Курганов подъехал на угнанном велосипеде к дому, указанному в записке. Увидел приоткрытую дверь, растерялся и, нажав на педали, покатил дальше. Еще сидя на скамейке в Ремихе, он долго прикидывал, как будет проникать внутрь жилища бывшего друга, как застанет врасплох. Поездку на велосипеде придумал для того, чтобы не привлекать внимания, ибо машина наверняка попадет под наблюдение местных жителей. Но угнать велосипед оказалось намного сложнее, чем любой роскошный автомобиль. Даже самые облезлые ржавые велики времен второй мировой войны были прикованы к фонарным столбам и турникетам огромными цепями с навесными замками. Попадались и современные, элегантные пластиковые трубки с кодами. Но ни одного свободно стоявшего велосипеда обнаружить не удалось. Пришлось угонять, что называется, прямо из-под рук. Один пожилой джентльмен настолько увлекся созерцанием рыбной ловли, что, положив велосипед на траву, шаг за шагом приближался к азартному рыбаку, с завидным постоянством закидывавшему спиннинг в Мозель.
      Александр тоже понаблюдал за этим процессом, остановившись рядом с пожилым джентльменом, а потом, как ни в чем не бывало, поднял велосипед, сел на него и уехал.
      Теперь предстояло решить, как забраться в дом к Виктору. Самое элементарное, через приоткрытую дверь. Но кто мог дать гарантию, что за дверью нет следящего электронного устройства, сообщающего сиреной о визите незваных гостей. Нельзя же забывать, что Виктор не какой-нибудь рядовой люксембуржец, а агент разведки и, возможно, вооружен.
      Пока он в раздумьях ехал по единственной улице, неожиданно желтовато-оранжевым светом зажглись фонари. Окна домов казались черными проемами, и только освещенные входные двери говорили о присутствии хозяев.
      Курганов повернул назад и, не доезжая до особняка Виктора, слез с велосипеда, прислонив его к столбу. Дальше пошел пешком. Миновав соседский дом, заметил небольшой проход между стенами и свернул туда. Пройдя в полной темноте метров шесть, очутился на тыльной стороне домов. Слева за оградой из кустарника располагался дворик, принадлежащий Виктору. На стриженом травяном газоне в полумраке белели овальный стол, кресла и шезлонги. Александр с трудом пробрался сквозь цепкие ветки, расцарапав в кровь руки. Присел в пластиковое кресло перевести дыхание и осмотреться. Над двориком ажурно парил небольшой балкончик, двери на который были распахнуты. Забраться на этот балкончик не составляло труда, поскольку он опирался на тонкие, увитые плющом стойки.
      Решительно вздохнув и сбросив пиджак, Александр переложил пистолет в карман брюк и полез по чугунной стойке вверх, обрывая мешающий плющ.
      Комната, связанная с балконом, оказалась пустой. Наткнувшись на торшер, Курганов дернул за шнурок – и зажегся свет. Мягкие диваны и горки с фарфоровыми статуэтками, картины на стенах и большой, обложенный мрамором камин говорили о солидном богатстве хозяина. Эта обстановка возбудила Александра больше, чем мысли о предательстве Виктора.
      – Хорошо пожил, сука… – прошептал он. Подошел к бару и, не рассматривая бутылки, выпил из горла немного виски. Курганов помнил, что ему ни в коем случае нельзя пить, но это получилось непроизвольно. Настроение резко улучшилось. Захотелось еще. После недолгой борьбы с собой сделал несколько небольших глотков и отпрянул от бара. Достал пистолет и отправился на поиски хозяина. Выйдя в освещенный мягким светом коридор со сводчатым потолком, не задумываясь, толкнул первую попавшуюся дверь и оказался в кабинете, где за письменным столом сидел Виктор. Тот повернул голову в надежде увидеть Инессу, но вдруг заметил направленный на него пистолет.
      – Подними-ка руки, падла.
      Виктор подчинился, совершенно не понимая, что происходит.
      – Встань из-за стола и шаг вперед.
