Глава 16

Облаченная в одно из бесценных платьев принцессы, Пенни шла по парадным комнатам с эскортом своих фрейлин. Николас еще в Раскалл-Сент-Мэри нарисовал ей план помещений. София бывала в этом дворце. Она здесь не заблудится. Но мозг отказывался служить своей хозяйке. О Боже! «К детям он относится жестоко, это у моего кузена в крови».

Николас ждал ее в приемной при полном параде, увешанный лентами и украшениями. Позади него всю стену занимала огромная, в натуральную величину, роспись, изображающая всадников верхом на лошадях. Одна из лошадей встала на дыбы. Всадники были все в золоте и драгоценностях, словно собрались на бал.

– Картина была написана в 1790 или 1791 году, – прошептал Николас. – Альвия как раз приезжала с большим официальным визитом. Всадник на серой лошади – твой отец, принц Фредерик. Он был помолвлен с немецкой принцессой.

Пенни с волнением всмотрелась в красивое лицо. Похожа ли она на него? Может, только закругленным носом да линией рта. «Мой отец!»

– Но моя мать тоже была здесь.

– Если бы у герцога Михаэля не было детей, Фредерик стал бы наследником престола Альвии. Его брак – дело государственной важности. У него не было выбора. И твоя мать знала об этом.

– И все же они полюбили друг друга. – Слезы были готовы брызнуть из ее глаз. – Должно быть, это был настоящий кошмар.

Он согнул руку в локте, предлагая ей положить затянутую в перчатку ладонь на его рукав.

– Ты всю свою жизнь дулась на него, отвергала сам факт того, что он может быть твоим отцом, хотела отплатить ему той же монетой, но он так и не женился на принцессе. Его лошадь свалилась с обрыва, и он погиб. Наследницей стала София.

Принц Фредерик взирал на нее властно и надменно.

Принц крови. Пенни прижала ладонь к животу. «Прости меня, папа, за то, что я судила тебя. Прости. Прости. Я не понимала. Хоть я и отрицала это, но ты думал обо мне и прислал мне куклу».

Она сглотнула слезы и с улыбкой повернулась к Николасу:

– Я готова встретиться с мэром. Идем.

Ночью Николас снова пришел к ней, как и все следующие ночи – тихо, молча. Он молча растворялся в ее теле, а она – в его. Пенни с головой окуналась в любовь, – неистовая, горячая, дрожащая в темноте. Если они и не зачали до этого ребенка, то теперь уж точно постарались. Она была рада. Рада до безумия. Ей хотелось маленького мальчика, такого, каким был он, когда ее мать служила у него гувернанткой. Смышленый, впечатлительный, подверженный внезапным переменам настроения. И обреченный, как и она сама, расти без отца. Может, она слишком большая эгоистка, раз не думает об этом?

Каждую ночь он уходил, едва закончив заниматься любовью. Однажды она прокралась за ним по пятам. Он стоял в небольшой передней, соединяющей две королеве кие спальни, и смотрел на звезды. Церера, Паллас, Юнона и Веста.

– Николас? – шагнула она через порог. Он резко обернулся к ней. Его била дрожь.

– Пенни? Возвращайся в кровать.

– В чем дело?

В призрачном лунном свете он был похож на зачарованного демона. Глаза сверкали. Он поднял кулак и ударил по окну. Стекло со звоном посыпалось на пол.

– Вот в чем!

– Ты заставил меня преодолеть страх перед лошадьми, – сказала она. – Позволь мне помочь тебе.

Его губы скривились в презрительной ухмылке. Осколки стекла сверкали, словно льдинки.

– Помочь мне? Как? Чем?

– Ты говорил, что боишься высоты… – нерешительно протянула она.

– Высоты! Да, боюсь. Пошли, высота ждет нас.

Он схватил ее за руку, потащил обратно в спальню и распахнул угловую дверь. Она поскользнулась и, спотыкаясь, пошла за ним наверх. Узкий проход отливал серым металлом, прочерченным черными тенями зубцов.

