Все чувства погасли, Как свечи в сердца залах. Когда-то звучали В них той любви хоралы. Сейчас там холодно, покрылся замок льдом. Любви уж не согреть его теплом.

Разрушен наш замок, О нём ты так мечтала... Разрушен наш замок, О нём ты так мечтала...

Интервью и статьи Дискография

Александр Розенбаум.

Интервью и статьи

В этом файле представлены

П.Бартик "Диалоги жизни"

Мегаполис-Экспресс # 3 от 22.01.1997 "Я вам как доктор скажу"

Алла # 8/1996 "Александр Розенбаум - черный ворон российской песни?"

Интервью из телепередачи "Аншлаг! Аншлаг!" (09.1996)

"Аргументы и Факты" # 18(863)/04.1997 "И Розенбаум стиснул зубы"

"Комсомольская правда" от 20.06.1996 "Люди, которые нас удивили"

"Санкт-Петербургские Ведомости" # 09(1434) от 17.01.1997 "Я свои "бабки"

зарабатываю честно."

"Петровский курьер" от 22.07.1997 "Александр РОЗЕНБАУМ: "Я не надену

милицейской шинели" (фрагмент)"

Интервью после концерта в г. Иваново 10.04.1993 Колодки для артиста

Диалоги жизни Бартик Павел Набрано FatMan'ом по книге Е.Щербиновской "Концерт" (Русский язык, 1991). Необычайно разнообразна галерея старых русских бардов и современных авторов-исполнителей, продолжающих традиции "поющих поэтов". Сегодня у авторской песни миллионы слушателей и почитателей. Но мы помним: эта песня не всегда принималась безоговорочно. Еще в начале восьмидесятых годов она часто вызывала споры и дискуссии не только среди критиков, но и непосредственно в аудитории. Тогда впервые появилось и это популярное и любимое сегодня миллионами слушателей имя. Александр Розенбаум... Но в то время вокруг него возникали особенно ожесточенные споры. И не случайно! Во многих песнях он стремился отразить дух и атмосферу времени, говорил о жгучих проблемах, волновавших людей. Его высказывания были искренними и честными. И слушатели ему верили. Чувствовали, это - не конъюнктурщик, в его полных решимости песнях нет фальши, неискренности, нет стремления понравится любой ценой... Наша публика впервые услышала о нем в середине восьмидесятых годов благодаря братиславскому телевизионному клубу молодых. Тогда он пел свои "Тетерева". Однако по-настоящему этот яркий автор-исполнитель, трубадур из Ленинграда, предстал перед публикой Чехославакии, когда приехал на свои первые зарубежные гастроли в качестве одного из гостей пестрой палитры Дней газет "Комсомольская правда" и "Млада фронта" в Чехославакии. Он выступал тогда вместе с композитором, музыкантом и исполнителем Владимиром Мишиком и его группой "ЭТЦ" в программе "Диалоги". Стройный, усатый, с высоким лбом, сильным голосом и двенадцатиструнной гитарой, Александр Розенбаум сумел донести глубину своих мыслей до каждого и каждого, пусть не в совершенстве владеющего русским языком, заставить задуматься о себе самом, об окружающем мире. Тогда, во время первых гастролей композитора и поэта, состоялся этот диалог. - Я пою обо всем том, во что искренне верю, из-за чего я, как и мои близкие и дальние, страдаю и возмущаюсь и что я всеми силами хотел бы помочь изменить, так начал Александр Розенбаум свое интервью. - Поверьте, я не какой-нибудь конъюнктурщик, ловко пристроившийся в существующей обстановке гласности. Мое отношение к песне и ее миссии никогда не менялось. Сейчас изменились лишь условия самовыражения. В прошлом у меня было немало трудностей. В одних городах мои выступления просто запрещали, в других из программы моего выступления, которую я обязан был представить заранее, вычеркивались песни, которые им казались чересчур актуальными, ядовитыми или слишком задевающими за живое. И меня это не очень-то удивляло. Ведь с самого начала своего певческого и авторского пути я пел песни о культе личности и его последствиях, о коррупции и "черном" рынке, о неспособности и нечестности людей, обо всем том, о чем пишут сейчас в газетах и журналах, о чем сообщается в рубриках происшествий, о чем открыто говорится не только на партийных собраниях. Оглядываясь в прошлое, я должен признать, что выступить на стадионе в каком-нибудь крупном городе для меня всегда было нелегко. Даже в обычных концертных залах для меня не находилось места. Но, хоть это и причиняло мне боль, я с легкостью упускал очередной шанс и шел играть и петь в какой-нибудь маленький клуб, где у меня со слушателями устанавливалось настоящее взаимопонимание. А это значило для меня больше, чем какой-то гонорар! Сейчас у меня