Скорее всего, на скамью подсудимых. Известно, из тюрьмы хороших привычек и манер не приносят. Бутылка, случайные дружки иногда до смерти доводят. Кто-то в помойке копается, кто-то за гроши помогает проводникам убирать вагоны, машины разгружают, кто-то просит, а кто-то снова за старое - промышляет воровством.
      Одно из достижений демократии заключается в том, что теперь за преступления жилья не лишают. Но и это благо для самих бомжей боком вышло. Отпетые алкоголики в пьяном угаре умудряются сами продать свой угол. Пообещает покупатель золотые горы - дачу в пригороде и деньги впридачу ему лишь бы подпись получить. А проспится незадачливый владелец - ни денег, ни дачи. Да и все больше появляется людей психически неуравновешенных, для которых охота к перемене мест - просто проявление болезни.
      Директор ночлежки делил всех своих обитателей на три категории: вольные, колеблющиеся и уставшие. Для вольных бродяжничество и попрошайничество - внутренняя потребность. Их от этого промысла ничем не удержишь.
      Белякова улыбнулась: * Знаю я одну такую бабульку. На прошлой неделе битых два часа с ней беседовала, стремилась образумить и наставить на путь истинный. Но она ни в какую. А ведь бабка умная. В далеком прошлом архитектор, но уже больше двадцати лет на пенсии. Помогала семье дочери, как могла, - варила борщи, водила в школу внуков. Внуки выросли, но все живут по-прежнему вместе. Молодежь уходит утром на работу, и она уходит из дома тоже. Иногда на несколько дней. Потом говорит, что ночевала у подружки. Но однажды на станции метро внук увидел родную бабку с протянутой рукой. Глазам своим не поверил. Старуха нисколько не меняла своего имиджа. Стояла в опрятной, добротной, но по-стариковски немодной одежде. Ведь образ "нуждающейся интеллигентки" срабатывает на сто процентов: дающий всегда уверен - такая не пропьет... После того как внучок засек бабку за столь непривычным бизнесом, дома разгорелся скандал, дескать, что ты нас, старая, позоришь, или денег не хватает? Та пообещала завязать, но на другой день снова пошла на промысел. Внуки пришли ко мне, попросили поговорить с бабкой, направить в больницу. Сомневались в её психическом здоровье. Но рассудок у неё был в полном порядке. А мне она логически объяснила, мол, если можно, спокойно прогуливаясь на свежем воздухе и притом за два-три часа заработать несколько десятков тысяч рублей, то почему она должна от этого отказываться? Мол, даже в прессе появилось выражение "хорошая прибавка к пенсии". А заработанное подаяние она откладывает на сберкнижку. Для внуков. * Интересная старушенция. * Извините, я вас перебила. Вы говорили о своей классификации. * Вам интересно? * Ну, если уж мы с вами вызвались лечить обездоленных и помогать им, то нужно знать, какой и кому диагноз необходимо ставить. * Я с вами согласен. Ну, так вот. Мои вольные, как правило, из трудных семей, которым с детства привили отвращение к домашнему уюту. Таких редко можно вернуть к нормальной жизни. * Мне кажется, есть исключения, - снова перебила она его. - У тех, кому с помощью суда удается получить утраченную или пропавшую квартиру, жизнь снова налаживается. Правда у меня на памяти всего лишь три-четыре таких случая. * Бесспорно. Иным встретится хорошая половина, которая приголубит, и они берутся за ум. Самостоятельно же, сколько ни давлю я таким на мозги практически ничего не получается. С колеблющимися ещё можно работать. Знаете, но в среднем возрасте бомжи меняются. Свобода по-прежнему манит, но силы уже не те. Вроде бы готов остепениться - только непросто это. Работу надо найти с общежитием, как-то притереться к людям. Да и как привыкнуть каждый день брать в руки лопату или метлу? Вот и срываются снова. Опять вокзалы, чердаки, подвалы.
