- Ты насмехаешься надо мной, лорд Андвар?
      Лицо Керморвана мертвенно побледнело, если не считать алых пятен, проступивших на его скулах. Глаза его стали такими же пустыми и бездонными, как море. Возвышаясь над дьюргарами, он выступил вперед. Стражники с лязгом скрестили копья перед ним, но были отброшены в сторону, как стебли сухой травы; наконечники уперлись ему в спину, но он не обратил на это внимания.
      - Держи меня здесь, если такова твоя воля. Можешь сгноить меня в темнице по своей прихоти, но не пытайся сделать меня своим рабом или вьючным животным! Я не рожден для такой участи, хотя готов сносить любые тяготы, лишь бы они были почетными! Но я скорее отправлюсь к Реке, чем надену рабские оковы!
      Толпа возмущенно зароптала, и Элоф внезапно почувствовал себя очень одиноким среди дьюргаров. Он не понимал причин гнева, овладевшего его другом.
      - Не будь глупцом! - прошептал кузнец. - Ты же помогал мне чинить таран!
      - То была необходимость, солдатский долг! - ледяным тоном отозвался Керморван.
      - И здесь тоже...
      Но Керморван был глух ко всему остальному. Его голос ясно зазвучал над головами собравшихся.
      - Слушай меня, Андвар, и разумей как следует! Ибо я не простолюдин. Много поколений мои предки сидели в зале суда и совета, как ты сейчас, облеченные властью закона и волей своего народа. Они оглашали приговор, как того требовал обычай, обрекая виновных на заключение или на смерть, но никогда не обращали их в рабство! Иначе они сами заслужили бы великий позор и бремя власти упало бы с их плеч, словно ветхий плащ. То же самое может случиться и с тобой, лорд и повелитель дьюргаров! Не станут ли говорить, что ты опустился не только до нашего уровня, но гораздо, гораздо ниже?
      Никто из дьюргаров не пошевелился и не подал голоса. Керморван возвышался над ними подобно могучему дереву на фоне грозового неба. Его лицо превратилось в застывшую маску, высеченную из бледного мрамора. Элоф мог только смотреть: никогда еще он не видел своего друга в таком гневе. Время сгустилось вокруг воина, словно тяжелая мантия. Андвар выглядел бесконечно старым, однако именно Керморван, несмотря на свою молодость, вдруг предстал взору древним властителем, легендарным героем, как если бы он был лишь звеном в длинной цепи, уходившей в непостижимую даль времен. Его высокомерный, даже немного снисходительный вид сменился выражением непреклонной решимости и лишенного возраста величия. Гнев, сверкавший в его глазах, казался воплощением высшего правосудия. Даже лорд дьюргаров выглядел маленьким и беспомощным перед этим взглядом.
      Когда Андвар заговорил, его голос звучал нетвердо, почти ворчливо после звенящей музыки слов Керморвана.
      - В моих словах не было ни позора, ни насмешки над тобой, пробормотал он. - Труд в шахтах высоко ценится среди нас, ибо требует немалого упорства и выносливости.
      - И храбрости! - решительно добавила девушка по имени Илс.
      Элоф покосился на нее; в ее голосе он услышал отзвук непроизнесенных слов и угадал их смысл. Действительно, работа в шахтах была делом для смелых мужчин, но лишь для тех, кто не мог проявить себя на пути знания или овладеть более сложным ремеслом. В глазах ценителей совершенства такой труд стоил немного. Однако Керморван, казалось, ничего не заметил. Он отступил и поклонился Илс, а затем отвесил Андвару другой, менее низкий поклон.
      - Благодарю вас, леди, - промолвил он и повернулся к трону. - Я слышал твои слова, лорд Андвар, и понял их. Хотя такая работа кажется мне очень странной, я готов с честью принять ее.