нет никаких проблем. Почти нигде. Хотя... Знаете, когда говоришь и поешь о недостатках, проблемах и вещах, о которых начальство слушать не любит, навсегда останешься не слишком желанным гостем. И, значит, надо бороться - не за себя, но за то, что ты скажешь слушателям. Александр Розенбаум - ленинградец. Он из семьи врачей и сам отдал этой работе четырнадцать лет. И именно благодаря ей он начал открывать для себя мир и почувствовал, что своими открытиями он должен с кем-нибудь поделиться. - Знаете, будучи студентом Ленинградского медицинского института, я должен был ехать со стройотрядом на лесозаготовки в Ухту. Честно говоря, мне не очень-то хотелось туда ехать. Однако делать было нечего, и я оказался среди лесорубов. Со временем мы стали понимать друг друга... И я, представьте, как лесоруб получил даже четвертый разряд. Но что гораздо важнее, я заглянул в душу своих коллег, узнал их взгляды. Они были суровы, как и их работа, но настолько же чисты и бескомпромиссны. Я принял эту позицию на всю жизнь и уже не смог от нее отказаться. Я не мог видеть иначе, чувствовать иначе, говорить иначе. И, видимо, именно поэтому, окончив Ленинградский мединститут, я не пошел работать в поликлинику или больницу, а стал врачом "Скорой помощи". И проработал там целых пять лет! - Повлиял ли этот жизненный опыт врача на вас - поэта, композитора и певца? - Изо дня в день передо мной открывались как бы изнаночные картины действительной жизни. Вначале я благодаря этому познавал самого себя, вскоре я уже мог реагировать на все эти горести и печали, страдания и убожество, которые постоянно вставали передо мной, и от которых я, пока еще врач, помогал частично избавляться. Конечно, эти эмоциональные нагрузки были слишком сильны для меня, и я чувствовал, что должен справиться с ними как-то иначе, не только выписав рецепт или отправив в больницу, откуда мир виделся не менее безнадежным. - И тогда вы обратились к искусству? - С пяти лет я занимался музыкой. Я окончил музыкальную школу и училище, а когда мне было шестнадцать, написал первую песню. Можно сказать, что во мне изначально боролись два стремления: стать врачом и стать пианистом. А потребность высказаться? Она родилась совершенно спонтанно. Я уже упоминал о своей работе на лесоповале. Но это был не только изнурительный труд и суровые климатические условия. Иногда мы собирались у костра, разговаривали, пели. То же было и у шахтеров. И как раз во время этих сборов у костра я совершенно ясно определил цену настоящего, подлинного. И шахте, и лесорубы моментально чувствовали любую фальш и в словах, и в песнях, и вели себя соответственно, ничего не скрывая. Это было для меня самой большой школой. И это мерило, воспринятое мной еще тогда, в студенческие годы, стало тем, о чем можно сказать: кредо. Потому-то одни с уважением, другие, цинично презирая, считают меня максималистом. Да, я максималист и не стыжусь этого. - Работа врачом "неотложки", безусловно, была не прогулкой по розовому саду. Популярный киноактер Александр Калягин тоже прошел через это. Многие называют ваш уход из медицины бегством. Но я-то думаю, что бросить хотя и трудную, но стабильную профессию врача и ступить на неверный, неопределенный путь исполнителя своих собственных песен скорее можно сравнить с шагом в темноту. Вы не боялись за свое будущее? - Этот, как вы говорите, "шаг в темноту" я сделал, когда мне только минуло тридцать, в восьмидесятом году. О том, что я не боялся, и разговора быть не может. Конечно, я терзался страхом. Впрочем, изначально я надеялся не только на свои таланты автора и исполнителя и, совершая этот шаг, я положился на достоинства, которые мне казались вполне определенными; не случайно поэтому я стал членом популярной рок-группы "Пульс", не случайно также некоторое время я выступал с группой "Шестеро молодых". - Мне кажется, в коллективе ваша яркая индивидуальность не могла проявиться достаточно ярко. - Согласен!.. Именно поэтому конец восемьдесят третьего года стал для меня важным жизненным рубежом. Я стал самостоятельным и начал выступать перед публикой со своим собственным репертуаром. - Расскажите, каким же в действительности был этот репертуар? Чаще всего говорят, что начало вашему успеху как автора и исполнителя положил прежде всего "одесский" цикл. - Когда мне было лет пятнадцать-шестнадцать, меня привлекал в музыке прежде всего рок. Он