Рамон Кордес тоже намекал на какую-то тайну. Какие разные люди эти братья! Рамон – спокойный, мягкий, Люкас – неукротимый и жестокий. Убийца, ослепленный жаждой мести. Но почему он пытался покончить с Элмером Брэггом?
Я задавала вопросы, на которые не было ответов, и была беспощадна к себе.
Скоро Тодд поправится, вернется и возьмет на себя управление ранчо. Что мне останется тогда?
Фло на этот раз удивила меня.
Однажды она вышла к обеду и с привычно недовольной гримасой, не сходившей с лица с тех пор, как ей не удалось посетить давно ожидаемый бал, объявила:
– Ну, думаю, па не скоро приедет домой, и вам я здесь не очень нужна!
День был утомительным, и я устало сказала:
– О, Фло, опять вы начинаете!
– А вы и ведете себя как мачеха! Господи! И не смотрите на меня так! Я уже взрослая и, если захочу, могу даже выругаться!
– Пожалуйста, сколько пожелаете, – вежливо ответила я и поднялась, чтобы выйти, но Фло преградила дорогу:
– Я еще не договорила.
– Прекрасно. В чем дело?
– Я возвращаюсь в Нью-Йорк. К Диреку. Даже с ним жить лучше, чем здесь, как в тюрьме! Надоело! Тошнит! Осточертели лицемерные проповеди Марка и ваша постная физиономия. Знаете, вы разговариваете как па! Я не желаю ругани и лекций! Так что хватит.
Я ответила ей таким же вызывающим взглядом.
– Понятно. Вы уже говорили с Марком о ваших планах?
– С чего это? Вы хозяйка, не так ли? И даже Марк это понимает. Так что я не обязана извещать его. Все равно вы мне не помешаете, я уже совершеннолетняя, замужем, и даже па согласится, что мое место рядом с мужем!
– Конечно, вы правы, – холодно кивнула я. – Сообщите, когда соберетесь уезжать, – я велю людям проводить вас до Санта-Риты.
– Я хотела уехать сначала в Эль-Пасо. Там у меня друзья, Бартлетты. Марк их знает, если мне не верите. Ненавижу Нью-Мексико. По крайней мере Техас – это штат, и дилижансы ходят регулярно.
– Эль-Пасо довольно далеко. Как же вы доберетесь туда?
– Сяду на дилижанс в Доминго или Лас-Крусесе.
– Завтра же отдам соответствующие распоряжения. Не хотите послать мужу телеграмму?
– По-прежнему не доверяете мне? Хотя вас это не касается, я могу написать текст, а вы сами пошлете Диреку телеграмму. Без сомнения, он будет так счастлив, что немедленно заработает на бирже еще пару тысчонок!
Она пренебрежительно отвернулась и вышла.
Когда вечером я обо всем рассказала Марку, он объявил, что Фло действительно лучше всего уехать.
– Сами понимаете, ее присутствие только раздражает всех, – мягко напомнил он. – И хорошо, что она уедет до возвращения дяди Тодда, иначе здесь ад начнется, когда он узнает всю правду о ее участии в этой неприглядной истории.
Он выразительно пожал плечами, и я была вынуждена согласиться. Выгнать Фло нельзя, в конце концов, здесь ее дом. Но ведь она сама объявила, что возвращается к семейному очагу!
Марк и я проводили Фло до форта Селден, где навестили полковника, командующего фортом. Он пообещал дать Фло вооруженный эскорт до Эль-Пасо.
Полковник Пойнтер знал моего отца, и мы весь вечер проговорили о нем. Только когда вошел Марк, беседа переключилась на другие темы.
Фло уехала рано утром, но мы остались еще на день. Мне нравились полковник Пойнтер и его тихая жена, а кроме того, я искренне заинтересовалась историей индейцев апачей, о которых столько слышала.
– Будем надеяться, вы их не встретите, – мрачно объявил полковник. – Поверьте, леди Ровена, все эти рассказы, которые вы слышали, ничуть не преувеличены. Это истинные воины, дикари, могущественные враги, которых нужно бояться и уважать.
