И он это чувствовал. Но напрасно надеялся на быструю победу. В мечтах Эдди большое место занимало ухаживание, которым она была обделена. Хотелось гулять, взявшись за руки, по набережной Рейна, кататься на лодке по Мозелю, ездить на горные курорты в Швейцарию… А нормального секса хватало и без Вени.
      Поэтому, постояв во дворе, она так и не пригласила его в дом, а, кокетливо оттолкнув от себя, задорно улыбнулась и согласилась поехать в Бонн погулять.
      Веня хотел было возразить, что у них не так много времени до приезда Шлоссера, но подумал, что всегда можно снять номер в отеле и не возвращаться на ферму, забыв о лошадях, к которым была привязана своими заботами Эдди.
      Она усадила его в шезлонг под огромный зонт и убежала переодеваться. Веня закурил сигару, вытянул ноги и понял, что просто обязан жить в достатке и покое. В Москве такая жизнь вряд ли возможна. Но он ведь заберет туда Эдди не навсегда. Потом, лет через десять, купят себе такую же ферму, а может, перестроят эту, наймут целый штат работников, и начнется райская, спокойная жизнь. Тогда стукнет им обоим по полтиннику, и в самый раз отойти от дел в деревенскую глушь. А пока надо жить! Он убедит ее, что красивая молодая женщина не имеет права целыми днями ухаживать за лошадьми и пожилым мужем. Будут летать по субботам в Париж, в Монте-Карло. Эдди подружится с Инессой, ее будут окружать шикарные московские дамы, каждый вечер они будут проводить в ресторанах. Неужели это хуже, чем сидеть безвылазно на ферме, даже если она похожа на райский уголок?
      Эдди выпорхнула из дома в сопровождении собак, заливающихся восторженным лаем.
      – Думают, что я их возьму с собой, – крикнула она, смеясь.
      Глаз от Эдди оторвать было невозможно. Она вся сверкала дорогими украшениями. На ней был шелковый длинный зеленый блузон и такие же шаровары. Золотые, полупрозрачные туфельки на небольшом каблуке дополняли этот наряд рейнской красавицы.
      Веня одернул свой бюргерский пиджак и протянул ей руку.
      – Поедем на моей машине. Погоди, я только собак запру в конюшне.
      Через несколько минут они уже мчались с возбуждением беглецов по узким улочкам маленьких чистеньких немецких городков.
      – Погуляем по набережной Рейна, а потом пойдем в китайский ресторан. Он на воде. Плавает по вечерам. Просила Шлоссера сходить хоть раз туда, а он ни в какую. Говорит, что в обычных китайских ресторанах намного вкуснее и дешевле, а этот только для дураков-туристов. Побудем сегодня дураками-туристами?
      – Побудем, – согласился Веня.
      Эдди вела машину непринужденно, вертя по сторонам головой и с интонациями заправского гида сообщая достопримечательности каждого проезжаемого городка.
      Курганов сидел на ванной и варил чифир. Для этого пришлось купить такую же горелку, как у Шлоссера. Иначе жизнь в пятизвездочном отеле была бы совершенно невыносима. Судьба в очередной раз сыграла с Александром злую шутку. Завтра он никак не мог встретиться с Терезой в назначенный ею срок. Тогда для чего же идти сегодня вечером убивать турка? Полная бессмыслица. На баре лежали пятьдесят тысяч долларов, которые Александр получил по чеку Порте. Из них какие-то гроши потратил только на индийский чай. Несколько раз звонил в офис Терезы, но секретарша противным голосом сообщала, что фрау Островски на студии и когда будет, неизвестно. Тогда Курганов решился на хитрость. Позвонил опять, представился и объяснил, что хотя ему назначена встреча на завтра, но он должен обязательно встретиться с фрау Островски сейчас, чтобы вручить ей подарок. А вечером ему придется улететь. Этот вариант сработал. Но и тут Курганова ждало разочарование.
