В комнату заглянуло солнце, и Джинни проснулась. Натянув одеяло до самого подбородка, она размышляла, как жить дальше. Ночью ей снилось, что она лежит в постели в объятиях Стива и что он любит ее. Между тем Делия будто бы шепнула ей, что князь Сарканов требует, чтобы она с ним позавтракала.

— Принесла вам горячий кофе, мадам, — сказала Делия, озабоченно глядя в глаза Джинни. К несчастью, порошков у нее больше не было. Последний, лежавший на самом дне вышитого ридикюля, у нее еще вчера отобрал Стив. Он понюхал его, поморщился, попробовал на вкус и скривился.

— Джинни… — начал было он, но, встретившись с ней взглядом, вдруг замолчал: его поразили ее молящие глаза, в которых застыла боль. Он сказал:

— Ладно, я достану тебе немного лекарства, но мне надо знать, что это такое. Поэтому этот порошок я возьму с собой.

Почему Стив вдруг так переменился? Может, пожалел ее? Боже, как унизительна эта мысль!

Джинни держала чашку дрожащими руками. Делия раздвинула шторы, и солнечный свет ворвался в комнату. Стив, конечно, давно уже уехал, что несколько успокоило Джинни: теперь ему хотя бы не угрожает опасность. Но Стив велел ей остаться здесь. Интересно, почему?

Кофе согрел ее и немного прояснил мысли. Джинни выпила бы еще чашечку, но Делия, испуганная и бледная, попросила ее поскорее одеться. Джинни чувствовала себя как приговоренная к казни.

Умываясь, она думала, отчего князь Иван ведет себя столь деспотично. Раньше он сам приходил за ней, а теперь только приказывал. Как, однако, все изменилось! Князь Иван — ее муж, а Стив — любовник!

Вчерашний вечер походил на сон. Но сейчас начинался новый день, и в висках появилась привычная пульсирующая боль. Тело Джинни покрылось холодным потом, конечности ломило, веки чесались, а руки так дрожали, что Делии приходилось все делать за нее.

— А вот и ты, любовь моя! Надеюсь, ты хорошо спала?

Иван брился. Закончив, он поцеловал ей руку, и Джинни почувствовала знакомый запах его любимого одеколона. Потом он подтянул Джинни к себе и коснулся губами ее сжатых холодных губ.

Взглянув на себя в зеркало, Джинни отметила, что бледно-зеленое платье только подчеркивает ее восковую бледность.

— Да, — сказал между тем князь Иван, перехватив ее взгляд, — мы очень красивая пара, не так ли? Ты до сих пор не сказала ни слова, Вирджиния. Ты голодна? Может, хороший завтрак подкрепит тебя? По-моему, тебе надо почаще бывать на свежем воздухе и заняться физическими упражнениями. Посмотри на меня. Я не спал почти всю ночь, но чувствую себя бодрым и свежим. Более того, я даже готов выполнить одну неприятную обязанность, которая предстоит мне после завтрака.

— О чем ты? — спросила Джинни, повернувшись к нему, но Иван лишь улыбался и разглядывал ее своими светлыми рыбьими глазами.

— Дорогая, я же сказал: сначала поедим. Мне не хочется портить тебе аппетит. Вот, усаживайся поудобнее. Тебе налить чаю?

У Джинни так дрожали руки, что князь взял у нее серебряный чайник и озабоченно покачал головой.

— Иван! — умоляюще начала Джинни. — У меня так болит голова, что я не могу есть. Зачем ты отобрал у меня порошки? Чтобы у меня… чтобы у меня…

— Да, да, я помню. Чтобы у тебя не болела головка, моя радость. Они были очень нужны тебе вначале, но уже давно следовало бы забыть о том несчастном случае! Вчера, например, ты так хорошо себя чувствовала, что даже отважилась на некую эскападу, не так ли? Зачем же отравлять организм? Впрочем, время от времени я готов давать тебе такой порошок, но если только сам решу, что он тебе нужен. Позволь мне принимать за тебя решения, дорогая.

Джинни во все глаза смотрела на князя Ивана. Продолжая улыбаться и словно не замечая состояния жены, он разливал чай. Иван наклонился к ней и слегка потрепал по щеке:

— Ешь, дорогая, и пей чай. Пора тебе привыкать к нашему чаю — ты ведь теперь россиянка.

Джинни и думать не могла о еде, хотя, уступая настояниям князя, что-то проглотила.

Князь болтал без умолку, самым сладким голосом:

— Ну нельзя же голодать. Не капризничай, поешь как следует. Ты ведешь себя как избалованный ребенок — честное слово, — который делает все что ему заблагорассудится. Но все это скоро изменится, уверяю тебя. И самое главное, ты от этого только выиграешь!

