- Санаторий осмотрели?
      - Да, каждый закоулок. Санаторий практически блокирован, там сейчас наряд с собаками, две поисковые группы.
      - Место, где он вышел, обнаружили?
      - Да. Прошел через дыру в заборе, спустился к морю. Потом дождь сильный пошел, следы смыло. Как сквозь землю провалился. Если только на катер какой ухитрился забраться.
      - Вы их разве не осматривали?
      - Осматривали, но час назад, до Ботанического сада.
      Глядя на рябую поверхность речушки, на катера, я подумал: вряд ли Джомардидзе мог на виду у группы захвата перейти на один из них. Впрочем, я не прав. На собственном ведь опыте убедился: Джомардидзе способен на многое.
      Шервашидзе спросил Бочарова:
      - Как вы считаете, товарищ полковник?
      - Считаю, надо осмотреть катера снова.
      Майор обернулся, кивнул проводнику:
      - Гогричиани, подготовьте собаку.
      Минуты через две проводник с собакой и двое из группы захвата, коренастый капитан и младший лейтенант, тот самый, что спугнул Джомардидзе в Ботаническом саду, перешли мостик и пошли вдоль берега речушки. Мы же Шервашидзе, Бочаров, Парулава и я, присев за кустами, остались с прежней стороны. Два катера собака обнюхала без всякой реакции, спокойно. У третьего - так и застыла. Вспомнились слова проводника: "шерсть дыбом и в горле звук". Собака не лаяла, только натягивала поводок. И вдруг присела. Тут же из надстройки катера метнулась тень. Дальнейшее произошло в считанные секунды: отброшенная ударом ноги, овчарка, взвизгнув, полетела в воду, проводник, удерживая поводок, упал на причал, а тень бросилась к кустам. Один из группы захвата попытался задержать бегущего, но тут же вскрикнул, схватился за живот, пригнулся. Бочаров, Шервашидзе, Парулава и я, не сговариваясь, кинулись к мосту, уже на бегу услышали, как в парке ударили два выстрела.
      Когда мы подбежали к стоящим в кустах милиционерам, их карманные фонари освещали лежащего на боку и прижимающего к груди черный дипломат Джомардидзе. Глаза его медленно стекленели, кажется, он уже не дышал.
      Присев над Джомардидзе, Шервашидзе посмотрел на стрелявшего:
      - Как это получилось, Искандеров? Вы что, стреляли на поражение?
      Коренастый капитан с досадой осматривал пистолет:
      - Да нет, товарищ майор. Я предупредительный дал. А потом наугад. Он ведь Шияна ранил... Простите, так уж... бывает. Подумал: темнота - уйдет.
      Шервашидзе покачал головой:
      - Ранение в левую сторону груди. Боюсь, пуля задела сердце.
      - Да я наугад стрелял, по звуку.
      Шиян, младший лейтенант, кривясь, закрывал двумя ладонями рану на животе. Шервашидзе встал, тронул его за плечо:
      - До машины дойти сможешь?
      - Дойду. - Младший лейтенант попытался улыбнуться. - Черт, как же он быстро... Я даже не успел...
      Шервашидзе обернулся:
      - Искандеров, помогите Шияну дойти до машины! В госпиталь, и скорей!
      Затем присел над не подающим признаков жизни Джомардидзе. Осторожно освободил из его объятий дипломат, раскрыл. Он был до отказа набит банкнотами в банковской оклейке. Дернул молнию на сумке, достал лежащую сверху картонную коробочку с латинской надписью. Раскрыл и ее. В ней оказались полиэтиленовые пакетики. Взяв один, со знанием дела понюхал, посмотрел на Бочарова:
      - Морфий...
      Среди вещей Джомардидзе морфия больше не нашлось. Зато были обнаружены кинжал с серебряной насечкой на массивной рукоятке и бельгийский пистолет системы "Байярд" калибра 6,35.
      Талисман
      На следующий день в двенадцать мы с Парулавой подъехали на служебной машине к Батумскому морскому порту. Сразу за воротами виднелся высокий белый борт пассажирского теплохода "Георгий Гулиа". Сегодня вечером "Георгий Гулиа" уйдет на зарубежную круизную линию. Разглядывая его, я вспомнил о Джомардидзе.
