Глава 7

«Как здорово вернуться в Париж, — подумала Лаура, — в маленький домик, который бабушка Селина оставила маме». Зная о любви дочери к Парижу, Джинни подарила домик Лауре ко дню рождения, когда ей исполнился двадцать один год.

— Я была так счастлива здесь с тетей Селиной и дядей Альбертом — и, конечно, с моим кузеном Пьером, — сказала мать. — Когда мне было шестнадцать, я питала нежные чувства к Пьеру.

— И он отвечал на них?

Лаура вспомнила лукавую улыбку матери.

— Да. Думаю, он начал интересоваться мной, тем более что все его друзья поглядывали в мою сторону. Но к тому времени я, конечно, могла думать только о поездке в Америку к моему отцу и мечтать обо всех ожидающих меня приключениях!

«Теперь настала моя очередь», — подумала Лаура, глядя в окно на непрекращающийся дождь. Настоящая стена из воды! Но сегодня он не мешал Лауре. Путешествие утомило ее; она хотела отдохнуть, расслабиться, остаться наконец в одиночестве и подумать. Завтра, конечно, нагрянут друзья. Дядя Пьер и его жена Лорна ждут ее в гости. Сейчас Лауре хотелось думать не о том, что она должна сделать, а о ее собственных планах, связанных с возвращением в Париж. Она приехала сюда одна, совершеннолетняя и независимая благодаря деньгам любящих родителей.

— Наши пути постоянно пересекаются! — шутливо заявляла она, сталкиваясь с ними во время своих странствий. Мать и отец, как всегда, были совершенно непредсказуемыми. Теперь она не встретится с ними целый год, поскольку, поддавшись внезапному порыву, они решили обследовать Индию.

Отвернувшись от окна, Лаура прошла по комнате к манящему огню камина. Языки пламени рвались вверх, искры улетали в трубу. Дождь — это покой, стабильность. Но огонь — это всегда волнение и вызов. Лаура любила контрасты. Какими разными были страны, которые она посещала и изучала в течение трех последних лет! Ей казалось почти невероятным то, что она покинула знакомую, безопасную Мексику и отправилась в Европу. Ее сердце переполняли противоречивые чувства. Она не могла даже дать им определения. Сомнения и неуверенность смешивались в ее душе со страхом перед неизвестным, незнакомым.

Да, она стала совсем другой. Многое узнала и изменилась. Но хотела узнать еще больше. Испытать все, чего еще не испытала. Познать новые чувства и научиться управлять ими. Да! Она хотела получить от жизни все. Но… Вздохнув, Лаура опустилась в кресло, нахмурилась и посмотрела на огонь. Черт возьми, почему всегда есть какое-то «но»?

В течение трех насыщенных впечатлениями лет они с Франко путешествовали по Европе — иногда с родителями, иногда вдвоем. Задерживались в каком-то месте на месяц или два, но всегда двигались дальше. Встречали новых наставников, преподавателей иностранных языков, музыки, танцев. Лаура везде казалась себе тепличной орхидеей. Она даже посещала лекции профессора Фрейда, проповедовавшего в Вене свои революционные теории!

На самом деле она знакомилась не только с интеллектуальной элитой, но и с более легкомысленно настроенной частью парижского общества.

Она встретилась едва ли не со всеми известными людьми, приобрела уверенность в себе и жизненные познания, не боялась высказывать собственное мнение.

Она понимала, что пренебрегать условностями ей позволяют врожденная смелость и родительское состояние. Однако Лаура с гордостью отметила, что она сама научилась скрывать свои чувства.

Как отчасти ожидала Лаура, рано утром к ней ворвалась подруга, Селеста де Форнэй; гостья вырвала девушку из кружева снов.

— О! Почему Адель пропустила тебя? Я же сказала ей!

— Ты велела ей говорить всем посетителям, что путешествие утомило тебя, Что ты нуждаешься в отдыхе. Но я — это не все остальные. Конечно, я знала, что это будет единственным шансом увидеть тебя сегодня наедине и услышать обо всем, что случилось за… неужели прошел целый год? О, ты вовремя вернулась из своих странствий! Все соскучились по тебе, даже баронесса Адольфа де Ротшильд и прочие амазонки. А теперь расскажи мне все! Клянусь, я буду держать язык за зубами. Что произошло с Эрнесто, тем юным итальянским князем? Кто еще у тебя был? Я имею в виду интересных мужчин. Ну же!