— Я… я и в самом деле дурно себя чувствую. Простудилась, наверное. Можно мне вернуться к себе и лечь? Хотя бы на час-другой? Пожалуйста! Мне так не хочется спускаться вниз…

Неужели это она говорит, так смиренно просит? Дрожь в руках усиливалась, и Джинни переплела пальцы, стараясь унять ее. Но у нее тряслись даже губы…

— Боюсь, эти порошки не слишком полезны для здоровья. Ты почувствуешь себя куда бодрее, глотнув свежего воздуха. Пойдем — и никаких отказов, иначе я стану суровым, а мне так хотелось бы быть с тобой терпеливым и заботливым. — Он схватил ее за руки и рывком поставил на ноги. — Пойдем, не стоит заставлять мистера Мердока ждать слишком долго. Признаюсь, любовь моя, в нем я нашел понимающего и тонко чувствующего человека. Он ничуть не осуждает тебя за вчерашнее. Изнасилование — весьма серьезное преступление, а ведь именно это с тобой и произошло?

Князь Иван крепко взял ее за руку и куда-то повел. Она помнила только, что, если будет хорошо себя вести, получит порошок.

Они оказались в каком-то подземелье или погребе, куда спустились по крутым каменным ступеням. Однако большие деревянные щиты для проветривания были распахнуты во всю ширь, давая доступ воздуху и свету. На стенах лежали солнечные блики. В подземелье она увидела Мердока и одного из его телохранителей, мрачного мужчину с рыжими усами. Мистер Мердок явно избегал смотреть на Джинни.

Он раздраженно сказал:

— Княгине незачем было спускаться сюда. Дело слишком неприятное как для меня, так и для вас, князь. Если бы вы не приняли своих мер, я все равно разыскал бы этого человека и расправился с ним.

— Напротив, мне кажется, что так лучше. Хотя Вирджиния по-прежнему близка к шоку, я решил, что ей стоит убедиться в неотвратимости правосудия. Возможно, после этого у нее исчезнет страх перед одинокими прогулками верхом.

Они говорили о чем-то еще, но Джинни ничего не понимала.

— Я по-прежнему полагаю…

— Моя жена была свидетельницей войны в Мексике и не раз видела убитых — правда, мой ангел? На этот раз, уверен, она тоже не испугается. Как-никак этот человек напал на нее. Не сомневаюсь, она сама убила бы насильника, будь при ней оружие.

Стараясь скрыть дрожь, Джинни наконец встретилась глазами с Сэмом Мердоком. Он смотрел пристально и мрачно. Несмотря на хаос в голове и крайне подавленное состояние, она почему-то решила, что Мердок очень хочет о чем-то ее предупредить. Но о чем?

Наконец хозяин дома тяжело вздохнул и кивнул своему телохранителю. Тот нагнулся и откинул ткань с предмета, лежавшего на полу.

Джинни вскрикнула, слабо и сдавленно.

Перед ней лежал мертвец, избитый и изуродованный. Темные волосы, темный костюм, пропитанный кровью. Но не Стив… не Стив!

Словно издалека, до нее донесся негромкий, суровый голос Сэма Мердока:

— Разве такое зрелище для женщины? Притом этот человек умер уже часов двенадцать — пятнадцать назад. Нам нужно поскорее похоронить его, и без всякого шума. Это был настоящий сорвиголова — я ни за что не взял бы его к себе на службу, если бы он уже не работал на меня когда-то на ранчо. Но знай я, какого негодяя пригрел…

Нет. Это, конечно, не Стив. «Умер часов двенадцать — пятнадцать назад» — так, кажется, сказал мистер Мердок. А Стив вчера злился, что в него стреляли. Но кто же этот человек? Жаль несчастного, но у Джинни полегчало на душе, а вместе с тем усилилась слабость. Она даже покачнулась от головокружения.

— Лучше всего увести ее отсюда, — услышала она голос Сэма Мердока.

— К чему спешить?.. У Вирджинии сильный характер, куда сильнее, чем кажется. Открой глаза, любовь моя, и посмотри внимательно: это тот самый человек? Ошибки быть не должно.

Она с усилием открыла глаза, взглянула и быстро отвернулась.

— Он… Он одет, как тот…Но я не хочу об этом вспоминать! Не хочу!

— Ну конечно, дорогая. Я знаю, как это ужасно. Но ты же понимаешь, почему я хотел, чтобы ты своими глазами увидела, как наказан этот мерзавец! Сейчас тебе нечего бояться — он уже никогда не навредит тебе. — Князь говорил все, что следует, но только Джинни понимала скрытый смысл его слов.

— Княгиня, я очень сожалею о случившемся. Узнай я об этом раньше, я немедленно наказал бы виновного. Постарайтесь забыть обо всем, если можете. Кстати, уверяю вас, о случившемся никто не знает.

Вернувшись к себе, Джинни разрыдалась. Она плакала от слабости, от унижения, которому ее подверг князь Сарканов, от того, что ощущала себя мухой, попавшей в паутину. Но она испытывала облегчение, узнав, что убитый — не Стив.