– Пытаетесь испугать меня, полковник?
– Совсем нет, просто предупреждаю. Апачи пока еще не показывались, возможно, тоже из осторожности, но они здесь. Не следует их недооценивать!
Я возвратилась на ранчо расстроенная, хотя Марк пытался отвлечь меня.
– Полковник – солдат, пограничник, вот ему и мерещатся индейцы за каждым кустом!
– Марк, это неправда! Полковник знает, о чем говорит, и хотел меня предостеречь.
– От какой опасности?
– Не знаю, – медленно протянула я, – но он командует одним из самых больших фортов и, без сомнения, хорошо информирован, а кроме того, пробыл здесь довольно давно, знал отца, знаком с Тоддом, и наверняка ему все известно. Он не стал бы волновать меня без причин! Наверное, апачи слишком близко.
Марк явно встревожился.
– Знай полковник Пойнтер что-то определенное, обязательно рассказал бы. Вы думаете о Люкасе Корде, Ровена, правда? Но он сейчас за много миль отсюда. А теперь, когда кузина Фло решила оставить нас и исполнять супружеские обязанности, у него больше нет союзников во вражеском лагере!
Но я чувствовала в Марке глубоко скрытое смущение, и почему-то захотелось, чтобы Тодд поскорее вернулся.
Мы обращались друг с другом как брат с сестрой, но теперь, когда Фло уехала, я почувствовала, что оставаться с Марком наедине неловко, и вернулась в свой дом, под крылышко Марты и Жюля.
Дни проходили, и я была рада, что череда дел никогда не кончается, хотя почему-то все время ждала: вот произойдет что-то и моя жизнь мгновенно переменится. Тодд… Скоро он вернется, и ссоры начнутся опять. Но я дала слово. Мы должны пожениться. Почему я позволила завлечь себя в эту ловушку? Люблю ли я его? О да, я уважала в нем силу духа, несгибаемую волю. Но любовь? Знаю ли я, что это такое?
Из летаргического состояния меня вывело письмо Фло, адресованное Марку и пришедшее за день до возвращения Тодда.
«Я посылаю это письмо только потому, что уверена: Дирек будет беспокоиться и сообщит о моем исчезновении. Можете написать ему, что я хочу жить, а не медленно увядать! Господи, как мне все надоело! Надоело, что за мной наблюдают, указывают, что делать. Знаю, ты покажешь письмо Ровене, но мне все равно. Хочешь, виляй хвостом и подбирай остатки, а я не желаю!
Я устала от джентльменов, мне нужен мужчина! Спроси Ровену, она объяснит, что это значит! Бедняжка Марк, па когда-то хотел, чтобы я вышла за тебя! Но потом явилась она и все испортила. Правда, сейчас это уже не важно.
Я уезжаю с Люкасом. Посылайте за нами хоть всю полицию, и я публично признаю, что мы были любовниками и он был со мной, когда в па стреляли. Подумайте, какой это вызовет пикантный скандальчик!
Ты неплохой адвокат, Марк. Придумай историю, которая всех удовлетворит! Но меня оставьте в покое.
Не лезьте в мою жизнь, я не полезу в вашу. Достаточно неглупо, как ты считаешь?»
Кроме того, в письме еще была куча упреков и обвинений, адресованных мне. Но смысл письма оставался вполне ясным.
Как мы с Марком и боялись, Тодд был вне себя. Он побагровел и начал кричать на нас, обвинил в том, что не следили за Фло, позволили ей уехать, обещая немедленно поднять всю полицию, а если надо, самому нанять убийц, которые выследят это животное Люка Корда.
Марк спокойно пытался что-то объяснить. Я же просто встала и вышла из комнаты.
– Вернись, черт возьми! – заревел Тодд. – Я еще не кончил!
Но я, не обращая внимания, продолжала идти и почти добралась до конца двора, когда Тодд догнал меня.
– Ровена! Какого… куда ты идешь? Я же сказал, что еще не поговорил с тобой!
Он схватил меня за руку. Повернув голову, я холодно взглянула на него.
