— Негодяев было двое? — спросила наконец Эдит. — Второй все еще там?
— Я сам закрою ставни, — сказал незнакомец, — вы обещаете не стрелять?
Мушкет дрогнул. Тетя Сейли обеими руками вцепилась в фонарь. Ни одна из женщин не пошевелилась.
— Я закрою, — сказала Энн.
Она попыталась встать. Однако, как только ее босые ноги коснулись пола, колени девушки подогнулись и она начала заваливаться на бок.
Два шага — и архангел поймал ее. Энн не видела, как он встал. Или он воспользовался невидимыми крыльями, чтобы пролететь эти два шага? Он одной рукой подхватил ее, как только она начала падать, а другой потянул одеяло с кровати. Энн вцепилась в одеяло, которым он укутал ее, переместив в центр комнаты. Голова девушки опустилась на его плечо, босые ноги беспомощно торчали из одеяла.
— Мисс Марш дурно, — сказал он. — Эдит, сейчас вы опустите свое оружие, затем закроете окно и ставни. Поторопитесь убедиться, что все двери и окна также надежно заперты. Миссис Сейли, я должен извиниться за то, что перепугал вас, но мне необходимо позаботиться о мисс Марш.
Тетя Сейли плюхнулась на стул у двери.
— Ах, какой ужас! Откуда вы знаете наши имена?
— Я спросил у соседей. И еще они сказали, что эта леди — дочь вашего брата. Ну, как насчет окна, Эдит?
Словно загипнотизированная, горничная положила мушкет и присела в реверансе.
— Слушаюсь, сэр.
— Миссис Сейли! — Он поклонился, прижимая Энн к своей груди, как дитя. Конец длинной косы девушки свисал через его руку. — Надеюсь, вы простите меня, если я отнесу вашу племянницу вниз? Она перенесла потрясение и озябла. Как только Эдит убедится, что дом надежно заперт, мы все можем сойтись в вашей гостиной и выпить чаю. — Он опять улыбнулся. — Крепкого чаю, надеюсь, чтобы прийти в себя.
Тетя Сейли смотрела, как незнакомец выходит из комнаты с ее племянницей на руках. Энн оглянулась и увидела, что Эдит поспешила к окну, а тетка осталась сидеть в коридоре на стуле словно громом пораженная.
Мужчина наклонил голову и начал спускаться вниз по лестнице вместе со своей ношей. Энн дрожала рядом с его ровно бьющимся сердцем. Конечно, всего этого на самом деле просто не может быть.
Она проснулась от вторжения какого-то человека, теперь другой несет ее на руках. Вместо того чтобы прийти ей на по мощь, тетя Се или и Эдит с готовностью подчиняются ему. Сам же она на удивление смело разговаривала с незнакомцем. Та кого с ней прежде не случалось.
Как будто в ее повседневную жизнь вторглось сновидение или волшебная сказка.
Взглянув на его шею, видневшуюся над воротником черной рубашки, девушка покраснела. Энн закрыла глаза, но кровь в ней кипела — она остро чувствовала его дыхание, силу рук, очаровательный запах омытой дождем кожи. Этот незнакомец действительно несет ее на руках, а она в одной ночной рубашке. Это неприлично до крайности, скандально. Но если она начнет сопротивляться или требовать, чтобы он отпустил ее, все станет еще хуже. Лишь одеяло, в которое она закутана, и ее собственная добродетель служат ей защитой.
В гостиной тепло. В камине тлеют остатки углей. Архангел посадил Энн на диван. Он подоткнул одеяло вокруг ее голых ног, словно она хрупка, как веер из слоновой кости, и улыбнулся ей:
— Так лучше, мисс Марш? Я бы попросил прощения и у вас также, но не уверен, что найду достаточно слов для извинений. Вы должны считать меня негодяем. Даю слово, я не хотел причинить вам вред.