      Всеобщее облегчение было почти физически ощутимым, но Элоф какое-то мгновение разрывался между доводами здравого смысла и своим долгом перед другом. Он не хотел видеть, как Керморвана выставляют глупцом, но если поделиться своими сомнениями, то все начнется сначала. Однако не случится ли нечто гораздо худшее, если этот грозный воин догадается сам? В отчаянии он покосился на Керморвана и увидел, как тот едва заметно подмигнул. Это изумило кузнеца и одновременно успокоило его. Керморван прекрасно знал, что осталось несказанным, но делал вид, будто не знает.
      Элоф спрыгнул с помоста и крепко сжал его руку.
      - Я понимаю, какую жертву ты приносишь ради меня, - сказал он.
      Керморван слегка пожал плечами, словно удивляясь самому себе.
      - Не только ради тебя. Иногда бывает лучше склониться перед бурей, чем идти ей наперекор; слишком много стоит на кону. Уверен, мои предки поняли бы меня. Ты получил то, чего хотел, - теперь будем надеяться, что двух лет окажется достаточно.
      - И мастер-кузнец не успеет напасть на Южные Земли, - добавил Элоф.
      - Это будет зависеть от того, решит ли он сначала полностью покорить север. На его месте я бы не торопился с этим, ибо настоящая угроза для него теперь исходит от нас.
      - И от нас! - жизнерадостно добавила Илс. Керморван снова поклонился ей, но Элоф рассматривал девушку с откровенным любопытством. Странная внешность дьюргаров была ей к лицу; в сущности, она выглядела весьма привлекательно даже на человеческий взгляд. Ее черные волосы, коротко стриженные и очень кудрявые, начинались почти от бровей, в ясных, широко расставленных карих глазах светился живой ум, губы под маленьким вздернутым носом изгибались в заразительной улыбке. Она носила сапоги, короткий килт и темную тунику без рукавов, перехваченную на талии богато украшенным поясом из кожи и кольчужных колец, с которого свисал длинный кинжал в ножнах и другие предметы, о назначении которых кузнец мог только догадываться. Туника, обнажавшая большие участки белой кожи, не скрывала игру сильных мускулов на ее предплечьях. Она ответила на взгляд Элофа с такой же откровенностью и, внезапно подавшись вперед, дружески пихнула его кулаком под ребра:
      - Не такой хилый, как большинство людей, просто недокормленный! Ладно, мы позаботимся о твоем питании!
      - И обо всем остальном, - резко добавил Андвар. - Ибо помните, теперь вы оба отвечаете за него! Воина вы отведете к причалу и там передадите в распоряжение начальника стражи, но другой остается на вашем попечении! А с тебя, человек-кузнец, я возьму другое обещание. Возможно, настанет день, когда мы разрешим тебе вернуться к твоим сородичам. Нам все равно, что ты будешь говорить о нас наверху, хорошее или плохое, - но только мы имеем право решать, с кем делиться своей мудростью. Поклянись своим высоким искусством, что никогда не раскроешь наши секреты! А потом уведите их и завяжите им глаза, чтобы они не проведали дорогу!
      Керморван презрительно хмыкнул, но Элоф произнес слова клятвы, и их обоих вывели из зала. Стражники проводили их по коридорам через гулко хлопавшие двери в какое-то просторное место, где воздух был свежее и прохладнее, чем в тронном зале. Они шагали по мостовой; звук текущей воды становился все отчетливей, и наконец под их ногами заскрипели доски причала. Там стражники препоручили Элофа заботам Илс и Анскера, а Керморвану приказали следовать за ними на борт корабля. Воин рассмеялся:
      - Итак, наши испытания начинаются! Будь здоров, мой кузнец, учись прилежно! И береги пальцы, когда будешь стучать по наковальне!
      - А ты береги голову, когда будешь работать в пещерах с низким потолком!
      Илс помогла им обменяться рукопожатием, и Керморвана отвели на борт. Элоф стоял, прислушиваясь к тихому хлопанью парусов, поскрипыванию корпуса и хриплым командам. Одиночество нахлынуло на него с новой силой. Внезапно он почувствовал, как кто-то откинул с его головы низко надвинутый капюшон.