      В комнату вошел фельдшер: * Палыч, там Витек дебоширит. Пьяный сегодня пришел и устроил скандал, дескать, почему кровать его сегодня занята... * В три шеи! Я ему говорил на прошлой неделе, напьешься, путь сюда будет заказан. * Требует вас.
      Директор поднялся со своего стула. Извинился: * Я на пять минут выйду, Маргарита Павловна.
      Когда он вернулся, она спросила: * И куда вы его? * Да он пьян в стельку. Вызвал ребят из медвытрезвителя. Взять за постой с него им все равно будет нечего. Но хоть приведут буяна в божеский вид. Я таких выгоняю, чтобы другим постояльцам неповадно было. Так на чем мы остановились? * На третьей категории. * Да. Уставшие. С этими все мытарства заключаются в том, чтобы собрать все справки и оформить в дома престарелых или специальные интернаты. Как правило, это больные, измученные жизнью люди пенсионного возраста. Только откуда пенсия у домработниц, бывших зеков? Свободой они уже сыты по горло и готовы пойти даже в монастырь на послушание. Таким я даю приют на долгое время, пока не закончится оформление всех документов. * Интересные выводы... * Я скоро, Маргарита Павловна, на старости-то лет, наверное, засяду за диссертацию. Могу вас в соавторы взять. Вы готовите исторический материал, а я современность. * Можете смело писать современность и подтверждать свои выводы историческими фактами. За века ничего в деле нищенства не изменилось. * Вот как? - с удивлением посмотрел он на нее. * А чему вы удивляетесь? Все, что нам кажется новым поветрием, это хорошо забытые старые методы промысла. По-нашему - бизнеса. Я не беру сейчас во внимание тех, кто в поисках пищи копается в помойках. Ведь почти все бомжи зарабатывают, прося милостыню. Не Бог весть какие деньги, но на пропитание хватает. Хотя по давним традициям в столице и других крупных городах появились люди, которые заставляют тех же бомжей протягивать руку. За это предоставляют им ночлег, поят, кормят, отдают на мелкие расходы часть выручки. * Так это уже не сборище бомжей. А частное предприятие с привлечением рабочей силы. Что, когда-то уже такое было? Не верится. * А вспомните итальянскую каморру. * Что здесь вспоминать - крупная воровская и бандитская группировка. Читал о такой в колонках международных новостей.
      Белякова открыла свою сумочку и достала небольшую брошюрку. * Эта группировка возникла ещё в прошлом веке. Послушайте, что я прочитала. "Каморра имеет своих сановников, свои уставы, свое ученичество, свои испытания, свои степени дворянства. Ее закон - право сильного, её конечная цель - эксплуатация слабого сильным; собрания камоppиcтов происходят на галерах, в игорных домах, в казармах, в дурных местах, их место действия везде.
      Камоppиcты не имеют им одним свойственного костюма: они встречаются в лохмотьях среди улиц, их также видишь изящно одетыми на публичных гуляньях.
      Общество делится на два больших отделения: внутренние и иностранные дела. Путешественники, багаж, дилижансы, железные дороги, пароходы, отели и т.д. принадлежат ко второму отделению, первые разветвляются до бесконечности - по сущности работы.
      Таким образом, к одному из этих разветвлений относится то высокое искусство воровать, которое не имеет себе подобного в свете, что очень хорошо знают иностранцы. Вор, прослушавший курс в Неаполе, может быть всюду принят; он может, способом только ему свойственным, сделать платок, часы, портмоне и т.д. Это не вор, это почти артист, любящий искусство для искусства.
      Другому разветвлению предоставлены азартные игры. Члены его считаются артистами в подмешивании игральных карт - они умеют отлично обыгрывать партнера или заплатить ему фальшивыми деньгами. Они встречаются большей частью в кафе-pеcтоpанаx, у бильярда, хорошо одетые, причесанные, услужливые, с улыбкой на губах и всегда полными карманами.
      Камоppиcты, занимающиеся воровством, поистине бесчисленны. Но как бы их ни было много, им вcе-таки нужна помощь этой толпы хромых, кривых, прокаженных, слепых, более или менее действительных, нищенствующих днем и спящих ночью на открытом воздухе по улицам Неаполя.
