– Считаешь?
      – Конечно.
      – Но ведь вам из-за меня накинули сроки, – хмуро напомнил Виктор, опустившись на пуфик.
      Веня заметил, что приятель стал совершенно седым, а ведь они, считай, с ним одного года. Никакой неприязни от встречи не возникало. Так чего же зря ворошить прошлое.
      – А… я когда «откинулся», – признался Веня, шепелявя и посвистывая одновременно, – дал себе зарок ни о чем не вспоминать. Новая жизнь – и кранты! Что там между нами было, кто виноват! Живы – а значит, все правы. Вот вчера меня чуть не убили. Видишь, могли бы и не свидеться. Так будем радоваться. Эх, я бы с тобой выпил! Тащи коньяк. Он мне прописан как дезинфицирующее средство.
      В этот момент вошла Эдди с подносом, на котором дымился кофейник и салфеткой была накрыта горка бутербродов. Виктор уступил ей место.
      – Неси коньяк, выпьем за наше счастье с Эдди, – крикнул по-немецки Веня и рассмеялся, видя изумленные лица обоих. Но боль заставила стиснуть губы.
      Виктор отправился за бутылкой, а Эдди, постелив салфетку, укоризненно заметила:
      – Неприлично так относиться к замужней женщине.
      – Тебе было бы лучше, если бы меня вчера убили? Да? Ну погоди, еще убьют… – сказал он трагическим сиплым голосом, вызвав у Эдди нежданные слезы.
      – Глупости. Мне страшно признаться Вилли, что ты здесь.
      – А я вообще отсюда никуда не уеду. Куплю у него ферму…
      – Она моя, – искренне возмутилась Эдди. – Здесь все мое. Вилли – добрый, порядочный человек. Никогда для меня ничего не жалел, но я ему досталась не нищенкой…
      – Тем более. Дам отступного, и точка! – не унимался Веня.
      – Дом ремонта требует, – вздохнув, пожаловалась Эдди, позабыв об осторожности. – Вилли некогда, а как такое хозяйство содержать без мужской руки? Я думала – и хорошо, что муж пожилой, будет мне подмогой. А Вилли разве день может усидеть на месте? Мотается по белому свету, приключений ищет.
      – А я усижу! Полдня по хозяйству, полдня в спальне. Эту мы всю переоборудуем. Спальня создается для любви, а просто спать можно и под кустом.
      Такого откровения Эдди позволить не могла. И, молча, выпорхнула, чуть не выбив из рук Виктора бутылку и рюмки.
      – Кажется, она обиделась?
      – Нет…
      – Да как же? Чуть не плачет. Ты помягче, а то всех нас отсюда попросят. Немки – дамы жесткие.
      Веня и рад был бы подшутить над Виктором по поводу Эдди, да слишком хреново себя чувствовал, поэтому без обиняков признался:
      – Женюсь я на ней.
      Виктор укоризненно посмотрел на приятеля. Снял со стены зеркальце в рамке из янтаря и поднес к Вене. Тот взглянул на себя и сморщился. Толстое, еще недавно цветущее лицо приобрело сиреневатый цвет. Нос расплющился и опух. Огромные черные круги под глазами казались нарисованными. Рассеченная бровь запеклась бурой кровью. Губы покрылись белыми гнойниками.
      – Слушай, Витька… – обомлел Веня. – Она ведь меня любит! Понимаешь – любит!
      – Кто?
      – Эдди! Это с такой-то мордой я ей про любовь рассказывал. И она слушала… поверь, она уже моя.
      Виктор за последние дни привык ко всякому. Встреча с бывшими друзьями вызывала сочувствие. Все-таки отсидка в двенадцать лет сказывается на психике. Один чуть не пристрелил, второй – едва открыл глаза, сразу собрался жениться.
      – Давай выпьем за встречу, – дипломатично предложил он.
      – Давай! Какой счастливый день! Я рад тебя видеть. Будешь на свадьбе моим шафером. Приму католичество, все равно еврей из меня – никакой, и устроим венчание со всеми обрядами в Кёльнском соборе.
      – Так ведь она замужем, – напомнил Виктор.