и сейчас мне нравится. И вы, наверное, не поверите, что меня как слушателя, привлекает и "тяжелый металл", если он, разумеется, имеет музыкальный уровень. - А тот "одесский" цикл? - Действительно, он был, и я не стыжусь его! Конечно, при этом я писал и совершенно другие вещи! Знаете, в каждой моей песне, а всего я их сочинил, спел и частично записал более пятисот, я стремился прежде всего выразить свои мысли и чувства. Поэтому я не удержался от признаний в любви своему родному прекрасному Ленинграду, поэтому я не мог не коснуться темы Великой Отечественной войны. Я лично шефствую над одним ленинградским детским домом и могу сказать, что с его маленькими гражданами очень хорошо нахожу общий язык. Не просто как "дядюшка" с внуками, но как певец, рассказывающий о том, что все очень хорошо знают по рассказам "тетенек" и картинкам в зале Славы. Понятно, эта детвора слишком далека от того, чтобы хотя бы понять, чем в действительности была Великая Отечественная война. Но их матери, отцы, бабушки и деды знают это до мельчайших подробностей. "По дороге жизни", "Бабий Яр", "А может, не было войны"... Около двадцати песен с этой и подобной актуальной тематикой можно было отнести к его первой долгоиграющей пластинке, имеющей лаконичное название "Эпитафия". - "Бабий Яр"... - Меня считают поющим поэтом, но когда я впервые услышал стихотворение Евтушенко "Бабий Яр", меня буквально охватил страх. И мысленно, и вслух я спрашивал себя: возможно ли все то, что произошло, как это могло произойти, и... вдруг я почувствовал, что гитлеровцы стреляют в меня! И избавиться от этого чувства я долго не мог. Оно преследовало меня постоянно с такой силой, и я так вжился в это, что освободиться духовно и физически я смог бы, только высказавшись в песне. Да, высказаться в песне! И при этом я не думал об интонации и об аккордах, которые я брал при этом на гитаре. В этой песне единственную решающую роль имела интонация - интонация сердца! Я стремлюсь к тому, чтобы все, написанное мною, шло от сердца к сердцу каждого, кто сидит в зале. Не только песни с военной тематикой, песни о блокадном и теперешнем Ленинграде, но и казацкие баллады, лирические и любовные песни, и даже те самые одесские куплеты. Мне не чужды ни городской романс, ни классика, ни рок. Но я всегда стремлюсь к равновесию между музыкой и словами. Кем бы я ни был в данный момент - лириком или трагиком. Впрочем, некоторые из упомянутых мною произведений были на долгоиграющих пластинках фирмы "Мелодия": "Эпитафия", "Нарисуйте мне дом" и на третьем диске "Мои дворы", ставшим самым популярным альбомом 1987 года. - Я узнал, что уже записан и готов к выходу в свет четвертый диск. - Он уже появился в продаже! Я назвал его "Дорога жизни" (на самом деле диск называется "Дорога длиною в жизнь" - прим. FatMan'а) и посвятил его молодым людям, воевавшим и погибавшим в Афганистане. Многие спрашивали меня: почему? Почему Розенбаум поет на эту тему? Это не случайно и никакого расчета в этом нет. Я часто выступал перед солдатами. И очень хорошо знаком с боевыми условиями, в которых они жили, сражались и умирали далеко от дома. Я хотел их порадовать и подбодрить. Как певец и музыкант, бывший врач, да и просто как человек человека, находящегося в трудной ситуации. Честно, искренне. Так, как я, впрочем, поступал всегда и везде. - В последнее время я часто читал о том, что сила воздействия ваших песен прежде всего в их человеческой, гражданской смелости, открытости. - У нас много поющих поэтов, если хотите, трубадуров, бардов, к которым стоит прислушаться. У них действительно есть что сказать людям. Они делятся со слушателями своими переживаниями, чувствами, взглядами, наблюдениями. Во мне тоже всегда было и есть это стремление - поделиться собой. И сейчас, и задолго до перестройки. Поэтому иногда в прошлом случалось так, что я просто не знал, что со мной будет после концерта. Поэтому меня, как я уже говорил, в некоторых городах просто не выпускали в зал. Но я все равно никогда не сдавался и шел своей дорогой, шел так, как велели мне чувство и совесть. И теперь я могу свободно и почти везде провозглашать свое кредо. И это Александру Розенбауму действительно удается. И потому ему верят. И молодежь, и люди постарше. Его понимают и зарубежные слушатели. Не только публика в Чехословакии, но и в Германии, а также в Канаде и США, Финляндии и друких странах.