      Джомардидзе вчера ночью был отвезен в тюремную больницу. Позвонив туда утром, я выяснил: разговаривать с ним еще нельзя, раненый слишком слаб. И вообще, вряд ли протянет до вечера. Пуля, задев сердечную мышцу, застряла у позвоночника. С другой стороны, я знал: даже если Джомардидзе и сможет говорить, это ничего не даст. Человек вроде Бугра никогда не возьмет на себя добровольно два убийства. И, значит, не выдаст того, кто был с ним по этим убийствам связан. Так что, если мы хотим изобличить человека, на которого вышли, - зовут его Шалва Геронтиевич Челидзе, - рассчитывать надо лишь на факты и улики.
      Одна из улик, причем серьезная, у нас уже есть. Пронумерованная упаковка морфия, найденная вчера у Джомардидзе, по сообщению медуправления пароходства, была получена именно Челидзе для медчасти "Георгия Гулиа". Челидзе, работавший раньше врачом поликлиники пароходства, принял эту медчасть чуть больше недели назад. Факт получения упаковки заверен его личной подписью. И упаковка с номером, и подпись в журнале сфотографированы. Эти фотографии в настоящий момент лежат у меня в папке. Кроме морфия, есть против Челидзе и другие факты. Так, позвонившие сегодня сухумцы сообщили, что именно Челидзе жил в сухумской гостинице "Абхазия" три года назад, когда некто купил у Гаджиева паспорт на имя Убилавы.
      Я достал фотографию Челидзе, и мы с Джансугом принялись ее изучать. О человеке со снимка нам было известно пока немного. Шалве Геронтиевичу Челидзе сорок один год, в пароходстве работает около пятнадцати лет. Женат, имеет дочь восьми лет. Живут Челидзе в Батуми в собственном доме, отдельно от родителей. Две машины: одна, "Нива", записана на самого Челидзе, другая, "Жигули", - на жену. Конечно, в этих фактах нет ничего предосудительного Челидзе долго плавал на судах загранплавания и вполне мог заработать не только на две машины, но и на собственный дом. И все же теперь, после истории с морфием, есть основания сомневаться, что доходы Челидзе ограничивались зарплатой. Судя по чертам лица, на фотографии - выходец из западной Грузии: светлоглазый, светловолосый, с не" сколько запавшими глазами. Неужели под этой благообразной внешностью скрывается тот, кого мы ищем?
      Посмотрев на часы, спрятал фотографию, кивнул Джансугу: пора. Выйдя из машины, мы прошли в здание портовой таможни.
      После истории с Пэлтоном нас с Джансугом здесь хорошо знали. Поздоровавшись в дежурной комнате с таможенниками, я подошел к старшему бригады. Невысокий, плотный Элошвили вздохнул:
      - Константин Никифорович мне звонил. Вы насчет Шалвы Челидзе?
      - Насчет Шалвы Челидзе.
      - Насколько я понял, у него не все чисто?
      - Мягко говоря, есть основания подозревать Челидзе в нарушении закона. Поэтому, батоно Элгуджа, если не трудно, начните осмотр с медчасти.
      - Пожалуйста, нам нет разницы. У вас насчет Челидзе есть что-то конкретное?
      - Есть. Вы ведь знаете о "Перстне Саломеи".
      - Опять "Перстень Саломеи"? Я видел его копию на том иностранце.
      - А теперь, похоже, имеете возможность посмотреть и подлинник. Если постараетесь.
      - Постараюсь, батоно Георгий.
      Таможенники ушли, и мы с Парулавой уселись за стол. За окном был виден порт: суда у причалов, электрокары, краны, мельтешащие над свободной водой чайки. Говорить не хотелось, поэтому мы лишь изредка перебрасывались короткими замечаниями.
      Элошвили мы увидели снова только через полтора часа. Выйдя с кем-то из надстройки "Георгия Гулиа", он начал сходить по трапу. Насколько я мог разглядеть, спускавшийся вслед за ним человек был высокого роста, сухощав, лет сорока, в белой форменной фуражке и белом форменном кителе. Сойдя вниз, таможенник и его попутчик направились в нашу сторону. Скоро стало ясно: Элошвили ведет в таможню Челидзе.