      Таких называют лазорони. Те, кто думает, что они трудятся только на себя, - ошибаются, на самом деле помогают камоppиcтам, от которых получают плату. Для всевозможных случайностей у них есть свой условный крик: когда они слышат мерный шаг патруля, они мяучат; если они вздыхают, значит, идут два обхода; если идет один человек, они кричат по-петушиному; они чихают, если прохожий - бедняк, и читают громко Ave-Maria, если заметят того, кого ждут.
      Контpабанда составляет ещё одно из разветвлений камоppы, даже из самых значительных, которые находятся в наилучших отношениях с таможенными чиновниками. Наконец, есть такие камоppиcты, которые спекулируют браками, кредитными письмами и детьми из знатных семейств. Другие укрывают краденое, делают фальшивые ключи, берут в месяц сто процентов, ловко овладевают контрактами, вмешиваются в продажи, тяжбы, в сделки под предлогом своих услуг, но, в сущности, чтобы всем воспользоваться.
      Те из камоppиcтов, которые заведуют иностранными делами, пребывают большей частью на станциях железных дорог или в гавани. Они всегда безукоризненно одеты, предлагают свои услуги даром и с такой приветливой улыбкой, что поневоле их принимаешь. В конце же всегда чего-нибудь недостает в туалете дам или вещах мужчин". * Уму не постижимо. А вы мне не уступите книжечку почитать, Маргарита Павловна? Хотя бы до завтра. * Возьмите. Я её в нашей библиотеке нашла.
      ...Вспоминая о директоре ночлежки, она спустилась в переход, чтобы перейти на сторону, где располагался ресторан "Арбат" и... остолбенела: метрах в десяти от неё стоял бомж-негр. Он слезливо просил милостыню, вставляя в просьбы русскую нецензурную брань. Одет он был в замызганную болоньевую куртку неопределенного цвета, из-под неё торчали две худые ноги, обтянутые пожеванными тренировочными штанами с широкими лампасами. Дырявые кроссовки заканчивали этот наряд.
      Он стоял в самом центре перехода, стараясь изловчиться и ухватить за рукав какого-нибудь благовидного гражданина и, мило картавя русские слова, медленно произносил: * Денег нету. Ехать, епт, нада...
      В голове вертелась какая-то нелепая фраза, которую она прочитала в журнале: "В комнату вошел негр, румяный с мороза". Негр-попрошайка был вовсе не румяный, хотя на улице было морозно. Негр пошел ей навстречу, но она уклонилась, когда он попытался ухватить её за рукав, оставила его просьбу без внимания, и сделала вид, что ей вообще нет дела до зачуханного африканца. Вслед ей, как и другим дамам, досталось незлобное и "ласковое" "писька". Она остановилась в конце перехода и прежде, чем подняться наверх, ещё раз оглядела бомжа-нигера. Господам, не пожелавшим расстаться со своими деньгами, вдогонку доставалось слово "мутила". Об истинном его значении можно было легко догадаться.
      Она спустилась на малый Арбат, шла вдоль старинной улочки, освещенной фонарями, и радовалась чистой погоде, теплому снегу. Но вдруг пешеходы расступились в стороны, и в глаза ей ударил яркий свет автомобильных фар. Два автобуса остановились посередине пешеходной улицы, совсем не предназначенной для автомобильного движения, и из дверей, словно по тревоге, начали выбегать люди в черных масках, камуфляжной форме, с автоматами в руках. Они группами разбегались по всему Арбату. "Уж не устроила ли какая-нибудь преступная группировка террористический акт?", подумала она. Но стрельбы и взрывов вокруг слышно не было, и она немного успокоилась. "Может, какие-нибудь тренировочные учения. Но почему в центре Москвы?"
