Эриксон: (Марион Мур) Может быть, Вы, пользуясь своим опытом сражений вместе с молодыми солдатами, смогли бы ответить на этот вопрос?

Мур: Я пыталась продемонстрировать, что сильнее их. Я хотела показаться лучше, чем есть на самом деле; чтобы солдаты поняли, как себя вести, и не струсили бы на поле боя.

Эриксон: А Вы боялись своего первого боя?

Мур: Нет. Кое-кто дрожал от страха, а я – нет.

Росси: Вы, южане, редко испытываете страх (д-р Мур из Теннесси)!

Эриксон: Итак, Вы подбирали такие слова, которые смогли бы успокоить новобранцев.

Росси: Точно так же и Вы (Эриксон) успокаиваете клиентку, продолжая дальнейшую «проработку». Ваши вопросы, подталкивающие к машинальному и автоматическому письму, направлены на то, чтобы вновь поставить перед клиенткой пока еще нерешенную проблему, связанную со страхом «полного провала» и «девушкой в купальной шапочке».

Эриксон: Да-да. Речь идет именно об успокоении клиентки.

2.20. Интерперсональные аспекты излечения от фобии: как пробиться через привычную маску, разделяя свой страх с другими людьми

Эриксон: Вы ведь не хотите опять потерпеть неудачу, не правда ли?

Клиентка: Нет.

Эриксон: Хорошо. А теперь я Вам кое-что скажу. Я просил Вас обсудить со мной все, в чем Вы признались, когда были в трансе. Но Вам не понравилась моя просьба, не так ли? Тем не менее Вам хотелось соблюсти все правила вежливости и остаться любезной до конца. Верно?

Клиентка: Да.

Эриксон: Вы не можете понять, зачем я впустил сюда каких-то посторонних людей. И это Вас очень огорчает. Похоже, что это не очень-то честно с моей стороны, верно? Может быть, Вам несколько поможет то, что я Вам сейчас скажу: Ваша тревога и Ваш страх всегда тем или иным образом связаны с другими людьми. Человек, который здесь находится, абсолютно не знаком Вам. Вы друг для друга не значите ровно ничего. Вас ничего не объединяет, за исключением того, что Вас интересуют одни и те же проблемы. Вы недоумеваете, зачем я его привел, а между тем я преследовал весьма определенную цель: точно так же, как и Вы порой многое не могли себе объяснить, так и я сейчас не могу раскрыть перед Вами свои намерения. Вам необходимо избавиться от страха и беспокойства, но они проявляются только в присутствии других людей, а Вы тщательно скрываете от них свои чувства. Попробуйте не скрывать своего напряжения, и Вы обнаружите: нет ничего смертельного в том, что Ваш страх стал кому-то известен. Понимаете? Вот здесь-то нам и может пригодиться третье лицо. Сегодня Вы сообщили нам то, в чем не смели признаться даже самой себе, ведь так? И Вы выросли в наших глазах – потому что за Вашим поведением мы увидели реальную личность. Ведь довольно часто милое на первый взгляд поведение нас не удовлетворяет. Порой так хочется увидеть оборотную сторону показного дружелюбия, то, что скрывается за остроумными шутками, общими фразами и вежливыми улыбками. Мы значительно лучше начинаем относиться к людям, когда узнаем, как они себя проявили во множестве банальных житейских ситуаций. Думаю, Вы мне верите, потому что знаете, что это так – и что все слушающие нас люди придерживаются того же мнения.

2.21. Эмоциональный катарсис ирефрейминг как сущность подхода Эриксона: не изменение структуры личности, а расширение поля зрения; неудача – составная часть любой "удачливости "

Эриксон: Теперь о Вашем страхе плавания. Вы все время совершаете одну и ту же грубую ошибку. Вам надо ее исправить, потому что Вы упорно стараетесь-стараетесь-стараетесь поплыть – Вы этого очень хотите, и все же Ваш страх сильнее Вас. Правильно? Попробуем применить совершенно другой подход. Вам не нужно будет заставлять себя вновь совершать бесконечные попытки. Первое, что Вы должны сделать – это запомнить все то, что Вы мне рассказали, и осознать это. И запомните – у маленького ребенка по сравнению со взрослыми все ощущения более честны и искренни. Вам не хотелось показывать своих слез – а это нечестно, потому что на самом деле Вы плакали. И слезы эти вовсе не были признаком слабости, как думали Вы. Когда Вы размышляете об этом теперь, то понимаете, что сильные люди, как и слабые, тоже временами плачут и что у сильных также бывают свои счастливые и свои печальные моменты. Согласны? А Вы-то все делали вид, что никогда не плачете и что Вам никогда не бывает плохо, что Вы никогда не чувствуете себя несчастной. К тому же Вы не хотите признаться в том, что страшно ревновали к Элен и ненавидели своих родителей. Вы не признаетесь в этом, Джейн, в то время как все необыкновенно просто. Вы не хотите понять, например, что некоторые поступки Ваших родителей Вам нравятся, а некоторые из них Вы просто ненавидите – но ведь это в корне отлично от того, чтобы ненавидеть самих родителей. Некоторые их действия вызывают у Вас возмущение, а с некоторыми Вы солидарны. Существует ведь громадная разница между самим человеком и тем, что он делает, а также между тем, что человек хочет сделать и что у него из этого получается. Вы всегда будете восхищаться честностью намерений.