      Веня смог поднять на него лишь один красный глаз, но и им сумел выразить сожаление по поводу отсутствия воображения у Виктора.
      Они выпили. В спальню вошла Инесса.
      – Расскажи своему любовнику о романтической истории моих отношений с Эдди, – попросил Веня.
      Инесса погладила его по взъерошенным волосам.
      – Я давно знала, что Шлоссер тебе не конкурент, но не исключено, что и ты делаешь ему своеобразную услугу. Ведь если бы он надумал сам подавать на развод, то лишился бы половины своих капиталов.
      – Они давно знакомы? – наконец понял Виктор.
      – Ох, Витенька, мы все давно знакомы, – вздохнула Инесса.
      – Братцы, расскажите мне, что же там у вас произошло? – тихо попросил Веня.
      Виктор и Инесса переглянулись. Инесса закурила, выпила рюмку коньяку и решительно заявила:
      – Ты должен знать все. Виктор много лет сотрудничает с КГБ. Его завербовал мой муж Манукалов после того, как по моему настоянию устроил побег. Вы думали, что ваш друг убит, а оказалось, совсем наоборот. Вот уже десять лет он – резидент нашей разведки. Имеет огромные связи в банковских кругах Европы. А вы с Курганом все эти годы баланду жрали. Вот Сашка и решил с ним посчитаться. Приехал в Люксембург убивать…
      – За что? – с вызовом спросил Веня.
      Виктор, ободренный таким отношением, хотел что-то сказать, но Инесса прикрыла ему рот рукой.
      – Погоди. За что? За то, что не погиб тогда во время побега. За то, что я его спасла из тюряги. За то, что столько лет мучилась с Манукаловым, любя Витю. И он все эти годы ждал меня…
      Веня приподнял руку, давая понять, что с него достаточно эмоций. Инесса замолкла и обняла сидящего на низком пуфике Виктора. Прижала его голову к своему животу.
      – Я не соображала, что делаю. Ткнула ножом в спину Сашке. Иначе он застрелил бы Виктора. Представь, поднимаюсь по лестнице и вдруг – слышу их разговор. Сначала думала, что Курган успокоится. Но он же стал бешеным. Для него человеческая жизнь – ничто, так, сухой лист под ногами… Какое счастье, что не убила… – Инесса вдруг разрыдалась.
      Наступило молчание, которое прервал Веня.
      – А где Курган?
      – Лежит, телевизор смотрит. Ему вставать нельзя.
      – Ну, и слава Богу. Все выживем. Нас так немного. Смешно сводить счеты, – примирительно прохрипел Веня, помолчал и добавил: – Вот ежели б Витька вертухаем был, тогда другое дело. А так, просто шпионил. Благородное дело. Кто в детстве не играл в шпионов? Даже кино такое было – «Мертвый сезон». Я раз пять смотрел. Да и про Штирлица тоже… Глядишь, может, и про Витьку когда-нибудь снимут.
      – Не снимут, – отозвался тот. – Я закончил эти игры.
      – Он теперь с нами. Возглавит банк, в который из фонда «Острова России» перекачаете деньги. Как и договаривались, будем сотрудничать.
      Веня почувствовал необходимость сказать правду. Раз уж все под чистую признаются в своих грехах, то нельзя дальше морочить им голову. Ведь Цунами держит банк Виктора для отвода глаз, а настоящий возглавил Вилли Шлоссер. Единственное, о чем не хотел говорить Веня, так это о договоренностях с Домеником Порте…
      Но ничего из этого сказать не успел. В спальню вошла Эдди и, не глядя на Инессу, обратилась к нему.
      – Твой друг услышал по телевизору, что в России сняли с работы генерала Ман…нул…, – и, чертыхнувшись, показала на Инессу. – Ее мужа.
      Пальцы Инессы впились в плечи Виктора. Эдди, оценив обстановку, тактично удалилась. Каждый из присутствующих понимал неоднозначность полученного сообщения.
      – Может, ошибка… – неуверенно предположил Виктор. Но его никто не поддержал. Инесса вытерла слезы. Выпила еще коньяку, снова закурила и, словно отбросив сожаления, спросила у Вени:
      – Что теперь будет?
      Тот прикрыл глаза. Приходилось говорить правду.