      Белякова не успела дойти ещё и до ресторана "Прага", как увидела тех же людей в камуфляже, которые тащили за воротники, под руки пьяных бомжей, а то и подталкивали перед собой пинками лиц кавказской национальности. В начале Арбата она обратила внимание на крики лежащих на мостовой двух человек. Одна маска расталкивала собравшихся любопытных. Еще несколько омоновцев с диким криком носились по площади около "Праги", шугая во все стороны покупателей и прохожих и штурмуя коммерческие палатки. Всех попадавшихся им на глаза смуглых и сомнительных граждан они хватали за шкирку и валили на мостовую лицом вниз.
      Она догадалась, что начался тот самый тотальный рейд московской милиции, о котором ей говорил Бурдаков. Но рейдом это мероприятие назвать можно было с большой натяжкой. Скорее, все это действо по разгону прохожих и аресту непонравившихся на первый взгляд людей называлось омонотерапией. Она прекрасно знала, что теперь никто не в силах был остановить этих вооруженных людей, призванных охранять покой москвичей. Она ускорила шаг и чуть ли не бегом устремилась к станции "Арбатская". Но на входе с автоматами наперевес стояло уже несколько людей в черных масках, охраняя прижатых к стене задержанных. По эскалатору тащили нищих и попрошаек, которых, по-видимому, не успели предупредить о начавшемся рейде.
      ГЛАВА 21. КНОРУС
      Все это время Кнорус следил за передвижениями Юрайта и Агаты. Вернее, следил не он сам, а роли шпионов выполняли его малолетние подручные под началом Славика Николаева по кличке Контролер. Когда его быки увезли зазнобу Юрайта на конспиративную квартиру, Кнорус не поленился съездить на Пушку, взял в машину Контролера и двух его лучших дружков тоже из малолеток, отвез их к дому Юрайта и поставил задачу: установить слежку за Агатой и хозяином квартиры.
      Он не стал перекладывать заботы о слежке на своих быков. Во-первых, потому, что Юрайт многих знал в лицо и сразу бы смог догадаться, что его пасут. Ну, а во-вторых, в создавшемся положении он перестал доверять даже своим товарищам. Мало ли, как могли повернуться дела, и он не мог поручиться, что если кого-то поймают ребята Афинской, то они наберут в рот воды и не выдадут самого Кноруса.
      Мальчишкам он отдал в качестве награды за услуги триста долларов, и они, довольные, рьяно принялись за дело.
      Почти каждые пару часов они звонили в его логово и сообщали результаты слежки. Так что, Кнорус знал, что Агата уже побывала в офисе Афинской и в настоящее время следовала на метро в сторону своего дома. Юрайт же пока и вовсе не выходил из своей квартиры.
      Теперь его мучил лишь один вопрос: о чем Агата на протяжении двух часов разговаривала с Афинской? Если Юрайт рассказал ей о похищении девчонки, а она обо всем доложила Афинской, то в таком случае Юрайт подставлял свою подругу. Но ведь и сам Юрайт мог позвонить Афинской и рассказать все по телефону. Зачем ему посредник в качестве Агаты?
      К тому же Кнорус был больше чем уверен, что Афинская и сама уже догадывалась о его причастности к делу монахинь. А значит, зачем ему Инка? Конечно, только для того, чтобы заполучить в обмен на неё Агату, и чтобы Афинская раньше времени не смогла предпринять попытки для его поимки.
      Он взглянул на часы. Минут через двадцать Агата должна быть уже дома. Он решил дождаться её прихода и позвонить ей сам. Только в этом случае обстановка могла хоть как-то проясниться.
      Правда, Юрайт мог прибегнуть к помощи милиции. Но Кнорусу не хотелось в это верить. К тому же со стороны Юрайта это был бы самый неблагоразумный поступок. Потому как следователи и оперативники сразу поинтересуются его персоной, и сам же Юрайт мог попасть под подозрение в похищении. Нигде не работает, без прописки. И перво-наперво в милиции, конечно, станут выяснять его собственную личность. А когда докопаются до того, что бывший воин-интернационалист уже больше года живет в столице и нигде не работает, постараются выяснить, на какие же средства он прозябает? Хочешь-не хочешь, а придется тогда Юрайту рассказывать и о своем бизнесе, и об Афинской, и о монахинях.