– Я уже предупреждала, что не позволю кричать на меня! Кричите на себя, на Марка, но помните, Тодд Шеннон, вы мной не владеете!
– Проклятие, но ты сама повернулась и ушла! Я к такому не привык!
– Вы говорите как неразумный ребенок. Я отказываюсь выслушивать детские истерики!
– Дьявол, ты смеешь говорить, что я веду себя как ребенок? А сама кто? Еще молоко на губах не обсохло!
– В таком случае, я уверена, вы вряд ли захотите жениться на мне!
Я старалась высвободиться, но Тодд все сжимал мою руку, поэтому пришлось повернуться лицом к нему.
– Собираетесь публично продемонстрировать грубую силу?
– Прекрати язвить меня своим змеиным языком, девчонка! Еще осуждаешь за то, что я зол? Своим бесстыдным поведением Фло опозорила нас на всю округу! А ты ожидаешь, чтобы я вел себя разумно?!
– Нет причин для криков. Поговорим спокойно, а винить других тоже ни к чему.
– Клянусь Богом, я этого так не оставлю! Она облила нас грязью, сбежала с этим проклятым полукровкой.
– Я не оправдываю Фло, но поймите, она уже взрослая и может поступать как пожелает.
– Помню, помню, – угрожающе проворчал Тодд, но, видя, что я не позволю себя запугать, немного успокоился и даже ворчливо извинился за то, что сорвал на мне злость.
Постепенно все вошло в колею, хотя забыть об этой гнусной истории было невозможно. К сожалению, до нас дошли новые известия о Фло. Ее видели вместе с Люкасом Кордом в Сан-Антонио. Еще кто-то встретил их в Амарильо. Но в конце концов Люкас, видимо, понял, что присутствие Фло облегчает задачу его преследователям – из-за нее он не может так быстро передвигаться и ускользать от погони, поэтому бросил Фло в одном из крохотных пыльных поселков на Диком Западе.
Именно Марк рассказал мне обо всем, пытаясь предупредить прежде, чем я все услышу от Тодда, который был вне себя от ярости.
– Какая мерзость, Ровена! Бог знает, почему он уговорил ее бежать, разве только хотел сделать эту идиотку всеобщим посмешищем! Как же, падчерица Тодда Шеннона!
– Думаешь, он хотел отомстить? Только поэтому?
– Почему же еще?! Использовал ее, а потом бросил у всех на глазах! Извините, Ровена, если сообщаю вам неприятные новости, но Люк выставил Фло на аукцион в дешевом салуне, а потом проиграл в покер профессиональному игроку.
Я была не в силах поверить подобной подлости, но Марк объяснил, что из детективного агентства Пинкертона пришел доклад. Избавившись от Фло, ставшей помехой, Люкас Корд вновь исчез.
– Но неужели этот детектив не смог ничего сделать?
– Он услышал все это от очевидца, – мрачно вздохнул Марк, – и к тому времени как попытался провести расследование, никто не смог объяснить, куда делась Фло. Говорят – уехала вместе с игроком.
Глава 15
После того как ужасные новости о том, что произошло с Фло, дошли до нас, Тодд вел себя как безумный. Марк признавался, что боится подходить к дяде, а я старалась держаться подальше от большого дома.
Тодд казался занятым своими мыслями и не обращал на меня внимания, чему я была очень рада – теперь можно откладывать свадьбу до бесконечности.
– Я привезу тебе лучшее подвенечное платье в мире, – сказал как-то Тодд, когда был в немного лучшем, чем обычно, настроении. – И бриллианты – кольцо и в волосы.
– О нет, – невольно вырвалось у меня, – только не бриллианты! – Но, увидев несчастные глаза, быстро добавила: – Мне никогда особенно не нравились бриллианты. Я люблю сапфиры и изумруды.
– Все, что захочешь, девочка. Только не спорь со мной по каждому поводу.
Он сжал меня в объятиях, и разговор на время прекратился. Этим всегда кончалось. Но временами, оставшись одна, я не могла поверить, что скоро выйду замуж, ведь так часто повторяла, что не буду рабыней ни одного мужчины! Неужели именно я сдалась так быстро и покорно?