      Джансуг заметил тихо:
      - Наверняка что-то нашли. Без серьезных оснований судового врача с борта снимать не будут.
      - Не будут, - согласился я.
      Войдя вместе с Элошвили, Челидзе сразу же посмотрел на меня и Парулаву. Поскольку знать ему, что мы работаем в Галиси, было не обязательно, мы с Джансугом представились коротко:
      - Майор милиции Квишиладзе Георгий Ираклиевич.
      - Лейтенант милиции Парулава Джансуг Гиевич.
      Врач сухо кивнул:
      - Челидзе Шалва Геронтиевич.
      Все сели. Элошвили достал из дипломата небольшую металлическую коробочку, положил ее на стол. Посмотрел на Челидзе:
      - Жаль, что вы упорствуете, Шалва Геронтиевич. В вашей медчасти обнаружен тайник, в тайнике ценное ювелирное изделие. Отпираться бессмысленно.
      Челидзе поправил расчесанные на пробор светлые волосы:
      - Элгуджа Годерциевич, это явное недоразумение. Повторяю: я не имею никакого отношения ни к тайнику, ни к этой вещи.
      - Кто же тогда имеет отношение, если она найдена в вашей медчасти?
      - Не знаю.
      - Значит, подписать протокол отказываетесь?
      - Отказываюсь.
      Элошвили раскрыл коробочку, достал перстень. Камень буквально сыпал искрами под лучами солнца. Это был "Перстень Саломеи". Таможенник вздохнул:
      - Шалва Геронтиевич, мне остается одно: обратиться к помощи работников милиции. Думаю, им легче будет определить, имеете ли вы отношение к перстню. Георгий Ираклиевич, эту вещь, "Перстень Саломеи", ювелирное изделие большой ценности, мы только что обнаружили в тайнике на "Георгии Гулиа". Положить перстень в тайник мог только судовой врач. Но Шалва Геронтиевич, как видите, утверждает, что ничего не знал ни о тайнике, ни о перстне.
      - Придется разбираться, - сказал я. - И разбираться серьезно.
      Челидзе достал пачку "Уинстона", посмотрел на меня:
      - Если позволите, я закурю?
      - Пожалуйста.
      Чиркнул зажигалкой, прикурил. Сделав затяжку, сказал тихо:
      - Георгий Ираклиевич... И вы, Элгуджа Годерциевич. К тайнику в медчасти я не имею никакого отношения. Он был там раньше. Этот тайник я нашел, осматривая кабинет. А вот перстень я туда действительно положил. И в декларацию не внес умышленно. Эта вещь для меня как талисман. Я всегда вожу ее с собой. Всегда.
      Я покачал головой:
      - Неубедительно, Шалва Геронтиевич. Талисманом можно считать вещь, которой вы владеете на законных основаниях. "Перстень Саломеи" историческая реликвия Грузии. Принадлежать он вам никак не может. Никак.
      Челидзе усмехнулся:
      - Георгий Ираклиевич, но это не "Перстень Саломеи". Это копия.
      - Копия?
      - Да, копия. Владеть копией даже выдающегося памятника старины закон не запрещает.
      - В таком случае, откуда у вас эта копия?
      - Разве это важно?
      - В данном случае очень важно.
      - Что ж, раз вы настаиваете, я ее купил. В тбилисском ресторане "Калахури".
      - У кого?
      - Человек этот назвался Ираклием. Больше ничего о нем не знаю, с тех пор не видел. Если нужно, могу описать внешность, хотя это было год назад.
      - Что ж, опишите.
      - Лет пятидесяти, волосы наполовину седые, глаза карие, нос с горбинкой. Одет был в синий костюм. Мы ужинали за одним столиком, разговорились. Зашел разговор о драгоценностях. Ираклий сказал, что у него есть интересная поделка, показал мне. О "Перстне Саломеи" я знал, копия мне понравилась. Тут он сказал, что уступит недорого. Я купил. С тех пор эта вещь стала моим талисманом.
      Я поймал быстрый взгляд Джансуга. Конечно, Ираклий придуман. Но если только что найденный перстень - копия, то опять все трещит по швам.
