– Не понимаю, – раздраженно отреагировал Суховей.
      – А чего тут понимать? Его вам лучше иметь у себя.
      – Допустим. Кто вы такой?
      – Я друг Аллы Константиновны и Инессы, сбежавшей вдовы известного вам генерала.
      На том конце трубки повисла пауза. Олег Данилович, конечно, не сомневался, что Манукалов мог иметь на него кое-какой компромат. Но незначительный.
      – Так чего же вы хотите? – спросил он, заинтригованный звонком.
      – Да ничего. Передать вам эти папки.
      – Это шантаж?
      – Боже упаси. Ничего мне не надо. Я хотел через Аллу Константиновну. Но тут есть кое-какие сведения… ну, вы сами догадываетесь – аморального характера.
      Ничего такого Суховей за собой не помнил, но уж тем более глупо будет объясняться с разгневанной женой. А в голове между тем мелькнуло – неужели засекли во время поездки в Женеву? Там у него была короткая связь с переводчицей…
      – Ладно. Занесите завтра в девять утра. Сейчас переключу на секретаря. Она запишет ваши данные для пропуска.
      – Э, нет! Я к вам не ходок. Мне нельзя так рисковать.
      – Что ж вы предлагаете? Не буду же я бегать за вами по Москве?
      – Ой, что вы! Вы же вице-премьер! Давайте так, чтобы удобно. Я живу возле Триумфальной арки, а вы каждый день ездите мимо. Притормозите, я вам передам, а там уж разбирайтесь сами. Пригодится, не пригодится – ваше дело.
      Вице-премьер задумался. Нет ли здесь подвоха? В машине у него двое телохранителей да плюс сопровождение. Сам он брать ничего не будет. Риска в общем никакого. Может, действительно, приличный человек хочет избавиться от ненужных ему материалов?
      – Откуда у вас папки?
      – Инесса оставила среди прочих бумаг.
      – Ладно. Как вы выглядите?
      Кишлак подмигнул Скрипачу и описал его внешность и несменяемый черный длинный плащ.
      – А в руках черный «дипломат».
      – Зачем мне ваш «дипломат»? – насторожился Суховей.
      – Он не мой. В нем бумаги и были.
      – Ладно, договорились… – вице-премьер повесил трубку.
      Кишлак снова принялся хохотать. Скрипач полез под кровать за «дипломатом». Действовать приходилось в экстремальной ситуации. Как раз в такой у Кишлака мозги работали, точно вычислительная машина.
      Весь находящийся в наличии народ был задействован, и к назначенному сроку, то есть к концу рабочего дня, когда уставшие «слуги народа» разъезжаются по дачам, Скрипач стоял на бордюре тротуара чуть дальше Триумфальной арки в сторону Можайского шоссе.
      «Вольво» с вице-премьером мягко остановилась, не доезжая до парня в черном длинном плаще с кейсом в руках. Машина сопровождения остановилась прямо на средней полосе, блокировав движение. Почти вплотную к ней притормозил белый невзрачный «жигуленок», в котором сидел Кишлак с бойцами.
      Телохранитель выскочил из «вольво» на тротуар и подбежал к парню. Из машины сопровождения с интересом наблюдали за этой загадочной сценкой, напоминавшей шпионские фильмы.
      – У вас документы для Олега Даниловича?
      – Само собой, – парень поднял «дипломат».
      – Что там внутри? Откройте!
      – Нет уж, вы сами открывайте…
      – Откройте! – настаивал охранник, наверняка офицер спецслужб.
      Скрипач нехотя раскрыл кейс. В нем ничего, кроме бумаг в папках, не оказалось. Удостоверившись в этом, телохранитель взял кейс и, не поблагодарив, поспешил к «вольво». Машина сопровождения тронулась первая, но, не успев набрать скорость, вдруг вильнула на трассе и вынуждена была остановиться из-за проколотых двух задних колес сразу.
      «Вольво» с вице-премьером благоразумно притормозила.
      – Будем ждать? – спросил шофер Олега Даниловича. Тому не терпелось просмотреть полученные документы, которые он не решался доставать при охране.