      – Запишите адрес особняка фрау Островски. Туда вы можете отвезти подарок и передать его компаньонке – фрау Мэгги. И не забудьте оставить ваши координаты, чтобы Тереза Островски могла выразить вам свою благодарность. – После этих слов секретарша продиктовала адрес особняка и повесила трубку.
      Курганов буквально покрылся испариной от бешенства. Он собирался купить ей бриллиантовое колье тысяч за сорок, а она просит передать его компаньонке! Он сжимал бумажку с адресом, пил чифир и в раздражении метался по номеру.
      – Ну что ж, сама меня пригласила, – сказал он себе, остановившись перед зеркалом. Собственным отражением остался доволен, потому что выглядел очень решительным.
      Курганов в который раз достал из кейса цветные фотографии турка, внимательно рассмотрел каждую. Обычная физиономия, с большим носом и черными усами, ничем не отличалась от других. Единственным опознавательным знаком была вмятина на правой щеке, вроде как от оспы. Но что делать, если турок сядет так, что будет видна только левая часть лица? «Как бы не пристрелить не того турка», – подумал Курганов и безрадостно усмехнулся.
      Он решил для себя во что бы то ни стало повидать сегодня Терезу. Следовательно, приходилось спешить. Первым делом сжег фотографии, потом проверил пистолет. Вставил обойму, поставил на предохранитель. Белый кейс решил выбросить по дороге. Надел свой мешковатый костюм и почистил туфли. Еще раз взглянул на себя в зеркало. Свежевыбритое лицо с мощным подбородком дышало энергией и свежестью.
      – Ничего, полюбит, – бросил напоследок и вышел из номера.
      Внизу у портье Александр узнал, где можно приобрести бриллиантовое колье, и по его совету отправился на Кайзер-плац, в ювелирный магазин.
      Солнце припекало совсем по-летнему. На большой зеленой лужайке посреди Кайзерплаца резвились дети, лежали и сидели группками студенты университета, а рядом возле лужайки тянулись столики многочисленных кафе. За ними сидели спокойные, никуда не спешащие люди, довольные жизнью и собой. Александр зашел в магазин. Никакой нигде охраны. Под стеклом лежали украшения без указания стоимости. Солидный немец едва повел головой в его сторону и поздоровался.
      Курганов мало чего понимал в бриллиантах. А поскольку цен не было, то и выбирать не решался.
      – Покажите мне колье с бриллиантами тысяч на сорок, – попросил он продавца.
      Тот, услышав просьбу, по-юношески подскочил и принялся доставать из-под прилавка бархатные коробочки, кладя их, однако, не на стекло витрины, а на полочку позади себя.
      – Вот, прошу, из новой коллекции фирмы «Вандом».
      – Сколько стоит?
      – Как собираетесь платить?
      – Наличными…
      – О! – обрадовался ювелир, и узкая бриллиантовая змейка в его руках заиграла разноцветными искорками. – Тогда сделаю вам большую скидку.
      Он достал калькулятор, принялся на нем долго считать и делать на листке бумаги пометки, которые тут же демонстрировал Курганову.
      – Видите, вот – общая цена. А сейчас вычислим скидку вообще, видите, и теперь специально для вас… Прошу – сорок две тысячи марок и девяносто пфеннигов.
      Курганов достал из белого кейса пачки денег и положил перед ним. Тот не спеша принялся пересчитывать. Делал он это тщательно и с очень довольным выражением лица. Когда закончил, уложил колье в бархатную коробочку, потом ее – в кожаный футляр и протянул Курганову.
      – Всегда буду рад видеть вас в моем магазине. – И полез за визиткой.
      – Спасибо, я вас и так запомню, – простился Александр и вышел на улицу. Немного покрутившись по старому центру города и не найдя ни одного такси, поскольку почти все улицы были пешеходными, он наконец вышел на широкую магистраль с трамвайными путями посередине.
      Таксист сразу понял, куда его следует везти. Особняк Терезы находился не в самом Бонне, а в горах. Белое современное здание с огромными окнами утопало в цветах и зелени. Перед домом непременная зеленая лужайка с фонтаном и статуями богинь вокруг него. Вместо забора – изгородь из кустарника. Но ворота – чугунные, узорные. В центре – соединяющее их сердце.
