Легенда о Стиве и Джинни - Темные огни

— Боже, Стив? Отчего вы вернулись? Ведь он хочет изуродовать вас или убить, как и всех прочих!

Он сразу же отпустил ее: должно быть, слишком уж разозлился при упоминании обо «всех прочих». Джинни наконец открыла глаза. Когда с ее глаз спала пелена сна, она увидела свое тело: оно лежало, распростертое на белых простынях. Она была бледна и бела, как мел. Только глаза сверкали как изумруды. Неужели она умерла и потому обрела способность рассматривать себя?

А затем над ней склонилось смуглое и сердитое лицо Стива, мгновенно вытеснившее из ее головы все другие неясные образы.

— Кто же эти «все прочие»? Вы уже очнулись или все еще пьяны? — Зрачки его сузились, а в голосе слышалась прежняя ирония. — Наверное, кое-кто с удовольствием совершил бы убийство по заданию вашего мужа, но вы, моя прелесть, забываете: у меня большой опыт в подобных делах. И мне не слишком нравится, когда в меня стреляют!

Он схватил ее за плечи и принялся трясти. Его грубость взбесила Джинни, и она крикнула ему в лицо:

— А в чем, собственно, ты меня обвиняешь? Где я? Как я здесь оказалась? — Джинни попыталась встать, но его сильные руки снова уложили ее. Нечто подобное происходило между ними и в прошлом, и тогда Стив точно так же обходился и разговаривал с ней. Вспомнив об этом, она размахнулась и влепила ему звонкую пощечину. Тот застонал от боли.

— Зачем вы мучаете меня? Сколько раз я просила вас оставить меня в покое! Но такого эгоиста, как вы, не сыщешь в целом свете. Жестокий человек, вы не принесли мне ничего, кроме несчастья и страданий, с тех пор… с тех пор…

Она разразилась рыданиями, совершенно забыв, что мгновение назад сопротивлялась и обвиняла его во всех смертных грехах.

Сначала она даже испугалась, что Стив накинется на нее, — так исказилось от гнева его лицо. Но он овладел собой и отпустил Джинни.

Молча опустив голову, Стив отошел от нее, и Джинни наконец поняла, что она в спальне Сэма Мердока. Но зачем Стив перенес ее сюда? Почему он так зол на нее?

Стив вскоре вернулся и принес стакан с какой-то жидкостью, которую заставил ее выпить. Очень холодная, она тем не менее обожгла Джинни.

— Ну как сейчас? Успокоились? Мне очень жаль, Джинни, что пришлось нарушить ваш глубокий сон и притащить вас сюда, но выбора не было. Вам придется со мной поговорить. — В его голосе появились суровые ноты, и Джинни вздрогнула. — Я хочу кое-что узнать, детка, и прежде всего скажите, что известно вашему мужу о случившемся? Не покаялись ли вы ему в неверности? Не потому ли он подослал ко мне убийцу, правда, довольно неумелого? — Не дав ей даже открыть рот, Стив ухватил ее за плечи, подтянул вверх, усадил и снова заставил отпить из стакана. — Прежде чем начать, выпейте побольше. Это прочистит вам мозги, а заодно вы вспомните все известные вам ругательства. — Его глаза горели. Джинни снова отпила из стакана, закашлялась до слез и попыталась слабой рукой отвести стакан.

Неужели этот человек когда-то признавался ей в любви и даже утверждал, что никогда ее не отпустит?

Джинни не видела в его глазах ни капли жалости. Когда она сделала несколько глотков, Стив снова опустил ее на подушки и уселся рядом.

— Итак, Джинни?

— Вы не имеете права… обращаться со мной так… так беспощадно. У вас нет на меня никаких прав! Какое-то безумие принести меня сюда. Ведь все там, внизу, — отец, Иван…

— Да, — он злобно ухмыльнулся, — ваш пострадавший муж, столь скорый на расправу, когда дело касается его чести и того, что осталось от вашей! Как я понял, вам не впервой заводить любовников. Должно быть, вам с мужем очень нравятся такие игры. Вы всегда потом каетесь? Или только тогда, когда партнер чем-то мешает вам?