      Стало ясно. Манукалов снова выследил Инессу и решился на месть. Виктор, забыв о направленном на него пистолете, ужасно разозлился на себя. Как же он мог потерять голову и не предпринять никаких мер по безопасности? Словно мальчишка, бросился в объятия Инессы, рассуждал о Манукалове и беспечно недооценивал его. Так бездарно проколоться мог лишь потерявший голову влюбленный идиот. Стараясь оставаться спокойным, он насмешливо спросил:
      – Привет от Манукалова?
      – Угадал.
      – Прежде чем начнешь стрелять, предлагаю поговорить.
      – О чем?
      – Было бы не о чем, ты стрелял бы без предупреждения…
      Глаза Виктора понемногу привыкали после света настольной лампы к полумраку, царящему в кабинете. Он вглядывался в нежданного гостя. Тот, занервничав, крикнул:
      – Лицом к стене – живо! К стене, говорю, а потом разговоры. Виктор подчинился и, повернувшись боком, оперся руками о дверцу книжного шкафа.
      – А теперь валяй, поговори напоследок, – позволил незнакомец.
      – Трудно в таком положении…
      – Ничего. На другое не рассчитывай.
      – Тогда давай сразу, – по-деловому начал Виктор. – Я прошляпил ситуацию. Но и тебе особого резона выполнять приказ Манукалова нет. Он сводит со мной счеты из-за жены. Тебе это известно?
      – Мне известно, что ты – офицер КГБ и наш агент в Европе, – прозвучал ответ.
      – Ну при чем тут моя должность? Меня же убирают не потому, что я провалился, а потому, что люблю жену твоего шефа. Сейчас ты выполняешь не приказ генерала, а каприз обманутого мужа.
      – Какая разница?
      – А вот какая! Одно дело, если руководством ГРУ или ведомством внешней разведки принято решение, тогда в случае его невыполнения ты сам становишься мишенью, но частный приказ начальника можно и похерить…
      – И лишиться работы?
      Курганову очень нравилось, что Виктор его не узнает. Он долго обдумывал, как выбить из него признание в сотрудничестве с КГБ, а оказалось, никакой тайны и не существует. Поэтому хотелось, прежде чем открыть себя, побольше узнать о совершенных подлостях бывшего кореша.
      – Я готов предложить тебе большие деньги. Очень большие. Их хватит, чтобы навсегда развязаться с «конторой». Помогу устроиться в любой стране Европы или в Америке. Один выстрел ничего в твоей жизни не изменит…
      – Зато изменит в твоей… – со злорадным смехом перебил его Курганов.
      Этот смех заставил Виктора напрячься. Так смеется человек, не желающий идти на компромиссы. В нем отчетливо слышались отголоски личной ненависти. Простой исполнитель действовал бы не так. И уж, во всяком случае, при разговоре о деньгах проявлял бы больше сдержанности.
      – Хорошо, давай выясним, – продолжил Виктор, – у тебя есть приказ убить меня или личное желание?
      В ответ снова раздался истерично-желчный смешок.
      – Значит, личное, – заключил Виктор.
      – А сколько ты дашь за свою ничтожную жизнь? – решил посмаковать Курганов.
      – Не такая уж она ничтожная… Двести тысяч тебя устроят?
      – Долларов?
      – Ну, можно и в долларах.
      – Что ж, они у тебя лежат в столе?
      – Я выпишу чек.
      – И меня арестуют в момент получения денег?
      – Какой смысл. Ты ведь на первом же допросе «засветишь» меня. Думаю, власти Люксембурга очень удивятся, узнав кое-какие подробности моей жизни.
      – Разве ты все еще действующий агент? – спровоцировал Александр. Он уже не сомневался, что спустит курок. Хотелось только, чтобы напоследок Иратов сам признался.
      – Недействующих агентов не бывает… Выписывать чек?
      – Нет.
      – Тогда чего же ты хочешь?
      – Наказать тебя…
      – За что? – искренне удивился Виктор и развернулся к собеседнику.
      – Мордой к стене! – рявкнул тот.