      – Нет. Ну их к черту! Гони, быстрее будем. И «вольво» легко снова набрала скорость.
      Белый «жигуленок», при всей допотопности, почти не отставал. И не мудрено. В нем стоял двигатель «пежо». Кишлак не спускал глаз с задницы вице-премьеровской машины. Как только они выскочили на Рублевку, он набрал номер мобильного телефона Суховея.
      – Олег Данилович!
      – Кто это? – раздался уже знакомый голос.
      – Да все я. Спасибо, что взяли «дипломатик». Не дергайте его. Я держу руку на дистанционном пульте. Стенки кейса начинены тротилом. А внизу устройство. Оно мигает. Можете посмотреть, но не вздумайте выбрасывать в окно. Я еду следом и нажму на пуск. Скорость сбавлять не надо. Я вишу на хвосте. Видите белый «жигуль»? Да не поворачивайтесь, спросите у водителя…
      Окаменевшими руками Суховей передал трубку телохранителю.
      – Чего надо? – заорал тот.
      – Шоколада. Засунь ее себе в жопу. И не трогай кейс. Я – человек нервный, взлетите сейчас к ебеням!
      Судя по всему, угроза подействовала. Шофер даже снизил скорость. И задними огнями дал понять, что видит Кишлака.
      – Не открывать окна! – раздался в трубке новый приказ. Суховей, не в силах разжать челюсти, пальцем ткнул в кейс.
      Один из телохранителей вытащил бумаги и на дне увидел нечто напоминавшее пенал с мигающими огоньками. От него шли проводки под обшивку.
      – Это бомба… – прошептал он.
      – Бомба, бомба! – повторили в трубке. Потом последовал приказ: – Ну-ка раздвиньте задние шторки! И не дергайтесь. Относитесь к жизни как к единственной ценности.
      – Чего ты хочешь? – прорезался голос Олега Даниловича.
      – Да ничего. С тобой поговорить. Сворачивайте влево. Я кому сказал? Влево!
      «Вольво» послушно съехала на грунтовую дорогу. И, поднимая пыль, медленно, словно боясь окрика, затерялась в высоком кустарнике. «Жигуленок» неотступно следовал за ней.
      – Все! Стоп! – скомандовал в телефонную трубку Кишлак. – Закрыть все окна!
      Единственное приоткрытое стекло возле водителя поползло вверх. Кишлак расхохотался и нажал на клавишу пульта с командой «Пуск». В ту же секунду в салоне «вольво» из стенок «дипломата» под высоким давлением вырвались струи шипящего газа. Нескольких вздохов находившихся там пассажиров хватило, чтобы все они отключились. Из «жигуленка» выскочили бойцы Кишлака и, открыв двери вице-премьерского автомобиля, принялись вытаскивать безвольные тела мертвецки заснувших людей.
      Сам Кишлак не торопился покидать машину. Он подождал, пока, прикрывая носоглотку респираторами, бойцы выбросили кейс подальше в поле и ветер продул салон «Вольво» от дурманящего газа. И только после этого вышел, размял ноги, взглянул на спящих и, пнув тело Суховея, скомандовал:
      – Этого в «жигуль», остальные пусть отдыхают, – после чего вытащил с заднего сиденья «вольво» папку вице-премьера. Раскрыл ее и сразу наткнулся на бланк постановления российского правительства по островам.
      – Едем? – спросил один из бойцов.
      – Нет. Будем ждать, когда проснутся, – пошутил Кишлак и сел в машину.
      Выехав на трассу, они помчались назад в Москву. Возле Триумфальной арки подобрали заскучавшего Скрипача и вернулись в гостиницу. За время езды Олег Данилович несколько раз приподнимал голову. Но кулак Кишлака успокаивал его. В холле отеля, схватив под руки, бойцы потащили вице-премьера в номер.
      – Пить не умеют, – с огорчением заметил Кишлак директору, расплывшемуся при их появлении в лакейской улыбочке.