— Боже, прекратите этот допрос! Вы всегда кипели от ненависти, — тихо сказала Джинни, отвернувшись от него. — Стив, поверьте, я ничего не рассказывала князю Ивану. Неужели вы думаете, что я горжусь случившимся утром? Но он… каким-то образом он всегда все знает! Сегодня вечером он сказал мне, что за мной наблюдают. Он сказал…

— Откуда ты узнала Джинни, что в меня стреляли? Это были первые твои слова после пробуждения.

— Потому что я знаю обыкновение князя Ивана. Он заверил меня, что знает, как все это уладить. Он не ограничился бы одним убийцей, узнав, что слуга, с которым я спала, — вы. Отец назначил награду за вашу голову — это вам тоже известно. А уж князь Иван снарядил бы целую армию, поняв, что вы Стив Морган.

— Предположим. Ну а что с другими? Например, с Карлом Хоскинсом? Некоторым ужасно хотелось приписать мне это убийство. Говорили, что после драки с ним я вернулся в лагерь, чтобы завершить начатое. Мне очень повезло, что именно в тот момент я оказался за триста миль от места преступления и, значит, у меня было алиби! Боже, как мне повезло, что мы уже не женаты, иначе я бы только гонялся за твоими любовниками и убивал их, а это чертова прорва работы!

Джинни посмотрела на него как затравленный зверь:

— Что это ты говоришь? Только подумай — что говоришь! Карла убила я! Ведь ты знаешь почти все, так зачем же делаешь вид, что это не так? Или ты ждал, пока я сама признаюсь в этом? Хорошо. Так вот, повторяю: это я убила его. Я ударила его по голове винной бутылкой, после того как он… как он… Боже мой, зачем опять ворошить все это? Неужели ты полагаешь, что мне мало от тебя досталось?

Стив прервал ее:

— Ты ударила его в шею ножом до или после удара бутылкой? Похоже, это одна из твоих милых привычек — вонзать в любовника кинжал! Ты и меня как-то раз пыталась так приласкать, помнишь? Значит, вот как ты избавляешься от надоевших любовников?

Джинни едва удержалась, чтобы не вцепиться ему в лицо ногтями. Гнев и унижение придали ей сил. Стив бросился на нее и придавил всей своей тяжестью к постели:

— Черт возьми, отвечайте, когда вас спрашивают!

Она забилась у него в руках, и слезы заструились у нее из глаз.

— Ненавижу вас, ненавижу! Как жаль, что князю Ивану не удалось вас прикончить!

— Я помню, как часто вы об этом жалели — о том, что я еще жив. Но при этом лежите у меня в объятиях! Нет, это и в самом деле что-то вроде дурной привычки! Должно быть, вы грозились убить и князя Ивана, прежде чем уступить его домогательствам? Да, вы и в самом деле шлюха, Джинни, а я как идиот делал вид, что это не так. Но слава Господу, теперь этими проблемами занимается ваш муж!

Сопротивляться Стиву не стоило: она только потеряла силы — вот и все. В одном она могла выиграть — в любви. Как бы Стив ни злился — а временами он ее ненавидел, — желание прорывалось в нем…

Она открыла было рот, чтобы закричать, но он приник к ее губам. Его поцелуй затягивал как водоворот. Оба мгновенно потеряли голову. Ведь их любовь-ненависть всегда была обоюдной. Джинни сразу поняла, что бессмысленно противиться неизбежному. Стив между тем освободил ее руки, а его ладони скользнули по ее телу к упругой груди. Перестав сопротивляться, Джинни привлекла Стива к себе.

Их разум еще противился тому, что в полном согласии совершали тела.

Разве имело значение, в чем и какими словами Стив Морган обвинял свою любовницу? Желание обладать ею он испытывал постоянно, как только пересекались их судьбы.

И Джинни, несмотря на ненависть к Стиву и только что объявленную ему войну, желала его как никого другого.

Зеркало на потолке добавило пикантности их любовным играм. Джинни не могла оторвать глаз от того, что видела на потолке. Она наблюдала, как равномерно двигается сильное тело Стива, видела свои руки у него на спине.