      – Не понял? – затягивая время, Виктор хотел встретиться с ним взглядом, чтобы понять, к чему готовиться. И вдруг он узнал это лицо. Со стоном вскрикнул: – Курганов!
      – Узнал, сволочь! Да… Александр Васильевич Курганов, оттянувший по твоей милости семь лишних годков, оплакивавший тебя, дерьмо, считавший лучшим другом… Так-то, гражданин Иратов. А ты в это самое времечко жировал тут, гнул хребет на Манукалова, лизал ему руки, благодарил. Мы с Венькой – кретины, считали себя подлецами, потому что остались живы… Нам и во сне на нарах не могло присниться, что, пройдя по трупам, корешек Иратов тепленько устроился в Европе… Ты и сейчас почему-то боишься Манукалова. А нужно было все эти годы бояться меня. Или надеялся, что сдохну? Не дотяну? Не узнаю?
      Виктор опустил руки. Бояться было уже нечего. Курганов в любою минуту мог нажать на курок. Оставалось попробовать объяснить, как получилось на самом деле.
      – Стреляй, чего уж там, – вяло произнес он. – Тебе не так все рассказали. Оправдываться не собираюсь. Потом узнаешь правду.
      Курганов опустил пистолет. Сомнения в душе не возникали. Факты упрямо подтверждали вину Иратова. Но и спешить, собственно, было некуда. Слишком уж долго страдал, чтобы лишить себя удовольствия насладиться хотя бы предсмертным раскаянием человека, столь подло предавшего его.
      – Говори.
      – Я закурю?
      – Кури. Но одно лишнее движение, и получишь пулю в лоб. Учти, я не привык промахиваться.
      Виктор на ощупь взял со стола сигареты, закурил, закашлялся. Помолчал и задал вопрос:
      – Тебя послал Манукалов?
      – Это тебе он начальник. Меня никто никуда не посылает. Но о тебе рассказал и адресочек подкинул. Видишь, как получается – не люб ты стал ни бывшим друзьям, ни бывшим хозяевам.
      Виктор действительно не часто, особенно в последнее время, возвращался к воспоминаниям молодости. Стал фаталистом. Помочь друзьям, оставшимся в зоне, ничем не мог, а потому старался не думать о них. Кто виноват в случившемся?
      – Ты помнишь, кто взял на себя сожжение флага?
      – Ты, ты… самый достойный из нас, – насмешливо согласился Курганов.
      – Поэтому Инесса спасла именно меня, а не вас.
      – Знаю. Сперва сама продалась Манукалову, а потом и тебя заставила продаться.
      – Она не знает о моих связях с КГБ. Постарайся, чтобы и после моей смерти не узнала.
      – Слушай, ты здесь совсем разучился логически мыслить? – вспылил Александр. – Да все она про тебя знает! А молчит, потому что такая же мразь, как и ты! Я с ней сразу порвал. Венька по бесхарактерности продолжает якшаться. Он бы и тебя простил. Но не я. Хватит заливать про любовь и дружбу. Это мое последнее и самое приятное убийство.
      Виктор затянулся сигаретой, выпустил дым и бросил окурок на ковер.
      – Черт с тобой, стреляй. Может, ты и прав.
      Курганов замешкался. Ему показалось, что нужно сказать еще какие-то важные слова. Если бы Виктор молил о пощаде, клялся в невиновности или, наоборот, раскаивался, то было бы намного легче стрелять. А так вроде и сказано достаточно, и точка над «i» поставлена, но ведь здесь не банальное убийство. Не просто месть, а расплата за предательство. Вот встретились через тринадцать лет. Виктор готов выложить любые деньги, пожертвовать всем, а Александру ничего не нужно… Он впервые за многие годы почувствовал себя нормальным человеком. Да – сидевшим, да – убивавшим, но ему в отличие от Виктора бояться на этой земле некого. Никто не придет и не предъявит никаких счетов. Странно устроен мир. В нем убийца способен быть честнее и достойнее, чем ничем себя не запятнавший человек.