      - Стражники ушли, так что долой эти глупости! - решительно сказала Илс.
      - Ну что же, - покровительственным тоном произнес Анскер. - Поскольку нам придется запереть тебя в четырех стенах, то будет жаль, если ты хотя бы одним глазком не взглянешь на царство дьюргаров. Смотри!
      Элоф поморгал, посмотрел на Илс, а затем медленно огляделся по сторонам, словно не веря своим глазам. Обстановка настолько напоминала прохладный летний вечер на земле, что он даже не думал о том, где находится на самом деле. Он стоял на широком речном причале, врезанном в каменный склон; над водой разворачивались белые паруса, хлопавшие от дуновения легкого ветерка. Подземный поток уходил в темное жерло пещеры в дальней стене. Взгляд Элофа скользил по этой стене все выше и выше, словно в надежде увидеть хотя бы полоску неба над высокими склонами долины. Но небо отсутствовало. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы устоять на ногах перед величием этого зрелища, по сравнению с которым все, созданное человеческими руками, выглядело мелким и незначительным. Над причалом круто поднимались мощеные улицы с рядами невысоких, но массивных домов; окна отливали слюдяным блеском в сумеречном свете. Еще выше поднимались стены и башни цитадели, целиком высеченной из камня. Окруженная тройным кольцом крепостных стен без единого шва или зазора, она господствовала над домами, башенками и галереями столицы дьюргаров. Но цитадель, в свою очередь, казалась крошечной, ибо весь город и его окрестности располагались внутри грандиозной пещеры, похожей на огромный холм, полый изнутри. В монолитном потолке не было проемов, за исключением узких туннелей и отдушин, откуда сочился рассеянный свет, более тусклый, чем сияние светильников над рекой. Элоф подумал о том, куда может вести подземный поток, о других пристанях и пещерах под горным хребтом. Великая мощь царства дьюргаров предстала перед ним в виде некоего легендарного чудища, спавшего под землей, пока память о нем не изгладилась за долгие века. Но оно еще могло восстать ото сна, на ужас и удивление всему свету.
      - Как видишь, внутреннее тепло земли в этих глубинах согревает воздух, - промолвил Анскер, вроде бы не заметивший потрясенного вида кузнеца. - Он вступает в противоборство с холодным воздухом горных вершин, а потому находится в постоянном движении по протяженным пещерам нашего царства. Таким образом возникают ветра, наполняющие паруса кораблей, а сам воздух остается свежим и чистым.
      Элоф кивнул с невольным благоговением:
      - Теперь я понимаю, как глупо выглядели наши дерзкие речи, обращенные к лорду Андвару! Как могут эквешцы или даже сам Великий Лед угрожать вам в такой твердыне?
      Илс энергично покачала головой.
      - Глупо? Не говори так. За последние сто лет никто не произносил более здравых слов на общем совете. У меня сердце пело от радости. Андвар привык настаивать на своем, и, кроме того, он сильно недолюбливает людей. В его памяти еще живы те времена, когда люди вытесняли нас с возделанных земель и охотничьих угодий.
      - Мы тоже большей частью добываем себе пропитание на поверхности земли, - добавил Анскер. - Наши поля и фермы находятся на высоких горных террасах. И в этом смысле мы так же уязвимы перед наступлением Льда. Мало-помалу ледник может сокрушить даже горный хребет. Слышал ли ты когда-нибудь, как лопается камень морозными ночами, а основание глетчера скрежещет о скалы? Но есть и более быстрый способ победить нас. Если Лед сможет сковать нас холодом, сделать зимы вьюжными и украсть большую часть летнего тепла, посылая морозные ветра и туманы, то снежные шапки на горных вершинах начнут расти. Снеговая линия, двинется вниз, убивая все живое на своем пути. Очень скоро она сама превратится в глетчер, на пути которого уже не будет горного барьера - лишь ваши земли и море за ними. Так Лед плодит сам себя, глумясь над жизнью, которую он презирает!