Когда все закончилось, они лежали рядом и волосы Джинни разметались по груди Стива.

— О чем ты думаешь? — прошептала Джинни, желая нарушить затянувшееся молчание и отогнать гнетущую мысль о том, что она лежит на смятых простынях в комнате Сэма Мердока, тогда как сам хозяин играет внизу в покер с ее отцом и мужем. А может, игра уже закончилась? Что сделает Стив, если их застанет Иван?

— Сейчас я вообще ни о чем не думаю, — тихо ответил Стив. Он даже не взглянул на нее. Может, он все наблюдает за ней в зеркале на потолке? Вдруг, к ее удивлению, он нетерпеливо подтянул ее к себе. — Боже, Джинни! Похоже, я так никогда и не пойму тебя до конца! — Стив нахмурился. — Впрочем, мне вовсе этого и не хочется. Ты права — мне следовало держаться подальше от тебя.

Джинни сжалась под его жестким взглядом, размышляя о том, как еще он собирается мучить ее. Да, он опять овладел ею, показав свою дьявольскую власть над ней. Но ведь такое бывало и прежде!

Между тем Стив заговорил:

— Послушай, Джинни, зачем притворяться мученицей? Я вовсе не собираюсь, дорогая, портить твои отношения с мужем. Но мне все же хочется, чтобы ты ответила на мои вопросы.

Когда она попыталась вырваться, он крепко сжал ее, но теперь не было и признака страсти. Он строго сказал:

— Джинни! — и она почувствовала, как ее упрямство сменилось безразличием и усталостью.

Какой смысл во всем этом? Пока она не расскажет ему все, что он хочет, Стив будет держать ее при себе. А что произойдет с ней, ему безразлично. Джинни боялась даже думать о том, что случится, если князь Иван узнает обо всем. Черт побери Стива и ее проклятую слабость к нему!

И тут вдруг Джинни рассказала ему о Карле Хоскинсе. И зачем только Стив наврал, что тот умер от ножевого ранения? Ей-то лучше знать! На этот раз он не перебивал ее, но все больше мрачнел. Ну зачем, зачем ему надо знать об этом? Но потом Джинни выложила ему ту невероятную историю, которую поведал ей граф Черников. Ничего не утаила она и о князе Иване. Как убедить Стива, что она вышла замуж, не понимая что происходит?

Из гордости она не сказала о том, какую роковую роль в ее судьбе сыграл сам Стив. Нет, он никогда не узнает, какое горе испытала Джинни, когда он так легко отказался от нее. Пусть думает, что она столь же бесчувственна, как и он.

Выслушав ее исповедь, Стив Морган спросил:

— А что знает об этом твой э… сенатор?

— Ничего! А что мне было делать? Рассказать, как его женили на моей матери? И что я вовсе не его дочь? Ведь я даже не знаю, правда все это или ложь. А вдруг это интрига, смысла которой я не понимаю? Впрочем, даже если все это и правда, говорить уже не о чем. Я жена князя Сарканова и к тому же шлюха. Разве не в этом ты убеждал меня? Что ж, пусть так! Я тебе верю. Поэтому ты не несешь никакой ответственности за мою судьбу… Пожалуйста, Стив, — ее голос предательски дрогнул, — отпусти меня — у меня начинает болеть голова… Только бы мне найти хоть один порошок… Надеюсь, что он не унес все… — Джинни трясло как в лихорадке. Наконец Стив отпустил ее.

Скорее бежать отсюда! Она соскочила с кровати. Джинни хотелось убежать от всего, главное — от предчувствия беды, которое сжимало ей сердце. Но более всего ей хотелось убежать от Стива, ибо она знала, что ему, всегда желавшему ее, нравится ее мучить.

Стив остановил Джинни, поняв, что она на грани срыва. Он поднял Джинни на руки и отнес в ее спальню. Она подумала: «А может, то, что произошло со мной сейчас, всего лишь тягостный сон?»

Стив опустил Джинни на кровать и заботливо укрыл одеялом.