Я вам как доктор скажу С Александром РОЗЕНБАУМОМ беседует обозреватель "М-Э" Надежда КУПСКАЯ (Мегаполис-Экспресс # 3 от 22.01.1997) Житель Петербурга Александр Розенбаум изволит кушать крепкий чай с мелко нарезанными яблоками. Вместо любимого бультерьера у ножки стула в гостиничном номере верная гитара - вдруг песня нахлынет. В Москве г-ну Розенбауму хорошо пишется. - Александр Яковлевич, с фамилией Розенбаум вам живется веселее, чем с фамилией, например, Сидоров? - Когда мне скучно, я в Питере развлекаюсь: подъезжаю к месту, где у нас всегда торгуют газетой "Завтра", в прошлом "День", и подхожу к какому-нибудь борцу за идею освобождения России. Естественно, меня все узнают... Я говорю: "Ну, что тут о нас пишут? Сколько литров крови невинных младенцев мы выпили на этот раз?" Они не знают, куда деваться. Ведь я же автор казачьих песен, меня уважают! Собирается толпа поглазеть, я скупаю все их газетенки и смеюсь всласть. У нас какого только чтива не найдешь, в любом киоске найдется словарь матерных выражений. Это нормально? - Вот уж от кого не ожидала! Можно подумать, вы - автор мощного блатного цикла песен, матом не ругаетесь. - Есть люди, которые матерятся не противно, словно песню поют. Я из их числа, но во всем огромном собрании моих песен найдется всего два нецензурных слова. Если, конечно, не считать нецензурным слово "падла". И только вот сегодня я написал песню, за которую готов ответить перед Богом. Там есть матерное слово. Оно встало в строку, поскольку я не знаю, как короче и проще назвать девицу легкого поведения. "Жрицей любви", что ли? Кстати, в песнях блатных редко звучит мат. Это романтические, нежные песни. Там обязательно есть мама, которая ждет сына, раскрыв руки, словно крылья птица. Есть голубое небо. Блатные песни - это высочайшая лирика. - Почему же вы сами публично открестились от своего блатного цикла и больше его не исполняете? - А кто вам сказал? Эти песни всю жизнь исполнялись по две-три на концерте. Это было на съемках передачи "Музыкальный ринг", где меня восемь часов подряд просили спеть блатные песни. На седьмом часу я сломался и сказал, что больше их петь не буду. Эта фраза прошла в эфир, и до сих пор все спрашивают, почему я отказался петь блатной репертуар. Не отказывался! Кстати, уверен, что моей рукой водил Господь, когда писались эти песни. Иначе нельзя объяснить, как мог 22-летний парень, который не сидел, сочинить "Гоп-стоп", к примеру. Если бы мне нынешнему, 45-летнему, показали такие песни, я бы сказал: "автор" присвоил себе чьи-то произведения. Словно в меня вселился некто, и я полтора года жил этой темой. - У героев этих песен есть прототипы из бандитского мира, которым вы сочувствуете? - Нет прототипов конкретных. Но я знаком и сочувствую многим людям из криминального мира. Это старики. Не шелупонь. Мои знакомые - люди, прошедшие большую жизнь. За ними бегали, они прятались, у игры есть свои правила. - Вы любите играть по правилам? Но если все вокруг их нарушают? Как относитесь к праву сильного? - Я сам сильный человек. Могу постоять за себя в любой ситуации - я кандидат в мастера по боксу. И я не против звериных законов, поскольку сам от зверей отличаюсь только количеством серого вещества в коре головного мозга. Но в мире, который, еще раз унизив себя, мы называем цивилизованным, люди живут по другому закону: живи