      Вечерние новости были полны комментариев факта исчезновения вице-премьера. Эксперты терялись в догадках. Поползли слухи, что виноваты коммунисты, фашисты и национал-патриоты, выступающие за советизацию островов Курильской гряды. О постановлении начали говорить как о самом демократическом способе решения исторического конфликта с Японией. Как всегда, подозревались российские мафиозные структуры. Исполняющий обязанности прокурора и на этот раз пообещал найти преступников.
      Кишлак с увлечением смотрел телевизор, перескакивая с программы на программу в поисках новых сообщений. В спальне мирно посапывал вице-премьер, а в кресле напротив Скрипач привычными движениями начищал до блеска свой инструмент.
      – Кто теперь самый крутой в Москве? – спрашивал Кишлак.
      – Ты, – честно отвечал Скрипач.
      – Пусть побегают, поищут. Хотели меня обставить? А теперь ни постановления, ни вице-премьера… Вот я их наказал. Слушай, а может, к черту эти острова? Возьмем с Бати, Унгури, Цунами миллионов по триста, да и отвалим в жаркие страны, а?
      – Не дадут…
      – Пожалуй… а жалко. Мне, сам знаешь, денег так уж много не надо. Кураж – вот стихия жизни. Без него можно жить в любой стране. Даже в Америке. А с куражом – только в России!
      Скрипач молча согласился…
      В Москве шел проливной дождь, смывающий последние воспоминания о лете. Александр Курганов, бледный и слегка заторможенный после перелета, стоял в конце длинной очереди на таможенный контроль. Все его вещи находились в небольшой кожаной сумке, свисающей с плеча. Рана не совсем затянулась и изматывала постоянной, ноющей болью. Приходилось быть в напряжении, следя, чтобы в прилетной сутолоке никто не толкнул в спину. Неожиданно к нему подошел мужик с тележкой, предложивший воспользоваться ею за десять долларов.
      – Ты без вещей? – спросил он Александра.
      – Как видишь.
      – Ну и чего стоять? Пошли выведу. Те же десять баксов. Курганов послушно последовал за ним, беспрепятственно миновав пустой таможенный пункт, мимо болтавших о чем-то своем отдыхающих таможенников.
      – Тебе такси? – полюбопытствовал мужик.
      – Давай, – Александр не пожалел двадцатку за оперативность.
      Таксист без препирательств часа два возил его по столице от отеля к отелю, в которых обычно останавливался Кишлак со своим войском. Но нигде обнаружить его не удалось.
      – Куда еще? – спросил таксист, поглядывая на Садовое кольцо, утопающее в лужах.
      Вопрос был, что называется, на засыпку. Александр вдруг вспомнил о Майе Зарубиной. Может, она знает, куда подевался Кишлак?
      – Подожди. Я позвоню. Есть жетончик?
      – Держи, – протянул тот.
      Чтобы не промокнуть до нитки, Александр хотел было броситься к телефонной будке, но резкая боль не позволила этого сделать. Стирая с лица капли, он набрал номер телефона.
      – Сашенька! Какая радость, что вы звоните! – искренно обрадовалась Майя. – Куда вы пропали? Разве можно так обращаться с женщиной? Я теряюсь в догадках. Наверное, влюбились… да?
      – Я только что из Германии. Хочу найти Кешу, но его нигде нет. Вам известно куда он делся?
      Майя замолкла и, ничего не объясняя, торопливо принялась приглашать:
      – Приезжайте ко мне немедленно! Слышите? Немедленно! На улице такая погода. Вы сейчас где?
      – В телефонной будке.
      – Боже! В такой дождь! Записывайте адрес. Меня найти очень просто. Знаете, где Дом кино на Васильевской?
      – Найду.
      – Вот прямо за ним. Там все киношники живут.
      Запомнив номер квартиры, он поспешил в машину. Оказалось, таксист знал, как проехать к Дому кино. Через десять минут Александр нажал на кнопку звонка. Дверь долго не открывалась. Но когда наконец Майя появилась на пороге, стало ясно, что она принарядилась к его приходу. Белая шелковая блузка без рукавов и с огромным декольте почти не скрывала белое пышное тело. Широкая, красная юбка в пол слегка морщинилась на бедрах.
      – Извини, я по-домашнему, – улыбнулась она.