Наступила весна, дел на ранчо было так много, что я видела Тодда все реже и реже, хотя иногда еще до рассвета вставала и, оседлав лошадь, ехала посмотреть, как идет работа – трудная, тяжелая – отлов и клеймение скота, который потом собирали в гурты. Казалось, подготовка к трудному перегону до ближайшей железной дороги займет несколько месяцев.
Как член вновь образованной ассоциации скотоводов, Тодд не будет совершать этот перегон один – слишком участились в последнее время набеги и ограбления; все ранчерос решили в этом году перегонять гурты вместе. Сначала Тодд хотел взять Марка с собой, но потом решил оставить его дома присматривать за тем, как идут дела. Я знала, что Тодд думает о случившемся много лет назад, когда он с моим отцом отправился искать серебро, а возвратившись, узнал о том, что потерял всех, кого любил, и все, во имя чего трудился. Но мне было очень жаль Марка – ведь он адвокат, а не ранчеро! Когда я сказала Тодду об этом, он только фыркнул:
– Марк знает, с какой стороны хлеб маслом намазан! Он мой наследник и, значит, должен знать, как управляться со скотом! – Но тут же, весело подмигнув, добавил: – Конечно, ты можешь это изменить, солнышко! Роди мне сына – и Марк может возвращаться в Бостон, к своим книгам.
– Тодд Шеннон, я не племенная кобыла!
– Ты для этого слишком хорошенькая! И перестань беспокоиться о Марке, или я начну ревновать!
– Немного поздно начинать, не находите? – кокетливо ответила я, но Тодд, как всегда, только рассмеялся.
Да, Тодд был уверен во мне, но была ли я сама в себе уверена? В своих чувствах? Я приехала сюда, чтобы обрести себя, но обрела не мир и покой, а насилие и смятение чувств. Несколько раз я напоминала себе, что богата и потеря ранчо ничего не значит – останется достаточно денег, можно путешествовать, развлекаться, делать все, что заблагорассудится. Но как можно уехать?! Здесь Тодд, к которому меня так неудержимо влекло, и хотя притяжение было чисто чувственным, не затронувшим сердце, но какое это имеет значение?! Может, именно это люди и называют любовью?
И еще не оставляли мысли об отце, который, не зная меня, любил и верил, был человеком, видевшим в людях только хорошее, а те уважали и почитали его. Зачем ему понадобилось, чтобы его дочь прожила год в Нью-Мексико?
Я старалась не думать о таинственных намеках Рамона Кордеса и о его негодяе брате. Но потом новости, полученные из Нового Орлеана, вновь возмутили покой семьи.
Фло погибла. Убита в драке шальной пулей в каком-то убогом салуне. Бедная Фло! Так хотела жить!
– Он убил ее, так же точно, как будто сам приставил к виску пистолет! Они уничтожили все, что принадлежит мне! Но клянусь Богом, на этот раз я выжгу все гнусное змеиное гнездо!
Давно поняв, что во время подобных приступов ярости бессмысленно пытаться урезонить Тодда, я возвратилась к себе, в темноту спальни и непрестанно повторяющимся ночным кошмарам. Фло. Бедная глупенькая Фло!
Пришлось вновь обратиться к дневникам отца: на этот раз тем, в которых рассказывалось о его юности. Молодой человек с мятежным честолюбивым характером, его надежды и мечты… Как случилось, что он превратился в одинокого старика, искавшего забвения в бутылке бренди? Может, я приехала слишком поздно, но не по своей вине. Чего же ожидали от меня?
После отъезда Тодда Марк и я проводили вместе столько времени, сколько позволяли приличия. К этому моменту я почти забыла о том, что он признавался мне в любви, и совершенно не соображала, что столь теплые отношения могут истощить терпение даже такого джентльмена, как он. Но вскоре мне пришлось обо всем вспомнить. Я пригласила Марка к ужину и легкомысленно добавила, что тот может остаться на ночь, поскольку Марта в доме и все приличия будут соблюдены. Мы как раз играли в шахматы; Марк резко вскочил, испугав меня, доска опрокинулась, фигуры рассыпались по полу.