— О Господи! Селеста, позволь мне хотя бы проснуться, тогда я смогу ответить на некоторые твои вопросы! — Лаура села на кровати, зевнула и потерла виски. Карие глаза подруги смотрели на нее без тени сочувствия. — Кофе — вот что мне требуется. Я плохо соображаю, когда меня будят так неожиданно!

Лаура бросила на Селесту обвиняющий взгляд, но та лишь пожала плечами и придвинула к ней поднос.

— Кофейник полон. Еще есть свежие круассаны с маслом и мармеладом. Этого пока хватит?

— Но как я могу рассказать или хотя бы вспомнить все? — пожаловалась Лаура. — Последний раз я была в Париже шесть месяцев назад, потом мы виделись, кажется, в Монако. Или в Эксе? Господи, я так много ездила, что в моей голове все смешалось! Во всяком случае, прошло не так уж и много времени.

— Достаточно много, моя маленькая! Ты прибыла сюда к началу сезона. Впереди столько событий! Познакомишься с новыми интересными людьми. Но начнем с Эрнесто. Он казался весьма порядочным и всерьез интересовался тобой. К тому же он богат. Тебе удалось избавиться от его властной матери?

— Эрнесто! О, помилуй, Селеста! Он оказался сущим бедствием!

— Но, — не сдавалась Селеста, — я слышала, что вы исчезли куда-то вдвоем на целую неделю. Достаточный срок для того, чтобы его мамочка сошла с ума от волнения!

— Да, — насмешливо произнесла Лаура. — Но потом она сдалась. Княгиня ди Паоли — старая и близкая подруга моего отца, и моя мать ее явно недолюбливает. Похоже, она упомянула тот факт, что я… богатая невеста!

— Но это еще не бедствие! Значит, мамочка не имела ничего против…

— Да, — подтвердила Лаура. — Зато я имела! Итальянские мужчины считаются такими страстными! Все об этом говорят. Да и ты тоже! Я подумала, что из этого может получиться нечто захватывающее и романтическое.

— И что?

— Мне показалось, — печально проговорила Лаура, — мне показалось, что я должна буду стать лидером. Он ожидал, что я возьму инициативу в свои руки.

— Хм! — понимающе произнесла Селеста. — Встанешь у руля? Будешь говорить, что, когда и как ему делать? Словом, заменишь его мамочку!

— Как ты догадалась? И почему не предупредила меня?

Селеста де Форнэй проигнорировала раздражение, прозвучавшее в голосе подруги, и пожала плечами.

— Но почему я должна была предупреждать тебя, дорогая? Разве не лучше все познать самой? К тому же ты не спрашивала моего совета. — Она засмеялась: — Значит, с Эрнесто покончено! Ты вернула его мамочке, да? Что произошло потом?

— Право, Селеста, из тебя получился бы превосходный адвокат — или инквизитор, — язвительно заметила Лаура. Она не собиралась говорить что-то еще — во всяком случае, не была готова к этому сейчас. Искушенная, обладающая жизненным опытом мадам де Форнэй не стала давить на Лауру. Селеста симпатизировала этой молодой женщине и считала ее своей протеже.

Селеста де Форнэй, дочь преуспевающего юриста, получила великолепное образование и имела возможность знакомиться со многими перспективными молодыми людьми. Умная и красивая девушка совершила ошибку — влюбилась в старшего сына барона. Этот человек оказался женатым. Селеста вышла замуж за младшего брата своего возлюбленного — интеллектуала, поэта, алкоголика и гомосексуалиста. Этот брак был удобен для обоих супругов и обрадовал родных, хотя после свадьбы жизнь новобрачных совершенно не изменилась. Аристид открыл перед Селестой двери самых модных парижских салонов, познакомил ее со многими богатыми и влиятельными людьми из старейших и известнейших семей Франции — такими как граф Робер де Монтескье-Фезенсак, признанный король светских салонов. Однако излишества быстро свели бедного Аристида в могилу, и Селеста получила то, к чему стремилась: его имя, деньги и пропуск в общество. Она использовала все это наилучшим образом, не упустила ни единого шанса, хотя всегда с большой осторожностью выбирала себе любовников и покровителей.

— Жизнь дается для того, чтобы наслаждаться ею, верно? — с улыбкой сказала однажды Селеста Франко, брату Лауры, столь не похожему на свою сестру, хотя они и были близнецами. Селесте нравилось поддразнивать серьезного, даже немного хмурого молодого человека. Франко интересовал ее — в его походке и осанке присутствовало нечто, говорившее Селесте о том, что он стал бы хорошим любовником. Однако Франко, не поддаваясь на ее уловки, разглагольствовал о распущенности и безответственности современных женщин до тех пор, пока его сестра не теряла самообладание, — тогда их дискуссия превращалась в перепалку, и Селеста незаметно уходила.

