Нищие

      Паренек передернул плечами, будто выходя из оцепенения, слегка сплюнул в сторону, чем привел в восхищение Афинскую, запустил руку в немытые волосы, поскреб макушку и плюхнулся на колени. Его искусно загримированное лицо было исполосовано страшными синеватыми рубцами, вместо правого глаза, казалось, зияла дыра, руки были покрыты набухающими гнойниками. * Загнали нас моджахеды под речной утес. Мамочки родные, не пускайте на войну сыновей своих, вот, где из детей делают пушечное мясо...
      Просящая речь мальчишки-солдата радовала Афинскую. Она и сама бы всплакнула, не будь сценаристом и режиссером этого монолога, рассчитанного на сердобольность матерей, которые отправили своих мальчишек на службу и кому ещё предстоит это сделать. Она писала этот монолог под впечатлением недавнего случая, когда мамаша дезертира из ракетницы поразила своего же сына, хотя целилась в представителей правопорядка. Они пришли за сбежавшим солдатом, но именно мамаша встала на его защиту.
      Мальчишка, сдающий экзамен на нищего, плаксиво обращался к несуществующей пока толпе, но Афинская прервала его на самом жалостливом месте. * Матери, для кого ты исполняешь роль, должны видеть, что с людьми делает война. Где твой нервный тик? Ты же контуженный, бомбой пришибленный. У тебя башка, как у болванчика, в разные стороны дергаться должна.
      Она оглядела комнату, где на стульях сидело ещё полдюжины учеников, сдающих экзамен по контуженности при военных действиях, и... вспомнила, что Юрайт, которого она приглашала на сегодняшние экзамены, отсутствует. И хотя это отсутствие было связано с уважительной причиной, она разнервничалась. Она хотела, чтобы именно он показал, как делается нервный тик, поминутное вздрагивание при монологах, как можно откидывать ногу или руку, чтобы расчувствовать прохожих. Но Юрайта не было, и она сама обратилась ко всей группе: * Вы - кон-ту - жен-ные! Все! Забудьте, что должны ходить с гордо поднятой головой, как герои. Она, ваша башка, теперь, как подушка. Помята и без внутренностей. То есть без мозгов. Иначе, на кой хрен вы пошли на паперть? Когда вы просвещаете народ насчет войны или отдельных боевых действий, ваши губы должны дрожать от напряжения, жилы на шее вспухать веревками. Вы - про войну говорите, про мясо людское! Но при этом не распаляйтесь, не переигрывайте - это не театр, а улица, настоящая жизнь. Значит, и вы не актеры, вы выше их! Поэтому и обращаться вы должны не к прохожим и зевакам, а в пустоту, в вечность, в небо. И смотрите не в их лица и, не дай Бог, понурив голову, в пол - а в вечность, между людей-людишек. Словом, ловите точку поверх их голов, и лицо должно быть отрешенное, такое, что плевать вам - подадут или не подадут. Вам главное блевотину свою на них выплеснуть, потравить им душу. Не делайте вид, что просите, никакого укора быть не должно - этим только унизите свое воинское прошлое. Но молодым да ранним, что с горшка богатыми стали, можно напомнить, про окопчик или подвальчик, в котором вам боевики уши резали. Сам же нувориш и откупится. А ты ему в ответ улыбнись, как младшему братишке. * Татьяна Сергеевна, а кто такой нувориш? - спросил парень лет двадцати в шапочке-пидорке, занюханной кожаной куртке и непонятно какого цвета джинсах. Он сидел с краю и посещал всего лишь второй урок.
      "С кем приходится работать!" - сочувственно подумала Афинская. Конечно, им не хватает не только актерской теоретической подготовки, но даже и общешкольной грамотности. Но что поделаешь, если не дало государство многим из её "студентов" возможность дополучить образование после службы в армии или после комиссования. Приходится восполнять теперь этот пробел ей, Афинской. Она должна научить этих ребят, как заработать денег себе на жизнь. * Нувориш, мой мальчик, - сказала она, словно читая энциклопедический словарь, - это богач-выскочка. Раньше считалось, что такими кишат капиталистические страны. Но, поверь мне, у нас их теперь гораздо больше. Нувориш - разбогатевший на спекуляциях и выбившийся из грязи в князи молодой человек. Понятно?
