Во-первых, в отличие от магазинной фальсифицированной водки, в которой едва-едва набиралось градусов тридцать, у Пантелея самогоночка ясным пламенем горела - впору вместо керосина лампадки наполнять. Во-вторых, торговал знатный самогонщик и день и ночь. В любое время суток постучи в окно, протяни деньги, и получишь бутылку. Хочешь лимонную. Хочешь ванильную. Даже женьшеневая имелась - для тех мужиков, кто в постели слаб. В третьих, что самое главное, самогонка стоила в два раза дешевле, чем в магазине. Вот и бегала мужская половина всей округи к Пантелею. И рабочие, и инженеры, и учителя местной школы знали заветный дом, и даже милиционеры, которые по закону должны были искоренять подпольное производство крепких спиртных напитков и преследовать нарушителей.
      Многих самогонщиков повязали милиционеры, а вот народного умельца Пантелея никогда не трогали. Потому, что представители службы общественного порядка пользовались в его доме неограниченными льготами. Не все, конечно, а только двое. Пантелей всегда поил их бесплатно, в любое время выдавал на каждое милицейское рыло по паре бутылок. Конечно, такая льгота была не бескорыстной. Милиционеры не только не разоблачали Пантелея, но и даже предупреждали о готовящейся облаве на самогонщиков. Придут бывало, усядутся в саду и требуют официанта и директора в одном лице. То бишь Пантелея.
      - Пантелюша, наливай. Клиенты есть и пить хотят.
      И Пантелей тут как тут. С огурчиками, квашеной капустой, картошечкой:
      - А что пить будете? - спросит услужливо.
      - Кальвадос...
      - Яблочную значит, - уточняет Пантелей и бежит в свои подвалы.
      Хлопнут ребята бутылочку другую, затарят карманы дармовым пойлом и небрежно через плечо в виде расплаты бросят:
      - Завтра антиалкогольный рейд будет проводиться. Ты спрячь свои аппараты подальше.
      Порой в саду так укушивались, что Пантелей на своем стареньком "Москвиче" развозил клиентов по домам. А однажды с девицами приперлись, выпили как следует и давай в полуобнаженном состоянии фотоаппаратом щелкать. После вакханалии разбрелись со своими дамами по домам, а фотоаппаратик в саду и забыли. Пантелей пленочку-то и проявил на досуге. Снимки - хоть в "Плейбой" посылай.
      Ни разу милиции не удалось поймать Пантелея на месте преступления. Ни когда гнал, ни когда продавал. Но беда все-таки пришла.
      Как-то в очередной раз нажрались милиционеры в саду и забыли зачем пришли. Не сообщили Пантелею о готовящемся рейде. По утру нагрянула милицейская облава и застала самогонный аппарат в рабочем состоянии. Из погреба вытащили во двор три ящика отборной самогонки. От счастья, что удалось поймать самого злостного самогонщика, стали тут же акт составлять о нарушении законности.
      - Ну, что Пантелей, сколько ниточке не виться... Словом, собирай манатки - срок получишь.
      Обидно Пантелею стало, что два его осведомителя накануне ели, пили, веселились, а о деле сказать не удосужились. Тут и пришла ему в голову сумасшедшая идея.
      - А не хотите ли, граждане оперативники, взглянуть на компромат? спросил Пантелей.
      - Какой у тебя ещё может быть компромат? - развеселились милиционеры. - На кого?
      - На вас, граждане оперативники. На вас...
      - Ну показывай, показывай, - ещё сильнее рассмеялись блюстители закона.
      Слетал Пантелей в дом, вытащил из комода фотографии и подает милиционерам.
      - Полюбуйтесь, как ваше доблестное войско в окружении девиц легкого поведения у меня в саду мою же самогонку трескает...
      Полистал главный оперативник фотографии и только присвистнул:
      - Откуда у тебя, враг народа, эти снимки? Да ты знаешь, что мы с тобой сделаем?