Он отпустил ее и подошел к бойнице.

– Думаешь, я никогда не заставлял себя подниматься сюда, чтобы встретиться лицом к лицу со своим страхом? Я делал это снова и снова. Поднимался сюда… – Он вскочил на стену. – После того чертова случая с Карлом я каждый день залезал сюда и молил Вин забрать меня.

Он медленно отвернулся и раскинул руки в стороны, халат черными крыльями хлопал у него за спиной. Пенни застыла от ужаса.

– Николас!

Он спустился и взял ее лицо в свои ладони.

– А теперь я напугал тебя. Прости. Не из-за страха высоты мне так не хотелось подниматься сюда за тобой.

– Тогда зачем ты солгал? В чем дело?

Он улыбнулся, словно жизнь была милой забавной игрой, мячиком, который друзья перекидывают друг другу на ярмарке.

– Дело в том, что случилось после, но это не важно. Важно только это.

Она ухватилась за его руки, когда он склонился над ней в поцелуе. Поцелуй был долгим, глубоким и восхитительным. Он целовал ее, пока у нее не подогнулись колени и она не привалилась к нему, не в состоянии понять, что же происходит. Она – всего лишь еще один стеклянный шарик, беззаботно пущенный этими ловкими пальцами на потеху невидимой толпы.

Наконец он повел ее обратно в спальню и оставил там. Ночной ветерок ухватился за его халат и запутался в складках, когда он проходил мимо разбитого окна. Кровь с его порезанных пальцев алела на ее ладони.

Прибыла королевская процессия. Грета и леди Беатрис. Алексис и остальные люди Николаса. Стражникам перевала Сан-Кириакус сообщили, что эрцгерцог и его невеста уже в Морицбурге. Засада рассосалась. Был собран первый совет.

Пенни сидела на троне и наблюдала за тем, как Николас склоняет людей на свою сторону. Один за другим вспыльчивые господа и неприветливые горожане смягчались сердцем, поддаваясь его обаянию, его проницательности и дальновидности – авторитету человека, который научился управлять лошадьми силой мысли, при этом давая им возможность не утратить своего благородства и огня. Когда какой-нибудь придворный или ювелир начинал упираться, Николас совершал несколько ловких блестящих ходов, словно двигал по шахматной доске фигурки коней, и так до тех пор, пока человек со смехом и по доброй воле не начинал поддерживать его мнение. Это было выше личных счетов и ненависти. Эрцгерцог пытался превратить Глариен в конституционное демократическое княжество.

Ее мать оказалась права: он великолепный правитель.

Пенни Линдси из Раскалл-Сент-Мэри была здесь совершенно ненужной, от нее требовалось только одно – сыграть роль принцессы. Она совершала ежедневные выезды, навещала людей, выслушивала их беды и печали. Удивлялись ли они тому, что принцесса София настолько хорошо разбирается в заботах простого народа? Больше помочь Николасу она ничем не могла.

Граф Занич подъехал к замку с огромной свитой. Его приняли с великими почестями, как и полагается наследнику эрцгерцога. Ни о войсках у моста, ни о засаде на перевале не было сказано ни слова – небольшое недоразумение, неверно понятые приказы, только и всего. Николас предоставил ему почетное место в совете, и Пенни видела, как их тщательная работа начала разваливаться прямо на глазах. Все делалось тонко, брошенный мимоходом вопрос, заронивший сомнение в душе еще одного принца по поводу мотивов эрцгерцога, выказанная ей лицемерная симпатия. Она уклонялась, как могла, и все же вздохнула с облегчением, когда Карл объявил, что должен возвратиться в Бург-Занич, чтобы заняться своими собственными делами.

– Я непременно вернусь, сир, – с самоуверенной улыбкой поклонился он, – на коронацию.

