Большая стрелка

— Чего? Муху? Банкира твоего?

— Да. Вы его прибрали.

— Мы? Ты перегрелся?

— Так, — набычился Киборг.

— Теперь наше мнение. Ты возвращаешь бабки, тогда тебя на счетчик не поставим. И расходимся…

— Какие бабки? — не понял Киборг.

— Свердловские. Которые вы в Марьине взяли.

— Ты чего порешь?

— Только не надо, Киборг.

— Тупой базар, Армен. Тупой…

Армен пожал плечами. Провел ладонью по голове — это бы условный знак. Один из братанов нажал кнопку рации. Сигнал полетел на рацию Шайтана.

Отдаленный щелчок выстрела…

Армен качнулся. И упал лицом в траву. В спине его была дырка.

Киборг на миг опешил. Огляделся. И вдруг его повело в сторону. Он почувствовал, что де владеет собой. Что трава вдруг приближается, и он утопает в ней лицом. Он улегся рядом с Арменом. Пуля вошла ему в шею.

И начался ад. Автоматные очереди. Боевики рассыпались. Укрывались за машинами. И уничтожали друг друга.

С мрачным удовлетворением Гурьянов одну за другой посылал пули, которые настигали свои цели. Отстреляв из своей винтовки, он расстрелял быстро магазин винтовки Шайтана.

У команды Киборга было численное превосходство. Руднянские надеялись на внезапность. Но первая пуля настигла не Киборга, а Армена. Они решили, что Шайтан сошел с ума и шпарит с колокольни по своим.

Пара руднянских дернули в сторону. Но их прострочили очередями. «Жигуль» пятой модели с руднянскими взвыл мотором и устремился прочь. Следом пристроилась вторая машина. Забарабанили очереди, разнося стекла «пятерки», но она ехала вперед, разбрызгивая грязь, по лужам и скрылась за холмом, выйдя из сектора обстрела. Вторая машина тоже сумела уйти из-под обстрела.

Влад, распластавшийся в полосе зеленки на пути отступления руднянских, нажал на кнопку дистанционного взрывателя, и «пятерка» приподнялась над землей и рухнула пылающими обломками.

Потом Влад аккуратно уложил очередь во вторую машину, которую развернуло взрывной волной. Он работал экономично, четко, как когда-то работал по душманским караванам.

— Все, отход, — сказал полковник по рации. Он уже спустился с колокольни и уходил, пользуясь неразберихой. — Пока им хватит.

Руднянских додавили двумя выстрелами из гранатомета, Все-таки человека три сумели добраться до леса и уйти. Но и команде Киборга битва дорого стоила.

Гурьянов нажал на кнопку.

Шайтан был не дурак. Он все просчитал. Перед этим они заложили в зарытую в землю цистерну сотни полторы килограммов тротила. Цистерна располагалась как раз в том месте, где, как надеялись, остановится караван Киборга. Расчет был, как и на стрелке с Гибоном, — Киборг получает пулю. Армен кидается в укрытие. Цистерна взрывается и сметает противника. После этого остается только подработать автоматами. Но первая пуля настигла самого Армена. Взрыв не произошел. И руднянских просто уничтожили.

Гурьянов нажал на кнопку. Сработал радиовзрыватель. Цистерна все-таки рванула, сметая киборговскую команду, которая расслабилась, решив, что победила.

Гурьянов как-то в шутку сказал Вике, что иногда ему хочется быть инквизитором. Он себя сейчас и ощущал инквизитором, священным огнем сметающим с лица земли нечисть. Да, он ощущал плещущуюся боль и растерянность умиравших. И вместе с тем знал, что это нечисть и жить ей не положено вообще…

Вечером Влад и Гурьянов смотрели новости о беспрецедентной мафиозной битве.

— Количество погибших достигло тридцати человек. Чеченская война может поблекнуть перед бойней в Мытищинском районе, — радостно сообщил обозреватель телевидения.

На следующий день Влад, наведя справки по своим каналам, сообщил:

— Художника там не было. Погиб его первый помощник.

— А где он сам? — неприятно удивился Гурьянов.

— Черт его знает…

Прошел месяц после того, как руднянская команда перестала существовать, а бригада Киборга, оставшаяся без лидера и самых активных бойцов, развалилась, погрязла во внутренних разборках.

— Да, вспомнили мы с тобой молодость, — улыбнулся Влад.

Они сидели все в той же квартире уехавшего в Америку театрального режиссера и коротали вечер за бутылкой водки.

— Фейерверк был яркий, — кивнул Гурьянов. — Что ты теперь будешь делать?

— Восстановлюсь, наверное, в органах, — сказал Влад.

— Каким образом?

— Политик поможет.

— Добровольно, — хмыкнул Гурьянов.

— Да. Он записался добровольцем, — кивнул Влад. — Что по бумагам? Дали твои коллеги заключение?