      - А я попрошу своего сына дубликаты этих снимков в "Плейбой" и в центральную газету послать, - нисколько не испугавшись парировал самогонщик., - Я свою получу, но и ваша контора мировую славу приобретет.
      Такой оборот дела, конечно, не понравился представителям карающих органов, ну и начался торг. Пантелей отдает все пленки и фотографии, а ему в замен, свободу. Аппарат тут же уничтожили, самогонку по грядкам разлили, акт о задержании и привлечении порвали на мелкие кусочки, а Пантелей отдал свой компромат. На том истории бы и закончиться. Но вышел президентский указ, в котором отныне запрещалось карать частных производителей зеленого змия. И Пантелей заказал на местном насосном заводе новый агрегат для производства этой самой...
      А тех двоих из рядов доблестной милиции все-таки уволили. Говорят, за амаралку...
      1998 г.
      О ЧЕМ ПОЕТ ПОД КРЫЛОМ САМОЛЕТА...
      Бригадир овощеводов совхоза "Заря" Евдокимыч вынул из родника последнюю бутылку водки. Лихо сбил пробку, разлил по стаканам и, отмахнувшись от кровожадных комаров, в который раз произнес свой неизменный тост:
      - Эх, пей не робей, а как выпьешь не жалей!
      Мы чокнулись, выпили, захрустели малосольными огурчиками, с грустью поглядывая на пустую бутылку, которая заняла место рядом со своими тремя сестрицами-близняшками. Вечер был бесподобный, разговор задушевный и душа, естественно, требовала продолжения праздника.
      - Может быть, ради дорогого гостя заглянем в карманы, да ещё на одну наберем? - оглядел членов своей бригады Евдокимыч.
      Все, как по команде, стали шарить по карманам. И в кепку бригадира полетела железная мелочевка. Я тоже похлопал по карманам, показывая, что кроме обратного билета на поезд, в них ничего не было.
      - Восемнадцать рубликов, - поджал губы Евдокимыч и почему-то добавил, - Ровно столько, сколько я получаю за два рабочих дня. А водка в нашем коммерческом магазинчике стоит двадцать пять.
      - А может быть она тебе в долг даст, Евдокимыч? - безнадежным голосом спросил совсем ещё молодой овощевод Коля.
      Бригадир в ответ лишь махнул рукой, мол, как же даст! Догонит и ещё раз даст! Наступило тягостное молчание. Но все трое членов бригады то и дело умоляюще бросали взгляды в сторону тракториста Михалыча - мужика лет сорока пяти, который за все время нашего застолья тихо сидел около костра, подбрасывал палки в огонь и лишь иногда подавал короткие реплики. Наконец, Евдокимыч не выдержал:
      Михалыч, может выручишь, по-шустрому слетаешь к Кабанихе в Микулино? Пока совсем не стемнело.
      За время своей командировки я успел объездить весь район и знал, что от "Зари" до Микулино не меньше восьми верст. Тоскливо поглядел на "Беларусь" с тележкой, в которой на реку нас доставил Михалыч и в уме прикинул: если Михалыч и согласится "слетать" в Микулино, то вернется обратно не раньше чем через полтора часа.
      - Сами знаете, что пьяный за рулем преступник.
      - Да ладно тебе, Михалыч. На прошлой неделе корову-то свою летал искать. А сейчас общественный интерес соблюсти не хочешь. Слетай, не выкобенивайся. На восемнадцать рублей Кобаниха тебе пару бутылочек самогона продаст. А это, считай - три сорокоградусной водки будет.
      Михалыч, видимо, согласившись, отчаянно махнул рукой, поднялся и кивнул в сторону молодого Кольки.
      - Пошли пропеллер крутанешь.
      Они быстрыми шагами удалялись в сторону огородов.
      - Какой пропеллер? - с удивлением спросил я у Евдокимыча, когда они, обойдя "Беларусь" с тележкой, совсем уже скрылись из виду, - Разве они не на тракторе?
      - На самолете! Ты что не знал? Разве тебе не говорили?
      Я с подозрением посмотрел на бригадира: во заливает! А тот без зазрения совести врал дальше.