В комнату заглянуло солнце, и Джинни проснулась. Натянув одеяло до самого подбородка, она размышляла, как жить дальше. Ночью ей снилось, что она лежит в постели в объятиях Стива и что он любит ее. Между тем Делия будто бы шепнула ей, что князь Сарканов требует, чтобы она с ним позавтракала.

— Принесла вам горячий кофе, мадам, — сказала Делия, озабоченно глядя в глаза Джинни. К несчастью, порошков у нее больше не было. Последний, лежавший на самом дне вышитого ридикюля, у нее еще вчера отобрал Стив. Он понюхал его, поморщился, попробовал на вкус и скривился.

— Джинни… — начал было он, но, встретившись с ней взглядом, вдруг замолчал: его поразили ее молящие глаза, в которых застыла боль. Он сказал:

— Ладно, я достану тебе немного лекарства, но мне надо знать, что это такое. Поэтому этот порошок я возьму с собой.

Почему Стив вдруг так переменился? Может, пожалел ее? Боже, как унизительна эта мысль!

Джинни держала чашку дрожащими руками. Делия раздвинула шторы, и солнечный свет ворвался в комнату. Стив, конечно, давно уже уехал, что несколько успокоило Джинни: теперь ему хотя бы не угрожает опасность. Но Стив велел ей остаться здесь. Интересно, почему?

Кофе согрел ее и немного прояснил мысли. Джинни выпила бы еще чашечку, но Делия, испуганная и бледная, попросила ее поскорее одеться. Джинни чувствовала себя как приговоренная к казни.

Умываясь, она думала, отчего князь Иван ведет себя столь деспотично. Раньше он сам приходил за ней, а теперь только приказывал. Как, однако, все изменилось! Князь Иван — ее муж, а Стив — любовник!

Вчерашний вечер походил на сон. Но сейчас начинался новый день, и в висках появилась привычная пульсирующая боль. Тело Джинни покрылось холодным потом, конечности ломило, веки чесались, а руки так дрожали, что Делии приходилось все делать за нее.

— А вот и ты, любовь моя! Надеюсь, ты хорошо спала?

Иван брился. Закончив, он поцеловал ей руку, и Джинни почувствовала знакомый запах его любимого одеколона. Потом он подтянул Джинни к себе и коснулся губами ее сжатых холодных губ.

Взглянув на себя в зеркало, Джинни отметила, что бледно-зеленое платье только подчеркивает ее восковую бледность.

— Да, — сказал между тем князь Иван, перехватив ее взгляд, — мы очень красивая пара, не так ли? Ты до сих пор не сказала ни слова, Вирджиния. Ты голодна? Может, хороший завтрак подкрепит тебя? По-моему, тебе надо почаще бывать на свежем воздухе и заняться физическими упражнениями. Посмотри на меня. Я не спал почти всю ночь, но чувствую себя бодрым и свежим. Более того, я даже готов выполнить одну неприятную обязанность, которая предстоит мне после завтрака.

— О чем ты? — спросила Джинни, повернувшись к нему, но Иван лишь улыбался и разглядывал ее своими светлыми рыбьими глазами.

— Дорогая, я же сказал: сначала поедим. Мне не хочется портить тебе аппетит. Вот, усаживайся поудобнее. Тебе налить чаю?

У Джинни так дрожали руки, что князь взял у нее серебряный чайник и озабоченно покачал головой.

— Иван! — умоляюще начала Джинни. — У меня так болит голова, что я не могу есть. Зачем ты отобрал у меня порошки? Чтобы у меня… чтобы у меня…

— Да, да, я помню. Чтобы у тебя не болела головка, моя радость. Они были очень нужны тебе вначале, но уже давно следовало бы забыть о том несчастном случае! Вчера, например, ты так хорошо себя чувствовала, что даже отважилась на некую эскападу, не так ли? Зачем же отравлять организм? Впрочем, время от времени я готов давать тебе такой порошок, но если только сам решу, что он тебе нужен. Позволь мне принимать за тебя решения, дорогая.

Джинни во все глаза смотрела на князя Ивана. Продолжая улыбаться и словно не замечая состояния жены, он разливал чай. Иван наклонился к ней и слегка потрепал по щеке:

— Ешь, дорогая, и пей чай. Пора тебе привыкать к нашему чаю — ты ведь теперь россиянка.