      Помедлив, я сказал:
      - Хорошо, Шалва Геронтиевич. Мы немедленно проведем экспертизу. Но поскольку нам еще многое нужно выяснить, попрошу вас проехать со мной в МВД. Для беседы.
      Челидзе посмотрел в окно. Я заметил: его руки при этом непроизвольно сложили пачку "Уинстона" и зажигалку. Наконец, спрятав пачку и зажигалку в карман, он встал:
      - Раз надо, значит, надо. Пожалуйста - едем.
      Пройдя вместе со мной и Джансугом к машине, Челидзе сел на заднее сиденье. Я сел рядом. До МВД мы доехали быстро. Незаметно наблюдая за Челидзе, я вынужден был признать: держит он себя уверенно и спокойно. Выходя из машины, подумал: если Челидзе прав, если обнаружена действительно копия, история с талисманом будет звучать для суда весьма убедительно, особенно в изложении хорошего адвоката.
      В МВД, проводив Челидзе в заранее приготовленную комнату, я попросил его немного подождать и вышел в коридор. Отведя Джансуга к окну, попросил:
      - Джансуг, срочно иди к Бочарову - нужно согласие прокурора на обыск дома Челидзе. Формальный повод есть - упаковка морфия, найденная вчера у Джомардидзе. И еще одно: держи связь с таможней. Если найденный перстень окажется копией, возьми его на время. Копию надо показать Лолуашвили для опознания.
      - Это все?
      - Не все. Попроси Константина Никифоровича немедленно связать тебя по ВЧ с МВД Грузии. Пусть тбилисцы срочно выяснят в Музее искусств Грузии признаки, по которым можно определить подлинность "Перстня Саломеи". И вообще, пусть узнают о нем как можно больше. Были ли копии, кто являлся последним владельцем и так далее? Ответ попроси сообщить немедленно. Как только что-то выяснишь - звони.
      - Все понял, батоно Георгий.
      Проводив Джансуга взглядом, я вошел в комнату.
      Заявление
      Начиная допрос, я не рассчитывал на откровенность судового врача. В первые минуты предположение как будто оправдывалось: ничего нового по сравнению со сказанным в таможне я не услышал. Я хотел было уже заканчивать разговор о перстне, как вдруг Челидзе сказал:
      - Между прочим, Георгий Ираклиевич, у меня есть еще одна копия "Перстня Саломеи".
      Вот это номер, подумал я. Сколько же их всего? Но, может быть, Челидзе просто пытается меня запутать?
      - Еще одна копия?.. Но... зачем вам она?
      - Сделал на всякий случай.
      - И где она находится?
      Челидзе беспечно пожал плечами:
      - Должна быть дома, в шкатулке.
      Ладно, решил я, с этим мы еще разберемся, а сейчас пора поговорить о другом. Достал из папки фотографию Джомардидзе, положил перед судовым врачом:
      - Шалва Геронтиевич, вам знаком этот человек?
      Челидзе бесстрастно рассмотрел снимок:
      - Нет, этого человека я не знаю.
      - Подумайте, Шалва Геронтиевич.
      - Георгий Ираклиевич, тут и думать нечего. - Челидзе сделал вид, что снова изучает фотографию. - Конечно, не исключено, что это лицо я где-то видел. Но где и когда - не помню.
      - А вот это вы могли видеть. - Я положил рядом с фотографией Джомардидзе сильно увеличенный снимок упаковки морфия.
      - Это? Естественно. Я же врач. Это упаковка морфия.
      - Верно. Но вам не знакома именно эта упаковка? Посмотрите, в углу коробки хорошо виден номер. Он вам ни о чем не говорит?
      - Нет, этого номера я не помню.
      - Когда в последний раз вы получали подобные упаковки?
      - Когда... Ну, неделю назад среди других лекарств я получил пять упаковок. На весь рейс.
      - По правилам вы должны были за них расписаться?
      - Я расписался в журнале склада медуправления. Это обычная процедура.
      - Вы должны были также расписаться в том, что знаете об ответственности врача за подобные препараты, об особых условиях их хранения, о недопущении хищения и так далее. Вы давали такую расписку?