      Курганов позвонил в звонок. В динамике домофона послышался женский голос с легким английским акцентом:
      – Кто вам нужен?
      – Фрау Мэгги? – спросил Александр. – Моя фамилия Курганов, я принес подарок для фрау Островски.
      – Сейчас к вам выйду, – произнесла та.
      Курганов вытащил из кейса пистолет, который засунул за ремень брюк. Как только калитка открылась и высокая худая девица предстала перед Кургановым, он с неполучившейся улыбкой хмуро спросил:
      – А Тереза дома?
      – Она вас не сможет, к сожалению, принять, – заученной фразой решила отделаться компаньонка. – Давайте ваш подарок.
      Курганов вытащил из-за пояса пистолет.
      – Заткнись, поворачивайся и веди меня в дом…
      – Ты больной? – не шелохнувшись, спросила Мэгги.
      – Нет. Я действительно принес подарок. Вот. – С этими словами он достал из кармана кожаный футляр и протянул Мэгги. – Но отдам лично в руки. И никто мне не помешает. Уж ты – точно.
      Мэгги ничего не ответила, развернулась и быстро пошла к дому. Курганов последовал за ней. Очутившись в роскошной овальной прихожей с низкими желтыми диванами у стен, предупредил:
      – Не вздумай звонить в полицию. Иначе мне действительно придется стрелять. Где Тереза?
      – В ванной, она вечером приглашена на ужин в Петерберг.
      – Я не задержу ее долго. Куда идти?
      Мэгги пошла вперед, открыла дверь из толстого узорчатого стекла и, заглянув внутрь, крикнула:
      – Тереза, к тебе вооруженный поклонник!
      Курганов резко оттянул ее от двери и вошел, прежде чем порнозвезда приказала звонить в полицию.
      – Не надо. Мы знакомы. Никакого вреда я вам не причиню.
      Тереза лежала на спине, облокотившись о низкий мраморный бортик мелкого бассейна с розовой водой. Она нисколько не смутилась своей наготы, но колючие глаза выражали неудовольствие.
      – Не переношу насилие. Убери пистолет.
      Курганов спрятал его в карман. А другую руку протянул к Терезе, демонстрируя кожаный футляр.
      – Здесь – бриллиантовое колье.
      – Забавно. – Тереза налила минеральной воды в хрустальный стакан и мелкими глоточками принялась пить.
      Курганов старался смотреть мимо нее, но взгляд то и дело падал на роскошное тело, омываемое розовой водой. Огромные груди плавно покачивались на поверхности. Крупные соски казались приплюснутыми кнопками звонков.
      – Так ты – русский? Из Москвы?
      – Да.
      – У меня был один русский – знакомый. Годунов. С большим приветом. Ты тоже, видать, с приветом?
      Курганов наконец решился войти. Прошел к обтянутому желтой кожей пуфику и сел. Вытащил из кожаного футляра бархатную коробочку, раскрыл ее и показал Терезе колье.
      – Давай примерим?
      – Давай.
      Он поднялся и почувствовал, что ноги стали совершенно ватными. Не в силах сделать ни шага, так остался на месте. Тереза поняла это по-своему. Перевернулась на живот и, выгибая над водой упругий, холеный, слегка загорелый зад, на четвереньках пошла под водой к нему. У края бассейна поднялась на ноги и, неприступная в своем бесстыдстве, закинула голову, ожидая подарка.
      Руки у Курганова ходили ходуном. Колье упало в воду. Тереза засмеялась громким грубоватым смехом и подняла колье со дна бассейна. Внимательно осмотрела и довольно долго застегивала на шее. Курганов смотрел на нее сверху. Он заметил и немолодую кожу, и морщинки под мышками, и слишком оттянутые вниз груди, но именно это и притягивало его. Она была прекраснее самой цветущей девушки, потому что каждая частица ее тела была преисполнена недосягаемого достоинства. Курганов себя чувствовал рабом, не смеющим смотреть на красоту госпожи.
