И этот дьявольский замысел тебе всегда удается! – Пользуясь тем, что Триста до сих пор пребывала в шоке, Блейз обворожительно ей улыбнулся и укоризненно добавил: – Однако, моя драгоценная, не было никакой необходимости от меня сбегать! В конце концов, разве я не обещал оставить всех своих любовниц, если только ты будешь следовать моим наставлениям и станешь такой, какой бы я хотел видеть идеальную женщину?
Триста почувствовала, что кровь прилила к ее лицу. Не веря своим ушам, она внимала укоризненным словам Блейза. Несколько раз Триста пыталась заговорить, но звуки застревали в горле. Было невыносимо слушать эту ложь, эти бесстыдные насмешки! О, если бы она могла отплатить Блейзу, доказав, что он для нее не более чем случайный партнер, которого она не принимает всерьез…
Зачем он вообще сказал капитану, что они женаты? Тем более что Блейз не скрывает, насколько она ему не нравится – почти до такой же степени, как и он ей. Она прекрасно может сама о себе позаботиться. Но встретившись с ледяным взглядом капитана Мак-Кормика, Триста почувствовала, как холодок пробежал у нее по спине, мгновенно остудив вспыхнувший гнев.
Не задумываясь о том, что делает, она крепче ухватилась за руку Блейза и теснее прижалась к нему всем телом – так, будто искала у него утешения или защиты.
«Да какая разница, что она там чувствует или делает вид, что чувствует!» – с бешенством подумал Блейз несколько секунд спустя. Оказывается, капитан Мак-Кормик еще не закончил, и Блейз, не веря своим ушам, прослушал продолжение, сохраняя на лице наигранно-веселое выражение. Вот это да! Надо было сразу понять, что капитан так легко не сдастся. Особенно если его одурачили и расстроили его планы, а ведь очень многие о них знали или догадывались.
Из-за какого-то идиотского благородства Блейз вчера объявил, что эта маленькая шлюха – его сбежавшая жена. И капитану ничего не оставалось, как принять это заявление на веру. По крайней мере так казалось до сих пор. Из-за собственной глупости или из-за застарелого нелепого чувства вины перед этой дрянью Блейз попал в ловушку. А ведь на самом деле сучка, находясь в течке, просто предложила себя первому попавшемуся самцу! И почему только это был не Фернандо?
К несчастью, из создавшейся нелепой ситуации теперь не было выхода, разве что признать, что он солгал. А Блейз не собирался сознаваться ни в чем подобном. Тем более перед капитаном Мак-Кормиком, который не понравился ему с первого взгляда и которого Блейз невзлюбил еще больше, когда кое-что о нем узнал.
Да, он попал в ловушку! Где же им с Тристой взять свидетельство о браке? А проклятый капитан тут как тут.
– В конце концов теперь, когда вы воссоединились с вашей женой, вам вовсе не повредит, если я выполню на борту корабля вторую брачную церемонию. Это не только напомнит вам обоим о ваших супружеских обязательствах, но и положит конец тем вопросам и – позвольте мне быть откровенным – нехорошим домыслам, которые гуляют среди пассажиров. Ведь вы не хотите, чтобы они распространились в Сан-Франциско или еще дальше?
Глаза Тристы только слегка расширились – и все. Серебристые глаза ведьмы, лишь отражающие свет, в глубину которых нельзя заглянуть. Вот сейчас она как раз могла бы что-нибудь сказать – не важно что – и дать им возможность сорваться с крючка. Это ее обязанность как женщины. Но она ничего не говорила, а только стояла, прислонившись к нему, как будто превратилась в статую. И только смотрела на него, и Блейз почувствовал, что время остановилось, а он все глубже проваливается в эти неведомые бездонные глубины.
– Мадам, я надеюсь, вы не возражаете против такой небольшой символической церемонии? – послышался елейный голос капитана. Но глаза его оставались холодными как лед и в то же время жгли, как пылающие угли.
Что, черт возьми, с ней случилось? Она ведь всегда была готова дать отпор, так почему же сейчас она не может вымолвить и слова?