Джинни и думать не могла о еде, хотя, уступая настояниям князя, что-то проглотила.

Князь болтал без умолку, самым сладким голосом:

— Ну нельзя же голодать. Не капризничай, поешь как следует. Ты ведешь себя как избалованный ребенок — честное слово, — который делает все что ему заблагорассудится. Но все это скоро изменится, уверяю тебя. И самое главное, ты от этого только выиграешь!

— Я… я и в самом деле дурно себя чувствую. Простудилась, наверное. Можно мне вернуться к себе и лечь? Хотя бы на час-другой? Пожалуйста! Мне так не хочется спускаться вниз…

Неужели это она говорит, так смиренно просит? Дрожь в руках усиливалась, и Джинни переплела пальцы, стараясь унять ее. Но у нее тряслись даже губы…

— Боюсь, эти порошки не слишком полезны для здоровья. Ты почувствуешь себя куда бодрее, глотнув свежего воздуха. Пойдем — и никаких отказов, иначе я стану суровым, а мне так хотелось бы быть с тобой терпеливым и заботливым. — Он схватил ее за руки и рывком поставил на ноги. — Пойдем, не стоит заставлять мистера Мердока ждать слишком долго. Признаюсь, любовь моя, в нем я нашел понимающего и тонко чувствующего человека. Он ничуть не осуждает тебя за вчерашнее. Изнасилование — весьма серьезное преступление, а ведь именно это с тобой и произошло?

Князь Иван крепко взял ее за руку и куда-то повел. Она помнила только, что, если будет хорошо себя вести, получит порошок.

Они оказались в каком-то подземелье или погребе, куда спустились по крутым каменным ступеням. Однако большие деревянные щиты для проветривания были распахнуты во всю ширь, давая доступ воздуху и свету. На стенах лежали солнечные блики. В подземелье она увидела Мердока и одного из его телохранителей, мрачного мужчину с рыжими усами. Мистер Мердок явно избегал смотреть на Джинни.

Он раздраженно сказал:

— Княгине незачем было спускаться сюда. Дело слишком неприятное как для меня, так и для вас, князь. Если бы вы не приняли своих мер, я все равно разыскал бы этого человека и расправился с ним.

— Напротив, мне кажется, что так лучше. Хотя Вирджиния по-прежнему близка к шоку, я решил, что ей стоит убедиться в неотвратимости правосудия. Возможно, после этого у нее исчезнет страх перед одинокими прогулками верхом.

Они говорили о чем-то еще, но Джинни ничего не понимала.

— Я по-прежнему полагаю…

— Моя жена была свидетельницей войны в Мексике и не раз видела убитых — правда, мой ангел? На этот раз, уверен, она тоже не испугается. Как-никак этот человек напал на нее. Не сомневаюсь, она сама убила бы насильника, будь при ней оружие.

Стараясь скрыть дрожь, Джинни наконец встретилась глазами с Сэмом Мердоком. Он смотрел пристально и мрачно. Несмотря на хаос в голове и крайне подавленное состояние, она почему-то решила, что Мердок очень хочет о чем-то ее предупредить. Но о чем?

Наконец хозяин дома тяжело вздохнул и кивнул своему телохранителю. Тот нагнулся и откинул ткань с предмета, лежавшего на полу.

Джинни вскрикнула, слабо и сдавленно.

Перед ней лежал мертвец, избитый и изуродованный. Темные волосы, темный костюм, пропитанный кровью. Но не Стив… не Стив!

Словно издалека, до нее донесся негромкий, суровый голос Сэма Мердока:

— Разве такое зрелище для женщины? Притом этот человек умер уже часов двенадцать — пятнадцать назад. Нам нужно поскорее похоронить его, и без всякого шума. Это был настоящий сорвиголова — я ни за что не взял бы его к себе на службу, если бы он уже не работал на меня когда-то на ранчо. Но знай я, какого негодяя пригрел…

Нет. Это, конечно, не Стив. «Умер часов двенадцать — пятнадцать назад» — так, кажется, сказал мистер Мердок. А Стив вчера злился, что в него стреляли. Но кто же этот человек? Жаль несчастного, но у Джинни полегчало на душе, а вместе с тем усилилась слабость. Она даже покачнулась от головокружения.

