Человек из февраля

Клиентка: Нет.

Эриксон: Может быть, когда-нибудь ты спросишь у какой-нибудь маленькой девочки, спотыкалась ли она и что она при этом испытывала. Ладно?

Клиентка: Ладно.

Эриксон: Я совсем не считаю, что спотыкаться очень приятно. Но я рад, что испытал это, потому что теперь знаю, что это такое. И когда кто-нибудь говорит мне, что он споткнулся, я знаю, как ему было больно. Ты согласна со мной?

Клиентка: Да.

Эриксон: Взрослея, наша клиентка часто обращала внимание на изменения своего внешнего вида. Она убеждалась, что слишком мала для того, чтобы дотянуться до стола, но верила в то, что скоро вырастет – и достанет до него. Она открывала для себя следующие нехитрые истины: «Было время, когда я не умела ползать, а потом я этому научилась; было время, когда я не умела ходить – а теперь могу». Постепенно она принимает неизбежность таких изменений и начинает соотносить с ними все происходящее.

Рост: Вы всегда стараетесь ориентировать клиента именно на эту концепцию, с которой все мы не раз сталкиваемся в жизни.

Эриксон: Более того, я считаю это изменение основным законом нашего существования. (Эриксон делится с нами опытом своей работы с подростками, которым необходимо помочь разобраться в том, что все в них – тело, эмоции и жизненный опыт – претерпевают закономерные изменения.) Росси: Залог душевного здоровья состоит в том, чтобы научиться адекватно относиться к своим изменениям.

Эриксон: Да. Ребенок с легкостью привыкает к изменениям своего тела, но ему еще очень трудно понять природу изменений.

Росси: Да и большинство взрослых с трудом оцениваю! Они злятся – и вымещают на всех свою злость, они подавлены – и они «отреагируют» депрессию. Мы с полным основанием можем сказать, что такое «отреагирование» является разновидностью ригидного поведения: мы не отдаем себе отчета в том, что состояние, в котором мы находимся в данный момент, может измениться; мы не знаем, как способствовать таким изменениям и как управлять ими. Что же является альтернативой такого «отреагирования», которое производит впечатление совершенно автономной функции?

[В 1987] Эриксон помогает клиентке изменить свое отношение к страху и боли, обращаясь на этот раз к концепции относительности возраста, с которой он познакомил нас раньше (раздел 1.22). Совершенно так же, как операция «один плюс один» трудна для малыша, но проста для взрослого, «большая собака на углу улицы» пугает ребенка, но вызывает смеху взрослого человека. Подобным же образом Эриксон изменяет отношение к боли при удалении зуба, подчеркивая важность этого момента для развития человеческого организма («Это означает, что ты взрослеешь»). Изменяет он и отношение к спотыканию, подчеркивая относительность болевого ощущения («Может быть, ты когда-нибудь спросишь у какой-нибудь маленькой девочки, спотыкалась ли она и что она при этом испытывала»).

Такой рефрейминг, вообще говоря, противоречит взглядам Эриксона на недопустимость навязывания пациенту идей психотерапевта. В тот момент мы не попросили Эриксона разрешить это противоречие. Но позже я понял, что Эриксон, как всегда, активизирует психическую динамику пациента, не добавляя никакого нового содержания: он имеет дело с личными переживаниями пациента, облекая в словесную форму уже существующие, но пока еще неактивные образы (подсознание). Все это можно увидеть в ответах клиентки на якобы неожиданные для нее вопросы Эриксона. В примере с собакой она на вопрос: "Что ты будешь с нею делать?" – сама сообщает «новую» для себя мысль: «Я посмеюсь над ней.» И два других рефрейминга – изменение отношения к удалению зуба и к спотыканию – что с полным основанием можно отнести к феноменам исключительно детского возраста – клиентка тоже полное тью принимает. Ее немедленное и безоговорочное «да» свидетельствует о том, что Эриксон, образно говоря, только щелкнул выключателем, а вовсе не ввернул новые лампочки.