      Ученик закивал головой, словно его поразил нервный тик. * Вот именно так и должен трясти головой, когда будешь просить денег...
      Все захохотали, и она остановилась на полуслове. Обследовала глазами каждого - все внимательно её слушали, но она уже могла сказать, у кого есть способности к нищенству, а кто может с завтрашнего дня искать другую работу. * Хорошо, на сегодня занятия закончены. Коля, Петюнчик, Бока завтра Кнорус разведет вас по точкам. Теперь, что касается старожилов. Макс и Любер - завтра с утра выходите по обычному маршруту. Все работаете под жертв чеченской войны. А ты, Круз, снова займешь место Юрайта на "Площади Революции".
      Она помолчала и добавила: * Хотя толку с тебя там, что с козла молока.
      Круз, уже зная, что Юрайта куда-то бесследно увезли неизвестные братки, изобразил удивление, что покорежило Афинскую, и спросил: * Татьяна Сергеевна, он же вернулся вчера с натуры!
      Она ответила словно в пустоту: * И вчера же исчез. По дурости своей. Видимо, после отпуска совсем нюх потерял. Помните, любой из вас может быть унижен, обижен, наконец, избит какими-нибудь дебилами. Но вы - калеки, и, если нет поблизости мента-куратора, взывайте к милости прохожих. Слишком много времени я на вас трачу, чтобы терять из-за вашей же безалаберности. Ладно, все свободны. Только ты, Круз, останься, получишь отдельный инструктаж.
      Когда все ушли, она отбросила неприязнь к этому парню. В чем он виноват? Ну не может он "косить" под воина, хотя имеет для этого все данные. Неподдельные шрамы по всему лицу, почти нет правого уха - ну настоящая жертва чеченского или афганского издевательства. Да и к тому же с первых дней, убедившись в отсутствии таланта у Круза играть роль военного, она всегда его ставила в автомобильные пробки. Он молча проходил вдоль рядов машин, и водители, глядя на эту порванную и порезанную рожу, опускали стекла и вкладывали ему денежные бумажки. И в пробках его дневной доход был таким же, как и в роли солдата, побывавшего на войне. Словом, зачем менять шило на мыло? Юрайт, конечно, применяя свои "откидоны", зарабатывал на том же месте в переходе метро в три раза больше Круза. Но Юрайт - это талант. Такой - один на сотню нищих приходится.
      И только теперь она окончательно поняла, что Юрайта нужно вызволять из беды, чего бы ей это ни стоило.
      Круз присел рядом с Афинской. И она уже более доверительно заговорила со своим подчиненным. * Я думаю, что завтра на вашем месте провокаций не будет. Просто Яхтсмен, люди которого, к твоему и всеобщему сведению, и увезли Юрайта, лишний раз постарался напомнить о своих претензиях на обслуживание своими людьми половины Центра. Но тем не менее ты парень крепкий, будь внимателен, да и Чвоху вашему напомни, что деньги мы ему не за красные щеки платим, а за красные кулаки и цвет погон. За власть его на этой станции. За его помощь, которая требуется нам, нищим. А будет выпендриваться, не стесняйся и внаглую шантажируй, скажи, что, мол, устроим на твоем участке пару провокаций, и уберут тебя с этого места. Другой мент всегда готов занять такую халяву. Затем пройдись завтра по всем тоннелям на Мырле, спроси, может быть, кто-нибудь наших старух задевал или музыкантов... * Хорошо, Татьяна Сергеевна. * Ну, тогда с Богом, юродивый.
      Когда он вышел из комнаты, она спрятала лицо в ладони и задумалась. Стоит ли по отношению к Яхтсмену применить свой коварный женский план? Ведь если он объявляет войну за нищенские места, то это затянется надолго. Значит, нужно разрешить вопрос одним махом. Да, придется не побрезговать и применить свои женские чары. Он вспомнит о них. Да что там, она была уверена, что он и сегодня, если бы она захотела, волочился бы за нею, как теленок. Ну что ж, придется захотеть. Берегись, Яхтсмен! Но должно пройти немного времени, чтобы этот верзила угодил в её ловушку.