      – Я не вовремя? – Александру было неловко входить в цветущий оазис в мокром, прилипшем к телу костюме.
      – Вот еще! Давай, давай! – она шутливо схватила его за плечо и потянула в квартиру.
      Александр вскрикнул от боли и прислонился к раскрытой двери.
      – Что с тобой? Ты ранен?
      – Да…
      – Нужен врач?!
      – Нет. Мне все сделали там, в Европе. Просто болит. Майя осторожно повела его в комнату и тут же предложила:
      – Нельзя оставаться в мокром. Иди в душ и переоденься. Я дам тебе халат. У моего мужа была страсть к халатам. Многие он так ни разу и не надел. Есть потрясающий, атласный. В таких отдыхают тореадоры после корриды. Его подарил сам Родриго Мочас.
      Сопротивляться Александр не стал. Однако от предложения Майи сделать перевязку отказался. Закрывшись в ванной комнате с черными кафельными стенами и полумраком матовых светильников, он долго пытался вернуть на место съехавшую повязку. Но ничего не получилось. Тогда с грехом пополам, приняв душ, завернулся в полотенце и позвал Майю.
      Она ужаснулась, увидев на спине едва затянувшуюся рану.
      – Боже! Кто тебя? – всплеснула по-актерски руками. Курганов подумал, что было бы неплохо признаться. Вот уж рассмешил бы Инессиных подруг рассказом, как она чуть не продырявила его насквозь кухонным ножом! Но воздержался.
      – Понимаю и не спрашиваю, – многозначительно произнесла Майя и принялась довольно ловко перевязывать оказавшимся в аптечке бинтом.
      Морщась от боли, Курганов радовался прикосновениям ее теплых, мягких пальцев. Когда Майя закончила, Александр повернулся к ней и, не отдавая себе отчета, зарылся лицом между почти полностью открытых полных грудей. Она не оттолкнула, не вскрикнула, а положила руку на его голову.
      – Устал, бедненький… ну, пошли, я тебя уложу.
      Проведя Александра в спальню, Майя откинула синее покрывало, затем наглухо задернула такого же цвета шторы и, удостоверившись, что он лег, быстро выскользнула за дверь.
      Отправившись на кухню, позвонила Тамаре.
      – Представляешь, у меня в гостях Саша Курганов.
      – Откуда?
      – Не знаю, он ранен.
      – Он не от Кеши?
      – Нет. Из Германии. Что мне делать?
      – Не суетись. Тут такое творится… Алла Константиновна держится на таблетках. Марфа уверяет, что похищение – дело рук Кишлака. Пока правительство держит в тайне исчезновение Суховея. Но в любой момент пресса может раздуть скандал. Спроси у Саши… И ни в коем случае не отпускай его.
      Майя тяжело вздохнула:
      – Я сама неважно себя чувствую. Дышать трудно. Боюсь, как бы не инфаркт легкого…
      Тамара, зная любимую тему подруги, предложила созвониться попозже. После телефонного разговора Майя отправилась в ванную.
      Курганов лежал, не зная, что предпринять. Идти ему было некуда, да в такую погоду и не хотелось. Оставаться у Майи – значит, совершить важный поворот в жизни. Он ведь знал свою привязчивость и боялся этого. Вениным нахальством Александр в отношениях с женщинами не обладал и в отличие от друга чувствовал себя неуютно в чужой постели.
      Однако с появлением в спальне Майи все сомнения развеялись, как дым. Она вошла в прозрачном пеньюаре, наброшенном на обнаженное тело. И совсем по-девичьи, без кокетства юркнула под одеяло. У Александра закружилась голова. Запах духов, влажная кожа, мягкие податливые формы заставили забыть о ноющей ране.
      – Нет, нет, лежи. Тебе же больно. Просто побудем вместе, – шептала она, а сама дрожащей рукой шарила по его животу.
      Без всяких усилий Майя возбудила Александра настолько, что он рванулся к ней и с бешеным темпераментом погрузился в ее податливое, мягкое, расплывчатое тело.