      Тереза осталась довольна колье и резко скомандовала:
      – Иди в мой кабинет, пусть Мэгги даст тебе чего-нибудь выпить, я должна заняться собой.
      Курганов послушно вышел. Передал компаньонке слова Терезы, та без комментариев провела его по узкому коридору, завешанному картинами, в кабинет и оставила там одного. Напольные старинные часы показывали начало шестого. А плавучий ресторан отплывал в семь.
      Он сел на овальный кожаный диван и с любопытством стал разглядывать комнату. Невозможно было представить, что этот аскетический кабинет с огромными стеллажами книг и массой рукописей на широком столе на львиных лапах принадлежит порнозвезде. Несколько картин, написанных маслом, наверняка принадлежали художникам прошлых веков. Нигде не было ни одной фотографии хозяйки. Если бы Курганова спросили, кому принадлежит кабинет, он не задумываясь ответил бы – какому-нибудь гуманитарию, научному работнику. И еще большее восхищение стал испытывать от каждой минуты пребывания здесь.
      Тереза появилась минут через сорок. На ней был костюмчик типа пижамы. Белый в желтую полоску. С узкими укороченными штанишками и такими же рукавами, а также туго обтягивающей высоко поднятую грудь майкой.
      Она села напротив, закинула ногу на ногу и закурила.
      – Так, какие предложения ты мне привез? – с ходу начала она.
      – Готов субсидировать твои проекты.
      – Почему?
      – Потому что ты для меня – единственная женщина.
      – О, как ужасно! Ненавижу, когда деловые отношения строятся на чувствах, а чувства возникают в деловых отношениях. Для меня все, чем я занимаюсь, – работа. Если пришел говорить о деле, я готова к диалогу, если рассказывать о своей любви, прости, мне неинтересно слушать. Я никому не запрещаю себя любить. Но тратить на это свое драгоценное время не собираюсь. Так о чем будем разговаривать?
      Курганов посмотрел на нее и в косых лучах солнца вдруг осознал, что экс-порнозвезда – давно немолодая женщина, и таких, как он, в ее жизни было видимо-невидимо, и что обратит на него она внимание лишь в том случае, если он станет чем-то особенным, поднимется над ней и снизойдет до нее. А пока нужно заткнуться про свои сердечные позывы и смириться с ролью никому не нужного русского бизнесмена.
      – Я готов говорить исключительно о делах.
      – Тогда о'кей! Мне сейчас действительно нужен инвестор. Я задумала совершенно новую серию картин. Она должна пользоваться бешеным успехом. Для реализации всего проекта потребуется миллионов десять марок. Но только для начала. Сюда не входит рекламная кампания. У меня своя студия, и мы делаем по двадцать фильмов в месяц. Этот поток хорош количеством, но не качеством. Хочу выйти на другой уровень. Намного выше.
      Она легко поднялась с кресла, достала из шкафа кассету, вставила в видеомагнитофон и включила телевизор. На экране возник молодой парень, юноша лет восемнадцати. Он с любопытством рассматривал фотографии женщин с первыми признаками увядания. Потом пошли какие-то перебивки… Тереза объяснила, что это – студийный материал. Еще не смонтированный, и потом вместе с парнем на экране появилась Тереза в вечернем платье. И принялась ласкать юношу. Он растерянно-вяло отзывался на ее ласки. Курганов впился взглядом в экран, на котором обнажалось уже немолодое тело Терезы. Но рядом с юношей она казалась воплощением страсти, женственности. Она жертвовала ему свое много испытавшее тело и тем самым приобщала юношу к тонкостям науки – любви.
      Это не был голый секс, это была встреча юности с опытом. Александр не чувствовал никакого смущения от того, что на экране сидящая рядом с ним желанная женщина отдается пацану в показательно-развратных позах…
      Тереза выключила телевизор и отбросила пульт.
      – Понятно, что я имею в виду? Молодежь уже почти не смотрит порно. Они этих же девчонок трахают на своих вечеринках. А о настоящей женщине, с опытом, мечтает каждый второй. Поэтому нужно быстро заполнить эту нишу. Я еще в форме… как ты считаешь?