      Но где же Кнорус? Она посмотрела на свои золотые часики - стрелки говорили, что на Спасской башне вот-вот должны разразиться боем куранты, и во всех местах произойдет смена нищих. Утренников заменят вечерники, которые отсидят на положенных местах, а ночью потянутся к казино, ресторанам, гостиницам - ловить богатых клиентов. Это не её личная выдумка, так делали предки.
      В дверь постучали, и в проеме появилось скуластое лицо Кноруса. * Татьяна Сергеевна, мы собрались, - и, как бы чувствуя себя виноватым, что помешал раздумьям Афинской, добавил: - Вы ведь назначали сбор на шесть часов. * Да-да, - вышла из раздумий Афинская. - Проходите, садитесь.
      Чем-то он ей стал подозрителен, этот Кнорус. Нет, собранных с нищих денег он не присваивал. Она иногда устраивала ревизии, самолично опрашивала тот или иной участок, каков был сбор за день или неделю, и сопоставляла эту цифру с выручкой, которую отдавал ей Кнорус. Все сходилось до рубля. Нет, Кнорус не такой дурак, чтобы обманывать её. Но несколько раз она не могла найти Кноруса, когда он был ей просто необходим. И он не звонил. Если западал у какой-нибудь девицы - все равно мог бы сообщить. Иных причин она не видела. Тем более что все бригадиры имели с ней пейджерную связь и знали о святом законе: если ей, Афинской, потребуется кто-либо из её многочисленного штата, то он уже в течение самого короткого времени должен быть у неё в кабинете. Кноруса она несколько раз не могла найти ни по пейджеру, ни по сотовому телефону. Или не хотел с ней в данный момент связываться, или был действительно где-то за пределами досягаемости связи. Где?
      Она все откладывала выяснение этого вопроса. Сам же Кнорус объяснял свое отсутствие помехами в радиосвязи. Но почему тогда таких помех не случалось с другими бригадирами?
      Ее несколько раз посещала мысль: уж не собственным ли бизнесом занялся Кнорус, которого она с первого дня существования "Милосердия" приблизила к себе и сделала чуть ли не своим заместителем? Но она всегда отбрасывала эту мысль, потому что ей казалось, что он, Кнорус, без неё ноль без палочки. Хотя в его голове иногда рождаются очень интересные планы.
      ... Небольшой кабинетик заполнялся молодыми людьми квадратного телосложения, с короткими стрижками, в кожаных куртках. Они медленно рассаживались на стулья, которые под их тугими задами начинали трещать и скрипеть, почти все старательно жевали резинку.
      Афинская с улыбкой оглядела свой ударный контингент. И осталась довольна: такие исполнители ей и требовались. Этим не надо много ума. Свои роли они выучили без нее. Надо припугнуть - припугнут, настучать кому-нибудь репу - настучат. Ну, за неимением ума не смогут закадрить нормальную девчонку - стащат с площади проститутку, попользуются, пообещав при необходимости обязательно вступиться "если че". Все - больше они ничего не могли, да и ничего от них не требовалось. Она лишь арендовала спортивный зал, где они, нажевывая, казалось, навсегда прилипшую к языку и щекам жвачку, тупо накачивали свои трицепсы и бицепсы. * Ну что, гвардия? обратилась она дружески к своему войску. - Будем выбрасывать людей Яхтсмена с нашей территории?
      Она это сказала, скорее, для ободрения обленившихся быков, у которых в последнее время и было-то делов, что выкинуть со своей территории какого-нибудь заезжего гастролера, предварительно забрав девяносто процентов выручки, оставив ему денег на пирожок да на проезд. Правда, они имели право (и нередко пользовались им) поучить уму-разуму и самого нищего - добывающего работника фирмы, когда тот пытался утаить реальный доход. Такие попадались в основном из новеньких или из интеллигенции, тех же самых музыкантов, как правило, трубачей и скрипачей.