— Лучше всего увести ее отсюда, — услышала она голос Сэма Мердока.

— К чему спешить?.. У Вирджинии сильный характер, куда сильнее, чем кажется. Открой глаза, любовь моя, и посмотри внимательно: это тот самый человек? Ошибки быть не должно.

Она с усилием открыла глаза, взглянула и быстро отвернулась.

— Он… Он одет, как тот…Но я не хочу об этом вспоминать! Не хочу!

— Ну конечно, дорогая. Я знаю, как это ужасно. Но ты же понимаешь, почему я хотел, чтобы ты своими глазами увидела, как наказан этот мерзавец! Сейчас тебе нечего бояться — он уже никогда не навредит тебе. — Князь говорил все, что следует, но только Джинни понимала скрытый смысл его слов.

— Княгиня, я очень сожалею о случившемся. Узнай я об этом раньше, я немедленно наказал бы виновного. Постарайтесь забыть обо всем, если можете. Кстати, уверяю вас, о случившемся никто не знает.

Вернувшись к себе, Джинни разрыдалась. Она плакала от слабости, от унижения, которому ее подверг князь Сарканов, от того, что ощущала себя мухой, попавшей в паутину. Но она испытывала облегчение, узнав, что убитый — не Стив.

Она чувствовала, что князь Иван находится здесь же, в комнате, и внимательно за ней наблюдает. Но теперь Джинни это было безразлично. Она услышала его голос:

— Сколько слез из-за какого-то насильника! Тебе, дорогая, следует успокоиться, не то я подумаю, что ты его поощряла. Неужели ты можешь так низко пасть? Этот человек, метис, подонок — как называют таких по-испански? — ах да, вакеро! Вакеро, от которого смердит коровьим и лошадиным навозом! Как можно так опускаться? Надеюсь, что это слезы стыда. Дочь царя и какой-то конюх! Господи, да если бы об этом узнали, представляешь, какой разразился бы скандал? Впрочем, никто ни о чем не пронюхает. Я задушил все в зародыше! Вот видишь, моя любимая, несмотря на твои странные вкусы, я все же ценю тебя, то есть не спускаю с тебя глаз. Я вообще не спускаю глаз с того, что мне принадлежит. За тобой и раньше следили — будут следить и впредь, запомни это как следует. Надеюсь, подобных ошибок ты больше не совершишь, правда?

Он смотрел на хрупкую, нежную женщину, свернувшуюся клубочком в бархатном кресле. — Правда? — еще раз спросил он, на этот раз громче, и она кивнула.

Видя ее опущенную голову и поникшие плечи, Иван Сарканов торжествовал. Наконец-то эта гордячка почувствовала, что такое хозяин. Она сделает теперь все, что он прикажет, приползет к нему, как побитая собака, чтобы вымолить эти несчастные порошки, без которых не может обходиться. Если граф Черников уедет в Россию раньше него, а Мердок его поддержит, то все, о чем он мечтал, получится!

Он начал почти радостно размышлять о скором возвращении в Сан-Франциско. И об одном доме, известном только ему. Вот где он получит истинное удовольствие, которого требовала его извращенная натура. Но прежде, к сожалению, придется уладить несколько дел: в частности, попросить Крейтона нанять для него еще одного парня, способного выполнять самую грязную работу. У Крейтона зоркие глаза и отличный нюх, ему вполне можно доверять. Разумеется, Крейтон получает немалые деньги за свои услуги. Подумать только, агент князя Сарканова — камердинер сенатора Брендона! Еще один повод посмеяться над этим важным американцем. Иван сам порекомендовал Крейтона сенатору во время своего первого визита в Сан-Франциско, хотя и знал за ним кое-какие делишки. Впрочем, этот парень был когда-то камердинером одного джентльмена и свой прямые обязанности выполнял хорошо. При этом поддерживал широкие связи с преступным миром. Например, предложил Ивану услуги одного мрачного безликого субъекта, который и угробил провинившегося телохранителя. Теперь он, несомненно, пропивал свой гонорар в знаменитом салуне «Бэрбэри коуст» на набережной. Впрочем, имея связи, наемного убийцу не сложно найти. Не трудно и манипулировать женщинами, если умеешь к ним подойти. Вот Вирджиния уже хорошо поняла, кто ее настоящий хозяин. Через некоторое время он преподаст ей еще несколько уроков — и не без удовольствия для себя, кстати. Но не раньше, чем она заарканит Сэма Мердока. Ведь ясно, что Мердок мечтает ее заполучить, а он из тех, кто не станет скупиться на такие дела.