– Ну, моя любовь? Я знаю, что тебе будет неприятна церемония, которая вновь наложит на нас надоевшие узы, но…
Он дал ей возможность ускользнуть. Теперь ее очередь, думал Блейз, с волнением ожидая ее реплики. Но когда Триста заговорила, ее слова оказались совершенно неожиданными.
– Надоевшие? О, нет! Неужели ты полагаешь, что я могу так расценивать наш союз – особенно после того как ты приложил столько усилий, разыскивая меня? Тебе pазве не кажется, что это чpезвычайно романтическая идея?
Глава 23
Откуда было знать Тристе, во что она встревает, произнося эти слова? Она-то хотела лишь досадить Блейзу и, может быть, преподать ему урок!
Триста была совершенно уверена, что он в конце концов как-нибудь выкрутится из той неловкой ситуации, в которой они оказались. Ведь до сих Блейзу это всегда удавалось! Конечно, он найдет выход, а до тех пор пусть прочувствует, что значит, когда тебя загоняют в угол!
Триста так думала до тех пор, пока внезапно не оказалось, что уже слишком поздно. Невозможное случилось. Все произошло как в плохом сне, когда после пробуждения вздыхаешь с облегчением. «Да, это просто кошмар!» – твердила себе Триста во время короткой церемонии, которую проводил мрачный капитан Мак-Кормик. На ней присутствовали все пассажиры и большая часть команды. И только услышав нестройные одобрительные возгласы, Триста поняла, что капитан действительно провозгласил их мужем и женой. Саркастическим тоном он тут же добавил, что теперь, когда они получили одобрение и благословение всех пассажиров, новобрачный может поцеловать свою супругу.
Дальше все было как в тумане. Блейз поцеловал ее с нескрываемой жадностью – да, это она помнит. И еще Триста помнит, как он пригнул ее чуть не до пола, как будто они были совершенно одни. А потом кто-то – кажется, его друг, с которым Блейз вместе садился на корабль, сеньор Куэвас – потребовал шампанского, и, конечно, самого лучшего! И еще она при каждом тосте осушала свой бокал – или каждый раз бросала его за борт?
Позднее Триста мало что могла вспомнить – какие-то лица и голоса, хаотично всплывавшие в памяти даже после того огромного количества шампанского, которое ей пришлось выпить.
Тристе казалось, что ее буквально вынесли с корабля. Да, точно, она пыталась освободиться, а ей сказали, что если она будет продолжать, то ее попросту бросят в воду. А там она может сколько угодно плавать, барахтаться или даже тонуть. Хитрая пьяная шлюшка с извращенным чувством юмора этого вполне заслужила!
– А вы все так же несправедливы и безрассудны, как обычно! Обвиняете меня в том, в чем сами виноваты. Это все из-за вашего вмешательства и из-за глупого мужского тщеславия. Как же – вам надо было публично заявить о своих правах собственности на меня, раз обнаружилось, что вы оказались в одной каюте с женщиной и притом знакомой!
– Надо же, какая энергичная молодая дама! Какой вызов для мужчин, а, мой друг? Даже – гм! – я бы сказал, постоянный вызов и целая серия сюрпризов в придачу. Возможно, это как раз то, чего мы ищем в женщине, особенно если учесть… Нет, я не смею больше ничего говорить! Я уже узнаю это опасное выражение на вашем лице. Уверяю вас, что больше не скажу ни одного слова!
Сеньор Куэвас лукаво подмигнул ей, но Триста уже и без этого решила, что он славный человек. И джентльмен, несмотря на то что плохо умеет выбирать друзей. По крайней мере он обращается с Тристой как с леди, хотя Блейз только что сунул ее приятелю в руки, как надоевший багаж. «Нет, скорее просто швырнул!» – со злостью подумала Триста.
– А теперь, после того как вы высказались, мой друг, надеюсь, вам легче будет перенести те сюрпризы, которые жизнь преподносит энергичным молодым женщинам. Я же постараюсь успокоить вашего обезумевшего братца, который уже, наверно, убил бы меня, если бы его не держала под руку хорошенькая жена. Черт возьми! Следовало ожидать чего-то подобного!