      – У тебя, наверное, и награды родины имеются?
      – Имеются, – подтвердил Виктор.
      – Герой, значит…
      – Ты же меня не от имени родины пришел убивать?
      – От собственного.
      – Ну, ну, бери грех на душу и дело с концом… Курганов напрягся. Прозвучало именно то, чего не хватало для финальной точки. Так кто же из них грешен? Оба… Тогда суд бессмыслен. Но не застрелить, значит, простить. А прощать нельзя… иначе возненавидеть себя на всю оставшуюся жизнь…
      Рука с пистолетом медленно поднялась на уровень головы Виктора. Он, не мигая, смотрел на дуло, из которого должна была вылететь предназначенная ему смерть. Лицо Курганова не выражало никаких эмоций. Даже вечно подергивающийся вправо подбородок не двигался.
      Все слова были сказаны. Оба ждали момента выстрела. И вдруг Александр вздрогнул, дернулся, дуло пистолета задралось вверх, сухо прозвучал выстрел, с потолка посыпалась штукатурка, и на глазах изумленного Виктора он с хрипом повалился на пол. В дверном проеме, зажав окрававленный нож в руке, замерла белая, как стена, Инесса в наспех накинутом красном пеньюаре.
      Веня быстро нашел общий язык с Галиной Вагнер. Она так естественно и по-девичьи наивно рассказывала о своей любви к Доменику Порте, что встреча с американским мафиози казалась совсем не опасной. Они приехали в Канны и остановились в отеле «Карлтон» с видом на море и набережную Круазетт.
      Галина хотела сразу же дозвониться до Доменика, но Веня убедил подождать до утра. Надо было перевести дыхание. Поэтому, сидя на балконе, попыхивая сигарой и попивая коньяк, он старался не думать о плохом и возвращался мыслями к Эдди, до которой отсюда было рукой подать. Нарушила мечтания Галина, не находившая себе места в роскошном номере. Она зашла к Вене и заявила, что уезжает в Монако, а чтобы тот не возникал, согласилась взять на себя сообщение о несчастье, случившемся с Сашей Либерманом. Веня, невзирая на вес, подскочил от радости и согласился.
      – И главное, поподробнее расскажи обо мне. Известном бизнесмене. Ничем не запятнанном. С отличным прошлым – двенадцать лет отсидки. Мы обязательно поладим. За такими, как я, – будущее России!
      Галина согласно кивала головой. Она была обворожительна и не сомневалась, что Порте потеряет голову, увидев ее, а поэтому благосклонно внимала бахвальству молодого бизнесмена. Веня вызвался проводить ее и сам заказал у портье такси.
      – Утром жду звонка! – напоследок крикнул он и помахал рукой.
      Не успел желтый «мерседес» с Галиной скрыться за толстыми стволами пальм, увитых маленькими лампочками, к Вене подошли двое мужчин в легких летних костюмах. Один из них обратился на плохом русском языке:
      – Месье Аксельрод? Мы должен говорить конфиденциально. Мы от ваш друг здесь…
      По толстой спине Вени побежали капли холодного пота. Он отступил назад и хотел броситься бежать в отель, но постеснялся. Второй, спортивного вида мужчина, перекрыл ему путь к отступлению.
      – Прошу машина, – продолжил первый и крепко схватил Веню за локоть.
      Несколько секунд отчаянной борьбы закончились тем, что Веня вырвался и побежал по набережной. Его легко нагнали.
      – Вы есть не понять. Мы от ваш друг здесь…
      – У меня во Франции нет друзей, – задыхаясь от бега и испуга, по-французски заявил Веня.
      – Друг есть ждать тебя, – для пущей убедительности продолжавший говорить на ломаном русском языке ткнул в Веню пальцем.
      – Месье Порте? – не выдержал он.
      – Да, да… Порте, Порте.