      Парни после обращения Афинской заерзали на стульях, стали почесывать косточки увесистых кулаков. Она ещё раз убедилась, что они засиделись в своих качалках без настоящего дела, и уж кому-кому, а им повоевать хотелось ужасно, проверить себя в деле, посмотреть, чего стоят качки других подпольных дружин. Но того, чего хотели они, уже не хотела сама Афинская. * Пора-пора, Татьяна Сергеевна набить репы яхтсменовским выскочкам, - как бы объединяя желания всей своей компании высказался Кнорус. - Зарвались ребятки. Да, думается, и Юрайта хорошо бы вытащить.
      Афинская ещё раз внимательно посмотрела на Кноруса и теперь уже внутренне похвалила своего помощника за догадливость. Если бы она не выносила за эти несколько часов свой план мести Яхтсмену, то одобрила бы и идею тотальной войны. Словом, этот парень, который когда-то привел Юрайта к ней на обучение, всегда выбивался из "бычьего" общества своими нетрадиционными решениями и разумностью своих поступков. Наверное, все-таки недооценивает Афинская его самостоятельность. Может быть, очень может быть, впервые подумала она трезво, этот парень смог тайком открыть свое дело. Вполне возможно, ему надоело исполнять только её, бабскую волю. * Значит, план наших действий таков, ребятки, - она встала и подошла к карте центральной части города с обозначением точек, где несли свою трудовую вахту нищие фирмы "Милосердие". - Вы знаете, что по договоренности с нашим единственным и реальным партнером, - она чуть заметно улыбнулась, подумав о том, что называть бездаря партнером было просто смешно, - его люди работают на колхозных рынках города, кроме Центрального, но не имеют права влезать в метро, тоннели, переходы, автомобильные заторы, расположенные в пределах нашей территории. Но его люди могут постараться ради очередной провокации перетащить своих бомжей с территорий рынка в тот же самый метрополитен.
      Она стояла около карты и словно военный стратег ощупывала глазами места, где могли быть вылазки неприятеля. Теперь она не глядела на свою аудиторию, а только размышляла вслух: * Это может быть в районе "Белорусской", где рядом располагается Тишинский рынок. Может быть на "Савеловской", где Бутырский, на "Рижской", где Крестовский. Не исключена очередная вылазка бомжат в Центре на Мырле или в "трубе" на Пушке. Поэтому с завтрашнего утра объявляю повышенную боевую готовность. Но самое главное! Кулаки применять в крайних случаях, даже по отношению к своим так называемым коллегам - яхтсменовским браткам.
      Мужики недовольно заерзали на своих стульях. * Татьяна Сергеевна, опять за всех возмутился Кнорус, - они нам беспредел чинят, а мы в крайних случаях!
      Она решила немного приоткрыть свои карты. Иногда, чтобы войско понимало свою задачу, это следовало делать. * Ребята, поймите, если начнется заваруха, то ведь не на территории Яхтсмена, а у нас в Центре. Именно вас будут вязать омоновцы в нашей епархии. А газеты и эти жалкие корреспондентишки моментально сделают вывод и раструбят, что идет война за нищенский рынок. Пока никто за это не ухватился, нам лучше тихо и мирно собирать сливки с трудового населения Москвы и гостей столицы. Поймите, устроим войну - лишимся заработка и крупных денег. Милиция непременно получит задание очистить центр столицы от попрошаек. А этого и добивается наш партнер. Я ведь не говорю о том, что если вас бьют по щеке, вы должны подставить другую, а своими кулачищами катать яйца в карманах. Если бьете кому-нибудь морду - то за дело, а сама драка должна носить, если уж повязали, бытовой характер. Как вы любите говорить: "А че он лезет?" А во-вторых, мне вас жалко, дружинушку свою удалую.