– Ну, вам не стоит… – возмущенно начала Триста слегка заплетающимся языком. Но тут сквозь алкогольный туман до нее начало кое-что доходить. Поморгав глазами, она обнаружила, что глядит прямо в разъяренное лицо Фернандо.
Не просто разъяренное. Нет, на нем была написана открытая ненависть. Чувствуя, как по спине пробежал холодок, Триста невольно зажмурилась. «Нет, я не должна бояться… я не дам себя запугать… я чувствую в себе силы…» Старые, старые слова – такие же старые, как болото, которое существует вечно.
Она услышала, как Блейз туманно объясняет, что вынужден был «спасти репутацию Тристы». Как еще мог поступить джентльмен-южанин, если он несколько ночей провел в одной каюте с молодым человеком, о котором позднее все узнали, что тот на самом деле женщина? Сладкоречивый, лицемерный подонок! Сейчас она им скажет, что ей наплевать на свою репутацию, от которой благодаря Блейзу остались одни воспоминания!
Бедный сеньор Куэвас, совершенно не понимавший происходящего, вдруг обнаружил у себя на руках некую мегеру. Нетвердым голосом она объявила, что выцарапает ему глаза, если он немедленно не опустит ее на землю.
– Надеюсь, моя дорогая, что свежий воздух немного проветрил вам мозги и вы теперь можете самостоятельно держаться на ногах и не падать? Я уверен, что Фернандо и Мари-Клэр уже и так шокированы. Не стоит разыгрывать здесь очередной спектакль, тем более что на нас смотрят наши бывшие попутчики.
– Вы… вы… – Пока Триста подбирала слова, которые были бы достаточно выразительны и в то же время обидны, она обнаружила, что уже стоит на твердой почве. Бедный сеньор Куэвас только что поставил Тристу на ноги, но, задохнувшись в жарких объятиях Мари-Клэр, она снова чуть не потеряла равновесия.
– О Триста! О дорогая, как ты могла? Здесь ведь не Франция и нужно помнить, что люди здесь очень любят сплетничать, особенно когда… О Господи, какая же я эгоистичная дура! Я ведь только хотела сказать, что я очень рада твоему приезду. Ты непременно должна обо всем мне рассказать…
– Сегодня мы будем ночевать в «Лик-Хаусе», поскольку последний дилижанс на Монтеррей уже ушел, – сдержанно сказал Фернандо. – Мари-Клэр, дорогая, может быть, вам с Тристой будет удобнее подождать в карете, пока мы с мистером Давенантом займемся ее багажом?
Ничего не поделаешь! Мари-Клэр уже обнимала Тристу за талию, забрасывая ее бесконечным потоком вопросов, на которые, правда, не давала ответить. «Ну и черт с ним!» – со злостью подумала Триста, увлекаемая прочь тропическим штормом по имени Мари-Клэр. Ей так и не дали возможности высказать Блейзу все, что она о нем думает. Глаза Тристы метали громы и молнии, но Блейз только подчеркнуто вежливо поклонился, насмешливо улыбнулся и вновь переключился на Фернандо, который прилагал громадные усилия, чтобы быть сдержанным.
Фернандо знал, что вокруг слишком много любопытных глаз, поэтому дать сейчас волю своему гневу – значит вызвать ненужные толки. Ну ничего – когда он застанет эту дешевую шлюшку одну, он преподаст ей такой урок, которого она всю жизнь не забудет! Сука! Похотливая, как ее мать, и такая же лживая. Что же касается этого Давенанта… то почему он так часто оказывается рядом с Тристой? И что-то он слишком много говорит – за что, видимо, Эрардо Куэвас его и любит. Ну ладно, посмотрим! Ведь ни Блейз Давенант, который якобы «спасал» Тристу, ни сама она не знают того, что знает Фернандо: ее настоящий муж приехал в отпуск в Сан-Франциско и остановился в том же самом отеле!