      - Естественно.
      - Вы строго выполняли правила хранения?
      - Ну... в общем.
      - Шалва Геронтиевич, как известно, правила нельзя выполнять "в общем". Ответьте: вы выполняли эти правила или нет?
      - Выполнял.
      - Тогда посмотрите снимок журнальной записи. - Я достал третью фотографию. - Вот ваша подпись, удостоверяющая получение пяти упаковок морфия. Вот их номера. Один из них совпадает с номером сфотографированной упаковки. Эта упаковка была изъята вчера у опасного преступника Джомардидзе Омари Бухутиевича. Его фотография перед вами. Каким образом полученная вами и подлежащая строгому хранению упаковка морфия оказалась у Джомардидзе?
      Челидзе изучающе посмотрел на меня:
      - Она действительно у него оказалась?
      - Действительно.
      - Но почему вы не спросите об этом у него самого?
      Хороший ход сделал Челидзе. Но смысл его ясен. Хочет выяснить: где, когда и как был задержан Джомардидзе.
      Подумав, я ответил:
      - К сожалению, это не представляется возможным. При задержании Джомардидзе оказал сопротивление, не обошлось без стрельбы.
      Кажется, я сказал то, что надо: "не обошлось без стрельбы". Пусть поломает голову. По наступившему молчанию понял: ход удался. Наверняка Челидзе размышляет сейчас о том, ранен или убит Джомардидзе. Но у него хватило выдержки не выяснять этого. Тронув фотографию, он покачал головой:
      - Тогда... совершенно ничего не понимаю. Похитить упаковку из медчасти довольно трудно...
      - Лекарства хранятся под замком? Так ведь?
      - Так.
      - И медчасть вы запираете?
      - Разумеется.
      - Сегодня, перед выходом в рейс, вы обязаны были проверить, на месте ли полученные вами лекарства. Вы сделали это?
      - Сделал. Но отсутствия упаковки я не заметил.
      - Шалва Геронтиевич, не будем лукавить. Вы, врач с пятнадцатилетним стажем, и не заметили отсутствие целой упаковки морфия! Когда, где и при каких обстоятельствах вы передали морфий Джомардидзе?
      - Я не брал морфий.
      - Решили упорствовать. В таком случае, мы будем вынуждены обыскать ваш дом.
      - На это у вас нет никаких оснований.
      - Основание есть - ваша возможная связь с опасным преступником.
      Я снял трубку, набрал номер Бочарова. Услышав отзыв, сказал:
      - Константин Никифорович, это Квишиладзе. Я по поводу санкции на обыск дома Челидзе. Считаю обыск необходимым.
      - Георгий Ираклиевич, санкция получена. Можете приступать к обыску.
      - Спасибо.
      Положив трубку, я посмотрел на Челидзе:
      - Шалва Геронтиевич, санкция прокурора на обыск вашего дома получена. Сделано это в полном соответствии со статьей сто шестьдесят шестой процессуального кодекса. Обыск будет произведен в вашем присутствии и в присутствии понятых. Вы готовы?
      - Мне нужно подумать.
      - Не понимаю, что тут думать. Обыск в вашем доме будет произведен в любом случае.
      - Я имею право подумать?
      - Пожалуйста. Думайте, пока я позвоню.
      Снова набрал номер Бочарова:
      - Константин Никифорович, Джансуг далеко?
      - Рядом.
      - Дайте его, пожалуйста.
      - Даю.
      Я услышал голос Парулавы:
      - Батоно Георгий?
      - Джансуг, связался, с кем я просил?
      - Связался. Но дело не такое простое. По телефону из музея о таких вещах не говорят. Тбилисцы туда поехали. Обещали позвонить, как только все выяснят.
      - Сегодня выяснят?
      - Обещали.
      - Тогда сразу свяжись со мной, хорошо?
      - Обязательно, батоно Георгий.
      Челидзе сидел, опустив голову и машинально поправляя рукой прическу.
      - Подумали? - спросил я. - Едем?
      - Георгий Ираклиевич, я хотел бы сделать заявление.
      - Слушаю вас.
      - Чистосердечное признание будет учтено следствием?
      - Естественно. Вы хотите признаться?
      - Хочу.
