись! — прикрикнул он, схватил Валдаева за шкирку и встряхнул так, что зубы лязгнули. Это немного отрезвило.

Майор помолчал немножко, позволяя Валдаеву прийти в себя, потом снова осведомился:

— Так как насчет трупа? Это она?

— Я не знаю. Спросите у родственников! У профессора Ротшаля! Я не знаю. Не знаю.

К нему опять подбиралась истерика…

— Все, — майор Кучер собрал фотографии. — До скорой встречи, Валерий Васильевич.

— До свидания, — кивнул Валдаев. Минут через сорок после ухода непрошеных гостей он наконец собрался с силами, встал и запер за ними дверь.

По телевизору показывали многосерийный фильм о жизни обезьяньего сообщества. Валдаев случайно начал смотреть его на следующий день после визита бандитов и майора Кучера, записал его и прокручивал уже пятый раз за два дня.

Где-то в заповеднике стадо шимпанзе снимали в естественных условиях. Фильм наталкивал на множество грустных ассоциаций. А заодно и на философские обобщения, типа того, что человеческое общество — аналог этого самого обезьяньего стада.

В шимпанзином стаде было всё, как положено. Имелся заматерелый зубастый вожак, способный навалять кому угодно, затащить в кусты самку, которую захочет. Большинство его подданных жили тихо, стараясь не выделяться. Это были обычные обезьяны, вожак на них цыкнет — могут угомониться, но могут показать клыки. Были и слабаки, козлы отпущения. Один из таких, у которого сородичи только что отняли — не от голодухи, а для развлечения — банан, сидел в одиночестве, подальше от других, в унылой задумчивости. Может быть, он был куда умнее своих сородичей, видел дальше, понимал лучше. Но это никого не волновало. Он не мог защитить себя. Не мог взять свое. Поэтому и смотрел с тоской куда-то вдаль, меланхолически пережевывал листья и наверняка думал о несовершенстве своего обезьяньего мира. Валдаев проникся к нему чувством общности душ. Этот съежившийся, хлипкий самец привык получать пинки ото всех. И «девушки» с ним водиться не хотели. Все верно. Горе слабому.

Нет, все-таки человечество пошло дальше обезьян. У такой же вот человеческой особи есть возможность устроиться относительно уютно… Пока не встанешь кому-то поперек и тебя не начнут ломать…

Валдаев вздохнул.

Часы показывали двадцать три тридцать.

Он понимал, что это непорядок. Что с психикой у него все хуже. Просмотр фильма затянул его так же, как не так давно подкидывание коробков. Но ничего не мог с собой поделать. Он хотел в очередной раз начать крутить пленку. Но тут зазвонил телефон.

Он поставил аппарат перед собой на журнальный столик. Погладил пальцами его черную, изящных изгибов поверхность. И прикинул — сейчас он берет вон ту хрустальную вазу. Размахивается. И опускает ее на телефонный аппарат. Звон. Хруст. Разлетающиеся куски пластмассы. И никаких проблем. Связи с окружающим миром порваны.

Он вздохнул, поняв, что это бесполезно. Те, кому он очень нужен, достанут его в любом случае. А если расколотить телефон, то его не достанут те, кто нужен ему…

Он поднял трубку.

— Валерий Васильевич, — прозвучал в трубке знакомый голос.

— Ким Севастьянович? Здравствуйте.

— Вечер добрый. К вам не приходили представители из органов?

— Приходили.

— Предъявляли фотографии для опознания?

— Да.

— Меня возили в морг на опознание, — сообщил про фессор.

— И что?

— Я не смог опознать Наверняка. Мне кажется, это она. Но, может быть, и не она.

— Должен же быть способ установить личность, — произнес Валдаев. Этот разговор не нравился ему. Он затягивал в какой-то темный омут.

— Есть. Генетическая экспертиза. Это в какой-то мере моя епархия. И я обещал помочь следствию. Весь вопрос в том, чтобы добыть материал для сравнительного исследования. Кровь, частички кожи Эллы. Вы не можете помочь?