Николас прекрасно знал, чем все кончится, поддайся он хоть раз искушению. Безумием. Одержимостью. Желанием попробовать ее на вкус и изучить каждый сантиметр ее тела. Ее груди, попку, сладкие потаенные местечки. Ее веки и ушки и уголки ее рта. Ноги и изгиб шеи и плеч. Желанием боготворить ее. Взять ее. Ощутить требовательную дрожь его мужского достоинства. Сделать ее мягкой, податливой, заставить стонать под его руками, прежде чем снова и снова погрузиться в ее щедрое тело.

Страсть захватила его с головой. Вот так же было бы и с Карлом – только начни он мстить, и это никогда не кончится. Слишком уж он горяч. Разум ему не помощник. Он был принцем Глариена, утратившим самообладание. Его рот был полон ее ароматом. Его пенис знал ее влажные бархатные объятия. Ладони помнили ее кожу. Она открывалась ему навстречу, как будто никакого завтра не существовало и в помине.

И всякий раз его поджидало наказание, неизбежная реакция организма, гнавшая его из кровати прежде, чем она успеет обо всем догадаться. Он трясся и рыдал по темным углам, один, в полной тишине, проклиная себя за то, что этот дешевый мелодраматизм насмехался над его болью и страстью. Если так и дальше пойдет, он проиграет. Горячность доведет его до безумия, до долгого полета в Вин, до клинка его собственного меча. И тогда Карл отомстит Пенни.

Собрание было закрытым. По маленькой комнате прыгали тени, отбрасываемые несколькими свечами. Из придворных не пригласили никого. Только Пенни, Николас и пятеро оставшихся охранников, которые были с ним в Норфолке: Фриц, Маркос, Эрик, Людгер и Алексис. Может, дух Ларса тоже витал среди них, завидуя оставшимся в живых.

– Время на исходе, – сказал Николас. – Лукас и его люди не обнаружили и следа Софии. И хотя ее нет в Бург-Заниче, она наверняка в лапах Карла. Мы должны отступить, чтобы заставить его вывести ее. Мы покидаем Морицбург.

– Сир! – побелел Фриц, шрам живой змейкой забегал по щеке. – Это слишком рискованно!

Николас подошел к темному окну.

– Вы хотите, чтобы герцог Михаэль прибыл из Альвии и застал тут мисс Линдси? Мы завтра же уезжаем.

Облаченная в зеленую униформу и экстравагантный кивер, Пенни ехала по мощенной камнем дороге, рядом с ней Николас, следом – пятеро охранников. Квест неслась впереди лошадей, ее серебристый мех сверкал на солнце. Их сопровождала небольшая группа дворян и знатных горожан, а также отряд преданных Фрицу военных.

Она уже наверняка знала, что носит под сердцем его ребенка, но держала это знание при себе, словно это могло успокоить ее истерзанное сердце. Когда они доедут до определенного места, ее отошлют обратно в Норфолк. И она никогда больше не увидит Глариена. И Николаса. Если бы только она не знала, куда они направляются: залитые ярким солнечным светом, они ехали в Бург-Занич.

– Будто стадо послушных баранов, мы пойдем прямо в пасть льву, – сказал Николас. – Может, лев будет дремать и ему достанутся только мухи.

– А может, он будет зорко смотреть и решит проглотить это чертово стадо на ужин, – ответил ему Фриц.

Николас улыбнулся своему капитану:

– О, я как раз рассчитываю на его аппетит, но сперва ему надо поймать и зарезать нас, а у нас у самих зубки будь здоров.

Они быстро неслись через долины, мимо ферм и конюшен, пока наконец не выбрались из долины реки Вин. Теперь Морицбург напоминал нарисованный сказочный замок. Над их головами через густые кроны деревьев проглядывали горные вершины. Вдоль дороги, прыгая по водопадам, бурная речушка несла ледяные альпийские воды в Вин.