– Что с тобой, Марк? Я как раз собиралась объявить шах королю!
– Ты же знаешь, я не могу остаться, – выдавил он.
– Но почему? Что на тебя нашло?
– Ровена!.. Боже, я, по-твоему, железный? Или вовсе не мужчина: неужели не понимаешь, что значит целыми днями постоянно быть рядом и знать, что ты невеста дяди и я никогда не буду владеть тобой?!
– Прости, Марк… Я не подумала… то есть считала, ты забыл о своем несчастном увлечении.
– Это не увлечение, и я изо всех сил пытаюсь быть джентльменом и тем другом, которого тебе так недостает! Но не испытывай мою выдержку предложением провести с тобой ночь под одной крышей. Если бы я думал, что ты любишь дядю, все могло быть по-другому – я не такой болван и постарался бы примириться с тем, что ты можешь полюбить еще кого-то. Но ты его не любишь. Тебя влечет к дяде Тодду, я вижу, ты никогда не встречала таких людей, сильных, безжалостно-неукротимых, и поэтому заинтригована, но его самого ты не любишь… как, наверное, и меня!
Я глубоко вздохнула и попыталась улыбнуться.
– Ну что ж, может, мне не нравится все, что ты сказал, но спасибо за откровенность! Марк, прости меня, я и в самом деле эгоистка! Не думаю о твоих чувствах, только о том, как я счастлива, что ты мой друг и поддерживаешь меня. А что касается моего отношения к Тодду… это я не могу обсуждать даже с тобой. Мы по-прежнему останемся друзьями?
Он долго молча стоял, наконец, печально покачав головой, как-то сразу сгорбился.
– Мы всегда останемся друзьями. Прости за то, что так взорвался. Только не приглашай больше провести с тобой ночь, хорошо?
Я сожалела о своем легкомыслии, очень боялась, что наши отношения изменятся, но его обращение со мной не стало другим, так что, выбросив из головы неприятные мысли, я возвратилась к утомительным повседневным делам. Мы вместе ездили верхом, играли в шахматы, корпели над счетными книгами и никогда не говорили о том, что произошло в тот вечер. Поскольку наша дружба была совершенно невинной, я вовсе не обращала внимания на то, что могут подумать другие люди. Казалось, я так давно пренебрегала этикетом, что вовсе забыла о его существовании. А кроме того, мы не жили под одной крышей, и Тодд сам оставил Марка… Марк его племянник, я – партнер и невеста. Мы почти родственники.
И все же…
Легко спрашивать себя после того, как все случилось: почему поступила так, а не иначе? Но помню, что в ту ночь легла спать особенно рано и поэтому проснулась тоже раньше обычного. За завтраком я перечитывала письмо, полученное от миссис Пойнтер, с приглашением погостить несколько дней в форту Селден. Она слышала, что Тодд в отъезде, и поняла, что я расстроена известием о смерти Фло и нуждаюсь в утешении. Кроме того, она и полковник собирались в Эль-Пасо, возможно, я тоже захочу посетить этот знаменитый приграничный город.
Я решила обсудить приглашение с Марком. Он пообещал заехать к полудню, но если я выеду сейчас, может, успею перехватить Марка, пока он еще не отправился смотреть, как обуздывают диких мустангов, а еще лучше – поеду вместе с ним.
Марта подозрительно покачала головой, узнав, что я собираюсь ехать одна.
– Лучше бы подождать сеньора Марка!
– Не могу! Не хмурьтесь, Марта, вы же знаете, как я упряма!
И, не слушая бормотания старой женщины, вышла. Какое это прекрасное чувство – лететь как ветер, одной, без постоянного присмотра, когда волосы разметались по плечам, а голова кружится от непонятного счастья! Не все ли равно, уехал Марк или нет? Я оставлю коня в стойле, прикажу оседлать другого и поеду Марку навстречу. Может, и пообедаем вместе с ковбоями. В такой день даже бобы кажутся райским блюдом.