      – Но мы не договаривались… – принялся было объяснять Веня. Но не успел, так как рядом притормозил черный лимузин, задняя дверца распахнулась, и одним мощным ударом Веня, несмотря на свою массу, был вбит внутрь салона. Отдыхающие, прогуливавшиеся по набережной, еще не успели сообразить, что на их глазах украли человека, а машина уже скрылась в направлении Антиб.
      Для того чтобы Веня не пытался больше оказывать сопротивление, его с двух сторон ударили по лицу, после чего он поник головой. И сквозь боль и шум в ушах слышал русскую речь, обильно приправленную матом.
      – Нет, с таким пузом он хотел от нас убежать! – смеялся тот, что сидел справа.
      – Грязная работа, – неодобрительно отозвался неизвестный с переднего сиденья. – Так нельзя. Следовало уговорить сесть в машину, а вы при всем честном народе устроили догонялки, а потом и мордобитие!
      – Никто и не заметил, как он влетел в машину, – оправдывался кто-то слева.
      Веня не мог понять, почему люди Порте говорят по-русски. Неужели их опередили конкуренты и теперь собираются свести счеты? Никакие другие объяснения в голову не лезли. Он старался не ерзать, боясь опять схлопотать по голове. Ехали долго. Наконец машина остановилась.
      – Приехали. Тащите его вниз и без глупостей, – приказал главный с переднего сиденья.
      Веню выволокли, словно мешок, и потащили, подхватив под руки.
      Он не сопротивлялся, пытаясь рассмотреть подбитым глазом дорогу. Судя по всему, это была заброшенная вилла в горах, а бросили его в бывший винный погреб с устоявшимся кисловатым запахом вина. Каменный прохладный пол не располагал к долгому лежанию. Тяжко постанывая, Веня сначала приподнялся на колени, отдышался, а потом уже встал на ноги. Прошелся в полной темноте и наткнулся на пустую бочку. «Интересно, сколько времени придется мучиться здесь?» – подумал он и мрачно заключил, что, быть может, это и есть последние часы его жизни. Ох, неспроста сердце не лежало к этой поездке. Надо же, всего час назад он сидел на балкончике роскошного отеля «Карлтон», курил сигару, пил «Курвуазье» и мечтал об Эдди. И вот – вонючий подвал и неизвестность. Хоть Веня всегда отличался философским взглядом на жизнь, но в данном случае потерял самообладание. На ощупь отыскав низкую дверь, принялся колотить в нее ногой.
      Через некоторое время недовольный голос спросил:
      – Чего тебе?
      – Я хочу знать, на каком основании меня здесь держат.
      – Надо будет – узнаешь…
      – Вы русский?
      – Нет, татарин. Тебе-то какое дело.
      В этом неизвестный страж был прав. Выругавшись и в ответ услышав приблизительно то же, Веня отошел от двери. Глаза привыкли к темноте и удалось различить лежанку, застеленную чем-то светлым. Оказалось – соломой. На нее он и опустил свое бренное нагулянное тело.
      Оставалось лежать и гадать, кто эти люди. Вполне возможно эмигранты, используемые Порте для самой грязной работы. Ведь Саша Либерман тоже был из России. Но для чего нужно было придуриваться и разговаривать с ним на идиотском языке? Что-то не совпадало. Оставались конкуренты. Но кто? Кишлак? А смысл? Тем более при нем постоянно Курганов, не допустивший бы расправы над другом… и вдруг возникла мысль, вызвавшая настоящую панику. От нее разболелись печень, почки и даже мочевой пузырь. Манукалов! Вот чьи это люди! И методы топорные, советские… Тогда конец! Деловой беседы с чашечкой кофе ожидать не следовало.
      От безнадежности Веня застонал и приготовился к худшему.
      Что и случилось очень скоро. Дверь в подвал со скрипом открылась, и мощный луч фонаря осветил пространство. Потом щелкнул выключатель. Зажглось несколько лампочек у скользких стен. Вошедший человек приказал:
      – Вставай, падла. Не отдыхать сюда привезли. Веня повиновался.
      – Иди за мной и не вздумай удирать. Тут некуда. Пришлось идти следом, подниматься по крутой каменной лестнице и снова оказаться в руках уже знакомых мужиков.