      – Если сообщение подтвердится, тебе не следует возвращаться в Москву. Цунами давно переиграл ориентиры. Деньги пойдут через банк Шлоссера. Виктор в Москве никому не нужен. А тебя терпели только из-за Манукалова…
      – Но ведь аренду островов придумала я! – взорвалась Инесса.
      Веня хотел рассмеяться, но не получилось.
      – Обычное явление – один придумал, а другой использовал. Ничего не обломится. Поверь мне. Знаю, что говорю. Но может случиться и худшее. Озлобленный Манукалов начнет вставлять палки в колеса, и тут уж ни его, ни тебя не пожалеют.
      Виктор слушал молча. Он и мечтать не мог о такой замечательной развязке. Инесса рядом, Манукалова больше нет. Никакого отношения к фонду «Острова России» они больше не имеют, а значит, нужно хватать любимую женщину на руки и мчаться вприпрыжку на край света.
      – Ну, ты-то чего молчишь? – рванулась она.
      – Вениамин прав. Тебе в России делать нечего. А мне и подавно. Конфликт с Курганом только первый эпизод. Их может быть много…
      – Боишься? – презрительно усмехнулась Инесса.
      – Нет. Но я не хочу стрелять в Александра и уж никогда не позволю ему стрелять в себя.
      Веня с трудом сел в высокой кровати Шлоссера.
      – Наливай. Что касается Кургана – гарантий быть не может. В самом деле, лучше вам не встречаться. Уезжайте прямо сейчас. Эдди сумеет поставить нас на ноги, а потом я попробую с ним поговорить.
      – Как сейчас?! Куда?! – Инесса превратилась в комок нервов.
      – Ваше дело.
      Виктор не вмешивался. Налил всем коньяк. Чокнулся с Веней и поцеловал в щеку Инессу.
      – Мы снова вместе, как пятнадцать лет назад.
      – Мы – те же, жизнь – другая, – философски заметил Веня.
      Инесса мучительно соображала, как поступить. Рука невольно потянулась к трубке. Не обращая внимания на Виктора, набрала домашний номер телефона. Манукалов долго не поднимал трубку. Она уже решила, что никого нет дома, как раздалось сонно-пьяное «алло».
      – Сейчас передали сообщение, что тебя освободили от должности! – крикнула она.
      После долгого сопения Александр Сергеевич подтвердил:
      – Радуйтесь все. Сегодня я – говно… Но не думайте, что надолго. Манукалов вас всех достанет. И твоего хахаля, и дружков твоих, и тебя кровью умою…
      Инесса бросила трубку, чтобы не слушать мужскую истерику. Решение было принято.
      – Все. Уезжаем. Спасибо, Веня. Дай Бог, встретимся!
      – Обязательно! – обрадовался тот. – Где-нибудь на Гавайях или Бермудах. Адрес фермы знаете. На старости лет ищите меня тут.
      Виктор просиял и хотел было броситься обнимать Веню, но сжалился над ним. Инесса невольно оглянулась на дверь.
      – А с Александром как?
      – Уходите из его жизни по-английски. Не убили – и за то спасибо.
      Все втроем рассмеялись. Веня опустился на подушку, закрыв глаза. Прощание не должно затягиваться, иначе приходится говорить много глупостей. И тихо, незаметно для себя уснул и не слышал, как они уехали.
      Цунами бесцельно бродил между пальмами, теряясь в анфиладе комнат. Али перестал следить за ним. Остатки ужина лежали на пластиковом столе возле бассейна. Пришла пора переходить к делу, ради которого он был вызван к «крестному отцу». Но тот почему-то тянул. Сам Али ни за что бы не сидел в позе просителя, если бы не события последних дней. После жестокой расправы с Рваным Батя предупредил, что «отнимает от Али свою руку». Остаться без такой поддержки всегда чревато осложнениями, а тут еще пришло известие о снятии Манукалова. Хоть беги из города! Желающих свести счеты предостаточно. Кишлак, закусив удила, носится по Москве в поисках друзей Рваного. Марфа предупредила Ирину, что не хотела бы рядом с ней видеть телохранителя Инессы. Значит, и старик Унгури ему ничем не поможет. Куда же при таком раскладе деваться? Только к Цунами.