И опять к вопросу об этике. Насколько велика разница между безнравственностью манипулирования сознанием пациента (в смысле его идеологической обработки) и этичностью оказания ему необходимой «психической» помощи (в смысле рефрейминга его отношения к жизни). Когда с пациентом работают методом манипулирования сознанием, применяя различные формы давления и отрицательное стимулирование, то ему навязывают несвойственные и даже вредные идеи. Когда же пациенту тактично оказывают «психическую» помощь, то представления, которые уже имеются у него, но пока еще не осознаются, выводятся на сознательный уровень. Большую роль в такой мобилизации собственных возможностей пациента для лучшего осознавания и выбора линии поведения играют скрытые утверждения, которые часто встречаются в высказываниях психотерапевта.

1.26. Постгипнотическое внушение, подготавливающее почву для будущей работы: клиентка признается в своем страхе; как частые встречи с Февральским человеком вызывают у клиентки временные искажения

Эриксон: Итак, ты не любишь плавать?

Клиентка: Нет.

Эриксон: А почему?

Клиентка: Не знаю.

Эриксон: А что ты вообще думаешь о плавании?

Клиентка: Люди так часто тонут.

Эриксон: Ты знала кого-нибудь, кто утонул?

Клиентка: Нет, но ведь это так и есть.

Эриксон: А ты когда-нибудь набирала полный рот воды?

Клиентка: Множество раз.

Эриксон: И при этом ужасно пугалась?

Клиентка: Нет, не особенно.

Эриксон: Когда-нибудь, когда мы с тобой встретимся опять, мы пожмем друг другу руку – когда-нибудь опять. А тебе хочется встретиться со мной еще раз?

Клиентка: Да.

Эриксон: И когда мы теперь увидимся? После дня твоего рождения? Это тебя устраивает?

Клиентка: Да.

Эриксон: Когда мы встретимся в следующий раз, мне бы хотелось, чтобы ты побольше рассказала мне о плавании и при этом получила бы удовольствие от своего рассказа. Ты сделаешь это?

Клиентка: Да.

Эриксон: Мы увидимся после дня твоего рождения.

Клиентка: Но меня здесь уже не будет.

Эриксон: Мы увидимся вне зависимости от того, где ты в тот момент будешь находиться. Я тебе это обещаю, хорошо? Как ты думаешь, я сдержу свое слово? А сейчас я считаю, что тебе нужно закрыть глаза и немного отдохнуть. Я пожму тебе руку, когда мы встретимся опять.

Росси: Здесь Вы впервые обнаруживаете у клиентки страх плавания – и именно этот страх займет главное место в Вашей последующей работе. Пока же Вы интуитивно чувствуете важное значение этой фобии и поэтому подготавливаете клиентку к более подробному разговору о ее страхе, внушая ей мысль о будущих встречах с Февральским человеком. («Когда мы встретимся в следующий раз, мне бы хотелось, чтобы ты побольше рассказала мне о плавании и при этом получила бы удовольствие от своего рассказа»). Можете ли Вы добавить что-нибудь еще? Пока же мы анализируем первое свидание клиентки с Февральским человеком, и Вы собираетесь назначить ей несколько таких свиданий в течение одного сеанса гипноза.

Эриксон: Наше рукопожатие указывает на начало встречи. Росси: Пожимая клиентке руку, Вы наталкиваете ее на мысль о следующем свидании с Февральским человеком, но только когда она немного повзрослеет. («После дня твоего рождения?»). И каждый раз, когда Вы пожимаете ей руку, Вы начинаете новый визит – новую мини-терапию – и таким образом сводите множество встреч в единый гипнотический сеанс. В реальном времени эти визиты отделяются друг от друга считанными минутами, в то время как по субъективному ощущению клиентки между ними могут проходить долгие недели, месяцы и даже годы. Эриксон: Да.

Финк: (Финк писал этот комментарий в 1987 году после повторного ознакомления с рукописью.) Первое и главное заключается в том, что разговор идет не о страхе плавания, а о страхе воды вообще. Годами девочка не могла принять ванну или душ и только обтиралась влажной губкой! Когда ей случалось ехать на машине по мосту, она была просто парализована своим страхом!

7.27. Второй «визит» Февральского человека: «первый визит» переходит в область прошлых "трансовых " воспоминаний; закрепление удачного рефрейминга; ассоциативные процессы клиентки как "колыбель Февральского человека "

Эриксон: (Пожимает клиентке руку) Привет. Интересно, ты еще помнишь меня?