Энн откинулась на спинку дивана, набитую конским волосом, и натянула одеяло до подбородка, а незнакомец подошел к камину и принялся ворошить угли. Хотя девушка и чувствовала себя неловко в его обществе, однако не забывала, что она особа рассудительная, практичная, не склонная к панике. Отец учил ее, что когда разум подводит, нужно постараться услышать тихий спокойный голос, который всегда звучит в сердце каждого человека. И все равно сердце у нее бьется слишком громко, а рот словно забит сухим клеем.
— Я не намеревался никого оскорблять, — продолжал незнакомец. — Но это несколько неправильное вступление, не так ли? — Он нагнулся, подбросил угля, потом зажег от огня маленькую свечку, чтобы зажечь другие свечи. Комната озарилась ярким светом. — Попробуйте, если хотите, …представить себе, что нас познакомили по всем правилам у вас в провинции, в зале для приемов. Может быть, так вам будет легче.
— Представить себе? — сказала Энн. — Вряд ли я могу сделать это, сэр. Мой отец — священник с независимым доходом, конгрегационалист. Мы — диссентеры[1]. Хотя мы и не так строги, как другие. Но на местные балы я не хожу. А сами вы кто? Зачем выспрашивали у соседей наши имена? Что вам здесь нужно?
Он плавно повернулся. Энн снова подивилась, как пластично он движется для своей комплекции. Сила словно приходила откуда-то из глубины, гибкость давалась без каких-либо видимых усилий. Но насчет его глаз она, пожалуй, ошиблась, они были цвета теней в зимнем лесу, испещренных солнечным светом.
— Если я вам скажу, вы не поверите.
— Не поверю чему?
Лицо у него темное от загара, приобретенного не в Англии. Гладкая кожа выглядит необычайно экзотично, хотя, судя по его произношению, он, безусловно, англичанин и джентльмен.
— Я узнал ваши имена только потому, что искал молодую леди, потерявшую зонтик сегодня днем на улице.
— Мой зонтик?
Энн казалось, что, беседуя с архангелом о зонтике, она погружается в какое-то странное безумие. Ведь, разумеется, на самом деле он не ангел, не гигант — просто высокий, необычайно сильный мужчина.
Он кивнул в сторону стоявшего у окна стола. Комок черной ткани лежал рядом со стеклянной моделью корабля, которую капитан Сейли привез давным-давно из Бристоля.
— Вот этот зонтик.
Энн вцепилась в одеяло обеими руками, сердце у нее сжалось.
Человек этот гибок, силен и молод. Глаза у него определенно замечательные. Хотя теперь, когда она может отчетливо разглядеть его, ей уже не кажется, что он хорош собой. Не так хорош, как Артур Трент с его каштановыми кудрями и синими глазами. Этот человек слишком напряжен, слишком своеобразен, чтобы показаться привлекательным.
— Вы ворвались в незнакомый дом среди ночи только для того, чтобы вернуть зонтик?
Он пересек комнату, чтобы взглянуть на стеклянную модель.
— Не совсем так. Я лучшего мнения о ваших умственных способностях, мисс Марш. Конечно, у меня были и другие мотивы.
Свет и тени ласкали его лицо, очерчивая потрясающе четкий профиль. Пораженная Энн смотрела на него, начиная постигать: нет, он не хорош собой, но только потому, что красив — сосредоточенной, страстной красотой, которую она представляла себе в тигре или демоне. Красота в твердых полных губах и совершенной фигуре.
— Почему с этим нельзя было подождать до утра? — спросила она.
— Значит, ваш страх уже прошел, — сказал он, оглянувшись на нее.
Так ли это? Да, наверное. Ее ощущение нереальности стало глубже, словно Энн могла в любой момент проснуться и посмеяться над своим странным сном, но она больше не испытывает первоначального, не подвластного разуму ужаса, и он тоже, похоже, несколько расслабился.
Энн указала на стол:
— Когда вы его туда положили?
Не обращая внимания на зонтик, незнакомец продолжал рассматривать модель корабля: мачты, снасти, паруса — все изящно вылито во всех подробностях из бристольского стекла.
— Недавно, у меня были причины обыскать дом. Я сделал это, как только у вас все уснули.
— Вы обыскали дом?! Пока мы спали?! Сколько же времени вы провели у меня в спальне до того, как я проснулась?