      Тот не долго размышлял и позвал поужинать вдвоем. Наверняка что-то задумал. Али сидел, теряясь в догадках. Наконец Цунами вынырнул из-за ближней пальмы и сел рядом.
      – Тебе надо совершить акцию, чтобы все заткнулись.
      – Согласен. Способности мои знаешь.
      – Знаю. И не я один. Уж слишком часто служишь и нашим, и вашим. Жалуются на тебя… обижаются. Опять же, связь с Манукаловым.
      Али благоразумно промолчал. Крыть было нечем.
      – Придется пятнышко выбросить вместе с костюмчиком. Понятно?
      Предложение застало Али врасплох. Он давно оставил «мокрые дела». Заметив его нерешительность, Цунами тут же добавил:
      – Пожалуйста, оставайся человеком Манукалова. У каждого свои «замазки».
      Это был ультиматум.
      – Когда? – не вступая в расспросы, спросил Али.
      – Вчера.
      Случаются моменты, когда думать – напрасная трата времени. Чем быстрее произведешь действие, тем меньше оно останется в памяти. Али отбросил сомнения.
      – Дай телефон.
      Цунами указал пальцем на трубку, торчащую рядом со столом. Али набрал номер квартиры Манукалова.
      – Да… – глухо прозвучало в трубке.
      – Это Али.
      – Ну…
      – Инесса просила передать вам письмо.
      – Бросишь завтра в почтовый ящик.
      – Просила лично в руки.
      – Бросишь в почтовый ящик.
      Спорить было бессмысленно. Манукалов обладал отличной реакцией и в такое позднее время на контакт не шел. Но Али хорошо знал его характер.
      – Завтра меня в Москве не будет. Я заброшу сегодня по пути. Остальное – ваше дело… – и повесил трубку.
      – Чувствует, падла, – прокомментировал Цунами.
      – Закажи мне билет на два ночи куда-нибудь в Азию, – попросил Али.
      – Ашхабад устроит?
      – Отлично.
      – Подойдешь к диспетчеру по посадке в Домодедове. Пистолет дать?
      – Привык к своему.
      – Если завтра утром в программе «2x2» я не услышу результат, можешь не возвращаться.
      – Я хочу вернуться на «чистое поле».
      – Обещаю. Аллах тебе в помощь.
      Али прижал дважды Цунами к груди и ушел. Никаких особых ухищрений, чтобы попасть в дом Манукалова, не требовалось. В подъезде дежурили отставные кэгэбешники.
      – Я к Александру Сергеевичу, – сказал он отставному майору, читавшему газету «Совершенно секретно».
      Тот кивнул головой. Манукалов больше не представлял государственного значения. Но по привычке позвонил и доложил о визите. Али остановил лифт этажом ниже и спустился по лестнице на второй этаж. Он понимал, что Манукалов наверняка не будет ждать до утра и спустится за письмом. Время приближалось к часу ночи. Жители подъезда уже легли спать. Али вызвал лифт и, войдя в него, выдавил верхний люк. Потом подтянулся на руках и влез на крышу лифта. Неплотно прикрыл за собой пластиковую крышку. Минут через двадцать лифт пошел вверх. Отсчитав этажи, Али удостоверился, что вызвал его Манукалов. Тот вошел в кабину с пистолетом в руке. Немного подождал и нажал на кнопку вниз. Между этажами Али откинул крышку и, опустив пистолет с глушителем почти до самой макушки генерала, выстрелил. Тот, без лишних движений, сполз на пол. Кабина, дойдя до первого этажа, остановилась, и двери автоматически открылись.
      Отставной майор, услышав скрип, долго ждал, когда кто-нибудь выйдет. Потом отложил газету и, матерясь, пошел проверить, что опять случилось с лифтом. Тело Манукалова, скрючившись, оставалось внутри.
      Перепуганный майор по инерции поднял голову вверх и увидел, как пуля вылетела из ствола. Рухнул он без единого звука.