      Курганов не мог повернуть языком в пересохшем рту, поэтому кивнул лишь головой.
      – Теперь о деле. Сколько ты можешь перевести на счет моей компании сразу?
      – Миллиона три долларов…
      – Ну, для начала…
      – А хочешь часть наличными?
      – Ты что, их печатаешь?
      – Нет, – впервые за время визита улыбнулся Курганов. – Печатает их Национальный банк Соединенных Штатов. Получишь два на счет и один – в руки. А потом в течение месяца еще шесть.
      Тереза встала и подошла впрямую к Курганову. Испытующе поглядела на него своими светло-зелеными глазами и с особым шиком произнесла:
      – Ой, ля-ля… ты – русский гангстер? Я угадала?
      – У нас такого понятия нет. Я – человек, который делает деньги.
      Тереза похлопала его по плечу.
      – Не буду больше спрашивать тебя об этом. Сам позаботишься о моем покое. Надеюсь, через месяц увидимся. И выполни мою небольшую просьбу. Вставь себе хорошие зубы.
      Курганов не нашелся, что сказать. К тому же губы его уже не разжимались.
      – Ты на машине, или Мэгги вызвать такси?
      – Не надо…
      Часы в кабинете ударили шесть раз. Александр проследовал по коридору, поцеловал подставленную руку Терезы и, не глядя на Мэгги, вышел за ворота, забыв в доме белый кейс, от которого надо было избавиться по дороге в ресторан.
      Китайский ресторан «Речной дракон» приветливо манил к себе яркими красками. Красная двухэтажная деревянная пагода с позолотой, мягко отражавшей последние луча солнца, казалась среди европейского строгого пейзажа Бонна чудом экзотики. По всем контурам пагоды побежали изумрудно-салатовые неоновые огни. Внутри уютно горели настольные лампы под бумажными абажурами. Эдди с детской восторженностью предвкушала вечер, который их застанет за горячими закусками, расположившимися на мармите.
      Они долго гуляли по тихой набережной. Любовались Рейном, а потом сидели на скамейке, и влюбленный Веня читал ей наизусть стихи Рильке, перемежая их рассказами о московской жизни. О себе Эдди предпочла не говорить, но зато живо интересовалась биографией Вени. Он ни словом не обмолвился о том, что сидел в тюрьме, но объяснил, что все годы активно боролся против коммунизма, и за эти заслуги его избрали председателем инвестиционного фонда с миллионными капиталовложениями. На Эдди его хвастовство произвело хорошее впечатление. Она много курила, хотя на ферме себе этого не позволяла, боясь гнева Шлоссера. Веня наблюдал за ее рукой и особенно за тем пальцем, на котором было надето подаренное им колечко.
      У трапа, перекинутого к входу в ресторан, зазывалы принялись особенно энергично приглашать в путешествие по Рейну. Эдди вскочила на ноги.
      – Пошли, а то опоздаем! – крикнула она и устремилась к причалу. Веня, попыхивая сигарой, важно последовал за ней.
      Они поднялись на второй этаж и сели за свободный столик, накрытый на шесть персон, поскольку двухместные были все заняты.
      – Я же говорила, что нужно прийти пораньше! – в сердцах воскликнула Эдди и быстро пробралась к окну. Веня сел напротив. Очень быстро остальные места за столиком заняла бюргерская семья – толстый папа, высокая, мужеподобная мама, пышнощекий подросток и бабушка с седыми буклями.
      – Будем любоваться Рейном, – прокомментировала ситуацию Эдди.
      – Ты Рейном, а я – тобой, – ввернул Веня, без умолку говоривший о своей внезапной, но прилипчивой влюбленности. О женитьбе говорил как о деле решенном. Эдди с удивлением посматривала на него, но не оспаривала планы, которые он излагал. Все, что есть на земле богатого и роскошного, Веня готов был бросить к ногам своей возлюбленной. А взамен просил лишь об одном – верить ему и полюбить всем сердцем.
      Официант-китаец подал меню, и Эдди, оторвавшись от планов Вени на совместную жизнь, с головой ушла в выбор блюд.