      Они оба соскучились по почти забытым ощущениям. Майя оказалась в постели откровенно развратной. Он уже не понимал, от чего теряет сознание – от боли или наслаждения. Многие годы, проведенные в зоне, случайные связи с наглыми, бесчувственными проститутками не дали ему возможности познать настоящую женщину, какой, несомненно, была Майя. Он – хладнокровный убийца, бандит – в постели оказался неопытным юношей, замирающим от неожиданного стыда, когда ласки Майи становились сладостно-извращенными. За один час он попробовал и испытал такое, о чем слышал только в самых грязных анекдотах. И на вершине блаженства без устали демонстрировал свою застоявшуюся мужскую силу, сводившую с ума привыкшую к пожилым любовникам вдову известного кинорежиссера…
      – Я тебя никуда не отпущу, – шептала она в короткие минуты передышки. – Какое счастье, что ты пришел ко мне. Сашенька, даже если ты самый опасный преступник, мне замечательно с тобой.
      Кончился праздник любви тем, что у Майи разболелось сердце, а рана Курганова начала кровоточить. Окончательно идиллию нарушил телефонный звонок.
      Майя, дрожа от изнеможения, поплелась в комнату, боясь поднимать трубку в спальне. Звонила Марфа.
      – Курган еще у тебя?
      – Да…
      – Слушай внимательно. Кажется, мы нащупали след. Его похитил действительно Кишлак. Но обращаться в ФСБ ни в коем случае нельзя. Возникнет грандиозный скандал. Нужно вернуть собственными силами. Александр дружит с Кишлаком. На него вся наша надежда… Ты меня слышишь?
      – Слышу, но чем я могу помочь?
      – Не отпускай никуда. К вечеру мы подъедем.
      – Он никуда и не собирается…
      – Молодец, – одобрила Марфа.
      Когда Майя вернулась в спальню, Курганов лежал с закрытыми глазами, казался спящим, но вдруг резко спросил:
      – Какие проблемы?
      – Да нет, потом…
      – Говори…
      Майя легла рядом. Лениво потянулась, подперла голову рукой и ласково поглядела на Александра:
      – Пока ты был в Германии, Кишлак похитил мужа Аллы Константиновны.
      – Вице-премьера? Круто… И что теперь?
      – Ничего. Пока молчание. Алла Константиновна держит в тайне. Телохранители молчат… Марфа пробует связаться с Кишлаком.
      – Получилось?
      – Надеется.
      – И не получится. Кишлак – хитрый мужик.
      – А ты смог бы уговорить его вернуть Суховея?
      – Уговаривать бессмысленно. Только убивать.
      – А убить?
      – Разве просто так убивают?
      – Но он же вице-премьера похитил!
      – Вот пусть министр МВД этим и занимается. Давай лучше поспим. Мне так хорошо с тобой.
      Майя прижалась к нему. Ей очень хотелось, чтобы Александр спас Олега Даниловича, но только не сейчас.
      Геннадий Владимирович Столетов не спеша прогуливался по выложенным белыми кирпичами дорожкам сада, окружавшего дачу со всех сторон. Золотисто-красные налитые яблоки своей тяжестью пригибали ветки и грозили свалиться на голову. За Столетовым четким, размеренным шагом следовал Петр Фомич в обветшалом полковничьем мундире отставника и по третьему разу докладывал о результатах поездки во Францию.
      Он не распространялся о методах воздействия на Вениамина Аксельрода, но очень хвалил того за выдержку и крепость характера.
      – На такого можно положиться. Своих не сдаст.
      – А Порте к нему относится с уважением?
      – Еще бы! Сам видел. Должен отметить, француз – профессионал нашей закваски. Ни черта не боится.
      – Таких не бывает, – поправил полковника Столетов.
      – Так я фигурально выражаюсь… Глаза у него проницательные, а сам неприметный, на начбаза похож.
      Столетов остановился, любуясь яблоками. При кажущемся добродушном настроении на душе у него скребли кошки. Вторые сутки он предпринимал неимоверные усилия, чтобы скандал с вице-премьером Суховеем не получил огласки. Пострадавшие от инертного газа телохранители и водитель по его приказу были помещены в лечебный изолятор, куда не допускался ни один посторонний. Но время шло, а о вице-премьере никаких известий не поступало. Поэтому Геннадий Владимирович решился на беспрецедентный шаг – встретиться с главарями криминалитета, вложившими капиталы в фонд «Острова России».