— Пожалуй, часа два.
— Два часа?!
— Вы очень мило похрапываете, — заметил он.
— Я не… — Энн задохнулась от возмущения. — Я не храплю. Моя сестра никогда на это не жаловалась. Если бы я храпела, мне сказали бы. Это само собой разумеется!
— Вот так уже лучше, — сказал он. — Вы уже немного порозовели.
И снова жар медленно пополз от шеи к ее лицу, не такой, как прежний румянец смущения, но внезапная вспышка, словно что-то глубоко, в самой ее сердцевине, невольно отозвалось на его взгляд. Словно сила этой спокойной сосредоточенности вызвала на поверхность глубокую и очень личную тревогу.
— Мне бы хотелось просить вас, сэр, — сказала девушка, — чтобы вы больше не глазели на меня подобным образом.
Он перевел взгляд на расписные настенные часы, у которых лопасти ветряной мельницы крутились и крутились на рисованном пейзаже, а с циферблата улыбался желтый диск солнца.
— Понимаю, разумеется, вам неловко. Любой молодой леди было бы неловко.
Да, неловко, но только потому, что по какой-то странной причине этот пристальный взгляд польстил ей, как взгляд влюбленного. Как внимание мужчины, внезапно осознавшего, что именно эта женщина очень привлекательна, привлекательнее, чем всякая другая особа женского пола, которую он встречал или хотел бы встретить.
Все это полная нелепость.
Энн знала, что у нее невыразительная внешность: мышиного цвета волосы, серо-голубые глаза, слишком длинный нос, кончик которого немного загибается, когда она улыбается. На таких, как она, мужчинам легко не обращать внимания. Такие знают, что могут не беспокоиться: легкомысленное тщеславие не про них, но все равно страдают оттого, что на них не обращают внимания, а более хорошеньких девушек замечают в первую очередь.
И все же один-единственный взгляд сбил с толку и растревожил ее больше, чем все иные события этой ночи. Она посмотрела на него.
— Там, наверху, вы сказали, что теперь я в безопасности. Почему вы так уверены? Что, если бы мы вас разоружили, а тот, другой человек вернулся?
— Вы в полной безопасности, пока я здесь, вооружен я или нет.
— Хотите, чтобы я поверила, будто вы могли предотвратить его нападение на меня?
— Поверьте, хотя ваша отважная атака с кочергой в руках помешала мне это сделать, — с тайной усмешкой заметил он.
— Я не знала, что в комнате есть еще кто-то, — сказала Энн. — Иначе я напала бы и на вас тоже.
— Попробуйте сделать глубокий вдох и успокоиться — я вам не опасен, — сказал он, все еще чуть заметно улыбаясь.
— Нет, сэр, — спокойно ответила она. — В это я не могу поверить.
На радость Энн, в комнату вошла тетя Сейли. Она задержалась, чтобы хоть как-то одеться. Чулки на пожилой женщине были разные. Она волновалась, но при этом разрумянилась, словно — несмотря на съехавший набок чепец, разные чулки и седеющие волосы — была девушкой, которая кокетничает впервые в жизни.
— Бедная моя, дорогая овечка! — воскликнула тетя Сейли. — Это надо же, чтобы в моем доме произошло такое! Но теперь окно на крепком засове, и мы с Эдит придвинули к нему комод.
Эдит стояла в дверях, тоже уже одетая. Казалось, служанка разрывается между волнением и готовностью услужить. Если бы этот человек не вел себя так осторожно, она со своими мушкетом могла бы наделать бед. Но теперь все позади и она готова была подчиняться его приказам.
Он поклонился тете Сейли, после чего, сложив руки за спиной, застыл в спокойной позе, точно тигр, устроившийся в засаде у водопоя.
Тетя Сейли присела в реверансе, склонив голову.
— Сэр, я уверена, что всему этому существует какое-то объяснение. Иначе все выглядит слишком странно. Господи, да у меня в доме и красть-то нечего, я уверена. И если бы вы были вором… Ну это же полная бессмыслица!