      Конечно, милиция примет меры для розыска его девчонки, но это будет не так скоро, и у него, Кноруса, оставалась ещё масса времени, чтобы исчезнуть из поля зрения не только милиции, но и Афинской.
      Правда, куда девать девчонку? Не душить же её и в самом деле.
      Он посмотрел в сторону комнаты, где была заточена Инка, и крикнул: * Эй, заложница, виски хочешь?
      Инка открыла дверь и вышла из комнаты. Поглядев в сторону кухни, где резались в карты трое быков, она обратилась к Кнорусу. * Я не понимаю, какую цель вы преследуете, упрятав меня в этой квартире? * Цель проста, как на чеченской войне. Ты - всего лишь объект обмена и страховка от преждевременных действий моей госпожи. Она - баба шустрая. Если обнаружит, где мы скрываемся, тут же пришлет своих ребятишек, которые устроят погром. Так вот, если они попытаются, что-либо предпринять - первой не поздоровиться тебе. А уж потом менты будут выяснять, по какому поводу здесь были шум и стрельба. А когда узнают, под следствие попадут все. И твой любовник тоже.
      Кнорус подумал, зачем он это все объясняет посторонней девчонке. Но потом отмахнулся, да какая теперь ему разница! Дипломат с деньгами стоял в сейфе. Оставалось только заполучить Агату и - прощай немытая Россия. По крайней мере денег на год жизни в Западной Европе ему хватит. Как туда пробраться - это второй вопрос. Но вполне разрешимый - деньги, они все могут. И паспортисты, и таможенники, и пограничники - все испытывают нужду. И лишняя копейка им не помешает. * Ну, так будет киска виски? * Нет приличной компании. * При соответствующих обстоятельствах мои ребята составят тебе очень тесную компанию, - зло процедил Кнорус и добавил: - А теперь попрошу вас, мадам, исчезнуть с глаз моих.
      При тех же соответствующих обстоятельствах сам он и пальцем не тронет эту стриженую. Но своим ребяткам позволит размяться. Тем более уже видел, какими хищными взглядами они оценивали эту фигурку.
      Но ему не хотелось думать о худшем. Минут через двадцать все станет ясно, а пока он решил помечтать о беззаботном будущем.
      Да, он непременно слиняет за границу. И деньги, которые он так быстро и лихо заработал своим умом и трудом, помогут устроить дальнейшую жизнь. Свое предательство он оправдывал тем, что каждый человек старается разбогатеть по-своему. Нет такого человека, который бы не стремился стать богатым. В свою очередь богатый стремится сделать свое состояние ещё более состоятельным. А деньги - деньги решают почти все. Они - великий созидатель.
      Он мысленно уже ходил по улочкам Парижа. Чем черт не шутит, может быть, и ему подфартит открыть за рубежом свое дело. Для этого он не пожалеет денег. Он завяжет со своим черным нищенским прошлым и станет созидателем. А там, куда вкладываются деньги, появляются новые неоновые улицы с богатыми супермаркетами и увеселительными учреждениями. Пустыни превращаются в оазисы, торфяники и болота - в плодородные земли. Деньги это ещё и умелый координатор. Достаточно им исчезнуть, и остановится экономика самых мощных и индустриальных стран. Более того, потеряв эти разноцветные бумажки и монеты, люди вмиг лишаются самого главного международного языка. Ведь с помощью их, денег, не будучи полиглотами, люди находят общий язык в бизнесе, культуре, отдыхе и даже в дружбе и любви. Деньги - это ключ к независимости каждого, в том числе и его, Кноруса. С ними жизнь становится разнообразнее и интереснее. Он, Кнорус, если Агата того пожелает, сможет с ней объехать весь мир, они будут жить там, где захотят.
      Он вздохнул, подумав о том, что никто не станет спорить, что именно деньги частенько становятся и великим разрушителем. Из-за них распадаются семьи, друзья становятся врагами, деградируют умнейшие личности, превращаются в руины государства, совершаются миллионы разного рода преступлений. Чего греха таить, они, деньги, презирают слабых и ленивых. Зато всегда крутятся вокруг сильных и предприимчивых, к коим Кнорус причислял и себя. С тех пор, как появились первые денежные знаки, вокруг них не смолкают страсти, по-пpежнему они вырываются из-под власти человека, вызывая потрясения, сравнимые разве что с глобальными катаклизмами.