— Чем?! — обалдел Валдаев. — Вы думаете, у меня есть кровь или кожа Эллы?!

— Нет. Конечно же, нет. Но мог остаться пучок ее волос. Или еще что-то. Сравнительного материала нужно не очень много.

— Нет. Я ничем не могу помочь.

— Жаль… Очень жаль… Хотя по большому счету это не имеет особого значения.

— Почему?

— Ее труп или не ее — это ничего не меняет. Она мертва. Тут нет никаких сомнений. Вопрос в том, найдет ли милиция убийцу.

— Они не найдут даже газету в собственном почтовом ящике! — в сердцах воскликнул Валдаев.

— В общем-то это не имеет значения. Каждому человеку отмерен свой срок. Убийца — лишь орудие судьбы. И не больше… Но ведь и убийце отмерен свой срок. Как правило, не длинный. Зло возвращается, Валерий Васильевич. Возвращается.

— Вы слишком подвержены мистическим умонастроениям для ученого-естественника.

— Я вам уже говорил, что наука все ближе вторгается в исконные владения мистики? В этом нет ничего удивительного… Может быть, когда-нибудь мы корректно опишем формулами такие понятия, как судьба, возвращение зла… И покаяние.

— Бог ты мой.

— Впрочем, к чему о грустном… Навестили бы как-нибудь старика. Думаю, нам есть что обсудить.

— Обязательно… Когда-нибудь.

Хлоп — Валдаев швырнул трубку.

С ним все обращаются, как с маньяком, вина которого еще не доказана. Они все уверены, что он имеет какое-то отношение к убийствам, исчезновениям… И хуже всего, что их уверенность возрастает с сомнениями в его душе. И он боится того, что хранится в темной половине его сознания.

Он так и просидел минут пятнадцать. Потом включил на обратную перемотку фильм о шимпанзе. Тут телефон подал ВНОВЬ СВОЙ ГОЛОС.

— Але.

Ответом было тягучее молчание. И хриплый выдох в телефонной трубке.

— Кто говорит? Я вас слушаю! — закричал Валдаев. В трубке послышался тоненький хриплый смех. Каркающий. Неизвестно кому принадлежащий — мужчине или женщине.

— Что за идиотские шутки? Я позвоню на телефонную станцию!

Смех стал громче. В нем было какое-то торжество. — Гады! — Валдаев бросил телефонную трубку о стену. И повалился лицом в диванные подушки. Его трясло, как на вибростенде.

— Гады, гады, гады, — всхлипывал он.

И отключился — рухнул то ли в сон, то ли в обморок. Когда проснулся, то увидел, что проспал шестнадцать часов.

Новый день уже заканчивался…

Оказалось, что телефонную трубку Валдаев не расколотил. По ней проползла извилистая трещина, но на качестве работы это не сказалось. Штуковина фирмы «Сони» оказалась достаточно крепкая. И он преисполнился к аппарату сочувствием и жалостью. Ведь аппарат не виноват ни в чем. Он просто попал под горячую руку. Ему не повезло — он передал не то сообщение. Вот и получил от хозяина.

Глупо, конечно, но Валдаев порой относился к аппарату как к одушевленному предмету.

Остаток дня он провел бесполезно и бесцельно. Вечером уселся за очередной авангардный рассказ. И одолел его к середине ночи. «Матрос в бочке» — назывался он. Как будет ощущать себя человек в бочке на мачте каравеллы, если на эту бочку вдруг наденут крышку? Идея была абсурдная, как раз такая, какая и нужна для произведения подобного литературного направления.

Валдаев увлекся писаниной и отвлекся от всего остального. И стало немного полегче.

Заснул он часа в три ночи. Проснулся в десять утра.

Недобитый телефон тренькал с привычной настойчивостью.

Оказалось, что звонят из газеты, куда Валдаев закидывал удочку насчет работы. Приятный женский голос уведомил:

— Владимир Антонович ждет вас через час тридцать шесть минут. Будете?