— Сначала чай, а потом объяснения. — Он улыбнулся Эдит. — И может быть, завтрак? Утро не за горами.
Эдит сделала реверанс и исчезла в кухне. Тетя Сейли села рядом с Энн, положила ее руку себе на колени и погладила. Общеизвестно, что это успокаивает.
— Судя по всему, я вторгся в дом морского капитана, — сказал незнакомец. — Это ваш муж, миссис Сейли? Эта стеклянная модель — один из его кораблей?
— Это «Геннет», сэр, он весь сделан из бристольского стекла.
— Прекрасный корабль. Капитан Сейли не был диссентером, как ваш брат?
— Нет, сэр. Когда мы поженились, я сама обратилась к государственной церкви. Мой брат ничего не имел против.
— Я не сомневаюсь, что ваш муж был хорошим капитаном.
Тетя Сейли расцвела, точно роза, и пустилась пересказывать последние приключения своего покойного мужа.
Незнакомец сел, скрестив ноги в сапогах, и слушал. Он даже время от времени задавал вопросы, словно пришел со светским визитом, а капитанская вдова была какой-нибудь графиней. Энн показалось, что он слегка потешается, но не над ними, а над собой. Незнакомец держался совершенно непринужденно, и тетя Сейли от этого тоже чувствовала себя свободно, а это означало, что он принадлежал к весьма привилегированному слою общества.
Дверь растворилась, и Эдит поставила поднос с чаем.
— Горячие лепешки будут готовы сию минуту, — сказала она и снова поспешила удалиться.
Миссис Сейли разлила чай в тонкие чашки с золотым ободком. Эдит подала лучший фарфор тети Сейли — ее свадебный фарфор. Энн не знала, обижаться ей или забавляться происходящим.
Джек смотрел, как краска возвращается на лицо Энн, когда она пила чай — дар запретных областей Китая. То не была отчаянная краснота ее недавнего смущения или тот румянец от свежего воздуха и холода, который он заметил на улице. Просто поверх скул кожа стала точно тонкий фарфор с легким оттенком розового цвета.
Он отметил, как встрепенулось его сердце. Кожа у нее была необыкновенная: такая белая, почти прозрачная, словно от одного только взгляда на ней может появиться синяк. Светлые глаза и неописуемые волосы тоже очень английские. У него на руках она казалась почти невесомой — белокожее, хрупкое создание, закутанное в слои хлопчатобумажной ночной рубашки и неистовой пристойности.
Однако его обжигало сознание, что это — женщина: мягкость бедер, приятное прикосновение маленькой груди. От ее волос пахло лавандовой водой и розами — так пахнет летом сад в Дорсете, нагретый солнцем, — а за этим ощущался очень тревожный запах женщины и сновидений, волнующий аромат с намеком и на смятые постели, и на невинность.
Постели в его сновидениях обычно благоухали пряностями и мускусом, а этот аромат, очевидно, увлек его лишь на мгновение.
Мисс Энн Марш — англичанка, девушка из хорошей семьи, закованная в латы хрупкости и изящной стыдливости, да к тому же она только что пережила несколько воистину ужасных мгновений. Больше того, она воспитана на одном из религиозных течений, отличающихся от господствующей церкви строгостью молитвенных домов и рациональностью верований. Ему хотелось защитить ее и утешить, как охотник утешает попавшуюся в силки птицу, поглаживая перышки.
Но он не мог предложить ей ничего, кроме неприятностей.
Джек посмотрел на ее тетку.
— Благодарю вас, сударыня, — сказал он, ставя на стол свою чашку. — Теперь я, пожалуй, могу утолить ваше любопытство, хотя сначала должен задать вопрос мисс Марш.
К его удивлению, Энн посмотрела на него, слегка скривив уголок рта, словно благодаря чаю — или присутствию тетки — остатки трепета вовсе исчезли и сменились вызовом.