      Али осторожно спустился и, стараясь не запачкаться растекающейся кровью, повис на руках, держась за крышу. Качнулся и выпрыгнул из лифта. В холле подъезда никого не было. Он спокойно вышел, сел в свою машину и поехал в направлении Кутузовского проспекта. Не доезжая, остановился под мостом, достал из багажника «мерседеса», принадлежавшего Инессе, канистру с бензином. Облил им салон и бросил зажженную спичку. Машина вспыхнула мгновенно. Али успел отбежать на безопасное расстояние. На взрыв не обернулся, а, выйдя на трассу, остановил частника и попросил отвезти его в Домодедово.
      Утренняя сводка «Новостей 2x2» началась с сообщения об еще одном заказном убийстве. На этот раз отставного генерала Манукалова. Выступая в вечернем эфире, представитель администрации президента господин Столетов клятвенно пообещал, что убийца будет найден, и торжественно перечислил заслуги погибшего генерала перед российским народом.
      Кишлак хохотал, как ненормальный. Он любил красивые убийства. Тамара сидела перед трюмо и приводила себя в порядок. Ей было жалко Манукалова. Никаких версий по поводу убийства не высказывалось. Но многие грешили на Инессу и ее любовника.
      Цунами оперативно распорядился подкинуть в прессу фотографии, на которых она обнималась с Виктором. Во многих репортажах описывалась эта трагическая любовь к бывшему зеку, освобожденному стараниями Манукалова. Душещипательная история так захватила москвичей, что другие версии даже не обсуждались.
      – Молодец Цунами! Выбил последний табурет из-под собственных ног. Как ты думаешь – кто убьет «крестного отца»?
      – Разве его можно убить? – ужаснулась Тамара, чем привела «отмороженного» в еще больший восторг.
      – В Москве нельзя убить только меня и президента! – сквозь смех кричал он.
      – А почему президента? – удивилась Тамара.
      – Потому что он – гарант нашей стабильности! – задыхаясь, ответил Кишлак. – Ты еще спроси, почему невозможно продырявить меня! Ну, спроси! Спроси!
      – Почему? – подчинилась она.
      – Потому что некому! – и снова впал в истерический хохот, повторяющийся каждый раз после трех-четырех папирос с «дурью».
      Тамара боялась оставаться с ним наедине, поэтому умоляла Скрипача не уходить. Тот спокойно сидел в сторонке и занимался любимым делом – чистил личное оружие.
      – Вот он смеется, а завтра, между прочим, Олег Данилович подписывает постановление. От Марфы приезжал Мирча и требовал вашего участия.
      – Будет участие, – подтвердил Скрипач. Упоминание о Мирче его раздражало. Паршивый таксист, прибившийся к ним в Париже, вошел в силу. Дряхлый Унгури не возражал против любовника жены и даже всем назло собирался назначить его своим преемником. Марфа закатывала гулянки, увешивала Цыгана золотом, как рождественскую елку, а тот с утра до ночи пел песни. Дошло до того, что уже по телевизору стали без конца прокручивать несколько клипов с его участием. Вот уж везение! На такое даже Кишлак не замахивался. Пел себе исключительно по-пьяни и в узких компаниях. А этот – поди ж ты, раскрутился.
      – Гляди, обошлись без Цунами и без других тоже смогут, – не унималась Тамара. Она собиралась расстаться с Кишлаком и надеялась выжать максимум дивидендов. Ее муж, Сергей Янчуковский, прознав про роман жены, не возмутился и не поднял шум, а прямодушно заявил, что желает возглавить банк, в который должны перекочевать миллиарды. Марфа и Алла Константиновна с этим в принципе согласились. Кишлак их тоже раздражал. Но пока без его силы остаться было страшновато.
      – Ты не первая блядь на нашем пути, – чистя автомат, возразил Скрипач. – Не лезь не в свое дело и вообще держи язык за зубами.
      Тамара привыкла к подобному хамству со стороны Скрипача. Жаловаться на него было некому. Приходилось терпеть…
      Нахохотавшись, Кишлак заснул беспокойным сном. Тамара, не стесняясь Скрипача, переоделась и, пользуясь моментом, отбыла в дамский салон.