Клиентка: Да.

Эриксон: Ты точно помнишь меня? А где ты видела меня раньше?

Клиентка: Я Вас помню. Но это было очень давно.

Эриксон: А можешь вспомнить, когда?

Клиентка: Да.

Эриксон: Ну и когда это было?

Клиентка: В феврале – после дня моего рождения.

Эриксон: А сейчас у нас какой месяц?

Клиентка: Тоже февраль.

Эриксон: Мы что, всегда встречаемся в феврале?

Клиентка: Наверное.

Эриксон: Не будем ничему удивляться. В тот раз мы приятно провели время, и ты это запомнила, так ведь?

Клиентка: Да.

Эриксон: А что ты сама думаешь о нашей предыдущей встрече?

Клиентка: Она и вправду была приятной.

Эриксон: А как ты сама думаешь.эта встреча тоже будет приятной?

Клиентка: Да.

Эриксон: А как там поживает наша собака?

Клиентка: Не знаю.

Эриксон: Теперь-то я знаю, что это был добрый пес, просто ты его не любила, правда?

Клиентка: Я все-таки вернусь и пну ее ногой в морду.

Росси: [В 1987] Эриксон совершает свое ритуальное рукопожатие и начинает второй «визит» Февральского человека. Для того, чтобы ратифицировать свои новые отношения с клиенткой, он спрашивает, помнит ли она его. Она отвечает, что виделась с ним «очень давно». Это подтверждение тому, что первый «визит» Февральского человека остался в ее памяти как событие «трансового» прошлого. Можно только восхищаться тем, как тактично и незаметно Эриксон доводит клиентку до воспоминания о таком «прошлом». Эриксон не проводит прямого внушения по следующему типу: «Сейчас мы с тобой встречаемся уже во второй раз, малышка. На дворе февраль, и прошел ровно год с того момента, как я впервые предстал перед тобой в образе Февральского человека. В связи с этим в тебе зарождаются целительные воспоминания, которые после твоего пробуждения ты не отличишь от реальных воспоминаний из твоей жизни».

Совсем наоборот! Эриксон нигде не называет себя Февральским человеком, единственное, что он себе позволяет– это намекнуть на его следующий «визит». Ориентируясь исключительно на собственные ассоциативные процессы, клиентка решает, что следующая их встреча состоится через год, но тоже в феврале (видимо, у нее есть веские причины для такого выбора). Поэтому именно от клиентки зависит время следующего свидания, и именно клиентка без всякого принуждения идентифицирует доктора Эриксона с Февральским человеком.

Произвел ли первый визит Февральского человека какой-нибудь лечебный эффект? Эриксон, как всегда, осторожно пытается это выяснить и спрашивает клиентку, боится ли она теперь той собаки, о которой говорила при первой встрече. Но теперь клиентка воинственно отвечает: «Я когда-нибудь вернусь и пну ее ногой в морду.» Это свидетельствует о том, что проведенный Эриксоном реф-рейминг (раздел 1.25) (в смысле того, что клиентка «вырастет» из своего страха) начинает влиять на ее способ рассуждения. Некоторые замечания клиентки несомненно указывают на то, что она ощущает себя достаточно сильной для того, чтобы «когда-нибудь пнуть собаку ногой в морду». Опираясь на такие реплики, которые спонтанно возникли в процессе перехода косвенных указаний в воспоминание о так называемом прошлом, Эриксон начинает следующий этап – теперь он, обращаясь все к тем же ассоциативным процессам, пытается выяснить, какие же темы следует обсуждать с клиенткой.

1.28. Выявление вытесненного травматического воспоминания: использование преимуществ разделения на «обдумывание», «прочувствование» и «делание» перед традиционным катарсисом

Эриксон: О чем бы нам еще поговорить?

Клиентка: Вы любите Капак?

Эриксон: А что это такое?

Клиентка: Городок. Вы о нем не знаете. Он плохой.

Эриксон: Почему?

Клиентка: Я его не люблю.

Эриксон: Ты сильно повзрослела, да?

Клиентка: Немного.

Эриксон: Научилась ли ты чему-нибудь новому с момента последней нашей встречи?

Клиентка: Да.

Эриксон: И что ты сейчас умеешь?

Клиентка: Я умею писать. Только, правда, печатными буквами.