Перебирая в уме возникшие перспективы, Фернандо стал почти любезным. Развод из-за супружеской измены, погубленная репутация, и Триста – падшая женщина. Тогда она с благодарностью ухватится за любую возможность выйти замуж или хотя бы намек на это – что и требуется! Да, придется рассказать майору Фарленду Эмерсону (разумеется, нехотя рассказать!) обо всем, что его жена делала в Париже и на корабле, который доставил ее сюда. Для человека чести не останется иного выбора, кроме как развестись с женщиной, столь открыто ему изменявшей. Нет, для такого темпераментного южанина, как Эмерсон, нет другого выхода – особенно когда начнут распространяться слухи и под угрозой окажется его доброе имя. И тогда!.. О да, у Фернандо множество планов в отношении этой путы, его сводной сестры. Ее вызывающий вид, свидетельствующий о готовности предаться любому виду порока.
– А как ваш падре, Нандо? – спросил Эрардо Куэвас. Его озабоченный тон вернул Фернандо к действительности. – Надеюсь, ему уже лучше? Ваша сестра очень беспокоится о нем…
– Да? Боюсь, что иногда она очень странно выражает свое беспокойство! – В голосе Фернандо звучала непонятная резкость, заставившая сеньора Куэваса задуматься об отношениях брата и сестры. Ревность? Или что-нибудь еще?
– Прошу прощения, если я позволил себе бестактность, – быстро сказал Куэвас. – Ваш отец, он не…
– Нет, нет, мой отец еще жив, но он при смерти. Доктора, наблюдавшие его, говорят, что ничего нельзя сделать… только положиться на милость Господа. – Затем, явно прилагая усилия, чтобы овладеть собой, Фернандо сжал руку старого знакомого и сказал в своей обычной, несколько саркастической манере: – Вы-то ни в чем не виноваты. Откуда вы могли об этом знать? А теперь, когда моя сестра-врач соизволила вернуться, может быть, она найдет какие-то новые способы облегчить боль, которая его постоянно мучит! И вообще – давайте сейчас не будем говорить о грустном!
В этот момент Блейз Давенант отправился за своим багажом, с мученическим вздохом заявив, что ему придется забрать и багаж своей «жены» («Думаю, будет немного странно, если я получу свои вещи и не заберу те, которые принадлежат ей!»).
Обратившись к Куэвасу, Фернандо понизил голос, предварительно оглядевшись по сторонам и убедившись, что их не подслушивают:
– Сегодня вечером собрание в «Белла-Унион». Конечно, в отдельной комнате наверху. Вам это может быть интересно или, переехав в Мексику, вы перестали интересоваться политикой? Кстати, какая необходимость привела вас сюда?
– Я приехал, чтобы уладить дела с наследством моего дяди Исидирио. После его смерти, как пишет моя тетка, некоторые английские семьи заявили свои права на лучшие участки ранчо. Так что… – Эрардо воздел руки ладонями вверх и пожал плечами. – Но может быть, – осторожно добавил он, – поскольку мне надо прийти в себя после качки на этом проклятом корабле, стоило бы перед отъездом на ранчо немного поиграть в карты, немного развлечься и получить урок политики?
– Мой друг, мне совсем не нравится чувствовать себя своего рода предателем, – извиняющимся тоном говорил Эрардо Куэвас Блейзу, когда они оказались одни в номере гостиницы. – Я знаю Нандо с детства, хотя мы никогда не были особенно близки, но в то же время… он сказал мне, что судья Дэвид Терри из Верховного суда позаботится о том, чтобы мою тетку больше не беспокоили. Думаете, это тот самый судья Терри, который, как говорят…
– Не просто говорят, мой дорогой Эрардо. Это именно тот человек, который вызвал на дуэль сенатора Соединенных Штатов Бродерика и убил его – и притом сумел выкрутиться! Он лидер тайных сторонников южан, или Рыцарей Золотого круга, как они себя называют, в этих местах.
Блейз Давенант покончил с багажом и подошел к шкафу, чтобы налить себе бурбона.
– Хотите, Эрардо? Или вы предпочитаете текилу?