— Мне это кажется, или мир действительно сошел с ума? — спросила она. — Эдит готовит вам завтрак, сэр, хотя вы ворвались в наш дом и вытащили нас из постели. И после этого вы то и дело отдаете нам приказания, словно мы слуги султана. На самом деле я не понимаю, почему я должна отвечать на ваши вопросы прежде, чем вы ответите на мои. — Она опустила голову, потрясенная собственной смелостью, все еще цепляясь за остатки своей решимости. — Кто вы?
— Я не султан, я путешественник. — У вас есть имя, сэр?
— Я скажу его вам, мисс Марш, когда вы ответите на вопрос: не нашли вы ничего странного в вашей корзине, когда пришли в этот дом сегодня днем?
— О Боже! — воскликнула миссис Сейли.
— Нет, — сказала Энн, взглянув на него.
Миссис Сейли, повернув голову, уставилась на свою племянницу. Окутанная запахом свежей выпечки, вошла Эдит и поставила блюдо с горячими лепешками.
— Нет, — повторила Энн. Руки ее сжались в кулачки. Она смотрела на Джека глазами, похожими на серебряные монеты. — Вы должны сначала объяснить, кто вы и зачем проникли сюда, прежде чем я стану отвечать на ваши вопросы.
Джек встал и протянул руки к теплу камина.
— Ну хорошо! На другом конце света я столкнулся с некоторыми неблагоприятными обстоятельствами. Некий необычный предмет был украден и привезен в Англию. Мне совершенно необходимо найти его — это крайне важно, и я полагаю, что этот предмет сунули в вашу корзину, когда вы потеряли зонтик на улице. Вот почему я здесь.
— А кто тот человек, у которого, как мне показалось, был нож?
— Его наняли, чтобы он отыскал сокровище прежде, чем до него доберусь я.
— Почему вы ждали его у меня в спальне?
— Я надеялся, что никто не придет. Я надеялся, что мой соперник понятия не имеет, что оно у вас. Я надеялся, что найду его первым. Мои надежды оказались тщетными. Теперь враг, очевидно, верит — по той же причине, что и я, — что утраченная вещь была передана сегодня вам. Он страшно хочет отыскать ее, что ставит вас в весьма сложное положение.
Миссис Сейли сжала руку Энн. Эдит уронила нож для масла.
— Звучит слишком фантастично, — сказала Энн. — Вряд ли я смогу поверить хоть чему-нибудь из сказанного.
Настало время познакомить птичку с реальностью, как бы сильно охотник ни жалел об этом.
— Вы должны поверить мне, мисс Марш, — сказал Джек. — Один человек уже убит с тех пор, как эта вещь прибыла в Англию, матрос из Бристоля, который привез ее с собой на «Рискованном». Он натолкнулся на вас в толпе и сразу же после этого был убит.
— Кого-то убили? — воскликнула миссис Сейли. — Прямо на Хай-стрит?
— Да.
Эдит как стояла, так и рухнула на стул.
— Откуда мне знать, что вы говорите правду? — упорствовала Энн. — Может быть, это вы преступник, а второй человек ворвался для того, чтобы спасти нас от вас?
Джек вынул свои пистолеты и положил их на ковер. Потом достал из сапога смертоносный нож. То, что он умеет убивать голыми руками, было не так очевидно. То было умение, которое он предпочитал без нужды не демонстрировать.
Он вытянул руки.
— У меня было достаточно времени, мисс Марш, если бы я хотел что-то сделать с вами.
Серые глаза посмотрели на его оружие, потом на его лицо. Ему показалось, что девушка теряет остатки самообладания. Две другие женщины готовы были в любой момент разразиться слезами.
— Пока вы ждали… — Она содрогнулась. — Что, если бы второй человек вообще не пришел?
— Тогда я удалился бы также тихо. И вы никогда не узнали бы, что я был у вас.
— Потому что это означало бы, что ваш соперник не подозревает о том, что я получила столь неприятный подарок?
— Вот именно. И я мог бы мимоходом зайти к вам на днях, чтобы вернуть зонтик и поинтересоваться пропавшим предметом. К сожалению, этот вариант уже невозможен. Хотя, честно признаюсь, поиски были напрасны — я не нашел того, что вы обнаружили. Обнаружили у себя в корзине, не так ли?