      - А дьюргары? - хрипло спросил Элоф. - Мастер Анскер, что же тогда случится с вашим народом?
      - Смерть и забвение, - сурово ответил тот. - Все мы ляжем в общую могилу: наши воздушные шахты закупорятся, реки замерзнут. Царство дьюргаров погибнет без тепла и свежего воздуха, а наши высокие поля и пастбища превратятся в снежные пустоши или будут опустошены темными существами, что приходят вместе со Льдом. Но это случится еще не так скоро, ибо Лед быстрее всего движется там, где ему не противостоит разумная воля и мужество, где есть лишь беспощадная борьба, угнетение и кровопролитие.
      Элоф медленно кивнул.
      - Я вспоминаю слова мастера-кузнеца, когда он впервые показал мне сияние Льда, о том, как оно умерщвляет тело и укрепляет разум, вымораживая все животные страсти и оставляя лишь чистую мысль. Возможно, люди и дьюргары оскорбляют Лед одним своим существованием и он не выносит присутствия огромной массы думающих и чувствующих существ. Поэтому он может выступить против нас, лишь когда мы уже раздроблены и ослаблены.
      - Так люди восстают против людей, а иногда и против дьюргаров, согласился Анскер. - Хорошо, что наша древняя вражда забыта, а еще более древняя дружба восстановлена, пусть и временно. Надеюсь, это послужит первым шагом к примирению, ибо, хотя нам придется ограничить твою свободу, ты все же будешь нашим почетным гостем. Пойдем же!
      Причал тянулся вдоль всего берега реки, упираясь в огромные каменные блоки, подобные тем, из которых была сложена башня мастера-кузнеца. Через равные промежутки стояли высокие колонны со светильниками, отбрасывавшими красновато-золотистые отблески на темные воды подземной реки. Металлические лестницы и трапы, выкованные с необычайным мастерством, спускались к самой воде.
      - Камень и металл, - заметил Анскер. - Наша основа и двойственная природа нашего племени. Андвар, к примеру, мастер работы по камню и разделяет его свойства: прочность, надежность, неизменность. Но мы с Илс, как и многие другие, имеем дело с металлом. Мы по-своему сильны, но также обладаем гибкостью, способностью изменяться со временем и событиями.
      - А если понадобится - принимать старую форму, - хихикнув, добавила Илс. - Думаю, ты тоже сродни металлу, как и твой друг.
      - Надеюсь, - вздохнул Элоф, посмотрев на корабль, готовый к отплытию. То было странное судно - длинное, узкое, обтекаемой формы, с низкой мачтой и широким квадратным парусом, почти без такелажа. Он помахал Керморвану, хотя и не ожидал, что тот увидит, но, к его удивлению, высокая фигура на палубе повернулась и помахала в ответ.
      Андвар улыбнулся.
      - Начальник стражи не так суров, как может показаться; он не оставит человека с завязанными глазами дольше, чем необходимо. Думаю, тебе не стоит беспокоиться за своего друга.
      - Рад это слышать, - с благодарностью отозвался Элоф.
      Пещерный ветер раздул паруса, и судно легко заскользило по стеклянисто-черной воде, почти не оставляя ряби, словно видение из сна. Матросы запели глубокими, звучными голосами на языке дьюргаров, в то время еще незнакомом Элофу. Однако вариант этой песни, переведенный на северное наречие, сохранился в летописях, и возможно, она звучала так:
      Далеко под землей поднимается ветер,
      Подымай паруса, нас дорога манит,
      Поплывем мы далеко, к неведомым копям,
      Там, где золото ярче, чем солнце, блестит.
      Глубоко в лабиринтах подземных каналов
      Мы на весла наляжем, осилим волну
      И познаем секреты пещер и туннелей,
      Там, где блеск серебра затмевает луну.
      Глубоко под горами смыкается сумрак,
      Так зажги фонари, чтоб отвадить беду!