– Грасиас! Текилу, если можно. Даже без соли и лимона. Но я не стану дожидаться еще одного вашего укоризненного взгляда. Я сразу признаюсь, что я уже согласился пойти на это проклятое собрание. Мне хочется составить собственное мнение об этих так называемых рыцарях и о том, можно ли их принимать всерьез. Это все очень смахивает на школьное тайное общество, амиго! Но должен признаться, что сегодня ночью я скорее предпочел бы разделить постель с какой-нибудь милой женщиной, чем с вами! – Сеньор Куэвас осушил бокал и со стуком поставил его на стол. – А вы?
– Я? Наверное, я лягу спать. Меня-то не приглашали ни на какие собрания, и я не так уж много спал последние несколько ночей. Может быть, после обеда немного поиграю в карты – «Белла Унион», вы говорите? И может быть, сделаю наброски, которые я должен на этой неделе отправить в «Лесли» и «Харперс уикли». – В ответ на недоверчивый взгляд друга Блейз мягко улыбнулся.
«Почему же я не спросил у него о том, правда ли, что его «жена» уже замужем?» – думал Эрардо Куэвас.
Да нет, Блейз Давенант не тот человек, кому можно задавать подобные вопросы. Несмотря на его временами даже фатоватую и кроткую внешность (когда он желает таким себя показать), Блейз, если его потревожить, может быть так же опасен, как свернувшаяся в клубок гремучая змея.
И все же, знает ли Триста, за кого она вышла замуж? Если, конечно, считать, что они действительно женаты!
Глава 24
– Ты не возражаешь, Триста, если я заберу с собой Консуэлу? Без ее помощи я не смогу справиться со всеми этими корсетами и юбками, а у тебя есть Фарленд, который поможет тебе раздеться. Какое счастье, что у тебя такой чуткий, все понимающий муж! А Фернандо стал просто ужасно ревнивым и очень редко бывает дома из-за своих бесконечных собраний… – Голос Мари-Клэр осекся, она подавила зевок. – Но мы еще поговорим завтра, пока ты будешь собираться в Монтеррей, не правда ли? – добавила она, пытаясь придать своему голосу бодрый оттенок. – Ты наверняка тоже очень устала. Ты прямо-таки осунулась, бедное дитя. Еще бы – сначала это фальшивое замужество, а потом – Бог ты мой! – случайная встреча с настоящим мужем. О небо, что это был за вечер! Признаться, я рада, что он закончился и я могу прилечь! Должно быть, пройдут века, прежде чем Фернандо вернется, так что я успею как следует отдохнуть!
Мари-Клэр наклонилась и чмокнула Тристу в щеку.
– Ну, спокойной ночи! Фарленд, должно быть, ждет не дождется, когда сможет подняться к тебе! – сонным голосом пробормотала она, не замечая зловещего молчания, которым давняя подруга встретила поток ее слов. Именно в этот момент Триста окончательно поняла, что у нее нет ничего общего с Мари-Клэр – и никогда не было!
И в самом деле, что за вечер! Тристе очень хотелось с силой хлопнуть дверью, перебудив всех, кто спит в соседних комнатах. Хотя вряд ли кто-нибудь уже лег в столь ранний час, избегнув искушения предаться удовольствиям ночной жизни Сан-Франциско. Сама Триста тоже предпочла бы куда-нибудь пойти – в оперу или даже в знаменитый «Белла Унион», где имеется (как заметил Блейзу за обедом сеньор Куэвас) кабаре с очень смелыми номерами. И ее – всего на несколько часов – «муж» удалился, небрежно пояснив, что пошел делать зарисовки лучших и худших салунов и театров Сан-Франциско.
Уходя, Блейз ухмыльнулся и, отвесив шутливый поклон, пожелал Фарленду приятно и продуктивно (что именно это бесчувственное животное имело в виду?) провести ночь. Затем он простился со всеми и ушел, в то время как остальные мужчины продолжали курить сигары и пить портвейн.
– Как я его ненавижу! – громко воскликнула Триста. Тогда, за столом, ей очень хотелось треснуть Блейза по ухмыляющейся физиономии.