сам и давай жить другим. - В самой "крайней" песне, чтобы не сказать слово "последней", вы себя называете зверем, который не пьет вина и не нюхает белый порошок. Часто вы зверствуете? - Раньше был очень несдержан, каюсь. Вот один из множества случаев: мне комсомольская девица в институте предложила выписать газету "Труд". Я говорю: зачем мне "Труд"? Я уже выписываю много разных газет и журналов. Если тебе нужно для галочки, то я дам тебе десять копеек на подписку. Она говорит: "Это нужно не мне, а тебе!". Тогда я выгребаю из кармана горсть мелочи, бросаю на пол и кричу: "Собирай, сука!". После этого я получил от ее мужа по морде. Отвечать ему не стал - виноват был. Не по сути, по форме. Сейчас я куда сдержаннее, особенно с женщинами. - Как-нибудь женщины влияют на ваше творчество? Говорят, хорошо пишется в юности, в период полового гигантизма. - Я вам как доктор скажу: период полового гигантизма бывает не только в юности. - Поэт Светлов, по слухам, наставлял учеников своих: "Ребята, пишите, пока член упирается в стенку". У вас есть рецепты в этом смысле? - Человек без женщины в прямом физическом смысле пишет гораздо хуже. Любой человек должен быть постоянно в состоянии влюбленности. А творческий - просто обязан! Без женщины хорошо может обходиться летописец. - А вы не летописец случайно? - Я - нет. Я еще ни в коем случае не готов к этому. Если вас интересует моя личная жизнь - она есть. Это тот предел откровенности, к которой я сейчас готов. - Я надеялась, что вы потрясете мир какой-нибудь любовной историей. Или хотя бы разведетесь для разнообразия. А то женщины говорят, что всех хороших мужиков расхватали - влюбиться ж не в кого! - Знаете, большинство людей слишком хорошего о себе мнения. Все ищут чего-то необыкновенного. Мы позабыли, что человек - это нормальное млекопитающее, с усиленной корой головного мозга. Все! Нас совершенно явно волнуют запах самки и сила самца. У нормального самца предназначение - охранять логово и приносить туда еду, а не работа в Госдуме, пение со сцены или еще что-то. А у самки предназначение - не быть бизнес-вумен, а воспитывать детеныша, кормить его сиськой и облизывать самца. С этого надо начинать свой подход к жизни. - Вам не нравятся деятельные женщины? - Мне нравятся любые женщины. Женщины - ядерщики, спортсменки, дорожные работники. На всю жизнь мне запомнилась потрясающей красоты доктор Рыбакова с нашей кафедры. Утонченная, изящная, она порола трупы... как не знаю что. Я наблюдал за ней со жгучим интересом. - Когда-то вы говорили, что не хотели быть лучшим певцом среди врачей и лучшим врачом среди певцов. Поэтому оставили медицину и ушли на сцену. - Мне не нравится непрофессионализм завлабов, стоящих в свободное время на сцене с гитарой. Да, я тоже стою с гитарой. Но я профессионал. Мой инструмент - не просто гитара - у нее миллион примочек, я перед выходом протираю ее специальными протирочками. Я никогда не выйду на сцену в чем попало. Пусть это рубашка, но сценическая. Сценические ботинки. Перед выходом все переодевается. Трусы можно оставить. - Когда последний раз вы говорили фразу: "На что жалуетесь, больной?" - Позавчера. Меня просили подлечить знакомому поясницу. Да, мне часто задают медицинские вопросы. Бывает, человек подходит за автографом, а спрашивает, как вылечить болезнь. Я никогда не болтаю в медицине. Если