      Подбросив леща, она заметила, как глаза ребят благодарно заблестели. Да и Кнорус раскусил план Афинской. * А с самими бомжами-то что будем делать? - спросил один из самых хрупких братков. * Они-то причем? Они, словно зуммеры - всего лишь исполнители. Поэтому с ними культурно. Берете под руки, затаскиваете в вагон метро, и кто-нибудь один сопровождает до конечной станции на окраину города. Выводите на улицу, покупаете ему бутылку самого дешевого портвейна и контролируете, чтобы выпил половину. * Ни фига себе! Они нашу территорию охаживают, а мы их ещё и пои!
      Афинская, словно не заметив реплики, продолжала: * А если увидите на этой же станции ещё собирающих милостыню яхтсменовских бомжей, соберите их вместе и купите три бутылки. Пусть похмеляются за ваш счет. Пьяный бомж на нашу точку уже не поедет. И тех, что у себя "работали", из строя выведете. А клиент, не подавший на окраине бомжу, подаст в Центре нашему человеку. Чем больше подаяний мы соберем, тем выше будет ваш заработок, - вы сами об этом прекрасно знаете.
      Братва, восхищенная планом Афинской, одобрительно заулыбалась: * Действительно, что у нас пары червонцев не найдется для угощения и вывода из строя этих кляч? - засмеялся Кнорус. * А с Юрайтом как поступим? * Очень грамотно. И сделай вот что. Возьми с собой пару ребят, съезди в их офис и постарайся провести дипломатические переговоры. Пока без шума и потасовок. * Ясно, - коротко ответил Кнорус. * Там вам, правда, могут и морду набить. * Понятно, - покачивая головой, сказал Кнорус. * Но зато в офисе или на территории Яхтсмена можете махать кулаками и ногами сколько хотите, - с завуалированным сарказмом сказала Афинская. - Так что, Кнорус, советую взять с собой добровольцев. Тех, кто желает за честь фирмы постоять. * Вдвоем-троем, пожалуй, отмашешься! Это только в кино показывают героев, которые в одиночку всех подряд вырубают. А здесь обступит с десяток товарищей, только и успеешь пару раз махнуть, в лучшем случае образуется куча мала. * Боитесь, что ли? * Ну что вы, Татьяна Сергеевна... * А что тогда разнылись? - уже с нескрываемым сарказмом спросила Афинская. * Да кто разнылся-то! * Короче, чем будет лучше разработан твой план, тем меньше получите по морде. Выбирай, повторяю, добровольцев и катитесь. На сегодня все.
      Выходя из кабинета, каждый норовил дернуть за рукав Кноруса или оказаться поближе к нему. И Афинская с удовлетворением отметила, что каждый старался предложить себя для поездки во вражеский лагерь. "Мальчишки, подумала она, - для них это все игрушки, романтика, а ведь все может обернуться настоящей войной с настоящими трупами".
      Когда все вышли, она взяла трубку радиотелефона и набрала номер отдела социального обеспечения префектуры района. Было без четверти семь, но абонент поднял трубку. * Алло? Маргарита Павловна? Здравствуйте. Вы получили свежий номер "Милосердия"? Что? Вам не понравилась статья о нищем музыканте? Ну, что вы! Об этом можно поспорить. Люди, изгнанные из театров, филармоний, или месяцами не получающие зарплату, пусть демонстрируют свой профессионализм на улицах города, а заодно и зарабатывают деньги. Это один вопрос. Пусть этико-финансовый. Но есть и оборотная сторона этой проблемы. Вы только представьте, если улицы, площади, станции метро наполнятся музыкой - это поднимет настроение москвичам в такой сложной... Что? Вы хотите познакомиться? Хорошо... Несомненно... Адрес знаете... Буду ждать. До свидания.
      Афинская положила трубку и устало вздохнула. На нищих музыкантов она угробила полгода работы. Ведь это не опустившийся инженер или учитель ботаники. С ним, музыкантом, и на высоких тонах не поговоришь. И она из кожи вон лезла, чтобы пригреть под своим крылом аккордеонисток и баянистов, скрипачей и скрипачек, виолончелистов и саксофонистов, гитаристов и трубачей. Это с гармошечниками легко, а с остальными довольно трудно разговаривать.