— Да, — подтвердила Энн. — Оно лежало у меня в корзине. Мне кажется, я даже мельком видела того бристольского матроса. Лицо у него было ужасное, как у привидения. — Она натянула одеяло на плечи. — Кто вы, сэр?
— Он Сент-Джордж! — выпалила Эдит.
Все повернули головы и уставились на служанку. Эдит обеими руками стиснула передник.
— Моя сестра ходила к службе в Уилдсхей. Я была там один раз и видела, как лорд Райдерборн шел по двору конюшни, приказав вывести его лошадь. Когда вы велели мне закрыть окно — прошу прощения, милорд, — вы держались точно так же.
— Так что, если бы я решил назваться вымышленным именем, мне не удалось бы никого обмануть? — спросил Джек.
Служанка покачала головой.
— Когда ваша светлость вынули эти пистолеты, все в серебре… Ну, сначала-то я еще сомневалась, а теперь абсолютно уверена.
Миссис Сейли, очевидно, окончательно утратившая дар речи, с трудом встала и присела в реверансе. Джек поклонился именно с той степенью учтивости, которая могла бы ее успокоить.
— Лорд Джонатан Деворан Сент-Джордж к вашим услугам, сударыня. Я — младший сын герцога Блэкдауна. Райдерборн — это мой брат.
Энн Марш прижала обе руки к губам. На мгновение на лице ее выразился ужас, но тут же веселье заплескалось в ее глазах, как вода, наполняющая кадку. Джек отвесил ей нарочито почтительный поклон, и она рассмеялась.
— О Боже мой! — Лицо у нее пылало, а слезы радости стояли в глазах. — Прошу прощения! Герцог Блэкдаун? Вы должны понимать, милорд, что этого вполне достаточно, чтобы любого вывести из равновесия.
— Разумеется, — отозвался Джек. — Меня это порой тоже обескураживает.
И вдруг они оба начали смеяться, словно за пределами этой уютной гостиной не было никакой опасности. Джек даже подумал, что ему, чего доброго, может понравиться эта робкая заурядная девушка с ее бледной английской кожей и внезапными вспышками храбрости, и это лишь затруднит осуществление того, что он собирался предпринять дальше.
Миссис Сейли повернулась и погладила Энн по плечу:
— Милая, возьми себя в руки! Что подумает его светлость?
— Что мисс Марш успешно прошла через испытание, — ответил Джек, — что теперь она окончательно оправилась и что пришло время поесть великолепных лепешек Эдит.
Но история, которую вы нам поведали, милорд, — сказала Энн, когда сумела перевести дух, — все, что вы нам наговорили насчет сокровища? Да, этот матрос действительно бросил кое-что мне в корзину. Эдит нашла это под курицей, которую моя матушка прислала к завтрашнему ужину. Но это не сокровище, просто какая-то диковина!
— Но ведь ты сказала, что мистеру Тренту она очень понравилась бы, да, Энн? — сказала миссис Сейли.
— Мистеру Тренту? — поинтересовался Джек.
Серые глаза снова обратились на него. Девушка слегка покраснела.
— Мы с мистером Трентом обручены. Он приходил к нам обедать, так как должен был опять уехать. О Боже! Надеюсь, он ушел вовремя, прежде чем вы или ваш соперник узнали, кто я и где живу!
— Вы показали ему то, что нашли?
— Да, но, как я понимаю, это всего лишь окаменелость. Хотя я никогда не видела ничего подобного. Воистину совершенно необыкновенная вещь.
Джек прошелся по комнате.
— Клык Дракона…
— О нет, — прервала его Энн. Кожа у нее все еще горела, отчего глаза стали совсем голубыми. — Это зуб какого-то огромного древнего ящера, не так ли? Ведь драконов никогда не существовало?
— Разумеется. — Джек снова повернулся к ее тетке и улыбнулся. — Вы отдали эту вещь мистеру Артуру Тренту?