Эриксон: Так ты быстро научишься писать по-настоящему. А что ты еще можешь? Можешь сказать мне, где мы сейчас находимся?

Клиентка: Могу. Мы находимся в Капаке. Я не люблю его. Он слишком маленький.

Эриксон: А ты думаешь, что всегда будешь в нем жить?

Клиентка: Не дай Бог.

Эриксон: А как ты считаешь, мы еще встретимся?

Клиентка: Не знаю.

Эриксон: О чем мы еще собирались поговорить?

Клиентка: О плавании.

Эриксон: А о чем именно?

Клиентка: Вы спросили меня, почему я не люблю плавать. И я вспомнила. Однажды моя младшая сестра Элен упала в ванну с водой, захлебнулась и начала синеть. Это я уронила ее – я как раз ее несла.

Эриксон: А что с Элен теперь?

Клиентка: Да все в порядке.

Эриксон: А ты пробовала когда-нибудь понять, что ты сделала с

Элен на самом деле? Что именно ты сделала не так?

Клиентка: Да ничего особенного.

Эриксон: Ты получила нагоняй?

Клиентка: Нет.

Эриксон: Ты переживала?

Клиентка: Я плакала.

Эриксон: Сильно?

Клиентка: Да.

Эриксон: И как тебе теперь быть?

Клиентка: Если бы Вы меня не попросили, я бы никогда не стала это вспоминать.

Эриксон: Но ведь теперь ты рада, что рассказала мне все? Сколько тебе было лет, когда это случилось?

Клиентка: Около трех. Может быть, четыре – точно не помню.

Эриксон: Ты любила Элен?

Клиентка: Думаю, любила.

Эриксон: А что потом было с Элен?

Клиентка: Мама подхватила ее и стала хлопать по спине.

Эриксон: Как ты думаешь, Элен было больно?

Клиентка: Нет.

Эриксон: А почему мама хлопала ее по спине?

Клиентка: Чтобы она начала дышать.

Эриксон: Элен наглоталась воды?

Клиентка: Да. Она сильно кашляла.

Эриксон: А случалось ли тебе подавиться так сильно, что ты задыхалась и кашляла?

Клиентка: Да.

Эриксон: Ужасно неприятное ощущение, правда?

Клиентка: Грязная мыльная вода.

Росси: [В 1987] Эриксон начинает с наводящего вопроса: "О чем бы нам еще поговорить?" В ответ он вознаграждается цепью ассоциаций, которые приоткрывают вытесненные травматические воспоминания клиентки о том, как она чуть не утопила свою младшую сестру. Эриксон наталкивается на эти воспоминания совершенно случайно, спра-шивая клиентку: «О чем мы еще собирались поговорить?» С помощью этого вопроса он пытается выяснить, как действует его постгипнотическое внушение, о котором мы говорили раньше (раздел 1.26). Тогда Эриксон сказал: «Когда мы встретимся в следующий раз, мне бы хотелось, чтобы ты побольше мне рассказала о плавании и при этом получила бы удовольствие от своего рассказа». А сейчас клиентка в ответ на это мягкое внушение припоминает, как чуть не утопила свою младшую сестру.

Почему же она при этом не проявляет никаких сильных эмоций? Почему она не плачет, что случается так часто, когда пациент наталкивается на свои травматические воспоминания? Обратите внимание на вторую часть скрытого указания: «и при этом получила бы удовольствие от своего рассказа». Слова «получить удовольствие» означают, что клиентке не нужно будет испытывать никаких неприятных ощущений, связанных обычно с травматическими воспоминаниями. Все, что от нее требуется – это воссоздать фактическую сторону события, отвлекаясь от сопутствующих эмоциональных переживаний.

Такой подход совершенно не свойствен традиционным психотерапевтическим методам, в которых пациента вводят в катарсис еще до того, как он осознает всю травматическую ситуацию в целом. Эриксон неоднократно указывал на разделение (или диссоциацию) процесса воспоминания на три компонента: «обдумывание», «прочувствование» и «делание». Играя на таком разделении, можно предоставить пациенту возможность спокойно изучить вытесненную травматическую ситуацию («обдумывание»), не принимая во внимание сопровождающие их аффекты («прочувствование» и «делание».) После того, как пациент принципиально осознает всю травматическую ситуацию, можно прибегнуть и к катарсису. Теперь он не будет таить в себе те опасности, что подстерегали пациента прежде.