      - Я слушаю.
      Челидзе провел рукой по лбу, поднял глаза:
      - Дома в тайнике у меня хранится оружие. Пистолет.
      Без всякого сомнения, свое признание Челидзе сделал вынужденно, зная, что при обыске мы все равно найдем оружие. Его расчет прост: лучше поступиться малым, чем потерять большее. А это большее - соучастие в убийствах Чкония и Гогунавы.
      - Ваше признание учтется. В тайнике хранится только пистолет?
      - Пистолет и три обоймы патронов к нему. Ну и... раз уж речь идет о тайнике... Года три назад я нашел чужой паспорт. В Сухуми, на набережной. Решил его оставить. Больше там ничего нет.
      - На чье имя паспорт?
      - Сейчас... На имя Убилавы Сергея Петровича.
      - Где прописан паспорт? - спросил я, стараясь не выдавать своего волнения.
      - По-моему, в Сухуми. Да, в Сухуми.
      Все. Этого было достаточно. Я перевел разговор на пистолет:
      - Какой системы пистолет? Когда и при каких обстоятельствах вы стали его владельцем?
      - Системы "Беретта". Купил четыре года назад возле нашего порта, у моряка иностранного судна. Приобрел, опасаясь грабителей. В тайнике храню, потому что у меня жена и малолетняя дочь.
      ...В доме Челидзе оперативная группа изъяла из тайника, оборудованного в кабинете, пистолет "Беретта-318" калибра 6,35, три обоймы патронов к нему и паспорт на имя жителя Сухуми Убилавы Сергея Петровича. Пока оформлялись документы, жена Челидзе, красивая женщина лет тридцати, молча стояла у окна. На мой вопрос, есть ли в доме копия "Перстня Саломеи", она без слов открыла шкатулку на туалетном столике. Там действительно лежала еще одна копия перстня, на мой взгляд, довольно искусная. Поскольку копия была нужна следствию, мы включили ее в акт об изъятии. Затем, несмотря на возражения хозяина, начался обыск дома.
      Во время обыска Челидзе сидел на диване, не вставая. Сидевшая чуть поодаль в кресле жена, наоборот, иногда вставала и подходила к окну. Я незаметно наблюдал за ними, но никаких попыток обменяться условными знаками не заметил.
      Часа через два старший группы попросил меня, Челидзе, его жену и понятых спуститься в подвал. Здесь был найден еще один искусно замаскированный тайник. Из ниши в стене в присутствии хозяев и понятых была извлечена крупная партия инвалюты. Кроме инвалюты в тайнике был также обнаружен ключ. Выглядел ключ необычно: выполнен был из современной легированной стали, а внешне, особенно по форме бородки, напоминал старинные ключи. На мои вопросы Челидзе и его жена ответили, что ничего не знают ни о тайнике, ни об инвалюте, ни о ключе. По словам Челидзе, дом был куплен около восьми лет назад, и тайник мог принадлежать прежним владельцам. Пока составлялся протокол осмотра и приходовалась валюта, я позвонил прежним хозяевам. Те, как и следовало ожидать, от какой-либо причастности к тайнику, валюте и ключу категорически отказались.
      Поскольку для ареста Челидзе достаточно было найденных в доме пистолета и боеприпасов, он был взят под стражу и увезен в ИВС. Я же поехал в МВД.
      Загадки копий
      Из МВД я позвонил в Галиси Чхартишвили и Гверцадзе и коротко сообщил им о событиях. Затем, хотя рабочий день давно кончился, решил закончить оформление всех документов. Работы было много. Для передышки позвонил в больницу справиться о здоровье Джомардидзе. Там сообщили, что все по-прежнему - раненый находится в критическом состоянии. Затем я попробовал разыскать по телефону Джансуга, но это мне не удалось. Пришлось снова взяться за авторучку. Наконец, закончив работу, откинулся на стуле. Ломило шею, затекла спина. Нет, канцелярская работа не для меня.
      Вошел Парулава. Достав из портфеля уже знакомую мне металлическую коробочку, присел за стол.
      - Батоно Георгий, экспертиза показала: это копия. Как вы просили, взял перстень под расписку.
      - Понятно. Что с Тбилиси?