знаю ответ, скажу. Но чаще работаю врачом-эвакуатором - говорю, к какому специалисту обратиться. Главный принцип - не навреди! - Вы обладаете сильнейшей энергетикой. На концертах буквально гипнотизируете зал. А в свою бытность врачом вы пользовались этим? - Да. Наверное у меня сильное поле. Я это испытал. Если захочу, я могу заставить зал замереть. Аудитории по сто-двести тысяч человек я брал за горло. Я к стою один с гитарой на сцене, никакой фонограммы - живой звук. Никаких девочек на подтанцовку, лазеров. У меня в двадцать восьмом ярусе бутылка звякнет - слышно. Я только взгляд кидаю - тишина. Когда работал врачом, мне некоторые женщины рассказывали за десять минут о себе то, что не знали их родные мужья. - Вы используете это в жизни? - Никогда не заставлял гипнозом одного человека избить другого. Пользуюсь этим даром только на сцене. - У вас есть связь с космическими силами? - Не я это сказал, а вы. Но, наверное, да. Иначе, откуда все берется? - Вы много знаете про людей, которые вас окружают? - Достаточно пяти минут - и я знаю о человеке почти все. Мне ни к чему заглядывать ему в будущее. Даже если я о чем-то догадываюсь - никогда не скажу. Но характер мне ясен. - Доктор, какая неизлечимая болезнь одолела большинство наших сограждан? - Зависть. Говорят, коммунисты испортили народ. Ерунда! "Красного петуха" барину запускали и при Василии Темном, и при Иване Грозном, и при Николае Кровавом. В мировом распределении судеб, в этом глобальном эксперименте, каждой стране дана роль. Кому-то трудолюбие, кому-то смех, а России - зависть и пьянство. Трудная судьба. Я всегда замечал: летишь на самолете домой. Над пограничными странами чистое небо. Как только пересекли границу - сплошная облачность. Вы можете это объяснить? - Сами вы завидуете кому-нибудь? - Да. Тем, кто может держать лошадь. Некоторым артистам дарят лошадей. Что за бред! Я ответственный человек. Лошади нужна конюшня, конюх, с ней надо работать. Я для ящерицы игуаны стенной шкаф выломал, чтобы сделать нормальный террариум. А для лошади... Но средств нет. Еще завидую егерям. Уехал бы в тайгу - времени нет. Ни одного дня нельзя почивать на лаврах. Завидую людям моего возраста, у которых рождаются маленькие дети. - У вас же есть дочь. - Да, ей двадцать лет. И за это время я плотно занимался с ней всего два года. Всегда был занят. К тому же она в детстве была болезненная, и мои прикосновения, щетина вызывали у нее на коже аллергию. Так что я не насладился ощущением нежного, теплого, ползающего ребенка. - Еще немного - и будете внуков нянчить. - Ей трудно будет выбрать мужа - ведь папа перед глазами. - Скажите, чем бы занялся человек вашего масштаба, если б не заботы о хлебе насущном? - Я мечтаю стать директором зоопарка. Взял бы туда на воспитание кенгуру, которого содержит Жванецкий. Еще хорошо бы псарню. Борзых не люблю. Овчарки очень хорошие собаки и, конечно, бультерьеры. Я на звал бы всех собак именами знаменитых мафиози. А сам бы стал крестным отцом этой "мафии". - О чем в последний раз вы беседовали с вашим любимым бультерьером Лаки? - Я действительно с ним всегда разговариваю. Он мне сказал: "Папаня! Опять ты уезжаешь!" Стоит мне только подумать, что пора собирать чемодан. Лаки хмурится, поворачивается ко мне задом и прерывает наши дружеские отношения. Он страшно обижается, что я его