Миновав высокий кактус, на котором болтался когда-то красный лоскут, я не почувствовала обычного отвращения. Ничто не нарушит моего покоя! Я поднялась на небольшой холм. Отсюда уже совсем недалеко. И тут увидела его. Высокого всадника, загородившего конем дорогу.
– Приветствую, мэм! Прекрасное утро для прогулки, не так ли? Но если ищете Марка, он уже уехал!
– Марка? – высокомерно повторила я, подняв брови.
– Ну да, так я его называю, – хмыкнул ковбой. – С чего я должен величать его мистером? Денежки-то мне платит хозяин!
Он вынудил меня остановиться и явно не желал дать проехать.
Я терпеть не могла этого человека с того памятного утра в Силвер-Сити, когда он так оценивающе оглядывал меня, а сейчас невзлюбила еще больше, но страха не было. Пока…
– Я плачу вам жалованье, Джил Парди, и попросила бы отъехать в сторону. Мне некогда, – холодно объявила я.
Но Парди, склонив голову, открыто глазел на меня, не пропуская ни одной детали.
– Ну что вы, леди?! Как грубо с вашей стороны! А я-то думал, что угожу, сообщу новости, и не придется лишний раз ехать по солнцу! Вы, видать, еще не привыкли к нашим обычаям!
Только сейчас я впервые почувствовала надвигающуюся беду, губы сами собой сжались. Значит, он пытается испугать меня? Или проверить? Но как бы то ни было, нельзя показывать страха, поэтому я посмотрела на него ледяным взглядом.
– Мистер Парди, вы мешаете проехать!
– Да ну?! Черт, а я думал, вам одиночество надоело и компания не помешает!
– Ошибаетесь! Послушайте, мое терпение на пределе!
– Да-а… значит, и вправду спешите Марка повидать. Повезло же парню! Хотел бы я оказаться на его месте, поухаживать за хорошенькой леди!
Постепенно до меня начало доходить значение издевательских слов; я сжала поводья так, что костяшки пальцев побелели от усилий взять себя в руки.
– Мистер Парди, с этого дня можете считать себя безработным! Мне не нравятся ни ваши намеки, ни ваши манеры. Расчет можете получить в большом доме.
Но Парди раздражающе медленно покачал головой, злобно ухмыльнулся.
– Не пойдет, леди. Меня нанял Тодд Шеннон. И не думаю, что он меня выгонит, особенно когда услышит, как вы милуетесь с этим адвокатишкой! – Улыбка стала еще шире, обнажив желтые от табака зубы. – Но если будете так же добры ко мне, как к Марку, дело другое. Я не так уж плох, если поближе меня узнаете! Всегда готов служить красивым дамочкам.
Положение было почти комическим, но этот человек пугал меня.
– Если Тодд Шеннон когда-нибудь узнает о том, что вы здесь наговорили, – берегитесь! – презрительно бросила я. – На вашем месте я бы пришпорила коня и скрылась из виду как можно быстрее!
Улыбка превратилась в оскал.
– Думаешь, слишком хороша для меня? Что же, я не знаю, как леди угодить? Но малышка Фло так не считала! Не могла дождаться, пока опять получит то, за чем явилась! Уж такая ненасытная! А если даешь Марку, можешь оставить немного и для меня!
Внезапный молниеносный рывок застал меня врасплох. Все это время, пока говорил, Парди теснил моего коня своим и теперь схватился за поводья. Конь отпрянул, чуть не сбросив меня. Теперь поводья были у Парди: он старался одновременно удержать обеих лошадей и громко ругался.
И тут я выстрелила в него. Одному Богу известно, как мне удалось вытащить из кармана маленький револьвер, наверное, чисто инстинктивно. Парди оказался совсем рядом, а я всегда хорошо стреляла. Я тоже не сознавала, что сделала, пока не увидела, как он медленно валится с седла – рот открыт, глаза стекленеют от шока и боли, вся рубашка в крови. Револьвер упал на землю, я изо всех сил пыталась удержаться в седле.