      Джансуг машинально раскрыл коробочку, стал смотреть на камень.
      - С Тбилиси... Даже не знаю, как сказать. Представляете, "Перстень Саломеи" никуда не пропадал!
      Глядя на усталое лицо Джансуга, я попытался понять смысл сказанного.
      - То есть как не пропадал? Есть же официальная справка Музея искусств Грузии.
      - Эта справка устарела. Три года назад в Музей искусств Грузии обратилась восьмидесятисемилетняя Нателла Арсентьевна Дадиани, вдова Галактиона Дадиани - прямого потомка князей Дадиани. По ее заявлению, "Перстень Саломеи", начиная с 1921 года, хранился в их семье как фамильная реликвия. Опасаясь за сохранность реликвии, ни Галактион Дадиани, ни его жена никому об этом перстне не говорили. Умирая, Галактион Дадиани попросил жену, если она сочтет нужным, сообщить о местопребывании "Перстня Саломеи" государству. Нателла Арсентьевна сделала это три года назад, согласовав этот вопрос с сыном. И она, и сын считали, что "Перстень Саломеи" должен принадлежать народу. Нателла Арсентьевна умерла, а ее сын, Вахтанг Галактионович, попросил оставить перстень у него, как память о родителях. Таким образом, у "Перстня Саломеи" сейчас два владельца: Вахтанг Галактионович Дадиани и Музей искусств Грузии. Справку же в каталоге музей, по понятным причинам, решил пока не менять.
      - И где живет этот Дадиани?
      - В Тбилиси. Улица Базалетская, три. Пятьдесят пять лет, жена, взрослый сын.
      - Как отзываются о нем тбилисцы?
      - По их словам, с ним все нормально. Заслуженный врач республики, работает заведующим отделением детской больницы. В поле зрения ОБХСС не попадал.
      - Может, этот Дадиани кому-то передавал перстень? Скажем, на время? Они спрашивали?
      - Спрашивали. По словам Дадиани, "Перстень Саломеи" ни разу не выходил из его квартиры. Перстень хранится в специальном сейфе. Ключи от сейфа есть только у самого Дадиани и у ответственного сотрудника музея. Причем Дадиани, по его словам, довольно часто смотрит на перстень. Последний раз сейф открывали сегодня, после нашего сигнала, в присутствии работников милиции и эксперта.
      - И что, все в порядке?
      - В абсолютном. Перстень на месте. Его подлинность была удостоверена владельцем и экспертом.
      Вопросы у меня иссякли. Я молчал, обескураженный.
      Если "Перстень Саломеи" не выходил из квартиры Дадиани, получается, что Гогунава не имел никакого отношения к подлиннику! И Челидзе тоже не имел. Выходит, Челидзе руками Джомардидзе убил Гогунаву, чтобы завладеть копией? Не слишком ли много копий? Первая у Гогунавы. Вторая у Пэлтона. Третья изготовленная Лолуашвили для Чкония. Четвертая - найденная таможенниками в тайнике на "Георгии Гулиа", пятая - изъятая у Челидзе из шкатулки. Пять копий и все изготовлены без подлинника? Ерунда какая-то. Допустим, третья копия, изготовленная Лолуашвили для Чкония, и есть одна из тех, которые мы нашли сегодня. Значит, всего было четыре. Все равно многовато. Копии множились, а подлинник все это время лежал в квартире Дадиани? Лолуашвили, по его словам, работал по подлиннику. Не верить этому мастеру нет никаких оснований. Не мог же он делать копию, используя как образец копию же.
      Не выдержав, я набрал номер Лолуашвили. Услышав отзыв старика, сказал:
      - Батоно Элико, добрый вечер. Вас беспокоит майор милиции Квишиладзе, помните такого?
      - Конечно, батоно. Слушаю вас.
      - Батоно Элико, прежде чем ответить, прошу вас хорошо подумать. Вы уверены, что, изготовляя копию "Перстня Саломеи", использовали подлинник?
      - Прошу прощения, батоно. Я что-то не понял. Повторите!
      - Я спрашиваю: при изготовлении копии вы точно знали, что образцом вам служит подлинный "Перстень Саломеи"?