      Она побывала в филармонии и переговорила с руководителями музыкальных и вокальных групп. Со многими нашла общий язык, и сегодня на центральных улицах города музыкальный люд пел, играл, танцевал, даже давали мини-концерты. Сорок процентов выручки от "музыкальных шоу" шло в казну Афинской. Она объясняла всем музыкантам, что эти деньги идут на подкуп, организацию, их же защиту. Но ей не всегда верили. И никто и никогда из музыкантов не сказал ей спасибо, когда милиция почему-то не делала им замечания, дескать, в этом месте петь или трубить не положено. Концертные группы не ведали, что рядом с ними иногда находятся крепкие мальчики, которые почему-то не дают слушать их произведения другим крепким мальчикам. Неблагодарные!
      Правда, Афинская знала, что не каждый репертуар устраивает людей из префектуры и даже городской и государственной Думы. Со страниц правительственных газет слышалось возмущение, дескать, уличные музыканты, оскорбляют честь и достоинство важных персон. Она на это только ухмылялась. А сами депутаты во время выборной кампании в Думу, в своих чуть ли не матерщинных частушках, как хотели поносили и своих соперников, и демократическо-коммунистический строй, и страну, в которой они хотят сытно кушать и хорошо жить.
      Частушечники же, с которыми работала Афинская, действительно проходились и по руководству страны, и по депутатскому корпусу. Но все частушки были сложены, как и советовала Афинская, без всяких матюгов и похабщины. Она-то как никто другой понимала, что высокое лицо не турнут за черное словцо на телевидении, а её музыканта выпихнуть из перехода запросто смогут. Вот она и избегала конфликтов. Она, как и телевидение, хотела зарабатывать. Только на "ящик" платили деньги чиновники и богатые организации, а её музыкантам - народ простой и далеко не состоятельный. А это тоже бизнес.
      Она сегодня явно засиделась. Стрелки часов приближались к десяти вечера. Она поискала в сумочке ключи от своего "БМВ" и, вытащив их, пошла к выходу. На улице её поджидали двое братков. * Ну что, по домам, мальчики?
      Она села в свою машину, завела двигатель. В зеркало заднего вида увидела, что зажглись огни у "девяносто девятой", на которой сопровождали её всюду два телохранителя. Она не выносила в своей машине присутствия братков и потому разрешала своим защитникам ездить только следом. Парни были не только профессионалами в драках и потасовках, но и каждый классно водил машину. И если ей в автомобильной толчее удавалось ускользнуть от их внимания, то никогда не ругалась, а была сказочно рада. * Ну что, сделала я вас? - гордилась она.
      Братки ухмылялись и отворачивались, жуя резинку, их лица выражали ответ, дескать, хоть ты и наш начальник, но баба. А бабе разве докажешь, что порой и на самолете в Москве даже за "чайником" бывает трудно угнаться.
      Правда, побег от своих телохранителей ей удавался крайне редко.
      ГЛАВА 3. КНОРУС
      После вечернего заседания у Афинской Кнорус долго размышлял, каким образом вызволять Юрайта. Он разработал несколько планов. Оставалось выбрать правильный. Но сначала нужно было узнать главное - где располагается офис самого Яхтсмена. Раньше его бригадиры и сборщики денег собирались около Крестовского рынка, но потом разом куда-то исчезли, оставив на толкучке только своего наместника - бригадира, который следил за работой и действиями бомжей, обитающих на самом рынке.
      Кнорус уже разослал своих ребят по разным точкам города, и те активно разнюхивали, куда могло исчезнуть руководство конкурирующей нищенской фирмы.
      Прошло уже два дня, а сведений не было никаких. Афинская выдала Кнорусу по первое число. Распсиховалась, разъярилась, дескать, Яхтсмен, это не иголка в стоге сена. Потом, с презрением поглядев на Кноруса, схватила свой телефон и, расхаживая по кабинету в течение полутора часов, звонила по разным номерам. В конце концов, положила трубку на аппарат и теперь уже сама в изумлении долго сверлила глазами Кноруса, дескать, ну и дела! Она только и смогла сказать: * И зачем ему конспирироваться? Неужели порешили кого? - и, обратившись конкретно к Кнорусу, уже безо всякого гнева в голосе сказала: - Ищите, ребятки, ищите.