      Мы с тобою пройдем заповедной тропою,
      Там, где блеск самоцветов угасит звезду!
      Мало написано о тех вещах, которым Элоф научился за долгие месяцы работы подмастерьем у кузнеца Анскера, ибо такая премудрость не включается в рукописи, доступные для всех. Кроме того, Элоф сдержал клятву молчания, как и все остальные, которые он давал. Однако известно, что большая часть его новых познаний касалась естественных свойств вещей и их взаимосвязи, а не высоких мистерий кузнечного искусства.
      - Чары по большей части являются лишь тенью тех сил, которые заложены в тебе самом, - говорил Анскер. - Это сложный и утонченный способ формирования и направления энергии, перетекающей из тебя в твою работу. Впрочем, ты знаешь и сам. Когда на тебе лежал тяжкий груз вины, ты мог заковывать в металл любые руны и песнопения, но свойства не укоренялись в изделии, ибо в сокровенной глубине своего сердца ты страшился выпускать их на волю и бессознательно подавлял свой дар. С другой стороны, ты не поставил ни единого знака на рукоять своего меча, однако она наполнена силой.
      - В чем же заключаются свойства, которые вы разглядели в ней? спросил Элоф. - И почему вы с Илс так смеялись?
      Анскер снова хохотнул:
      - Да потому, парень, что ты не смог бы специально придумать ничего лучшего, чтобы заставить нас поверить тебе! Илс, взгляни еще раз и скажи ему!
      Девушка осторожно приняла острый клинок и повернула его к свету.
      - Я не вижу никаких определенных свойств. Ты действительно оставил работу бесформенной, как песню без слов. - Она лукаво улыбнулась. - Зато я вижу тебя! Или... какую-то часть тебя. Я вижу, каким ты стал на Соленых Болотах, вижу твою цель, вижу врагов, с которыми ты хочешь сражаться, и друзей, которых собираешься защищать. Не направляя силу в определенное место, ты сделал эту рукоять почти что частью своего существа. Такое иногда случается с вещами, которые мы делаем для себя и потом подолгу пользуемся ими. Они перенимают внутреннюю сущность, ауру владельца - как собака бывает похожа на своего хозяина. Но я еще ни разу не видела, чтобы это проявлялось с такой силой. - Илс удивленно покачала головой. - Ты выразил свою живую волю в этом клинке, и теперь он как будто может говорить. Даже сейчас он звучит в твоих руках, когда ты держишь его, поет песню без слов... Я права?
      Элоф заморгал.
      - Я пользовался им, когда вокруг было шумно: сначала в морском бою, потом в схватке со снежными троллями. Но мне в самом деле чудился какой-то звук - глубокая, низкая нота.
      Анскер нахмурился:
      - В самом мече? Должно быть, ты имеешь в виду только рукоять, ибо клинок чужой работы...
      - Посмотри сам, - отрывисто сказала Илс и положила меч на стол. Анскер провел пальцами по металлу, следуя за ускользающими отблесками света в глубокой черноте.
      - Ты права, - наконец признал он. - Оно обитает в рукояти, но распространилось на клинок. Как это могло случиться? Вероятно, на меч наложено какое-то старинное заклятие, которое смешивается с твоей силой, но я впервые вижу...
      Анскер замолчал и пристально посмотрел на своего ученика.
      - Тебе следует быть поосторожнее, Элоф, - тихо сказал он. - В тебе сокрыты глубокие источники мастерства, и, похоже, ты каждый раз вкладываешь в свою работу больше, чем ожидал сначала. Без сомнения, мастер-кузнец надеялся лишь получить оружие, способное поколебать волю своих противников, в лучшем случае запугать их - но не гнать прочь, как стадо обезумевших баранов! Поберегись!
      - Но если это так... - Элоф потерял дар речи. Он думал о браслете и о свойствах, заложенных в тонком золотом обруче. Если браслет обладает таким же могуществом, то не поможет ли он Каре разорвать оковы, наложенные Лоухи? Внезапно Элоф заметил, что Илс как-то странно смотрит на него, и вспомнил: она видела врагов, с которыми он хочет сражаться, и друзей, которых он собирается защищать. Насколько ясным было ее видение?