      Ему представилось гневное лицо Афинской, и он подумал о том, что недаром деньги иногда называют лучшим и коварнейшим изобретением сатаны. Это он, мол, Дьявол, подбросил желтый металл людям, чтобы поссорить их, сделать жадными, завистливыми, вселить в человека ненависть и лживость.
      Но как бы ни развивались дальнейшие события, а он был уверен, что деньги льнут к людям смекалистым и предприимчивым. А он - такой же предприниматель, как и его бывшая госпожа. Так что, с него взятки гладки. Он сам заработал свой кусок, так почему же должен с кем-то делиться?
      Пора была звонить Агате. Он поднял трубку и на память набрал номер. В ту же секунду ответила Агата. * Слушаю. * Агата, это я, Кнорус. * Ты мне уже звонил? * Зачем, ты ведь только что вошла в квартиру, - как бы между прочим показал свою осведомленность Кнорус. * Ты за мной фискалишь? - после некоторой паузы, серчая, спросила Агата. * Я за тобой уже полгода фискалю. Только ты мне в ответ никаких знаков внимания не оказываешь. * Эх, Кнорус, тебе в отношении с женщиной гибкости и выдержки не хватает, - ответила она более мягко. - Я ведь не браток, с которыми ты в основном имеешь дело. И не научилась продаваться, как проститутка.
      У него вдруг застучало сердце. Впервые за все время Агата так доверчиво и без иронии с ним разговаривала. Он догадался, что у неё с Юрайтом произошел окончательный разрыв, и теперь, когда она осталась в одиночестве, ему, Кнорусу, представлялся неплохой шанс завладеть сердцем девушки. * Агата, милая, не будет больше ни быков, ни нищих. Будешь только ты и я рядом с тобой. Я и мизинцем тебя не трону до тех пор, пока ты сама этого не захочешь. Я готов ждать ещё долгое время, но только ты должна быть рядом со мной.
      Трубка молчала. * Не молчи. * Я думаю. * Да что думать! Бросай ты это попрошайничество и уедем. * Я уже бросила, Кнорус. Скрипка и переход на Мырле остались в прошлом. * Так ты о своем увольнении беседовала с Афинской? - спросил он вкрадчиво. * Ну, о чем же еще? * Долго она тебя мурыжила... * Юрайтом интересовалась. * Юрайтом? - переспросил он, как будто не понимал, о ком идет речь. * Да, Юрайтом. Сначала устроила выволочку за любовную интрижку. А когда я сказала, что между нами ничего не было, стала спрашивать, не рассказывал ли мне он о каких-нибудь цыганах. * И что ты ответила? - с беспокойством спросил Кнорус. * Да откуда мне знать! Послушай, Кнорус, ты позвонил, чтобы устроить мне допрос? * Нет-нет. Знаешь, я ведь тоже решил покончить с прежней жизнью и уехать отсюда. Поехали со мной, Агата... - вернулся он наконец к прежнему вопросу. * Отпусти эту сучку, которую держишь у себя в заложницах.
      Он на несколько секунд задумался: уж не таким ли образом, посредством Агаты, Афинская хотела помочь Юрайту освободить девчонку и выловить его, Кноруса? Он не мог поручиться, что смилостивившаяся наконец над ним Агата не выполняет задание Афинской. Уж он-то знал, что женщинам нельзя верить. Даже тем, к кому испытываешь любовь и симпатию. * Только в обмен на тебя. * Пусть будет так. * Ты это говоришь от сердца или приносишь себя в жертву? * Послушай, Кнорус, не донимай меня дурацкими вопросами. Мне сейчас не до сентиментальностей. Разве тебе мало того, что я согласилась быть с тобой? Одно могу сказать - никому не хочу быть обязанной. Ведь Юрайт думает, что ты похитил его дурочку из-за меня.