      Веня в китайском ресторане был впервые, поэтому с видом знатока разглядывал зал. Огромный аквариум с рыбками, бронзовый Будда, живые цветы в переплетении лиан создавали атмосферу восточного празднества. Веня опять напомнил себе, что всего несколько месяцев назад и не представлял, что будет сидеть в центре Европы, влюбленный и перспективно богатый.
      – Что ты предпочитаешь в китайской кухне? – деловито спросила Эдди.
      – Сегодня заказываешь ты. Это ведь твоя идея.
      – Тогда возьмем всего понемногу. Лично я очень люблю креветочные чипсы и хрустящую утку с овощами, если только ее хорошо прожарят. Какую берем – «Тутти-Фрутти» или «Сатэ» с соусом из земляных орехов?
      – Я предпочитаю «Сатэ», – в тон Эдди ответил Веня.
      – Прекрасно! И еще возьмем свинину с шампиньонами и бамбуком. Ах, а как же мои любимые пирожки с овощами? Черт с ними, мы их съедим. Значит, берем две «Лумпии» и вдобавок салат с соей – «Вантам»! Все… кажется, сегодня я лопну. Ой, а пиво? Любишь китайское?
      – Мне лучше – коньяк.
      – Но ведь его подают в конце ужина!
      – А… – растерялся Веня. – Ну, тогда китайское.
      Эдди увлеклась диктовкой подошедшему официанту, а Веня, обводя зал дымчатыми стеклами очков, разглядывал посетителей. Почти напротив за столиком сидели пятеро важных лоснящихся турок. «Надо же! – отметил Веня. – Турки тоже ходят в китайские рестораны».
      Через несколько минут ресторан-корабль отошел от причала. Глаза Эдди снова засверкали угольками с бесовскими золотыми искорками. Веня протянул руку и дотронулся до подаренного им кольца.
      – От этого тебе не уйти.
      Она ничего не ответила и принялась разглядывать поросший зеленью берег. В отличие от Москвы-реки или Невы Рейн не был закован в гранит, поэтому пейзаж казался романтично-девственным. Официант принялся выставлять на стол блюда. Потом поставил горелку и на нее утку в фарфоровом судке и свинину на металлической тарелке. В тот момент, как он поднял руку, чтобы принести бокалы с пивом, Веня с изумлением увидел за столом напротив, у правого борта бледное лицо Курганова. Сначала подумал, что показалось, но нет! Александр собственной персоной. Зная хорошо привычки друга, Веня по нервному движению подбородка понял, что настроение у того хреновое. Вероятнее всего, экс-порнодива дала ему полный отлуп.
      Эдди проследила взглядом, куда так настойчиво посматривает Веня, и прошептала:
      – Это же твой друг.
      – Да, Саша Курганов. Но мы не будем его окликать. Раз пришел один, значит, ему никто сейчас не нужен.
      – Да неудобно же. Сам увидит нас и обидится. Вы же друзья! Вене совершенно не хотелось общаться с Кургановым. Тот своим мрачным настроением может испортить вечер, а так хотелось продолжать рассказывать Эдди о своих чувствах. Веня видел, как его слова все глубже проникают в ее сердце, поэтому не мог допустить паузы. Наступление с его стороны должно было быть максимально интенсивным.
      Они принялись за еду. Ненавязчивая китайская мелодия, виноградники на склонах гор, подступавших к Рейну, белозубая улыбка Эдди, ее вечно будоражащиеся черные кудряшки создавали ощущение растягивающегося мгновения возникшего счастья.
      Веня долго, тихо и страстно объяснял Эдди, что с ее красотой и характером нельзя прозябать на ферме, в глубокой тени, бросаемой гигантским животом Шлоссера. Она создана для праздника, ибо жизнь по-настоящему украшает только красивая женщина. Эдди слушала, не перебивая, иногда поднимая на него блестящие угольки глаз. Веня был в ударе. Ему казалось, что началась новая, белая, долгая и широкая полоса в жизни. О Шлоссере он забыл, словно не на красную «ауди» упал столб, а на самого адвоката. Ресторан уже пылал среди сгустившихся сумерек и стремился назад к причалу, когда возникло какое-то неясное волнение, охватившее сидящих в зале на втором этаже. Веня ничего не заметил, настолько был увлечен Эдди. Но вдруг ее лицо исказилось испугом, и он повернулся в сторону столиков, стоящих напротив, у правого борта, когда Курганов уже навел пистолет на турка с вмятиной на правой щеке.