      Кнорус и сам ездил по местам, где с сонными лицами выклянчивали милостыню бомжи. Поил их портвейном и расспрашивал, где их хозяева. Но те, заглотнув стакан, только пожимали плечами. Не удавалось проследить и за сборщиками денег. Те, собрав с бомжей выручку, не спешили куда-либо её сдавать. Правда, Кнорус уже выяснил, что деньги сборщики передают одному человеку, но проследить за дальнейшим маршрутом этого человека ему пока не удавалось. Он умело исчезал из-под опеки ребят Кноруса.
      Словом, план по выручке Юрайта, который уже сам для себя утвердил Кнорус, только ждал своего осуществления. Сначала он хотел применить простецко-пацанский вариант. Это был план на дурака: захватываются два быка из команды Яхтсмена и уже через сутки, а может быть, и несколько часов обмениваются на Юрайта. Захватывать бомжей-нищих было неразумно. Яхтсмен и пальцем бы не пошевелил, чтобы освободить их. А вот за быков, мог отдать и лучшего попрошайку Афинской, если, конечно, он не знал, что этот воин стоит десятка его быков и целой сотни бомжей, собирающих подаяние. Но если бы это мероприятие провалилось, то Кнорус мог надолго впасть в немилость Афинской. А расставание со своей госпожой пока не входило в его планы.
      Крутился в его голове и второй вариант. Кнорус со своими ребятами уже проделывал подобные номера. Но тут, как говорится, фифти-фифти. Могут засечь, и тогда без скандала и мордобоя не обойтись, а может все пройти как по маслу. Заключался этот план в обыкновенном выкрадывании. Но чтобы выкрасть, необходимо было точно знать, где находится Юрайт. Хотя бы издалека осмотреть здание, если удастся, зайти в помещение, определить, какие вспомогательные средства для этого нужны.
      Но Кнорус пока не знал, где располагается офис и штаб-квартира Яхтсмена. И потому, когда пошли уже четвертые сутки поисков, он отбросил все варианты и остановился на том, какой советовала применить сама Афинская - дипломатический. Он с двумя своими самыми преданными быками поедет в офис Яхтсмена и без горячки, как будто ничего не случилось, во всем разберется.
      Он тянул мартини в "Космосе", когда рядом с ним на соседний стул плюхнулся Жак, грохнул кулачищами по столу так, что стакан с коктейлем из манго и апельсинового сока чуть не перевернулся на пол. * Ты че, озверел? недовольно посмотрел на него Кнорус. * Заказывай стакан водяры, - не сказал, а скорее приказал улыбающийся до ушей Жак. * А ху-ху, не хо-хо? * Заказывай, а то не скажу, где располагается офис Яхтсмена. * Неужели нашел? * Купил. Так что, с тебя ещё и сто баксов.
      Официантка по щелчку пальцев поняла, что просит Кнорус для своего товарища, который часто захаживал в кафе и в выборе напитков большой фантазией не отличался, принесла два бокала - один с водкой, другой с пенящейся колой. Жак тут же махнул один и запил другим. * Повторить бы.
      Кнорус, подавляя в себе гнев и до поры до времени терпя наглость своего подчиненного, снова щелкнул пальцами в сторону официантки. Через несколько секунд на столе появился тот же водочно-коловый набор для Жака, который закатил глаза от счастья и откинулся на спинку кресла. Он молчал, словно желал вывести своего непосредственного патрона из себя и добился этого. * Тебе прямо здесь в репу въехать или вниз спустимся? - распаляясь с каждым словом, прошипел Кнорус.