      – Где твой Аксельрод?
      – Ждет у телефона дальнейших приказаний.
      – Позвони, передай, что отправляюсь за грибами. Пусть прогуляется по лесу со мной. Встретишь его через полтора часа в Бузаеве.
      – Есть! – по-военному четко отреагировал Петр Фомич и почти бегом бросился выполнять приказание.
      Столетов продолжил прогулку. Убийство Манукалова и похищение Суховея вместе с подписанным им постановлением подталкивали Геннадия Владимировича переходить в наступление. Он мог бы дать указание провести быстрый отстрел всех учредителей фонда. Но это походило бы на отсекание головы у курицы, несущей золотые яйца. Настало время за столом переговоров наладить серьезное сотрудничество. Те, кто согласится делиться с государством, в лице Столетова получат надежную «крышу», а кто не захочет – пусть идет своим путем до ближайшей стенки. Хватит увиливать от наглого вызова мафии. Геннадий Владимирович ответит своим, ведь недаром существует житейская мудрость – «организованной преступности можно противопоставить только организованную преступность». Контроль над четырьмя миллиардами – только начало. Власть, опирающаяся на силу, всегда предпочтительнее, чем власть, зависимая от законов. Что бы там ни придумывали в Думе, решение будет принимать маленькая группа людей, умеющая удачно совмещать интересы государства и свои собственные…
      Телефонный звонок, последовавший от Петра Фомича, заставил Веню забыть все недавние обиды. Он поглядел на себя в зеркало и остался доволен. Следы побоев совершенно исчезли. Чувствовал он себя прилично, хотя почки продолжали побаливать. Но в остальном можно сказать – «отделался легким испугом». Зато теперь его приглашает на встречу не кто-нибудь, а сам господин Столетов – один из влиятельнейших людей в России. И Веня идет к нему не в качестве бывшего зека. Доменик Порте сделал его своим комиссаром по России. Вилли Шлоссер, когда узнал об этом, то, примчавшись из Кёльна на новеньком «мерседесе», чуть было сгоряча не благословил Эдди на брак с новым боссом. Выпив пива, одумался и весь вечер, нацепив очки, подсчитывал свои экономические претензии к объявившемуся жениху. Эдди от стыда укрылась в своих комнатах и не показывалась вплоть до самого отъезда Вилли обратно в Кёльн. Вене пришлось самому ухаживать за лошадьми и жарить бесчисленное количество охотничьих сосисок, которые Шлоссер поедал, не обращая на него никакого внимания.
      На прощание адвокат окинул бесстрастным взглядом хозяйство и признался:
      – Как мне осточертела эта ферма! Пора перебираться на Лазурное побережье. Роскошная вилла с видом на море, добротная яхта и хороший аппетит – вот что нужно для человека моего возраста. А против старости существует один рецепт – почаще менять девчонок!
      Такой поворот в жизни Вилли Шлоссера вполне устраивал Веню. И на прощание они обнялись, как надежные партнеры. В тот же вечер Эдди открыла ему свои объятия. Медовая неделя пролетела в любви и клятвах, в прогулках на лодке по Рейну и ужинах в респектабельных ресторанах курортного городка Кенигсвинтер.
      По приезде в Москву Веня не торопился встречаться с Цунами, будучи уверенным, что тот уже растерял имевшиеся на руках козыри. И приглашение на встречу с Геннадием Владимировичем расценил как переход от теневой деятельности к государственному официальному признанию. Перед ним выросла в полный рост новая цель – стать ни больше ни меньше, как вице-премьером страны.
      Натянув на себя синий спортивный костюм «Адидас» и надев белые кроссовки «Рибок», Веня вытащил из кладовки старую плетеную корзину, оставшуюся еще от бабушки. Сам он грибы собирал в раннем детстве прямо на даче и не пылал страстью к этому занятию. Но тут случай был особый. Веня будет счастлив собрать все грибы, растущие в Подмосковье, если в его корзину Столетов положит поддержку госаппарата. Довольный собой, он уселся в «БМВ» и поехал по направлению к Успенскому шоссе.