      - Михалыч у нас голова! Конструктор! Из деревяшек аэроплан построил, приладил к нему лодочный мотор и летает себе на здоровье.
      - Евдокимыч, может быть ты выпил лишнего?
      Я хотел сказать ещё что-то о нелепости его пьяных фантазий, но за спиной вдруг затарахтел какой-то агрегат, так напоминающий работу отбойного молотка, и через несколько секунд в десяти метрах над нашими головами в сторону Микулино пролетела четырехкрылая этажерка.
      - Во! Гляди, Фома неверующая, - устремил в сторону летательного аппарата указательный палец Евдокимыч.
      Я был ошарашен. А Евдокимыч, убедившись, что мне и в самом деле ничего не известно об их деревенской достопримечательности, принялся с жаром рассказывать о самолете, словно боясь, что его кто-то опередит.
      - Для взлета хватает ста метров, для посадки - вдвое меньше. А приземляться аэроплан может практически везде. На дороге, на поляне, даже на огороде.
      - Не пикировал? - поинтересовался я.
      - Ни разу. Три года летает и ни одной аварии. Правда, несколько раз в полете у него бензин заканчивался. Тогда он планировал к ближайшей бензоколонке и подруливал на своем агрегате прямо к окошку кассирши. А бывала садился на шоссе и там стрелял у водителей топливо. Аппарат-то на семьдесят шестом работает.
      - А милиция? - поинтересовался я.
      - А че ему милиция? Он же не в Копенгаген и не в Москву рейсы совершает. Летает потихоньку в своем районе.
      В смеркающемся небе вновь раздался стук отбойного молотка. Летательный аппарат сделал вираж и приземлился в ста метрах от нашего костра. Через пять минут подошел и сам Михалыч, распахнул куртку и стал выкладывать на траву бутылки. Четыре штуки. Одна к одной. И все вмиг забыли о самолете.
      - И как же тебе четыре штуки удалось заполучить? - несказанно обрадовался бригадир. - Денег было на две!
      - Я ей мешок сахара закинул. Кабаниха давно просила. В их-то сельмаг по такой раскисшей дороге ни одна машина проехать не может...
      ... Евдокимыч лихо сбил пробку, разлил по стаканам и, отмахнувшись от кровожадных комаров, опять произнес свой неизменный тост:
      - Эх, пей не робей, а как выпьешь не жалей!
      К четырем пустым бутылкам прибавилась ещё одна, уже пятая сестра...
      1998 г.
      НЕ КОЧЕГАРЫ И НЕ ПЛОТНИКИ
      В одном городке Магаданской области совсем холодно стало. Одну за другой стали закрывать котельные по одной простой и довольно-таки банальной причине: мазута не хватало. А раз топливо поступало с перебоями и котельные не всегда пускали дым из труб, значит и зарплату истопникам выплачивали нерегулярно. В один месяц дадут, а потом на целый квартал, как говорится, выходной объявляется. Нет работы - нет и денег. Черт бы его побрал этот мазут: городок-то находился в южных широтах, и население научилось разогреваться водочкой. Тронешь батарею в доме - холодная, пропустишь стаканчик - и вмиг согрелся. Поэтому, когда трубы дымили, население вело трезвый образ жизни, а когда паров не испускали, все ударялись в беспробудную пьянку. Но речь не о холоде, а о том, что, став по сути дела нищими, все истопники и котельщики, стали увольняться. Даже когда от случая к случаю появлялся мазут, топить печи уже было некому и население скупало в коммерческих палатках водочные запасы.