      Выстрел прозвучал как-то неестественно громко и своим звуком придавил присутствующих к креслам. Сразу последовал второй. Турки, сидящие за столом, почему-то, прикрыв головы руками, пригнулись. Все замерли в ожидании третьего выстрела, но его не последовало.
      Курганов отскочил от стола турков, схватил официанта и его спиной выбил окно, после чего вскочил на стол и выпрыгнул из ресторана в воду.
      Внезапность, с которой все произошло, парализовала присутствующих. Они провожали официанта, бредущего с окровавленной спиной в сторону кухни. Кажется, даже забыли о турках. Те молча пытались вытащить из-за стола мертвого товарища.
      Веня боялся поднять глаза на Эдди, которая наверняка была уверена, что встреча с Кургановым заранее подстроена.
      – Ты специально привел меня сюда… – еле сдерживая рыдания, шептала Эдди, совершенно забыв, что это она уговорила его покататься по Рейну.
      Хозяин ресторана объявил, что уже связался с полицией и нет никаких причин для паники. Поскольку на первом этаже есть места, то желающие могут спуститься вниз и продолжить ужин. Но ни у кого такого желания не возникло.
      У причала уже скопилось достаточно полицейских машин, реанимационных и целая толпа зевак. Полицейские заняли ресторан и предложили всем оставаться на своих местах для соблюдения формальностей. Эксперты работали возле трупа. Санитары послушно ждали, когда его можно будет перенести в машину. Раненого официанта немедленно отправили в клинику. Фоторепортеры пытались с берега получить какую-нибудь информацию свидетелей разыгравшейся драмы.
      Эдди застыла в напряженном молчании. Веня ни о чем ее не просил, но отчетливо понимал, что сейчас его судьба в ее руках. Как же он влип! Угораздило ж попасть в ресторан, где Курганов готовил убийство. Хоть бы намекнул, что сюда не нужно приходить. Одно неосторожное слово Эдди – и Веню немедленно арестуют по подозрению в соучастии.
      Веня краем уха слышал показания, которые давал инспектору официант, обслуживавший Курганова.
      – Он – не немец, потому что я сразу услышал сильный акцент. Но и не турок. Во всяком случае, непохож. Возможно, поляк или югослав. Ничего не пил. К еде почти не притронулся.
      Полицейские тем временем снимали отпечатки пальцев с нетронутых, как догадался Веня, ножей и вилок. Смешно было слушать и описание личности убийцы. Каждый из присутствовавших утверждал свое.
      Некоторые доказывали, что стрелявший – блондин с широкими плечами. Другие – что он высокий и невероятно сильный. Третьи на его лице заметили шрамы. Четвертые – что у него перекошен подбородок.
      Быстро расспросив бюргерскую чету, ужинавшую рядом с Веней и Эдди, полицейский, без всякого любопытства, обратился к ним. Эдди с ужасом взглянула на Вениамина. Тот взял себя в руки и принялся объяснять, что он – иностранец. Полицейский, до того несколько апатично выслушивавший показания, тут же, подобно охотнику, встрепенулся и принялся изучать российский паспорт.
      – Вы знакомы с этим господином? – обратился он к Эдди. Та испуганно посмотрела на Веню.
      – Я повторяю, вы знаете этого человека?
      Эдди кивнула головой. Полицейский, заподозрив неладное, сделал жест рукой, и к столику подошел инспектор в сопровождении еще двух полицейских.
      Веня понял, что «загремел под фанфары». Второй раз в жизни влипает ни за что.
      – Фрау Шлоссер, – читая фамилию, записанную в аусвайсе, обратился инспектор. – Кем приходится вам этот русский?