Квест бежала впереди. Лошадиные подковы звенели по острым камням длинных склонов каменистых осыпей, посверкивающих на солнце слюдой. Дорога извивалась, подчиняясь горному рельефу, и Пенни уже не видела конца колонны.

– Насколько я понимаю, меня отошлют прочь задолго до того, как мы прибудем к замку Карла, – не выдержала Пенни. – Но прошу тебя, утоли мое любопытство. Что ты собираешься делать, когда доберешься туда?

Николас взглянул на нее. К ее превеликому удивлению, она увидела, что он улыбается.

– Честно говоря, я сильно сомневаюсь, что мы туда доберемся… – Он неожиданно оборвал себя на полуслове и посмотрел вперед. Квест неслась вверх по склону. – Квест! – Волкодав остановился на секунду и, высунув язык, обернулся на своего хозяина. – Квест!

Ее высочество Алессандрина фон Морицбург гавкнула, отвернулась и понеслась вперед, перескакивая через камни, и скрылась за поросшим лишайником склоном. Из засады выскочил человек, но почва ушла у него из-под ног, и он полетел кубарем.

– Вперед! – гаркнул Николас.

Скалы с грохотом посыпались на них. Николас выхватил сверкнувший на солнце меч и ударил плашмя кобылу Пенни. Лошадь бросилась вперед, перепрыгивая через камни, – вся гора поплыла. Гранит лавиной пронесся по склонам, валуны вырывали с корнем деревья. Она прижалась к шее лошади, задыхаясь в песке, оглушенная злобным рыком горы.

И в одиночку выбралась из завала.

Лошадь сама решила, когда надо остановиться, и свесила голову, бока ходили ходуном. Пенни приподнялась и увидела, что находится в небольшой рощице. Позади столбом стояла пыль, рассмотреть дорогу не представлялось никакой возможности. В воздухе повисла гробовая тишина. Николас задержался. Задержался, потому что следом за ним ехали Людгер и Маркос и еще несколько дворян и мэр Морицбурга. Он оглянулся, отдавая какие-то команды.

О Боже! Она слезла с лошади и опустилась под сосной на колени. О Боже!

Лошадь тут же принялась щипать травку. В тишине позвякивали удила.

«О Боже, Николас! Милый Боже, спаси его. Пусть он живет где-то в этом мире. Я даже не буду надеяться увидеть его снова – я счастливо проживу без него, – только спаси его. Пусть только он живет»,

Ее лошадь подняла голову и заржала. Пенни встала на ноги. К ней приближались две фигуры, покрытые с ног до головы пылью, но она все равно узнала их – Николас и Эрик. Колени подогнулись. Николас спрыгнул с седла и бросился к ней. Рыжеволосый тоже спешился и подхватил брошенные принцем поводья.

Он взял ее за руки выше локтя, поднял и затащил обратно под защиту деревьев. С секунду он пристально вглядывался в нее – глаза точно две бездонные пещеры, – потом неистово прижался губами к ее губам. Она со слезами вцепилась в него. Мускулы его спины играли под ее пальцами. Он обхватил ее голову руками, словно не желал выпускать.

– Со мной все в порядке, – выдавила она, когда они остановились, чтобы набрать в легкие воздуха. – Николас, со мной все хорошо.

Он прижался губами к ее волосам.

– Стоит ли признаваться, что на какой-то миг все остальное в этом мире меня перестало интересовать? – Он выудил платочек и бережно стер с ее лица слезы и пыль. – Я бы все отдал, лишь бы ты спаслась.

«Ты тоже? Я заключила с Богом сделку. Это очень безнравственно?»

– Что случилось?

– Квест учуяла человека, подготовившего засаду. Я специально натаскивал ее на ловушки. Если бы она не вынудила его совершить подрыв раньше времени, мы бы все погибли. А так только часть скалы обвалилась. Она спасла нам жизнь.