      Надо отметить, что не только местные коммерсанты были довольны таким положением. Из всех уголков нашей необъятной родины в этот небольшой городишко стали приходить огромные фуры, груженые разными видами спиртопродуктов. Ах, какой водки только не было в этом городке! "Горбачев", "Ельцин", "Жириновский", "Брынцаловка"... А вы видели когда-нибудь водку с этикеткой "Чонкин"? А в честь нашего великого оружейника "Калашников", которую в этот небольшой городок завезли предприниматели из Челябинска. Из Владимирской области доставили водяру с названием "Хреновина", из в Саратовской - "Что делать?" и даже "Осторожно, ГАИ!", из Тамбова привезли водку с этикеткой "Тамбовский волк", из Сочи - "Белое солнце Адлера" с изображением на этикетке героя известного советского боевика Сухова. Местные жители попробовали и сорокоградусной с названием "Три Гайдара", "500 граммов Явлинского", "Лужкофф", "Глаза Федорова", "Шахрайка" (казацкая водка), "Рыбкина радость", "Салют, Зюганов!" И это уже не говоря о том, что от всяких "Русских", Столичных", "Гжелок" и "Заваленок" прилавки просто ломились.
      Эх, и веселая жизнь настала в городе, несмотря на обрушившиеся холода.
      Но нежданно-негаданно пришла другая беда. На должность самого большого налогового начальника в стране поставили очень уж крутого человека. И этот крутой приказал своим подчиненным, которые в этом городке, как и все остальные согревались известным народным способом, пройти по всем палаткам, киоскам и магазинам, найти не сертифицированную и некачественную водку изъять её и взять под стражу, чтобы потом разом уничтожить.
      Приказ есть приказ. И как бы люди не коченели от холода, а колонны грузовиков с подпольной водкой потянулись к складам налоговой инспекции. Ужасное количество сорокоградусной скопилось. Такое количество, что если бы снова случилась Великая Отечественная война, то всем солдатам хватило бы на каждый день по чарке. Но крутой треснул кулаком по столу и отдал последний приказ: уничтожить!
      А в это время умные головы догадались, что, смешав огромное количество водки с небольшой порцией мазута, можно снова заставить работать котельные. Какая разница, как уничтожать? Можно давить гусеницами тракторов, а можно сжигать в котельных. И во всех местных газетах вышли объявления: "Требуются истопники и кочегары с гарантированным окладом".
      Шила в мешке не утаишь. И весть о том, на каком топливе будут работать котельные вмиг облетела весь город. Что тут началось! Не то, что дипломированные инженеры мечтали взять лопату в руки, доктора наук и те предлагали свои услуги. Многие даже отказывались от "гарантированных окладов" и соглашались выходить на работу по зову сердца.
      Штат укомплектовали, и котельные снова задымили. Понятно, по какой причине кочегары за несколько дней вышли в люди и сделались новыми русскими. А горожане, желающие приобрести бутылочку шли не в магазин и не в коммерческую палатку, а к дверям котельной. Там сорокоградусную можно было приобрести вдвое дешевле, чем гастрономе или киоске.
      А крутой налоговый начальник опять треснул кулаком по столу и приказал проверить, вся ли водка сгорает в топках? Когда контролеры побывали в котельных, их изумлению не было предела. Все кочегарки как одна все это время исправно работали на мазуте. Копнули налоговики поглубже и выяснили, что предприимчивые коммерсанты на несколько лет обеспечили котельные нефтяным топливом, и водку туда же подвозили. Только не для сжигания, а для продажи. Так и совмещали кочегары свою основную специальность с профессией продавца, напевая: "Не кочегары мы не плотники, а торговые работники".
      1998 г.
      ПОТОП
      Первый раз Коля Бурыкин залил соседей снизу, когда в ванне охлаждалось теплое пиво. А они с товарищем в это время сидели в комнате и смотрели кинофильм "Самогонщики". Вот смех! Три известных на всю страну актера, изображали забулдыг, лихо гнали первач, тут же его, поджигали, пробовали и в конце концов так укушались, что Коля и его товарищ, забыв обо всем на свете, ржали до слез и не вспомнили о включенном кране с холодной водой. О том, что два нижних этажа были напрочь затоплены, им напомнила соседка снизу. Она ураганом ворвалась в Колину квартиру, тут же кинулась в ванну, где охлаждалось "Жигулевское" и принялась разводным ключом крушить бутылки со слабоалкогольным напитком.