      Его провели в большую пустую комнату с облупившимся потолком и голыми стенами, с темными пятнами от висевших когда-то картин. На старом пыльном диване сидел седой человек, судя по прямой спине и командирской осанке, несомненно военный.
      Веня полез в карман и отыскал очки с толстыми затемненными стеклами, протер их грязным рукавом пиджака и нацепил на распухший нос.
      – Вениамин Аксельрод? – металлическим голосом спросил «военный».
      – Он самый… – вяло ответил Веня.
      – Меня зовут Петр Фомич. И по поводу вас мне поставлена простая задача. Выяснить – от кого, к кому и по каким делам вы приехали! Кто такой месье Порте и какие предложения у вас к нему имеются? Короче, придется выложить нам все, как на духу. На это мне отведено двое суток, так что придется работать в темпе.
      Похоже, Веня действительно оказался в руках ведомства Манукалова. Но почему они задают вопросы здесь и ему, когда могли бы сделать то же самое в Москве и спрашивать самого Цунами? Видно, чего-то боятся. А потому «колоться» ни в коем случае нельзя. Но и молчать невыгодно. Веня решил прибегнуть к старому зековскому приему – говорить охотно, много и ни о чем.
      – Я президент общественного фонда «Острова России». А кто вы, уважаемый Петр Фомич?
      – Сейчас объясним, – кивнул тот седой головой.
      И Веню снова принялись избивать. Жестоко и расчетливо. Он едва устоял на ногах.
      – Хватит, – приказал Петр Фомич.
      – Я президент фонда… общественного фонда «Острова России»… – снова начал Веня разбитыми в кровь губами. Замолчал, собрался с духом и четко произнес: – А вы – подчиненные генерала Манукалова…
      – О! – обрадовался «военный». – Вы знакомы с Александром Сергеевичем? Ну, и как он к вам относится?
      Нужно было отвечать. Но что? Если это комитетные люди, то за плохой отзыв о шефе продолжат избивать, а вдруг они не манукаловские? И Веня решился на пробный шар.
      – Манукалов – сволочь и подонок. Он засудил меня на двенадцать лет. И сейчас втерся к демократам.
      Петр Фомич встал, услышав такой отзыв. Хлопнул себя по плечам, очевидно, забыв, что нет погонов, и энергично повторил:
      – Получается, что Манукалов – бесчестный человек? Вот уж не в бровь, а в глаз. И не боитесь говорить такое?
      – Какая разница? Меня все равно избивают, – разумно ответил Веня.
      – Ну, как раз за это-то вас никто не тронет. Я люблю искренних людей. Он – действительно сволочь. Значит, на него вы не работаете, а на его жену?
      – У нас с ней дружеские отношения. Мы учились вместе.
      – И поэтому она вас сделала президентом фонда?
      – Меня избрали на совете учредителей, – дипломатично ушел от ответа Веня и тут же получил еще несколько чувствительных ударов, от которых со стоном опустился на колени.
      – Тебя поставила жена Манукалова. И не ври. А теперь по ее заданию приехал встречаться с Порте?
      – Послушайте, чего вы хотите… – простонал Веня и, не обращая внимания на избивавших его, проковылял к дивану и плюхнулся рядом с Петром Фомичом. – Зачем вы меня бьете? Давайте ваши предложения.
      – Не рано ли? – участливо поинтересовался «военный».
      – Я понял, что вам нужна информация, но зачем же ее выбивать таким варварским способом.
      – Надежным, я бы сказал, проверенным способом, – уточнил Петр Фомич.
      Веня поправил очки с треснувшими стеклами и без всякого смущения задал прямой вопрос:
      – На кого работаете?
      Ответа не последовало, но и бить не стали. Петр Фомич задумался и, ударив ладонями по коленям, видимо, решил, что Веня созрел для разговора.
      – Какие предложения вы передадите Порте?
      – Сотрудничать.
      – С кем?
      – С фондом «Острова России».
      – Конкретно?
      – Со мной.