— Вчера закончили работу. Шайтан сказал правду — действительно имела место многоступенчатая афера по перекачке крупных денежных сумм сначала на Кипр, потом в Африку, ну а дальше — Швейцария.

— И что?

— Все сходится к фирме «Амстан».

— Как мы и думали — Лупаченко? — спросил Влад.

— Он, голубчик, — сказал Гурьянов.

Лупаченко — председатель совета директоров компании «Амстан». Да, да, тот самый друг Кости, который клялся ему в верности. Который помогал Гурьянову с похоронами. Это он организовал аферу с переброской денег, предложив Косте легко заколотить приличную сумму. А когда почва загорелась .под ногами и встал вопрос — что дороже, дружба или деньги, ответ был прост — деньги. Предательство, ты многолико…

— И что дальше? — осведомился Влад. ,

— Дело не закончено, — сказал Гурьянов.

— Что ты с ним делать будешь?

— Председатель совета директоров «Амстана» — большая шишка. У него бронированный «Мерседес», машина с охраной, притом весьма профессиональной. Его сильно берегут. В Кремле ногой кабинеты открывает.

— Да, тяжелый случай, — вздохнул Влад.

— И все равно — такие долго не живут.

Полковник осунулся в последние дни. Он устал. И все равно — дело было не завершено. Художник исчез, но он где-то на свободе. И Лупаченко, наверное, обдумывает новую аферу, и снова будет перекидывать деньги куда-то, и снова будет жертвовать людьми. Это непорядок. А непорядок надлежит устранить.

— Интересно, почему Художник не пришел на стрелку? — задумчиво произнес Влад. — Не в его привычке прятаться за чужие спины.

— Ты знаешь статистику — на самолеты, которые разбились, опаздывали в среднем в три-четыре раза больше народу, чем на обычные рейсы. Люди чуют запах гибели. Скорее всего Художник тоже почувствовал.

— Достанем его?

— Достанем. Ребята в Службе пошустрили, обнаружили следы его недвижимости.

— Вилла на Сейшелах? — усмехнулся Влад.

— В Испании. Всего лишь в Испании. В окрестностях Валенсии. Сказочное место. Чистый воздух. Средиземное море. Покой и воля.

— Красота.

— Я люблю Испанию, — сказал Гурьянов. — Прекрасная консервативная страна. Очень маленькая преступность. Даже разборок не было, пока наши братаны у них недвижимость не стали скупать.

— И что?

— Ну, русская мафия не спит. И разборки там еще случаются, — произнес Гурьянов.

В Москве уже холод. Слякотная осень, простуды. Серый город. Давящее небо. Просто мерзость.

Тут же — солнечно, тепло. Фрукты, хорошее вино, которое испанцы пьют вместо воды. И главное — ощущение, будто улетел на другую планету, вырвался из притяжения того самого мира, отбросив за собой, как отработанные ступени, все заботы, проблемы, своих корешей.

В Москве пока ловить нечего. Команда практически уничтожена. Армен мертв. Шайтан мертв. Еще многие мертвы. К Политику хода нет — там могут ждать.

Художник ощущал не разочарование и раскаяние, а какое-то отупение. И жизнь его вся представлялась странной компьютерной игрой, где приходилось проходить разные уровни сложности, где вокруг сыпались замертво толпы компьютерных врагов. Вот только компьютерную игру можно загрузить заново и начать сначала. А удастся ли ему начать сначала сейчас? Вряд ли. Что-то сломалось в нем… Хотя время лечит. Отлежаться здесь, на дне, и все начинать сначала. Вернуться в Россию, где имя Художника еще что-то значит. Набрать команду. И начать опять завоевывать сферы влияния… Если удастся. Тогда, десять лет назад, начинать все было проще. Тогда он не ощущал опасности. И не слишком дорожил собой. А сегодня, после всего, он все чаще просыпался ночью и ощущал, что панически боится смерти. Потом это проходило, и он снова погружался в сонное, бесцельное времяпровождение. Море, бассейн, вино, русские девахи, которые околачивались в Валенсии в поисках заработка.

Он сидел в надувном кресле на краю бассейна и посасывал холодный апельсиновый сок. В бокале позвякивали кусочки льда. Рядом на столике стояло блюдо с яблоками и персиками и лежал любимый нож с выкидными лезвиями.

Все-таки как шустро их сделали. Художник не мог понять, как все получилось. Их будто преследовал злой рок. О происшедшем в Мытищинском районе он имел самые смутные представления, пользовался в основном скудными сообщениями из СМИ. С оставшимися в живых руднянскими выходить на связь он боялся.

Как-то все развалилось мгновенно. Началось с того заказа на устранение фирмача и с погони за бумагами. Тогда он начал одного за другим терять людей. И те загадочные фигуры — бывший опер и еще какой-то менеджер. Не от них ли все шло? Но чтобы двое уничтожили такую бригаду? Это просто невозможно! Невозможно!

— Ну что. Художник, перекинемся словечком? — услышал Художник позади себя.