      Он ошеломленно покачал головой.
      - Как я могу научиться обуздывать то, чего даже не понимаю?
      - Учись владеть материалами, с которыми ты работаешь. Вникай в их свойства, узнавай, что они могут делать, а чего не могут, и прилагай свое мастерство соответственно знаниям. Обладая такой силой, ты можешь пользоваться ею как режущим лезвием, а не дубинкой, направлять ее с большей точностью. Меньше грубой силы, больше навыка и умения!
      Так Элоф вернулся к своей наковальне и трудился там много долгих месяцев, сражаясь с металлами, работу с которыми он когда-то почитал легким делом. Он научился тонкому искусству сплавов, позволявшему сделать предмет, состоящий в основном из золота и серебра, почти таким же прочным, как сталь; научился делать стальные предметы почти такими же легкими, как дерево, мастеря металлические соты и сети, сила которых заключалась в самой их форме. Он научился обрабатывать странные легкие металлы, которые обычно не поддаются кузнечному молоту или сгорают как небесные камни при первом прикосновении пламени. Анскер учил его свойствам многих минералов, кристаллов и самоцветов, которыми мастер-кузнец никогда не пользовался, считая их недостойными внимания. Но самым странным, как утверждается в летописях, было умение заглядывать в глубины металла и видеть, как эхо каждого удара прокатывается внутри, словно рябь по водной глади; понимать, каким образом следующий удар, нагрев или охлаждение могут повлиять на конечный результат работы. Утверждается также, что Элоф познакомился со всеми многообразными формами и структурами крошечных зерен, из которых состоят все металлы, но в особенности - железо. То был металл, который он едва не начал презирать за простоту обработки; но вскоре ему пришлось понять, что из всех его ошибок эта была самой прискорбной. За первоначальной простотой следовало бесконечное разнообразие, особенно в составлении сплавов и придании окончательной формы. Каждый отдельный навык требовал величайшего мастерства и терпения, и как раз в этом нелегком деле он преуспел более всего.
      Жадно впитывая знания, он доводил себя до изнеможения. Редко выпадала свободная минута, когда он мог бы возмущаться своим заключением в кузнице Анскера и его просторных чертогах. То была цепь соединенных между собой пещер, высоко на склоне холма, на котором стояла столица дьюргаров.
      - Это древнее место, - говорил Анскер. - И потому священное: кузница служила моему роду с тех пор, как дьюргары впервые поселились в здешних горах. Можно приобрести великие познания, просто работая в таком месте, но настоящий мастер должен иметь собственную кузницу.
      Элоф всмотрелся в пляшущие языки пламени.
      - А я даже не знаю, кем были мои родители, - с горечью произнес он. Я скиталец в этом мире и нигде не жил подолгу. Хотел бы я найти такое место, но сердце предостерегает меня, когда я думаю об этом.
      - Тогда пусть тебе никогда не придется жалеть о своем выборе, - тихо сказала Илс.