      Между прочим, соседка снизу являлась женой того самого товарища, который вместе с Колей смотрел телевизор и ждал, когда охладится пиво. Скверная бабища, надо сказать!
      Случается же такое, что два члена среднестатистической семейной ячейки могут питать к соседу совершенно разные чувства. Так вот, товарищ, который жил этажом ниже, очень даже уважал Колю Бурыкина, а его вторая половина яростно ненавидела. Скорее всего за то, что её благоверный большую часть свободного времени проводил вовсе не с супругой, а с ним, Колей. Но разве виноват Коля Бурыкин в том, что соседу с нижнего этажа больше нравилось именно его общество?
      И хотя соседка брызгала слюной и обещала обратиться в суд с требованием о выплате неустойки за затопленную квартиру, дело все-таки обошлось положительным образом. Целую неделю Коля и его друг по нижнему этажу переклеивали обои, белили потолки и заново перекладывали вздыбившийся паркет. После работы втихаря выпивали бутылочку, обсуждали важные геополитические темы и расходились отдыхать. Когда ремонт был выполнен скверная бабища утихомирилась.
      Но не прошло и квартала, как Коля Бурыкин затопил соседей снизу второй раз. В сложные экономические времена, обрушившиеся на страну, когда всюду происходили задержки с зарплатой, а алкогольная продукция каждый день дорожала, Коля решил сам заняться самогоноварением. При этом, если Коля что-то задумывал, то никогда не ограничивался малым, а делал масштабно. Приволок в квартиру шесть сорокалитровых бидонов, в которых перевозят разливное молоко, залил их водой и заправил дрожжами.
      Через неделю, когда они с закадычным соседом по нижнему этажу выгоняли первую партию доброкачественного самогона, получилось все, как в том самом кинофильме. Первач тут же поджигали, пробовали, затем сливали в освободившийся из-под браги бидон и, в конце концов, так укушались, что вместе и уснули в "производственном цехе" - на голом кухонном полу. Но то ли сам Коля, то ли его друган во время сна неловко дрыгнул ногой, тем не менее наполненный самогоном до краев бидон перевернулся.
      Ах, какое счастье, что никто из них не додумался закурить! Разлитый по полу первач моментально бы вспыхнул синим пламенем, и никто бы не дал гарантии, что соседка снизу не осталась бы на всю оставшуюся жизнь вдовой.
      К счастью пожара не произошло. Но сорок литров разлитого самогона проникли во все половые щели, и соседка снизу тут же узнала, чем занимался в гостях её муж в свободное от работы время. Нет, она не стала, как в прошлый раз врываться в Колину квартиру, а во весь дух побежала в отделение милиции.
      Пока ничего не понимающего и полупьяного Колю допрашивали в качестве ответчика, главный свидетель - сосед снизу, - куда-то исчез. Коле уже выписали и постановление о штрафе в размере ста целковых и предупредили, что в следующий раз наказание за самогоноварение будет более строгим, а сосед все не появлялся. Только, когда работники правопорядка оставили его в покое и удалились, с нижнего этажа послышались душераздирающие крики. Сначала Коля подумал, что скверная бабища устроила жуткую расправу над своим мужем, но, когда осторожно выглянул за дверь, то обнаружил, что вовсе не супруга, а супруг занимается воспитанием непутевой женщины. И ведь было за что.
      Через полчаса Коля сидел в гостях на кухне у своего товарища. Приятно пахло первачом. С потолка и стен слетали капли живительной влаги и устремлялись в заботливо расставленные по всему полу, столам, тумбочкам и табуреткам посудины - кастрюльки, ковши, кружки и даже в хрустальные фужеры. Как только бокалы наполнялись, они их торжественно поднимали. Ну, в самом деле, не пропадать же добру даром. Тем более самогон прошел и вторую, незапланированную очистку.
      Из закрытой комнаты слышались всхлипы поставленной на место супруги. Она была под домашним арестом...
      1998 г.