      – А вы с кем?
      – Я? С ним!
      – Попробуем прояснить, – резко оборвал Петр Фомич, и Веню, стащив с дивана, стали бить ногами.
      Он стонал, всхлипывал, но терпел, ибо не собирался «засвечивать» Цунами. Ведь это было бы – «западло». Били его долго. Пока губы не окрасились кровью.
      – А вам известно, что месье Порте – один из самых влиятельных мафиози на Лазурном побережье? – как бы невзначай проговорился Петр Фомич.
      – Впервые слышу, – почти шепотом соврал Веня.
      – Опять?
      – Не надо…
      Видно, Петру Фомичу надоело пытать и запугивать, а может, и исчерпал лимит устрашающих средств, потому что жестом приказал уложить Веню на диван и, прохаживаясь перед ним взад и вперед, командирским голосом, отчеканивая слова, точно перед строем, принялся вдалбливать:
      – С сегодняшнего дня вы прекращаете работать на криминалитет и на вступившего с ним в сговор через жену Инессу генерала Манукалова. Надеюсь, понятно?
      Веня не мог выговорить ни слова. Так его еще никогда не избивали. Он находился в состоянии, когда смерть предпочтительней страданий. Но продолжал слушать.
      – Не скрою, нам бы хотелось с вами дружить. Вы производите впечатление человека серьезного. В Москве есть некто, интересующийся аферой с островами. Это один из самых влиятельных политиков страны. Будет очень прискорбно, если он в вас ошибется. Пока в фонде «Острова России» вы на своем месте. Так вот. Нам нужно, чтобы Доменик Порте начал с нами деловое сотрудничество.
      – С этого бы и начинали, – простонал теряющий сознание Веня.
      – Нельзя. Вопрос слишком серьезный, – не согласился Петр Фомич и обратился к одному из подручных: – Федор, по-моему, он умирает.
      – Да нет. Чего там? Пару раз стукнули. Подлечиться, конечно, придется. А так в норме.
      Петр Фомич остановился и присел на корточки возле Вени.
      – Когда и где вы встречаетесь с Порте?
      Как бы скверно ни чувствовал себя Вениамин, но такую информацию он бы не выдал. Сейчас это – гарантия его жизни. Потому откинул голову и закатил глаза.
      – Идиоты! – закричал «военный». – Срочно врача! Он умирает!
      Господин Шейн появился в белом накрахмаленном халате. Осмотрев избитое тело, долго качал головой, наклонялся, печально вздыхал и в конце концов поставил диагноз:
      – У нас в Одессе на Мариупольской и не такое бывало. Одного биндюжника забили почти что насмерть, так потом он сделал еще десяток детей. Дайте этому молодому человеку немного водки и пару компрессов.
      После медицинского обследования Веню оставили в покое. Водка подействовала успокаивающе, и он провалился в тяжелое, болезненное беспамятство.
      Галина встретила Порте возле казино в Монте-Карло. Она вышла из такси и едва не вскрикнула, увидев припаркованный прямо у входа спортивный черный «порше». Рядом стоял Доменик, о чем-то беседуя с высоким молодым человеком. Заметив безумный взгляд, посланный ему женщиной, месье Порте слегка склонился в элегантном поклоне, еще не соображая, что перед ним – вечно юная Галина Вагнер.
      Она скромно осталась стоять на ступеньках, ожидая, когда он подойдет. Закончив разговор, Порте, широко улыбаясь, поспешил к Галине.
      – Какая приятная неожиданность? Ты – в Монако?! И сразу к рулетке!
      – Я к тебе, – искренне ответила она.
      – В таком случае прошу в машину, – предложил Доменик и, подав ей руку, подвел к «порше».
      Он быстро отъехал от казино и, свернув вниз на набережную, озабоченно сообщил:
      – Только что мне сообщили, что твой приятель попал в неприятную историю…
      – Вениамин?
      – Тот, с которым ты приехала.
      – Он президент фонда «Острова России». Меня попросили вас познакомить. После ужасной смерти Саши Либермана в Москве обеспокоены твоей реакцией. Так где Вениамин?