      Возле магазина в Бузаеве его дожидался с улыбкой милейшего человека Петр Фомич.
      – Пересаживайтесь в мою «волгу», а то эти иномарки местный народ раздражают.
      – Не подожгут?
      – Здесь нет. Милиция предупреждена.
      Вдвоем они выехали на трассу и, миновав деревню, остановились возле настоящего грибного леса.
      – Иди по той вон просеке. На опушке увидишь самого, – напутствовал Веню Петр Фомич.
      Геннадий Владимирович расположился на сделанной из стесанного бревна скамейке. Рядом расстелил белую салфетку, поставил на нее бутылку коньяку, стопки и бутерброды с икрой и ветчиной. Одет он был точно в такой же спортивный костюм, что и Веня.
      – Ну, садись, грибник. Выпивай, закусывай чем Бог послал.
      Веня пожалел, что не додумался прихватить с собой шкалик. И без излишней скромности сел прямо на землю.
      – Вениамин Аксельрод… Твой отец – химик? Ученый с мировым именем?
      – Да…
      – А ты, значит, пострадал по политической статье? Реабилитирован?
      – Нет. Уже и Манукалова, который сшил это дело, пристрелили, а я все еще с уголовным прошлым, – признался Веня.
      – Нехорошо! Двенадцать лет лагерей за невинную выходку… или вы осознанно выступали против войны в Афганистане?
      – Сейчас понимаю, что осознанно, – слукавил Веня.
      – Вот о таких, как ты, нужно рассказывать нашему народу! – Геннадий Владимирович не стал уточнять, что именно в те годы был непосредственным начальником старшего лейтенанта Манукалова. Вместо этого предложил: – Наливай. Выпьем за процветание России.
      За это было грех не выпить. Аппетитно причмокнув, Столетов взялся за бутерброд с ветчиной. Веня решил от него не отставать. Очень быстро прикончили бутылку, и раскрасневшийся грузный Геннадий Владимирович со знанием дела произнес:
      – Вот теперь можно и по грибы.
      И зашагал в лес. Веня последовал за ним.
      – Каково твое мнение о господине Порте? – не оборачиваясь, спросил Столетов.
      – Очень значимая фигура. Противник русской мафии. Считает, что наш криминалитет нельзя пускать в Европу.
      – Правильно считает…
      – Поэтому готов сотрудничать лично с вами и теми, кого вы представляете.
      – Понятно. Что с банком?
      – Он уже вовсю функционирует в Кёльне. Вилли Шлоссер оказался отличным организатором.
      – Надеюсь, ты понимаешь, что должен в одном лице представлять и Порте и меня? Трудно находиться между двумя магнитами, но совсем небезопасно между молотом и наковальней. Я не хочу начинать наши контакты с запугивания. Но один неверный шаг – и тебя не существует. В такой ситуации права на ошибку не предполагается.
      – Так можно и без ошибок. Если все заранее просчитать и обсудить, – спокойно заметил Веня.
      – Вот то-то и оно. Не старайся урвать, не стремись к интригам, оставайся честным, а значит, живым и богатым. Самое простое – точно выполнять указания. А уж коль в голове возникнут мысли – не таи, делись со мной… ну, и с Порте. Учти на будущее – за господином Порте большая сила международной мафии, а за мной – мощь государства, способная прокатиться катком по любым неугодным структурам.
      – Я понимаю… – Веня осознавал, что в его положении главное – не суетиться.
      – О, пошли грибы. Глянь, настоящий валуй. Многие думают, что несъедобен. Ан нет. Вымачивать надо три дня. А вот там – волнушки. Под кустом, розовые. Идут исключительно на засолку, – он срезал одну и показал Вене: – Видишь, капельки молочка. Так вот его остаться не должно. Я в грибах отлично разбираюсь. Как ты думаешь, что это там за ребята стоят? Круглые, белые…
      – Поганки!
      – Ишь ты, поганки! Это же дымовики. Если старые, наступи на них ногой – дым пойдет, а молодые на жарку в самый раз.