Я убила человека. Никогда раньше не представляла, что это так легко. Но Марк сказал, что это шок, и поэтому я словно застыла: руки и ноги ледяные, тело – будто из дерева. И все равно, шок или нет, я оставила Джила Парди лежать вниз лицом в луже крови, а сама уехала на поиски Марка.
– Значит, я убийца?! Нужно послать за шерифом!
Марк привел меня в огромный кабинет Тодда, усадил, заставил выпить бренди, а сам, встав на колени, принялся растирать мне руки, бормоча какие-то утешительные слова, которых я почти не слышала и только монотонно повторяла:
– Как-то я убила буйвола… Он бросился на нас, и времени прицелиться не было… Он упал всего в нескольких футах от того места, где мы скрывались. Дедушка так гордился…
– Ровена, не думай об этом! Ты сделала то, что было единственно возможным в этой ситуации! Если бы ты не убила его, я бы прикончил. Не смей себя винить!
– Но я не виню! Неужели не понимаешь, Марк?! Это хуже всего! Я убила человека и ничего не чувствую! Никакого раскаяния! Думаю, я так сильно ненавидела, что хотела уничтожить.
Приехал шериф с мрачным, серьезным лицом. Он отнесся к происшедшему точно так же, как Марк. Я защищала свою честь и добродетель и взяла на себя труд убить подлеца. Никто не упрекнул меня за то, что поехала без охраны, несмотря на все предупреждения, никто не усомнился в правдивости моих слов.
Я была абсолютно спокойна, совершенно собранна. Только Марк знал о том, что сказал Парди, и волновался за меня.
– Парди был бешеным псом. После того, что он сказал о Фло… Ровена, ты же знаешь, дядя Тодд никогда бы ему не поверил! Обещай, что не будешь мучиться из-за этого!
Бренди согрело меня; в голове прояснилось, и я наконец-то смогла немного опомниться.
– Наверное, мне лучше ненадолго уехать. Приглашение от миссис Пойнтер пришло как раз вовремя.
– Ты не должна убегать, Ровена! Никто тебя не винит.
– Хочешь сказать, открыто не осуждает. Но среди техасцев есть друзья Парди. Что они подумают?
– Ты же видела, как они разозлились! У него не было приятелей, его вообще не любили. Считали хвастуном.
– Все равно, он человек, которого я убила.
– Ровена, не нужно!
– Хочу уехать, Марк, – настойчиво повторила я. – Уехать, хотя бы ненадолго. Завтра же напишу миссис Пойнтер.
Ничто не могло поколебать меня. Пусть я убегаю, пусть! Может быть, мне и в самом деле нужна смена обстановки! Слишком многое произошло за такое короткое время, и отдых пойдет на пользу.
Глава 16
Через неделю солдат из ближайшего форта Торн принес ответ на письмо миссис Пойнтер, а еще через неделю я собралась в дорогу.
Марк проводил меня до Ринкона, где я села в дилижанс, идущий до форта Селден. Кроме меня, в дилижансе было еще четверо пассажиров: двое мужчин, молодая жена офицера, ехавшая к мужу, и еще одна суровая на вид дама неопределенного возраста в большой, украшенной цветами шляпе, скрывавшей лицо.
Марк наклонился, поцеловал меня в щеку, весьма удивив таким проявлением чувств.
– Возвращайся скорее, Ровена. И береги себя.
Кучер щелкнул кнутом, опоздавший пассажир, круглолицый коротышка, громко пыхтя, протиснулся мимо Марка и захлопнул дверцу. Мне повезло – место было у окна; высунувшись, я помахала на прощание.
Молодая дама застенчиво улыбнулась:
– Как тяжело расставаться! Я всю ночь не спала, а мама так плакала! Если бы не надежда вновь увидеть Джонни!
– Я еду ненадолго, – пояснила я. – Всего лишь в гости!
Как уверенно я говорила!
В этот день на мне было скромное серое платье с синей отделкой, длинными рукавами и высоким воротом. Мужчины украдкой поглядывали в мою сторону, но тут же опускали глаза – перед ними была женщина Тодда Шеннона, владелица половины «Ранчо ШД». Знали ли они, что я убила Парди?