Вы будете уважать и ценить тех людей, которые в чем-то потерпели поражение и здесь, и там, и вообще «по всем фронтам». Вы начинаете, наконец, улавливать мою мысль?

Вы должны посидеть спокойно и не пытаться перебороть свой страх плавания. Этого вовсе не нужно делать. Вам следует спокойно сесть – и честно, со всеми подробностями – просмотреть и оценить свои воспоминания и свое понимание прошлых событий. Тогда Вам понравится тот маленький ребенок, которым Вы когда-то были, и Вы не будете презирать себя за свой детский характер, потому что та девочка, не ведающая ни об импликациях, ни о многозначности, делала то (или хотела сделать то), что на самом деле не имело для Вас важного значения. Ведь что значила для Вас тогда смерть человека? Только то, что он уехал куда-то в другое место. Лишь повзрослев, Вы стали вкладывать сюда совсем другой смысл. Когда Вы были маленькой, Ваша ревность имела одно значение, а теперь она имеет совсем другое. Не хотите же Вы, чтобы маленький ребенок сумел оценить свою значимость, свою личность, свои потребности настолько, чтобы любым способом защитить собственное понимание? Все эти годы Вы себя презирали, верно?

Клиентка: Да.

Эриксон: Почему? Может быть, потому, что это давало Вам возможность лучше разобраться в себе самой. Может быть, по чистой случайности. Но какая бы неприятность с Вами ни приключилась – из нее всегда можно извлечь некоторые позитивные уроки. Я хочу, чтобы Вы оглянулись назад и оценили свою ревность к Элен как ядро Вашего чувства личности, Вашей самооценки. Вы уронили Элен с высокого стула, она упала и поранила Вам руку. Вы ведь руководствовались исключительно добрыми намерениями, а все вышло плохо, очень плохо, просто отвратительно. Вас доводило до бешенства то, что Ваше желание помочь Элен закончилось ушибленной рукой и отцовской поркой; ведь Вы его любили, а он предал Вас, потому что наказал, не разобравшись, что к чему. Это и впрямь была ужасная плата за добрый поступок. Но в жизни часто случаются неудачи. Они входят в любую удачную жизнь.

2.22. Предписание симптома: как вызвать утвердительную установку, которая усилила бы постгипнотическое внушение

Эриксон: Вот Вы говорите, что не знаете, как Вам поступить, а именно – ехать ли Вам в Мехико. Это можно выяснить, и я могу очень быстро найти выход. Как Вы думаете, у меня получится?

Клиентка: Да.

Эриксон: Я могу сделать это несколькими способами. Но не собираюсь пока объяснять, какими. Мне надо поговорить с Вами о том, как много еще предстоит сделать. Итак, на какое время намечается Ваша поездка?

Клиентка: Где-нибудь на середину июля.

Эриксон: А до этого Вы будете в Детройте?

Клиентка: Да.

Эриксон: Как Вы считаете, мы успеем решить эту проблему?

Клиентка: Да.

Эриксон: Д-р Финк в записке просит разрешения задать Вам один вопрос. Хотите ли Вы, чтобы мисс Дей присутствовала на следующем нашем сеансе, или лучше обойтись без нее?

Клиентка: Да, лучше обойтись без нее.

Эриксон: Давайте подведем черту. Вы вспомнили множество забытых событий и страхов. Я указал Вам некоторые способы их оценки, и, мне кажется, Вы начинаете со мной соглашаться. Это так? В следующий раз мы сможем поработать над Вашим страхом воды. Не стал ли он несколько меньше?

Клиентка: Да, стал.

Эриксон: Я хочу ознакомить Вас с некоторыми правилами: до следующего сеанса Вы не должны предпринимать никаких попыток плавания. Твердо обещайте мне это – Вы поняли? Никаких Вебстер-Холлов. Можете принять приглашение мисс Дей, только полностью игнорируйте вопрос о плавании. Это должно беспокоить Вас не больше, чем то, что Вы будете есть, когда прибудете в Мехико. И не надо волноваться об этом. Забудьте о плавании. Не тревожит же Вас то, что Вы будете есть и где будете спать. Точно так же Вам не нужно беспокоиться о плавании. Ну, а теперь – Вы хотите мне что-нибудь сказать?

Клиентка: Нет.

2.23. Незнание и предписание симптома в терапевтической работе: как остроумное высказывание выдает самое сокровенное; двухуровневое общение

Эриксон: Хотите обсудить Ваше машинальное письмо? Пусть Ваша рука напишет. (Клиентка пишет: «Нет».) Вы уверены в этом? Ну, а теперь я хочу, чтобы после пробуждения Вы почувствовали внезапное пристрастие к сигаретам Lucky Strike. Вы сделаете это?

Клиентка: Да.