покидаю. Правда, последнее время он помягчел, из благодарности, что я вылечил ему ухо. - В одном интервью вы рассказывали, что влили в свою печень такое количество горючего, что хватило бы долететь до Магадана. И с тех пор не пьете? - Я за пять лет ни капли спиртного не выпил. Я всю жизнь считал себя крепким человеком, который может принять большое количество алкоголя без ущерба для здоровья. Никогда не блевал, не падал в подворотне, даже от очень большого количества выпивки. Всю жизнь я спорил с психиатрами, что они не правы и нет такой болезни, как хронический алкоголизм. Всегда боролся не против, а за пьянство. Есть модная среди распущенных молодых людей точка зрения. Сегодня бухаю хоть неделю, а завтра захочу - и брошу. Блеф! Я это понял на себе. Когда наступил момент, и я мог от ста граммов упасть перед телевизором. Заснуть в час дня, проснуться в час ночи, и дальше всю ночь гулять. Нормальные симптомы заболевания - перепутывание времени, нарушение памяти. Я начал забывать слова, мог "Вальс-Бостон" забыть на сцене. Телеоператоры и режиссеры уже отказывались со мной работать. Чего связываться с Розенбаумом - все равно кривой приедет на съемку. Более того, я один раз умер. Сердце остановилось. Это случилось в Австралии, слава Богу. "Скорая" приехала через три секунды. А мой администратор - фельдшер сразу начал качать сердце. Спасли. - Какие ощущения после возвращения с того света? - Никаких. Я был в счастливом состоянии опьянения. Очнулся - ничего не понимаю, грудь давит что-то. Оказывается, я в электродах, и вокруг врачи. Через два часа я уже стоял на сцене. Потом подумал: красиво как раз умереть в модном для смерти возрасте - в сорок лет. И половина людей потом скажет: "Ну мы так и знали, что фраерок сбухается". А половина порыдает, поставят памятник, постоят у могилы и поедут по своим делам. Это нормально. Все будут говорить: "Ну еще один настоящий парень подох от водки, нажравшись с горя, в нашей сволочной стране". И я решил жить. Хотя... Безумно хочется выпить! Ужасно. - Есть люди, которых бы вы хотели вызвать на дуэль? - Есть, конечно. Но я не делаю этого потому, что силы не равны. Я-то стреляю лучше, и рука у меня крепче. Вот ситуация: я смотрю телевизор, вдруг у меня глаза вылезают на лоб. С экрана Малинин поет мой романс генерала Чарноты: "Но, господа, как хочется стреляться..." - песню знает каждая собака, она записана на пластинке еще в 76-м году (прим. FatMan'а: вероятно, все же имелся ввиду 1988 год и диск "Казачьи песни" или магнитоальбом "Новые песни (ноябрь 1983 г.)") - и на экране титр: "стихи и музыка М. Звездинского". Звоню жене Звездинского и говорю: "Вы что там, с ума сошли?" Проходит время - повтор. Короче, ему объяснили... А Малинин просто не знал, чья это песня. Но чем думали эти телевизионные редакторы, эти "профессиональные" люди? Недавно вижу книжечку "Михаил Шуфутинский. За милых дам". Открываю: в книге тридцать моих песен, одиннадцать без подписи. Начинаю всех ставить на уши. Выходные данные книги - левые. Никто ничего не знает. И сам Михаил Захарович не в курсе. Вы в это верите? Я - нет. В его последнем альбоме самые лучшие песни "Москвичка" и "Не наточены ножи". Вы знаете, кто их написал? Олег Митяев. На его пластинке десятилетней давности "Москвичка" называется "Француженка". А в титрах клипа вы фамилию Митяев не прочитаете.