Пенни выскользнула из его объятий и опустилась на мягкую подстилку из листьев у подножия дерева – неужели Бог определил такую цену за ее договор?

– И теперь она мертва? О, Николас! Послышался стук копыт еще одной лошади. Из седла выпрыгнул мужчина. К ним подошел Фриц, засыпанный с ног до головы пылью.

– Сир, обратного пути нет, дорога завалена. Маркос залез наверх, хотел заглянуть за поворот. Целый склон горы сполз. Большая часть отряда осталась на той стороне, но дорога исчезла… и несколько человек тоже.

– Сколько?

– Большинству удалось спастись, но кое-кто…

– О Боже! – подняла голову Пенни. – Алексис?

– Он ехал в самом хвосте отряда, мэм, – успокоил ее Фриц. – уверен, что он жив. На этой стороне оказались только мы: Эрик, Маркос и я.

– А Людгера нет? – Николас привалился к стволу дерева. – И нескольких бюргеров Морицбурга? И горстки наследников знатных домов? А мэр?

– Точно ничего не известно, сир.

– Ты ожидал чего-то подобного? – вмешалась Пенни. Он повернулся к ней. Огонь в глазах погас, осталась одна чернота.

– О да. Но я думал, что все будет сделано более тонко, да и жертв окажется куда меньше. Не ожидал я от Карла подобной безрассудности. Должно быть, он действительно в полном отчаянии.

– Тела выкапывать, сир?

Он – принц Глариена. Способен отдавать приказы и строить планы даже перед лицом трагедии.

– Пошлите Маркоса обратно, – сурово отчеканил он. – Ему придется оставить лошадь здесь и перебраться через завал. Никаких раскопок, если только речь не идет о спасении раненых. Тем, кто под обломками, уже не помочь. Пусть покоятся с миром. Отряду вернуться в Морицбург, сопроводить оставшихся в живых горожан.

– А вы, сир?

– Маркос скажет им, что я погиб, а вы повезли принцессу Софию в Бург-Занич. Эта приказ.

– Погиб?! – уставилась на него Пенни.

– Я и так уже призрак, – улыбнулся он ей. – Карлу ничего не останется, как разыграть партию до конца.

Фриц утер лицо рукавом. Мелкий песок обозначил линию шрама.

– Сир! Вы не можете так поступить!

– Не могу? – резким движением фехтовальщика повернулся к нему Николас.

– Если люди поверят в то, что вы мертвы, Карл захватит трон, – уперся старый солдат.

– Тут ты абсолютно прав. – Пенни ожидала увидеть вспышку ярости или королевского бешенства, но Николас лишь улыбнулся, и от этой улыбки повеяло могильным холодом. – К тому же Маркос убедит всех в том, что София отправилась в Бург-Занич. Таким образом, Карлу придется представить ее публике.

– Это безумие! – возмутился Фриц. – Вы не можете так рисковать! Даже если он и представит ее публике, то там, где вам ее не достать. – Он ударил кулаком по ладони. – Ради Бога, сир! Как только Карл провозгласит себя эрцгерцогом, он непременно позаботится о том, чтобы вы никогда не воскресли.

– Отлично, – отрезал Николас. – Значит, игра подходит к финалу. Я мертв. Это приказ.

Фриц щелкнул каблуками и кивнул головой:

– Сир!

Старый воин удалился, а Николас снова привалился к дереву и простоял так несколько минут. Пенни дала ему время прочувствовать свою боль и сама погрузилась в зияющую мучительную пустоту. При мысли о гибели мужчин она впадала в оцепенение, но потеря Квест обжигала душу нестерпимым огнем. Правильно ли это – так убиваться по собаке?

– Отсылать меня обратно пока еще рано, – проговорила она наконец. – По крайней мере до тех пор, пока не будет ясен исход дела. Я еще могу понадобиться.

Он даже не шелохнулся.

– Я должен вернуть тебя в Англию.

Пенни повесила голову.