— Нуда! Понимаете, я живу недалеко от Лайма, потому мы и встретились. Наша область славится окаменелостями. Артур приехал туда изучать наши утесы и побережье. Он натуралист и интересуется подобными вещами. — Энн нервно теребила пальцами кончик своей длинной косы. — Но я не понимаю, почему кому-то понадобилось совершать убийство из-за какой-то окаменелости. Неужели этот единственный зуб представляет собой такую ценность?
— В золоте? Нет. И все же матрос мертв. Энн содрогнулась.
— Из-за этой вещи Артур в опасности?
— Наш враг не может знать о его существовании. Чтобы выследить вас, понадобилось время. Он действовал не быстрее, чем я, а ваш мистер Трент ушел отсюда, судя по всему, …задолго до этого. Знает ли кто-то из соседей, что вы с ним обручены или что между вами есть какая-то связь?
— Не знает никто, кроме ближайших членов семьи. Мы обручились совсем недавно.
— Где он сейчас?
— Мистер Трент уехал в Лондон, милорд, — сказала миссис Сейли. — Он уехал и увез с собой эту мерзость. Так что все мы можем успокоиться. Эдит, подайте его светлости еще лепешку…
Наверное, всему виной — чаепитие. Эти прекрасные фарфоровые чашки и блюдца, весь ритуал с чайником и ложками — наверное, самое сильное волнение не может устоять перед ним. Энн ела лепешку с маслом и почти забыла, что она все еще в ночной рубашке, что ей грозит смерть из-за этой странной окаменелости, в то время как ее тетка принимает сына герцога в своей скромной гостиной.
Энн никогда еще не видела настоящих аристократов. Герцог и герцогиня Блэкдаун не бывали в молитвенном доме и не выходили на Кобб, чтобы почувствовать на лице легкий бриз. Хотя ее отец и был джентльменом с весьма респектабельным домом в Хоторн-Аксбери, семейство Сент-Джорджей не общалось с деревенскими семьями, носящими фамилию Марш.
Но все же именно лорд Джонатан Деворан Сент-Джордж стоял в этой комнате и спокойно пил вторую чашку чая. Он родился в одной из тех семей, которые правят Англией, а значит, и самим миром. Земельные наделы Уилдсхея, его фамильного дома, раскинулись на двадцать тысяч акров с лишним в графстве Дорсет, не считая бесчисленных акров в других графствах. Энн довольно часто проходила по дорогам, которые ограничивали земли Блэкдаунов, расположенные за обочинами, вдоль которых росли живые изгороди, ела в трактирах, которыми владел герцог, покупала сыр, сделанный на фермах, сдаваемых в аренду его светлостью.
И при этом герцог и герцогиня были так же далеки от ее семьи и друзей, как король. Она никак не думала, что их миры когда-нибудь пересекутся.
— Что же теперь будет, милорд? — спросила наконец Энн. — Вы поедете за мистером Трентом, чтобы вернуть эту окаменелость?
Он повернулся и посмотрел на нее.
— Со временем. — Потом он улыбнулся, и тени исчезли. — Надеюсь, он не болтлив?
— Артур? Конечно, нет!
— Тогда я прошу вас написать ему письмо и попросить никому об этой окаменелости не говорить и хранить в надежном месте, пока вы сами за ней не пришлете. Я прослежу, чтобы письмо доставили адресату. А тем временем мне придется позаботиться о вашей безопасности.
К горлу опять подкатила тошнота, и Энн пожалела, что съела лепешку.
— Значит, с этим еще не кончено?
— К счастью, я не сомневаюсь в вашей храбрости, мисс Марш. И хотя я предпочел бы вас утешить, тем не менее храбрость в следующие несколько дней вам очень понадобится.
— Вы считаете, что тот, второй, человек может вернуться?
— Пока мы не дадим моему сопернику оснований думать иначе, он будет считать, что окаменелость у вас. Он уже показал, что наймет убийцу, чтобы заполучить ее. Этот человек — или его дружки — вернется.
Тетя Сейли отодвинула свою чашку. Губы у нее дрожали.
— Дом моего брата в Хоторн-Аксбери, — сказала она. — Дом отца Энн. Мы все можем уехать туда.