      Он опять задумался: неужели Агата действительно ничего не знает? Не знает, что девчонка Юрайта прежде всего служит ему щитом от нападения ребят из стаи Афинской? Не знает, что с помощью похищения Инки он заставил Юрайта взять всю вину на себя? Должна знать. Ведь во время их разговора с Юрайтом, она находилась в его квартире. Но может быть, она не поняла, о чем идет разговор? Может быть. * Хорошо, - сказал Кнорус, - я её отпущу, но только тогда, когда ты будешь у меня. * Говори, куда ехать. * Ты так спешишь упасть мне в объятия? - впервые за весь разговор с иронией спросил Кнорус. * Я хочу, чтобы вся эта комедия быстрее закончилась. * Тогда в одиннадцать часов вечера я буду тебя ждать около входа в ресторан "Арагви". Знаешь, где это? * Да уж - не лимита. * Тогда до встречи, - и он положил трубку.
      По дороге на Пушкинскую площадь, лавируя между редкими автомобилями, он обратил внимание на многочисленных омоновцев и обилие милицейских автомобилей в Центре. "Никак очередную облаву на путан устроили", - подумал он и пожалел, что назначил встречу в Центре, да ещё около ресторана. Он знал, что, когда милиция устраивала в городе шмон, то в участок тащили правых и неправых, основываясь на принципе "там разберемся". Агату могли тоже усадить в автобус: чего это девушка поздним вечером околачивается около ресторана? Хотя Агата одевалась так, что её нельзя было бы принять за ту, на которых устроена облава. Да и по её лицу можно было бы сразу определить, что эта девушка не из ночных бабочек. Но чем черт не шутит, и Кнорус спешил к месту встречи, чтобы прибыть первым и не заставлять ждать ту, которую он, кажется, не на шутку полюбил.
      Под плавную музыку в машине он продумал план своих дальнейших действий. Нет, он ни в коем случае не будет отпускать зазнобу Юрайта. До тех пор, пока одной ногой не будет стоять на трапе самолета или на подножке поезда. Впрочем, он мог бы закрыть её в квартире, обрезать телефон, распустить своих быков, и они с Агатой уедут. Пусть, если хочется, девчонка прыгает с шестого этажа или, раскрыв окна, орет на всю улицу о своем заточении. Это его уже мало будет волновать. Они будут уже в дороге. Правда, пока он не решил, куда они отправятся. Только не на юг. И только не в российский город. Скорее всего, на Украину или в Белоруссию - поближе к границе. И в той, и в другой республике у него имелись неплохие друзья, которые могли бы подсказать, как и где обзавестись заграничными паспортами с визами. В том, что в Польшу он сможет проникнуть без особых проблем, Кнорус нисколько не сомневался. Но ему-то нужно было дальше. А для этого необходимы паспорта, и хорошо бы с шенгенской визой.
      Около Центрального телеграфа он развернулся на светофоре и поехал в обратную сторону. Возле памятника основателю Москвы Долгорукому свернул направо, спустился вниз и поставил свою машину около пивбара, который в простонародье раньше называли "Яма".
      Теперь он поднялся вверх к памятнику и около здания Моссовета увидел милицейский автобус, в который обычно плотно набивали путан, выловленных на Тверской. Наряд милиции прохаживался по площади.
      Милиционеры и он, Кнорус, почти в одно время заметили девушку, которая переходила Тверскую. Блюстители порядка пошли в её направлении, Кнорус перешел на легкий бег. Это была Агата. Когда она перешла дорогу, милиционеры и он поджидали её уже около обочины. Один из ментов и Кнорус вместе подошли к девушке. * Ваши документы. * Здравствуй, дорогая, - сказал Кнорус и обнял Агату за талию и обратился к милиционеру, - у нас свидание, сержант.