– Вернешь, когда мы узнаем, что София в полной безопасности. Дело не во мне, Николас. Ты прекрасно это знаешь. И я это знаю. Дело в Глариене… и Альвии. Нельзя допустить Карла к власти. Человека, который поднял руку на невинных людей…

Пенни вздрогнула, услышав хруст. Николас повернулся навстречу новому действующему лицу. Она робко приближалась к ним, хвост поджат, шкура в пыли.

Квест.

– Ну-ну, принцесса. – У него перехватило горло, и он протянул к ней руку. – Хорошая девочка. – Квест села и высунула язык, уставившись на своего хозяина, потом несмело протянула ему лапу. Николас опустился на колени и зарылся лицом в ее шкуру. – Все в порядке, Квест. Хорошая девочка.

Он то ли плакал, то ли смеялся. Пенни молча вознесла молитву святому Франциску, который покровительствовал животным и присматривал за тем, чтобы они не попадали под горные завалы, и Богу, который пока еще не заставил ее заплатить за сделку.

Пенни показалось, что с перевала Сент-Олбен можно увидеть всю дорогу до самой Италии. Именно этим путем Николас и собирался отправить ее обратно, путем, которым принцесса София отправилась в свое путешествие из Альвии. Но они свернул и с дороги чуть ниже перевала, выбрав узкую тропку, где и двоим не разойтись. Квест бежала впереди Николаса. Пенни старалась вести свою кобылу так, что та чуть ли не упиралась носом в хвост его лошади, Эрик и Фриц ехали следом за ней. Он согласился, что отсылать ее в Англию действительно пока еще рановато. Может ли она признаться сама себе, что ему просто не хочется отпускать ее?

Они встали лагерем, соорудив укрытие из сосновых веток. Чтобы согреться, спали все вместе, тесно прижавшись друг к другу, закутанные только в плащи. Николас все время молчал, погруженный в свои мысли, двое других мужчин с мрачным видом занимались ежедневной рутиной: ухаживали за лошадьми, готовили еду. Частенько, когда тропа заводила их в самую чащу леса, мужчинам приходилось прорубать мечами путь через бурелом. Высокогорные луга встречали их хлюпающими под копытами болотцами и ручейками. По льду лошадям не пройти, так что им приходилось держаться самой кромки ледников.

Четыре человека и собака, такие крохотные и ничтожные на фоне грандиозных горных вершин.

Пенни готовила и мыла, роль принцессы подошла к концу. Ее высокая шляпа оказалась очень кстати и служила им ведром. Она взглянула на черные от сажи руки и обломанные ногти – ей приходилось собирать хворост для растопки. Руки женщины, отдавшей свое сердце темному принцу, женщины, которая не в силах утолить его горе. Она понятия не имела, куда они направляются и что будет теперь, когда Николас умер для Глариена.

Через пару дней все стало ясно. Они ехали до самого вечера. Уже ночью они очутились наконец у небольшого строения, сильно смахивавшего на хижину у часовни Святого Кириакуса, только вместо слепого отшельника их поджидал один-единственный человек – бледные глаза горят в полумраке, волосы прилизаны, как у тюленя.

– А, Лукас. – Николас спрыгнул с седла. – Мы вернулись с небес на землю.

Внутри в маленькой плите весело потрескивал огонь. Свет фонаря падал на скамейки, стол с вином и едой, узкую кровать. Николас подал знак. Мужчины усадили Пенни, сели сами и впились зубами в свежий хлеб с сыром, предусмотрительно выставленные Лукасом на стол. Она притулилась на самом краешке скамейки, пытаясь заставить себя проглотить хоть кусочек.

Сидящий в углу Николас откинулся на спинку стула, наблюдая за происходящим.

– Какие новости, Лукас?