      Там вовсю кипели страсти. Элегантная Марфа ругалась отборным матом. Майя Зарубина и Ирина пытались ее успокоить. Алла Константиновна молчала, как египетская мумия. Пожалуй, одна Стелла Яковлевна сохраняла спокойствие духа, похожая на генерала во время тактических учений. Сегодня Олег Данилович обещал подписать постановление по островам. Всех дам раздражала идиотскими вопросами Василиса Георгиевна. Она недавно встречалась со Столетовым и поняла, что при правильном поведении может рассчитывать на приличное финансовое обеспечение. Поэтому перестала поносить бывшего мужа и даже предложила принять в клуб приятную журналистку Милу, ухаживающую, как она выразилась, за Геннадием Владимировичем. Сама же Василиса Георгиевна решила оставить за собой титул старшей жены.
      – Тамарочка, что твой наркоман, еще в Москве? – небрежно спросила Марфа, имея в виду Кишлака.
      – Отдыхает…
      – От трудов праведных? Молодец. Надеюсь, его ребята наготове? Возможны некоторые осложнения. Все затаились.
      – Кишлак не подведет… – подтвердила Тамара.
      – Страшный человек, – вымолвила Алла Константиновна. – Не удивлюсь, если окажется, что убийство Манукалова – его рук дело.
      Марфа вопросительно взглянула на Тамару. Та испуганно принялась оправдываться:
      – Он последние дни никуда не выходил. Это дело рук Цунами.
      – Может, и Василия Филипповича расстрелял кто-нибудь другой? – вмешалась Стелла Яковлевна, глядя на Тамару с явной ненавистью. На Рваного в генеральской семье возлагались большие надежды. А теперь ей самой приходилось дозваниваться до Бати и обещать всяческую поддержку. В ответ ничего не гарантировалось.
      Тамара презирала эту старую калошу и не собиралась выяснять отношения. Только ехидно заметила:
      – Вы бы поменьше пускали в дом всяких бандитов. Послушайте, что о вашем Василии Филипповиче говорят по телевизору.
      – А вы, милочка, все еще телевизор смотрите? – надменно осадила ее Стелла Яковлевна.
      Чтобы прекратить ссору, Ляля, все более ощущающая себя хозяйкой салона, решила преподнести невероятную новость, которую она держала на закуску.
      – Милые дамы, не будем разрушать эмоциональный комфорт, созданный в нашем заведении. Иначе здесь никого не останется. Начало положено. Дорогая Инесса больше никогда не вернется сюда.
      – Как? И ее убили?! – вскрикнула Майя Зарубина.
      – Какие глупости… – нервно оживилась Алла Константиновна.
      Все дамы замолкли, ожидая сенсации, и Ляля не разочаровала их.
      – Наша Инночка вместе с любовником отчалила в Америку…
      – Значит, вышла из игры, – заключила Марфа, весьма довольная сообщением.
      – А откуда это вам, милочка, известно? – засомневалась Стелла Яковлевна.
      Ляля скромно потупила взор. Но Василиса Георгиевна решила, что ей одной надлежит снабжать сведениями о дамских кознях Геннадия Владимировича, поэтому откровенно выдала:
      – Не беспокойтесь! Ей все известно из компетентных источников. Но и она туда поставляет сведения о наших разговорах здесь.
      Не успев переварить первую сногсшибательную новость, дамы обалдели от другой. Глазки Аллы Константиновны, до того закрытые щеками, вдруг округлились от возмущения и страха. Марфа зажала рот рукой, будто боялась проронить хоть слово. Тамара поняла, откуда Янчуковскому стало известно о ее романе с Кишлаком. Стелла Яковлевна презрительно спросила:
      – Вы, милочка, шпионка? Доносчица? Сексот?
      – И кому ж ты, стерва, доносишь? – подлетела к ней Ирочка.