1.29. Терапевтическая метафора о розе с шипами: ошибки как естественная составляющая процессов взросления и обучения; как, задавая вопросы, сопоставляя позитивное и негативное, соединяя несоединяемое, пробудить у пациента собственные корреляты рефрейминга

Эриксон: Ты думаешь, что (кашляет) нанесла Элен вред?

Клиентка: Нет.

Эриксон: Тебе что, было приятно слышать ее кашель?

Клиентка: Она ведь плакала.

Эриксон: Ты считаешь, что поступила дурно?

Клиентка: Да.

Эриксон: А что бы ты мне ответила, если бы я сказал, что все это не так?

Клиентка: Но ведь она вся посинела.

Эриксон: Ты не до конца меня понимаешь. Вот, к примеру, ты опять споткнулась. Ты придала этому значение?

Клиентка: Нет.

Эриксон: А как ты думаешь, ты вообще ошибаешься в своей жизни? И что ты обычно делаешь с этими ошибками? Учишься на них?

Клиентка: Что-то вроде того, а потом забываю их.

Эриксон: А случалось ли тебе сорвать чудесный пурпурный цветок и вдруг обнаружить на нем шипы?

Клиентка: Да, случалось.

Эриксон: Что это был за цветок?

Клиентка: Роза.

Эриксон: Не очень-то приятный способ встречи с шипами. Но ты ведь довольна, что узнала о них? Иногда можно уколоться и сильнее. Но ты ведь не хотела причинить розе боль? Она тебе просто понравилась – и ты ее сорвала. А не кажется ли тебе, что на самом деле ты узнала про розу что-то хорошее? И не кажется ли тебе, что после того, как ты уронила Элен в воду, ты тоже узнала что-то хорошее про вас обеих?

Росси: Для начала Вы проводите рефрейминг травматической ситуации, обращаясь к простой метафоре: клиентка отвечает за свою «ошибку» с Элен не больше, чем за свое незнание о шипах, о которые она ранится, срывая розу.

Вместо того, чтобы прямо убеждать клиентку в том, что она не совершила ничего плохого, Вы пользуетесь метафорой, которая объединяет избавление от чувства вины («Ты ведь не хотела причинить розе боль? Тебе она просто понравилась – и ты ее сорвала») с позитивным жизненным опытом («Не кажется ли тебе, что на самом деле ты узнала про розу что-то хорошее?»). Терапевтическое действие этой метафоры состоит в том, что клиентка отныне получает новую установку, извлекать полезные уроки даже из неприятных житейских ситуаций. Вообще, это совершенно типичный путь познания мира – мы все так или иначе узнаем что-то новое и важное для себя именно из ситуаций такого рода. Метафора о розе с шипами ориентирует на «вторичное обучение», с которым нам всем не раз случалось иметь дело в повседневной жизни.

Потом Вы проводите параллель между этой метафорой и травматической ситуацией, спрашивая клиентку. «А не кажется ли тебе, что после того, как ты уронила Элен в воду, ты тоже узнала что-то хорошее про вас обеих?» Этот вопрос активизирует ассоциативные подсознательные процессы, направленные на поиск индивидуальных коррелят рефрейминга. Своей активизацией подсознание обязано Вашим гениальным репликам, в которых приятное чувство удовлетворения, связанное с тем, что клиентка «узнала что-то хорошее о себе и об Элен», соседствует с неумолимой констатацией самого трагического события («когда ты уронила Элен в воду»). Такое сопоставление служит ассоциативным мостиком к изменению отрицательной оценки всего инцидента. Позже мы увидим, что существовали, однако, и другие причины, из-за которых вся эта история так травмировала клиентку. Эриксон: (Кивает головой.)

Росси: Вы часто прибегаете к таким простым метафорам, которые может понять даже ребенок. Если же Вы чувствуете, что использование метафоры мало что изменило – Вы делаете вывод о том, что событие стало травматическим вследствие целого ряда причин, которые пока еще остаются неизвестными.

1.30. Рефрейминг травмы

Клиентка: Я не должна была ее срывать.