      Порте ответил не сразу. Он мчался по узкой набережной, словно за ним гнались гангстеры. Но на красном свете светофора вернулся к разговору:
      – После твоего отъезда его запихнули в машину и увезли.
      – Откуда ты знаешь? Это полиция?
      – Нет. Скорее всего ваши соотечественники. Учитывая неприятность, происшедшую с Либерманом, я для уверенности, что ничего подобного не произойдет с твоим другом, приказал негласно сопровождать вас прямо от аэропорта. Сейчас мне сообщили местонахождение Вениамина. Остается решить – стоит ли его оттуда освобождать.
      – Как?! – испуганно воскликнула Галина.
      – Так. Пока мне не ясна цель его визита.
      – А откуда ты вообще узнал о нашем приезде?
      Порте лукаво улыбнулся и повернул машину к уютному ресторанчику, нависающему над морем.
      – Здесь, в Ментоне, очень мило принимают. И в меню – исключительно мои любимые блюда.
      – Мы будем есть в то время, как Веню, возможно, убивают?
      – Но нельзя же отказываться от ужина, – пошутил Доменик. Он был настроен благодушно. Улыбка не сходила с круглого, полного, доброго лица, и Галине передалось это спокойствие. Вообще Порте действовал на окружающих гипнотически. При нем невозможно было кричать, ссориться, выяснять отношения. Аура, существующая вокруг него, действовала примиряюще. Возникало ощущение, что все будет в порядке, как будто попадаешь под крышу отчего дома, где о тебе позаботятся, выслушают и успокоят. Как некоторые экстрасенсы снимают боль, так Порте умел снимать агрессивность, нервозность и раздражительность.
      Он подождал, пока официант предложит фирменные блюда, и согласился с желанием Галины отведать лягушек в соусе.
      – И принеси-ка нам бутылочку «Шабли», – а когда официант отправился выполнять заказ, заботливо спросил: – Создается впечатление, что в Москве хотят убедить меня в несчастном случае, происшедшем с Либерманом?
      – Так и есть, – подтвердила Галина.
      – Чисто сработано, – оценил Порте. – Я уважаю профессиональную работу, даже если приходится нести некоторые издержки. Так в чем суть демонстрации силы?
      Галина сидела, как на сковородке. В ужасе от необходимости говорить с Домеником о различных мафиозных делах. Ведь он возник в ее жизни, подобно сказочному наследному принцу. Богатому, беззаботному, возвышенному. А тут приходится снова бултыхаться в болоте, затянувшем ее с легкой руки Цунами.
      – Ты сомневаешься в моей порядочности? Или тебе запретили? – вкрадчиво выяснял Порте. – Так кто, как не я, хочу быть твоим самым доверенным другом…
      И Галина решилась! Черт с ним, с Цунами! Если уж любить бандита, так такого элегантного и аристократичного, как Порте. Хватит прислуживать неотесанному жлобу, получившему образование на лесоповале. Как всякая разлюбившая женщина, она с легкостью переступила через недавнего любовника и не сочла предательством собственное откровение. Пригубив вино и расправившись с лягушками, Галина сбивчиво и торопливо поведала Порте о своих отношениях с Цунами, о его силе в Москве, о влиянии в криминальном мире России. Чем дольше рассказывала, тем больше и подробнее ей хотелось раскрыть тайны бывшего любовника.
      Порте слушал замечательно. Ничего не уточнял, не перебивал и, получая ценнейшую информацию, отмечал про себя, что никогда женщину нельзя приближать настолько, чтобы она оказывалась в курсе мужских дел. Потенциальное предательство обеспечено. Причем делаться это будет во имя новой любви. Под влиянием чувств, а не обстоятельств. Но благодаря влюбленной в него Галине он получил исчерпывающую информацию о раскладе сил в Москве. О деятельности фонда «Острова России» и о реальных людях, готовых вложить миллиарды долларов.
      – Значит, Цунами предлагает мне сотрудничество?