      Геннадий Владимирович присел и принялся срезать увиденные грибы. Веня с энтузиазмом помогал.
      – Ну, разобрался, что к чему? – спросил тот.
      – По поводу грибов?
      – По поводу работы. Иногда ведь очень трудно отличить съедобный гриб от поганки. Съешь кусочек и все – со святыми упокой. Гляди, Вениамин, не набери поганок.
      К делам Столетов больше не возвращался. Вене понравилось общаться с ним. Все просто и ясно. Никаких недоговоренностей. Сплошной подтекст. То, что решил наложить руку на теневой капитал, говорило не только о личном мужестве, но и о всесилии. «С такими деньгами да при поддержке международной мафии в России можно натворить чего угодно», – думал про себя Веня.
      – Пожалуй, хватит, – остановился Геннадий Владимирович. – Ты вот что – возвращайся в Москву и часам к одиннадцати вечера собери всех учредителей фонда «Острова России». Хочу на них посмотреть. А перед моим приездом объясни, что шутки закончились. Либо они меня признают хозяином, либо мы очистим Россию от этой нечисти. В выражениях особенно не сдерживайся. Гни правду-матку. О своей безопасности как-нибудь позабочусь. И последнее. Чтобы завтра утром вице-премьер Суховей, здоровый и невредимый, сидел в своем кабинете с постановлением по островам.
      Вернулись к опушке. Столетов уселся отдыхать, а Вене указал рукой на просеку, ведущую к машине.
      В офисе на Кузнецком, в Доме работников искусств, Цунами встретил Веню без привычной благожелательности.
      – Все сторонкой норовишь меня обойти, – укоризненно заметил он.
      – Наоборот. С новостями, прямо к тебе.
      Веня смотрелся абсолютно независимо. Затемненные очки, сигара, на золотой цепи старинные часы «Павел Буре» в кармашке жилетки – все подчеркивало его значимость.
      – Не слишком ли зарываешься? – разозлился, глядя на него, Цунами. – Где Шлоссер? Что с банком? Какие сведения от Порте?
      – Хорошие, – успокоил Веня. Выпустил клуб дыма изо рта, понаблюдал за ним, потом изрек: – Но ситуация резко поменялась. Придется всем вместе работать на хозяина.
      – На кого?! – взвился Цунами.
      – На хозяина, – спокойно повторил Веня.
      – И кто же мне теперь хозяин? Порте? Или ты сам? А может, слинявшая с любовником Инесса? Кто?
      – Столетов…
      – Кто?
      – Столетов!
      Цунами уселся за рабочий стол, на котором, кроме пепельницы и телефона, ничего не было. Посмотрел недоверчиво на Веню.
      – На нас «наезжают»?
      – Нет. Покупают.
      – Зачем?
      – А зачем более крупная рыба заглатывает мелкую?
      – Это я мелкая? Унгури? Батя? Вейко? Да мы завтра устроим в стране такую заваруху, что все администрации полетят к чертовой матери!
      Веня не растерялся. Давно прошли те времена, когда гнев Цунами внушал ему ужас. Он больше не чувствовал себя зависимым от желаний «крестного отца». Впервые благодаря Порте и Столетову Веня понял, что безраздельное царство «авторитетов» подходит к концу. Новая сила, еще более жестокая и безжалостная, готова была раздавить их мощью бронированных танков. И грозить в ответ кулаком, даже с зажатым в нем пистолетом, казалось смешным и беспомощным.
      – Ничего не получится, – не вступая в спор с Цунами, сказал он.
      Тот схватил телефон и стал обзванивать всех перечисленных мафиози.
      – Немедленно! Сейчас! Завтра – поздно! – кричал он в трубку, не объясняя, чем вызван нежданный истеричный звонок.
      В течение часа приехали все. Унгури появился с Мирчей, сочтя экстренную сходку удобным случаем для представления своего преемника. Батя, как всегда, с непроницаемым лицом, затаивший обиду на Цунами за смерть Рваного. Вейко подозрительно поглядывал на собравшихся и особенно недоверчиво на Вениамина.