Эриксон: Но ты ведь узнала что-то новое для себя. Предположим, ты долго ждала, пока роза раскроет свои прекрасные лепестки, а потом сорвала и искромсала ее. По-моему, это гораздо хуже, чем уронить Элен в ванну.

Клиентка: Но она вся посинела.

Эриксон: А как тебе кажется, что это означало?

Клиентка: Она умирала.

Эриксон: Ты когда-нибудь находилась в воде долгое время?

Клиентка: Да.

Эриксон: До тех пор, пока не начинала стучать зубами? И как ты при этом выглядела?

Клиентка: Я была вся синяя.

Эриксон: И ты считала, что умираешь?

Клиентка: Нет.

Эриксон: Но ты ведь сказала, что Элен посинела, потому что умирала?

Клиентка: Но она кашляла. А мама так испугалась.

Эриксон: А сама ты когда-нибудь кашляла?

Клиентка: Да.

Эриксон: И умирала при этом?

Клиентка: Нет.

Эриксон: Стало быть, ни посинение, ни кашель сами по себе не ведут к смерти? Как ты думаешь, эту нехитрую истину тебе нужно знать? Это следует запомнить?

Клиентка: Да.

Росси: Для того, чтобы побудить клиентку к рефреймингу трагического эпизода с Элен, Вы начинаете оперировать терапевтическими аналогиями. Но клиентка не совсем с Вами соглашается. Чуть позже обнаружится, почему столь обычное происшествие обернулось для нее серьезной психологической травмой.

Финк: [В 1987] Мне кажется, фобия нашей клиентки вызвана несколькими причинами, и здесь мы с полным правом можем обратиться к психоаналитической интерпретации упомянутых событий. Во-первых, налицо интенсивное соперничество между сестрами. По-моему, наша клиентка не случайно уронила Элен. Ребенок закашлялся, посинел и почти задохнулся. И если я не ошибаюсь, мать сурово наказала нашу клиентку. Вторая причина связана со смертью отца. Он, видимо, купался (наверное, в озере Мичиган, где очень холодная вода), очень замерз и посинел от холода. Вскоре он заболел, стал кашлять – и по прошествии шести или восьми месяцев умер от скоротечной чахотки. Таким образом, получаемое уравнение с тремя неизвестными: кашлем, посинением и смертью – неизбежно приводит к возникновению глобального страха воды. Напомню Вам, что клиентка даже не могла помыться в ванной или принять душ.

1.31. Как избавиться от страха потерять материнскую любовь, обращаясь к простонародному языку и терапевтическим аналогиям; снимает ли гипноз конфликт между полушариями головного мозга?

Эриксон: Ты хочешь поговорить о чем-нибудь еще?

Клиентка: Да. Как Вы считаете, мама нас любит?

Эриксон: Ты говоришь со мной откровенно?

Клиентка: Не знаю.

Эриксон: Ты совершенно спокойно можешь сказать мне то, что думаешь. На самом деле ты знаешь, что уже сама ответила на свой вопрос. Как тебе кажется, какие чувства испытывала ваша мама, когда хлопала Элен по спине?

Клиентка: Она была очень испугана.

Эриксон: Ну, а если бы ты увидела старого и гадкого пса, кашляющего и дрожащего, что бы ты сделала?

Клиентка: Бросилась бы прочь.

Эриксон: Ты бы очень испугалась?

Клиентка: Нет.

Эриксон: Но мама очень испугалась?

Клиентка: Да.

Эриксон: Она любила Элен, ты в этом уверена. А теперь ты знаешь, какие чувства испытывала бы ты при виде старой мерзкой собаки. Если бы ты ее любила, то тебе бы не хотелось, чтобы она кашляла. Разве тебе понравилось, что Элен замерзла и посинела?

Клиентка: Нет.

Эриксон: И ты тоже испугалась?

Клиентка: Да.

Эриксон: А за тебя мама когда-нибудь боялась?

Клиентка: Не думаю.

Эриксон: Подумай, может все-таки что-нибудь вспомнишь?

Клиентка: Она заставляла носить галоши.

Эриксон: Зачем она это делала? Чтобы вы не простудились. А почему, интересно, она не хотела, чтобы вы заболели?

Клиентка: Мы бы тогда пропустили школу.