      Жак увидел, что достиг того, чего так целенаправленно добивался. Он понял, что если скажет любую фразу, не касающуюся места нахождения Юрайта, тут же схлопочет по морде. Поэтому он решил не дразнить больше зверя и выпалил: * Это в Строгино. Малыгина, пять. Бывшее ателье. Офис занимает половину первого этажа, - и увидев, как подобрели глаза Кноруса, он махнул второй бокал с водкой, запил колой и нагло напомнил: * С тебя, шеф, сто баксов. * Обойдешься. * Дело хозяйское. Я, конечно, человек небедный, опять с издевочкой говорил Жак, - поэтому телефончик и пейджер Яхтсмена при своей памяти оставлю...
      Но не успел договорить, как сильнейший удар в челюсть свалил его со стула. Благо столик, находившийся за спиной Жака, был никем не занят. Официантка тревожно посмотрела в сторону Кноруса, но тот, выставив ладонь, успокоил - все нормально.
      Жак поднялся с пола и монотонно выпалил все три телефона - городской, сотовый и номер пейджера. Потер ушибленную челюсть и, нацелившись глазами на подбородок Кноруса, настойчиво сказал: * Сто баксов-то отдай. * А почему не пятьдесят или не двести? - уже миролюбиво спросил Кнорус, достал пять двадцатидолларовых бумажек и положил на стол перед Жаком. - Надеюсь, компенсацию за моральный ущерб спрашивать не будешь? * Мне лишнего не нужно. За что купил, за то и продаю. - Он встретился взглядом с Кнорусом и понял, что бригадир ждет от него подробного рассказа. - Собственно и рассказывать-то нечего. Я выследил одного из быков Яхтсмена, после того, как он собрал выручку с бомжей на Тишинке и передал её сборщику. Сборщик прыгнул в бээмвуху и исчез. А этого кнута я не выпускал из виду. Так, хиляк. Можно было бы придавить, как клопа. Ну, я на него наехал. А он без всяких там выпендрежей заявляет, дескать, хоть убей, а адреса не знаю. А заплатишь сто баксов - скажу. Не стал я его трясти, подумал, может, пригодится когда. Отсчитал пятьсот тысяч, он мне и сказал. Точно знаю - не врет. Он на Тишинке всегда ошивается и знает, что ему может быть от меня за туфту. * Чего это он такой продажный-то оказался? * Я же сказал - он хиляк. Только название быка носит. Его бригадиры каждый раз шугают, да , видимо, и Яхтсмен им недоволен. Словом, в немилости он. Хотел было и я ему по морде за предательство врезать, но потом подумал, а может... * Знаешь, Жак, что я тебе скажу, - оглядев квадратную рожу братка, сказал Кнорус, - то, что ты ему не врезал - это самая удачная мысль и самый благороднейший твой поступок, который ты совершил во всей своей бездумной жизни. Если бы ты ему врезал, я тебя бы вообще убил. Прямо здесь. * Вот я и подумал...
      Но Кнорус уже летел к телефону, чтобы сообщить госпоже Афинской радостную весть - они не только нашли офис Яхтсмена, но и знают его телефоны.
      Наутро около дома его уже ожидали два товарища "по работе", как они и условились накануне вечером. Этих ребят Кнорус знал со времен начала перестройки и ускорения. Тогда они, выпускники-школьники, не вылезали из подвалов - день и ночь таскали гири, поднимали штанги и стучали по боксерским грушам. По-бычьи: упорно, монотонно, не жалея ни рук, ни ног, ни самих себя. Они, как и десять лет назад, были немногословны, и больше умели слушать и выполнять, нежели рассказывать или что-то предпринимать сами.
      Они ожидали его в машине и были уже в "рабочей" одежде - кожаные куртки, широкие штаны, на коротко стриженые головы были насажены кепочки. Все просто, отметил про себя Кнорус, и без особых излишеств.
      Уж кому, как не ему, прошедшему путь от низшей касты - быка, или, как ещё называли грубую физическую силу в любой полукриминальной организации, "братка", до бригадира отряда по разборкам, было знать о моде быков. Бычья мода к моде реальной имела весьма опосредованное отношение. Как показала практика, пройденная в свое время Кнорусом, на бычий стиль одежды больше влияют соображения "производственной" необходимости, а также представление братков о том, как должен выглядеть настоящий мужчина, а не "пентюх" приголубленный.