Джинни теперь едва слышно постанывала. Ее глаза опухли от слез, а на щеках играл нездоровый румянец.

Князь Иван подошел к жене и запрокинул ее голову, чтобы она увидела его суровое лицо.

— Все, хватит! Я дал тебе время поплакать всласть, а теперь пора привести себя в порядок. Пойди и умойся. Я разрешаю тебе немного отдохнуть, но потом спустись вниз к гостям. Мистер Мердок решил устроить для всех завтрак на свежем воздухе у себя в патио. Потом он, возможно, пригласит тебя покататься с ним верхом. Ты должна принять приглашение. Никаких отказов. Не вздумай ссылаться на головную боль. Можешь принять один порошок, если уж он тебе так нужен, но ты должна выглядеть отдохнувшей и веселой. Поторапливайся, не то я пойду с тобой и прослежу, как ты выполняешь мои распоряжения.

Взглянув на свое распухшее от слез лицо, Джинни чуть было снова не расплакалась. Неужели эта женщина с всклокоченными волосами и помятым лицом и в самом деле она? Боже, во что она превратилась! Можно ли пасть еще ниже?

— Ты всегда готова к бою. Думаю, что твоя строптивость — именно то, что привлекает меня к тебе…

Так когда-то сказал Стив. Что ж, в свое время это, пожалуй, соответствовало истине. Но сейчас все это бесследно улетучилось, пропала воля к жизни, помогавшая ей выкручиваться из всевозможных переделок. Так что же с ней приключилось?

«Ох, лучше об этом не думать. Слишком сильно болит голова… Он угрожал сплавить меня в приют для душевнобольных и сделает это, если захочет…»

Джинни погрузилась в размышления, жалея и ненавидя себя. Между тем она автоматически делала все, что велел князь.

Дрожащими пальцами расстегнув крючки на платье, она разделась и умылась. Затем легла в постель и закрыла глаза.

Часть третья

ПИРАТ

Один за другим разбогатевшие на золоте миллионеры уезжали в своих роскошных экипажах в сопровождении слуг. Лошади были нагружены тюками. Некоторые направлялись в город, другие — в свои загородные дома. — Доброго пути… до свидания… какой приятный визит… рада была познакомиться… непременно увидимся в городе. — Джинни казалось, что еще немного, и она не удержит на лице эту натянутую, ненатуральную улыбку. Неужели прошло только четыре дня? Она казалась себе деревянным истуканом, а ее нервы были как струны, натянутые до предела. Она думала только о волшебных порошках, которые князь Иван выдавал ей теперь дважды в день — в награду за хорошее поведение. Один она получала утром для бодрости, когда предстояло отправиться на верховую прогулку с Сэмом Мердоком. Второй — перед тем как спуститься вечером к обеду. Между этими двумя приемами она проводила время в основном у себя в спальне, где, как считалось, «отдыхала». При этом тело ее покрывал холодный пот, а кожа чесалась. Временами она каталась по постели, чтобы избавиться от зуда. Боль в висках становилась невыносимой. Джинни уже не спрашивала себя, во что она превращается и что ее ждет. Все ее мысли сосредоточились на порошках, которые приносили ей облегчение.

Мердок был к ней добр и внимателен, но по-прежнему сдержан. Каждое утро он посылал ей свежие цветы, а вечерами — экзотическую орхидею из теплицы. Князь Иван улыбался; он стал весьма благожелателен. Да, Мердок — умнейший человек, иначе он не стал бы таким богатым и могущественным. Но даже у него были слабости: например, ему явно нравилась Джинни. Это не оставляло сомнений.