– В сложившихся обстоятельствах я сделал все, что мог, все, что джентльмен посчитал бы своим долгом! Ведь получилось неплохо – разве нет, Эрардо? Хотя ваше предложение вынести Тристу с корабля, пожалуй, было уже лишним. Конечно, это очень романтично, но довольно тяжело! Прошу прощения, Фарленд!
Значит, он просил прощения? Она еще и в самом деле заставит его извиняться! Пробормотав непристойное французское ругательство, Триста швырнула через всю комнату свой ридикюль, едва не разбив лампу.
Она ненавидела Блейза Давенанта и злилась на Фарленда Эмерсона, ее якобы «настоящего» мужа. Черт его принес в вестибюль «Лик-Хауса»! Хотя, по совести говоря, он никак не мог предполагать, что его так называемая «жена» только что прибыла из Европы и собирается ночевать в том же самом отеле. Несправедливость в основном заключалась в том, что Блейз Давенант наткнулся на Фарленда первым и подготовил его к встрече. А вот она была застигнута врасплох.
Шок от неожиданной встречи с Фарлендом разогнал тот алкогольный туман, который до сих пор позволял Тристе безучастно воспринимать язвительные замечания Фернандо и притворное сочувствие Мари-Клэр по поводу ее не совсем трезвого состояния.
– Боюсь, что это был единственный выход – устроить фарс с бракосочетанием в присутствии перешептывающихся пассажиров и капитана…
– Если бы мой друг Эрардо Куэвас не рассказал мне обо всем и не заверил, что этот так называемый брак был вам фактически навязан, я бы ни за что не поверил в такой вздор! – Голос Фернандо был полон едва сдерживаемого гнева и чего-то еще, что Триста в своем взвинченном состоянии не могла определить. – Твоя репутация – или то, что от нее осталось после столь откровенного пренебрежения приличиями, – могла быть окончательно подорвана. Наверное, даже до тебя дошли все возможные последствия подобного безрассудного поведения! И если тебя, как обычно, не интересует мнение других, то хоть немного позаботься о чувствах тех, кто тебе якобы дорог! Здесь Калифорния, а не Париж или Рим, и богемные привычки твоих друзей могут вызвать, мягко выражаясь, недоумение.
– О Фернандо, любовь моя, я уверена, что Триста очень-очень сожалеет. Но разве ты не видишь, что сейчас она чувствует себя не совсем хорошо? Сначала дай ей отдохнуть, и, я уверена, она сможет все объяснить… разве не так, дорогой?
– Со мной все в порядке. Просто я выпила слишком много шампанского, чтобы… чтобы заставить себя молчать! И я не считаю, что должна кому-то давать объяснения, – так что, если вы ожидаете, что я буду пытаться вымолить прощение… Извини, Фернандо, но я не стану этого делать – по крайней мере по отношению к тебе! Тем более что ты уже вынес мне и обвинительное заключение, и приговор! Умоляю тебя: думай что хочешь, но только помолчи!
В общем, поездка от порта до гостиницы оказалась не очень приятной. Мари-Клэр пыталась успокоить Фернандо и заставить замолчать Тристу. Мрачная атмосфера ничуть не разрядилась, когда их карету обогнал шикарный английский фаэтон, которым твердой рукой правила столь же шикарная блондинка. Проехав мимо, она насмешливо помахала им рукой.
А это еще кто? Она, кажется, тебя знает – та дешевая пуль,
которая нас сейчас чуть не перевернула? – Когда Мари-Клэр злилась или ревновала, она переходила на французский. – Она тебе знакома, да? С ней ехали твой друг Эрардо Куэвас и наш общий любимец Блейз Давенант! Что ты об этом думаешь, Триста? Несомненно, это ее сегодняшние клиенты! Ты тоже собираешься вечером поразвлечься, Фернандо? Это и есть твое собрание?
– Разве я не говорил уже, что тебе не пристало быть такой ревнивой, милая женушка? А что касается твоих нелепых подозрений – уверяю тебя, эту женщину я не знаю! Возможно, это одна из многочисленных подружек Эрардо: ему всегда нравились хорошенькие девицы, которые играют в карты, он же сам игрок. А теперь оставим эту тему!