— Он такой лицемер! — возмущалась позже Лаура. — Иногда я с трудом узнаю его. Мне трудно поверить в то, что он — мой брат. Когда он начинает читать мне проповеди относительно моего вызывающего поведения и общества, в котором я вращаюсь, мое терпение лопается!

Покидая дом подруги, Селеста спросила себя, когда же появится брат Лауры. Едва заметная улыбка искривила ее губы. Конечно, до Франко дошли слухи о том, как вела себя его сестра в течение последних нескольких месяцев. Несомненно, это приводило его в ярость. Типичный мужчина! Сам он упорно ухаживал за подругой Лауры, застенчивой американкой, выданной родителями за графа Седжвика, известного сластолюбца с весьма необычными сексуальными наклонностями! Неудивительно, что вскоре после женитьбы графа назначили послом в Турцию; его супруга тем временем путешествовала по Европе под опекой свекрови. Какой абсурд — американские семьи платят миллионы долларов за титул, выдавая своих наследниц за европейских аристократов!

«Селеста — сущий ураган», — подумала Лаура, проводив подругу и начав одеваться с помощью Адели. За неполный час мадам де Форнэй умудрилась познакомить Лауру со всеми последними городскими сплетнями и слухами. К сожалению, Селеста напомнила Лауре о многих глупых обязательствах. Разделавшись с ними, можно будет снова наслаждаться жизнью.

— Мадемуазель, сделайте, пожалуйста, вдох. Еше раз, сильнее.

Сделать вдох? Лауре казалось, что она не может дышать. Ох уж эти корсеты! Их приходилось носить, чтобы выглядеть модно и соблазнительно. Восемнадцатидюймовая талия — это противоестественно. Какие страдания приходится терпеть для того, чтобы твоя фигура напоминала песочные часы и вызывала восхищение мужчин! Похоже, им нравится, что женщины кажутся затаившими дыхание в их присутствии. Безжалостный корсет практически не позволял есть — мужчины могли думать, что в их обществе волнение лишает женщин аппетита. Поведение женщины, то, как она одевалась, ходила, говорила… даже выбор книг для чтения — все определялось вкусами мужчин. Как это унизительно, противно! Лаура критически рассматривала свое отражение в высоком зеркале, занимавшем целую стену гардеробной. Почему, испытывая подобные чувства, она все же уступала общественному мнению? «Чтобы использовать, а не быть используемой», — ответила она себе. Она стояла в нижнем белье, на которое предстояло натянуть платье. Шелковая рубашка с кружевными краями защитит от ужасного тесного корсета. На него ляжет кружевной чехол. Потом она наденет две нижние юбки: одну — из японского шелка, вторую — из тафты, шуршание которой так волнует мужчин.

Лаура отхлебнула херес из маленького бокала с серебристой полоской и поставила его на серебряный поднос, который всегда лежал на столике в гардеробной. Девушка снова посмотрела на свое отражение. Изменилась ли она за последние девять-десять месяцев? И если да, то, каким образом? В Италии и Северной Африке солнце снова сделало ее кожу темно-золотистой. Такой оттенок шел Лауре, хотя в последнее время в моде была бледность.

«Господи! — внезапно подумала Лаура. — Как долго я путешествую! Что я изучаю? Людей, жизнь? Наверное, в первую очередь себя».

«Еще один бокал хереса, — продолжала размышлять она, — и я стерплю любые слова Лорны. И даже то, что она вечно сравнивает меня с моей матерью. Мне не будет никакого дела до критических замечаний Франко, до его ханжества!»

Адель вернулась, чтобы помочь Лауре надеть роскошное серо-голубое платье с отделкой из меха черного персидского ягненка и черно-синими бархатными лентами. Оно сидело на ней плотно, как перчатка, и слегка расширялось книзу. Это новое, сшитое по последней моде платье доставили только вчера из шикарного салона.