Она чувствовала, что князь Иван находится здесь же, в комнате, и внимательно за ней наблюдает. Но теперь Джинни это было безразлично. Она услышала его голос:

— Сколько слез из-за какого-то насильника! Тебе, дорогая, следует успокоиться, не то я подумаю, что ты его поощряла. Неужели ты можешь так низко пасть? Этот человек, метис, подонок — как называют таких по-испански? — ах да, вакеро! Вакеро, от которого смердит коровьим и лошадиным навозом! Как можно так опускаться? Надеюсь, что это слезы стыда. Дочь царя и какой-то конюх! Господи, да если бы об этом узнали, представляешь, какой разразился бы скандал? Впрочем, никто ни о чем не пронюхает. Я задушил все в зародыше! Вот видишь, моя любимая, несмотря на твои странные вкусы, я все же ценю тебя, то есть не спускаю с тебя глаз. Я вообще не спускаю глаз с того, что мне принадлежит. За тобой и раньше следили — будут следить и впредь, запомни это как следует. Надеюсь, подобных ошибок ты больше не совершишь, правда?

Он смотрел на хрупкую, нежную женщину, свернувшуюся клубочком в бархатном кресле. — Правда? — еще раз спросил он, на этот раз громче, и она кивнула.

Видя ее опущенную голову и поникшие плечи, Иван Сарканов торжествовал. Наконец-то эта гордячка почувствовала, что такое хозяин. Она сделает теперь все, что он прикажет, приползет к нему, как побитая собака, чтобы вымолить эти несчастные порошки, без которых не может обходиться. Если граф Черников уедет в Россию раньше него, а Мердок его поддержит, то все, о чем он мечтал, получится!

Он начал почти радостно размышлять о скором возвращении в Сан-Франциско. И об одном доме, известном только ему. Вот где он получит истинное удовольствие, которого требовала его извращенная натура. Но прежде, к сожалению, придется уладить несколько дел: в частности, попросить Крейтона нанять для него еще одного парня, способного выполнять самую грязную работу. У Крейтона зоркие глаза и отличный нюх, ему вполне можно доверять. Разумеется, Крейтон получает немалые деньги за свои услуги. Подумать только, агент князя Сарканова — камердинер сенатора Брендона! Еще один повод посмеяться над этим важным американцем. Иван сам порекомендовал Крейтона сенатору во время своего первого визита в Сан-Франциско, хотя и знал за ним кое-какие делишки. Впрочем, этот парень был когда-то камердинером одного джентльмена и свой прямые обязанности выполнял хорошо. При этом поддерживал широкие связи с преступным миром. Например, предложил Ивану услуги одного мрачного безликого субъекта, который и угробил провинившегося телохранителя. Теперь он, несомненно, пропивал свой гонорар в знаменитом салуне «Бэрбэри коуст» на набережной. Впрочем, имея связи, наемного убийцу не сложно найти. Не трудно и манипулировать женщинами, если умеешь к ним подойти. Вот Вирджиния уже хорошо поняла, кто ее настоящий хозяин. Через некоторое время он преподаст ей еще несколько уроков — и не без удовольствия для себя, кстати. Но не раньше, чем она заарканит Сэма Мердока. Ведь ясно, что Мердок мечтает ее заполучить, а он из тех, кто не станет скупиться на такие дела.

Джинни теперь едва слышно постанывала. Ее глаза опухли от слез, а на щеках играл нездоровый румянец.

Князь Иван подошел к жене и запрокинул ее голову, чтобы она увидела его суровое лицо.

— Все, хватит! Я дал тебе время поплакать всласть, а теперь пора привести себя в порядок. Пойди и умойся. Я разрешаю тебе немного отдохнуть, но потом спустись вниз к гостям. Мистер Мердок решил устроить для всех завтрак на свежем воздухе у себя в патио. Потом он, возможно, пригласит тебя покататься с ним верхом. Ты должна принять приглашение. Никаких отказов. Не вздумай ссылаться на головную боль. Можешь принять один порошок, если уж он тебе так нужен, но ты должна выглядеть отдохнувшей и веселой. Поторапливайся, не то я пойду с тобой и прослежу, как ты выполняешь мои распоряжения.

Взглянув на свое распухшее от слез лицо, Джинни чуть было снова не расплакалась. Неужели эта женщина с всклокоченными волосами и помятым лицом и в самом деле она? Боже, во что она превратилась! Можно ли пасть еще ниже?

— Ты всегда готова к бою. Думаю, что твоя строптивость — именно то, что привлекает меня к тебе…

Так когда-то сказал Стив. Что ж, в свое время это, пожалуй, соответствовало истине. Но сейчас все это бесследно улетучилось, пропала воля к жизни, помогавшая ей выкручиваться из всевозможных переделок. Так что же с ней приключилось?

«Ох, лучше об этом не думать. Слишком сильно болит голова… Он угрожал сплавить меня в приют для душевнобольных и сделает это, если захочет…»

Джинни погрузилась в размышления, жалея и ненавидя себя. Между тем она автоматически делала все, что велел князь.

Дрожащими пальцами расстегнув крючки на платье, она разделась и умылась. Затем легла в постель и закрыла глаза.

Часть третья

ПИРАТ