Так, значит, это все-таки был Блейз! Несомненно, они с сеньором Куэвасом собираются насладиться всем, что может предложить Сан-Франциско. Ее же сначала силком выдали замуж, а через несколько часов выбросили как ненужную вещь! И теперь ей приходится выслушивать напыщенные проповеди и ненужные советы. Будь прокляты все мужчины! И почему она только сама не родилась мужчиной со всеми сопутствующими тому привилегиями?
«Это несправедливо! – возмущенно думала Триста. – Почему я тоже не могу немного развлечься? Мой дорогой братец Фернандо обвинил меня в гораздо худших грехах – и этот лицемерный подонок, за которого мне пришлось выйти замуж, тоже! Я должна… О, с какой радостью я тогда посмотрю на их лица! А почему бы и нет?»
Триста в возбуждении бросилась лицом вниз на узкую кровать. Многочисленные одежды и похожий на клетку кринолин, которые приходилось надевать, чтобы не отставать от моды, нестерпимо мешали. Триста едва могла дышать. Одежда тянула ее вниз, в глубь зеленых вод, легкие заполнялись и заполнялись болотной водой… и вот Триста уже сама стала частью вечного болота и всего, что оно дарит и что отбирает.
Несколько секунд Триста лежала без движения, слыша как бы со стороны собственное тяжелое дыхание. Пот лился градом по ее лицу и груди. Затем она принялась лихорадочно расстегивать высокий тесный воротник. Крошечные черные пуговицы разлетались во всех направлениях, усыпая пышный ковер. Они были пришиты по всей длине туго застегнутого лифа – до самой талии, – и Триста торопливо срывала их, стремясь освободиться и вдохнуть наконец полной грудью.
Покончив с пуговицами, Триста принялась расправляться с другими помехами. Она судорожно сдирала новое платье, множество шелковых, в кружевах, нижних юбок и, наконец, ненавистную железную клетку – нелепую конструкцию под названием кринолин. Больше она никогда его не наденет, пусть даже прослывет отставшей от моды!
Будьте прокляты также все корсеты, которые впиваются в тело и не дают вздохнуть. Зачем женщины доставляют себе такие неудобства лишь для того, чтобы по моде нелепо выглядеть? Если бы только можно было так же легко сорвать с себя туго зашнурованный корсет!
Но корсет был аккуратно зашнурован сзади, и Тристе было с ним не справиться одной. Она громко выругалась по-французски, вспомнив, что это работа Блейза – и сделал он это не далее как сегодняшним утром. Он специально зашнуровал ее так, чтобы она не могла освободиться без посторонней помощи! Блейз настолько обнаглел, что решил заставить ее таким образом дожидаться своего возвращения, хотя он может вернуться и под утро.
«Я найду кого-нибудь другого, кто расшнурует мне корсет, – только и всего!» – с вызовом подумала Триста. А почему бы и нет? Лучший способ излечиться от слабости, которую она испытывает, когда Блейз Давенант к ней прикасается, – это сравнить его с кем-нибудь другим. Нужно заняться любовью с каким-то другим мужчиной. Но с кем же? С незнакомцем? Нет, нельзя идти на такой риск. С кем-то, кого она знает и кто ей может понравиться? Внезапно ее озарило, и Триста вслух рассмеялась. Ну конечно! Симпатичный друг Блейза – Эрардо.
Он ведь говорил, что собирается сегодня рано лечь спать. Тристе внезапно очень захотелось оказаться в его постели. Бедный Эрардо так одинок, и она тоже одинока. А ведь наступает одна из тех туманных ночей, которыми славится Сан-Франциско, – когда нужно растопить огонь в каждой комнате, чтобы спастись от пронизывающего холода… «Обжигающе холодная ночь», как любила говорить тетя Чэрити, когда Триста была еще ребенком.
Почему она должна спать одна, не имея возможности ощутить тепло человеческого тела? Даже Фарленд, ее официальный «муж», без всяких угрызений совести оставил Тристу, чтобы отправиться в злачные места Сан-Франциско. Даже не поинтересовавшись, как там бедная Джессика и его сын. Почему только все мужчины такие похотливые свиньи?