— Да, конечно, — кивнул немного обалдевший Валдаев. Это «час тридцать шесть» смутило его. Хорошо, что не назвали еще и секунды. Ему сразу расхотелось связываться с изданием, живущим по долям минуты. Руководители, поставившие так дело, обычно без меры занудны, педантичны и капризны. Но предложение все-таки было заманчивое — и по деньгам, и по условиям. Так что через час тридцать шесть надо быть на месте.

Мысль покинуть дом отзывалась дрожью. Страх улицы, живший в нем всегда, сегодня достиг предела. Валдаев долго собирался с духом. Лет десять назад знакомые пытались заставить его прыгнуть с пятиметровой вышки в бассейн. Так и не заставили. Он не мог сделать один-единственный шаг. Сейчас у него было такое же ощущение. Ему казалось, что стоит ему ступить за порог, несчастья и неприятности обрушатся на него с новой силой.

На душевную борьбу он потратил немало энергии, пока не понял, что опаздывает. И только тогда, вздохнув, вышел из квартиры.

К назначенному времени он успел впритык. Запутался в переулках у метро «Новослободская». Запыхался. Но через час тридцать четыре минуты — на две минуты раньше — был в роскошном офисе с белыми обоями, окнами-стеклопакетами и с пятком компьютеров в каждом из многочисленных кабинетов. Для газеты, пишущей о всякой чепухе, здесь было чересчур шикарно.

В приемной его встретила секретарша — вышколенная, молодая, красивая, недоступная. Он позавидовал шефу этой газеты, для которого наверняка эта девушка была вполне доступна. Иных в подобных организациях не держат.

— Владимир Антонович занят, — уведомила она с пластмассовой улыбкой куклы Барби. — Вы будете чай? Кофе?

— Чай, если можно.

— С лимоном?

— Да.

Секретарша, вильнув аппетитным задом, закованным в тесную юбку, принялась готовить в углу приемной чай с лимоном.

Газета была из новых. Из тех, что печатаются в Финляндии на мелованной бумаге, в цвете, как журналы. И у которых себестоимость раза в два выше розничной цены.

Естественно, дохода такие печатные издания приносить не могут в принципе. Политические издания существуют благодаря щедрым вливаниям из финансово-промышленных структур, а то и из иностранных источников. Ну а издания типа этого используются чаще для отмывания денег полученных преступным путем, — для этого разработана элементарная технология, которая до сей поры срабатывала безошибочно.

Впрочем, Валдаева все эти вопросы интересовали мало.

Ему нужна была работа, чтобы печататься и получать деньги. Естественно, в такой красивой газете печататься куда приятнее, чем в мятом желтом листке.

Из кабинета главного редактора вышли двое с иголочки одетых седовласых бизнесменов, у одного на руке был «Роллекс».

— Вас ждут, — сказала секретарша.

Валдаев собрал волю в кулак. На это потребовалось немало усилий. Главное, выглядеть нормальным человеком, а не истериком, затравленным жизнью и людьми, каковым он, несомненно, являлся сейчас. Эх, если бы тут знали о нем побольше — вряд ли бы пустили на порог.

Владимир Антонович был из журналистов старой гвардии, но в глазах было куда больше адекватности и понимания, чем у шефа «Запределья».

— Сейчас мы развиваемся, — начал он. — У нас уже готовятся пробные номера еще двух газет — для женщин и криминальной. Идут переговоры о выпуске нашей передачи на российском канале телевидения — думаю, это решится положительно через два-три дня. Так что возможности для профессиональной самореализации большие. Зарплата — шестьсот долларов. Но это начальная. Будет расти соответственно заслугам.

Владимир Антонович расписывал схему типичного издательского концерна. Три газеты — аномальщина, порнуха и криминал. И для поддержки — телепрограмма. В принципе такая организация могла существовать и на самофинансировании. Но при одном условии — нужны немалые деньги на раскрутку. Такие деньги здесь, похоже, были.