      – Ее бывшему мужу! – огрызнулась Ляля. Ненависть ко всем этим светским дамочкам давно уже искала выхода, и справиться с ней не было сил. – А что ж думали? Кто вы такие? Мерзкие твари! Мужнины подстилки, возомнившие себя хозяйками жизни? Я, кандидат наук, должна ухаживать за вами? Глупые, жадные выскочки. Вы такие же мерзкие, как и ваши мужья. Хватаете все что ни попадя, морды разглаживаете, шмотки от Версаччи цепляете, а сами как были кухарками, так и помрете ими. Вас в какой дворец не пусти, все равно будете жить с привычками коммунальной кухни. Светские дамы! Да от вас бабским потом сшибает с ног. Поглядите на себя в зеркало! Сплошное вырождение. Бездельницы, плебейки, вам не по салонам шастать, а полы в канцелярии мыть…
      От такого напора растерялись все, но первой очухалась Марфа. Подскочила к Ляле, схватила ее за волосы и принялась таскать по зале. Тут уж озверели все. Ирочка со всего маху ударила Лялю ногой в пах. Алла Константиновна навалилась на нее своей массой и придавила к полу. Тамара, вне себя от злости, сняла туфлю и принялась бить по голове. Стелла Яковлевна ходила вокруг и командирским голосом приказывала:
      – По морде, по морде, чтобы на улицу выйти не могла! Ляля сопротивлялась, как могла. Ей удалось укусить за ногу Аллу Константиновну. У той порвались колготки и выступила кровь. Марфу сумела тоже схватить за волосы и вырвать клок. Но тут же получила каблуком в бровь, и кровь хлынула на лицо.
      – Вы ж ее убили! – простонала Майя Зарубина и при виде крови грохнулась в обморок.
      Долго наблюдавшая за избиением Василиса Георгиевна схватила подсвечник и принялась колотить им всех подряд.
      – Сволочь! Прошмандовка! – кричала она.
      Ляле все же удалось вырваться из цепких рук дам. Она вскочила на ноги и так толкнула воющую от боли Аллу Константиновну, что та отлетела к стеклянному шкафу с кремами и, продавив стекло, упала туда. Вся изрезанная стеклами, она заорала благим матом. Это мгновенно всех отрезвило. Женщины прекратили потасовку и бросились вытаскивать Аллу Константиновну из разбитого шкафа.
      Перепачканные кровью дамы раздели жену вице-премьера, положили на диван и стали прижигать йодом порезы на теле.
      – Вызывайте врача! – скулила пришедшая в себя Майя Зарубина.
      – Ни в коем случае! – гудела пострадавшая Алла Константиновна. Хотя и без того было ясно, что чужому глазу здесь делать нечего.
      Понемногу страсти улеглись. Каждая из участниц потасовки изучала собственный урон. Одежда на Ляле, Марфе и Ирине была порвана. Майя Зарубина умудрилась упасть на кадку с цветком, и ее вечно белый костюм превратился в серо-коричневый. Одна Стелла Яковлевна, как и подобает стратегу, расхаживала по залу в идеально отглаженном шерстяном платье.
      – Может быть, кофе выпьем, – дрожащим голосом предложила Василиса Георгиевна.
      – Пусть сначала отсюда уберется эта гадина, – грозно распорядилась Алла Константиновна.
      – Что! – воскликнула Ляля. – Мне убираться?! А вам известно, что салон оформлен на мое имя? Это моя частная собственность!
      – Врешь! – подскочила Ирина. – Тебя сюда притащила Инесса.
      – Да, Инесса. Сама на меня все и оформила, так что проваливайте отсюда, а иначе позову милицию.
      Уж такого поворота событий никто не ожидал. Это был вызов всем.
      Марфа презрительно хмыкнула. Ей достаточно было набрать номер телефона, и больше об Ляле никто не узнает. Но та верно оценила свое положение и, гордо подняв голову, заявила:
      – Да, я работала и работаю на очень серьезную организацию. И меня в обиду не дадут. А кроме того, на каждую из вас у меня имеется отличное досье, так что расстанемся по-хорошему, бабоньки…
      Майя Зарубина меньше всех волновалась за свое досье, поэтому решила поставить на место зарвавшуюся прислугу.
      – Мы, честные и порядочные женщины, тебя не боимся. Поэтому уходи и забудь про нас.
      – Да? – ядовито улыбнулась Ляля. – И забыть о том, как убили известного коллекционера Качуевского, а его коллекцию тебе передал сам Цунами на хранение? Это ведь квалифицируется по статье за укрывание краденого.
      – Вот сука… – прошипела Тамара. Майя не нашлась, что ответить.