      Милиционер пренебрежительно оглядел его, а затем снова обратился к девушке: * Свидание - не свидание. Почему правила дорожного движения нарушаете? Здесь нет перехода. * Извини, сержант. Если бы она обходила место нашей встречи по переходу, то разве встретились бы мы ровно в одиннадцать? - и он вытянул левую руку, предлагая милиционеру убедиться, что в данную минуту стрелки показывали ровно одиннадцать.
      Мент на секунду задумался, стоит ли ему дальше качать права или оставить молодежь в покое, но около перехода к книжному магазину послышались веселые девические возгласы, и он со всей группой поспешил на голоса. * Неужели я похожа на проститутку? - словно саму себя спросила Агата и освободилась от руки Кноруса. * Нисколько, - ответил он и попытался поцеловать её в ухо. Но она снова увернулась. * А где девчонка? * Приедем и выпущу. * Тогда поехали.
      Они спустились к Столешникам, и, когда садились в машину, он увидел Контролера.
      Мальчишка стоял около пивбара, засунув руки в карманы, явно демонстрируя свое присутствие. * Посиди в машине, я сейчас, - он закрыл дверь и подошел к своему секретному агенту. * Ну как, продолжать наблюдение, - жуя резинку, небрежно спросил Контролер. * Нет. Все. Держи ещё сто баксов - и свободен.
      Мальчишка взял бумажку и поднял её к свету фонаря: * Ништяк. Не фальшивая. * Я тебе сейчас по шее врежу, - улыбнулся Кнорус. - Фаль-ши-вая! Проваливай с глаз моих.
      Контролер, не заставляя себя упрашивать, растворился в ночи. Кнорус вернулся к машине и сел за руль. * Давай, прокатимся по ночной Москве, попросила Агата. * С удовольствием, - поддержал он её предложение и добавил: - Возможно, этот город мы долго не увидим.
      Они поехали по Пушкинской, потом свернули на Петровку и выскочили прямо к Большому театру. Около "Метрополя" повернули налево и помчались к Лубянке. * Куда ты собрался меня увезти? * Во Францию, Италию, Грецию куда захочешь. Но сначала поедем в Минск. * Тогда мне завтра необходимо заехать за вещами.
      Он положил ей руку на колено, и она не воспротивилась этому. * Успокойся, Агата. Все необходимое мы завтра купим. И одежду, и чемоданы, и билеты на поезд. Только уладь вопрос с матерью, чтобы она тебя не искала. * Тогда я ей позвоню.
      Они медленно ехали по Москворецкой набережной на третьей скорости. Кнорусу не хотелось убирать руку с её колена и поэтому он не переключался. Слева возвышались громадные, уже позолоченные купола Храма Христа Спасителя. * Ты крещеный? - спросила она. * Нет. Бабка хотела окрестить, но отец, ярый коммунист, запретил это делать. Мы с тобой покрестимся в Париже в соборе Александра Невского. * Я - крещеная. А тебе не советую креститься вдали от России. Человек, по-моему, должен креститься там, где родился. И умирать там же.
      Они остановились на светофоре, и он убрал руку с её колена. * Как ты себе представляешь нашу жизнь, Кнорус? - вдруг спросила она. * Это будет зависеть только от тебя. * Тогда ответь мне честно, ты сильно насолил Афинской? * Зачем тебе это? * Я хочу все знать. И не хочу жить в страхе.
      Он остановил машину на обочине дороги и прислонился подбородком к рулю. Рассказать ей все? Но не играет ли она с ним? А впрочем, что можно было ещё скрывать? Все обо всем знают. На него идет охота. И если даже Агата, выполняла какое-то поручение Афинской, то он, Кнорус, не позволит ей никаким образом до самого отъезда, связаться с хозяйкой. На это у него хватает ума. Так чего же тогда скрывать? Он решился на откровенность. Надо было поставить все точки и, самое главное, выяснить отношение Агаты к нему. * Без ведома Афинской я провел операцию и заработал очень большие деньги. Очень. И я не намерен ни с кем делиться, потому что понял основной закон: в волчьей стае, в которую мы с тобой попали, нужно жить по-волчьи. К тому же я не совсем доверяю тебе, Агата. Пока. Пока мы здесь. Пока за мной идет охота.