Лаура поправила маленькую шляпку без полей, отделанную мехом, лентой и черными перьями, потом закрепила ее булавками, строя при этом себе гримасы в зеркале. Волосы девушки были собраны на макушке в греческий узел. Лишь несколько тонких вьющихся прядей ласкали лоб, виски, тонкую шею. Она была модной молодой дамой. Лауре пришлось признать свое поразительное сходство с матерью. Только волосы и глаза у них отличались по цвету. Ей надоело слышать об этом от всех, кто знал их обеих. Она не хотела, чтобы в ней видели только лишь дочь Джинни. Спустившись вниз по лестнице, Лаура надела замшевые перчатки цвета слоновой кости и в последний раз посмотрела на себя в зеркало, висевшее в маленькой прихожей возле вешалки для шляп. Она выглядела весьма эффектно, хотя ее ждал довольно скучный день. Вечер обещал быть более интересным. А когда он закончится, она сможет отдохнуть, расслабиться, делать то, что ей нравится.

Ее ждал весь парижский сезон. Она так устала от путешествий, переездов с места на место, из одного города в другой, что стала забывать, где была, что делала, что должна была сделать. Усевшись в свою элегантную новую карету, Лаура зевнула, прикрыв тщательно накрашенный рот перчаткой. Она по-прежнему ощущала усталость — и скуку! Когда Лаура впервые прибыла в Европу, ее переполняли совсем другие чувства и надежды — одна часть ее души радовалась новизне обстановки, а другая печалилась из-за того, что девушка против собственной воли оказалась вырванной из знакомого ей комфортного окружения.

Сколько времени прошло с того момента, когда она покинула Калифорнию? Три года пролетели незаметно. Орхидея из школьной теплицы познала жизнь. Но расцвела ли она?

Глава 8

Ночью дождь продолжал хлестать в окно. Днем же выглянуло солнце, его лучи сверкали в лужах и капельках, срываемых ветром с зеленых листьев. Воздух пах свежестью, чистотой, и Лаура неожиданно взбодрилась.

Так называемое большое турне, которое чаше всего совершали молодые мужчины, длилось три года. Она больше не увидит наставников, преподавателей иностранных языков, манер, танцев… «Я изрядно их всех помучила», — без сожаления призналась себе девушка. Родители сделали все необходимое для того, чтобы перед ней открылись двери лучших домов, и отпустили в свободное плавание — они чувствовали, что их дочь способна позаботиться о себе сама. Правда, Лаура не могла сказать, рада она такому отношению или нет. Девушку возмущало то, что они отправились в Индию, даже не поинтересовавшись, не хочет ли она присоединиться к ним. Какие приключения сулила поездка в Индию! Но Лауре пришлось довольствоваться месячным изучением египетских пирамид и верблюдов, после чего она провела пару недель в Танжере.

Танжер. Это географическое название звучало романтично, но само место оказалось грязным и скучным, хотя там и жили европейцы. И все же оно обладало своеобразным очарованием.

Внезапно Лаура ощутила легкий озноб, заставивший ее расправить плечи и на мгновение закрыть глаза. Танжер… Она должна отрепетировать свой рассказ об этом крае. Она вела записи, делала рисунки; Фрэнк Харрис, несомненно, заинтересуется этими материалами, как и ее дядя Пьер, давший девушке рекомендательное письмо к французскому послу в Танжере. Что знал дядя Пьер о грязном, дурно пахнущем, нищем Танжере? Большинство иностранных посольств укрывалось от грубой реальности в тщательно охраняемых загородных виллах.

Да, она многое могла рассказать о своем двухнедельном пребывании в Танжере, после которого с чувством облегчения вернулась в цивилизованный мир. Многое — но не все! Лаура вдохнула свежий весенний воздух, насколько это позволял ей сделать корсет из китового уса. Теперь ее снова ждал Париж; она нанесет обязательный визит и выбросит из головы все, кроме предвкушения радости.

Лаура собиралась быстро покинуть дом Дюмонов. Она даже заранее придумала предлог для скорого ухода, но неожиданно почувствовала, что получает удовольствие от этого визита. В непринужденной, домашней обстановке дядя Пьер раскрылся ей с новой стороны. Сейчас даже Лорна Дюмон казалась совсем другой, куда более живой.

— Джульетта отправилась в танцевальный класс, я должна забрать ее через полчаса, — рассеянно пробормотала Лорна вскоре после прибытия Лауры. — Но я надеюсь, что ты дождешься нашего возвращения. Она так обрадовалась тому, что снова увидит тебя, когда ты позвонила утром!

— Пока наша дочь не обрушила на тебя град вопросов — в таком возрасте девочки очень любопытны, — ты можешь познакомить нас, взрослых, со своими последними приключениями, не упуская подробностей, — сказал Пьер. — Объясни мне, что произошло с итальянским князем, с которым ты тогда убежала. — Пьер! Ты же обещал!.. — воскликнула Лорна.