      ДОМИГАЛИСЬ
      - Что будем пить? - спросил я Вальку, оглядывая заставленные бутылками полки коммерческого магазина.
      - Как всегда - "Распутина".
      - Одну?
      - Бери пока одну. Не социализм - в очереди стоять не надо. Мало будет - ещё возьмем.
      Я бережно опустил бутылку в карман куртки, и мы пошли к старой беседке.
      - Что-то не забирает, - сказал Валька, когда мы пропустили по второй.
      - Действительно, ни в одном глазу. - подтвердил я.
      Валька взял со стола бутылку и принялся изучать этикетку. Гришка Распутин весело улыбался и заговорщицки подмигивал. Ни с того ни с сего, глядя на портрет любимца последней императрицы, Валька тоже подмигнул правым глазом. Потом левым. Затем снова правым.
      - У тебя что, нервный тик? - спросил я, - Лучше разлей ещё по сто. Авось и заберет...
      - Не заберет, - категорично замахал головой Валька, - Это подделка!
      - Откуда такие выводы? - удивился я.
      - Смотри, - держал он передо мной бутылку с "кристально чистой" в вытянутой руке, - Настоящий Распутин мигает правым глазом, а этот - левым.
      - Ты что, знал, каким глазом подмигивает настоящий Распутин? ухмыльнулся я, в то же время восхищаясь его наблюдательностью.
      - Не остри. Мы купили левый товар. Пошли обменивать?
      - Или на свою задницу приключений искать?
      - Нет. Бороться за справедливость.
      - Продавщица, которая продала нам "Распутина", внимательно посмотрела на этикетку, затем на нас, видимо оценивая степень нашего опьянения. Убедившись, что мы пока ещё твердо стоим на ногах, с иронией спросила:
      - Какая вам разница, каким глазом он подмигивает? Может быть в одной партии он подмигивает правым, а в другой левым...
      - Это вам без разницы. А нам даже очень большая разница. Распутин всегда должен подмигивать только правым. Верните деньги или дайте того, у которого закрыт правый...
      Она ещё раз посмотрела на Вальку и теперь, уловив от него водочный запах, смело скрутила фигуру из трех пальцев:
      - А это видел, пьянчуга проклятый. Да я сейчас милицию...
      Валька ухитрился вырвать из её рук бутылку с фальшивой наклейкой и мы вышли из магазина.
      - Пошли...
      - Куда?
      - В общество защиты потребителей, а потом в милицию.
      - Ты с ума сошел! Нет, меня уволь. Я куплю пару бутылочек пива - и домой.
      - Как знаешь, - сказал он, и мы расстались.
      На другой день ближе к обеду раздался телефонный звонок. Это был Валька.
      - Хочешь спектакль увидеть?
      - Ну и что?
      - Подходи к коммерческому магазину, где мы вчера "Распутина" покупали.
      Я решил проветриться. Около входа в магазин стояли два бойца ОМОНа в черных масках. Продавщица терла платочком глаза. Несколько человек выносили картонные коробки с водкой и загружали их в автофургон. На ящиках была наклеена этикетка. Как на бутылке. Гришка мигал левым.
      Домигался...
      1999 г.
      КОПЫТНЫЙ
      Всей молодежно-агитационной бригаде, в которую входили начинающие эстрадные певцы, подающие большие надежды кандидаты наук, лауреаты всяких премий, а также писатели и публицисты, сочинившие не менее одного произведения, захотелось выпить. Но это дело казалось абсолютно безнадежным, потому что судьба занесли молодежную "агитку" в такую Тмутаракань, что мечтать о качественной выпивке было не реально.
      Обалдевшая от невыносимых условий артисточка сложила руки перед собой, приняв позу молитвы и покаяния, и взмолилась обращаясь к мужской части коллектива: "Бога ради! Ну сделайте что-нибудь. Купите где-нибудь самогона! Наверняка в этой деревне его гонят!"
      - Еще как гонят! - подтвердил сопровождающий нашу бригаду ответственный работник из района, - И из свеклы гонят, и из патоки, и даже из комбикорма. Ядреный самогон гонят, но вонючий!