«Что ж, поживем — увидим», — думал Иван Сарканов. Его снедало нетерпение — уж слишком осторожен этот Мердок в проявлении своих чувств. К тому же сенатор в последнее время стал вести себя с зятем весьма отчужденно. Брендона явно что-то тревожило. Акции самых больших шахт компании Комсток стали в последние дни резко падать, и только очень богатые люди сохраняли спокойствие. А Брендон, помимо всего прочего, занимался скупкой и перепродажей земельных участков в Южной Калифорнии, и, как говорили, не слишком удачно. Потом возникла история с пароходной компанией: мелкие держатели акций объединились и продали свои доли — вот только неизвестно кому. Это лишило Брендона контрольного пакета, на который он очень рассчитывал… Кстати, кое-какие деньги они вложили вместе, но это приносило не Бог весть какие дивиденды. Их окружали богачи, готовые делать деньги любыми способами; они не брезговали ничем, чтобы заработать лишний доллар, и становились на пути сенатора. Мердок был одной из таких акул — «загадочный человек», так, кажется, все его называли. Но стоило с ним познакомиться, как и он оказался вполне заурядным человеком с обычными слабостями.

Ивана Сарканова опьяняло ощущение своей значимости и власти. До сих пор все его планы успешно осуществлялись. Ему даже стало везти за зеленым сукном, что прежде случалось крайне редко. Да, удача сопутствовала ему во всем — даже в скоропалительной женитьбе. Если царь Александр и узнает о его манипуляциях с акциями Русско-Американской компании и о небольшой недостаче, вряд ли он выразит недовольство мужу своей вновь обретенной дочери. Все рискованные предприятия князя начали приносить прибыль. Но главный успех ждал его впереди — он зрел, словно плод, румянился и был готов вот-вот упасть ему в руки.

Он снова строил грандиозные планы, но уже втайне от Джинни. Сенатор с зятем отправятся в Сан-Франциско со всеми гостями — то есть на день раньше, чем Джинни и Соня. Их проводит мистер Мердок, ибо у него там срочное дело. Потом он отбудет в Вирджиния-сити.

— Ты будешь очень занята, любовь моя. — Иван вошел в спальню Джинни рано утром, чтобы попрощаться с ней. — Ничуть не сомневаюсь в твоем умении обольстить мужчину — особенно, если ты этого захочешь. Будь любезна также и с его воспитанницей. Она поедет в Сан-Франциско вместе с вами. Мистер Мердок строит там дом — что-то в античном стиле, как я слышал. Но пока очаровательной сеньорите Санчес нужно пристанище в городе. Твоя мачеха любезно согласилась стать ее гидом, но, конечно, весьма пригодится твое прекрасное знание испанского языка. Понимаешь?

Да, она все отлично понимала. Консепсьон станет почетной гостьей в доме ее отца! Она уже видела, как Консепсьон танцевала с сенатором и они улыбались друг другу, а при этом Консепсьон хитро на нее поглядывала. Она, несомненно, торжествовала. Но Джинни знала, что та ненавидит ее. Интересно, во что выльется ее месть?

Однако Джинни не хотела, чтобы Иван знал, о чем она думает. Теперь она полностью зависела от него, ибо он владел порошками.

— Я оставлю тебе два порошка, этого тебе хватит до нашей встречи в Сан-Франциско, — промурлыкал князь. — Надеюсь, ты будешь вести себя разумно, не так ли? Полагаю, что жизнь кое-чему тебя научила. Никаких свиданий с конюхами и грумами. Но совсем другое дело, если Мердок пригласит тебя на прогулку или в свои апартаменты. Ты поняла меня?

Как только Иван ушел, Джинни приняла порошок. Вскоре раздался тихий стук в дверь, и в спальню вошла Соня:

— Джинни! Не притворяйся, что спишь. Я пришла вовсе не для того, чтобы ругаться с тобой. Но поговорить нам все-таки надо.

Не дожидаясь ответа, она уселась в кресло. Лицо ее выражало непреклонность.