Молодая женщина вела себя дружески, суровая – молча смотрела в окно. Круглолицый человек не сводил с нее глаз, а четвертый пассажир, по виду ранчеро, уныло смотрел в пол.
Странная компания! Но ничего не поделать, в дилижансах обычно так и бывает.
Молодая женщина, Эмма Джексон, не переставала расспрашивать о жизни в Нью-Мексико. Круглолицый попытался завести беседу с хмурой пассажиркой, но потерпел сокрушительное поражение. Солнце начало припекать; в дилижансе воцарилось молчание, ленивые мысли беспорядочно теснились в моей голове; постепенно я задремала, несмотря на жару и пыль. Но тут в дверь дилижанса что-то громко стукнуло; экипаж беспорядочно затрясло. Почти одновременно раздались выстрелы и крики солдат.
– Какого черта!
Ранчеро наклонился к окну, но тут же издал странный звук. Тело словно отбросило назад; Эмма Джексон пронзительно вскрикнула. Из горла ранчеро торчала стрела, глаза выкатились из орбит, ужасное придушенное клокотание продолжалось еще несколько секунд.
– Лучше лечь на пол, – предупредила женщина постарше, и я молниеносно стащила Эмму с сиденья; мы скорчились в маленьком, тесном пространстве. Круглолицый коротышка непрестанно бормотал:
– Апачи! О Боже, Боже!
– Нет смысла молиться – почему бы вам не вытащить револьвер и не начать стрелять?
Кажется, эта молчаливая дама единственная сохранила полное спокойствие и присутствие духа!
Эмма по-прежнему кричала и даже попыталась выпрыгнуть из дилижанса на полном ходу, если бы я не удержала ее. Пожилая женщина с силой ударила бедняжку по лицу.
– Единственный способ прекратить истерику! Нам вряд ли помогут ее вопли!
Я подняла глаза. Женщина кивнула головой.
– Чувствуете, как мы быстро едем? Выстрелы затихают. Думаю, на следующем повороте мы опрокинемся!
– Женщина, ты не знаешь, о чем говоришь! – пропыхтел толстяк. – Мы удерем от них!
Мертвец повалился на него; коротышка завопил от ужаса. И это было последним, что я услышала. Должно быть, колесо дилижанса наехало на камень: так или иначе, съехав с дороги, экипаж угрожающе наклонился; послышался странный треск, я упала, в ушах звенели ужасающие крики. Лошади? Эмма? Или это я кричала? Когда я закрыла глаза? Почему так болит голова? Откуда эти душераздирающие вопли, приведшие меня в сознание?
Веки мои распахнулись; я смотрела прямо в коричневое бесстрастное лицо, раскрашенное белыми и черными полосами. Решив, что вижу дурной сон, я вновь закрыла глаза, ожидая, пока ужасное видение исчезнет.
Кто-то что-то сказал глубоким гортанным голосом, и, даже не разбирая смысла, я поняла: это приказ. И еще чей-то голос – женский, встревоженный:
– Ради Бога, встаньте! Поднимитесь, иначе вас убьют!
Я снова встряхнулась, взглянула в маленькие черные глазки воина-апачи.
Он что-то сказал и дернул рукав. Даже в полуобморочном состоянии я поняла, что он велит мне подняться. Но смогу ли я? После падения экипажа я долго катилась по земле. Но я была жива. Почему же Эмма не умолкает?
– Встаньте! – настойчиво прошептала женщина.
Зачем она так сердится?
Я кое-как вскарабкалась на ноги, чувствуя, как разметались по плечам волосы. Господи, они снимут с меня скальп! Апачи, что-то прорычав, схватил меня за руку. Неужели они оскальпировали Эмму? И поэтому… Но тут, повернув голову, я поняла, что кричит не она. Бедная Эмма Джексон никогда не увидит своего Джонни. При падении она сломала шею: ее так и оставили лежать на земле. Но… но я не могу передать, что они сделали с мужчинами, двое из которых были еще живы.