      - Извините, батоно. А что же мне еще могло служить образцом?
      - Допустим, другая копия?
      - Вы шутите?
      - Батоно Элико, я говорю совершенно серьезно. Я могу быть уверен, что у вас на руках действительно какое-то время был подлинник перстня?
      - Конечно. Ведь я уже говорил об этом. У меня был подлинник, который мне дал Малхаз Гогунава.
      - Подождите. Почему вы уверены, что это был подлинник?
      - Извините, батоно... Я хоть и любитель, но все же разбираюсь в бриллиантах. Есть же тысяча признаков.
      - Какие? Объясните, пожалуйста.
      - Как вам объяснить? Особая твердость, высокая сохранность полировки, острота ребер грани, высокая экспрессия преломления, оптическая анизотропия. Мало ли что еще. Все это я наблюдал не один день. Я несколько недель корпел над копией. Было время убедиться, подлинник это или что-то другое.
      - Значит, вы подтверждаете, что "Перстень Саломеи" был у вас на руках совсем недавно и довольно долгое время?
      - Подтверждаю.
      - И готовы показать это как свидетель?
      - Конечно.
      - Спасибо, батоно Элико. Но это еще не все. Что, если через полчаса я заеду к вам ненадолго? Нужно вам кое-что показать.
      - Ради бога. Буду рад помочь.
      Закончив разговор, я посмотрел на Джансуга:
      - Странная получается история. В том, что у Гогунавы был подлинник, сомневаться было бы глупо. Но что тогда делать с утверждением Дадиани, что "Перстень Саломеи" не покидал его квартиры?
      - Не знаю, батоно Георгий.
      Я положил на стол найденный в доме Челидзе ключ.
      - Похож на самоделку... Откуда? - поинтересовался Парулава.
      - Найден в тайнике в доме Челидзе. Сталь легированная, а по форме - из прошлого века.
      - Думаете, имеет отношение к сейфу Дадиани?
      - Не знаю. Вот что, Джансуг: бери-ка фото Челидзе и поезжай с ним в Галиси. Надо установить, что в Галиси был именно он.
      - Хорошо, батоно Георгий. А вы?
      - Сейчас к Лолуашвили. Ну а потом... Потом у меня путь один - в Тбилиси. Кто там занимается нашим делом?
      - Манучар Окруашвили из УБХСС.
      - Повезло, серьезный человек. Я его знаю. Вместе на курсах повышения квалификации были.
      ...Привезенные мной копии Лолуашвили изучал долго. Сначала он просто рассматривал перстни через сильную лупу. Потом включил стоящий на столе прибор, насколько я понял, спектроскоп. Припав к окуляру, несколько раз поцокал языком и весь ушел в изучение перстней. Пришлось мне просидеть в ожидании около часа. Наконец, выключив прибор, Лолуашвили вернул мне обе копии. Вздохнул:
      - Прекрасная работа. Главное, очень разная.
      - Разве это не ваша работа?
      - Нет. Свою работу я сразу бы узнал. Эти копии делал не я.
      - Вы не могли бы предположить кто?
      - Сложно. Впрочем... - Лолуашвили взял перстень, найденный на теплоходе. - Вот эта копия сделана из сфалерита. Сфалерит - вещь довольно редкая. Помню, в позапрошлом году прошел слух: в Тбилиси можно недорого достать сфалерит. Я хотел заняться этим, но руки не дошли.
      - Вы хотите сказать, эту копию изготовили в Тбилиси?
      - Да. Причем сделана она изумительно точно.
      - Изумительно точно? Как это понять?
      - А так, что это - действительно копия. В ней повторены даже мельчайшие дефекты подлинника.
      - Вы не вспомните поточней, когда в Тбилиси появился сфалерит.
      - Зимой или ранней весной. У нас уже было тепло.
      - А вторая копия?
      - Вторая... - Лолуашвили бросил взгляд на другой перстень, но в руки не взял. - Я бы не называл ее копией. Это имитация. Ее делали, не имея под рукой подлинника. Наверное, по фотографии.
      - А где могли изготовить эту копию?
      - Ну... если учесть, что она из церуссита, - ее могли изготовить за границей. Или у нас, в Батуми.