      Неизвестно, чем бы закончился дамский спор, когда раздался телефонный звонок. Ляля направилась к телефону, но ее опередила Алла Константиновна.
      – Слушаю, – властно произнесла она.
      – Это Суховей… Мне нужна…
      – Я у телефона!
      – Алла?
      – Да, да, Алла.
      – Ну, все… Я подписал. Уже переговорил с Супруном и с аппаратом президента. Все поддерживают. Фонд «Острова России» получает эксклюзивное право на аренду.
      Лицо Аллы Константиновны растянулось в такой улыбке, что бугры щек, поднявшись вверх, полностью заслонили глаза.
      – Зайчик, ты у меня выдающийся мужчина… – пропела она.
      – Через час еду на дачу. Когда тебя ждать?
      – Скоро… – замялась Алла Константиновна, не зная, как в таком виде добираться до дома. Но властно продолжила: – Постановление держи при себе. Не оставляй в сейфе!
      – Хочешь убедиться глазами? – вздохнул Суховей. – Ладно, возьму. Езжай домой.
      Положив трубку, Алла Константиновна повернулась к товаркам и торжественно произнесла:
      – Ну, все слышали? Наша взяла!
      Дамы в едином порыве вдруг зааплодировали, а потом бросились целовать сановную приятельницу. Воспользовавшись суматохой, Ляля незаметно выскользнула из залы. Первой ее отсутствие заметила Стелла Яковлевна.
      – А где бывшая хозяйка? – спросила она.
      Все переглянулись. Произошло слишком важное событие, о котором не должны были знать посторонние. Ирина кинулась на поиски исчезнувшей Ляли, а Марфа прошептала Тамаре:
      – Звони Кишлаку, пусть будет наготове. Передай, что подписано. Теперь начнется дележка…
      Тамара вышла в другую комнату и набрала номер телефона гостиницы, где обитала команда Кишлака. Трубку взял Скрипач.
      – Буди командира. Документ подписан.
      – И что?
      – Всякое возможно. Он не хочет даже оставлять в сейфе. Возьмет с собой. Будьте наготове, вдруг понадобитесь. Без указаний Аллы Константиновны и Марфы ничего не предпринимайте. Они боятся Цунами, он же понимает, что остался в пролете…
      – Ладно, передам, – лениво процедил сквозь зубы Скрипач и прекратил разговор.
      Кишлак проснулся и полез под холодный душ. Громко охал и ухал, скрючиваясь под пронзающими все его хилое тело струями. Скрипач стоял с полотенцем наготове.
      – Постановление подписано, – сказал он небрежно. Этого оказалось достаточно, чтобы Кишлак пулей вы летел из ванны и, бегая по номеру, принялся кричать:
      – Мы должны его перехватить! Понимаешь – перехватить! Ах, черт, как неожиданно. Я-то думал, они там в правительстве еще долго будут «му-му» крутить. Ах, промашка, ах ты…
      Кишлак давно подумывал о том, что Унгури, Батя, Цунами, Вейко и другие вряд ли позволят ему оторвать наиболее смачный кусок, поэтому нужно было предпринять нечто кардинальное, пока постановление не заработало. Лучшим вариантом из многих оставалось похищение самого постановления вместе с вице-премьером. Аналитики отговаривали Кишлака, уверяли, что это почти невозможно, он же, напротив, утверждался в своем мнении.
      – Ну, Скрипач, берем вице-премьера? – заговорщицки спросил он.
      – Попробуем, – пожал плечами «заплечных дел мастер».
      – Соединяй меня по прямому с Суховеем.
      – А какой номер?
      – Как какой? Тебе Тамарка раз десять повторяла, чтобы запомнил!
      – А… тот. Ну?
      – Ну и набирай. Говорить с вице-премьером буду. Скрипач наморщил лоб, поднял указательный палец и стал им водить, словно рисовал мелом на доске цифры. Потом взялся за телефон.
      – Да, – раздался озабоченный голос.
      – Как его? – шепотом спросил Кишлак Скрипача.
      – Олег Данилович, – услышал в ответ.
      – Олег Данилович, я беспокою вас по большой надобности.
      – Кто вы?
      – Это неважно. Я обладаю досье, собранным на вас покойным генералом Манукаловым.