      – Позвольте, я объясню, – вмешался Веня.
      – Мы вас спросим отдельно, – осадил его инспектор и продолжил: – Фрау Шлоссер, я думаю, нет причин напоминать вам, что вы, как немка, должны помогать расследованию. Поэтому прошу отвечать правдиво. Кто этот человек?
      – Друг моего мужа… – еле выдавила из себя Эдди.
      – А где ваш муж?
      – В отъезде.
      – Где именно?
      – В Баден-Бадене…
      – Да что ж вы мучаете женщину, позвольте вам объяснить! – возмутился Веня, страшась, что Эдди вот-вот проговорится.
      – Успокойтесь, иначе мы вас изолируем, – посоветовал инспектор и вновь обратился к Эдди: – Вам знакома личность убийцы?
      Эдди в панике взглянула на Веню, и у того оборвалось сердце.
      – Нет… откуда? – вдруг произнесла она и, словно перевалив через какой-то барьер, расплакалась.
      – Почему вы плачете? – наседал на нее инспектор. А один из полицейских положил Вене на плечо руку, чтобы тот не вздумал попытаться удрать.
      – Я видела, как он встал, достал пистолет и выстрелил…
      – Он русский? – в лоб спросил инспектор.
      – Я протестую! – взорвался Веня. – У нас свидание, мы никакого отношения не имеем к этому происшествию. – И понял, что надо говорить долго, чтобы Эдди совсем очухалась.
      А у Эдди тряслись поджилки. Ведь если убийцу найдут, то быстро выяснят, что он вместе с Веней жил на ферме Шлоссеров, и тогда получится, что Эдди скрыла от полиции правду и тем самым способствовала преступникам. А это тюрьма! Было от чего так нервничать. Но, с другой стороны, признание накликало на ее голову не меньше бед. И ко всему было ужасно жалко Веню, который сидел и боялся, что она признается инспектору.
      – Господин инспектор, – начала она тихим голосом. – Мне ужасно стыдно, но должна признаться вам. Мы с Вениамином встретились в отсутствие мужа, который ничего не подозревает о наших отношениях. Боюсь, теперь ему станет известно все…
      – Тьфу ты, – чертыхнулся инспектор и почему-то зло спросил Вениамина: – В России что, женщин не хватает?
      – Ну, это уж мое частное дело, – в тон ему ответил тот. Инспектор вернул паспорта и отошел к месту происшествия.
      – Мы можем идти? – с видом провинившейся ученицы спросила Эдди у полицейского.
      – Идите.
      Не чуя под собой ног, Эдди и Веня спустились по трапу на причал и попали в кольцо журналистов, наблюдавших с берега за беседой этой парочки с инспектором.
      – Вы дали какие-нибудь важные показания? – спросил один, наиболее ретивый.
      Веня молча с силой оттолкнул его. Остановился, закурил сигару и громко объявил:
      – Вы что, сами не понимаете – при чем тут мы, если убили турка?
      И все же несколько фоторепортеров на всякий случай их сфотографировали, что заставило Эдди бегом прорываться сквозь толпу на набережной.
      Когда Веня ее нагнал, Эдди трясло как в лихорадке.
      – Они все равно узнают, они все равно узнают! – повторяла она.
      – Ничего не узнают, – успокоил ее Веня. – Мы-то здесь ни при чем. Клянусь тебе, что не знал о планах Курганова.
      Эдди оттолкнула его. Лицо ее пылало от страха и гнева.
      – Вы оба бандиты. Мой муж давно якшается с такими, как ты. Но теперь закончено. Я положу конец его бизнесу. И больше никогда не появляйся на моей ферме. Я не собираюсь садиться из-за тебя в тюрьму. Если твой друг может запросто расстреливать мирно ужинавшего человека, то и ты такой. Не верю ни одному твоему слову!
      И в подтверждение сказанного сорвала с руки кольцо и бросила Вене. Он не сделал попытки поймать кольцо, а угнетенный и раздавленный ее ненавистью пошел следом.