— Я обещал Лорне, что не стану смущать тебя, но ведь ты не смущена, верно, Лаура? В любом случае все знакомые будут расспрашивать тебя об этом — так почему бы не отшлифовать ответы на родственниках?

Впервые услышав в голосе дяди Пьера дразнящие ноты, Лаура ответила с игривой усмешкой:

— О, понимаете… это вовсе не было бегством. Люди обожают сплетничать! Нас сопровождала мама Эрнесто. Во всяком случае… — Лаура выдержала паузу, — мы договорились с ней насчет этой версии. Думаете, кто-нибудь в нее поверит?

Пьер Дюмон усмехнулся и покачал головой, но Лорна улыбнулась весьма натянуто.

— К сожалению, Лорна в последнее время чувствует себя не в своей тарелке, — заметил дядя Пьер, когда его жена ушла. — На этой неделе приезжает ее мать. Этот ежегодный визит беспокоит Лорну, она должна организовать поездки в Экс, Биарриц, даже в Монте-Карло! Мадам Прендергаст обожает азартные игры! — Разлив по бокалам херес, он спросил: — А ты, Лаура? Какие у тебя планы на ближайшие месяцы?

Лаура озорно улыбнулась, продемонстрировав ямочки на щеках.

— Конечно, я собираюсь делать то, что мне нравится! Но на этот раз вы можете не беспокоиться обо мне, дядя Пьер. Кажется, я уже вдоволь нагулялась!

— Слава Богу! Больше не будешь плясать на сцене, задирая юбку?

— О нет! — с наигранной скромностью ответила Лаура, взглянув на дядю из-под своих длинных ресниц. — Я училась танцевать канкан, чтобы доказать себе, что смогу проделать все фигуры. В этом сезоне я решила освоить танец живота. Мне сказали, что он сейчас в моде и помогает сохранить талию.

Пьер Дюмон благоразумно решил не говорить жене о том, что Лаура собирается осваивать танец живота. «Лорку это не позабавит», — с грустью подумал он. Может быть, девушка просто разыгрывает его? Она все сильнее напоминала ему ее мать, отчаянную и упрямую кузину Джинетт, всегда пренебрегавшую условностями.

Находясь в своей парижской квартире, Франко Морган думал о сестре то же самое. Черт возьми, когда же она, наконец, перестанет осуществлять каждую свою безумную, эгоистичную прихоть, не задумываясь о последствиях? Больше всего Лаура нуждалась в самодисциплине, ей следовало обрести контроль над собой и осторожность. Сделать это хотя бы ради себя, если не ради тех, кто искренне ее любит и беспокоится о ее репутации. Перед отъездом родителей он пытался объяснить им свою позицию, но ему удалось только рассердить мать.

— Лауре следует помнить, что она — женщина и должна вести себя как подобает леди, — сказал он тогда.

— Правда? — холодным тоном произнесла мать и, сощурив глаза, переглянулась с отцом, который только повел бровью. — В таком случае что ты думаешь обо мне? Никто не может обвинить меня в том, что я подчиняюсь условностям или веду себя, по твоему выражению, как подобает леди. Если бы я была такой, какой меня хотели видеть, ты бы не стоял сейчас здесь, демонстрируя самодовольное ханжество… Мне стыдно за тебя!

«Неприятные воспоминания», — с грустью подумал Франко. Он любил свою мать, безмерно восхищался ею, и не мог смириться с ее презрением. Она умела превратить его в подростка, стремящегося услышать ее похвалу. Став мужчиной, он не мог признаться даже самому себе в том, что сохранил эту потребность. Мать всегда была честной; иногда ее прямота пугала Франко.

Он не отдавал себе отчета в том, что шагает из одного угла комнаты в другой и обратно, до тех пор, пока не увидел свое хмурое отражение в зеркале.

О черт! В конце концов, он помирился с матерью, обещал относиться к сестре более терпимо, ладить с ней. Франко рассеянно провел пальцами по волосам, смущенно глядя на свое отражение и вспоминая, что такое же обещание он дал Эне.