К чему об этом думать? Гораздо проще не колебаться, а действовать, дав волю инстинктам.
Триста выбросила из головы все мысли и принялась вытаскивать бесчисленные шпильки и крошечные заколки, которые скрепляли прическу. Тяжелая черная грива волос в беспорядке опустилась на плечи и на спину. Не пытаясь найти расческу, Триста нервно провела по волосам дрожащими пальцами. Затем она сняла со спинки стула отороченную шелком кашемировую шаль, которую надевала за обедом, и обернула ее вокруг своего почти обнаженного тела на манер женщин полинезийских островов.
Снаружи не слышалось ни голосов, ни шагов. Уже поздно, и поблизости никого не должно оказаться. В любом случае его комната всего в нескольких ярдах, и если она быстро пробежит это расстояние…
«Нет, я не струшу – я это сделаю!» – внушала себе Триста, открыв дверь и выглянув в пустынный коридор. Босые ноги мигом домчали ее до двери номера, который занимал Эрардо Куэвас. «Не мешкай!» – напомнила себе Триста и тихо постучала. Не дождавшись ответа, она постучала более настойчиво. Ей показалось, что она услышала сонное бормотание, но тут внезапно раздавшиеся на лестнице голоса заставили ее вздрогнуть. «Какое счастье, что здесь не заперто!» – подумала Триста, чувствуя, как дверная ручка подалась под ее похолодевшими пальцами. Быстро закрыв за собой дверь, Триста скользнула в спасительную темноту.
Он уже спит? Сейчас, в последний момент, у нее внезапно сдали нервы. Тристе вдруг захотелось повернуться и убежать, скрыться в относительной безопасности своей комнаты, прежде чем Эрардо успеет что-либо понять. Но было уже поздно. Голоса, которые она только что услышала, стали громче и звучали совсем рядом. В темноте раздался зловещий щелчок, от которого Триста похолодела.
– Надеюсь, вы не станете стрелять в перепуганную женщину, сеньор! – прошептала она срывающимся голосом. – Если бы я знала, что вы уже спите, я бы ни за что на свете не стала вас беспокоить. Я… я так смущена! – Почему он молчит? Пусть бы сказал хоть что-нибудь, чтобы она не чувствовала себя так неловко! Тристе показалось, что она услышала, как Эрардо вполголоса выругался по-испански. – Пожалуйста… я не знаю, как объяснить, – продолжала она, стараясь не терять смелости, – но я… я не могу заснуть, потому что все время чувствую, что задыхаюсь! Некоторое время я не носила корсеты, и теперь…
– Корсет, сеньора? Я не мог себе представить, что мои самые смелые мечты станут прекрасной реальностью! Подумать только: я ведь мог разрядить в вас этот пистолет, не зная, что… Боже всемогущий! – Он столь страстно шептал по-испански, что Триста еще больше разволновалась. Но ведь она знала, на что шла, разве не так?
– Прошу прощения – мне не следовало приходить сюда, сеньор! Я извиняюсь за вторжение. Я не хотела… Что вы теперь подумаете обо мне? Надеюсь, вы забудете об этой… об этой глупости… О!
Когда он успел встать с кровати и незаметно для нее пересечь комнату? Внезапно Триста почувствовала на своих плечах его руки. Он развернул ее, шаль упала на пол, и в тот же момент она услышала сзади его шепот: «С вашего разрешения… прекрасная сеньора». Триста застыла на месте, ее босые ноги как будто приросли к полу. Она почувствовала, как теплые руки прикасаются к ее телу, безошибочно находя и развязывая в темноте нужные узелки. Внезапно между его руками и ее кожей не осталось ничего, кроме тончайшего слоя шелка, который только придавал прикосновениям новое, гораздо более чувственное и возбуждающее ощущение. Триста раньше не могла себе такого и представить: невидимые руки смело гладили и ласкали ее тело. Как зачарованная, она стояла, бессильно прислонившись, и знала, что сейчас не в состоянии ни в чем ему отказать – ни в чем…