Александр Розенбаум - черный ворон российской песни? Садчиков Михаил Набрано К.Трефиловой по журналу Алла # 8/1996. В последние год - два Александр Яковлевич, словно пылкий честолюбивый юноша, штурмует одну вершину за другой. 9 мая 1995 года исполнилась его заветная мечта: в день 50-летия Победы он дал на Дворцовой площади сольный концерт, который собрал около 200000 зрителей - абсолютный рекорд для отечественной эстрады! Исколесив с концертами всю территорию бывшего СССР (от концертов в столовых на буровых в Тюменской области до аншлаговых сольников в московской "России" и питерском "Октябрьском"), он пел и в США, Канаде, Чили, Израиле, Австрии, Англии, Германии, Италии, Португалии. Дискографию музыканта пополнили CD "Розовый жемчуг", "Вялотекущая шизофрения", "Горячая десятка" (новые версии золотых хитов А.Р.), четыре архивных лазера с записями начала 80-х, а также альбом "Спасибо, Саша Розенбаум!", на котором песни А.Р. исполняет Михаил Шуфутинский. Режиссер Евгений Гинзбург снял видеофильм "Бессонница" по песням и стихам Розенбаума. И тем не менее: По ТВ Александра увидишь редко. В "Песне года" никогда не находилось места для его новых стихов и мелодий. Не встретишь его в сборных концертах. Словом, живет, творит немного в стороне от эстрадных коллег. То ли сам устранился, то ли его "подвинули"? МС: Саша, получается, ты - белая ворона на нашей эстраде. Согласен? АР: Скорей уж черный ворон. МС: Тогда кто же все остальные? Выходит, воронье? АР: Ни в коем случае. Остальные - люди, артисты, которых устраивает то, чем они занимаются. И дай Бог им здоровья, счастья, успехов в работе и личной жизни. Меня же просто не устраивает то, чем живет и занимается российская эстрада сегодня - на 95 процентов не устраивает. Поэтому не хочу иметь ничего общего ни с этим 95-процентным искусством, ни с 95-процентными артистами, которые его исповедуют. И потом я - не черный ворон в отношении Кобзона, Лещенко, Винокура, Пугачевой, Арлазорова, Ротару, Толкуновой, Пресняковых, Маликова, Сюткина. А ничего общего не хочу иметь с попсой, что лезет из все ТВ-щелей. МС: Почему твои песни столь редко звучат в исполнении других артистов? Не даешь или не просят? АР: Ко мне никто не обращался. Я же не буду бегать и сам предлагать: "Ребята, ну возьмите у меня песенку!" МС: Не "возьмите", а купите! Отстали от тусовки, Александр Яковлевич! АР: А я даром отдаю! Платите только авторские, как положено, а продавать за наличные - зачем? МС: Эх, не знают люди своего счастья! Но, называя тебя белой вороной, я, честно говоря, иное имел ввиду. Ты избрал такой штучный жанр, что для него даже номинации не находится во всевозможных музыкальных премиях. Называют иногда его русским шансоном, но и тут Розенбаум не вписывается. АР: Что значит нет номинации?! Мой "Вальс-бостон" - это какая номинация? При чем тут шансон?! "Вальс-бостон" знают все. МС: Да, великая песня! Может быть, лучшая в отечественной эстраде за последние двадцать лет. Но она не совсем характерна для тебя. АР: Перестань, Миша, ты же знаешь мой репертуар! Я тут на днях написал строчку: "Уясните себе с детства, графоманы-лопухи, у поэтов нету текстов, у поэтов есть стихи". Понимаешь? Вот этим, видно, я отличаюсь, в этом, значит, мой жанр. А номинаций достаточно. Как ты считаешь, вхожу я в номинацию "поэт-песенник"? МС: Входишь флагманом! АР: А поэтами-песенниками у нас любят называть себя текстовики! Которые к поэзии имеют смутное отношение. Но дело не в терминах и номинациях. Просто я тружусь в жанре песни! МС: Как и сотни других авторов и исполнителей! Почему же тебе удалось стать единственным, неповторимым? Вот и на твоей визитной карточке написано: "Александр Розенбаум". И все! Поделись секретом, как стать Розенбаумом? АР: Пожалуйста! Надо иметь собственное мнение, чтобы пронести его через всю жизнь. Надо иметь жизненные принципы - настоящие. Наверное, полезно иметь талант, определенный генотип, дар Божий, хотя в отношении себя - не мне тут судить. Необходимо желание трудиться - постоянно, тяжело, через "не хочу". Вот и все. Тогда тебя будут уважать, а если повезет, то и любить. МС: Сегодня, когда понятие "дружба" повсеместно заменяется понятием "деловые, выгодные отношения", удивляет широкий круг твоих друзей. АР: Но у меня нет людей, с которыми мне выгодно дружить.