Как всегда, мысли об Эне подействовали на него успокаивающе. Хелена — Эна — леди Эйр, графиня Седжвик. Ее муж находился в Турции, а свекровь внушала ей страх. Прелестная, несчастная, наивная Хелена, насильно выданная замуж отцом, мечтавшим о том, чтобы титул дочери подкрепил его недавно обретенный статус миллионера; желание походить на Асторов и Вандербилтов заставило его пренебречь чувствами дочери. Как мог безжалостный, эгоистичный Патрик Дрисколл быть отцом такой девушки, как Хелена? Столь прелестной, уязвимой…

«Черт возьми, я стал похож на снедаемого любовью юнца», — подумал Франко. Но мог ли он не любить Хелену? Мог ли кто-то не любить ее? Он влюбился в нее в тот же миг, когда его сестра познакомила их. Он, гордившийся своей бесстрастностью и цинизмом! Франко знал, что только он способен пробить стену из холодного безразличия, которую Хелена возвела вокруг своей души. Только он мог отыскать огонь, спрятанный под толстым слоем льда.

Со смущением, близким к чувству вины, он признавал, что должен благодарить Лауру — именно сестра помогла ему разобраться в загадочной Хелене. Если бы Хелена не подружилась с Лаурой, не стала бы доверять ей, она никогда не стала бы доверять и ему. Господи! Когда она распустила перед ним свои золотистые волосы, продемонстрировала чувства и страсть, о существовании которых прежде и не догадывалась, он пропал. Ему хотелось раствориться в ней, узнать ее, овладеть ею. Ради этого он был готов убить ее мужа. Хелена — его Елена Прекрасная! В душе Франко постоянно сражались поэт и воин, циник и идеалист. Как ему разрешить эту проблему?

Отчасти Франко радовался тому, что сестра, наконец, вернулась в Париж. Она, как всегда, отвлечет его. Лаура была упрямой, самоуверенной, эгоистичной, принадлежала к новой породе независимых женщин, которым нравится шокировать окружающих. В отдельные моменты он, как ни странно, хотел, чтобы Эна хоть немного походила на Лауру, стала более уверенной в себе и менее робкой.

Франко не мог знать о том, что сейчас мысли Эны совпадали с его собственными. Лаура наконец приехала в Париж — Лаура, ее самая близкая подруга, ее единственная настоящая подруга. Сестра Франко. «Господи, — взволнованно подумала Хелена, — почему я не похожа на Лауру? Почему во мне нет ее силы и упорства?»

Хелена была графиней Седжвик. Женой Арчибальда Эйра, графа Седжвика, давшего ей титул в обмен на миллионы, заплаченные ее отцом, ради того, чтобы дочь попала в высшее общество.

Она страстно желала снова стать обыкновенной Эной Дрисколл и даже жить в той лачуге, где была зачата и родилась еще до того, как отец разбогател на серебряных рудниках Комстока. Ее мать решила, что девушка должна получить образование, побывать в Париже, Лондоне и Вене.

Ее знакомили с герцогами, графами, маркизами, князьями и принцами до тех пор, пока она не заболела; тогда девушку повезли на воды в Баден-Баден; там она начала дурнеть и худеть от страданий.

Однажды вечером отец привел к ним Арчи и уладил с графом все вопросы, не поинтересовавшись мнением дочери. Никто, даже мама (которую следовало называть maman), не предупредил об этом Хелену. Девушка сдалась лишь после того, как целый месяц провела в запертой комнате, где ее избивали и кормили одной кашей.

Она ненавидела и боялась Арчи, однако, познакомившись с его матерью, почувствовала себя в большей безопасности. Графиня-вдова заставляла считаться с собой — прямолинейная и решительная, она защищала девушку от Арчи, давала ей полезные советы. Такой наперсницы у Хелены еще не было!

А теперь она, наконец, нашла себе подругу — американскую наследницу, разительно отличавшуюся от самой Хелены! Волевую и независимую. Такую девушку, как Лаура, никто не заставил бы сделать то, чего она делать не хотела.

Сохранивший свою дьявольскую красоту отец Лауры Стив Морган с давних пор знал отца Хелены. Благодаря этому Хелена с Лаурой и познакомились. Позже они стали подругами. Даже леди Онория, свекровь Эны, нехотя признала, что ей нравится эта девушка — в ней чувствовался характер!

А потом… потом появился Франко, брат-близнец Лауры. Вспомнив Франко, Хелена, как всегда, попыталась прогнать из своего сознания его волнующий образ. Франко… Он напоминал ей прекрасного молодого сатира. Он пробудил в ней желания, чувства, сделал настоящей женщиной. Он любил ее, обращался с ней нежно, ласково, как с богиней. В конце концов, растопил лед, образовавшийся в ней после того, как Арчи перед своим отъездом в Стамбул несколько раз надругался над ее неопытным телом.