— Боюсь, что этим делу не поможешь, миссис Сейли. — Лорд Джонатан был необычайно доброжелателен и терпелив. — Вы только поведете преследователя за собой и поставите в опасное положение семью вашего брата. С другой стороны, если завтра утром увидят, что мисс Марш уезжает со мной, вы можете оставаться в полной безопасности.
— Милорд, моя племянница ни в коем случае не может уехать с человеком, которого она не знает, — сказала тетя Сейли.
— Придется, — ответил он. — В противном случае она подвергнет опасности нескольких невинных людей, как и саму себя: вас, Эдит, даже ваших соседей. Обещаю, что с ней ничего не случится.
Тетя Сейли упрямо вцепилась в руку Энн.
— Простите, милорд, это не подлежит обсуждению. Это нарушило бы все правила скромности. Я, во всяком случае, должна оставаться с ней. Если ей грозит опасность, мы с Эдит разделим ее.
— А если вы ее любите, вы должны отдать ее в мои руки, — сказал Джек. — Что же касается приличий, то все будет обставлено так, будто мы отправились на прогулку, как если бы я был старым другом вашей семьи. Ничего более приличного и быть не может.
Тетя Сейли смерила его взглядом.
— Да, милорд, но соседи… Он весело улыбнулся.
— Вы еще не видели меня одетым, как подобает сыну моего отца, сударыня, держащим вожжи модного фаэтона. Обещаю произвести на ваших соседей самое благоприятное впечатление.
— Ваш замысел состоит в том, чтобы увлечь преследователей за собой? — Энн сидела, решительно выпрямившись.
— Да, — сказал лорд Джонатан, — но они нас не настигнут.
— Даже и не думайте об этом! — воскликнула тетя Сейли. — Ах, Энн, должен же быть какой-то иной способ.
Джек опустился на стул напротив Энн и подался вперед.
— Вы сомневаетесь, что я могу защитить вас? — тихо спросил он.
— Дело не в этом. — Энн закрыла глаза, стараясь выразить то, что чувствовала. — Я уверена, что вы прекрасно владеете оружием, милорд, и готова поверить вашим заверениям. По правде говоря, в своей комнате мне на мгновение показалось, что вы — архангел Михаил, готовый обнажить свой неистовый меч, чтобы защитить нас.
— Боже мой! — Джек откинулся назад и рассмеялся.
Этот смех мог бы стать тем аргументом, которого так недоставало Энн, если бы только страх ее имел лишь физическую природу. Чтобы защитить свою семью, она готова умчаться на безголовой лошади с самим дьяволом. Но дело не в этом!
Да, обычно с незнакомыми людьми она смущается, бывает косноязычна до нелепости. Пожалуй, из всех, кого она знает — если не считать ближайших членов семьи, — только при Артуре Тренте ей. удается чувствовать себя естественно и свободно.
Теперь она совершенно уверена, что если она будет рядом с этим человеком, сыном герцога, этим путешественником, никакой самый отчаянный негодяй не посмеет к ним приблизиться. За себя она не боится. Но какое-то странное опасение лежит глубоко под спудом страха.
Она потрясла головой, пытаясь отогнать свои смутные сомнения.
— У вас есть какой-либо план, лорд Джонатан? — спросила она. — Почему будет лучше, если я уеду с вами?
— В данный момент мой соперник не знает, что я здесь. Я пришел под покровом ночи, и его слуга не видел меня в вашей спальне. Это наше первое преимущество.
— Но если вы появитесь открыто у наших дверей завтра утром и увезете меня с собой в экипаже, разве они не убедятся, что окаменелость у нас?
— Не совсем так. Они, скорее, поймут, что у миссис Сейли ее нет, и заподозрят, что она о ней ничего не знает. В противном случае, рассудят они, я должен был бы войти в дом, чтобы расспросить ее и Эдит. Это оградит этот дом от новых вторжений, хотя все же было бы разумно, миссис Сейли, чтобы вы навестили вашего брата через несколько дней, просто чтобы успокоить вашу племянницу.