      Сопровождающий, показывая какой ядреный и вонючий бывает в этой местности самогон, закрыл глаза и, издавая утробные звуки, затряс головой брр-р-р...
      - Ну так купите вонючего! - раскричалась артисточка, - Как вы не понимаете: скучно ведь без самогона! Тоже мне мужики называется...
      Она как заправская драматическая актриса откинулась уткнула головку в подушку и патетически разрыдалась.
      - Тогда надо искать копытного, - со знанием дела сказал сопровождающий работник.
      - Какого ещё копытного? - почти в один голос изрекла вопрос мужская часть коллектива.
      - Копытным на местном наречии называют гонца. Копытный знает всех самогонщиков в районе. Знает, кто гонит из патоки, кто из томатной пасты, а кто из куриного помета. Копытный, как бы связной между продавцом и покупателем. Никто из самогонщиков чужаку даже бутылки не продаст - все через копытного.
      - Смотри-ка, - изумился молодой кандидат экономических наук, - Дело поставлено не хуже, чем у наркомафии!
      Сопровождающий не обратил на подвох никакого внимания. Добавил несколько пропагандистских фраз о том, что в деревнях черноземной части России ещё жива память о горбачевских временах, когда самогонщиков чуть ли не выжигали каленым железом. И теперь даже совсем молодые мужики, которых в детстве пугали словом "коммунист", все равно боятся открыто торговать самогоном. А потому в каждой из деревень введены суровые правила конспирации - отпуск в одни руки - только через копытных.
      По всему было видно, что наш "телохранитель" и сам не прочь отведать самогоночки. Он вытащил из кармана пиджака видавший виды бумажник, вынул из него десять рублей и обвел взглядом молодежный коллектив "заговорщиков".
      - Ну так что, кликать копытного?
      - Кликать! - разом подпели все и стали бросать на колени сопровождающему денежные купюры. Даже кандидат экономических наук не остался в стороне и положил на угол стола две пятирублевые монеты.
      Через пять минут перед коллективом агитбригады нарисовался копытный.
      Это был человек лет сорока. Пару дней не брит, суток шесть не чесан. На плечах мешком висел двубортный пиджак. Вторую часть костюма дополняли выцветшие и застиранные до дыр, хлопчатобумажные с отвисшими коленками тренировочные штаны. Зато пальцы ног и пятки скрывали пока ещё добротные китайские кроссовки. Все тут же сообразили, что без этих самых кроссовок никакого самогона не видать.
      По здоровому блеску в глазах и решимости на запухшем лице нашего копытного можно было со стопроцентной точностью определить: этот готов бежать куда угодно и когда угодно. Хоть в ночь, хоть в пургу, хоть за линию фронта. За каким бесом пересекать ему эту самую линию фронта, можно было и не спрашивать. Кроме как за самогоном ни зачем иным он в своей жизни никогда и не бегал.
      Несмотря на возраст и проблемы с почками, печенью и одышкой, копытный уже в нетерпении переминался с кроссовки на кроссовку. Чувствуя ответственность за настроение огромного коллектива, он понимал, что немалая доза обломится и ему.
      - Они знают таксу? - все-таки спросил копытный у сопровождающего и кивнул в сторону членов бригады.
      Сопровождающий профессионально пересчитал деньги деловито оглядел всех и огласил условия.
      - У нас на двенадцать бутылок самогона. В этой деревне закон такой: копытные получают сто граммов с бутылки. Значит из двенадцати бутылок две должны отойти в его пользу плюс стакан. Согласны?
      Агитбригада молчала, видимо переваривая сказанное. Копытный, отнеся это на счет скупости и жадности гостей, сам решил внести некоторые дополнения:
      - Вам повезло, что я только что проснулся. А проснулся бы на полчаса раньше - обслуживал бы уже прикомандированных к колхозу шоферов.