Эриксон: И еще я хочу, чтобы после пробуждения Вы в полном объеме оценили то, как замечательно Вы сегодня поработали. Я даже затрудняюсь определить, насколько Вы все замечательно схватывали. У Вас пока нет необходимого понимания для осознания того, какую громадную работу Вы сегодня проделали. Как медсестра Вы понимаете, что в осно-ве каждой хирургической операции лежит колоссальный труд. Благодаря своему профессиональному опыту Вы знаете, что за удачной операцией стоят годы учения и стажировки, что успех операции сильно зависит еще и от таланта. Так?

Клиентка: Так.

Эриксон: И потому, когда я говорю, что сегодня Вы проявили потрясающую компетенцию, я имею в виду именно это. Даже несмотря на то, что Вы толком не знаете ни того, что Вы делали, ни того, как Вы это делали. Вы не в состоянии объяснить, что Вы имели в виду, говоря о своем поражении в "односторонней" войне. Это немного больше, чем обычное остроумие. Конечно, может быть, это всего лишь острота и не более того, но мне кажется, что где-то в глубине души Вы знаете, что все не так просто. Вы проиграли войну. Вы имеете представление о том, что это означает в действительности? Может быть, в слове «война» («war») пропущены какие-нибудь две буквы? Пусть рука ответит. (Клиентка пишет: «Да».) А Вы знаете, какие это буквы? (Клиентка пишет: «Да», а потом буквы t-e.) Что означают Ваши слова о том, что Вы проиграли войну? Война – это ужасное, громадное бедствие, так ведь? Вы избавились от чего-то ужасного, чему уже есть неплохая замена, правда? Теперь Вы начинаете понимать, почему я не особенно интересуюсь Вашим путешествием. Начинаете? Не правда ли, восхитительно? (Клиентка смеется.) А сейчас – о другом. Я хочу, чтобы Вы знали, насколько я благодарен Вам за Ваше великодушие, Вашу доброту, за то, что Вы не препятствовали мне в моей работе. Я необычайно ценю такие качества. С Вашей стороны было очень любезно предоставить мне полную свободу действий, и я в свою очередь постараюсь ответить Вам тем же. Это справедливо?

Клиентка: Да.

2.24. Пробуждение: выполнение незначительного постгипнотического внушения; как предоставить клиентке возможность "разрядить " свое враждебное отношение к психотерапевту

Эриксон: Если Вы хотите разозлиться на меня, можете сделать это прямо сейчас. На психотерапевта вполне разрешено сердиться – он не отнесет Ваше раздражение на свой счет.

Теперь засыпайте, а потом проснитесь. Закройте глаза и крепко спите. Может быть, Вы хотели сказать что-нибудь еще? Закройте глаза и крепко спите. Очень хорошо. Ни о чем не беспокойтесь – а теперь проснитесь и почувствуйте себя отдохнувшей и посвежевшей, хотя усталость все же останется. Ваше пробуждение будет очень приятным.

Клиентка: Всем привет. (Тянется за сигаретой) Могу я взять Ваши (Lucky Strikes)? He хотите закурить Philip Morris?

Эриксон: Прекрасно сказано. Не хочу.

Клиентка: Если бы только меня видела сестра Луиза! Я не говорила Вам об этом – но священник, который читал нам лекции по психоанализу – я хочу, чтобы Вы это поняли… Я играю с чертом. И Вы тоже!

Эриксон: Ладно, думаю, я буду в состоянии скрутить его в бараний рог. – Черта, разумеется.

Финк: Нет ли на второй книжной полке чего-нибудь из того, о чем бы Вы хотели спросить?

Клиентка: О м-ре Эстабруксе? Вспомнила. (Обращается к Эриксону) Вы ведь знаете м-ра Эстабрукса, Вашего друга? Он говорит о Вас всякие гадости – не гадости, конечно, но, например, настаивает на том, что Вы не верите, будто загипнотизированный человек может кого-нибудь убить. Он говорит, что суть дела заключается в отношении гипнотизера: если тот верит в возможность совершения убийства – то пациент и в самом деле кого-нибудь убьет. Он все время говорит о Вас гадости (относится к Эриксону).

М-рБитти: Он мастер этого дела.

Эриксон: Знаете, я камня на камне не оставил от его книги.

M-fEummu: Интересно, большой ли у нее тираж?

Клиентка: Откровенно говоря, экземпляр, находящийся в нашей библиотеке, очень зачитанный.

Финк: И давно?

Клиентка: Анна и я много читали. Отец Патрик только что закончил читать нам курс психоанализа, но ничего не сказал о Фрейде. Поэтому мы пошли в библиотеку и взяли одну из его книг. Мы должны были ее прятать, потому что к нам часто заходят, чтобы посмотреть, что мы читаем.

Эриксон: Священнику великолепно удалось заинтересовать Вас Фрейдом. Вы не устали?

Клиентка: Разве только чуть-чуть. Я только что три раза отдежурила с д-ром Робертсом, и, как обычно, все было не так.

Эриксон: Вы не хотите ничего у меня спросить?

Клиентка: Да нет. Ничего из того, что приходит в голову. Я подумаю над этим, когда вернусь домой.

Эриксон: А сейчас не хотите еще немного поразмыслить?

Клиентка: О, нет!