      Если Элофу поневоле приходилось оставаться на одном месте, то с Керморваном вышло иначе. Илс много путешествовала и при любой удобной возможности доставляла кузнецу вести о его друге. С каждым разом эти вести становились все более обнадеживающими. Приставленный к работе в шахтах, Керморван произвел на дьюргаров большее впечатление сначала своей неутомимой силой, не уступавшей их выносливости, а позднее - своей великой доблестью и благородством. Темные существа бродили в подземных туннелях, ибо старые штольни уходили далеко под надвигавшуюся окраину Льда, и охрана границ была нелегким делом. Однажды его отряд столкнулся с огромным снежным троллем той же породы, что охотились на них с Элофом в горах. Вооруженный лишь киркой, Керморван удерживал проход до тех пор, пока не прибыли стражники, и в бою нанес троллю смертельный удар, чем снискал себе великий почет. За это против воли Андвара его произвели в стражники, а затем стали посылать в дальние пределы царства дьюргаров, где он охранял труд шахтеров и сопровождал составы с драгоценной рудой. Говорят, что в этом сумеречном мире он постоянно тосковал по небу и солнечному свету и не упускал ни одной возможности получить назначение поближе к поверхности, даже суровой зимой. Но хотя временами ему приходилось бывать далеко на юге, в пределах досягаемости своих родных земель, он ни разу не нарушил клятву и верно служил дьюргарам. Возможно, за это они уважали его больше, чем за все остальное. Однако Керморвану не разрешалось встречаться с Элофом, хотя иногда он получал от Илс не менее обнадеживающие вести. Растущее мастерство Элофа поражало дьюргаров, не подозревавших о том, что люди способны на такое. Многие приходили к Анскеру, чтобы посмотреть и поглумиться, и уходили обратно восхищенными.
      Так оба они преуспевали в своих делах и завоевали определенное признание у скрытного и подозрительного горного народа. Но все это время их мучило полное отсутствие сведений о внешнем мире. Большинство дьюргаров не интересовались людскими делами и избегали любых контактов с ними. Единственные новости приходили от пограничных жителей обоих народов, которые иногда встречались в диких землях предгорий, но поскольку они в равной степени отдалились от своих сородичей и вели уединенную жизнь, на их слова трудно было полагаться. Когда-то некоторые из наиболее молодых и бесшабашных дьюргаров, способных при случае сойти за людей, выходили наружу и даже посещали человеческие селения. Анскер был наиболее отчаянным из ныне живущих, но Андвар уже давно запретил подобные вылазки. Элофу и Керморвану пришлось удовлетвориться сообщениями о том, что эквешцы, хотя и набравшие большую силу на севере, еще не осмеливались предпринять решительную атаку на юг.
      Но вот наступил день, когда Керморвана отозвали с поста и велели ему отправляться в столицу. Пока корабль плыл на юг по подземной реке, он вспоминал дни своей службы, которым уже давно потерял счет, и с внезапным потрясением осознал, что отведенный им срок почти закончился. Им овладела радость, но к восторгу перед близким освобождением примешивался холодок недоброго предчувствия.
      С сильно бьющимся сердцем он вошел в кузницу Андвара - огромный пещерный зал, уставленный наковальнями, рабочими столами, скамьями и множеством хитроумных приспособлений. На грубой каменной стене качалась огромная тень: Элоф обрабатывал какой-то предмет, обрушивая на наковальню тяжелые, но тщательно рассчитанные удары. Закончив работу, кузнец, наконец, отложил свой молот и поднял голову:
      - Керморван!
      Они рассмеялись и обнялись, хлопая друг друга по спине.
      - Добро пожаловать, бродяга! Ты что же, стоял рядом со мной и ждал удобного момента? Нужно было позвать меня!
      Керморван улыбнулся и покачал головой.
      - Теперь я знаю, как опасно мешать кузнецу за работой. Эти дьюргары горячий народ; самый спокойный из них может расколоть тебе череп за такой проступок. Я опасался, что ты мог перенять их привычки... и по правде говоря, в тебе появилось что-то от них. Похудел, на лице прибавилось морщин, весь продымился и прожарился возле горна!
      - А что ты скажешь о его глазах? - поинтересовалась Илс, которую он поначалу не заметил. - В них еще не полыхает огонь подземных недр?
      Керморван повернулся, собираясь поклониться ей, и застыл на месте. Заметно побледнев, он отвернулся и стал рассматривать различные предметы доспеха, лежавшие на угловом столе. Илс пожала плечами и повернулась спиной. Элоф едва сдерживал смех; для него было совершенно естественно, что в жаре кузницы девушка работает обнаженной по пояс, так же как они с Анскером. Но он сменил тему, чтобы вывести друга из замешательства:
      - А ты стал выглядеть еще крепче, если такое вообще возможно. И как это ты умудрился загореть под землей, а?