– Морицбург в руках графа Занича. Гарнизон присягнул ему на верность. И знать тоже. Его войска тоже там. Город скорбит по мэру, трем выдающимся горожанам и молодому графу фон Форшаху – и, конечно же, по эрцгерцогу Николасу. Карл публично оплакивал вашу смерть. Весьма впечатляющее зрелище. Но он говорит, что ваши останки не стоит тревожить, пусть покоятся там, где лежат, в заботливых объятиях горы.

Николас наблюдал за тем, как Эрик разламывает хлеб.

– Значит, он не уверен, что я мертв?

Лукас невесело ухмыльнулся:

– Никто не видел, как вы погибли.

– А что говорят на рынках и за закрытыми дверями?

– Повторяют ложь, которую люди Карла распространяют за деньги: что гибель людей на вашей совести; что это была ловушка, специально подстроенная для того, чтобы избавиться от мэра; что вы всегда мечтали навредить фон Форшахам.

Николас прикрыл глаза.

– Выходит, если я вдруг чудом восстану из мертвых, толпа скорее всего разорвет меня на кусочки и я погибну от рук собственного народа? Как романтично! Кто еще с Карлом в крепости Морицбург?

– Алексис, – ответил Лукас. – Мальчишка его личный слуга, ни на шаг от него не отходит.

На лице Николаса заиграли желваки, но он промолчал.

– И ваша вдова, – продолжил Лукас. – Принцесса София Альвийская. Бледна, но хорошо владеет собой. Мне не удалось поговорить с ней наедине.

– Принцесса София согласилась выйти за Занича? – взвился Фриц.

Лукас мрачно посмотрел на майора, их взгляды встретились. Интересно, какие чувства бурлят за этим невозмутимым спокойствием? – подумалось Пенни.

– Принцесса сама, по доброй воле, предложила заключить брак, как только это станет возможно. Я был там, когда она заявила об этом совету. Ради Глариена она примет участие в помолвке, которая должна состояться через два дня, и коронация тоже пройдет как планировалось; ее отец тоже будет присутствовать.

– Король мертв, – сдержанно хмыкнул Николас. – Да здравствует король! Не думаю, что Карл позволит своей невесте долго оплакивать первого мужа.

Пенни бросила взгляд на резко очерченный профиль мужчины, который когда-то поклялся ей в любви, а последние четыре дня вел себя так, словно ее не существовало. Эти люди будут строить планы. Но она не войдет в них. Для Пенни Линдси больше нет никакой роли. София нашлась. В горле стоял ком, отвратительный предательский ком. Пробормотав какое-то извинение, она бросилась на улицу прежде, чем они заметили в ее глазах слезы.

Взошедшая луна залила своим белым призрачным светом исполинский острый пик. Вершина очень походила на Эрхабенхорн, но это, конечно же, было не так. Прошло несколько дней с тех пор, как они видели эту гору в последний раз. Послышались легкие шаги потраве.

– Мы сделали большой крюк, – пояснил у нее за спиной Николас. – Внизу простирается долина реки Вин. Если пройти ярдов пятьсот вон до того уступа, можно увидеть огни замка моего деда. Как ты думаешь, не смотрит ли Карл в этот самый момент из моего окна? Не раздумывает ли София над нашей судьбой?

Она резко обернулась. Лунный свет отбрасывал на его лицо диковинные тени.

– Что ты собираешься делать? Поедешь со своими людьми в Морицбург и покажешь всем, что ты жив-здоров?

Он улыбнулся ей:

– Вряд ли я сумею добраться туда живым и здоровым. Непременно получу удар в спину. Карл наверняка стережет каждую тропинку…

– И мост! Ну конечно! Думаешь, он просто возьмет и застрелит тебя?

– Вину можно будет свалить на кого угодно. За преступление, вне всякого сомнения, поплатится какой-нибудь бедолага – его повесят, утопят или четвертуют. Карл уже перешел свой Рубикон.

У нее подогнулись колени. Она присела на сырую холодную траву у ручья и обхватила голову руками.

– Вполне возможно, – спокойно проговорил он, – что София действительно хочет выйти за него.