      Аргумент так подействовал, что все стали кричать: "Ура, копытному! Слава, копытному! Наш копытный - самый лучший копытный в мире!". И копытный сгреб деньги и исчез во тьме. Пошел за линию фронта.
      По скорому возвращению можно было легко догадаться, что эта самая линия фронта, проходит где-то совсем рядом, за местной гостиницей, в которой томилась от скуки бригада. Пиджак оказался на редкость вместительным. И при каждом появлении бутылки полтора десятка закаленных на лекциях и концертах глоток, дружно отсчитывала: "Р-раз! Два-а! Тр-ри-и... вос-семь, динацать..."
      Ровно дюжина бутылок с чистой как слеза жидкостью были выставлены на стол. После чего две посудины снова исчезли в бездонных карманах пиджака копытного. Артисточка сама вынула зубами пробку из бутылки и налила в стакан, подвинув его гонцу. Он шмыгнул носом и без всякого выражения на лице, медленно но верно перелил влагу в рот, кадыком отмеривая каждые двадцать граммов. То же самое попробовала сделать и артисточка. Но после первых двух глотков стала похожа на красного морского окуня с вылезшими наружу глазами.
      Самогон оказался ужасно крепким...
      1999 г.
      ПРИСНИЛОСЬ
      Тетка Наталья - женщина видная, статная, никогда не скажешь, что ей давно перевалило за сорок. Мужики вокруг неё трутнями вьются, потому что тетка Наталья давно уже живет одна. Была когда-то замужем, но после десяти лет совместной жизни ни детьми не расстаралась, ни удовольствия не получила. Потому и вытолкала своего благоверного алкаша в шею и на семейной жизни поставила большой крест. Но никогда не жалела о прошлом, считая, что в итоге приобрела богатейший опыт в изучении мужской психологии, а многочисленные уроки, когда-то преподанные плешивым супругом, даже позволили наладить свой бизнес. Гнала тетка Наталья чудесный самогон, разливала его в бутылки и торговала как в ночное, так и в дневное время, подрывая закон о монополии государства на изготовление и продажу спиртных напитков повышенной крепости.
      Все знали, что Наталья производит отличную сливицу на болгарский манер, отменную ржаную по традиционным русским рецептам, а потому местные мужики частенько захаживали не в специализированный магазин, а домой к Наталье. И хотя Наталья находилась в оппозиции к государственному водочному производству, являлась его тайным конкурентом, никто из жителей городка на неё зуб не держал.
      Так, конечно, было до поры до времени. Пока в районе не появился новый прокурор. Он то после неудачного сватовства к тетке Наталье и подсчитал предполагаемый убыток, который нанесла самогонщица государству.
      Конечно, конфликт не сразу разразился. Сначала прокурор, как и все остальные жители небольшого городка захаживал к Наталье прикупить для себя бутылочку-другую сливицы по льготным расценкам Потом настал более интимный период, и тетка Наталья разрешала прокурору выпить бутылочку не выходя за порог её дома. "Когда, Натальюшка, мы с тобой полежим?" - спрашивал высокий гость. Хозяйка лишь многозначительно улыбалась. В конце концов, представитель карающей профессии решил, что в этом доме ему многое позволено и однажды, плюхнувшись на колени перед теткой Натальей, сунул голову ей под юбку, надеясь - непонятно на что... И тут же получил отрезвляющий удар коленом в челюсть.
      После этого случая прокурор в заветный дом стал заходить только в сопровождении участкового или патрульного наряда милиции. Самогон не покупал и не пил, а только ходил по квартире и жадно втягивал воздух. Бедный прокуроришка! Откуда ему было знать, что оба самогонных аппарата, мешки с зерном и сахаром, корзины со сливами были эвакуированы на лесную заимку, где во всю мощь и заработало новое производство.
      Но однажды все-таки ему повезло. Он с ещё не проспавшимся участковым нагрянул к Наталье ранним утром, когда она использовала портативный аппаратик, специально не вывезенный за город, и отрабатывала заказ, о выполнении которого слезно её просила подруга: не часто ведь дочери выходят замуж.