      Керморван рассмеялся.
      - Начальник стражи решил, что мне не помешает глотнуть немного свежего воздуха, и этой весной отослал меня на юг. Я охранял поля и стада на высокогорных террасах. Можешь себе представить - я сторожу коз и пастухов! Но что ни говори, это была желанная работа. Тебе бы она тоже пришлась по нраву, судя по твоей бледной физиономии!
      Элоф кивнул, и его широкие плечи немного сгорбились. Он ослабил полоску ткани, перехватывавшую волосы на лбу.
      - Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как я последний раз видел небо. Я так тосковал по морскому ветру среди деревьев, по птичьему пению! Редкие птицы залетают сюда, где раздолье лишь летучим мышам...
      Затем он снова выпрямился, и в его глазах вспыхнуло пламя.
      - Но дело того стоило! Я славно потрудился, и не без результата!
      Лицо Керморвана посуровело.
      - Чему же ты научился?
      - Многим вещам. И не только усвоил знания, но и нашел им хорошее применение. Кстати... - Элоф неожиданно повернулся и подошел к наковальне, над которой недавно работал. Там он склонился над каким-то предметом, протер его промасленной ветошью и выпрямился, сжимая в руке меч с темным клинком. Он передал меч Керморвану рукоятью вперед. Тот оценивающе взвесил клинок в руках и с восхищением посмотрел на лезвие. Металл был неярким, сероватым, со странным золотистым отливом. Вглядевшись пристальнее, Керморван заметил, что металл пронизан вязью тончайших темных линий, мерцавших и переливавшихся, словно под пленкой воды.
      - Что за волшебство сотворило клинок из тонкого шелка! - воскликнул он и осторожно прикоснулся к металлу, как будто опасаясь обжечься. - Это еще один из заколдованных монстров, которые поражают на расстоянии?
      Элоф снисходительно улыбнулся и покачал головой:
      - В нем нет ни шелка, ни колдовства, и ты можешь спокойно держать его в руках; тем более что этот меч я выковал для тебя.
      - О! - смущенно вымолвил Керморван. - А я...
      Элоф с трудом удержался от улыбки, наблюдая, как Керморван пытается загладить свою неумышленную грубость.
      - Я решил, что задолжал тебе хороший меч, поскольку ты сломал оба своих, причем один из них - когда спасал мне жизнь. У меня не было времени выковать два меча, но этим можно пользоваться и в двуручной стойке. Я как раз прилаживал головку к рукояти, когда ты пришел. Пусть тебя не смущает странный вид клинка: в нем нет магии. Я знаю, это пришлось бы тебе не по вкусу.
      Илс хихикнула.
      - В любом случае в нем нет ничего известного тебе как магия. Узор происходит не от скрученных шнуров металла, как в рунном мече, но от крошечных добавок обожженного древесного угля, придающих стали огромную прочность.
      - Древесного угля? - поражение спросил Керморван. - Разве это не ослабляет металл... или тут все-таки кроется какое-то волшебство? Но клинок выглядит отлично.
      - О да, можешь не сомневаться! - громыхнул голос Анскера за его спиной. Дьюргар спустился в кузницу из внутреннего чертога и протянул руку. - Добро пожаловать, Керморван. Я рад, что мое послание дошло до тебя так быстро. Не желаешь ли пропустить кружечку доброго эля? Я так и думал, что ты не откажешься. Илс, девочка моя, пошевели ногами, пока мы не умерли от жажды! Так вот, это славный клинок и трудный в изготовлении, но в нем нет волшебства. Древесный уголь запекается в металл при извлечении из сырой руды и внедряется в самые крошечные зерна. Это делает сталь жесткой, но хрупкой, почти как камень. Настоящее мастерство заключается в точно отмеренном отпуске зерен металла до эластичного состояния, наподобие обычной мягкой стали, чтобы уравновесить противоположные свойства.