Ей стало так дурно от приступа омерзительно эгоистичной надежды, что даже голова закружилась. Руки-ноги совсем перестали слушаться ее. «Поедем со мной в Раскалл-Холл. Я ношу под сердцем твоего ребенка». Она ничего не сказала, молча наблюдая за тем, как он отошел от нее на несколько шагов, – сапоги чернеют на фоне тусклых цветов, – пока слезы не начали застилать взор и ей не пришлось отвернуться.

– Я уверен, что ты понимаешь, какое это искушение. – Его тихий голос – чистой воды соблазн, звенящий колокольчиком в серебряной ночи. – Остаться мертвым для Глариена. Позволить Карлу победить. Может ли моя собственная жизнь принадлежать только мне? Могу ли я получить обратно все, что отнял у меня долг стать королевским наследником? Ох, Пенни, если бы ты только знала, как я близок к тому, чтобы сказать дьяволу «да».

– Я знаю, – проговорила она, вытирая слезы. Вокруг только черная ночь и ничего, кроме черноты. – Но тебя знают при дворах Европы. Ты не можешь умереть здесь и объявиться в другом месте живым и невредимым. София замужем за тобой. Если она выйдет за Карла, а ты вдруг оживешь, ты сделаешь ее двоемужницей, одним ударом разрушишь и Глариен, и Альвию. Не можешь ведь ты взять и просто исчезнуть.

– Еще как могу. Любой может исчезнуть. Скрыться в Южной Америке, Новой Голландии… но, к несчастью, я обязан принять участие в предстоящем конгрессе в Вене. – В его голосе сквозила легкая ирония. – Я слишком долго и усердно разрабатывал положения договора, который Альвия и Глариен должны заключить с великими державами. Карлу такое дело доверить никак нельзя, он не добьется от них того, чего хотел добиться я, да и реформы он тоже наверняка продолжать не намерен.

– А София?

– Как это ни печально, я сильно подозреваю, что София предпочла бы не выходить за Карла, что бы она там ни утверждала на публике. – Вода журчала в ручье. С ледников дул прохладный ветер. – И еще есть Алексис.

Пенни передернуло.

– Да, знаю. Ты не можешь выйти из игры. Я и не думала, что сможешь. Так что же ты будешь делать? Соберешь свои армии и пойдешь на Морицбург?

– Если я сделаю это, как я узнаю об истинных желаниях Софии? Я должен переговорить с ней наедине.

– Наедине? Каким же образом?

Его рука коснулась ее волос. Пенни подняла голову. Николас собрал для нее букет белых цветов.

– Я сделаю то, что должен сделать. Эрик отвезет тебя обратно в Норфолк. Это конец, Пенни. Позаботься за меня о Раскалл-Холле. Ты даже не подозреваешь, чему ты научила меня, любимая.

Он бросил цветы на траву, развернулся и ушел. Она поднялась на ноги и уставилась ему вслед, вспоминая белый лихнис Англии, зазывающий в ночи мотыльков своими свежими лепестками.

Из темноты вынырнул Фриц и взял ее за локоть:

– Он не должен уйти, мэм.

Она опустила взгляд и прикусила губу.

– Мне велено возвращаться в Англию.

– Да, это его приказ. – Старый солдат поморщился, шрам тенью заиграл на его щеке. – Он собирается тайно пробраться в Морицбург. Один. Полезет в петлю головой, если мы не остановим его. – Фриц кивнул в сторону хижины. – Он там.

Майор отпустил ее локоть. Пенни направилась прямиком к хижине и толкнула дверь. «В петлю головой». Николас писал что-то на листке бумаги, но тут же поднял голову.

– Твое последнее желание и завещание? – спросила она.

– Не совсем. Пришла пора расставаться, Пенни. Я написал тебе кое-что, возьмешь с собой. Не читай, пока не окажешься в Клампер-Коттедже.