Эриксон: А зачем вообще надо ходить в школу?

Клиентка: Чтобы учиться.

Эриксон: А если бы твоя собака чему-нибудь научилась? Если бы она научилась всяким фокусам?

Клиентка: Меня это не касается.

Эриксон: Тебя это потому не касается, что ты просто не любишь эту собаку. Так почему ваша мама хотела, чтобы вы ходили в школу и учились?

Клиентка: Потому что она нас любила.

Эриксон: Ты уверена в этом?

Клиентка: Да.

Эриксон: Ну что, поговорим о чем-нибудь еще?

Клиентка: Нет.

Эриксон: Я собираюсь еще встретиться с тобой. Тебя это радует? Как тебе кажется, февраль – подходящее время для встречи? Конечно же, следующий февраль. Давай подумаем. И в прошлый раз мы встречались в феврале, и сейчас тоже февраль. Интересно, появится у тебя что-нибудь новенькое к нашей третьей встрече? Смотри – ты рассказала мне о вещах, которые прежде абсолютно не помнила. Может быть, к следующему февралю ты вспомнишь еще что-нибудь? А до февраля никому ничего не говори, ладно? Мы чудесно провели время. Очень рад, что ты так быстро взрослеешь. Клиентка: Я уже выросла из всех своих платьев.

Эриксон: Мне почему-то кажется, что ты устала и тебе надо отдохнуть. Можешь пойти подремать.

Эриксон: Вы видите разницу между поведением ребенка и взрослого?

Росси: А по каким признакам Вы это различаете?

Эриксон: Смотрите – мать клиентки все делала как надо, но клиентка этого не понимала.

Росси: Я бы сказал, что Вы убеждаете ее не бояться потери материнской любви, так как это просто не соответствует действительности, верно?

Эриксон: (Кивает утвердительно) Я уверен, что наша клиентка заблуждается.

Росси: То есть Вы хотите сказать, что первопричиной превращения бытового эпизода купания младенца в психологическую травму на самом деле является чувство страха перед потерей материнской любви. Для изменения взглядов клиентки на их отношения с матерью Вы очень осторожно манипулируете терапевтическими аналогиями, не выходящими за пределы детского жизненного опыта. Вы заканчиваете Вашу встречу на мажорной ноте, отмечая, как быстро клиентка повзрослела. Сама же она чистосердечно признается, что выросла из своих платьев – и тем самьм показывает нам, что она последовала Вашему внушению и благополучно восприняла терапевтические аналогии. Именно это лежит в основе тех изменений, которые в конце концов приведут к нивелированию психологической травмы и освобождению от фобии, верно?

Эриксон: Ну, порой Вас просто озаряет. Как говорят в народе, до Вас дошло.

Росси: Ух, кажется, понимаю. Важную роль играет выражение этих терапевтических аналогий средствами простого разговорного языка, да?

Эриксон: Да!

Росси: Вы специально упрощаете свою речь для того, чтобы продолжить начавшийся рефрейминг? Эриксон: Кстати, такой простонародный стиль свойственен детям. Пирсон: Так вот почему так трудно обучать их грамматике!

Росси: Я думаю, что такое упрощение апеллирует к правому полушарию.

Эриксон: (Эриксон рассказывает о том, как его дети понимают, что значит стать взрослым. Однажды во время купания один из его младших сыновей сказал старшему брату: «Смотри-ка, Барт, а ты взрослеешь!». На это Барт ответил: «Чем больше волос у тебя под плавками, тем ты старше».)

Пирсон: Мне особенно интересно, как можно с помощью гипноза «примирить» правое полушарие с левым. Во время гипноза полушария не могут ни в чем «отказать» друг другу. И стало быть, снимаются все проблемы, связанные с бесконечным «препирательством» полушарий в самом оскорбительном тоне. С помощью гипноза удается сохранить независимость и валидность каждой из точек зрения.

Росси: Во время гипноза каждое полушарие получает свою собственную сферу влияния, никак не пересекающуюся с другой. Поскольку такая диссоциация редуцирует конфликт между полушариями, мы можем использовать разносторонние способности каждого в отдельности – если, конечно, подберем соответствующие методы для этого. Мне кажется, что эту гипотезу будет интересно проверить экспериментально.