Он медленно повернул голову. И увидел того самого типа — родственника погибшего фирмача. И воспринял это как-то без удивления.

— Ты кто? — для порядка спросил Художник.

— Я? Человек, которому плюнули в душу, — полковник подошел к владельцу виллы и остановился от него метрах в трех.

— Ты родственник того придурка, которого мы… — Художник улыбнулся. — Точно. И что тебе надо?

— Ты же знаешь, Художник, зачем я здесь.

— Да. Ты пришел за мной. Правильно?

— Правильно.

— Такой ангел смерти, да?

— Нет. Просто советский офицер.

— Ну да. Голубые береты? Рыцари плаща и кинжала? Это ты с моими ребятками разобрался?

— Можно сказать так.

— Понятно… Круто. Уважаю, — без эмоций произнес Художник.

Неожиданно резко он схватил кнопочный нож и вскочил на ноги.

Гурьянов улыбнулся. Это уже было лучше. Он знал, что так будет. И это его устраивало.

— Когда это волк просто так сдавался? — воскликнул Художник. — Мы еще побьемся…

Ножом он владел виртуозно. Лезвие мелькало, рукоятка скользила между пальцами. Художник сделал выпад, лезвие прочертило дугу.

Гурьянов ушел с линии атаки. Художник опять бросился на него. Нож летал как заговоренный, но Гурьянов опять уклонился.

— Умеешь, — оценил полковник.

Художник перевел дыхание и вдруг с диким воплем, вырвавшимся из глубин его существа, рванулся в последнюю атаку, решив, что или убьет противника сейчас, или умрет сам.

Но рука с ножом попала в жесткий блок, хрустнула. Нож выпал из нее. Гурьянов зажал его в мертвой хватке.

— Больно, — прошептал Художник.

— А им больно не было?

— Мне больно… Ну давай. Не тяни, — прохрипел атаман руднянеких.

Гурьянов резким движением свернул ему шею, подержал тело и бросил в бассейн.

Все, полдела сделано. Оставалась вторая половина. Тоже нелегкая…

— Ужас, — сказала Вика, протягивая через стол в кафе газету Гурьянову. — Я его знала.

— Правда?

— Да. Красивый был мужчина. Представительный, VIP-класс… Кстати, Костя его тоже знал.

— Я тоже с ним как-то встречался… Не старый ведь мужик. Крепкий. Кажется, весь мир в кармане. А смерть уже за спиной. И ты не знаешь этого. Не привык к близости костлявой. И не можешь смириться, что она пришла за тобой, — он развернул газету.

Некролог был на пятой странице. Большой с портретом, с выражением глубочайшего сожаления.

«Скоропостижно скончался известный российский бизнесмен, председатель совета директоров финансово-инвестиционной компании „Амстан“ Владимир Афанасьевич Лупаченко…»

Действительно, скончался скоропостижно. Только в газете не написано, от какой болезни. А болезнь была редкая — лучевая.

Не вовремя Лупаченко решил, что его кабинет недостаточно богат, и затеял там ремонт. Привезли новую, тяжелую, кожаную мебель в допотопном, монументальном, солидном стиле. Ему мебель понравилась. И кабинет дизайнеры оформили на отлично. Вот только одного он не ведал. Что в его кресло перед рабочим столом была зашита ампула с радиоактивным веществом.

Вот так и получается. Все предосторожности, бронированные машины, натасканные охранники оказались невостребованными. Ведь нужно-то было одно — счетчик Гейгера, а о нем и не подумали. За четыре дня председатель совета директоров «Амстана» хватанул смертельную дозу.

Впрочем, если бы не подвернулся этот случай, подвернулся бы другой. Гурьянов знал, что Лупаченко жить не будет. И вряд ли кто найдется на Земле, кто остановит бойца «Бурана», принявшего такое решение.

— Как у тебя на работе? — спросил Гурьянов.

— Нормально. Дела в гору пошли. Она отхлебнула кофе.

— Никита, ты не представляешь, кто ко мне вчера заявился на работу.

— И кто?

— Лешка.

— Этот подлец?

— Он.

— И чего хотел?

— Я была одна. Он меня обнял и говорит: «Вика, родная, давай забудем то мелкое недоразумение. Все прошло». Представляешь?

— А ты?

— Я дала ему по морде.

— А он?

— Он просто взбесился. Я думала, он меня ударит. Даай руку занес.

— И что?

— Я сказала, что те двое моих знакомых заглянут к нему вечерочком. И мне стало его жалко.

— Почему?

— У него был вид несчастного человека.

— Понятно, — Гурьянов усмехнулся.

— Мне жалко несчастных людей. Потому что я такая счастливая.

— Да-а? — протянул Гурьянов. — С чего бы это ты так счастливая?

— Потому что у меня есть ты, — она положила свою ладонь на его. — Самый лучший. Рыцарь Айвенго.

— Ну что ж. Я польщен… Любимая, — на этот раз он не заставлял себя произнести это слово. Оно вырвалось само.